Второй шанс

Наутро, по устоявшейся армейской привычке проснувшись засветло и не зная, чем себя занять до того времени, когда ему захочется есть, Хакс решил, что пришло время воспользоваться тем приятным, нежданным маленьким подарком, который буквально свалился к нему в руки накануне вечером. Тогда, после разговора с Реном и душа, Хакс заглянул в командную рубку, чтобы, как обычно, провести сканирование окружающей местности — он больше не желал быть застигнутым врасплох визитом ещё одной хищной ночной твари, — и поднять щиты, прежде чем лечь спать. Сидя в кресле пилота, он неудачно повернулся и задел локтем панель управления, а уже в следующее мгновение едва успел поймать отвалившуюся от неё тонкую полоску дюрастали и какую-то небольшую серебристо-голубую коробочку прямоугольной формы. Кроме того, что-то, звякнув, свалилось на пол у его ног. Очевидно, Хакс ненароком вскрыл один из маленьких тайников Вейра. Рассмотрев свою добычу повнимательнее, Хакс удивлённо вздохнул, не веря своей удаче — это оказалась пачка сигарет, а упавший на пол предмет, разумеется, был маленькой металлической зажигалкой. В последнее время Хакс не раз ловил себя на мысли о том, как неплохо было бы покурить, да только сигареты ему неоткуда было взять. Кто же знал, что все эти дни они лежали прямо у него под носом, внутри панели управления… Любопытно, зачем Вейр вообще держал их в таком необычном месте? Быть может, Дэрин не одобрял курения? Либо Вейр прятал сигареты подальше от себя самого, чтобы не курить слишком много — особенно после того, как потерял Дэрина? Не то, чтобы и Хакс так уж много курил. Как правило, он прибегал к сигаретам как к одному из последних средств, крайних способов хоть немного уменьшить внутреннее напряжение и расслабиться в те дни, когда валившегося на него со всех сторон пуду банты становилось слишком уж много. Что ж, сейчас в его жизни наступили как раз такие времена. Хакс поставил выпавшую крышку тайника на место, завершил сканирование и поднял щиты, после чего вернулся в свою каюту, прихватив с собой пачку сигарет и зажигалку. Он не хотел курить внутри корабля, а выйти наружу немедленно, в темноте, не рискнул бы, потому решил отложить всё до более подходящего момента. И вот он проснулся ни свет ни заря и не сумел снова заснуть, как ни старался, а мысли в голове крутились и крутились по одной и той же орбите — мысли обо всех его ошибках и недочётах в планах, о недопустимых колебаниях и слабости, в которой некогда упрекал его отец. Мысли о его, Хакса, непростительной недогадливости, помешавшей разглядеть за спиной Сноука, в его решениях и приказах тень Палпатина, и обо всём том, к чему это привело: к проигрышу, к падению Первого ордена, который он готов был даже уничтожить руками повстанцев и сгинуть вместе с ним… Но Хакс выжил — из злости, из гордости. И да, сначала это казалось пусть маленькой и личной, но победой, а теперь, по здравому и трезвому размышлению, он не знал, для чего он остался жить, какова его цель? Хотя бы сейчас, в эти самые минуты, пока Рен ещё спит и не нуждается в его помощи — Хаксу нечем себя занять, нечему посвятить своё время. И он может получить достаточно ясное представление о том, что ждёт его впереди: бесцельное, бессмысленное существование, постепенное угасание жизненной силы и талантов до той черты, когда он станет опустившимся жалким неудачником — если уже им не стал. Эта последняя мысль оказалась настолько невыносимой, что Хакс, резко выдохнув сквозь плотно стиснутые зубы, отбросил в сторону одеяло и поспешно выбрался из постели. Похоже, настал самый подходящий для курения момент. Он натянул на себя свитер и брюки, туго, чтобы не болтался, затянул на талии пояс с кобурой и ступил в ботинки прямо на босу ногу. Хлопнул ладонью по карману брюк, убедившись, что заветная пачка и зажигалка на месте, взял свой костыль и сначала направился к освежителю. Умывая лицо, он поморщился, когда колкая щетина царапнула его ладони, и сделал в памяти заметку: обязательно поискать среди вещей Вейра или Дэрина бритву. Наконец, приведя себя в относительный порядок, он пошёл к люку. Там Хакс коснулся чёрной сенсорной панели и открыл его, но не стал спускать трап, рассудив, что покидать корабль вовсе необязательно, можно покурить и тут, в открытом проёме. Мир снаружи оказался не зелёным, а белым — небо уже посветлело, но солнце ещё не взошло, и лес, сколько видел глаз, оказался окутан плотным пологом тумана. Ближние деревья ещё проступали сквозь эту завесу, но те, что росли дальше, чем в двух шагах от поляны, превратились в призрачные тёмные силуэты. Время от времени тишину нарушали голоса птиц, но они, казалось, звучали приглушённо и несмело — вместе с туманом огромный лес сковало печальное, торжественное молчание. Пристроив костыль у стены, Хакс привалился левым плечом к округлому проёму люка и вытащил из кармана пачку и зажигалку. Дальнейшее он мог бы проделать даже с закрытыми глазами: подцепить и извлечь сигарету из пачки, зажать её губами, а пачку отправить обратно в карман. Затем щёлкнуть зажигалкой раз, другой, прикрыть свободной ладонью яркий трепещущий огонёк и поднести его к сигарете, подождать мгновение — и готово. Затянувшись в первый раз, Хакс почти сразу же выдохнул сизый дым, резко и удивлённо: сигареты Вейра оказались значительно крепче тех, которые в последние годы курил он сам. Эти сигареты были дешёвыми, — Хакс убедился в этом, вновь вытащив из кармана пачку и внимательно её рассмотрев, — крепкими и горькими. Такие курили работяги-фермеры, пилоты и контрабандисты, мелкие бандиты и простые солдаты по всей Галактике. Такие же сигареты в течение многих лет курил и сам Хакс. Самую первую из них — и первую свою сигарету вообще, — он получил из рук одного из членов своего отряда, первого же отряда, которым ему доверили командовать.* Все они были, по сути, совсем ещё мальчишками — и одной девчонкой, — и всё же, Хакс, тощий, бледный, слабый и хрупкий с виду, не вызывал у своих новых подчинённых ни малейшего доверия, не говоря уж об уважении. Что ж, те ребята имели право сомневаться и тревожиться из-за него — ведь от действий командира, от его, Хакса, решений на миссиях должны были зависеть их жизни. К тому же, многие из них знали точно или хотя бы были наслышаны о том, что Армитаж был сыном печально известного коменданта Хакса и чуть ли не воспитанником адмирала Рей Слоун, и потому опасались, что место командира отряда досталось ему по протекции сверху, а не по заслугам. Так что та самая первая сигарета была своего рода проверкой, глупой и детской, ведь они и были вчерашними детьми: сумеет ли новый командир затянуться крепкой, настоящей «взрослой» сигаретой и не поперхнуться, не закашляться, тем самым выставив себя слабаком и неженкой, тепличным цветком?.. Хакс с честью выдержал эту проверку, хотя это действительно была первая в его жизни сигарета, и она на самом деле была до ужаса крепкой и горькой. Те несколько секунд, в которые он отчаянным, нечеловеческим усилием сдерживал рвущийся из горла кашель и выступившие на глазах слёзы, показались ему вечностью. К счастью, в тот самый момент, когда он уже не сомневался в том, что вот-вот задохнётся и умрёт, угостивший его парнишка — Броддок Карнакр, вот как его звали, — одобрительно хмыкнул и заметно расслабился. Вслед за ним, будто по команде «Вольно» расслабились и остальные члены отряда, до этого наблюдавшие за реакцией Хакса с напряжённым вниманием, и он смог, наконец, медленно выдохнуть. Его приняли. Разумеется, для того, чтобы по-настоящему завоевать их доверие и уважение, понадобилось куда больше, чем одна дрянная сигаретка, которую удалось выкурить без кашля. Но со временем, постепенно Хакс стал для своего маленького отряда настоящим лидером, тем, кому эти юные, но уже ожесточённые, закалённые бесконечной войной парни и девушка без тени сомнения вверяли свои жизни, тем, чьи приказы выполняли беспрекословно, тем, о ком с грубоватой гордостью говорили: «Наш командир Хакс любого генерала за пояс заткнёт!» или «Куда уж республиканским отбросам до нас с нашим-то командиром!». Курение же стало для них своего рода ритуалом: одна дешёвая сигарета, торопливо пущенная по кругу, начиная с Хакса, была им словно талисманом на удачу. Конечно, они теряли товарищей на миссиях, особенно в первое время, пока члены отряда ещё только притирались друг другу, а Хакс только учился ими командовать. Но его — их — отряд всё равно был самым успешным среди прочих, и чем дальше, тем более сплочёнными, сильными и удачливыми они становились. Профессиональные маленькие солдаты, убийцы — лучшие из всех. В какой-то момент, довольные его успехами, адмирал и другие вышестоящие офицеры отозвали Хакса с должности командира. Он справился с поставленной задачей, показал себя и получил новый чин, с которым ему предстояло и дальше продвигаться по карьерной лестнице на самый верх — к Сноуку и Первому ордену. Хакс не пытался прихватить с собой кого-то из членов своего первого маленького отряда: это сочли бы непростительным проявлением сентиментальности, слабости, сами же ребята не поняли и не простили бы ему этого. Да и не обладал он тогда настолько большим весом, чтобы просить за кого-то, а уж тем более решать, кто продолжит службу рядом с ним, под его началом. Насколько было известно Хаксу, на его место поставили не столь хорошего офицера: под его командованием отряд быстро сократился чуть ли не вполовину, а те, кто остался, были распределены по другим частям и затерялись окончательно. К настоящему моменту каждый из них в свой черёд уже встретил свою смерть. Так их маленький отряд перестал существовать. Но Хаксу остались знания, опыт, необходимый, чтобы командовать с каждым разом всё бо́льшими и бо́льшими силами, осталась память… и привычка время от времени выкуривать одну или две дешёвые, слишком крепкие сигареты, которые ему даже не нравились, но помогали успокоиться и прочистить голову. Затянувшись во второй раз, он невольно усмехнулся: всё-таки не закашлялся, хотя давно не курил такие. Броддок, Руф, Элиасар, Тини, Алдо и остальные и сейчас могли бы им гордиться. Хакс чуть переменил позу и продолжил курить, рассеянно скользя взглядом по едва проступавшей сквозь завесу тумана тёмно-зелёной стене леса. После воспоминаний о тех, с кем он разделил свою первую и множество последующих сигарет, Хакс подумал о ещё одном человеке, уже не из столь отдалённого прошлого — так всегда случалось, стоило ему закурить. Того, кто приучил Хакса к дорогим, изысканным сигаретам, звали Эрнрейн Джадд. Он был старшим инженером-конструктором на «Старкиллере» — вторым после самого Хакса. Хотя он использовал любую возможность, чтобы лично проследить за строительством будущей базы, — ведь это была его база, его задумка! — Хакс всё же не мог находиться там, на объекте, постоянно. Тогда под его командование уже был отдан новёхонький, лишь недавно сошедший с верфи «Финализатор», а вместе с ним Хакс, по сути, командовал всем флотом и всей армией Первого ордена. Ни один другой старший офицер не обладал такими полномочиями, такой полнотой власти, как он, а от со-командующего Рена было больше вреда и проблем, чем пользы и помощи. Прекрасно понимая, что он не может посвятить всё своё время и внимание одному лишь «Старкиллеру», Хакс скрепя сердце лично отобрал команду инженеров — лучших из лучших, а Джадд был лучшим среди них. В отсутствие Хакса именно он следил за тем, чтобы база строилась и даже совершенствовалась прямо на ходу, без промахов и проволочек, и он прекрасно справлялся со своей работой. Джадд вообще нравился Хаксу — умный, талантливый, интересный, даже галантный в общении, безупречно собранный, ответственный и скрупулёзный в работе, тот, казалось, был увлечён проектом «Старкиллер» так же сильно, как и сам Хакс. Невозможно было не вспомнить тот день, когда выяснилось, что Джадд увлечён не только «Старкиллером». Хакс тогда сумел выкроить целые стандартные сутки на посещение строящейся базы, где срочно требовалось его присутствие. Всё утро он инспектировал то один, то другой участок и наблюдал за тем, как план претворялся в жизнь, а в случае необходимости и нагонял страху на строителей, чтобы работа шла быстрее. День же Хакс провёл с командой инженеров в импровизированном полевом зале для совещаний — просторной комнате в жилом модуле инженеров, оборудованной большим столом и неудобными, жёсткими транспаристиловыми стульями, а также парой консолей и голопроекторов для просмотра и корректировки чертежей базы. После нескольких часов беспрерывных обсуждений самых разных, и незначительных, и более серьёзных недочётов и неувязок, возникших уже в процессе строительства, Хакс, с гудящей от напряжения и усталости головой, объявил перерыв. Обрадованные передышкой инженеры тут же разбрелись кто куда: одни отправились в свои комнаты, чтобы освежиться или ненадолго прилечь, другие пошли в столовую перекусить и выпить кафа, а двое или трое человек решили для начала просто пройтись по «залу», чтобы размять ноги. Хакс же предпочёл выйти наружу, на свежий воздух — оставшись в зале или отправившись в столовую, он наверняка вынужден был бы поддерживать дежурные вежливые беседы ни о чём с находившимися там людьми, а ему хотелось не забивать, а, наоборот, хорошенько проветрить голову перед следующим этапом обсуждений. После чересчур натопленной и душной комнаты холод снаружи показался ему обжигающим. Вздрогнув всем телом от первого порыва яростного ледяного ветра, бросившего ему в лицо горсть снежинок, Хакс поспешил плотно запахнуть и застегнуть свою шинель, порадовавшись про себя, что не забыл прихватить её со спинки стула. Тем не менее, холод пронизывал его насквозь, до костей. Поёжившись, он переступил с ноги на ногу, энергично потёр друг о друга ладони в мягких кожаных перчатках, — увы, слишком тонких для столь низких температур, — и скользнул ими вдоль своих боков. Пальцы наткнулись на что-то в правом кармане, а мгновением позже Хакс сообразил, чем было это «что-то» — пачкой сигарет и стандартной армейской зажигалкой, которые перед вылетом на базу он забыл переложить из кармана шинели в свой стол. «Что ж, — решил он, — это весьма кстати. Курение, как всегда, поможет сначала немного расслабиться, а потом, наоборот, сосредоточиться, очистить мысли. Может, заодно получится ещё и немного согреться». Хакс выудил из кармана пачку, а из неё — сигарету. Затем сжал в пальцах гладкий, ледяной даже сквозь перчатку металлический корпус зажигалки, но щёлкнуть ею не успел, потому что за его спиной громко прозвучал другой щелчок. Хакс резко обернулся — из дверного проёма к нему шагнул Эрнрейн Джадд. — Вот вы где, генерал. Вышли подышать свежим воздухом? Прошу прощения, если помешал. Он улыбнулся до того обезоруживающе обаятельно, что секундная вспышка недовольства Хакса из-за внезапного вторжения тут же сошла на «нет». К тому же, Джадд был ему по-настоящему симпатичен, а использованное им обращение — «генерал» — подкупало. Новое звание он получил незадолго до визита на строящуюся базу, поэтому слышать его, щеголять им было особенно приятно. Кивнув и коротко улыбнувшись Джадду, Хакс чуть посторонился, предлагая ему присоединиться, и тот немедленно воспользовался приглашением, подойдя к опоясывающим небольшую террасу перилам и встав рядом. Как и сам Хакс, он поёжился от холода и поспешил поднять воротник своего тёплого тёмно-синего пальто. — Холодно здесь, — заметил он, облокотившись о перила и вглядываясь в даль. — Но и красиво. — А будет ещё красивее, — откликнулся Хакс, широким жестом обведя панораму строящейся базы. Джадд улыбнулся и хотел было сказать что-то ещё, но тут, очевидно, впервые заметил зажатую между пальцев Хакса сигарету: — Вы курите, генерал? — Время от времени. Не слишком часто, — честно ответил Хакс. Сжав сигарету губами, он щёлкнул-таки зажигалкой и, сложив ладони ковшиком, чтобы защитить маленький трепещущий огонёк от порывистого ветра, прикурил её. Затянувшись, он прикрыл на мгновение глаза. Почувствовав на себе пристальный, почти осязаемый взгляд собеседника, Хакс взглянул на него, и Джадд тут же, будто только того и ждал, хлопнул обеими ладонями по карманам своего пальто, а потом и скользнул ими чуть ниже, пытаясь сквозь плотную ткань прощупать ещё и карманы брюк. — А я свои, похоже, забыл в комнате, — Джадд нахмурился и досадливо прикусил губу, но его лицо сразу прояснилось, стоило ему вновь взглянуть на Хакса: — Не угостите меня сигаретой? — Разумеется. Хакс с готовностью вытащил из кармана и протянул ему пачку, но рука инженера замерла, как только он разглядел этикетку. Теперь Джадд выглядел озадаченным. — О… Вы всегда курите эти сигареты? Именно этой марки? Настал черёд Хакса растеряться. — Ну да. Я никогда не пробовал курить другие, так что это, наверное, дело привычки, — внезапно он почувствовал себя неудобно. — А что? Разве они чем-то плохи? — Вовсе нет, — поспешно возразил Джадд и, спеша сгладить неловкость, всё-таки вытащил одну сигарету из приоткрытой пачки. — Прошу простить мне мою бестактность. Просто… Я думал, что вы предпочитаете другие сигареты. — Какие, например? — Дорогие, — без обиняков заявил Джадд. — Изысканные. Сексуальные. Они подошли бы вам куда больше. У Хакса перехватило дыхание. Поражённый таким откровенным… заигрыванием, он повернул голову и посмотрел Джадду в лицо — тот бесстрашно встретил и выдержал его внимательный долгий взгляд. Значит, от своих слов он не отказывался, хотя, несомненно, прекрасно понимал, чем рискует — не только работой, но, возможно, и самой жизнью в том случае, если генерал сочтёт его флирт недопустимым или даже оскорбительным. Конечно, между ними и прежде проскальзывало… что-то, какая-то искра, полунамёк в словах, взглядах, а то и просто в интонации. И Хакс, у которого эти яркие маленькие искорки неизменно вызывали приятную лёгкую дрожь вдоль позвоночника, никогда не возражал против них — вероятно, это и заставило Джадда решиться на нечто более прямолинейное и явное. Хаксу это понравилось. Ему нравился Эрнрейн Джадд — с самого начала, с их первой встречи. Нравились его ум и чувство юмора, его мягкая безупречная речь и хорошие манеры и спокойная, ненавязчивая сексуальность уверенного в себе, состоявшегося мужчины. Джадд нравился Хаксу и внешне: высокий, но не слишком высокий рост, прямая спина, широкие плечи и грудная клетка, ладные стройные бёдра и ноги, красивые, даже утончённые ладони с длинными пальцами — такими мог бы обладать художник или скульптор. У Джадда были тёмно-русые волосы и яркие, насыщенно голубые глаза, сейчас внимательно наблюдавшие за его реакцией, прямой нос и выразительные губы. Хаксу нравилась тонкая, ироничная и чуть снисходительная, с оттенком превосходства, улыбка, возникавшая на этих губах, когда они с Джаддом обменивались быстрыми понимающими взглядами, выслушивая очевидно глупую и неудачную идею кого-нибудь из менее одарённых инженеров. Да, отрицать тот факт, что Джадд нравился Хаксу, было бы глупо и лицемерно. Сам он вряд ли решился бы сделать первый шаг, но если уж его сделал Джадд, отказываться Хакс не собирался. Поэтому он медленно проговорил, по-прежнему глядя инженеру в глаза: — В самом деле? Что ж… Быть может, в следующий раз уже вы угостите меня такой сигаретой? — Почту за честь, генерал Хакс, — Джадд обаятельно улыбнулся и, в свою очередь, спросил, чуть склонив набок голову: — Сегодня вечером? Хакс согласно кивнул. Они оба понимали, что не стоит тратить время, которого у них и так было совсем мало, на сомнения и притворные «ломания». — Зайдите ко мне после ужина, — сказал он, бросив окурок в снег. Выделенные Хаксу «апартаменты» располагались в некотором отдалении от комнат, в которых жили Джадд и остальные инженеры, поэтому имело смысл встретиться у него, где риск быть увиденными или услышанными значительно уменьшался. Хакс развернулся было, чтобы уйти, но Джадд осторожно перехватил его за локоть. — Генерал, вы забыли прикурить мою сигарету, — объяснил он почти кротко в ответ на вопросительный взгляд Хакса. Однако глаза выдавали его: в них не было ни тени кротости — наоборот, взгляд Джадда был сплошным соблазном, вызовом… Который Хакс с удовольствием принял, моментально включаясь в игру. — Прошу прощения, мистер Джадд,** — притворно посетовал он. — Это было крайне невежливо с моей стороны. Сейчас. Он достал зажигалку и вновь щёлкнул ею, прикрыв свободной ладонью огонёк, а Джадд, наклонившись к нему, накрыл его ладонь своей, прежде чем прикурить сигарету, которую — Хакс мог бы поклясться, — он даже не собирался подносить ко рту. — С нетерпением жду сегодняшнего вечера, — тихо, вкрадчиво признался он, заставив Хакса быстро сглотнуть. Усмехнувшись, Джадд отстранился, напоследок мягко погладив его пальцы своими. Кивнув, Хакс всё-таки оставил его и вернулся внутрь. Хотя ему больше не было холодно — вовсе нет. Джадд действительно пришёл к нему вскоре после того, как они все вместе с командой инженеров поужинали в маленькой столовой и разошлись по своим комнатам. И он не забыл захватить с собой те самые дорогие и изысканные сигареты, о которых говорил, но выкурили они по одной из них гораздо, гораздо позднее — лёжа в постели Хакса, разгорячённые, взмокшие и приятно утомлённые после секса. Эрнрейн — оставаясь наедине, они всегда звали друг друга по именам, избавляясь хотя бы на время от сухих официальных обращений и званий, — вообще умел наслаждаться жизнью. За время их недолгого романа он успел приучить Хакса к дорогим, качественным сигаретам и такому же виски, хотя выпивал Хакс крайне редко и понемногу — предпочитал держать голову ясной. Это несколько огорчало Эрнрейна: он, похоже, искренне восхищался Хаксом, считал его красивым и стремился научить его жить красиво, расслабляться и заботиться о себе и своём удовольствии. — Только посмотри, — говорил он, бережно обхватывая пальцами запястье Хакса, чтобы чуть повернуть его руку, — как плавно, грациозно двигается твоя ладонь, твои пальцы, когда ты подносишь сигарету к губам. Или как поднимается и опускается на вдохах и выдохах твоя грудь. А видел бы ты себя со стороны, когда мы вместе! То, как двигаются под этой белой кожей мышцы, как напрягаются твои живот и бёдра, как приоткрываются на выдохе губы… Восхитительная, гениальная инженерия. Ты такой красивый, Армитаж. Затянувшись в последний раз, Хакс тушил тонкую сигарету в пепельнице на тумбочке у кровати и поцелуем прерывал поток этих смущающих восхвалений, а Эрнрейн, разумеется, с радостью отвечал ему. Они были вместе всё то время, что понадобилось для строительства «Старкиллера», проводя ночи в одной постели практически каждый раз, когда Хакс посещал базу. И им было хорошо вместе. Хакс не потерял голову, не забыл и не забросил ни «Старкиллер, ни другие свои обязанности, — к счастью, — но он определённо был сильно увлечён Эрнрейном. Пожалуй, он даже начал в него влюбляться. Однако капитан Фазма не позволила всему этому зайти ещё дальше. Однажды, буквально за пару дней до введения базы в эксплуатацию, она будто бы невзначай заметила, что старший инженер Джадд, должно быть, действительно очень хорош — раз уж генерал так его выделяет. Так Хакс понял, что его заинтересованность, его привязанность к Эрнрейну становится заметной, а это было недопустимо и слишком рискованно для них обоих. Тем же вечером он объяснил ситуацию Эрнрейну и положил конец их маленькому роману. Эрнрейн воспринял разрыв достойно, без истерик, упрёков и обид — впрочем, ничего другого Хакс от него и не ожидал. После «Старкиллера», получив большое денежное вознаграждение за свой труд, он отправился работать над следующим проектом в другую часть Галактики. Больше они с Хаксом не встречались и вообще никак не контактировали. Однако Эрнрейн оставил после себя множество прекрасных воспоминаний — он сам был одним из лучших воспоминаний Хакса, — и пристрастие к дорогим сигаретам, таким непохожим на те, которые курили члены его первого отряда, Вейр и тысячи других простых ребят по всей Галактике… — Хакс? Он вздрогнул и обернулся, недоумённо уставившись на стоявшего в коридоре за его спиной Рена. Слишком резко вынырнув из своих воспоминаний, Хакс чувствовал себя несколько дезориентированным и сбитым с толку. Перед его глазами медленно таяло лицо Эрнрейна, его приятный негромкий голос всё ещё звучал у Хакса в ушах, и он никак не мог понять, откуда здесь вообще взялся Рен. А того, похоже, встревожило молчание Хакса и его отсутствующий взгляд. Медленно приблизившись, он вновь настойчиво позвал его: — Хакс? Что-то случилось? Почему ты здесь стоишь… — тут он заметил то ли саму сигарету, которую Хакс продолжал сжимать в пальцах, то ли вившийся над ней сизый дымок. — Ты что, куришь? Хакс встряхнул головой, окончательно избавляясь от наваждения, — тёмно-карие глаза вместо голубых, другой голос, другой человек, — и фыркнул: — Ты помнишь, сколько у меня было обязанностей в Первом ордене? Какую массу работы я выполнял? И сколько проблем мне создавал один только ты? Разумеется, я курю. Рен нахмурился, дёрнул уголком рта, но ничего не сказал. Дальше разговор не клеился. После вчерашнего… ну да, практически срыва и несвойственной ему откровенности, после признания в том, что он, Хакс, неделями планировал и осуществлял не столько измену, сколько смерть всего Первого ордена и свою в придачу, ему инстинктивно хотелось отгородиться от Рена — холодными, колкими словами или, наоборот, молчанием. Поэтому он продолжил молча курить и даже не смотрел на Рена, рассеянно наблюдая за тем, как снаружи первые лучи солнца уже позолотили верхушки деревьев, заставив туман буквально припасть к земле, завиваясь плотными белыми хвостами-лентами, — через десять-пятнадцать минут от этих змеек, наверное, не останется и следа. К сожалению, намёков Рен не понимал — вместо того, чтобы оставить Хакса в покое хотя бы ненадолго, он подошёл ближе и задумчиво проговорил: — Значит, вот как выглядит эта планета. Хакс нехотя откликнулся: — Да. Много деревьев. Сегодня утром — ещё и много тумана. И много хищников, которым очень удобно среди всего этого скрываться. Мы не станем покидать корабль, — добавил он, взглянув на Рена и правильно истолковав его заинтересованный взгляд, — во всяком случае до тех пор, пока полностью не восстановимся. — Ладно, ладно, я понял, — недовольно проворчал тот, скрещивая руки на груди. Снаружи ощутимо тянуло холодом, а Рен пришёл в одной тонкой рубашке, не потрудившись надеть свитер. Искоса оглядев его с головы до ног, Хакс невольно поморщился — до чего же неопрятный вид! Взъерошенные со сна волосы, тёмная щетина на щеках и подбородке — надо будет поискать бритву и для Рена, — и мятая одежда, наверняка накануне брошенная одним комом прямо на пол каюты, его, похоже, совершенно не смущали, раз он не счёл необходимым привести себя в порядок, прежде чем прийти сюда. Причём, как внезапно осознал Хакс, прийти самостоятельно. — Ты уже в состоянии передвигаться по кораблю без посторонней помощи, — озвучил он очевидное. — Что? — встрепенувшись, Рен взглянул на него. — А, да. Сначала было трудно: голова сильно кружилась и в ногах ощущалась слабость. Но пока я добрался сюда, всё прошло. Думаю, сегодня смогу возобновить свои медитации. — Понятно. Что ж, это хорошо, — откликнулся Хакс. — Значит, и до освежителя, и до камбуза ты сможешь добраться сам. Ящик с пайками стоит прямо на полу, ты его сразу увидишь. А цистерна с питьевой водой находится у противоположной стены, где шкафчики — можно набирать её в кружку или во флягу. Справишься без меня? — Прекрасно справлюсь, даже не сомневайся, — моментально ощетинившись, отрезал Рен. Пожав плечами, Хакс вновь повернулся к люку: — Сомневаться не в моих интересах. Рен ещё пару минут сердито посопел рядом, но, поскольку Хакс никак на него не реагировал, в конце концов развернулся и пошёл прочь, топая громче, чем это было необходимо. Но не успел Хакс облегчённо вздохнуть, как шаги за его спиной затихли. — А ты справишься сам? — Что? — удивился Хакс, вновь обернувшись, чтобы взглянуть на Рена. Тот стоял посреди коридора, вполоборота к люку, но на Хакса не смотрел. — Я спросил, справишься ли ты. Твоя криффова нога, — грубовато пояснил Рен. Хакс заметил, как напряглись под рубашкой его плечи и спина. — Ты дойдёшь сам? Никуда не денешься? — Сюда же дошёл. И ты сам видел, что там снаружи — ну куда я могу деться? — холодно, хоть и резонно заметил Хакс. И тут же, не удержавшись, ехидно добавил: — С моей-то криффовой ногой. — Я просто так спросил, — буркнул Рен и на этот раз всё-таки ушёл. Глядя ему вслед, Хакс только недоверчиво покачал головой. Ну надо же, Кайло Рен наконец-то начал проявлять кое-какие хорошие манеры! Конечно, в своей собственной, своеобразной, гм, манере, но всё же… Ещё день, два, три назад ему было решительно наплевать на то, каким образом Хакс передвигается по кораблю со своей «криффовой ногой», и вдруг такие перемены! Быть может, всё не так уж безнадёжно — и с самим Реном, и с их общением? Единственный минус их небольшого разговора состоял в том, что сигарета Хакса, по большей части, прогорела, а не была им выкурена. Искушение достать из пачки ещё одну было велико, но Хакс не хотел расходовать сигареты так быстро — кто знает, когда ему удастся прикупить хотя бы ещё одну пачку? К тому же, от двух выкуренных натощак крепких сигарет его, скорее всего, начало бы мутить. Поэтому Хакс ещё пару минут постоял, прислонившись плечом к округлому проёму люка и наблюдая за тем, как последние призрачные клочья тумана тают без следа, уступая место обычному буйству зелёных красок. Лишь ощутив, что напряжение практически полностью покинуло его тело, Хакс оттолкнулся от стены и, забрав свой костыль, коснулся сенсора, чтобы закрыть люк. Теперь, успокоившись, он даже ощутил лёгкий укол вины за то, что так неохотно и прохладно говорил с Реном, нежданно-негаданно решившим проявить определённое участие, даже заботу о его, Хакса, здоровье и комфорте. Возможно, признайся он в том, что и злосчастная нога, и рёбра по-прежнему доставляют ему множество неудобств — самым большим из которых, безусловно, была боль, — Рен даже предложил бы ему свою помощь? Потому что его «я просто так спросил» явно не было правдой. Хотя Хакс, скорее всего, просто выдавал желаемое за действительное. Ну, или, как минимум, сильно преувеличивал стремление и готовность Рена наконец-то наладить более-менее удовлетворительные отношения, своего рода партнёрство между ними, пускай даже и вынужденное. И всё же… Пожалуй, следовало предпринять какие-то шаги в ответ, чтобы показать Рену, что Хакс оценил его жест доброй воли. Во всяком случае, он мог и должен был преодолеть, подавить собственное инстинктивное желание закрыться, увеличить дистанцию между ними и, наоборот, говорить с Реном нормально, без напряжения. Раз уж появился хоть какой-то, пусть даже мизерный шанс на то, что они в будущем смогут поладить и начать сотрудничать ради общего блага и выживания, отвергать его было бы расточительно и глупо. С такими мыслями — и решимостью в том, чтобы на сей раз вести себя более дружелюбно, — Хакс и дошёл до камбуза. Рен, судя по доносившимся из расположенного рядом освежителя громким фырканью и плеску, ещё умывался, так что Хакс принялся рыться в шкафчиках в поисках двух кружек, а главное — банки с чаем или кафом. До сих пор они обходились просто водой из цистерны, которую Хакс с утра набирал во фляги и уносил в каюты для себя и Рена, но если он хотел предложить что-то вроде завтрака мира, горячее питьё было бы весьма кстати. За этими поисками его и застал Рен — услышав его шаги, Хакс оглянулся через плечо. Волосы замершего на пороге камбуза Рена, как и ворот, и рукава его рубашки были чуть влажными — то ли умывался он настолько неаккуратно, то ли успел принять душ и толком не вытерся. Но Хакс пришёл сюда не нотации читать, а налаживать контакт. — Достанешь из ящика пайки? — как можно более миролюбиво и дружелюбно спросил Хакс. И добавил, признавая-таки собственную слабость: — Он стоит на полу перед столом, а мне трудно наклоняться и приседать. Рен выглядел растерянным — и неудивительно, ведь ещё десять минут назад особого дружелюбия Хакс не проявлял. И уж тем более ничто не указывало на то, что он предложит совместный завтрак. Но Рен довольно быстро взял себя в руки: — Я… да. Да, конечно. Переступив порог, он сразу же шагнул к ящику, — а для того, чтобы пересечь весь камбуз целиком, понадобилось бы шага три, особенно таких широких, как у Рена, — и присел возле него на корточки, нарочито внимательно изучая содержимое, хотя все лежавшие внутри пайки были совершенно идентичны. Хакс же вернулся к собственным поискам, которые вскоре увенчались успехом: ему удалось обнаружить не только нормальные тарелки, столовые приборы и кружки, но и жестяную банку с кафом — разумеется, растворимым и наверняка довольно дешёвым, но Хакс всё равно с трудом удержался от радостного возгласа. Утро определённо становилось всё лучше и лучше с каждой минутой. Он быстро достал из шкафчика и, ловко балансируя, переставил на стол тарелки с лежащими на них приборами и одну из кружек — Кайло уже выпрямился и теперь неловко топтался возле ящика с двумя пайками в руках. Почувствовав на себе взгляд Хакса, он торопливо шлёпнул их на стол рядом с тарелками. — Возьмёшь ещё эти? — подчёркнуто непринуждённо, как будто совместная трапеза была для них обычным делом, попросил Хакс, и коротко встряхнул второй кружкой и банкой, которые держал в руках. — А я пока налью воды в нагреватель. Наконец-то попьём чего-то горячего. Может, под каф тебе даже паёк понравится. Губы Рена дрогнули в подобии улыбки — неуверенной, слабой, но точно улыбки, — прежде чем он кивнул. Обрадованный такой реакцией, Хакс улыбнулся в ответ и протянул к нему руки, а Рен, сократив разделявшие их два шага, протянул свои навстречу, чтобы забрать искомое… И тут случилось сразу две вещи: Кайло вдруг странно изменился в лице — нахмурился и помрачнел, будто вспомнив о чём-то неприятном, — а их с Хаксом пальцы на мгновение, всего на долю секунды соприкоснулись на гладком пластокерамическом боку кружки. И Рен моментально… отдёрнул руку, точно обжегшись, так что совсем не ожидавший этого Хакс едва не выронил кружку на пол. — Кайло, что?.. — встревоженный Хакс, забывшись, назвал Рена по имени, хотя делал так считанные разы. Он хотел сказать: «Что случилось?» — но внезапно понял всё сам, по быстро промелькнувшей на лице Рена гримасе, сначала презрительной, а затем виноватой. — Вот, значит, как, — медленно и тихо, обращаясь, скорее, к самому себе, проговорил Хакс. — Я не… — спохватившись, начал Рен, но было поздно. — Боишься подхватить от меня Тёмную сторону через прикосновение? — оборвал его Хакс. Голос его набрал силу и буквально звенел от бешенства: — Или внезапно вспомнил, что я твой враг, что я злодей, и не захотел марать об меня руки? Что из двух? Или есть какая-то третья криффова причина, по которой ты брезгуешь меня касаться?! — Это не… Я не хотел… Должно быть, Хакс выглядел страшно: тяжело дышащий, с потемневшим от гнева, перекошенным лицом и с судорожно, до треска сжавшихся на злосчастных кружке и банке пальцах. Потому что Рен попятился от него, не переставая лепетать какие-то жалкие бессвязные оправдания и объяснения. Но в них не было необходимости — Хакс и так знал, что угадал правильно, и не желал слушать никаких извинений. — Хакс, послушай меня, пожалуйста, — допятившись до стола и упёршись в него поясницей, Рен предпринял ещё одну отчаянную попытку: — Я не хотел тебя обидеть, я инстинктивно убрал руку, но я вовсе не боюсь прикасаться к тебе, просто… Ну, мы же действительно теперь по разные стороны! И мы не должны… ну, как бы… — Да пошёл ты! — выплюнул Хакс. Размахнувшись, он швырнул в Рена жестянкой — тот едва успел пригнуться, и та врезалась в стену над его головой, — а кружку, на которой соприкоснулись их пальцы, бросил прямо на пол, словно она была ядовитой. — Неблагодарное хаттово отродье! Да чтобы я ещё хоть когда-нибудь!.. Не договорив, он взмахнул рукой, остро жалея, что ему больше нечего швырнуть Рену прямо в физиономию. И даже пластокерамическая кружка, будь она неладна, не разбилась, ударившись о пол, чтобы хоть немного утолить его злость. Поэтому, до боли стиснув пальцы на своём костыле, он зашагал к выходу — только бы убраться отсюда поскорей, запереться в своей каюте и никогда больше не видеть Рена! И он, Хакс, ещё был настолько наивен, что всерьёз полагал, будто они сумеют поладить? Пара разговоров, совместный завтрак — и всё, они с Реном станут настоящими напарниками, друзьями? Ха! К криффу всё это. К хаттовой матери. Они — по разные стороны и всегда были по разные стороны, даже тогда, когда вместе служили Сноуку. Они всегда будут по разные стороны, и их нынешнее положение и плачевное состояние этого никак не изменят, никакие жесты доброй воли, никакие шаги навстречу и никакая помощь этого не исправят. Хорошо, что криффов ублюдок Рен напомнил Хаксу об этом прямо сейчас, ведь он и так непозволительно размяк и расслабился в компании своего врага. Крифф, всё-таки надо было бросить его подыхать на Экзеголе… — Хакс, постой! — уже на пороге Рен попытался остановить его, схватив за правое предплечье. На мгновение Хакс застыл, а потом медленно повернул голову и перевёл взгляд сначала на крупную, широкую ладонь Рена, без труда обхватившую его руку, а потом и на его лицо. — Убери руку. Сейчас же, — голос Хакса был не просто холодным — ледяным, как ветер, некогда дувший над укрытыми снегом лесами «Старкиллера». И таким же смертоносным, как его нутро. И Рен, вздрогнув, разжал пальцы и отступил на полшага, давая ему дорогу. Передёрнув плечами, чтобы поскорее избавиться от самого ощущения его прикосновения, Хакс вышел из комнаты.