***
— Хакс? Сегодня ты опять не будешь со мной разговаривать? — Послушай, ну я же извинился! Искренне извинился! Мне действительно жаль. Ты бы поверил этому, если бы видел меня, но ты такой упёртый болван, что скорее просидишь за этой дверью до ста лет, чем выйдешь и выслушаешь меня, да? Ну и кто теперь ведёт себя, как ребёнок, а, Хакс? — Крифф, да я вообще не знаю, почему вожусь с тобой! Как будто мне больше нечем заняться, кроме как выманивать тебя из каюты! Ну и сиди там, сколько вздумается! — Хакс, ты там вообще живой?!***
— Хакс, я знаю, что ты живой и слышишь меня. Я тоже тебя слышал: вчера вечером, когда ты всё-таки открыл дверь и прошёл мимо моей каюты. Я не собираюсь тебя преследовать, не волнуйся. Я просто хотел спросить, почему ты не берёшь те пайки, которые я оставляю для тебя на столе? Тебе ведь тяжело наклоняться к ящику. Пожалуйста, бери их, они ведь не ядовитые. — Мне действительно очень жаль, что я так сильно обидел тебя. — Хакс, ну в самом-то деле! Может, хватит уже изводить себя и меня? Ты добился своего — я раскаиваюсь, я усвоил урок и больше не буду вести себя с тобой как полный придурок. Во всяком случае постараюсь. — Крифф, это всегда так тяжело?! — Спокойной ночи, Хакс.***
В течение трёх дней Хакс продолжал полностью игнорировать Рена. Тот, в свою очередь, с тупым упорством продолжал топтаться под дверью его каюты, то извиняясь, то обижаясь, то страдальчески вздыхая и жалуясь, то пробуя купить себе прощение при помощи тех же пищевых пайков, которые он действительно начал оставлять на столе для Хакса. Хакс их, разумеется, не брал — из принципа. В камбуз и в освежитель он теперь выбирался либо совсем рано, ещё до восхода солнца, либо, наоборот, практически ночью, когда Рен уже уходил к себе, чтобы гарантированно с ним не встретиться. Конечно, Рен не мог не слышать доносившиеся из общего коридора шаги Хакса и стук его костыля по полу, но выскочить из каюты и перехватить его, к счастью, не пытался — должно быть, из опасения, что тогда тот вообще перестанет выходить. Если бы не необходимость в пище и воде, а также в уборной и освежителе, Хакс и впрямь предпочёл бы не покидать своей каюты — хотя заняться в тесной комнатушке было решительно нечем, а длительное безделье, безмолвие и полное одиночество постепенно сводили его с ума. Успокаиваясь, Хакс понимал и признавал, что отреагировал на поступок Рена очень уж бурно — а ведь тот делал вещи и похуже: одно удушение Силой чего стоило! Но затем жгучая обида и злость на Рена накатывали с новой силой из-за того, что криффов идиот продолжал донимать Хакса своим постоянным нытьём под дверью. Это было самое настоящее противостояние, проверка стойкости и терпеливости — кто кого переупрямит. Хакс не сомневался в своей победе: чего-чего, а терпения и силы воли ему было не занимать, здесь Рен ему не соперник. Хакс убедился в своей правоте на четвёртый день, когда тот не попытался заговорить с ним через дверь ни до завтрака, ни после, ни в обед, ни ближе к вечеру. Хакс даже постоял по другую сторону двери сам, напряжённо прислушиваясь и пытаясь уловить звук шагов, звяканье и стук из камбуза, характерный шум освежителя… Но не услышал ничего. Судя по всему, Рен сдался, разобиделся и теперь сидел в своей каюте. Ха, ненадолго же хватило его раскаяния! Впрочем, это было вполне ожидаемо и более чем удачно для Хакса. Все эти дни ему ужасно хотелось выпить чего-то горячего, хоть того же кафа, а не опостылевшей холодной, с металлическим привкусом воды из фляги, но он не успевал приготовить его во время своих быстрых вылазок в камбуз (хотя этим утром он задержался в освежителе, чтобы наконец-то побриться; закончив, Хакс мстительно забрал с собой все бритвенные принадлежности, включая запасную бритву, чтобы они не достались Рену). Теперь же, когда Рен, очевидно, махнул рукой на попытки достучаться до Хакса и вытрясти-таки из него прощение — а значит, и помощь в дальнейшем, больше Кайло незачем было возобновлять их общение, — он мог бы, пожалуй, задержаться в камбузе подольше, не опасаясь, что его там застанут. Наконец, решившись, Хакс поудобнее перехватил свой костыль, свободной рукой коснулся сенсорной панели, чтобы открыть дверь и выйти наружу… и чуть не споткнулся о Кайло Рена, который, оказывается, всё это время тихо сидел по ту сторону двери, прижавшись к ней спиной, а теперь свалился на порог, буквально Хаксу на ноги. После короткой заминки, когда, одинаково захваченные врасплох, они удивлённо таращились друг на друга, Рен резво перевернулся на живот, вскочил на ноги и тут же упёрся руками в дверной проём, чтобы Хакс не смог закрыть дверь перед его носом — в то самое мгновение, когда это пришло тому в голову. Ну не мерзавец ли? Хакс зло уставился на Рена, но тот и не подумал извиниться и убраться восвояси. Более того, он шире расставил ноги и крепче ухватился за дверной проём, чтобы не оставить Хаксу ни малейшего шанса просто-напросто вытолкнуть его за порог. В глазах Рена читался явный вызов, а напряжённая поза и нахмуренные брови обещали, что никакая сила в Галактике не сдвинет его с места. Они замерли, разделённые менее чем одним шагом, тяжело дыша и сверля друг друга испепеляющими взглядами. И, когда Хакс уже готов был прервать затянувшуюся паузу, послав Рена к хаттовой матери, или попытаться-таки вытолкнуть его с порога своей каюты, тот внезапно сказал: — Ударь меня. — …Что? — недоумённо и недоверчиво переспросил Хакс после некоторой заминки. — Врежь мне, — повторил Рен, глядя на него с мрачной решимостью. — Можешь заехать мне кулаком в глаз, в нос или по губам, либо куда угодно ещё. И даже не один раз — я не буду сопротивляться. Можешь бить столько, сколько понадобится, чтобы ты меня простил. Растерявшись, Хакс удивлённо моргнул раз, другой, но быстро взял себя в руки. И категорически велел Рену: — Проваливай. Тот отрицательно мотнул головой: — Нет. Свистяще выдохнув сквозь зубы, чтобы обуздать закипающую внутри ярость, Хакс крепче сжал свой костыль и чуть-чуть, буквально на полшага, приблизился к Рену. Протянув другую, свободную руку, он ухватился за дверной проём совсем рядом с рукой Рена, так, что их пальцы снова почти соприкоснулись, и издевательски осведомился: — А Тёмную сторону от моего удара подцепить не боишься? Уголок губ и щека Рена раздражённо дёрнулись, он гневно сощурил глаза и раздул ноздри, явно задетый ядовитым тоном, но тут же, справившись с собой, упрямо повторил: — Не боюсь. Бей, Хакс. Теперь уже Хакс едва не зарычал от раздражения и досады: крифф, да как же вынудить его убраться подобру-поздорову?! Уступать Рену и выполнять его нелепое требование Хакс не собирался, позволять ему торчать на пороге каюты весь день — тоже. Но и Рен явно не намерен был отступать, не добившись своего. Хакс недооценил его упрямство и настырность. Ситуация была патовая. Хакс попробовал снова: — Убирайся, Рен. И снова тот отрицательно покачал головой: — Я не уйду, пока мы не разберёмся с этим. — То есть пока я не изобью тебя до кровавых соплей? Этого ты хочешь? — прошипел Хакс, почти неосознанно выпрямившись и напрягшись всем телом, словно действительно собираясь в следующий момент броситься на Кайло, повалить его на пол и бить до красной пелены перед глазами. — Пока я не искуплю свою вину, — поправил Рен, так же сильнее выпрямив и без того словно окаменевшие спину и плечи. Воздух между ним и Хаксом определённо сгустился. — Искупишь свою вину? Так выглядит искупление в исполнении Светлой стороны: ты просто стоишь и покорно принимаешь все удары и оплеухи, которые тебе отвешивают? Может, ещё и униженно благодаришь за них? — задохнувшись, Хакс глотнул воздуха и хрипло хохотнул: — Хвала всем звёздам за то, что я не на Светлой стороне! — Я знаю, что ты не любишь… рукоприкладства. Что считаешь его низким и недостойным, — сказал вдруг Рен. Что-то изменилось в его взгляде и позе: часть воинственности, напряжённости ушла из них, уступив место чему-то… другому. Кайло уронил руки вдоль боков, ссутулил плечи и склонил голову, так что густые тёмные волосы практически скрыли его лицо. Совсем не ожидавший этого, Хакс тут же разжал пальцы и чуть отступил, а Рен поднял голову и вновь посмотрел на него, одновременно устало и с надеждой. Теперь он действительно казался раскаявшимся, сожалеющим и каким-то потерянным. Хакс счёл бы, что это всего лишь игра, манипуляция, попытка надавить на жалость… если бы не знал, что ничего из этого Рен попросту не умеет делать. Хакс понятия не имел, как себя вести дальше — прежних возмущения и злости он уже не ощущал. И распалить их снова не получалось, как бы он ни старался. Как, кстати, и заставить себя считать этого бестолкового мальчишку своим врагом: никто из настоящих врагов Хакса никогда не стал бы демонстрировать перед ним так много растерянности и беспомощности. Пока он колебался, Рен заговорил снова: — При мне ты считанные разы, только в самых исключительных случаях, давал кому-то из своих офицеров пощёчины. Но я ни разу не видел, чтобы ты кого-нибудь из них бил, даже за самую большую провинность. Обычно ты просто отчитывал провинившихся так, что они мечтали провалиться сквозь землю, и назначал им какое-нибудь дисциплинарное наказание. Но я испробовал всё, что мог, чтобы добиться твоего прощения, и просто не знаю, что ещё предложить. — А предложение врезать тебе, конечно, придётся мне по вкусу, ведь я такая злобная и мстительная тварь, да? — Хакс покачал головой. — Ты такой засранец, Рен, это просто невероятно. Может, пара ударов по физиономии и правда пошли бы тебе только на пользу. — Так ударь меня, раз нам обоим от этого станет лучше, — снова предложил Кайло. Он крепче вцепился пальцами в дверной проём, чуть подался вперёд всем телом, подставляясь, и зажмурился в ожидании удара. Хакс же с трудом удержался от нервного смешка — до того всё это было странно, нелепо и комично одновременно. Верховный лидер Рен упрашивает генерала Хакса врезать ему ради его же блага! А на самом деле, возможно, сам того не осознав, он озвучил истинную причину своего настойчивого стремления познакомиться с кулаками Хакса: Рен отчаянно мучился стыдом и чувством вины и потому хотел, чтобы Хакс поскорее получил с него «компенсацию» за причинённое оскорбление. Чтобы он заставил Рена пострадать тоже, сравнял счёт, завершив, таким образом, их конфликт — при помощи насилия, иного пути разрешения конфликтов этот нелепый кретин, этот ненормальный, очевидно, не знал. Ну что ж… Хакс поднял руку, замахнулся — Рен, ощутив движение, напрягся всем телом, пытаясь не дать себе инстинктивно отшатнуться, — …и в последний момент напряг руку, чтобы не ударить, а только ощутимо ткнуть Кайло в туго обтянутое футболкой плечо. Тот едва заметно пошатнулся, — скорее всего от неожиданности, ведь толчок был совсем слабый, — и изумлённо уставился на Хакса. — Квиты, — ответил Хакс на безмолвный вопрос Рена. — Ты чуть не коснулся меня, я едва коснулся тебя — считай, что мы в расчёте. Инцидент исчерпан. — Но… я думал… — попытался возражать явно растерянный Рен, — что ты, ну, сильнее ударишь! Ты был так зол и обижен на меня… Хакс в ответ пожал плечами: — Как ты и сказал, я не люблю рукоприкладства. Не хочу и на мгновение уподобляться своему ублюдочному папаше, — после этих слов Рен быстро моргнул, но, на своё же счастье, не стал перебивать Хакса и переспрашивать. — К тому же, моя реакция тоже была слишком… бурной. Я бы даже сказал — чрезмерной. Давай сойдёмся на том, что мы оба в эти пару дней вели себя как полные дураки, и закроем тему? Я… устал быть злым и обиженным на тебя. «А ещё больше я устал безвылазно сидеть в своей каюте наедине с собственными мыслями», — добавил он про себя. — Поверь, мне самому не нравится всё время чувствовать себя последним придурком, — отпустив, наконец, дверной проём, Рен яростно взъерошил свои волосы. Хакс подумал, что надо бы всё-таки сжалиться и поделиться с ним бритвой, потому что с ещё больше отросшей за эти три дня щетиной и таким вот неопрятным тёмным гнездом на голове тот становился похож на какого-нибудь бродячего вуки. А Рен продолжал говорить: — Всё идёт нормально, а потом на меня словно… что-то находит. Я внезапно вспоминаю, что мы с тобой теперь вроде как находимся по разные стороны, и я начинаю вести себя так, как, наверное, должен вести себя с генералом Хаксом Бен Соло. И почти в то же самое мгновение я понимаю, что поступаю ужасно, но обычно бывает уже поздно. И тогда я очень быстро осознаю, что, как ты и говорил, здесь у нас нет никаких сторон и мы должны быть заодно, если хотим поправиться и выбраться отсюда. И я раскаиваюсь, и злюсь на самого себя, и на тебя, кстати, тоже — за то, что ты всё время оказываешься прав. А потом я злюсь на себя ещё и за эту злость, потому что она тоже не приближает меня к Свету, а, наоборот, отдаляет от него… Внезапно он прервал свою путаную тираду и как-то беспомощно признался: — Такое ощущение, что чем больше я стараюсь быть Беном Соло, тем хуже у меня получается. Хакс не знал, что ответить, он не был уверен в том, как следует реагировать на эту странную… исповедь. Рен ждёт от него утешения? Какой-то подсказки, совета? В этом он нуждается? Вспомнилось, как враждебно отзывался о Кайло Эрнрейн, когда Хакс прибывал на строящийся «Старкиллер», измотанный и злой после очередной перепалки или разрушительной выходки своего со-командующего. — Мне не нравится, как этот магистр Рен с тобой обращается, — мрачно говорил Эрнрейн, помогая Хаксу снять тяжелую шинель и китель в его апартаментах. — Возможно, мне стоит преподать ему урок хороших манер. — Не говори глупостей, — устало отвечал ему Хакс, стаскивая с себя ещё и сапоги и присаживаясь на кровать. — Сам подумай: ну что ты можешь ему сделать? Ему с этой его проклятой Силой? Не говоря уж о том, что Рен — ученик и ставленник Верховного лидера Сноука. Ты только наживёшь себе проблем, Эрнрейн, вероятнее всего — смертельных. И думать об этом забудь. — А может, я, наоборот, сумел бы создать проблемы Рену? Чтобы он больше не смел тебе вредить. Я не боюсь его, — упрямо возражал Эрнрейн, но потом всё-таки уступал Хаксу и его усталости и оставлял этот бессмысленный спор. Опустившись на кровать рядом с ним, Эрнрейн мягко разворачивал Хакса спиной к себе и принимался бережно массировать и поглаживать его плечи, шею и волосы, помогая расслабиться. «О, Эрнрейн, — подумал Хакс, вернувшись в настоящее, — если бы ты только знал! Никто не сумел бы создать Рену столько проблем, сколько он сам. Хотя урок хороших манер ему всё-таки не помешал бы». Он так и не придумал, что сказать Рену, но тот, к счастью, заговорил сам: — Ладно, к криффу всё это. Как ты там говорил? Закроем уже эту тему, — и он протянул Хаксу правую руку. Хакс коротко взглянул на неё, а затем куда внимательнее и дольше — на лицо Рена. Но не обнаружил ни тени сомнения или отвращения, того самого, что вспыхнуло в его взгляде три дня назад, когда их пальцы случайно едва не соприкоснулись на боку чашки. Что удивительно: Рен не злился из-за этой задержки и не торопил Хакса — он так и стоял напротив него с протянутой вперёд рукой и смотрел ему в глаза, спокойно и прямо. И Хакс, решившись, протянул руку в ответ, позволил Рену обхватить её своей здоровенной лапищей и крепко пожать, закрепляя ещё одно перемирие.***
Через пять минут они уже были в камбузе и, не сговариваясь, сообща готовили каф: пока Хакс доставал из шкафчика и переносил на стол кружки и помятую от удара об стенку жестяную банку, Рен возился с нагревателем. Они словно… переигрывали тот первый неудавшийся завтрак. Сам того не зная, Кайло подтвердил эту мелькнувшую у Хакса мысль, спросив: — Ты голоден? Можно попробовать приготовить что-нибудь из наших пайков. — Из наших пайков можно приготовить только ещё один паёк, только большой, — возразил Хакс, рассыпая коричневый порошок по кружкам. — И нет, я пока не голоден. Но спасибо, что спросил. — Не за что. Я тоже. Не голоден, в смысле, — торопливо пробормотал Рен, нервно пригладив волосы. Такое обыденное, доброжелательное общение явно было для него в новинку — во всяком случае, с Хаксом. Однако тот предпочёл оставить свои комментарии при себе — в основном из-за того, что Рен как раз разливал по кружкам кипяток, но ещё и потому, что он действительно ценил прилагаемые им усилия. В конце концов, они никогда прежде не находились вдвоём в неформальной обстановке так долго, так что и для Хакса происходящее было неизведанной территорией, где следовало двигаться осторожно и не спеша. Но вот, наконец, напиток был готов, и они устроились друг напротив друга за столом. Хакс первым пригубил свой каф, несмотря на то, что тот был ещё слишком горячим и едва ли не обжигал губы. — Звёзды, — практически благоговейно выдохнул он, сделав первый глоток и зажмурившись от удовольствия. — Неужели настолько хорошо получилось? — удивился Кайло, с возросшим любопытством заглядывая в собственную кружку. — Шутишь? Получилось отвратительно, — Хакс усмехнулся в ответ на откровенно озадаченное выражение лица собеседника. — Этот каф явно очень низкого качества. Но я так долго этого ждал, что мне плевать на вкус. — Ты так сильно любишь каф? — На самом деле нет. Предпочитаю чай, — признался Хакс. — Но за годы службы я здорово пристрастился к этой дряни. Правда, в Первом ордене каф явно был лучше. — Понятно. А я даже не знаю, что мне больше нравится. Как-то не задумывался об этом, — откликнулся Кайло. Он тоже отпил из своей кружки, но паршивый вкус напитка его, судя по всему, не смутил. — Раньше, когда я… учился на джедая, Люк постоянно готовил для всех нас, падаванов, всякие отвары из трав, которые собирал сам. Якобы очень полезные и необходимые для медитаций, но вкус у них был просто кошмарный. Не знаю, как другие ребята, а я свои порции обычно незаметно выливал куда-нибудь. Может, из-за той проклятой травяной бурды я так и не стал джедаем. — Неужели те отвары были настолько ужасны? — хмыкнул Хакс. — Ты даже не представляешь, — с готовностью закивал Рен. — Иногда мне хотелось просто сжечь те древние книги, в которых Люк находил свои рецепты. — Иногда? — Хакс вздёрнул бровь, всем своим видом излучая скептицизм. Рен напротив него вскинул руки в знак капитуляции и признал-таки: — Ладно, часто. Всегда. Хаксу отчего-то захотелось немного его подразнить. Он сложил руки на столе, смиренно склонил голову и чопорно вздохнул: — Итак, ты выливал священные джедайские отвары? Мечтал сжечь священные джедайские книги? Несомненно, это в тебе говорила Тёмная сторона. — Это во мне говорил инстинкт самосохранения. Небеса и звёзды на небесах! Рен сейчас что, пошутил? Хакс коротко рассмеялся, — скорее от неожиданности, чем от шутки, как таковой, — а Кайло ответил ему уже знакомой кривоватой, но странно обаятельной ухмылкой, которую, возможно, перенял от отца, Хана Соло. Забывшись, Хакс вытянул под столом затёкшие ноги — стул, на котором он сидел, оказался низковатым для его роста, — и тут же вздрогнул от острой вспышки боли в ране. Его страдальческая гримаса, разумеется, не укрылась от внимания Рена. — Твоя нога, да? Сильно болит? — спросил он с сочувствием. — Да, — неохотно подтвердил Хакс. — В последнее время я стараюсь пить поменьше обезболивающих, потому что их у нас осталось мало. Из-за этого нога и рёбра дают о себе знать больше обычного. — Плохо, что ко мне так и не вернулась Сила. Я мог бы тебя исцелить. — Не знал, что ты это умеешь, — удивился Хакс, сквозь штанину растирая мышцу на простреленной ноге, которая то и дело сокращалась в болезненном спазме. — Ну, не то чтобы очень хорошо умею… — неуверенно протянул Рен. — Но я мог бы попытаться. Я хорошо помню, как Рей исцеляла меня самого. — Ясно. Хакс подумал, что всё равно не позволил бы применять к себе Силу — не после того, что и Сноук, и сам Рен при помощи этой Силы с ним делали. Тёплое питьё, разговоры, даже попытки шутить друг с другом — всё это, конечно, здорово, но Хакс совершенно не доверял ни Силе, ни тому Рену, который ею владел. В каком-то смысле он даже чувствовал себя спокойнее, зная, что сейчас Силы у Рена нет. С другой стороны, эта потеря давалась тому крайне тяжело, даже мучительно. Едва очнувшись здесь, на корабле, и обнаружив исчезновение всех своих способностей, Рен был в ужасе и отчаянии, буквально на грани помешательства. Должно быть, для него эта… пустота там, где прежде была Сила, тоже была сродни ране, доставлявшей постоянные боль и дискомфорт, ограничивавшей его в действиях. — Я… сочувствую тебе. Из-за того, что Сила до сих пор не вернулась, — негромко произнёс Хакс. — Ты говорил, что это ощущается очень тяжело. — Спасибо. Это действительно непросто, — откликнулся Кайло после короткой заминки. Казалось, проявленное Хаксом участие одновременно и удивило, и обрадовало его. — Быть оторванным от Силы для меня всё ещё очень странно и трудно. Правда, пару дней назад я возобновил свои медитации, но пока что безрезультатно. — Времени прошло не так уж и много, — неуклюже попытался утешить его Хакс. — И ты всё ещё не до конца восстановился. Может, твоим способностям тоже нужно время, чтобы восстановиться в полной мере. Рен неопределённо пожал плечами: — Может. А может, они стали платой за жизнь Рей. Если это так, то я не жалею. Хотя Сила очень пригодилась бы нам с тобой: чтобы залечить свои раны и быстрее привести в порядок корабль, чтобы защищаться… да мало ли, для чего ещё! Но ничего не поделаешь. Думаю, я уже почти принял это. Смирился с потерей своих способностей. — В самом деле? — Хакс недоверчиво прищурился. — Ну, по крайней мере, я стараюсь смириться. Хакс кивнул, принимая этот, во всяком случае, честный ответ. Какое-то время они просидели молча, занятые каждый своим напитком, но Хакс видел, что Рена что-то беспокоит. Несколько раз он явно собирался что-то сказать, но тут же по какой-то причине одёргивал себя. — Ну что там у тебя? Давай, говори уже, — не выдержал Хакс, которому надоело наблюдать за этими метаниями. — Вчера я немного повозился с панелью управления и бортовым компьютером. Хотел узнать больше о нашем корабле, ну и об этой планете заодно. И, пока я был там, в рубке, компьютер засёк несколько сообщений — их передают на общей частоте по всей Галактике… — тут Рен замялся и снова умолк. — Сообщений о чём? — подавив раздражение, поторопил его Хакс. — О смерти Палпатина… и разгроме Первого ордена, — Рен быстро взглянул на него в ожидании реакции. — О том, что Сопротивление празднует победу. Хакс безразлично пожал плечами. Известие о том, что повстанцы и их сторонники радуются падению Первого ордена если и задело его, то лишь самую малость, ведь он сам, своими силами пытался приблизить это падение. К тому же, Хакс понимал то, чего, по всей видимости, не понимал Рен: Первый орден ещё далеко не разгромлен, а война — не окончена. — Рановато они начали праздновать, — озвучил он эту последнюю мысль. — В каком смысле? Что ты имеешь в виду? — немедленно насторожился Рен. Ну да, естественно, ведь там, в рядах Сопротивления — бесценная Рей… — Как думаешь, с чем осталось Сопротивление теперь, когда Первый орден, как минимум, лишился своих основных сил? — задал встречный вопрос Хакс и тут же, не дожидаясь, пока Рен сподобится сгенерировать ответ, ответил на него сам: — Я скажу тебе, с чем: с сотнями систем и тысячами планет, опустошённых, обескровленных войной, так или иначе оставшихся без правителей или правительств. С законами, которые срочно, жизненно необходимы, но которые некому принимать, с порядком, за которым некому следить, с хаосом, нищетой и голодом, с которыми некому бороться… Многими из этих планет и систем до недавнего времени управляли представители или союзники Первого ордена, обладавшие, к тому же, большими материальными ресурсами и человеческой силой — кем их заменить, если в Сопротивлении осталось так мало людей? Они ведь лишились практически всего своего флота, потеряли множество бойцов и всех лидеров, в первую очередь — твою мать, генерала Органу. Сената, как ты помнишь, тоже больше нет, а на то, чтобы сформировать новый и наладить его работу, также требуются время и ресурсы, прежде всего — человеческие. — Ну, те союзники, которых ты упоминал — те, кто прилетел на подмогу Сопротивлению на Экзегол, — выдвинул предположение Рен. — Они могли бы навести порядок хотя бы на своих родных планетах, разве нет? Ведь как-то же они справлялись до нашего появления! — Да уж, как-то они справлялись, — скривился Хакс. — А союзники… Уверен, многие из них были простыми пилотами-одиночками, торговцами или даже контрабандистами, ведь зов о помощи повстанцы передавали на всю Галактику. Но хорошо, допустим, что хотя бы часть из этих людей — или не людей — вернувшись домой, могли бы попытаться наладить там жизнь, ведь они сами заинтересованы в том, чтобы их родные миры процветали. Но один-два таких героических и сознательных представителя на каждую планету — это мизерно мало, даже если каждый из них каким-то чудесным образом окажется харизматичным и сильным лидером. Все они, в итоге, будут обращаться за помощью к тому же Сопротивлению, которому они сами помогли над Экзеголом — это логично и справедливо. Но у Сопротивления просто-напросто не хватит мощностей на всю криффову Галактику! Особенно, если новый Сенат окажется таким же коррумпированным и глухим к проблемам и нуждам отдалённых систем, как старый… А он скорее всего окажется. Но в ближайшие несколько лет даже не это будет самой большой проблемой повстанцев. — А что? — резко спросил Рен, когда Хакс замолчал, чтобы перевести дух и глотнуть кафа. — Если ты думаешь, что Палпатин опять выжил, то это совершенно невозможно, уверяю тебя! — Не Палпатин, нет — Первый орден, — возразил Хакс. — Да, да, Рен, Первый орден. Он не разгромлен, по крайней мере, не полностью. Сопротивление выиграло одно сражение — решающее, переломное, не спорю. Но оно ещё не выиграло войну. Наши корабли, офицеры и солдаты разбросаны по всей Галактике — маленький отряд здесь, пара разрушителей там… — Конечно, многие из них, особенно рядовые штурмовики, предпочтут либо дезертировать, либо увести корабли в те же Неизведанные регионы, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось. Так уже было раньше, — Хакс горько усмехнулся собственным воспоминаниям о том времени. Рен слушал его с напряжённым интересом. — Но некоторые офицеры, фанатично преданные Первому ордену… они останутся и продолжат бороться. Они просто не смогут иначе: собственные убеждения, гордыня или некие личные цели, которых они надеялись достичь под покровительством Первого ордена, не позволят им признать своё поражение. И они будут пробовать снова и снова, несмотря на стремительно тающие силы — будут пытаться если не возродить Орден, то, по крайней мере, не потерять своих позиций на той или иной планете, где им удалось закрепиться, а то и захватить какую-нибудь планету или даже систему, чтобы править хотя бы там. Кстати, того же могут захотеть и крупные торговцы оружием, и большие криминальные боссы, которых теперь ничто не будет сдерживать — ни мы, ни Сенат. — То есть война в Галактике будет продолжаться, — мрачно подытожил Рен. — Да. Это неизбежно. Прежде всего, конечно — для Сопротивления и для тех офицеров и солдат Первого ордена, которые решат остаться и добиваться реванша, — кивнул Хакс. — Те же, кто выберет бежать… Их ждёт тяжёлая, полная жестоких испытаний и лишений жизнь где-то на задворках Галактики, в самых глухих её уголках. И это будет жизнь в вечном страхе быть пойманными и призванными к ответу за всё, что Орден успел совершить. Он хотел остановиться на этом, замолчать, но не сдержался — и наружу прорвалось то горькое, болезненное, что продолжало терзать его, хотя он принял проигрыш Первого ордена задолго до битвы над Экзеголом: — Всё это уже было после того, как Империя проиграла Альянсу повстанцев. Я видел эту жизнь в изгнании, Рен, такой же была и моя жизнь в детстве и юности! И я видел, какую жизнь вели обитатели Неизведанных регионов, куда Сенат редко бросал свой благосклонный взгляд. Разруха, нищета, голод, торговля людьми, детьми… Безраздельная власть криминальных кланов, прежде всего — клана Хаттов, хотя практически в каждом городе был свой мелкий бандитский царёк, покровительствовавший грабежам, вымогательству, работорговле, торговле оружием и спайсом. Ты знал, что после падения Империи некоторые планеты бунтовали против избавителей-повстанцев?* Те планеты, где именно силы Империи обеспечивали процветание и порядок? Готов поспорить, так будет и в этот раз! Хакс осёкся и уже тише признался: — Я так хотел разорвать этот круг, переломить существующую систему. Для этого, прежде всего, и был создан Первый орден: принести порядок, законность и возможность развития не только в безопасные и сытые Центральные миры, но во всю Галактику! Не для получения абсолютной власти и накопления богатств, как это было с Палпатином — ради общего спокойствия и порядка. Конечно, для достижения этой цели обитателям Галактики пришлось бы поступиться частью свобод и принять необходимость жёсткого контроля, но разве оно не стоило бы того? — Мы ведь забирали детей, Хакс, — так же тихо возразил Рен. — Мы отбирали маленьких детей у их родителей и превращали их в своих солдат. Думаешь, многие родители считали или посчитали бы, что это стоило того? — Со временем, когда большие сражения остались бы позади, набор в программу штурмовиков сократился бы! — взмахнув рукой, горячо возразил Хакс. — У Первого ордена уже была достаточная армия, раздувать её до больших размеров было бы неразумно и нецелесообразно. Мы вели войну с Сопротивлением, подчиняли себе разные системы, а потому, естественно, нуждались в постоянном пополнении наших сил. Но когда порядок в Галактике наконец был бы установлен, регулярной, хорошо обученной армии и флота для его поддержания было бы достаточно — при правильной организации и управлении, разумеется. Более того, из некоторых «лишних» бойцов мы могли бы сделать хранителей правопорядка и даже отправить их с этой целью на родные планеты! Ведь на каждого солдата в Первом ордене имелось полное досье, в том числе и с указанием той планеты и системы, откуда его забрали. Мы могли бы… Да крифф! Оборвав самого себя на полуслове, Хакс покачал головой, дивясь отчаянной вере в собственную правоту и какой-то упрямой надежде, не оставлявшей его даже после всего случившегося. Рен, казалось, смотрел на него с жалостью, и это только добавляло горечи. — Да нет, ничего мы не могли бы, ничего мы уже не сможем, — сказал Хакс, прежде всего — самому себе. — Первый орден проиграл, Сопротивление празднует победу… как и было задумано. Наверное, история должна была повториться. — Недавно ты сказал мне, что раз мы живы, то не проиграли, — неожиданно напомнил ему Кайло. Хакс, опустивший взгляд на собственные сцепленные руки, удивлённо посмотрел на него, но кивнул. — Да, я… помню, как говорил это, — пробормотал он. — Хорошо, потому что я считаю, что ты был прав. У Хакса перехватило дыхание, и он всё-таки опустил голову. То, как говорил Рен — уверенно, убеждённо, словно он действительно понял и хотел поддержать Хакса, а не пытался утешить из жалости, глубоко поразило его. А тот, видимо, решил окончательно его добить, добавив: — И я рад тому, что ты жив, Хакс, и тому, что могу говорить с тобой. — Ещё бы ты не был рад! Кто бы вытащил тебя с Экзегола, если бы я не выжил? — откликнулся Хакс, чувствуя себя совершенно выбитым из колеи неожиданным, но, похоже, искренним признанием Рена. Наверное, стоило поблагодарить его, хотя бы попытаться ответить тем же, но Хакс в своём смятении вряд ли сумел бы подобрать нужные слова. — Ну… Рей? — предложил Рен. И весело хмыкнул, когда Хакс проворчал: — Разве что по частям. На несколько минут в камбузе воцарилось молчание. — Давай всё-таки что-нибудь перекусим? — непривычно мягко предложил Кайло. — Я проголодался, а ты, если честно, какой-то бледный. Я хочу сказать, более бледный, чем обычно. Я достану пайки? Хакс рассеянно кивнул, едва уловив суть вопроса. Долгий разговор с Реном здесь, а также их короткое почти-столкновение в дверях его каюты измотали его, но он ни о чём не жалел. Хотя Хакс так и не сказал этого вслух, он тоже был рад, что они с Реном снова разговаривают — и что оба они живы.