Второй шанс

Кайло лишь раз спросил, не хочет ли Хакс сменить их маломощный, кое-как отремонтированный кораблик на отвоёванный пиратский грузовик — спросил неуверенно, почти робко. И не стал возражать, когда Хакс категорически отказался. Прежде, чем вернуться на свой звездолёт, они обыскали тела пиратов и забрали почти всё имевшееся у них оружие, за исключением, разве что, парочки совсем уж паршивых старых бластеров. Затем Хакс отправил Кайло в ангар — собрать все полезные запчасти и инструменты, которые там найдутся, и подготовить их корабль к отлёту, — а сам пошёл в командную рубку, чтобы отключить излучатель, глушивший все их системы и управление звездолётом. На пороге рубки он без малейшего почтения переступил через тела убитых Кайло пилотов и остановился напротив пульта управления. Пускай не сразу, но Хакс смог разобраться, как отключить излучатель. На одном из уставленных по бокам от лобового иллюминатора мониторов, о которых говорил Кайло, Хакс увидел его в ангаре — стоя у трапа их звездолёта, тот махал рукой в объектив камеры видеонаблюдения, давая знать, что всё готово к отлёту. Тем не менее, Хакс задержался в рубке ещё на несколько мгновений, прислушиваясь к себе и размышляя. Затем, коротко кивнув своим мыслям, он вновь склонился над панелью управления и, найдя нужные клавиши, опустил корабельные щиты. После этого Хакс поспешил в ангар, к Кайло, который так и ждал его у подножия трапа. Вместе они поднялись на борт своего корабля, задраили люк и прошли в рубку. Взявшись за штурвал и запустив двигатели, — они оба невольно облегчённо вздохнули, когда те завелись без проблем, — Кайло медленно и осторожно вывел корабль из ангара в открытый космос. — Ну что, снова переходим в гипер? — спросил Кайло, когда они отлетели на достаточное расстояние от пиратского звездолёта. — Нет, — Хакс перехватил его руку, когда тот потянулся к бортовому компьютеру, чтобы задать координаты для следующего гиперпрыжка. — Сначала уберём за собой. Развернись, пожалуйста. Кайло явно удивился, но, посмотрев Хаксу в глаза, решил не задавать вопросов и молча развернуть корабль носом к покинутому неприятельскому судну. Хакс взялся за рычаги управления корабельными орудиями и поймал двигатели пиратского корабля, сейчас совершенно беззащитного, в перекрестье прицела на экране бортового компьютера. Выстрел, затем ещё один, и ещё — и бескрайнюю черноту космоса осветил беззвучно распустившийся огненный цветок взрыва.* На какое-то время в рубке воцарилось молчание. — Один из тех пиратов был нашим офицером, знаешь? — отстранённо заметил Хакс, не отрывая взгляда от облака покорёженных, почерневших обломков корабля. — Он был старшим лейтенантом, одним из тех, кого отправили усмирять непокорную систему в Среднем кольце незадолго до возвращения Палпатина. Я узнал его, но уже после того, как застрелил. — Правда? — осторожно откликнулся Кайло. — Но как он мог оказаться среди пиратов? — Возможно, дела в той системе пошли совсем не так легко и гладко, как ожидалось. И разбитым наголову офицерам и солдатам пришлось бежать, спасая свои жизни — в том числе, и в лапы к пиратам. Придя к власти, Прайд постарался максимально отстранить меня от командования, — Хакс возмущённо поморщился, — поэтому я не могу сказать наверняка, чем закончился тот маленький поход. Отчёт либо не дошёл до меня намеренно, либо просто не был составлен или затерялся во всей той суматохе с Палпатином. — А может, пираты напали на нашу эскадру ещё до того, как корабли добрались до мятежной системы. Правда, я сомневаюсь, что одному грузовику, пусть даже большому, удалось бы захватить звёздный разрушитель. Там же был звёздный разрушитель? — Был. Но, во-первых, тогда пиратов могло быть больше, а во-вторых — они могли проникнуть на борт обманным путём и потом уже захватить контроль над разрушителем. Либо раздробить, разобщить эскадру, чтобы корабли не могли обеспечивать друг другу прикрытие и огневую поддержку, и так захватить хотя бы часть из них. — Вроде бы у пиратов существует такой обычай: они сохраняют жизнь и свободу тем людям, которые могут быть им полезны и сами соглашаются перейти на их сторону, — припомнил Кайло. — И некоторые пленники вынужденно идут на такую сделку, чтобы не быть проданными в рабство или убитыми. — Ты не был там и не слышал его. Не было похоже, что бывший лейтенант действовал по принуждению, из страха за свою жизнь, — мрачно возразил Хакс, бросив на него быстрый и острый взгляд. — Я бы сказал, что он даже наслаждался своей новой должностью бандита. — Может и так, — не стал спорить Кайло. Они вновь замолчали, но тишина в рубке не была ни спокойной, ни уютной — наоборот, она была напряжённой до звона, насквозь пронизанной тревогой. Первым не выдержал Хакс. — Я всё думаю: как вышло, что я не заметил в нём этого сразу, ещё в Первом ордене? — неохотно признался он. — Ведь ясно же, что вся эта грязь, эта… гниль и была его истинной натурой с самого начала. Вряд ли его личность могла настолько измениться за такой короткий срок, пусть даже в компании пиратов! — Ты прав, скорее всего, он был таким с самого начала. Но если так, то он, наверное, хорошо научился это скрывать. Хакс, — Кайло перехватил его беспокойный взгляд и заговорил мягче, — ты никак не мог заранее знать, каким человеком окажется тот лейтенант и к чему он, в итоге, придёт. К тому же, его поступки уже не твоя ответственность. — Ещё как моя! — отрезал Хакс, постепенно закипая. — И его поступки, и поступки других уцелевших офицеров и солдат — это моя ответственность, сейчас даже больше, чем прежде! Ведь это, так сказать, моё наследие. И я не могу не думать о том, сколько ещё таких лейтенантов сейчас позорят то, что осталось от Первого ордена, его изначальных целей и идеалов. — Хакс, — Кайло мучительно пытался подобрать правильные слова, — ты не должен… Не бери на себя кровь, которую проливают другие. — Потому что на мне достаточно много той крови, что пролил я сам? — Хакс безрадостно рассмеялся. — Я это знаю, спасибо. И не отказываюсь от того, что совершил. Он не хотел задеть Кайло, но был на взводе, даже несколько не в себе, и потому не произнесённое им ядовитое «В отличие от тебя, Бен Соло» буквально повисло в воздухе между ними. Резко выдохнув, Кайло отвернулся и сжал ладони в кулаки, борясь с обидой и злостью. Хакс тоже повернул голову обратно к иллюминатору и бездумно уставился на мерцающие в черноте точки далёких звёзд. Происшествие с пиратами словно отбросило его назад, в детские и юношеские годы, мысленно и эмоционально Хакс был там, тем собой — затравленным, переполненным гневом и ненавистью мальчишкой… И ему никак не удавалось выбраться из того проклятого времени. Он не понял, не почувствовал этого сразу после избиения: физические ощущения, боль, потрясение и гнев заслоняли собой всё. Затем, благодаря Кайло, боль ушла. Гнев остался. Даже уничтожение пиратского корабля не помогло. Хакс чувствовал, как этот гнев переполняет его, как всё это: неуправляемая злость, ненависть и отчаяние — переполняет его, погребает под собой с каждым новым эпизодом из прошлого, вспыхнувшим перед глазами. Он отгонял их от себя, старался сосредоточиться на текущем моменте — на маленькой командной рубке их корабля, на растянувшихся в яркие полосы звёздах в лобовом иллюминаторе, на Кайло, сидевшем в соседнем кресле… Но ничего не получалось. Стычка с пиратами слишком сильно выбила — в буквальном смысле — Хакса из равновесия. Когда они схватили его, когда били, он потерял контроль над ситуацией и самим собой, своим телом. И теперь ему никак не удавалось вернуть этот контроль, привычно подавив неуместные, недопустимые, разрушительные эмоции. Проклятые пираты, человек и забрак, держали его за руки, а их дружок тви’лек бил по лицу, по рёбрам, по животу. Хакс чувствовал себя практически беспомощным, беззащитным, униженным — как в те разы, когда его точно так же избивали на задворках Академии, возрождённой на одной из планет в Неизведанных регионах, либо в одном из коридоров в ней же, либо в общей спальне в длинном сером бараке. Избивали такие же, как он, мальчишки-кадеты, обладавшие лучшими физическими данными или численным превосходством, с которым ему нечего было и пробовать тягаться. К тому же, Хакс быстро уяснил, что сопротивление, даже самое жалкое, делает только хуже, раззадоривает других кадетов ещё больше, как запах крови раззадоривает хищников. Ему оставалось только сжимать зубы и терпеть очередную экзекуцию — не добившись от него ответа, сокурсники быстро теряли интерес и запал. Выпустили пар, проучили немного «комендантского сынка» — и довольно. Хакс всегда был терпеливее их, он всегда мог стерпеть и боль, и унижение, и злость на обидчиков и на самого себя — за собственную слабость… Он мог и должен был стерпеть и сейчас. Ради всех звёзд, ему ведь не так уж сильно досталось! Бывало гораздо, гораздо хуже. И Кайло всё равно исцелил все полученные им травмы при помощи Силы. Но, с другой стороны, Кайло видел его, Хакса, таким жалким, таким слабым и беспомощным! Кайло видел как Хакс, профессиональный военный, не сумел дать отпор каким-то грязным бандитам, как его едва не забили до смерти! А потом, когда с пиратами было покончено? Хакс только и мог, что виснуть на Кайло и скулить от боли. — Прости, — выдохнул он, сцепив пальцы в замок и сильно вжав ботинки в пол в попытке лучше ощутить и контролировать себя. — Я не нарочно. Просто… Цена всегда была высока, я это понимал, мы все это понимали, но ведь и цель стоила того — реванш, который мы стремились получить, Галактика, которую хотели изменить! Это стоило всех усилий, всех перенесённых страданий. Мы, поколение молодых офицеров, моё поколение, должны были быть сильнее, умнее, преданнее… лучше, чище, чем старые имперцы. Мы должны были стать острием клинка, только-только вышедшей из раскалённой печи сталью там, где они размякли, ослабели, превратились в сгустки жира и грязи! Задохнувшись, Хакс запнулся и с трудом перевёл дыхание. Расцепив пальцы, он почти неосознанно прижал правую ладонь к своей груди прямо под ключицами и принялся слегка растирать кожу под свитером, как будто это могло помочь ему нормально дышать. Он чувствовал, что Кайло снова смотрел на него. — А в итоге оказалось, что мы точно такие же, — признал Хакс с отчаянием. — Что мы ничем, буквально ничем не отличаемся и потому, естественно, пришли к такому же концу. Это… мучит меня, я возвращаюсь к этому снова и снова: неужели мы действительно ничем не лучше их? Неужели мы на самом деле такие же, как Прайд, Брукс, Брендол, как все эти бесчестные, жестокие, насквозь прогнившие ублюдки, как… как все они?.. Гнев, презрение и ненависть к самому себе, как обычно, потянули за собой мысли об отце. «Бесполезный, слабовольный мальчишка, жалкое отродье… Армитаж! Немедленно поднимись! Стой и смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!», нет, нет… Нет! Хакс знал, что ни в коем случае не должен погружаться в эти воспоминания, особенно сейчас. Он сжал зубы и даже зажмурился, приказав себе немедленно переключиться на что-то другое — на что угодно, пусть даже на пиратов, раз отрешиться от стычки с ними никак не удавалось. Вот только мысли о случившемся на пиратском корабле вновь, по замкнутому кругу, приводили Хакса к отцу и его ненавистным дружкам, бывшим имперским офицерам. — Я отлучусь ненадолго. Ты ведь сможешь сам задать координаты для следующего прыжка, верно? Отлично, — практически скороговоркой выпалил Хакс, почувствовав, что его вот-вот накроет. Не дожидаясь ответа, он поднялся на ноги и быстро покинул рубку. Сначала он прошёл было в камбуз, но почти сразу же выскочил оттуда — слишком мало места, он чувствовал себя запертым в клетке. К сожалению, его каюта, расположенная чуть дальше по коридору, была даже меньше камбуза, а потому Хаксу, чьё нервное напряжение требовало хоть какого-то выхода, оставалось либо вышагивать взад-вперёд по коридору, либо… пойти в каюту Кайло. Благо, все двери, за исключением дверей в освежитель и уборную, они ещё на Вории пустили на ремонт обшивки корабля. Но Хакс не мог вот так вот запросто вломиться в чужую каюту. Пускай они с Кайло, в случае необходимости, заходили друг к другу совсем запросто и давно уже не замыкали дверей в свои каюты, даже когда они у них ещё были; пускай Кайло сейчас всё равно был занят в рубке — Хакс не мог. Машинально он дошёл до самой каюты, но решительно, резко развернулся на пороге и шагнул обратно в коридор — и практически нос к носу столкнулся с неслышно нагнавшим его Кайло. — Ты хотел зайти ко мне? — спросил он после секундного замешательства. — Заходи, я не против. Что ж, по крайней мере, Хакс получил официальное разрешение. Он молча кивнул и всё-таки прошёл в каюту. Оказавшись внутри, Хакс тут же принялся мерить её шагами, по старой привычке заложив руки за спину. Сейчас он с удовольствием выкурил бы сигарету-другую, но увы, их запас исчерпался ещё на Вории. Хакс смотрел себе под ноги, не на Кайло, и надеялся, что тот проявит понимание и деликатность и уйдёт, оставит его одного. Увы, тот разбил эту надежду практически моментально: — Ты сейчас думаешь о своём отце? Брендол — это ведь он? Резко затормозив, Хакс вскинул голову и нашёл взглядом Кайло — тот остался стоять у стены рядом с дверным проёмом, опершись о неё спиной и скрестив руки на груди. Его тёмные глаза внимательно, цепко наблюдали за быстрыми, беспокойными метаниями Хакса по каюте. Тот обвинительно наставил на него палец: — Ты читаешь мои мысли? — Нет. Я никогда не проникал в твоё сознание с помощью Силы, — Кайло отрицательно покачал головой. — Обычно это довольно… ощутимый процесс, ты не смог бы его не заметить. Чем более сильной волей обладает человек, чем решительнее он сопротивляется, тем труднее, грубо говоря, попасть к нему в голову — это может оказаться болезненным и неприятным для обеих сторон. Хакс подозрительно сощурился, но волей-неволей должен был признать его правоту. Он помнил, как орал во время допроса Силой пилот Дэмерон — очевидно, подобное вмешательство в собственный разум действительно невозможно было пропустить. — Это всё волны, — Кайло вновь привлёк его внимание. — Из-за них я знаю, что ты думаешь о своём отце. — Волны? Какие ещё волны? — Такое обозначение я придумал для твоих эмоций, когда они становятся слишком сильными… когда ты почти теряешь контроль. Я не сразу научился улавливать их. В самом начале, когда мы только познакомились, я думал, что ты вообще не способен испытывать какие-либо чувства, — на этих словах Хакс горько хмыкнул, — будто тебя подвергли той промывке мозгов из программы подготовки штурмовиков или какому-то другому воздействию. Ты казался такой… ледышкой. «Прекрати реветь, Армитаж! Мне плевать, что тебе больно — не смей вести себя, словно жалкая сопливая девчонка!» — громыхнуло голосом отца в его голове, и тут же, следом прозвучали резкие слова гранд-адмирала Слоун: «Держите себя в руках! Контролируйте свои эмоции! Вы не дикари, вы — солдаты и офицеры Империи! И вы не будете позорить честь мундира вульгарными истериками!» Не в силах совладать с собой, Хакс возобновил своё монотонное хождение взад-вперёд, то и дело сбиваясь с шага. — Каждый раз, когда речь, так или иначе, заходит о твоём отце и детстве, я чувствую это, — между тем, продолжал Кайло. — Как если бы внутри тебя бились штормовые волны — огромные, яростные, страшные ревущие валы, как на руинах «Звезды смерти». Иногда это ощущение может быть настолько сильным, что мне кажется, будто вместо тебя я вижу только силуэт, тонкую оболочку, внутри которой клокочут и бьются о стенки эти тёмные волны… Вот как сейчас, например. Правда, обычно это впечатление проходит очень быстро — почти моментально, на самом деле. Словно ты, спохватившись, вдруг резко замыкаешь, закручиваешь свои эмоции, словно крышку на фляге. Он замолчал на мгновение, а потом, вновь перехватив мечущийся взгляд Хакса, веско добавил: — Сейчас я чувствую, что крышку вот-вот сорвёт. Крупно вздрогнув всем телом, Хакс отвернулся — сказанное Реном пугающе соответствовало его собственным ощущениям. — Поговори со мной, Хакс, — позвал его тот. Хакс, глядя себе под ноги, только раздражённо дёрнул плечом. — Помнишь, как на Вории ты предложил мне рассказать про Люка, чтобы мне стало легче? Я рассказал тебе всё, и мне действительно стало легче, — продолжал уговаривать его Кайло. — Может, не сразу, но стало. И тебе тоже станет легче, если ты выговоришься. — Мне это не нужно, — отрезал Хакс, продолжая наматывать круги по каюте. — Нет, нужно! — Кайло, очевидно, начал выходить из себя. — Каждый раз ты уходишь от этого разговора, но я же вижу, что это продолжает мучить тебя. Я прямо сейчас чувствую, что тебе больно и плохо, что ты… тонешь в тех волнах. Я просто хочу помочь! — Ты не можешь помочь. Это… эта болтовня тоже не поможет. Просто дай мне пару минут, хорошо? Я сейчас возьму себя в руки. — Твой отец был жесток с тобой? Что именно он делал? Бил тебя? — продолжал напирать Кайло. Твёрдый, жёсткий кулак отца врезается в нижнюю губу, и Хакс чувствует, как из неё, треснувшей от удара, стекает по подбородку капля крови. Он быстро обхватывает подбородок ладонью, боясь, как бы кровь не попала на серую кадетскую униформу — иначе опять придётся ночью, после отбоя тайком пробираться в общий освежитель, чтобы её отчистить. Передние зубы ноют, болят, один из верхних, когда он осторожно трогает его языком, похоже, немного шатается. Утром надо будет заглянуть в медотсек и постараться выпросить ещё немного бакты. Хотя Хакс и так расходует её сверх нормы. Отец заносит руку для следующего удара… — Я не хочу говорить об этом, — он обхватил себя руками, пытаясь сдержать непроизвольную дрожь. — Сноук упоминал его раз или два. Точнее, он говорил в общем: что с тобой жестоко обращались в детстве.** Но из его слов я сделал вывод, что речь шла о твоём отце… Или это был не только он? Хакс лежит на земле под проливным дождём. Ботинок офицера-инструктора давит ему на спину, мешая подняться, заставляя буквально захлёбываться грязью — это за то, что Хакс не сумел пройти полосу препятствий, как другие кадеты. За то, что он, едва живой от изнеможения, поскользнулся, упал и сошёл с дистанции. Хакс слышит, как другие ребята смеются над ним. — Это научит тебя не быть таким криффовым слабаком! Когда-нибудь ты ещё скажешь мне за это спасибо, щенок! — рявкает инструктор, сильнее вдавливая ботинок в спину, а Хакса — в грязь. «Нет, — с ненавистью думает Хакс, — когда-нибудь я тебя за это убью». Что Сноук говорил Кайло о Брендоле? Живописал ли всю его жестокость, рассказывал ли про все те издевательства, практически пытки, которым он подвергал своего сына, чтобы унизить Хакса перед Кайло ещё больше? Ведь старый урод чуть ли не в лицо называл его бешеным псом, шавкой! Хотя, в других случаях мог при Хаксе отчитать и потрепать Кайло, словно провинившегося ребёнка или беспомощного уличного щенка. Это была очевидная уловка, так он стравливал их между собой ещё больше: заставляя молча и покорно сносить любые оскорбления и унижения друг перед другом, благоволя то одному, то другому, вызывая в обоих жгучую зависть и враждебность к «конкуренту». Хотя изначально они, по идее, должны были быть равными — со-командующими, партнёрами, а не соперниками. Но Сноук и стоявший за ним Палпатин слишком боялись, что они с Кайло объединятся против них. Хакс всегда понимал это, всегда различал манипуляции в том, как Сноук по очереди то превозносил, то втаптывал в грязь каждого из них. Но от мысли о том, что он мог… что он смел обсуждать с Кайло его прошлое, что он, должно быть, насмехался над слабостью, беспомощностью Хакса перед тем, что ему пришлось перенести в детстве, у него начинали гореть лицо, голова, грудь. Ни Сноук, ни, будь он проклят, Палпатин не имели права говорить об этом! Даже сам Хакс никогда и ни с кем не говорил об этом! Мысль о том, что самые ужасные, унизительные, самые болезненные вещи из тех, что с ним происходили, могли вытянуть на свет без его ведома и согласия, чтобы обсуждать их, смаковать их, глумиться… Одна мысль об этом приводила Хакса в ещё большую, просто-таки неописуемую ярость. — И что же он говорил? — практически прорычал Хакс, стиснув кулаки с такой силой, что ногти глубоко врезались в кожу, причиняя боль. — Что именно Сноук говорил тебе про меня и моё детство? Кайло помедлил, но затем всё-таки ответил: — Что из щенков, которые часто подвергались насилию, вырастают самые неистовые звери.*** Жестокость Брендола может принимать самые разные формы. Это не всегда побои, не только побои — особенно, с тех пор, как гранд-адмирал Слоун взяла его сына под своё покровительство. Хакс стоит в коридоре рядом с отцом — они уже практически одного роста, но пока что Хакс всё-таки чуточку ниже. Гранд-адмирал Слоун, которая стоит напротив, хвалит его за высокие результаты при прохождении боевых симуляций. Отец, Брендол, вежливо, благостно улыбается и кладёт руку ему на голову в притворно ласковом отеческом жесте. Кто-то окликает адмирала — она отвлекается от разговора, поворачивается к лейтенанту, который принёс ей срочные новости. Ладонь Брендола тут же, словно невзначай, соскальзывает на плечи Хакса. Со стороны это по-прежнему выглядит очень трогательно — так, будто отец, гордясь успехами сына, обнимает его за плечи. Вот только пальцы Брендола впиваются в его худенькое плечо и давят, давят так сильно, что от боли у Хакса на глазах выступают слёзы. Он яростно смаргивает их и подавляет в себе инстинктивное желание вскрикнуть, вывернуться из жестокой хватки и отскочить в сторону. Он знает, что после обнаружит на своём плече отметины от отцовских пальцев, которые скоро станут синяками. Но Хакс также знает, что если выдаст его хоть чем-то, если адмирал поймёт, что Брендол не обнимает его, а причиняет боль, потом ему же будет хуже. — Хакс? — голос Кайло с трудом донёсся до него сквозь шум в ушах. — Только не молчи. Тебе нужно говорить. — Нет. Хождение по каюте больше не помогало. Боль, которую он причинял сам себе, впиваясь ногтями в кожу или царапая собственные запястья до красных набухших полос, тоже не помогала. Хакс задыхался, его грудную клетку, рёбра будто сдавили тисками. Ему хотелось кричать, но он сомневался, что сможет выдавить из себя хотя бы стон. — Я чувствую, что ты на грани. Серьёзно, это становится опасным. Крифф, позволь мне помочь тебе, упрямый ты дурак! — Кайло замер в нескольких шагах от него, не решаясь подойти ближе и буквально вибрируя от этого желания. И это делало только хуже. Только не он, только не сейчас. Хакс собрал последние силы и коротко отрезал, отворачиваясь от него: — Нет. Он уже почти не видел каюты вокруг — всё заслонило колышущееся алое марево, водоворот воспоминаний, который затягивал его всё глубже и глубже… — Пожалуйста, Хакс… Армитаж… Собственное имя обожгло, хлестнуло его, словно плетью. Брендол тоже часто звал его Армитажем, если только не называл щенком, бесполезным ублюдком, сопливым слабаком… И Хакс, наконец, не выдержал. Крутнувшись на пятках, он с громким возгласом пнул ближайший к нему ящик, да так сильно, что тот отлетел к стене и с грохотом в неё врезался. Этого оказалось недостаточно, — совсем недостаточно, он разваливался на части и хотел, чтобы всё вокруг тоже разваливалось на части, — поэтому Хакс ударом ноги отшвырнул ещё один ящик, затем ещё один, не обращая внимания ни на боль в не долеченной ране, ни на разлетающиеся по полу вещи бывшего владельца корабля, Вейра. — Хакс! — испуганный голос Кайло с трудом пробился в его помутнённое сознание. Хакс развернулся к нему и заорал: — Да крифф бы тебя побрал, Кайло! Почему ты не можешь оставить меня в покое?! Почему не отстанешь от меня?! — Потому, что мне нужно знать! — закричал в ответ Кайло, бесстрашно подступая ещё ближе. Его непонятное упрямство приводило Хакса в бешенство. — Что именно ты хочешь услышать? Ты ведь и сам давно всё понял! Или… — Хакс скривил губы в ядовитой, жестокой усмешке. — Или ты жаждешь узнать все отвратительные подробности? Что ж, слушай: да, мой отец, Брендол, избивал меня на протяжении всех моих детских и даже частично юношеских лет. Чаще всего он бил меня кулаками, хотя пару раз, в приступах особенной ярости, избивал и ногами. Если тебе интересно, то получать тяжёлым армейским ботинком по животу, по рёбрам, по спине — это очень больно. Обычно отец набрасывался на меня, когда мы оставались одни в его каюте или апартаментах в Академии, потому что я попросту не мог ослушаться приказа явиться туда. Впрочем, присутствие других офицеров, его ближайших друзей, Брендола вовсе не смущало — они часто были там во время этих экзекуций. Ещё он мог толкнуть меня к стене или на пол, оттаскать за волосы, залепить пощёчину… — Почему? — тихо, срывающимся от напряжения голосом прервал его Кайло. Хакс заметил, что тот тоже сжал ладони в кулаки, так сильно, что кожа побелела. — Почему он так ужасно обращался с тобой? — Потому что я был нежеланным ребёнком, непредвиденным осложнением от мимолётной связи с кухонной девкой, которое постоянно напоминало ему о «позоре». Потому что он был жестоким ублюдком, садистом, а я — маленьким мальчиком, который не мог бороться с ним на равных. Потому что чем старше, умнее, сильнее и успешнее его я становился, тем больше он завидовал и ненавидел меня. Думал, что я хочу получить его место… Ха! Как будто я удовлетворился бы паршивой должностью коменданта Академии — даже не большой имперской Академии на Арканисе, а её жалкого подобия на одной из планет в Неизведанных регионах! Хакс издевательски рассмеялся и тут же вновь схватился рукой за горло, чтобы подавить этот смех, пока он не перешел в истерический. Устав метаться по каюте — этот день был ужасным, каким-то бесконечным; казалось, их стычка с пиратами случилась целую вечность, а не чуть более часа назад! — он попятился к койке Кайло и опустился на неё, по-прежнему кипящий от ненависти и гнева, но слишком измученный для того, чтобы продолжать громить ящики. Вместо этого он снова заговорил: — В общем, можешь выбрать любую из этих причин, а то и все их вместе — не ошибешься. А по мере моего взросления к ним добавился ещё и страх. Старый ублюдок знал, что я вхожу в силу, получаю все больше власти — и что однажды, уже совсем скоро, я заставлю его ответить за всё, что он со мной сделал. Готов поклясться, он всегда знал, что однажды этот день настанет. И очень хотел, чтобы я подох до того, как придёт час расплаты. Делал для этого всё возможное — изводил меня, истязал физически и морально, науськивал на меня своих Кадетов коменданта… — Кадетов коменданта? — переступив с ноги на ногу, Кайло озадаченно сдвинул брови. — Так Брендол называл группу приближенных к нему кадетов, своего рода маленькую личную армию, — пояснил Хакс. — Это был закрытый, элитный клуб избранных, попасть в который можно было только одним способом — убив более слабого, отстающего кадета, но так, чтобы тебя не смогли в этом убийстве обвинить. — Что?! — Рен казался по-настоящему потрясённым. — Но… как же так? Как он мог безнаказанно заставлять одних кадетов убивать других? Неужели другим офицерам не было до этого дела? Почему твоего отца не остановили и не наказали? — Говорю же, все убийства обставлялись, как несчастные случаи или самоубийства. Я сам однажды проснулся с удавкой на шее, ещё минута — и меня задушили бы. Потом подвесили бы в петле под потолок. Мол, несчастный слабак не выдержал жестокой муштры и покончил с собой. Такое действительно случалось. Мне удалось спастись только благодаря припрятанному под подушкой ножу — я пырнул им нападавшего. Горло болело ещё несколько дней, даже с бактой. После этого я всегда спал только так, накрыв ладонью собственную шею, — Хакс показал, как именно. — Смог избавиться от этой привычки, только став капитаном и получив собственную каюту с кодовым замком и сканером ладони на двери. Кайло судорожно выдохнул, когда услышал про удавку, его взгляд прикипел к шее Хакса. Он сделал ещё пару шагов, приблизившись к койке и физически ощущая чужое напряжение, которое распространялось теми самыми волнами по всему помещению и даже за его пределы. Кайло смотрел на его слишком светлую, изящную шею и не мог перестать видеть призрачный бордовый след от удавки, пока Хакс не продолжил: — А отвечая на твой вопрос про старших офицеров… Большинству из них было просто-напросто плевать: кадеты были для них не более чем расходным материалом, серой массой. Ну умрут один, два, десять в процессе обучения — что с того? Всегда можно набрать ещё детей на очередной попавшейся на пути флота захолустной планетке. Зато те кадеты, которые переживут все тренировки, станут первоклассными солдатами и офицерами, потому что потом смогут выдержать всё, что угодно. Такой была позиция большинства командиров. Кайло поморщился и передёрнул плечами: — Это бесчеловечно. — Да. А ещё — прагматично и, по большей части, достаточно оправданно и эффективно, — Хакс только плечами пожал. — Задачей Академии было не обеспечить нам счастливое детство, а подготовить нас к выживанию в Неизведанных регионах и будущей борьбе за главенство в Галактике. Нашим командирам нужны были только самые сильные, самые лучшие бойцы — как, кстати, и нам в Первом ордене. — Но ни ты, ни я, по крайней мере, не избивали детей! И не натравливали их друг на друга! — горячо возразил Кайло, взъерошив собственные и без того растрёпанные волосы. — То есть, я знаю, что мы делали много ужасных вещей, но… Но вам, тебе и другим детям, даже не к кому было обратиться за помощью, ведь то, что с вами происходило, считалось оправданным! Да неужели там вообще не было нормальных людей?! — Почему же? Были. Как правило, самыми порядочными оказывались самые молодые офицеры более низких рангов, не развращённые властью и привилегиями. Но, как раз из-за своих невысоких званий, они мало на что могли повлиять, мало что видели и знали… А если и знали, то предпочитали молчать и не вмешиваться, чтобы не нажить себе проблем. Никому не хотелось иметь дело с Брендолом и его Кадетами коменданта. — Трусы, — выплюнул Кайло. Теперь уже он принялся расхаживать перед койкой взад-вперёд, не в силах совладать с собственным нервным возбуждением. — Нет, Кайло, не трусы, — возразил Хакс, глядя на свои ладони. — Просто люди — подчинённые, зависящие от воли своих командиров, боящиеся оказаться в ещё более невыгодном положении, а то и распрощаться с жизнью, самые обычные люди… Конечно, ещё была гранд-адмирал Слоун — она не боялась ничего и никого. Но именно гранд-адмирал осуществляла командование всеми оставшимися силами, всеми кораблями и людьми! Она не могла и не должна была ещё и нянчиться с каждым кадетом. Даже она не могла быть везде и всюду. Да и мы — хорошими же мы были бы солдатами, если бы постоянно цеплялись за её униформу в поисках защиты! Не отрывая взгляда от своих ладоней, Хакс снова стиснул их, так что ногти опять врезались в красные полукружья отметин на коже. Бушевавшие в нём, по словам Кайло, тёмные волны подняли с дна и вытолкнули на поверхность новые отвратительные воспоминания, и волей-неволей Хакс заговорил: — А вот в окружении Брендола нормальных людей не было. Он окружил себя такими же, как он сам, садистами, извергами, которые наслаждались чужими страданиями. Адмирал Брукс, — ты ведь помнишь адмирала Брукса, да? — так вот, однажды он велел мне слизать с пола воду из стакана, который я случайно уронил и разбил. Мне пришлось опуститься на колени, потому что Брендол, который при этом присутствовал, казалось, не возражал против такого приказа. Помню, что с ужасом думал даже не столько о своём чудовищном унижении, сколько об осколках стекла в той луже воды… Правда, в последний момент папенька «заботливо» остановил меня ударом кулака.**** Он взглянул на Кайло и увидел, что тот отчётливо побелел — казалось, его вот-вот вывернет. Хакс чувствовал себя так же паршиво, но безжалостно продолжил (теперь уже глядя на Кайло — ведь он хотел знать, через что Хакс прошёл в детстве? пусть узнает): — В другой раз, когда он заехал мне прямо в солнечное сплетение, и я, задыхаясь, корчился на полу, Прайд подошёл ко мне и отпихнул меня в сторону носком сапога, потому что я мешал ему пройти к шкафчику с вином. Я до сих пор помню брезгливую гримасу на его лице — словно я был просто кучей отбросов, мусором, к которому ему противно прикасаться даже обувью! Кайло процедил сквозь зубы какое-то ругательство в адрес почившего генерала Прайда — Хакс не разобрал, какое именно, но, похоже, весьма заковыристое и грязное. Теперь и сам Кайло кипел от гнева, и, как тогда, на корабле пиратов, Хакс практически кожей чувствовал этот гнев и исходившие от него мощные потоки Силы. Он уронил голову на собственные ладони и нажал пальцами на веки в попытке подавить, прогнать прочь ужасные сцены из прошлого. — Ради всех звёзд, давай прекратим это, — простонал он. — Мне кажется, если я продолжу говорить, то уже никогда не смогу остановиться. Он отнял руки от лица — Кайло смотрел на него с бесконечным состраданием во взгляде. — Если тебе тяжело слушать, представь, каково мне рассказывать, — сказал ему Хакс, внезапно решившись на откровенность. — Я так долго загонял эти воспоминания как можно глубже, что теперь мне приходится выдирать их из себя буквально с кровью. — Я понимаю, — тихо откликнулся Кайло. — Сила позволяет мне чувствовать твою боль, помнишь? Но эта боль не исчезнет, если ты снова затолкаешь её поглубже, я точно знаю. Вздохнув, он подошёл и присел на койку рядом с ним — Хакс машинально подвинулся. Большая горячая ладонь на пару мгновений замерла в воздухе, а затем опустилась на его напряжённое плечо и некрепко его сжала, когда Кайло заговорил — медленно, как будто сомневаясь: — Я мог бы попытаться повлиять на твою память с помощью Силы. Заблокировать самые тяжёлые воспоминания, чтобы они не мучили тебя. — Не надо, — Хакс отказался, не раздумывая. — Это моё прошлое, оно сделало меня таким, каков я есть. С ним я потеряю большую часть себя. — Но сейчас твоё прошлое раздирает тебя на части, — тихо возразил Кайло, ещё крепче сжав пальцы на его плече. Хакс медленно выпрямился. — Ты прав, — его голос окреп. — Я не должен позволять ему взять верх. Я не должен позволять Брендолу взять верх. И Хакс заговорил снова — эпизод за эпизодом, день за днём, он обнажал перед притихшим Кайло своё прошлое, весь тот беспросветный ад, через который ему пришлось пройти в детстве. Бывали минуты, когда он сам начинал чувствовать себя стеклянным сосудом, слишком хрупким и ломким для бьющихся внутри яростных, страшных чёрных волн… Присутствие Кайло, то, как он реагировал на его рассказ — искренними, неподдельными ужасом, состраданием, гневом на его обидчиков, помогало Хаксу раз за разом выбираться, выныривать из этих волн. Хотя самому Кайло тоже приходилось нелегко в роли слушателя — он то и дело сжимал кулаки и сыпал ругательствами в адрес Брендола, его дружков и Кадетов коменданта. Один раз он даже вскочил на ноги и принялся метаться по каюте, как это делал до него Хакс, а в другой раз, взмахнув рукой, должно быть, послал некий Силовой импульс, разметавший по углам вывалившиеся из ящиков вещи. Это был долгий рассказ. Хакс и не представлял, как много слов в нём накопилось за все эти годы — он ведь действительно никогда и ни с кем не обсуждал свои детство и юность. В каком-то смысле, это было чем-то сродни лечению, вскрытию нарыва: гадко, больно, тяжело, но затем, по идее, должно было стать легче. Во всяком случае, Хакс надеялся на это. Наконец, слова иссякли: он поделился всем, чем мог. Хакс чувствовал себя совершенно измотанным, буквально выжатым досуха. Опустошённым. Хотя слёз не было, да и едва ли он смог бы заплакать… А потом Кайло снова плюхнулся рядом с ним на койку и, схватив Хакса за плечи, резко и крепко, изо всех сил прижал его к себе. Притиснутый к его груди, Хакс ошеломлённо выдохнул. В первое мгновение он застыл совершенно неподвижно, ожидая, что Кайло вот-вот отпустит его. Но тот не отпускал, поэтому Хакс, решившись, медленно поднял руки и осторожно, неуверенно обхватил ими Кайло за пояс. — Он мёртв, так ведь? Тот урод, твой отец — он мёртв? — голос Кайло был напряжённым и хриплым. Хакс кивнул, мазнув подбородком по его плечу. — Хорошо. Ты сам убил его? — Не сам. Не своими руками, — откликнулся Хакс. — Я организовал его смерть, но осуществить задуманное мне помог… скажем так, старый друг. — Фазма, — мгновенно догадался Кайло. — Я знал, что вы с ней были знакомы много лет и были довольно близки. Но я не думал, что вы дружили ещё в Академии. — На самом деле, в то время мы не дружили. Как раз наоборот — Фазма была любимицей Брендола. Именно поэтому я выбрал её своей соучастницей: Брендол полностью доверял ей, из её рук он без опаски принял бы любой яд… Хотя мы не стали действовать настолько открыто. Конечно, обращаться к Фазме было довольно рискованно: она вполне могла донести на меня. К счастью, она, видимо, разглядела во мне потенциал больший, чем в старом коменданте. И решила дальше пойти за мной, а не остаться с ним. — Умница. — Она была умницей, да. Мне её не хватает, — признался Хакс. До Кайло именно Фазма долгое время была самым близким к определению «друга» в его жизни, даже если их взаимоотношения и начались с выгодного для обоих сотрудничества. — Он умирал медленно. Брендол. Медленно и очень, очень мучительно, — добавил Хакс. — За долгие годы я придумал и тщательно обдумал множество способов убийства, в итоге остановившись на одном из самых жестоких. И при этом — совершенно недоказуемых. Даже если все вокруг знали или подозревали, что это было убийство, — он скривил губы в кривой, болезненной улыбке. — Я жалею только о том, что Брендол мог умереть всего лишь один раз. Руки Кайло на его плечах разжались, и Хакс вдруг испугался. Именно сейчас, прямо сейчас ему было просто необходимо его тепло, простое человеческое тепло, которого он так часто избегал по собственному выбору. И Хакс, напротив, ещё крепче вцепился в свитер Рена и спросил высоким, срывающимся голосом: — Теперь ты думаешь, что я — монстр? Потому что наслаждался убийством отца, потому что с удовольствием сделал бы это снова… — Нет, — прервал его Кайло. Он чуть шевельнулся и снова обнял Хакса, — оказалось, он просто-напросто хотел обнять его поудобнее, — обхватив одной ладонью его затылок, а другую положив на спину, чтобы медленно её поглаживать. — Я думаю, что монстра убили вы с Фазмой — давным-давно. Точно так же, как мы с Рей убили Сноука и Палпатина. Они заслужили то, что с ними случилось. До этого момента Кайло всегда утверждал, что Сноука и его Преторианскую гвардию Рей убила сама, но Хаксу было плевать — особенно сейчас, когда от облегчения и благодарности у него буквально потемнело в глазах. Он опустил голову и легко, неощутимо уткнулся в плечо Кайло не подбородком, а губами. — Я не считал тебя монстром даже после Хосниан-Прайм, — горячо продолжил Кайло. — Тем более после всего, что я сегодня услышал. На твоём месте я тоже захотел бы спалить весь мир. — Ты думаешь, это я захотел уничтожить целую солнечную систему? Нет, — Хакс отрицательно помотал головой, когда Кайло чуть отклонился, чтобы взглянуть на него. — Это был приказ Сноука.***** Я собирался нанести удар исключительно по сенатской планете, потому что Сенат был одним из противников Первого ордена в войне. Но Сноук потребовал полного уничтожения — и для Хосниан, и для системы Иллиниум, где находилась база повстанцев, — он вздохнул. — Я должен был распознать в этом руку Палпатина ещё тогда. Я даже пытался возражать, но Сноук быстро дал понять, что его приказы не обсуждаются — раскатав меня по полу с помощью Силы. После этого я уже не пробовал спорить с ним, и, когда «Старкиллер» был готов ударить, доложил, что мы можем уничтожить всю систему в качестве испытания его мощи. Впрочем, я не отказываюсь от своей ответственности за то, что случилось. — Нет, это всё они. Они были настоящими монстрами — Сноук, Палпатин, твой проклятый папаша, — повторил Кайло с глубоким убеждением. Он вновь притянул Хакса к себе и принялся перебирать отросшие пряди волос на его затылке. Пальцы медленно двигались, совершая одни и те же действия, и было не совсем ясно, кого он скорее успокаивал: Хакса или себя. — Мне так жаль, Хакс. Так жаль, что с тобой происходили все те ужасные вещи и что некому было тебя защитить. — Со временем я и сам неплохо научился защищаться. И ещё у меня была гранд-адмирал Слоун. Сначала у нас с ней, как и с Фазмой, была просто деловая договорённость: я не подпускаю к ней сирот-убийц с Джакку, а она взамен ограждает меня от Брендола. Она даже побила его, представляешь? ****** Сам я этого, к сожалению, не видел, но слышал, притаившись за дверью каюты, звуки ударов и его вопли. Лучший момент моего детства! Кайло фыркнул — одобрительно и уважительно одновременно. А Хакс продолжал: — Да, она преподала Брендолу хороший урок. Хотя хватило его ненадолго. Но со временем гранд-адмирал начала всё больше присматриваться ко мне, как к отличному инженеру и тактику. Она замечала и хвалила меня за мои успехи, выделяла меня среди других ребят, оказывала своё покровительство. Думаю… — он чуть запнулся, но всё-таки преодолел свою неловкость и договорил: — Думаю, она любила меня. Хакс знал, что гранд-адмирал любила его, как своего собственного сына. Она сама сказала ему об этом. В то время Хакс уже был молодым, амбициозным и стремительно продвигающимся по карьерной лестнице офицером, но он никогда не пренебрегал мудростью и советами гранд-адмирала Слоун — даже если она была слишком слаба, чтобы подняться с постели. Она старела, хоть и не хотела этого признавать; сказывались многочисленные давние травмы и бремя огромной ответственности, которое она несла на своих плечах. В тот день Хакс сидел на стуле возле её кровати и торопливо строчил в датападе рекомендации, касающиеся Первого ордена. Сноук уже появился в их жизни, предложил свою помощь, свои кредиты, но Слоун интуитивно не доверяла ему — и правильно делала. Хакс печатал, не поднимая головы, боясь упустить что-нибудь, — гранд-адмирал никогда никого не ждала и не любила повторять, — и не сразу осознал, что она замолчала. Когда он поднял голову, то увидел, что Слоун задумчиво смотрит на него. А когда Хакс неуверенно позвал её, она откликнулась невпопад, словно обращаясь к самой себе, а не к нему: — Родным сыном я не гордилась бы больше. Хакс помнил, как от этих слов у него перехватило дыхание, а в горле встал ком. Он так и не смог ничего выдавить из себя в ответ — и так жалел об этом впоследствии, когда гранд-адмирала не стало! А через мгновение взгляд Слоун вновь стал привычно сосредоточенным и острым, и она продолжила диктовать ему свои замечания и рекомендации, как ни в чём не бывало. Момент был упущен. Но Хакс знал и с тех пор никогда не забывал, что гранд-адмирал гордилась им, любила его… — Если бы она действительно любила тебя, то отпустила бы, — возразил Кайло. Нет, Слоун никак не могла отпустить Хакса. Она всегда называла Люка Скайуокера «золотым мальчиком Альянса повстанцев» — вроде бы пренебрежительно-насмешливо, но и с ноткой зависти. Гранд-адмирал хотела иметь своего «золотого мальчика», который магическим образом помог бы ей вернуть власть над Галактикой и возродить Империю. Армитаж Хакс, хоть он и не стремился ничего возрождать — только строить своё, новое, — в итоге и стал тем самым золотым мальчиком для гранд-адмирала. — Куда бы она смогла бы меня отпустить? — медленно отстранившись, спросил Хакс, наконец чувствуя себя в состоянии собрать себя по частям и втиснуть в строгий костюм самообладания. — Не забывай, мы все находились в Неизведанных регионах. Даже взрослый едва ли сумел бы выжить там самостоятельно, без какой-либо поддержки, а что уж говорить о ребёнке? К тому же, гранд-адмирал и сама с юных лет была частью той же имперской военной системы. — Я понимаю, — выдохнул Кайло, с явной неохотой отпуская Хакса. Взамен он пытливо заглянул в его лицо и спросил: — Ну как ты? — Так себе, — прислушавшись к себе, честно ответил Хакс. — Но думаю, я буду в порядке, когда отдохну. — Я тоже вымотался, — признался Кайло. — Не верится, что мы покинули Ворию только этим утром! Я уже хочу обратно. — Да уж, — хмыкнул Хакс. Развернувшись, он утомлённо привалился плечом к плечу Кайло и закрыл глаза. — На Вории определённо было спокойнее. — И безопаснее. Хотя там было довольно скучно. Хотя, если бы мы по-настоящему исследовали лес… Хакс постепенно уплывал. Голос Кайло, тепло его тела, к которому он прижимался боком, убаюкивали его. Звёзды, это был такой невероятно долгий день! Отлёт с Вории, нападение пиратов, избиение и спасение, исцеление Силой, затем его срыв — Хакс знал, что ещё загрызёт самого себя за это, но прямо сейчас он был слишком обессилен, чтобы мучиться от стыда за своё поведение, — и тяжёлый, мучительный рассказ о Брендоле… Это был бесконечно долгий и сложный, полный потрясений, день. Хакс ничего на свете не желал так, как отдыха. Словно почувствовав это — а может, всё-таки незаметно прочитав его мысли, — Кайло в какой-то момент вдруг толкнул его в сторону и вниз, опрокидывая спиной на койку. — Эй! — воскликнул Хакс, моментально очнувшись. — Кайло! Ты что делаешь? — Укладываю тебя на койку. И себя тоже. Нам обоим нужно отдохнуть, — невозмутимо заявил тот, действительно улёгшись рядом с Хаксом. Иногда он задавался вопросом, действительно ли Кайло не различает очевидно социально неприемлемых действий или ведёт себя так, как ведёт, просто для того, чтобы посмотреть на реакцию окружающих? — Тогда отпусти меня, чтобы я мог пойти к себе, — потребовал Хакс, потому что Кайло мало того, что улёгся с краю — и теперь, чтобы встать, нужно было перелезать через него, — да ещё и руку на Хакса закинул. — Мы не можем лежать тут вместе. — Почему? — Кайло как будто искренне удивился. — У кают даже дверей больше нет, так что у нас, считай, одна большая каюта, разделённая коридором. А моя койка явно не стандартного размера и спокойно вмещает нас обоих. «Это потому, что предыдущий владелец и его второй пилот были любовниками и здесь была их спальня», — подумал Хакс, но вспомнил про целибат и вслух этого говорить не стал. Может, Кайло и впрямь не понимал, в чём проблема. Вместо этого он выдвинул новый аргумент: — Мы оба можем заснуть, а кто-то должен находиться в рубке. Но Кайло с лёгкостью отмёл и его: — Нет, не должен. В ближайшие пять-шесть часов в иллюминаторы всё равно не будет видно ничего интересного, поскольку мы летим в гиперпространстве. А в случае какой-либо проблемы или угрозы бортовой компьютер оповестит нас сигналом тревоги… — Ага, как оповестил о пиратах. — … либо это сделает Сила. — Но это просто неудобно! — Хакс в последний раз попытался воззвать к его здравому смыслу, хотя уже знал, что это бесполезно. — Отпусти меня! — И что здесь неудобного? Мне вполне удобно, — проворчал Кайло, но руку с бока Хакса всё-таки убрал. — Ну вот, теперь ты доволен? Можем уже отдохнуть? — Нет! Я не против короткой передышки, но не понимаю, почему должен лежать именно здесь, с тобой? — возмутился Хакс. — А кроме того… — Ради всех звёзд, прекрати уже спорить со мной! — прервал его Кайло. Сверкнув глазами, он приподнялся на одном локте и навис над Хаксом, заставив его подавиться своим следующим возражением. — Ты должен остаться здесь потому, что после всего, что сегодня случилось, мне будет спокойнее, если ты будешь рядом, ясно? Так что сделай мне одолжение: просто заткнись и отдыхай! После чего он сердито фыркнул и снова лёг на бок, лицом к Хаксу. Хакс не стал бы «просто затыкаться и отдыхать» — он продолжил бы спорить, потому что вся эта ситуация просто ни в какой ангар не лезла, и ему, влюблённому в Рена, вовсе не улыбалось лежать с ним в одной постели, но… Он действительно был должен Кайло. И он до сих пор не поблагодарил его за то, что Кайло, во-первых, заставил его выговориться, а во-вторых, выслушал, разделил с ним самые тяжёлые и травмирующие воспоминания из детства. И за то, как он старался утешить его после. И за то, что воспылал, кажется, не меньшими, чем у самого Хакса, презрением, отвращением и ненавистью к Брендолу и остальным. И за то, что злился, что маленького Хакса некому было защитить и спасти. И за то, что теперь иррационально не хотел отпускать его в другую каюту даже на их корабле, где Хаксу, надо надеяться, ничего не угрожало… — Спасибо. За всё, что ты сделал сегодня, — проговорил он, серьёзно глядя Кайло в глаза. Тот неопределённо дёрнул плечом — не стоит благодарности, — и посетовал: — Жаль, что мы не познакомились ещё в детстве. Я мог бы защищать тебя от твоего отца и всех остальных. Хакс вздохнул. Это было очень мило, но решительно невозможно: как, каким образом мог бы Бен Соло, сын принцессы Леи и Хана Соло, оказаться в Неизведанных регионах среди кадетов возрождённой имперской Академии? И к тому же, время нельзя повернуть вспять. Они с Кайло встретились тогда, когда встретились, этого уже не изменить. — Это было невозможно, Кайло, — повторил он вслух. — Хотя мне тоже жаль, что мы не были знакомы в детстве. Если бы я был с тобой в Храме джедаев, то наверняка заметил бы неладное и пошёл бы за твоим дядей в ту ночь. И треснул бы его каким-нибудь поленом по голове, прежде чем он занёс бы над тобой меч. — Хакс, — Кайло весело хмыкнул, — Люк был мастером-джедаем. Ты не смог бы незаметно подкрасться к нему и «треснуть поленом», он бы заранее почувствовал твои недобрые намерения. — А я треснул бы его с самыми лучшими намерениями, — парировал Хакс, заставив-таки Кайло рассмеяться. Это обрадовало его — Хакс успел полюбить его смех. — Гений тактики, — ласково протянул Кайло. — Отдыхай уже. Иначе на Ателедо мы прибудем никакие, и нас обдерут до нижнего белья в первом же ремонтном доке. — Справедливо, — признал Хакс, закрывая глаза. Хотя, он всё же надеялся, что не заснёт, а просто полежит минут пять и всё-таки встанет проверить показания бортового компьютера. …Последним, что Хакс ощутил на грани яви и сна, была тёплая ладонь Кайло, осторожно накрывшая его ладонь.