Второй шанс

Ремонт корабля продолжался вторую неделю. Всё это время Кайло и Хакс, согласно договорённости, трудились в небольшой мастерской Вирса и заодно помогали ему с починкой своего же корабля. Позавтракав на «Соколе», — ночевали они там же, хотя Вирс и предлагал им гостевые комнаты в своём доме, — Кайло и Хакс приходили в мастерскую и приступали к работе. Пока Кайло достаточно умело менял прохудившиеся топливные трубки и клапаны в старых спидерах из ангара, Хакс с Вирсом совещались в сторонке над схемами, разложенными прямо на большом верстаке, обсуждая, как лучше всего модифицировать устаревшую технику и дроидов из его запасов. Затем довольный Вирс уходил к их звездолёту выполнять свою часть сделки: восстанавливать кое-как залатанную ещё на Вории обшивку, устранять неполадки с двигателями и щитами и прочее. А Хакс тем временем занимался наиболее тонкой, практически ювелирной работой, оживляя и совершенствуя устаревшие механизмы, наделяя старых простеньких дроидов новыми функциями — для этих целей ему отвели собственную отдельную зону в мастерской, как раз напротив большого окна и под несколькими мощными лампами, чтобы не было недостатка в свете. Конечно, время от времени они работали над чем-нибудь одним все вместе — либо Кайло с Хаксом работали вдвоём, пока Вирс ненадолго уезжал на уже готовом спидере в порт за какими-то недостающими редкими деталями. Но Хаксу нравилось, когда Вирс оставался в мастерской. Общаться с ним оказалось на удивление приятно и интересно, а работа за общением и его грубоватыми, но смешными шутками и подколками спорилась. Хакс убедился — и сумел убедить в этом Кайло, — что старый механик действительно был тем, за кого себя выдавал, беглым имперским солдатом. Как и Вирс, Хакс, естественно, мог распознать армейскую выучку, даже если со времён службы прошло немало лет: она угадывалась в осанке, в определённых словечках и сокращениях, принятых у военных, в чисто солдатском порядке даже в заваленной инструментами, запчастями и самым разным хламом мастерской и во многом другом. Кроме того, Вирс охотно делился с ними воспоминаниями о своей службе Империи — и он явно знал, о чём говорил, а не выдумывал на ходу. В первые дни Хакс пытался подловить его на лжи, называл вымышленные названия и даты сражений имперских войск с повстанцами, спрашивал о звездолётах и технике — ведь Вирс был механиком, — которые имперцы отродясь не использовали… Но Вирс ни разу не попался на приманку, не ошибся в дате сражения или модели истребителя. Да и Кайло, незаметно «сканировавший» механика с помощью Силы, не чувствовал с его стороны никакого обмана, не говоря уж о том, что никто не явился арестовывать их по доносу ни на первый, ни на второй, ни на пятый день… И Хакс был рад, что они не ошиблись, доверившись Вирсу. За работой он много и интересно рассказывал об Империи: о других солдатах, о сражениях, о кораблях, даже, ох, о второй «Звезде смерти», на строительстве которой Вирс трудился вместе со своей последней бригадой, прямо перед тем, как дезертировал. Полных, точных планов и чертежей «Звезды смерти» не сохранилось, — Альянс повстанцев позаботился о том, чтобы уничтожить максимальное их количество, — поэтому, в своё время, работая над созданием «Старкиллера», Хакс мог опираться разве что на обрывочные, фрагментарные схемы и голоизображения знаменитой станции. Разумеется, ему было крайне любопытно поговорить с тем, кто непосредственно участвовал в её строительстве, пусть и лишь в качестве младшего механика, одного из тысяч других. В свою очередь, Вирс живо интересовался тем, как всё было устроено внутри Первого ордена, ведь тот во многом — особенно технологически, — наследовал Империи. К счастью, Хакс, который некогда унаследовал от Брендола и затем значительно усовершенствовал Программу подготовки штурмовиков, мог многое рассказать о тренировках и быте простых солдат, и ещё больше — о работе инженерного отдела и механиков. Они с Вирсом часто обсуждали и сравнивали штурмовую технику и звездолёты времён Империи и Первого ордена, принципы и приёмы подготовки солдат в имперской и орденской армиях — им всегда было чем скрасить часы работы в мастерской. С другой стороны, оба хорошо понимали, когда нужно сосредоточиться на деле и помолчать, и не мешали друг другу. Кайло постепенно тоже проникся определённой симпатией к старому механику. Во всяком случае, он перестал с нескрываемым подозрением следить за каждым словом и шагом Вирса и больше не норовил то и дело оказываться между ним и Хаксом, словно прикрывая его от неизбежного нападения. Возможно, дело было не только в возросшем доверии к Вирсу, но и в возне с их кораблём, шаттлом и спидерами, которая явно напоминала Кайло о счастливых днях, проведённых с отцом, и умиротворяла его. И всё же, Кайло всегда отвечал отказом — за них обоих — на предложения Вирса перебраться в гостевые комнаты в его доме или хотя бы трапезничать у него на кухне. И Хакс, на самом деле, понимал и разделял желание Кайло сохранить определённую дистанцию. Здесь, на Ателедо, они, казалось, сплотились ещё больше, чем на Вории: опасности и превратности многолюдного порта заставили их держаться вместе и присматривать друг за другом сильнее, чем даже огромный неисследованный лес, населённый неведомыми хищниками. Свою роль в этом наверняка сыграла и боязнь разоблачения и поимки, которая, по словам Вирса, была вечным проклятием любого дезертира. Даже не вполне осознав это, Кайло и Хакс инстинктивно объединились вдвоём против всех остальных — всего остального мира, который мог охотиться на них, преследовать их и попытаться задержать. Но, возвращаясь на свой корабль и закрывая за собой люк, они чувствовали себя защищёнными, надёжно укрытыми от любых опасностей. Хакс постоянно напоминал самому себе, что это нелепо и нелогично — ведь их корабль стоит на ремонте, и если Вирс всё же решит их предать, даже на борту они по-прежнему, в определённом смысле, будут в его власти, и так далее. Но, в то же время, он не мог отрицать, что на Ателедо их «Сокол» стал даже больше домом, чем был на Вории. Однако были минуты, когда даже на корабле Хакс чувствовал тяжесть и неясную, смутную тоску — минуты перед тем, как они с Кайло, пожелав друг другу спокойной ночи, нехотя расходились по своим каютам. Тот первый — и единственный — раз, когда они с Кайло спали вместе, в одной постели, оставил Хакса изнывать по ощущению тепла, близости, безопасности и уюта. До того раза он попросту не знал, что теряет, никогда не разделяя сон с кем-то другим, засыпая и просыпаясь всегда в одиночестве. Теперь он думал, что лучше бы не знал и дальше. С тех самых пор, даже сильно вымотавшись за день работы в мастерской, засыпал Хакс плохо и медленно, подолгу ворочаясь на своей узкой койке: ему было то холодно, то неудобно, то как-то тревожно. И всякий раз, после долгих выматывающих и безрезультатных попыток заснуть, к Хаксу приходила коварная, предательская мысль, что он сможет, наконец, нормально отдохнуть, если встанет, вот прямо сейчас, и перейдёт в каюту напротив… Хакс изо всех сил гнал от себя подобные мысли. Он не мог вот так взять и среди ночи просто-напросто вломиться к Кайло без разрешения и какого-либо веского повода — а поводов, как назло, всё не находилось. И это не говоря уж о том, что Хакс был взрослым человеком, не ребёнком, который не может заснуть в одиночестве и потому бежит к кому-то — вместе прятаться под тёплым одеялом от холода, страхов и тревог. Он и ребёнком-то так не делал. Кайло, похоже, тоже не нравилось отпускать Хакса от себя перед сном. Он всегда становился хмурым и недовольным, когда наступало время пожелать друг другу спокойной ночи и разойтись по разным каютам. А по ночам, ворочаясь на своей теперь ужасно жёсткой и неудобной койке, Хакс нередко слышал, как напротив, через коридор, точно так же возится и тихо поминает криффа Кайло. Хотя тот всегда, казалось, засыпал легко и быстро, практически мгновенно. А может, Хакс просто обманывал себя, выдавал желаемое за действительное — будто Кайло тоже хотелось проводить вместе с ним не только дни, но и ночи, в самом невинном и, наоборот, совсем не невинном смыслах. Как бы там ни было, но — и это уж точно не было самообманом или ошибкой, — в течение дня Кайло определённо старался держаться ближе к нему и стал касаться его даже чаще, чем прежде. Как будто прежнего количества прикосновений было мало, ха! И прежде Кайло мог по-дружески хлопнуть Хакса по плечу, выражая свою радость, провести рукой по спине или волосам в утешение, сжать его локоть, чтобы привлечь к чему-то внимание или призвать к осторожности — мог и делал это часто и не задумываясь, будучи, очевидно, очень тактильным человеком. И он буквально светился от радости и удовольствия, если Хакс, пусть робко и скованно, как-то касался его в ответ. Это нередко заставляло того задуматься, каким был Кайло — тогда ещё Бен Соло — в детстве и юности, до предательского поступка дяди? Наверняка он был очень ласковым мальчиком, который выражал свою любовь и привязанность не на словах, а через частые касания — может, потому-то её не всегда можно было заметить. Хакс замечал — и глубоко ценил — привязанность, дружеское расположение Кайло. Но если прежде его прикосновения были явно дружескими, скорее всего, даже не до конца им осознаваемыми, то здесь, на Ателедо, они стали гораздо более нежными, что ли… либо, наоборот, гораздо более демонстративно защитными, чуть ли не собственническими. Так, трудясь с Хаксом в мастерской, он мог ни с того, ни с сего запустить пальцы ему в волосы и мягко, ласково их взъерошить или, подойдя сзади, положить подбородок ему на плечо, заглядывая в очередную схему. Крифф, однажды он вдруг потянулся и стёр костяшкой указательного пальца пятно машинного масла, оставшееся на щеке Хакса! А когда тот ожидаемо отшатнулся из-за такого внезапного нарушения личного пространства, Кайло невозмутимо пояснил, что пятно, видите ли, закрывало одну из стремительно бледневших и таявших веснушек на его коже. По утрам и по вечерам, когда они вместе завтракали и ужинали на борту корабля, либо усаживались перед бортовым компьютером в рубке и привычно обсуждали, куда лучше отправиться после Ателедо, Кайло мог заправить выбившуюся прядь волос ему за ухо или, задумавшись, начать рассеянно барабанить пальцами по его ладони или запястью. А вот при Вирсе, особенно в первые дни, Кайло то и дело касался Хакса в явно… агрессивно-защитной манере, если можно так сказать: невзначай оттеснял его в сторону плечом и как бы заслонял собой, обхватывал своей ручищей его затылок или сжимал предплечье, исподлобья, чуть ли не угрожающе глядя на механика. Со временем таких жестов, к счастью, стало меньше, но они не исчезли совсем — будто Кайло всё равно, несмотря на возросшее доверие, считал необходимым время от времени показывать, напоминать Вирсу, что Хакс как бы находится под его защитой. Вирс явно замечал, принимал эти сигналы. Хакс часто чувствовал, что тот наблюдает за ними, когда Кайло, к примеру, клал подбородок ему на плечо, почти обнимая сзади, или проводил ладонью длинную непрерывную линию вдоль спины — чужой взгляд заставлял резко выпрямиться и свести вместе лопатки больше, чем ставшее более-менее привычным прикосновение. Когда же Кайло прибегал к одному из этих своих защитно-собственнических жестов и взглядов, Вирс, коротко усмехнувшись, качал головой и отходил от Хакса подальше, либо прекращал нежелательные расспросы. Однажды он даже комично вскинул руки перед собой и попятился спиной вперёд от них обоих в ответ на особенно обжигающий недовольный взгляд Рена. В результате, Вирс сделал, вероятно, ожидаемые, но неверные выводы об их с Кайло взаимоотношениях. Хакс понял это по тому, что механик стал предлагать им остаться на ночь в гостевой комнате, а не комнатах. Но он ни о чём не спрашивал и не позволял себе никаких намёков или пошлых подмигиваний и шуточек — чего вполне можно было опасаться, учитывая его солдатское прошлое. Молчал и Хакс. То, что Вирс явно считал их с Кайло любовниками, парой, смутно задевало его, — наверное, потому что это не было правдой, а Хаксу хотелось, чтобы было, — но не настолько, чтобы начать переубеждать его или оправдываться. Хакс знал, что в личном плане ничто не является лучшим подтверждением, чем опровержение. Он сталкивался с этим не раз, когда среди офицеров начинали циркулировать слухи и сплетни о каком-нибудь якобы имевшем место служебном романе. К тому же, говорил он себе, они всё равно скоро распрощаются с Вирсом, так что его заблуждение не может иметь никакого значения. Так прошла вторая неделя, перевалила за середину третья… И только тогда Хакс, наконец, начал замечать неладное. Ремонт их корабля попросту не мог занимать так много времени. Ведь речь шла о совсем маленьком судне, значительно меньшем, чем настоящий, «Тысячелетний Сокол», который, насколько помнил Хакс, был небольшим грузовиком. А их «Сокол» уж точно не был ни грузовиком, ни тем более звёздным разрушителем, вроде «Финализатора». На самом деле, он был не намного больше того старого шаттла из ангара Вирса, который Хакс и Кайло, в свою очередь, старательно ремонтировали и совершенствовали уже вторую неделю. И потом, на Вории они с Кайло сами, вдвоём, смогли поднять свой корабль на крыло, не располагая практически никакими ресурсами — а втроём с опытным механиком, имея доступ к хорошо оснащённой мастерской, значит, никак не справятся? Можно было бы, конечно, предположить, что Вирс затягивал со своей частью сделки просто потому, что не хотел отпускать Кайло и Хакса — ведь они ему и компания, и в работе отличные помощники. Но Хаксу казалось, что дело не только в этом. Хотя бы потому, что Вирс явно замедлился только в последнее время, да и поведение его как будто немного изменилось. Может, Хакс просто накручивал себя, но ему казалось, что теперь механик ведёт себя с ним и с Кайло более напряжённо, настороженно — и при этом старается держаться рядом, словно не хочет упускать их из виду. Чувствовалась в нём какая-то скрытность, внезапно возникшая фальшь. Хакс ещё старался убедить себя в том, что его подозрения беспочвенны — ведь всё так хорошо шло! — до того утра, когда Кайло после завтрака спустился в машинный отсек, чтобы забрать позабытую там накануне отвёртку, и удивлённо крикнул: — Эй, Хакс, а куда подевался движок гиперпривода? С ним что, оказалось что-то не так? — Не знаю, — откликнулся Хакс, глядя сквозь решётчатый пол вниз, на озадаченно осматривавшего двигатели Кайло. — Сейчас схожу в ангар и спрошу у Вирса. — Давай, а я пока тут посмотрю, — пробормотал Кайло, глубже зарываясь в механизм. — Нет, всё остальное вроде на месте… С тяжёлым сердцем Хакс зашёл в свою каюту и взял с ящика пояс с кобурой и бластером в ней, который перестал надевать в мастерскую, чтобы не мешал работать. То, что Кайло остался возиться с двигателями, пожалуй, было только к лучшему — Хакс догадывался, что ему предстоит совершить ещё одно убийство. К тому же, Кайло, как лучший из них двоих пилот, в случае чего сможет быстро поднять корабль в воздух. Хакс спустился по трапу и быстро зашагал к ангару, где одна из створок дверей была распахнута настежь — Вирс вытаскивал наружу какие-то ящики. Услышав шаги Хакса, он обернулся и расплылся в улыбке: — Это ты, Арми! Доброе утро. А я тут как раз… Хакс не дал ему договорить, остановившись напротив и бросив вместо приветствия одно-единственное слово: — Гиперпривод. — Что? А, да, гиперпривод, — взгляд Вирса метнулся к стоящему поодаль кораблю и обратно к Хаксу. Показалось, или он стал затравленным? — Движок был не в порядке, так что я его снял. Он там, в мастерской, — он махнул рукой в её направлении. — Сегодня починю его и поставлю обратно, не волнуйся. — Правда? — негромко спросил Хакс. Он не о состоянии гиперпривода спрашивал. В ремонте нуждались кожух двигателя и часть его внутренних деталей, причём все эти неполадки уже были устранены. Вчера Кайло даже сделал на «Соколе» пробный круг над ангаром и мастерской. Так что, «Правда?» относилось к обещанию Вирса вернуть на место не нуждавшийся в починке движок. Хакс сомневался… нет, был практически уверен, что тот этого не сделает. Их взгляды встретились. — Да, — сказал Вирс. «Нет», — сказали его глаза. Затем произошло сразу несколько вещей: Хакс положил правую руку на рукоять бластера, Вирс вздрогнул и открыл рот, чтобы что-то сказать. И в то же одно-единственное мгновение, за спиной Хакса, из-за поворота ведущей к порту дороги, с шумом и воем двигателей вырвалось несколько спидеров, а слева, со стороны густых джунглей, прозвучали выстрелы. Тело Хакса отреагировало быстрее разума — тот ещё только осмыслял, что на них напали, а Хакс уже метнулся в сторону и вниз, уходя с линии огня. Вирс оказался не столь расторопен — он только и успел выдохнуть «Какого криффа…», прежде чем один из стремительно приближающихся на спидерах бандитов выстрелил и попал ему в бок. Отчаянно ругаясь, Вирс рухнул за ящик, за которым укрылся и Хакс. Сквозь ругань Вирса, звуки выстрелов и шум спидеров, тот расслышал, как загрохотал под ногами Кайло металлический трап их корабля, а потом его голос прорезал воздух: — Хакс! — Назад! — крикнул он в ответ, высовываясь из-за ящика, чтобы выстрелить в один из спидеров. Попал и подбил, остальные тут же запетляли, мешая прицелиться. — Вернись на борт и заводи двигатели! Но вернуться на корабль Кайло уже не мог — те нападавшие, которые засели среди деревьев, переключили свой огонь на трап, отрезая ему путь. К всеобщей какофонии добавились металлический звон от вибрации трапа и ответные выстрелы Кайло — тот хотя бы потрудился прихватить бластер, прежде чем выскочить наружу. Очередной выстрел, уже со стороны дороги, прошил землю у самых ног корчившегося от боли Вирса. Один ящик, пусть и довольно большой, не мог обеспечить им с Хаксом достаточного прикрытия. После короткого раздумья, он схватил Вирса за воротник рабочего комбинезона и поволок к ангару. — Вот ведь ублюдки, сарлачьи дети! — ругался механик, пока Хакс тащил его по земле, одновременно отстреливаясь. — Что вы сделали? — прохрипел Хакс, когда они, наконец, оказались под прикрытием закрытой створки дверей. Половина спидеров — два из четырёх — его усилиями сейчас усеивала дорогу в виде разнообразных дымящихся обломков и неподвижных тел их водителей, но оставшиеся достигли площадки между кораблём и ангаром и сейчас кружили там, поднимая тучи пыли, чтобы помешать Хаксу стрелять. Пальба слышалась и со стороны «Сокола». Вместо ответа Вирс разразился очередным потоком отборной брани. — Что вы сделали, Вирс?! — крикнул Хакс и отвлёкся, взглянув на распростёртого у его ног бледного мужчину. Тот осёкся, закусил губу, а потом, глядя Хаксу в глаза, виновато и обречённо выдохнул: — Подлость. Я сделал подлость, генерал. Генерал. — Вы узнали, кто мы такие. И кому-то сообщили об этом, — констатировал Хакс, вновь сосредотачиваясь на стрельбе. — Я тебя узнал, — проговорил Вирс сквозь зубы. — Когда последний раз ездил в порт за продуктами и запчастями. И дёрнул же крифф на обратном пути зайти в кантину! Там, прямо над стойкой, голопроектор висел, а по нему как раз крутили какой-то ролик Сопротивления о преступлениях Первого ордена, и… Ну, ты был там. Генерал Хакс. Тот, кто отдал приказ уничтожить систему Хосниан, один из командующих войсками и флотом… Генерал Хакс, которого нельзя арестовать и судить, потому что он мёртв. — Ясно, — откликнулся тот. — И вы… ты не удержался. — Не смог, — признал тот как будто даже с отвращением. — Сомневался, говорил себе, что прошлое пусть будет в прошлом, что вы-то славные ребята и неважно, кем были раньше, потому что мы все одинаковые — солдаты, дезертиры, и должны помогать друг другу… Но стоило представить, каким может быть вознаграждение за вас, как всё остальное пошло прахом. Я… нашёл в порту вроде бы надёжных парней, договорился, чтоб помогли… — Парни очень надёжные, — саркастично согласился Хакс. — …А они, уроды, решили всю награду забрать себе. Но сам бы я вас с Беном не задержал. Он хоть Бен вообще? А, какая теперь разница… Голос Вирса сорвался на тихий болезненный стон, заставивший Хакса опустить глаза и внимательнее всмотреться в него в полумраке ангара. Снаружи, в царящей вокруг неразберихе, он подумал, что выстрел пришёлся Вирсу куда-то в бок, но ошибся — механику попали в живот. И, судя по тому, какое большое пятно крови расползлось по комбинезону, ранение было серьёзным. — Подлость это, знал же, что подлость… — лихорадочно бормотал Вирс, глядя сквозь склонившегося над ним Хакса. Его сознание явно «плыло» от боли и сильной кровопотери. — Поделом старому предателю… Своих предавать нельзя, а я, хах, предал дважды. Но подлость отмоется кровью… Снаружи выстрелы со стороны джунглей прекратились, а кружившие перед ангаром спидеры столкнулись друг с другом со страшным скрежетом и грохотом, заставившим Хакса вскинуть голову и выглянуть в проём. Он увидел Кайло — очевидно, тот разобрался со своей частью нападавших и столкнул спидеры между собой с помощью Силы. Однако чуткий слух Хакса различил приближающийся низкий, утробный гул — двигатели чего-то помощнее и побольше спидера. На помощь «надёжным парням» из порта уже спешили их подельники. Не обращая внимания на Кайло, который ворвался в ангар с ещё одним громким: «Хакс!», тот вновь переключил своё внимание на Вирса и попытался расстегнуть его комбинезон, чтобы лучше осмотреть и перевязать рану. — Ай, да оставь ты это! — простонал Вирс и судорожно вцепился в мокрую ткань, мешая Хаксу. С трудом сфокусировав на нём взгляд, он через силу ухмыльнулся: — Ты же сам солдат, хоть и генерал. Видишь же, что рана смертельная. — Небольшой шанс всё же есть, — упрямо мотнул Хакс, силясь отцепить мозолистые пальцы Вирса от комбинезона. — Но нужно спешить, потому что остальная часть банды скоро будет здесь. Мы должны успеть дотащить тебя до нашего корабля. — Почему ты хочешь помочь ему? — возмущённо выдохнул застывший над ними Кайло. — Он предал нас! Рассказал каким-то бандитам, кто мы такие! — Не рассказал, — возразил Вирс неожиданно твёрдым и ясным голосом. — Я сказал только, что у меня здесь какие-то важные шишки из Первого ордена. Вы ещё можете сбежать неузнанными. Хотя ребята Но-Турна всё же кое-что от меня получат, когда прилетят сюда, — его губы, на которых уже выступила кровь, прорезала кривая усмешка. — Я давно всё здесь заминировал. — Мины-ловушки? Но мы ходили здесь каждый день! — потрясённо воскликнул Кайло. — И я ничего такого не замечал. — Я очень хороший механик, сынок, — силы Вирса явно стремительно таяли, но он всё же взглянул на Кайло почти снисходительно. — Они не активны, пока я сам их не активирую вот этой вот штучкой, — свободной рукой он вытащил из нагрудного кармана маленький плоский пульт. — Я же говорил вам, что страх поимки — наше вечное проклятие. Лучше… подорвать всё, чем… чем быть пойманным. Снаружи стоял оглушительный гул, на двор наползала большая тень — корабль с подкреплением был уже почти здесь. — Хакс, идём же! У нас нет времени! — Кайло схватил его за плечо и потянул за собой к выходу. Но и Вирс в последний момент ухватил его за запястье окровавленными пальцами. А когда Хакс волей-неволей остановился — Кайло буквально зарычал от досады, — механик снова вытащил из кармана какой-то предмет и вложил в его ладонь. Это оказалась недостающая деталь, движок гиперпривода, который Вирс якобы отнёс в мастерскую, чтобы починить. Хаксу пришлось вновь опуститься на колени и даже наклониться к самому лицу Вирса, чтобы разобрать его прерывистый шёпот: — Я жалею, что… узнал. Расстались бы… друзьями, а так… Хакс сжал кулаки и призвал на помощь всё своё великодушие, прежде чем ответить: — А так расстаёмся товарищами по несчастью. Он ещё успел заметить, как красные от крови губы Вирса тронула слабая, но, казалось, искренняя улыбка, когда Кайло, потеряв терпение, попросту грубо вздёрнул Хакса на ноги и выволок из ангара. К своему кораблю они бежали буквально наперегонки со средних размеров грузовиком, оснащённым явно незаконными огромными лазерными пушками — из них «ребята Но-Турна», кем бы они ни были, поливали огнём землю у самых ног Кайло и Хакса. Оказавшись, наконец, на борту, они не стали тратить драгоценные секунды даже на то, чтобы поднять обратно трап, всё равно изрешечённый выстрелами из бластеров и пулевиков, и попросту обрубили его закрывшимся люком. Кайло сразу рванул в рубку — поднимать щиты и корабль в воздух, пока их не накрыли прямо на земле, а Хакс с той же скоростью кинулся вниз, в машинный отсек. Мало было взлететь или даже покинуть планету, ведь у преследователей тоже имелся звездолёт. Нет, им надо было сразу же перейти в гиперпространство, исчезнуть из этой проклятой системы Кетер вообще — а для этого нужно было установить на место движок гиперпривода. Хакс едва успел спуститься в машинный отсек, когда его швырнуло спиной о ближайшую стенку — по ощущениям, Кайло стартовал сразу на скорости света. Хакса вдавливало в стенку, пока корабль стремительно набирал высоту, только чтобы затем швырнуть уже в сторону — Кайло заложил крутой вираж, чтобы оторваться от преследовавшего их грузовика. А потом воздух, «Сокол», весь мир сотряс страшной силы взрыв. Хакс налетел прямо на двигатели и чуть не разбил нижнюю губу о толстый металлический кожух. Корабль по-прежнему трясло и мотало из стороны в сторону взрывной волной — если им повезло, летевший позади грузовик эта волна вообще смяла и расплющила об землю, — но Хакс кое-как добрался до ящика с инструментами и выудил из него отвёртку и пару болтов, которые ему пришлось зажать прямо в зубах. Затем он вернулся к двигателям и, ухватившись за решётку над своей головой левой рукой, правой принялся прилаживать на место движок. К счастью, операция была элементарной, с ней он справился бы не только одной рукой, но даже с закрытыми глазами. К тому моменту, как он, закончив, добрался до рубки, Кайло уже поднял корабль на орбиту планеты. С орбитальной станции «АО-1», скучающим голосом запросили позывные — видимо, для журнала регистраций или чего-то в этом роде. Кайло рявкнул в микрофон название — всё тот же «Подбитый Сокол», ведь ничего лучше они так и не придумали, — на что служащий станции весело пожелал «Надеюсь-теперь-уже-Подлатанному Соколу» счастливого пути. Но Хакс и Кайло были слишком взвинчены, чтобы оценить подколку. Как только они отдалились от Ателедо и вышли в открытый космос, Хакс развернул на бортовом компьютере звёздные карты, чтобы выбрать координаты для гиперпрыжка. — Ну что, будут какие-то идеи? — спросил он, увеличивая и прокручивая одну за другой разные системы и быстро просматривая столбики с информацией о каждой из них в углу экрана. — Можно выбрать другую планету и прыгнуть отсюда прямо к ней, либо сделать несколько прыжков туда и сюда, чтобы запутать следы на тот случай, если нас будут преследовать. Я сомневаюсь, что будут, но всё же… К счастью, топливом мы запаслись, хотя об остальных припасах позаботиться не успели. Хакс действительно не верил в то, что кто-нибудь станет преследовать «Сокол» — просто потому, что устроенный Вирсом масштабный взрыв, скорее всего, уничтожил грузовик пытавшихся захватить их бандитов. И ещё меньше Хаксу верилось в то, что кто-то на Ателедо мог владеть новой технологией — его технологией — отслеживания кораблей в гиперпространстве. Но, возможно, будет лучше, если они с Кайло всё-таки перестрахуются и сделают один-два ложных прыжка. — Идей нет. Но будет лучше, если ты выберешь что-нибудь… побыстрее, — проговорил Кайло странно напряжённым голосом. Удивлённый, Хакс повернул голову и посмотрел на него. Первое, что он заметил — Кайло держал штурвал только одной, левой рукой. Кайло держал штурвал левой рукой, потому что правую крепко прижимал к левой стороне груди, прямо под ключицей. Хакс прищурился, но не увидел крови на чёрной ткани. Зато он увидел кровь на стискивавших эту ткань пальцах. — Кайло, — выдохнул Хакс. Сердце у него подскочило прямо к горлу, когда он вспомнил, что они не успели пополнить не только запасы пищи, но и медикаментов — а значит, у них на борту не было ни грамма бакты, ни одного бакта-пластыря, ни-че-го. Осознание всего ужаса их положения навалилось на него, придавив к месту, словно каменная плита. Перед глазами встал белый как полотно Вирс, истёкший кровью прямо у Хакса на глазах — теперь та же участь грозила и Кайло. — Подстрелили, когда я побежал к ангару. Я пробовал потихоньку исцелить рану, но ничего не вышло. Направить Силу… внутрь самого себя не получается, — объяснил Кайло. Он дёрнулся и замотал головой, когда Хакс попытался отодвинуть его руку, чтобы увидеть рану. — Нет, нет, нет, сначала надо убраться отсюда! — Сначала нужно тебя перевязать, — возразил Хакс, но Кайло в ответ ещё крепче вцепился во влажно поблёскивающую ткань свитера и кивнул подбородком на компьютер. Хакс понял, что проще и быстрее будет уступить ему, чем тратить время и силы на споры. Он снова крутанул карту — бездумно, ничего не соображая от волнения. Он собирался просто-напросто ткнуть в первую же попавшуюся планету и вбить в бортовой компьютер её координаты, но тут Кайло внезапно выпрямился в кресле и схватил его за руку. — Стой! Вернись чуть назад, — выдохнул он. Хакс послушно передвинул карту на экране в обратном направлении. — Вот! Вот эта планета. Летим туда. — Лоририя, — прочитал Хакс, наклонившись к экрану. — Система Зовис. Почему именно она? Ты бывал на этой планете? Там есть хорошие врачи, больницы? Джедаи? Кто-то, кто сможет тебе помочь? — Я не знаю, Хакс! — простонал Кайло, откидываясь назад в кресле и морщась от боли. — Сила подсказывает, что нужно лететь туда, я просто слушаюсь её. И ты не спорь, пожалуйста. — Звёзды, да куда угодно… — пробормотал Хакс, поспешно вбивая координаты загадочной Лоририи. Он и правда готов был лететь куда угодно, доставить Кайло куда угодно, хоть к Рей — только бы спасти его жизнь. Кайло отказался покидать кресло пилота из опасения, что может отключиться на койке в каюте, и тогда некому будет посадить корабль по прибытии на планету. Поэтому, стоило им перейти в гиперпространство, как Хакс сорвался с места и из камбуза принёс котелок с тёплой водой, а из своей каюты — чистую тонкую майку, которую тут же разорвал на лоскуты, чтобы перевязать Кайло прямо в рубке. Хакс помог ему стянуть свитер через голову. Рана выглядела скверно — круглое, тёмное отверстие из которого непрерывно струилась кровь, заливая всю левую сторону тяжело вздымающейся груди Кайло аж до самого пояса штанов. Хакс до боли закусил губу, чувствуя, как отчаяние и страх затапливают его с головой, но, подняв взгляд и встретившись глазами с Кайло — тот смотрел отчего-то виновато, хотя его вины в случившемся уж точно не было, — заставил себя сбросить оцепенение и собраться. Они справятся с этим, как справлялись со всем бесконечно валящимся на них пуду банты прежде. Они обязательно справятся. После всего пережитого, Хакс не потеряет Кайло так нелепо и несправедливо, из-за выстрела какого-то безымянного недоумка с планетки настолько дрянной, что Первый орден в своё время даже не стал утруждать себя её завоеванием. А если всё же потеряет — Хакс ощутил, как на смену беспомощному отчаянию приходит хорошо знакомая ему холодная, почти взвешенная и рассудительная ярость, — тогда… Что же, тогда он вернётся на Ателедо и как угодно, каким угодно способом, какой угодно ценой, но сожжёт проклятую планету дотла. И на этом, возможно, не остановится, ведь терять ему будет нечего. Пока же Хакс использовал её, эту ярость, во благо: позволил ей поддерживать себя, удерживать свои руки от дрожи, пока он омывал рану и грудь Кайло от крови и туго перевязывал его, чтобы остановить или хотя бы замедлить кровотечение. Вся его надежда сконцентрировалась в одной точке — в Лоририи, от которой ни он сам, ни Кайло даже не знали, чего ждать, но ничего лучшего у них не было. К счастью, лететь до неё оставалось недолго. — Из тебя мог бы выйти неплохой ситх. Очень и очень могущественный, на самом деле, — тихо заметил Кайло, наблюдая за тем, как Хакс заканчивает с перевязкой. Когда Хакс вопросительно посмотрел на него, он объяснил: — Я чувствую твою злость. Твой страх. Но ты буквально собираешь их в кулак и черпаешь в них силу, как настоящий адепт Тёмной стороны. Я же чаще… захлёбывался в своих эмоциях, они не наполняли меня силой, а переполняли и заставляли терять голову. — Ты был сильным, более чем. Ты и сейчас сильный, — возразил Хакс. Бледные губы Кайло тронула слабая улыбка. — А что касается меня самого… Признаю, мне хотелось бы хоть раз попробовать использовать Силу, просто чтобы узнать, каково это. Но я не хотел бы становиться, как ты говоришь, ситхом — или джедаем. Моя жизнь достаточно сложная и без этого. — Сила не делает жизнь проще, это точно, — Кайло попытался хохотнуть, но скривился от боли и зашипел, схватившись за туго обмотанную тканью грудь, и Хакс тут же инстинктивно накрыл его ладонь на покрасневшей от крови ткани своей. — Хотя ты мог бы быть Серым джедаем.* Может, мне самому стоило стать Серым джедаем… Хакс? Он перехватил его взгляд — в котором, видимо, вновь отразился страх, — и, отпустив штурвал, успокаивающе накрыл ладонь Хакса на своей ладони второй рукой. — Не бойся, я не умру, — заверил его Кайло. — Ты же сам сказал, что я сильный. Хакс кивнул и отрывисто бросил: — И ты не заставишь меня пожалеть об этих словах. Считай, что это приказ. Кайло вновь улыбнулся и, в свою очередь, с готовностью кивнул: — Слушаюсь, генерал.

***

Лоририя, согласно данным бортового компьютера, по большей части была покрыта водой. Тем не менее, на планете существовала разумная жизнь, цивилизация с каменными городами, построенными на скудных клочках суши, со всех сторон окружённых океанами. Недостатка в пище, естественно, воде и прочих природных ресурсах лоририане не испытывали, и на контакт с остальной Галактикой шли редко и неохотно. Но они были единственной надеждой Кайло и Хакса. Долететь до какой-либо другой планеты они просто не успели бы — оставалось лишь довериться выбору Силы, к которой прислушался Кайло. У Лоририи не было орбитальных станций и, соответственно, пограничного контроля, так что «Сокол» беспрепятственно вошёл в атмосферу планеты. Выбрав ближайший город, они снизились, и, не найдя ничего, похожего на посадочную площадку, вынужденно посадили корабль прямо посреди большой каменной площади. «Они» — потому что Кайло, к моменту прибытия ослабевший от кровопотери настолько, что, по его же словам, едва мог держать глаза открытыми, попросил Хакса помочь ему удерживать штурвал. Хакс, разумеется, не сумел бы полностью обхватить руки Кайло на штурвале своими. Так что он просто сжал руки поверх его ладоней, про себя ужаснувшись тому, какими холодными они оказались. А ведь руки Кайло, его прикосновения всегда были обжигающе горячими. Как только корабль тяжело, грузно опустился на землю, — но всё-таки сел, а не упал; вдвоём с Кайло они смогли удержать штурвал, — Хакс кинулся к люку. Он не стал тратить время на поиски какой-нибудь верёвки или другой замены для трапа, и просто спрыгнул вниз с приличной высоты. Проигнорировав обжигающую вспышку боли в ноге, подволакивая её, он заметался по площади в поисках кого-то, кто мог бы помочь Кайло. Через несколько мучительно долгих минут он заметил в одном из переулков целую делегацию местных жителей, которые приближались к нему с воинственным видом, вооружившись копьями с причудливо разрисованными древками. Копьями? Звёзды, куда они прилетели?! Найдётся ли на этой планете хоть один настоящий врач, хоть какое-нибудь лекарство?.. Хакс не дал себе возможности как следует обдумать эту пугающую мысль, и поспешил навстречу лоририанам. Они оказались расой гуманоидного типа, с гладкими серебристыми волосами и прозрачно-голубыми глазами. Разве что кожа у большинства приближавшихся к нему воинов была разных оттенков красного, и при этом как будто мерцала, переливалась на свету. Хотя, у нескольких из них кожа была аметистовой, а дальше по переулку Хакс заметил других лоририан с зелёной кожей — они испуганно, осторожно выглядывали из-за домов и из окон. Но Хакса мало интересовали эти различия. Он понимал, что их с Кайло внезапное появление напугало местных, и что ему нужно во что бы то ни стало и как можно быстрее убедить их — им нужна только медицинская помощь и ничего более. — Приветствую вас, — неуверенно начал Хакс и запнулся, когда в ответ на него угрожающе наставили копья. — О нет, нет, я не причиню вам никакого вреда! Вот, видите? Я безоружен, — он снял с себя пояс с кобурой и, не глядя, откинул его в сторону, а потом поднял на уровень груди раскрытые ладони. Гнев на лицах лоририан сменился явным замешательством, но они оставались напряжены и не спешили опускать оружие. Хакс удвоил усилия: — Мы прилетели сюда за помощью. Там, на корабле, — он махнул рукой в сторону «Сокола», — мой друг, он тяжело ранен. Нам просто нужен врач, медик — кто угодно, понимаете? Замешательство лоририан, казалось, усилилось, а вместе с ним, к изумлению Хакса, начал меняться цвет их кожи — теперь в «приветственной делегации» преобладал не красный, а фиолетовый. Некоторые из них медленно, сомневаясь, опустили свои копья, другие, продолжая удерживать их перед собой, тихо переговаривались друг с другом и подозрительно поглядывали на Хакса. — Прошу вас! — взмолился тот, понимая, что время Кайло истекает. — Ему действительно нужна помощь! Хоть что-нибудь, пожалуйста! Один из стоящих впереди воинов заколебался, неуверенно оглянулся разок на своих товарищей, а потом всё же заговорил с Хаксом — на совершенно незнакомом ему языке. — Я… я не понимаю, — проговорил тот, чувствуя, как всё внутри холодеет от ужасной догадки. — Я не знаю вашего языка. Не могли бы вы перейти на бейсик? Воин заговорил снова — всё на том же незнакомом, непонятном языке, который Хакс точно слышал впервые в жизни. Это была катастрофа. За его спиной, на борту «Сокола» Кайло истекал кровью, а жители Лоририи не знали бейсика — стандартного, принятого на большинстве планет Галактики языка, и у Хакса не было никакой возможности объяснить им, что случилось или попросить помощи. Он вновь заметался по площади и прилегающим каменным улицам, куда уже начали потихоньку стягиваться любопытствующие горожане. Хакс кидался к каждому из них с лихорадочными объяснениями и мольбами о помощи, за руки тянул их к звездолёту, но везде встречал одно и то же — недоумение, растерянность, испуг и сменявшие друг друга фиолетовые и зелёные оттенки кожи. Через несколько минут на площадь прибыла ещё одна, меньшая делегация, на сей раз возглавляемая какой-то правительницей или, возможно, верховной жрицей, служительницей местного культа. Все жители Лоририи, независимо от пола, носили на шеях и запястьях изящно сплетённые украшения из бусин и ракушек, и их же многие вплетали себе в волосы, но шею этой немолодой женщины украшало такое количество тяжёлых даже на вид крупных бус и ожерелий, что было удивительно, как она умудряется стоять ровно, с гордо и надменно поднятой головой. Тем более что на голове у неё, на совершенно белых волосах, лежал столь же массивный, роскошный головной убор. Её кожа была голубой, лишь нахмуренный высокий лоб оказался окрашен широкой фиолетовой с алым полосой. К тому моменту, когда эта женщина, вместе со своей свитой и вооружённой всё теми же копьями охраной, преградила ему путь и заговорила властным, повелительным тоном, Хакс уже был доведён до полного отчаяния. Тем не менее, он в сотый, должно быть, раз торопливо и сбивчиво рассказал ей о Кайло, а когда увидел, что и она непонимающе нахмурилась — фиолетовая полоса на её лбу стала шире, гуще, — практически рухнул перед ней на колени, позабыв про всякую гордость, умоляюще указывая на стоящий посреди площади звездолёт. Женщина заколебалась, внимательно, цепко рассматривая его. Хакс следил за её лицом, затаив дыхание. Видимо, отчаяние и ужас в его глазах, вкупе с умоляющим тоном и тем, как он почти что упал к её ногам — кто-то из явившихся первыми воинов успел подхватить его под локоть и удержать в более-менее вертикальном положении, — убедило правительницу-жрицу-кем бы она там ни была сильнее и лучше слов, которых она, впрочем, всё равно не могла понять. Отвернувшись от Хакса, она указала своим людям на корабль, отдала какой-то резкий приказ — и те, прежде стоявшие вокруг в почтительных позах, моментально развили бурную деятельность. Откуда-то быстро приволокли длинные деревянные доски и приставили их к открытому люку, чтобы пара воинов поднялась на борт по этому импровизированному трапу. Хакс дёрнулся было следом, но был удержан на месте за локоть поймавшим его ранее воином — пришлось подчиниться. К счастью, не прошло и минуты, как один из воинов высунулся из люка и что-то крикнул сгрудившимся внизу соплеменникам — и, дождавшись согласного кивка женщины, они принесли из ближайшего дома наспех сооруженные носилки. У Хакса всё внутри оборвалось, когда он увидел, как те двое воинов, спрятав копья в спинные ножны, на носилках вытаскивают из люка Кайло. Тот был уже без сознания, с лицом таким же белым, как в тот день, когда Хакс нашёл его в монолите Императора на Экзеголе, только-только вернувшимся в мир живых. От ужаса у Хакса на мгновение потемнело в глазах, он пошатнулся — и снова стоявший рядом воин удержал его на враз ослабевших ногах… Но потом, когда Кайло пронесли совсем рядом с ним, он заметил, что его грудная клетка пусть слабо, но вздымается. Кайло ещё не сдался, он был жив. Мысленно горячо возблагодарив за это Силу, звёзды, саму Вселенную, Хакс всё-таки вырвал свою руку из чужой хватки и опрометью кинулся вслед за воинами с носилками, властительной женщиной и парочкой её юных то ли служанок, то ли помощниц в ближайший дом. Однако внутрь его не пустили. Обернувшись на пороге, женщина остановила Хакса, прижав тонкую ладонь с унизанными перстнями пальцами к его груди. Покачала головой, снова отдала какой-то приказ своим охранникам и скрылась в доме, с Кайло — а Хакс остался снаружи, перед закрывшейся дверью и скрестившимися перед его лицом копьями воинов, которые неподвижно замерли по обе стороны от дверного проёма. Хакс же не мог оставаться на одном месте. Не в силах совладать с нервным возбуждением, страхом за Кайло, он принялся расхаживать перед домом взад-вперёд, кусая губы и сжимая, чуть-чуть не ломая пальцы одной руки пальцами другой в попытке удержаться от подкатывающей к горлу паники. Как там Кайло называл его эмоции, когда Хакс терял над ними контроль — «огромные, бушующие волны»? Что ж, сейчас это была не просто какая-то там буря, а криффов десятибалльный шторм. Звёзды, он ведь любил Кайло. Миновала и одновременно осталась неизменной дружба, незаметно прошла стадия будоражащей и несколько пугающей влюблённости. Теперь это была любовь, настолько сильная и глубокая, что если бы Хакс мог поменяться с Кайло местами, если бы мог возместить всю потерянную им кровь своей — отдал бы её, не задумываясь. Только бы Кайло жил. Хакс не помнил, чтобы когда-нибудь прежде испытывал к кому-либо настолько всепоглощающее, сокрушительное по силе и власти над собой чувство — он любил, да, но не так. В тех, других случаях мысли о предстоящем расставании — и само расставание, когда оно случалось по той или иной причине, — конечно, приносили с собой сожаление, печаль, порой даже боль, но они и близко не могли сравниться с тем, что он чувствовал сейчас. Одна мысль о том, чтобы расстаться с Кайло, — что он, может быть, умирает в эти минуты, в паре шагов от него, — как будто распахивала бездонную чёрную дыру прямо в груди Хакса. Она была совершенно, абсолютно немыслимой, невыносимой — от одной только этой мысли его всего начинала сотрясать зябкая мелкая дрожь. Это… пугало, на самом-то деле — то, насколько зависимым он стал, насколько нуждался в другом человеке, при этом не получая взаимности или какой-либо гарантии взаимности. Даже находясь в отношениях, Хакс, по сути, оставался один, не подпускал никого настолько близко. Он привык быть один: привык отпускать, не привязываться, не полагаться, привык справляться в одиночку. Но теперь… Всегда просчитывавший свои действия не на десять, а на двадцать шагов вперёд, Хакс понятия не имел, что станет делать дальше, если потеряет Кайло. То есть, да, он уже решил, что вернётся на проклятую Ателедо и спалит её дотла, но потом? Без Кайло никакого «потом» для него одного словно и не существовало. Наверное, это было преувеличением. Скорее всего, Хакс смог бы пережить смерть, потерю, разделение. Но сейчас, в эти долгие-долгие минуты, он не видел своего будущего без Кайло, он не хотел такого будущего. Если бы Хакс по-прежнему был могущественным, облечённым властью генералом Первого ордена, он мог бы приказать доставить Кайло в медицинский отсек и обеспечить его лучшими врачами, лекарствами и уходом… Но он больше не был генералом и не имел ни власти, ни ресурсов. Если бы Хакс был чувствительным к Силе, то мог бы направить её Кайло всю без остатка, или, может, просил бы, умолял бы её о помощи, как живое и мыслящее существо. Но что за дело было Силе до его, Хакса-не-форсъюзера, просьб? Что за дело было до него и до Кайло тем многочисленным богам, в которых верили разные народы Галактики, но в которых не верил Хакс? Он и нужных молитв-то не знал. Поэтому, всё, что ему оставалось: безостановочно, как заведённому, мерить шагами каменную кладку перед домом, в котором боролся за жизнь Кайло, и мысленно просить его — и себя — не сдаваться. И не позволять себе думать о том, что будет, если это не сработает. Местные жители, очевидно, успели проникнуться сочувствием к Хаксу — они больше не выглядели настороженными и напряжёнными, и кожа у большинства из них сменила цвет с фиолетового и алого на светло-жёлтый и тёплый нежно-персиковый. Время от времени они сами подходили к нему и успокаивающе заговаривали с ним на своём непонятном, но довольно мелодичном, певучем языке. Некоторые лоририане даже жестами приглашали его в свои дома, очевидно, чтобы накормить его или дать возможность отдохнуть. Но Хакс отрицательно мотал головой и продолжал своё бесконечное маятниковое блуждание у дверей с молчаливыми часовыми. Он не мог оставить Кайло, не зная, что с ним, его будто приковало к этому дому толстой цепью мучительного ожидания. Наконец, целую вечность спустя, — хотя его внутренний хронометр подсказывал, что на самом деле прошло, наверное, минут сорок, для него это была вечность, — входная дверь отворилась и наружу выглянула одна из девушек-помощниц или служанок. Найдя взглядом замершего на месте Хакса, она кивнула ему и поманила к себе, в дом. Воины тут же беспрекословно раздвинули копья в стороны, пропуская его. На немеющих, будто чужих ногах Хакс прошёл вслед за девушкой в дальнюю комнату, но, прежде чем переступить порог, позволил себе мгновение слабости — остановился и зажмурился, страшась того, что может увидеть. Однако уже в следующую минуту он взял себя в руки — буквально, крепко сжав ладони в кулаки, — по-военному сильно выпрямил спину и решительно шагнул в комнату. Кайло лежал на кровати, укрытый по пояс лоскутным покрывалом — всё ещё ужасно бледный, но, звёзды, живой. Подойдя ближе, Хакс встал у самой кровати — так, что его колени упирались в неё для большей устойчивости, ведь от облегчения у него немного кружилась голова, — и некоторое время просто внимательно наблюдал за тем, как Кайло дышит. Следил за тем, как размеренно поднималась и опадала его грудная клетка, и считал про себя вдохи и выдохи, пытаясь уложить в голове то, что худшее, похоже, миновало, осталось позади. Кто-то осторожно тронул его за плечо — Хакс обернулся и увидел, что это одна из девушек-служанок, та, что привела его сюда. Хакс различал их по цвету кожи и причёскам: у этой девушки кожа переливалась разными оттенками жёлтого, а её серебристые волосы были заплетены в две тугие длинные косы. А вот у другой служанки, которая в сторонке деловито складывала в сумку разноцветные склянки, и, казалось, не обращала на происходящее в комнате никакого внимания, кожа была равномерно синей. Волосы же она убрала под большой пёстрый платок, из-под которого на лоб выбивалось несколько тонких прядей. Оказалось, что жёлтая девушка, — Хакс понятия не имел, как её, их всех зовут, и потому вынужден был про себя обозначать их по цветам, хоть это и казалось глупым, — хотела привлечь его внимание к своей госпоже, которая как раз вернулась в комнату, на ходу отряхивая мокрые руки. Хакс перевёл взгляд на новую перевязку на груди Кайло — чистую, без красных пятен, значит, кровотечение удалось остановить, — и догадался, что эта женщина, видимо, сама позаботилась о ране Кайло. Спасла его. Хакс начал было благодарить, но женщина только устало отмахнулась от него. Попыталась заговорить сама, но сразу же замолчала и досадливо поморщилась, вспомнив, что он ни слова не понимает. Тогда женщина — целительница? жрица какого-нибудь местного божества, способного исцелять людей? — указала на Хакса жёлтой девушке и что-то негромко проговорила, а та с готовностью закивала. Бросив на Хакса последний надменный взгляд, женщина вышла из комнаты — с по-прежнему безупречной осанкой и величественным видом, несмотря на явную усталость. Вторая, синяя девушка поспешно вручила жёлтой какую-то баночку из своей бездонной сумки и поспешила уйти следом. Хакс перевёл взгляд на оставшуюся девушку, а та неожиданно устроила целую пантомиму: сначала указала правой, свободной рукой на Кайло, затем прижала ладонь к щеке и закрыла глаза, а в довершение подняла вверх сжатый кулак, медленно провела им широкую дугу над собой и покачала головой. Хакс без труда расшифровал смысл этого причудливого послания: сейчас Кайло должен спать, долго — пока солнце катится по небу к закату, — и будить его нельзя. Он кивнул, чтобы показать, что понял, что она хотела сказать. Девушку, казалось, обрадовала такая понятливость. Улыбнувшись, она вложила в его руку баночку и показала следующую сценку: широко распахнула глаза и потёрла их кулачками (когда Кайло проснётся), затем указала на Хакса и довольно сносно изобразила, как разматывает повязку, зачерпывает из баночки мазь и втирает в рану под ключицей (Хакс должен будет наложить мазь и сменить повязку). Наконец, она указала на стоящий у противоположной стены стол, на котором, по всей видимости, синяя девушка успела незаметно для Хакса оставить ткань для новой перевязки и ещё несколько склянок с разноцветными настойками, и жестами показала, что ими следует напоить Кайло. Хакс снова кивнул и не сдержал слабой улыбки, когда девушка, в восторге от того, что они сумели понять друг друга, негромко хлопнула в ладоши. Желтизна почти полностью выцвела из её кожи, оставив лицо и тонкие руки девушки перламутрово-белыми — что, по правде, красиво сочеталось с серебряными волосами и прозрачными голубыми глазами, и шло ей куда больше, чем ярко-жёлтые переливы. Не способный высказать ей свою признательность словами, Хакс, припомнив давние уроки этикета от Тини, отвесил девушке галантный поклон. На её белых щеках тут же расцвёл яркий румянец, девушка хихикнула, прикрыв рот ладошкой, но быстро посерьёзнела и старательно ответила Хаксу таким же поклоном. После чего, наконец, выскользнула из комнаты, оставив его наедине с Кайло. Хакс присел на самый краешек кровати. Теперь, когда вызванный бегством с Ателедо адреналин и напряжение, переживания последнего часа постепенно отступали, он чувствовал себя совершенно измотанным. Больше всего ему хотелось не сесть, а прилечь рядом с Кайло, и, возможно, положить голову ему на грудь, чтобы слушать, как бьётся сердце — как в тот единственный раз, когда они спали вместе на корабле. Но Хакс боялся разбудить его или потревожить рану. Поэтому, он только протянул руку и осторожно положил её на щёку Кайло, наслаждаясь исходящим от кожи живым теплом. А затем, не выдержав, пересел поближе и на мгновение прижался губами к его лбу у самой кромки волос — совсем легко, невесомо, чтобы, опять-таки, не разбудить ненароком. Потом краем глаза Хакс заметил начинавшийся над бровью шрам от удара световым мечом, и поцеловал его тоже. Скользнул ниже, на скулу, а потом и на щёку, задев губами собственные пальцы, по-прежнему прижатые к коже Кайло. Тот шевельнулся, шумно выдохнул во сне. Этот выдох ожёг скулу Хакса — и отрезвил его. Опомнившись, он резко, виновато отстранился. Крифф, да что на него вообще нашло? Потрясение — потрясением, радость — радостью, но нельзя вот так целовать человека без его согласия, даже без его ведома! Хакс любил Кайло, да. Столкнувшись с угрозой, паническим страхом потерять его, он наконец-то полностью понял и принял это. Но он понятия не имел, какими были чувства Кайло. Исходя из его поведения, Хакс предполагал, надеялся на взаимность, но чёткого, определённого ответа у него не было — ведь он ни разу не задал соответствующего вопроса. Быть может, пора было его задать? Признаться в своих чувствах, как бы пугающе это ни было, и спросить, есть ли хоть малейший шанс, что они взаимны? Ведь последние события как никогда ясно показали, что тратить впустую выпавший им обоим шанс на новую, другую жизнь не стоит. Приняв решение, Хакс почувствовал себя спокойнее, увереннее. Предательство и смерть Вирса и ранение Кайло выбили его из колеи, но, в конечном счёте, помогли окончательно разобраться в себе. Хакс никогда не был ни дураком, ни трусом. Он больше не будет лгать самому себе и скрывать свои чувства от Кайло. В конце концов, он всё равно не смог бы делать это вечно. Хакс аккуратно поправил одеяло, которым укрыли Кайло, и успешно сдержал порыв поправить — погладить — заодно и его волосы. Нет, хватит, он и так, в общем-то, преступил границы дозволенного. Ничего более — до тех пор, пока Кайло не очнётся и они смогут нормально поговорить. Пересев с кровати за стол, Хакс приготовился ждать.