***
Сидя прямо на полу гаража, Хакс возился с забарахлившим старым дроидом, когда Кайло, внимательно наблюдавший за его работой, неожиданно выдал: — Ты очень красивый. Хакс скептически фыркнул вместо ответа и мотнул головой, сбрасывая мешавшуюся чёлку со взмокшего лба. Вокруг него веером были разложены разнообразные детали и инструменты, его руки, одежда, даже, кажется, лицо оказались перемазаны тёмным, дурно пахнущим машинным маслом, а сам он был весь взъерошенный, грязный, злой и уставший — в данный момент Хакс едва ли представлял из себя сколько-нибудь привлекательное зрелище. Дроид был устаревшим, громоздким и, похоже, зловредным по самой своей натуре, но владелец, отошедший от дел торговец, обожал этот древний металлолом («Мы с ним через столько всего вместе прошли!»), и готов был заплатить за его ремонт круглую сумму. К тому же, этот заказ стал для Хакса своего рода делом чести, вызовом самому себе. Он ещё никогда не работал с такими старыми дроидами, микросхемы и провода в которых, казалось, укладывал либо сумасшедший, либо совершенно нетрезвый человек, и потому Хаксу никак не удавалось понять систему, логику, как и, собственно, причину, по которой эта дурацкая железяка вообще работала. Но это только заставляло его пробовать снова и снова — несмотря ни на что, где-то глубоко, под досадой, раздражением и усталостью, в нём тлела упрямая искра азарта. — Ты правда очень красивый, — повторил Кайло, пытливо вглядываясь в лицо Хакса в ожидании реакции. Тот с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза — ну вот, опять! В последнее время Кайло повадился ни с того, ни с сего делать ему эти… комплименты? Он мог внезапно похвалить его интеллект, силу воли, смелость или другие личные качества, либо вдруг сделать комплимент чему-то в его внешности или, как в данном случае, просто внешности в целом. Насколько Хакс мог судить, после волос, явно занимавших первый номер в списке предпочтений Кайло — вкупе с которыми часто шли и похвалы цвету его глаз и тому, как хорошо они сочетаются с рыжими волосами, — следующими шли его руки. Хакс уже услышал немало неуклюжих, но тем более трогательных комплиментов в адрес своих «красивых ловких пальцев». Однажды Кайло даже назвал их «утончёнными», на что Хакс даже не сразу нашёлся с ответом. Кроме того, Кайло, очевидно, находил привлекательным телосложение Хакса (не раз становившееся отличной мишенью для насмешек и издевок для других кадетов в юности) или, может, разницу в их телосложении. Однако он явно не знал, как сказать об этом так, чтобы не обидеть Хакса, и потому говорил, как умел — неуклюже и странно. Хакс так и не смог понять наверняка, было ли «Ты очень худой» сказано в качестве похвалы, — что вроде бы подразумевала восхищённая интонация, — или жалобы, потому что следом Кайло спросил, не хочет ли он поужинать с ним вдвоём. — Но мы же всегда ужинаем вдвоём, разве нет? — удивился тогда Хакс, а Кайло, почему-то обидевшись, что-то проворчал себе под нос и отвернулся. Нет, ему нравились комплименты Кайло, какими бы неловкими или не совсем понятными они ни были. Кому же не нравится, когда его хвалят? Тем более, что Кайло был его любимым человеком, а значит, любые знаки внимания, восхищения, привязанности были для Хакса особенно ценными. Да только Кайло, как правило, выбирал самые неподходящие моменты для того, чтобы выразить свои восхищение и привязанность — вот как сейчас, например. Из-за этого комплименты Кайло — скорее всего, совершенно искренние, — превращались в грубую, неуклюжую лесть, которой Хакс решительно не выносил. Он раздражённо дёрнул плечом и оторвался от наполовину распотрошенного дроида, чтобы взглянуть на Кайло: — Не говори ерунды, пожалуйста. Я весь взмокший и грязный как крифф — то есть, какой угодно, но только не «красивый». А кроме того, — он повысил голос, заметив, что Кайло собирается спорить, — мои невероятно утончённые пальцы никак не могут воткнуть новую микросхему в нужное гнездо, поэтому сейчас я ещё и очень злой. Кайло, судя по лицу, обиделся, но намёк — «Не нервируй меня сейчас, ты же видишь, в каком я состоянии!», — похоже, понял. Во всяком случае, он просидел молча целых пять минут (к чему и сводилась вся его обещанная помощь в данном случае, но Хакс не жаловался), прежде чем спросить: — Ну так… Какие планы на вечер? Хакс снова — вынужденно — посмотрел на него, теперь уже с недоумением, смешанным с беспокойством. Подавив в себе порыв протянуть руку и приложить её ко лбу Кайло, чтобы проверить его температуру, он медленно заговорил: — Да ровно такие же, как у тебя. Я хочу починить-таки этого несговорчивого гадёныша… ну же, не упрямься, дурацкая ты болванка! — говоря, Хакс снова с усилием вдавил маленький квадратик микросхемы в нужные пазы, и не сдержал радостного возгласа, когда он, наконец, встал на место, как влитой: — Есть! Отлично… Так, на чём я… А! Я починю этого несговорчивого гадёныша, после чего мы получим кредиты от его хозяина и вернёмся на «Сокол», где я смогу помыться и переодеться в чистое. И выпить горячего чаю, обязательно. В общем, те же планы, что у тебя, — он заколебался. — Ну, разве что ты предпочтёшь чаю каф и, может, захочешь перекусить? Кайло неожиданно — и совершенно необъяснимо — помрачнел. Сложив руки на груди, он недовольно буркнул: — Да ничего я не хочу. Зловредный дроид выбрал именно этот момент, чтобы, пробудившись к жизни, судорожно дёрнуть головой, окинуть гараж, сердито нахохлившегося Кайло, растерянного Хакса и собственное распахнутое металлическое нутро цепким взглядом своих жёлтых глаз-окуляров и поинтересоваться скрипучим голосом: — Что здесь происходит? Да, что? Хакс тоже хотел бы это знать.***
— Ты сейчас похож на ангела, — сказал Кайло в другой раз. Хакс покосился на него, незаметно вздохнул. Они с Кайло стояли на краю утёса, а далеко внизу колыхалось, шумело, плескалось, как настоящее, целое море серебристо-сиреневых колосков. Эта удивительная, завораживающая красота, вся эта долина была главной достопримечательностью планеты Этрии во Внешнем кольце, и они не смогли покинуть её, не поглядев на это чудо. Кайло и Хаксу повезло — к тому моменту, когда они поднялись на высокий утёс, острым каменным гребнем врезавшийся в заповедную долину, белое солнце Этрии скрылось за облаками, отчего его лучи, весь свет стал перламутровым, переливающимся, словно в подводном гроте. Из-за этого картина, открывавшаяся их глазам с вершины утёса, казалась ещё более нереальной, чудесной. Порывы ветра, довольно сильного на такой высоте, доносили до Кайло и Хакса терпкое, горьковатое благоухание трав внизу. — Ангелы — это… — снова начал Кайло, но Хакс перебил его: — …самые прекрасные существа во Вселенной. Я знаю. Мы называли Ангелом Эли из моего первого взрослого отряда, помнишь? Кайло обиженно поджал губы: — Было бы лучше, если бы я сам объяснил тебе. — Почему? Чем лучше? — спросил Хакс. Но Кайло уже отвернулся, оставив его без ответа — как и всегда в последнее время. Между ними повисло молчание — не то, чтобы тяжёлое, но определённо неуютное. Хакс отчаянно ломал голову, пытаясь понять, что вообще творится, почему Кайло ведёт себя так странно? Вспомнилось, как на Эч-То он говорил, что все обиды и сомнения оставляет позади, в прошлом, и что впереди у них — только общее будущее. Хакс ещё имел смелость надеяться, что будущее это будет счастливым… Крифф, да ещё совсем недавно, на Чоли, всё у них было хорошо, даже отлично! Их отношения, поведение Кайло изменились как раз после того, как они покинули Чоли, но Хакс, как ни старался, не мог определить, что стало тому причиной, когда и почему, а главное, что могло снова пойти не так? Он ведь пробовал принимать комплименты Кайло, даже искренне благодарил за них. Но это, казалось, парадоксально обижало и огорчало его даже больше, чем те случаи, когда Хакс считал похвалы неуместными или преувеличенными, и раздражённо отмахивался от них. Однако, и когда Хакс благодарил Кайло или просто молча улыбался ему, тот ещё несколько мгновений пристально, с какой-то непонятной надеждой вглядывался в его лицо, а потом мрачнел, хмурился и уходил прочь, явно чем-то раздосадованный, оставляя Хакса в полнейшей растерянности. Выходило, что не принимать комплименты плохо, но принимать, а пуще того — принимать их с признательностью, ещё хуже. Кайло, очевидно, добивался от Хакса какой-то определённой реакции, вот только тот никак не мог понять, какой именно. Иногда, кстати, Кайло просто молча на него пялился — пристально, напряжённо, почти осязаемо, и эти продолжительные взгляды Хаксу тоже были непонятны. А когда он прямо спрашивал Кайло, в чём всё-таки дело, тот моментально отворачивался и решительно отрицал, что вообще на него смотрел… вот как сейчас, когда он хмуро рассматривал стайку облаков на горизонте, скрестив руки на груди и делая вид, что поднялся сюда, на утёс, в одиночестве. А ведь Хакс скучал по тому, как Кайло смотрел на него ещё совсем недавно! Смотрел с теплом, с затаённой нежностью, или, как тогда, на Чоли — ярким, восхищённым, влюблённым взглядом… Крифф, что же такое с ним случилось? Внезапно ему пришло в голову, что Кайло, возможно, добивается от него ответного шага, ответной похвалы, а обижается потом на её отсутствие. Это, пусть не идеально, но всё-таки объясняло странности в его поведении. Хакс ведь действительно, если так подумать, редко расхваливал таланты и умения, а тем более внешность Кайло. Не потому, что не восхищался ими — совсем наоборот. Просто Хакс по натуре был человеком действия, и действия же предпочитал словам. «Дела не лгут, в отличие от громких слов», — любила повторять гранд-адмирал Слоун, и Хакс с юности перенял эту её философию. Конечно, по долгу службы ему приходилось держать во всех смыслах громкие, вдохновляющие речи перед войсками в Первом ордене, но то другое. Да и грош была бы ему цена, как командиру, если бы его слова не подкреплялись делом — и они подкреплялись, и все его подчинённые знали об этом. Хаксу всегда казалось, что Кайло тоже из тех, кто предпочитает действия, реальные поступки словам — слишком долго манипулировали им, отравляли его своими речами марионетка-Сноук и его хозяин Палпатин… Но, может быть, он ошибся? Может, Кайло, наоборот, нужно было получить от Хакса некое словесное подтверждение его привязанности, его любви? Особенно с учётом того, что Хакс, фактически, сбежал от Кайло и скрывался от него целый год, пускай тот сам же и вынудил его к такому отчаянному шагу. В любом случае, попытаться стоило. Хакс повернул голову и несколько минут разглядывал неподвижный, застывший профиль Кайло, собираясь с мыслями и с духом — прямо озвучивать свои мысли и чувства казалось чем-то жутко непривычным и неправильным, годы в Академии и дальнейшая служба приучили его к прямо противоположному. Но если Кайло нуждался в этом, если это могло снова сделать его счастливым… — Я тоже считаю тебя красивым, — негромко проговорил Хакс, скользя взглядом от его волос ко лбу, тёмному росчерку ресниц, вдоль линии носа и к губам… и снова к глазам, когда Кайло повернул к нему голову, явно удивлённый. Мягко улыбнувшись этому удивлению, Хакс продолжил: — Я никогда не был в восторге от того твоего дурацкого шлема, ты знаешь, но он разонравился мне окончательно после того, как я узнал, как выглядит твоё лицо под ним. И это была абсолютная правда. Хакс всегда, ещё до того, как влюбился в Кайло по-настоящему, хотел видеть лицо своего проблемного со-командующего, а не застывшую, ничего не выражающую маску-шлем. Впервые увидев Кайло без него во время очередной аудиенции с гигантской голограммой Сноука, Хакс посчитал его возмутительно молодым, но ещё и интересным, даже привлекательным. Он никогда не встречал никого, похожего на Кайло Рена. После этого он вдвойне досадовал на идиотский шлем — даже втройне, потому что тот не только скрывал от него Кайло-реального человека, но ещё и казался проявлением трусости. А трусом Кайло не был. — А потом я получил свой шрам, — невесело хмыкнул Кайло. Он хотел было отвернуться, но замер и даже, кажется, задержал дыхание, когда Хакс, дотянувшись, кончиками пальцев невесомо очертил этот самый шрам вдоль его щеки. — Шрам ничего не изменил, — твёрдо сказал он. — И не испортил. Хотя я рад, что не зацепило глаз. Мне очень нравятся твои глаза, — Хакс тепло фыркнул и мазнул пальцами по обрамлявшей щеку тёмной пряди. — Даже не могу сказать, что мне нравится больше — они или твои волосы. Взгляд Кайло потеплел, его губы тронула улыбка, и Хакс внутренне возликовал — вот же они, вот! Вот уже ставшие привычными ласка, нежность, и эта немного робкая, немного кривоватая улыбка, которую он обожал — всё вернулось, он всё сделал правильно. Охваченный радостью, Хакс потянулся вперёд, едва осознавая, что делает, думая только о том, как сильно хочет коснуться этой улыбки своими губами. Снова зарыться пальцами в густые мягкие волосы и целовать, и целовать Кайло в зыбком перламутровом свете, на вершине утёса на чужой планете, прямо над серебристо-сиреневым травяным океаном внизу... И Кайло как будто подался к нему навстречу, но всего на мгновение, а в следующее — уже отстранился и нахмурился, снова чем-то недовольный. Рука Хакса безвольно опустилась с его щеки на плечо — дружеский жест, не более; он просто не мог заставить себя разорвать физический контакт так резко. — Кайло, что?.. — беспомощно начал Хакс, и сам замолчал, не зная даже, как продолжить, как поскорее изгнать из головы недавний приятный дурман. — Ты не должен был говорить мне такие вещи, — сказал Кайло с сожалением, почти с отчаянием. Отстранившись от Хакса, он развернулся и пошёл прочь. — Но почему? — растерянно спросил Хакс, а затем, ощутив горькую, колкую обиду, крикнул в спину удалявшемуся Кайло: — Ты же говорил мне комплименты! Почему мне нельзя делать то же самое?! Кайло! Тот раздражённо дёрнулся, когда крик Хакса пустился эхом гулять по сонной долине, и через плечо бросил на него недовольный взгляд: — Нам пора. Нужно спуститься отсюда, пока не стемнело. Хакс яростно застонал сквозь зубы, сжал ладони в кулаки. Он опять остался без ответа, без каких-либо объяснений, и чувствовал себя совершенно растерянным, разочарованным и беспомощным.***
Он получил свои ответы тем же вечером, на «Соколе». Вернувшись на корабль и покинув планету, они на время остались дрейфовать в открытом космосе, поскольку так и не выбрали, куда отправиться дальше. Разговор откровенно не клеился — Кайло был задумчив и отстранён, а Хакс чувствовал себя слишком подавленным и сбитым с толку его непонятным поведением. Они поужинали в молчании, — впервые с момента возвращения Хакса на «Сокол» показавшимся ему неуютным, — и так же молча разошлись по своим каютам. Правда, вскоре Хакс услышал, как Кайло зачем-то прошёл в рубку, а некоторое время спустя, быстрым шагом — в камбуз, и принялся там чем-то греметь. Но он не пошёл следом за ним, не стал даже окликать его и спрашивать, что там такое творится. А потом Кайло пришёл к нему сам. Он возник на пороге его каюты и громко поинтересовался, заставив Хакса вздрогнуть от неожиданности: — Не хочешь выпить со мной? Хакс перевернулся набок и привстал на койке, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на Кайло. Лицо у того оказалось странно напряжённым — сведённые к переносице брови, крепко стиснутые челюсти, полный решимости взгляд. Хакс осторожно уточнил: — Выпить кафа? Или чая? «Желательно, успокоительного», — едко добавил он про себя. Кайло резко мотнул головой: — Нет, алкоголя. Виски. Теперь Хакс принял сидячее положение, почти бессознательно выпрямил спину и плечи, рассматривая Кайло уже откровенно подозрительно. Тот никогда прежде не выказывал пристрастия, да и просто заинтересованности в алкогольных напитках, и уж тем более не предлагал Хаксу выпить что-нибудь вместе. Собственно, они выпивали вдвоём один-единственный раз, на Вории, и тот раз закончился болезненными, но облегчающими душу откровениями у костра и серьёзным похмельем у Кайло наутро, поскольку они опустошили целую бутылку крепкого виски. Хакс не думал, что Кайло, явно плохо переносивший алкоголь, захочет повторить тот опыт. Хакс, вообще-то, был уверен, что у них на борту и алкоголя-то больше нет! Даже по нынешним меркам, происходило что-то странное… Но тут Кайло нетерпеливо повторил свой вопрос: — Ну так что? Выпьешь со мной? Охваченный сомнениями, Хакс всё же кивнул, и позволил Кайло за руку потянуть себя вверх. Он поднялся и вслед за ним прошёл в камбуз, где на их маленьком обеденном столике уже стояли две кружки — те же, из которых они пили в лесу на Вории, — и новенькая, не распечатанная бутылка виски. Возможно, Кайло купил её сегодня, прямо перед отлётом, когда вдруг решил завернуть в маленькую лавочку в порту. Хакс тогда решил, что он хочет купить всё того же кафа, либо ещё какую-то мелочь, и с ним не пошёл, отправился сразу на корабль. Они сели, как обычно, друг напротив друга. Кайло откупорил бутылку, щедро плеснул янтарной жидкости в обе кружки и подвинул одну из них к Хаксу. Всё это — в молчании, ни каких-либо объяснений, ни, тем более, тоста. Кайло даже не смотрел на него — уставился куда-то в сторону, снова, уже привычно, уйдя в свои мысли. Хакс отпил из своей кружки, покатал обжигающую жидкость на языке, прежде чем проглотить. Поморщился — не от напитка, как такового, виски оказался вполне пристойным, а от ситуации в целом. Может, попробовать прямо спросить Кайло, какого криффа у них творится? Нет, Хакс ведь уже пытался, спрашивал не раз — безрезультатно. Ему надоело задавать вопросы и не получать в ответ ничего, кроме необъяснимо обиженных, негодующих и мрачных взглядов. Неожиданно ему в голову пришла мысль, объяснение, из-за которого следующий глоток, по ощущениям, опалил все внутренности не огнём, а холодом — что, если Кайло решил опять вернуться к Рей? Хакс с трудом сглотнул, судорожно сжав пальцы вокруг кружки. Нет, это невозможно, невозможно! Но всё-таки?.. Что, если всё это время Кайло пытался, но никак не мог решиться сказать ему, что всё-таки не может так, не хочет быть с ним, Хаксом, а хочет опять полететь к своей мусорщице? А красивыми словами, комплиментами просто надеялся подсластить для него эту горькую пилюлю? «Было бы лучше, если бы я сам объяснил это тебе», — сказал Кайло, когда Хакс заметил, что знает, кто такие ангелы. Может, он хотел сказать что-то вроде: «Ты похож на ангела, Хакс, а они ведь не только прекрасные, но ещё и такие добрые, и ты же простишь меня за то, что я хочу вернуться к Рей?»… Хакс скривил губы, чувствуя, как сильно, тяжело бухает в груди сердце и шумит в ушах — на место ужасу приходил гнев. Нет, повторного предательства он не простит. Если всё обстоит именно так, если Кайло действительно снова собрался бежать к Рей, испугавшись того притяжения, той тяги, которая возникла между ними… Хакс просто пристрелит его. Пальнёт из бластера прямо в сердце или в голову, и пускай великая Сила спасает своего адепта, как сама знает. Второй раз Хакс не станет подвергать себя тем же боли и отчаянию, что уже пережил однажды, как не станет и убегать. Если Кайло предаст его доверие снова, он заплатит за это, даже если самому Хаксу потом останется только лечь рядышком и сдохнуть. — Я… Мне... — начал вдруг Кайло, и Хакс весь подобрался, впившись в него взглядом. Свободной рукой он вцепился в собственное бедро в попытке удержать себя на месте и унять нервную дрожь. — Мне нравится твой свитер, — договорил он наконец. — Хорошо смотрится. — …Спасибо, — помедлив, хрипло откликнулся Хакс. То, что сказал Кайло, оказалось не таким ужасным, как он предполагал, но Хакс теперь не спешил доверять очередной похвале. В свете его пугающей догадки, она казалась вдвойне неуместной и подозрительной — особенно учитывая, что свитер на нём был самый обычный, немаркого тёмно-синего цвета, недавно купленный взамен совсем износившегося свитера Дэрина. — Но ещё лучше он смотрелся бы на полу моей каюты, — неожиданно добавил Кайло, напряжённо, убийственно серьёзно уставившись прямо ему в глаза. Хакс вытаращился на него в ответ, не в силах осмыслить то, что услышал, буквально лишившись дара речи от изумления. Кайло терпеливо дожидался его ответа, не отводя взгляда, но медленно розовея щеками. А на Хакса внезапно, вспышкой обрушилось понимание. Все странности в поведении Кайло, все эти неловкие, неуклюжие комплименты и обида, и злость из-за отсутствия ожидаемой реакции — всё это время он… — Да ты заигрываешь со мной, — потрясённо проговорил Хакс. — Ты заигрывал со мной всё это время! Румянец на щеках Кайло определённо стал гуще, когда он нарочито надменно приподнял подбородок и заявил: — Очевидно, что так. — Очевидно? Очевидно?! Да ни криффа это не было очевидно! — воскликнул Хакс и так резко всплеснул руками, что едва не опрокинул свою кружку. Кайло опасно сузил глаза, и он поспешил уточнить, заново прокручивая в голове все эпизоды с «заигрыванием»: — То есть, да, с какой-то стороны, это было до смешного очевидно, но… и абсолютно неочевидно тоже, потому что ты всегда выбирал настолько неуместные, неподходящие моменты, и так быстро отступал, что я просто… Мать всех лун, да я понятия не имел, что происходит! Я такое успел себе надумать, ты бы знал! Испытывая невероятное облегчение пополам с изумлением и радостью, Хакс не смог сдержать смешок, а потом и вовсе рассмеялся, потому что лицо у Кайло стало совсем по-детски обиженным. — Я всё делал, как надо! — отрезал он, скрестив руки на груди и отвернувшись. — Это ты не реагировал ни на одну попытку, что бы я ни говорил! — До тех пор, пока ты не перешёл к совсем уж откровенному съёму, — весело продолжил за него Хакс. — Что там было бы дальше по списку? «Это световой меч у тебя в кармане, или ты просто рад меня видеть?»? Или, может, «Не хочешь взглянуть на то, что сделала моя мама?»? Кайло, невольно заинтересовавшись, покосился на него: — А что сделала моя мама? — Сопротивление! — уже в голос расхохотался Хакс, заставив Кайло возмущённо фыркнуть и вновь отвернуться к стенке. — Горе моё! — простонал Хакс, всё ещё посмеиваясь. — Где ты вообще набрался всего этого? И, ради всех звёзд, зачем? — Я… читал, — неохотно признался Кайло, когда пауза затянулась и стало ясно, что Хакс намерен дождаться ответа. — В Голонете. И подслушал пару… фраз в кантинах, ещё раньше, когда разыскивал тебя. Он помялся, а потом ещё неохотнее, едва разборчиво пробубнил себе под нос: — Я хотел тебя очаровать. Со…соблазнить. И теперь Хакс не знал, что ему делать — смеяться или плакать, либо всё вместе, одновременно. Кайло хотел его очаровать, хотел его соблазнить, даже пытался научиться этому. Кайло флиртовал с ним — ужасно, неумело, непонятно, — и отступал, буквально отшатывался, если Хакс не понимал всё сразу, тем самым лишая его всякой возможности, даже малейшего шанса понять, что происходит. Он не реагировал так, как должен был в представлении Кайло, и тот, остро переживая каждую неудачную попытку, лелея своё уязвлённое самолюбие, моментально замыкался, закрывался в себе, оставляя Хакса теряться в догадках и предполагать худшее. И ведь он действительно предполагал худшее! Те несколько минут перед тем, как Хакс понял, что стояло за странным поведением Кайло — те несколько минут, когда он почти поверил, что его снова хотят предать, — были, без сомнения, худшими за последнее время. Хакс должен был бы злиться на Кайло за всю эту кошмарную, нелепую неразбериху, в которую он превратил свои ухаживания, но… Нет, злости он не испытывал. Было досадно, смешно, горько, трогательно, печально — целая гамма эмоций, но гнева среди них не было. И Хакс совершенно не удивился мысли о том, что всё случившееся, пожалуй, только заставило его любить Кайло, этого невозможного, бестолкового дурня, ещё больше. — Я ещё читал про всякие прикосновения, взгляды, — поделился Кайло, очевидно, решив, что теперь терять уже нечего. — Ну, ты понимаешь… призывные. Даже пробовал так смотреть перед зеркалом в освежителе, но получалось совсем не призывно, — он обиженно насупился. — Я просто выглядел, как идиот. «Ну вот опять, — подумал Хакс расстроенно-растроганно, — и смех, и слёзы!». Наверное, не стоило удивляться тому, что Кайло совершенно, катастрофически не умел не то, что заигрывать, но даже толком взаимодействовать с людьми. Ребёнком он отправился в джедайскую школу своего дяди, где, как сам когда-то признавался, не ладил со сверстниками, затем попал к Рыцарям Рен, которые, насколько Хакс мог судить, были просто сборищем дикарей… А потом был Сноук, который уж точно не преподавал своему ученику основы сложной и тонкой науки флирта. Собственно, Сноуку вообще выгодно было держать Кайло отгороженным от всех, одиноким — так им было проще манипулировать, легче управлять. В результате, Кайло Рен мог быть — и был — сколько угодно сильным воином, могущественным форсъюзером, грозным противником. Но он понятия не имел, как привлечь понравившегося ему человека, сообщить о своих чувствах и желаниях. С Рей они, очевидно, как-то обошлись без этапа ухаживаний. А Хакс, к тому же, был первым мужчиной, к которому Кайло испытывал влечение. Нельзя сказать, чтобы у самого Хакса было так уж много опыта — львиную долю его времени и внимания всегда занимала служба, работа на благо Первого ордена. Но у него было хоть что-то. Как правило, его связи были непродолжительными, скоротечными, и всегда тайными, но Хакс всё-таки выносил что-то для себя, набивал шишки, приобретал опыт. Кайло, очевидно, такого опыта недоставало — какого угодно опыта в отношениях, если уж на то пошло. И он оказался настолько романтичным, чтобы захотеть очаровать Хакса (и очаровывать должен был именно он, Кайло — вот почему Хаксу не разрешалось делать комплименты в ответ!), и достаточно упорным, чтобы, преодолев собственные неловкость и гордыню, попытаться узнать об искусстве флирта — из самых неудачных источников, но всё же… В подобной ситуации прежний Хакс — генерал Хакс,— скорее всего, испытывал бы одно лишь раздражение из-за даром потраченного времени и нервов. Он привык и ожидал другого флирта — тонкого, умного, изысканного. Ему, возможно, даже хватило бы жестокости, чтобы посмеяться над неопытностью и неуклюжестью Кайло. Нынешний Хакс? Он никогда ещё не любил и не хотел Кайло так сильно, как сейчас, в эти минуты. Особенно, когда тот горестно вздохнул, взъерошил ладонью свои чудесные волосы и спросил: — Ты считаешь меня полным кретином, да? Я опять всё испортил. «Вот и что с ним после этого делать?», — озадачился Хакс. Встать, подойти к нему и обнять, прижать к своей груди эту дурную голову и заверить в том, что всё в порядке, всё более чем в порядке? Разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, чтобы они могли просто посмеяться над всей этой неразберихой вдвоём, или, наоборот, поворчать, попенять Кайло за те минуты сомнений и страха, которые он пережил по его милости? А может, обойтись вообще без слов? Сгрести этого балбеса за воротник рубашки и дёрнуть на себя, губами к губам? Опрокинуть на столешницу — и плевать, что она явно не вместит и не выдержит их обоих, — и наглядно показать, к чему привели его бестолковые попытки обольщения? Вариантов было так много… Хакс нарочито небрежно пожал плечами: — Ещё нет, хотя был очень близок к этому. К счастью, в игру, которую ты затеял, можно играть вдвоём. Кайло недоумённо моргнул и нахмурился, и уже открыл рот, явно собираясь задать какой-нибудь глупый, совершенно ненужный вопрос, но Хакс не позволил ему перебить себе настрой. Он слегка переменил позу, откинувшись на спинку стула и расслабив плечи, задумчиво склонил голову набок, рассматривая кружку с виски в своих руках, и спросил первым: — Так что, говоришь, не давалось тебе из того голонетовского руководства? Взгляды? Он поднял голову, скользнув взглядом — рассеянным, томным, и в то же время оценивающим, — от груди Кайло к его шее и лицу, к удивлённо распахнутым глазам, и медленно усмехнулся. Кайло торопливо, немного судорожно кивнул, а Хакс вновь склонил голову к плечу, теперь уже лукаво глядя из-под ресниц, и проворковал: — Призывные взгляды, верно? Хм, такое забавное слово… Кайло вновь безмолвно кивнул. Румянец постепенно возвращался на его щёки, становился ярче, гуще. Хакс явно был на верном пути. Правда, Кайло, который прикипел взглядом к его глазам, похоже, напрочь забыл о том, что у Хакса, вообще-то, есть и другие части тела, на которые стоит посмотреть. Следовало напомнить ему об этом. — А что ещё там было, в том руководстве? — лениво поинтересовался он и сделал маленький глоток из своей кружки. А потом поставил её обратно и провёл большим пальцем по нижней губе, якобы стирая с неё след от виски, и теперь Кайло смотрел только на его губы. — Может, что-то про жесты? Прикосновения? — Прикосновения. Да, — послушно повторил за ним Кайло. То, как откровенно, безыскусно он реагировал на действия Хакса, казалось ужасно трогательным и милым — но и вызывало желание подразнить его ещё больше. — Прикосновения очень важны, это правда, — серьёзно заметил Хакс и, «промахнувшись», быстро мазнул пальцами по руке Кайло, когда тянулся к кружке. Тот моментально, явно машинально раскрыл ладонь, чтобы поймать его пальцы, но не успел — Хакс уже убрал руку. Поднеся кружку к губам, он чуть запрокинул голову, делая глоток, чтобы дать Кайло возможность полюбоваться ещё и своей шеей. — Но с прикосновениями у нас вроде бы всё в порядке, — добавил он. Хакс пошевелился и, хотя места для манёвров было катастрофически мало, чуть задел ногу Кайло под столом носком своего ботинка. Прикосновение должно было быть едва заметным — было бы лучше, если бы на Хаксе не было обуви, — но Кайло всё равно от неожиданности вздрогнул так, словно он ткнул его в ногу шоковой дубинкой. Он попытался было заглянуть под стол, но Хакс с лёгкостью вновь переключил его внимание на себя, легонько хлопнув в ладоши и воскликнув, точно его только что озарило: — О! А про голос там говорилось? Кайло быстро выпрямился и переспросил: — Про голос? — Ну да. Голос, интонации, тон — всё это тоже важно, — откликнулся Хакс, позволив своему собственному голосу снизиться на пару октав, а тону стать бархатистым, обволакивающим: — Даже шёпот может быть очень полезным. Хочешь, расскажу, почему? Таким голосом, с такими интонациями и с таким взглядом, которые он сейчас использовал, обычно предлагали вовсе не рассказать о пользе шёпота для флирта — это, кажется, понял даже Кайло. Его глаза стали совсем чёрными из-за расширившихся зрачков. — Потому, что… — голос Хакса упал ещё на октаву, — это заставляет тебя… — он уже шептал, заставляя Кайло подаваться всё ближе, жадно ловя каждое его слово, — наклоняться ближе ко мне. «Ко мне» он выдохнул практически в губы Кайло, который почти лёг грудью на стол, чтобы дотянуться до него. Он выглядел совершенно одурманенным, околдованным, и Хакс, не удержавшись, тихонько фыркнул, прежде чем отстраниться и выпрямиться. Кайло, опомнившись, тоже резко отлип от столешницы, оттолкнувшись от неё ладонью. Едва заметно мотнул головой, будто хотел окончательно сбросить с себя наваждение, и резко, недовольно спросил: — Ты что творишь? Хакс вновь усмехнулся, провёл кончиками пальцев по краям опустевшей кружки, бесстрашно глядя в чёрные, злые глаза напротив. Кайло понял, что с ним играют, и теперь одним взглядом обещал, что с ним сделает за такие игры — тяжёлым, тёмным, опасным взглядом… Но Хакс давно привык смотреть опасности в глаза. — Я очаровываю тебя, — сообщил он негромко, почти интимно. — Я тебя соблазняю. Кайло выдержал долго — целых три удара сердца! — прежде чем вскочил, слегка запнувшись коленом о столешницу, и буквально кинулся на Хакса. Он бы, наверное, попросту смёл бы его на пол вместе со стулом, если бы Хакс в ту секунду уже не стоял на ногах. Они схлестнулись посреди тесного камбуза, как две яростные, штормовые волны, и вцепились друг в друга так отчаянно и крепко, словно это был не второй их поцелуй, а последний. Руки Кайло сильно, на грани боли, сжали плечи Хакса, а сам он наверняка так же болезненно вцепился одной рукой в его предплечье, другой — в волосы, отвечая на лихорадочные, беспорядочные поцелуи. Приоткрытый рот Кайло в спешке то и дело соскальзывал на линию челюсти или скулу Хакса, и он целовал и прикусывал их, пока Хакс не возвращал его обратно, ловя его губы своими, целуя и кусаясь в ответ. Остановиться хоть на мгновение, хотя бы притормозить, чтобы полностью прочувствовать эту близость, казалось немыслимым — слишком долго, слишком голодно… слишком иррационально страшно теперь было отпустить друг друга. Наконец, им удалось оторваться друг от друга хотя бы на пару минут. Они по-прежнему держали друг друга в объятиях, и стояли близко-близко, соприкоснувшись лбами, буквально дыша одним воздухом. С такого расстояния перед глазами всё немного расплывалось, а Хаксу хотелось смотреть на Кайло — хотелось смотреть на него, не отрываясь, — поэтому он, не размыкая объятий, чуть отклонился назад. У него сдавило горло от того, каким красивым был Кайло. Спутанные, взъерошенные волосы, пронзительный, почти отчаянный взгляд чёрных глаз, тронутые румянцем скулы, зацелованные, покрасневшие от укусов губы, быстро, сильно вздымающаяся на вдохах и выдохах широкая грудная клетка — всё это поразило Хакса в самое сердце. Он знал, что никогда не забудет, как выглядел Кайло в эти мгновения. Кайло тоже смотрел на него. Его взгляд поначалу был сосредоточенным, внимательным, словно Кайло тоже старался максимально хорошо запомнить Хакса в этот момент, но в нём проскальзывала и жадность, когда он, видимо, смотрел на то, что привлекало его больше всего — шею, губы, скулы. Однако когда глаза Кайло вновь встретились с глазами Хакса, его взгляд снова стал серьёзным — и полным удивительной, светлой нежности. Будто один только вид Хакса, сама возможность стоять так близко и держать его в своих руках, наполняла Кайло тихой радостью и удовольствием. Хакс почувствовал, как эта нежность струится сквозь него, переполняет и его тоже. Он протянул руки и обхватил лицо Кайло ладонями, погладил большими пальцами его скулы. — Армитаж, — тихо, одними губами позвал его Кайло, и слабо улыбнулся. Хакс подождал продолжения, но его не последовало — Кайло молчал, только смотрел на него сияющими, влюблёнными глазами. Казалось, он колебался между тем, чтобы рассмеяться или, наоборот, расплакаться от переполнявших его чувств. Хакс понимал это, он и сам испытывал нечто подобное. Он тоже сказал: «Кайло», почти беззвучно, в бессильной попытке как-то выразить свои отчаянную нежность и недоверчивый восторг. Левой ладонью он соскользнул по щеке вниз, на шею, а правую оставил у лица Кайло, легонько поглаживая его кожу. Тот поворачивал голову вслед за движениями пальцев, практически ластился к его руке, а когда пальцы оказались у его рта — опалил их горячим выдохом и быстро поцеловал. Хакс в ответ мягко потянул Кайло к себе, на себя, и снова прижался губами к его губам. Он провёл по ним языком и разомкнул их, углубляя поцелуй, а Кайло с готовностью приоткрыл рот, отвечая. Они целовались медленно, томно, позволяя себе насладиться каждой секундой. Кайло водил раскрытой ладонью вверх-вниз по его спине, забравшись пальцами под свитер, щекотно касался поясницы, пока сам Хакс гладил его лицо, волосы, шею. В какой-то момент, забывшись, он слегка прикусил и тут же отпустил его нижнюю губу — Кайло ответил на это потрясающим низким, гортанным стоном, и перехватил инициативу. Он крепче прижал к себе Хакса за талию и уже сам наклонил его голову так, чтобы поцеловать откровенней, напористее. Трепетную нежность постепенно пересиливала вернувшаяся страсть — она разгоралась медленно, но неотвратимо, как двигатели корабля перед стартом. Хакс позволил Кайло вести — и удивлённо выдохнул, ощутив, как одна широкая ладонь обхватила, надёжно фиксируя, его затылок, а вторая решительно сползла с талии на бедро, пока Кайло целовал его, горячо и властно. Момент нежности и робкой тихой ласки миновал, и натура Кайло явно брала верх — поцелуи становились яростными, почти агрессивными, он держал, сжимал Хакса почти до боли, и уже оставил собственнический поцелуй-укус на его шее, заставив откинуть голову… К счастью, в эту игру тоже можно было играть вдвоём. Кайло не ожидал сопротивления, и уж тем более нападения — Хакс усыпил его бдительность своей прежней покорностью. И когда тот наклонил голову, вновь намереваясь сомкнуть губы и зубы на его шее — которая, судя по всему, давно его привлекала, — Хакс воспользовался этим, чтобы сделать ответный ход. Он не в полную силу, но ощутимо боднул Кайло головой в висок, заставив растерянно отпрянуть, а потом подбил его правую ногу своим ботинком, лишая равновесия — всего на мгновение, но этого хватило, чтобы толкнуть его спиной на металлические шкафчики позади них и прижать к ним же за запястья. В глазах Кайло отразилось изумление — ну да, ну да, невзирая на все прецеденты, Хакс по-прежнему оставался для него слабым и хрупким цветком с Арканиса, уж точно не способным пригвоздить его к стене! — и гнев. Он дёрнул уголком губ в чём-то среднем между усмешкой и оскалом и исподлобья взглянул на Хакса, буквально облизал его этим тяжёлым взглядом с головы до ног. И тот прочёл в его взгляде уже не гнев — не только гнев, — но и невольное восхищение, и любопытство, и вызов. Желание. Хакс укусил его, тоже — за шею. И поцеловал место укуса, а затем — уже ждущие его, разомкнутые губы, сторицей возвращая полученные им самим страсть и жар. Кайло, в принципе, мог пересилить его и вырвать руки из захвата, но, к счастью, не стал этого делать — видимо, понял, что в этом сражении побеждают не грубой силой. И Хакс сам отпустил его запястья, и позволил вновь обхватить себя и прижать, практически приподнять над полом. Кайло принял на себя почти весь его вес, подержал так несколько секунд, а потом отступил вместе с ним назад, вновь ударившись лопатками о задребезжавшие дверцы шкафчиков. Его колено оказалось между ног Хакса, втиснулось, и он непроизвольно застонал, прикрыв глаза. Но когда руки Кайло сначала неуверенно, а потом крепко обхватили его ягодицы, Хакс, опомнившись, с чмоканьем разлепил их губы и сам себя отстранил, упёршись ладонями в широкие плечи. — Не здесь, — объяснил он в ответ на слегка осоловелый, но явно обиженный взгляд Кайло. — Здесь мы при всём желании не разместимся даже на полу. Не дожидаясь ответа, Хакс первым пружинисто развернулся на пятках и вышел из камбуза. Мгновением спустя Кайло последовал за ним. Ввиду того, что его каюта по размерам даже уступала камбузу, Хакс направился в большую каюту Кайло, в которой и койка ещё до их появления на «Соколе» была рассчитана на двоих. Кайло всю недолгую дорогу туда буквально дышал ему в затылок, шумно и горячо, но не пытался снова схватить Хакса и вжать в стену уже его. Такие штуки были хороши на земле, в домах, но не на космических кораблях, сделанных из холодного и жёсткого металла — Кайло наверняка уже ощутил это на собственной спине. Хакс переступил порог каюты, прошёл вперёд до самой койки и только тогда обернулся. Поднял руку и погладил волосы подошедшего Кайло, его щеку — тот опять ластился, поворачивал голову вслед за прикосновением, — провёл раскрытой ладонью по его шее, левой ключице, быстро вздымающейся груди и ниже, попутно расстёгивая пуговицы на его свободной рубашке. Кайло наблюдал за его действиями шальными глазами, кажется, даже не дыша, и громко выдохнул, когда Хакс распахнул полы рубашки и коснулся ладонью уже его оголённой кожи. Он повёл плечами, дёрнулся нетерпеливо, пытаясь сбросить с них ткань, а когда ему это, наконец, удалось — Хакс помог ему, — то вновь вовлёк его в неистовый, глубокий поцелуй, обхватив руками за спину. Не прекращая целоваться, Хакс ухватился рукой за пояс штанов Кайло — тот беззвучно ахнул ему в губы, ощутив это, — и плавно поменялся с ним местами, словно в танце. Под коленями Кайло оказался край койки и он, не глядя, опустился на неё. А Хакс ещё и надавил ему на плечи, вынудив лечь на спину, и сам уселся сверху, плотно сжимая коленями его бёдра, притираясь. — Звёзды, Хакс! — почти выстонал Кайло. — Ты хотя бы… — он осёкся и облизал губы, когда Хакс поднял руки и быстро стянул с себя свитер. — Хотя бы представляешь, как долго я этого хотел? — Уж точно не так долго, как я, — откликнулся Хакс, взглядом и ладонями скользя по красиво, скульптурно вылепленным мышцам на его груди и животе. Кайло под ним пылал, кожа была упоительно горячей, восхитительной на ощупь. Хакс всё никак не мог насмотреться и нагладиться, хотя давление его возбуждённого члена на ширинку брюк — и аналогичная твёрдость Кайло, которую он ощущал под собой, — призывали не медлить и двигаться дальше. — Ты же никогда не был с мужчиной, верно? — уточнил он, про себя прикидывая возможные варианты дальнейшего развития событий. Хотелось-то всего и сразу, но на такое у Кайло пока недоставало опыта, а у самого Хакса — терпения и выдержки. Его и так уже потряхивало, возбуждение становилось нестерпимым. — Да, — честно ответил Кайло. Видимо, он вспомнил, что ему, вообще-то, тоже дозволяется касаться Хакса, и теперь пытался огладить ладонями его всего. Хакс заметил, что тот невольно останавливается на его шрамах, старых, полученных ещё в юности, и парочке новых, появившихся за время их разлуки. Кайло цеплялся за них взглядом, замирал на секунду, точно запоминая, а может, безмолвно сожалея, и тут же с удвоенным рвением ласкал их пальцами, обводил по кругу и гладил. Хакс не мешал ему, в свою очередь, накрыв ладонью рубец на одном его плече от выстрела вуки ещё на «Старкиллере» и погладив след от светового меча Рей на шее и другом плече. Вспомнилось, как когда-то он в этой самой каюте застал Кайло за медитацией, сидевшим прямо на полу с обнажённым торсом — и так засмотрелся на него, что едва не забыл, зачем вообще пришёл. Казалось, это случилось целую вечность назад, будто в другой жизни. — Но я знаю… представляю, что сейчас будет, — опомнившись, добавил Кайло. Он, похоже, немного нервничал, но эта нервозность не перевешивала его решимости и желания продолжать. — Нет, не представляешь, — ухмыльнулся Хакс, постаравшись, чтобы усмешка не вышла слишком уж хищной. И тут же великодушно пообещал: — Я тебе покажу. Он начал сверху, с линии челюсти и шеи, и постепенно следовал вниз — поцелуями, укусами и поглаживаниями. Кайло реагировал хорошо, ярко — удивлённо-восторженными стонами, бессвязными возгласами и обрывками фраз, постоянно повторяющимся именем Хакса. Он даже пытался возвращать ласку, гладил его по волосам, плечам и спине, периодически соскальзывая на бёдра, но прикосновения были бессистемными, немного скованными. Кайло привыкал, всё ещё немного стеснялся, и слишком отвлекался на собственные ощущения. Хакса это более чем устраивало. Ему хотелось поразить Кайло тем, как хорошо им может быть в постели, завоевать его окончательно. Взять Кайло штурмом — стремительным и беспощадным. В другое время Хакс, скорее всего, выбрал бы помучить его, подразнить подольше, шаг за шагом, касание за касанием выясняя его самые слабые места… Но Кайло и так мелко дрожал-вибрировал, практически гудел под ним, что твой световой меч — штурмовой бросок явно близился к победному концу. Быстро, сноровисто Хакс расстегнул и стащил с него, а затем, поднявшись, и с себя ремни, брюки с бельём и обувь. Умение это происходило из его армейского опыта, и в нём не было ничего эротического — чистая выучка, годы раздеваний и одеваний на скорость, по сигналу инструктора. Умение быстро стаскивать одежду с другого человека? Ну, порой, после боя или во время долгого марш-броска, выходили из строя не только оружие или какие-то технические приспособления, но и, банально, обувь или детали брони. И тогда нужно было быстро и без лишних сантиментов снять их с кого-то из менее удачливых — не уцелевших — товарищей… Мотнув головой, Хакс решительно отогнал от себя эту мрачную мысль-воспоминание, и вернулся к Кайло на койку — тем более что тот уже начал приподниматься на локтях и что-то пытаться предпринять сам. Хакс безапелляционно опрокинул его обратно на спину — сейчас командовал он, Кайло сможет покомандовать потом, в другой раз. Хакс ещё не видел его настолько, полностью обнажённым, и, крифф, он был потрясающим. Тело воина, крепкое, сильное, но гармонично сложенное, на котором Хакс уже оставил немало отметин, обозначив одновременно и этапы пути, и места своих завоеваний. Он склонил голову набок, словно раздумывая, чем завершить поход, хотя решил всё уже давно. Хакс, правда, давненько таким не занимался, но нужный навык у него был. И он подозревал — надеялся — что Рей такого с Кайло не делала. Упоминание девчонки, пускай даже не высказанное вслух, вызвало вспышку ревнивой злости, и Хакс едва не зарычал в унисон своим воинственным мыслям. Сейчас он заставит Кайло забыть не то, что само имя Рей, но и своё собственное имя, или он не Армитаж Хакс! Он обхватил член Кайло сначала пальцами, погладил на пробу — тот ответил на это резким выдохом-стоном, но пока не потрясённым и не умоляющим. Пока ещё нет. Первое изумлённое, недоверчивое «Хакс? Что т-ты…» он заработал, когда почти соскользнул на пол, улёгшись животом на край койки. К сожалению, длина ног Кайло не оставляла достаточно свободного места, чтобы спокойно разместиться на койке. Но Хакс был не против немного потерпеть неудобство ради пользы дела. Кайло то ли не понимал его намерений, то ли не мог в них поверить, потому что даже не стал уговаривать его: «Ты не должен, совсем не обязательно это делать…», чего подспудно ожидал от него Хакс. Он только смотрел на него во все глаза, ставшие совсем огромными и беспросветно-чёрными, и тяжело дышал приоткрытым ртом. Когда их взгляды пересеклись, он как будто запаниковал, захотел что-то сказать, но тут Хакс наклонился и обхватил головку члена губами — и вместо слов из горла Кайло вырвался практически вскрик. Он дёрнул ногами, попытался свести их — то ли помешать, то ли зафиксировать Хакса понадёжнее, крифф его знает, — но тот удержал одно его бедро левой рукой, а другое плечом. Правой рукой он по-прежнему обхватывал член, помогая себе — размеры Кайло ожидаемо оказались весьма… существенными, и после долгого перерыва Хакс не собирался брать его целиком. Он и так мог довести его до исступления. «Поплыл» Кайло быстро, в чём, наверное, не было ничего удивительного. Поначалу он ещё что-то лепетал, срываясь на стоны и аханья на особенно удачных движениях, дёргался, напрягался, пытаясь сесть или хотя бы приподняться на локте и дотянуться до Хакса, но тот не позволял ему. И очень скоро почувствовал, что Кайло сдаётся — тело его как будто отяжелело, размякло от внутреннего жара, грудь, лоб и виски стали влажными от пота. Он сильно комкал в ладонях простынь, гнулся в пояснице, откидывал голову на подушке и низко, гортанно стонал. По его телу то и дело проходили волны неконтролируемой мелкой дрожи, и Кайло жмурил глаза, кусал губы, утопая в ощущениях. Он уже был на грани. А Хакс… увлёкся. Ушли жгучая ревность, злость, желание что-то доказать и подчинить себе наслаждением. Даже собственное удовольствие как будто отодвинулось на задний план, на самый край сознания, уступив желанию удовольствие доставить. В конце концов, это ведь был Кайло — мужчина, которого Хакс любил и хотел так долго, так отчаянно и безнадёжно! Это он был сейчас в его руках, дрожал и выгибался из-за того, что он делал, это был его запах, его вкус, твёрдость и жар у него на языке… И чуть ли не единственным желанием Хакса осталось желание сделать ему ещё лучше, как можно лучше. Он прервался на мгновение, выпустил его, чтобы отдышаться и попытаться всё-таки взять глубже, когда Кайло, который, казалось, уже должен был бы почти полностью утратить связь с реальностью, неожиданно вскинулся, согнулся в поясе и, вцепившись в растерявшегося Хакса, буквально протащил его вдоль собственного бока наверх, головой к своему плечу. — Ты не дал мне закончить, — удивлённо и недовольно сообщил он. — Пусти. Но Кайло, наоборот, сжал руками его плечи ещё сильнее, отчаянно замотал головой и сбивчиво попросил: — Нет, не надо. Пожалуйста, давай… давай так? Хочу, чтобы ты… был рядом. Хакс почувствовал, как сдавило горло. Кайло выглядел таким искренним, трогательно открытым и уязвимым, и в его глазах отражалось такое глубокое, сильное чувство… С трудом сглотнув, Хакс молча кивнул, не доверяя своему голосу. Он положил руки на плечи Кайло, чтобы иметь необходимую опору, и двинулся вверх-вниз, вжимаясь и притираясь. Кайло сразу же подхватил движение, подстроился под ускорявшийся ритм. А потом переместил одну ладонь ему между лопаток, прижимая ближе к себе, а вторую опустил вниз, между ними, и немного неуклюже обхватил оба их члена. Сжал в своей широкой ладони, провёл ею вверх и вниз — и Хакс увидел звёзды, как будто корабль вокруг них растворился и они оказались посреди космоса. Дальнейшее не заняло много времени, да и запомнилось смутно. Хакс впивался пальцами в плечи Кайло, тёрся об него, вторя движениям ласкающей руки и шумно дышал, вжимаясь открытым ртом в солёную, горячую кожу — координации и сил ещё и на поцелуи у него уже не хватало. Зато Кайло целовал его — макушку, виски, лоб, иногда щеку, если успевал до неё дотянуться на движении вверх, а свободной рукой гладил его спину. Всё это было так… безыскусно, так просто. И, вместе с тем — совершенно. Кайло кончил первым — с громким, протяжным, почти мучительным стоном, выгнувшись на койке и даже чуть приподняв Хакса на себе. Тот последовал за ним спустя несколько мгновений. Хакс не знал, сколько времени они провели, просто лёжа в тишине, наслаждаясь ею и последними искрами затухающего удовольствия. Он сполз Кайло под бок, чтобы не давить на него всем своим весом — хотя тот не жаловался, — и уложил голову ему на плечо. Спать не хотелось, да и им обоим следовало сначала посетить освежитель, но Хакс ещё не готов был вставать — слишком приятно было лежать вот так, вместе, чувствуя исходящее от Кайло тепло, слушая его дыхание. Одной рукой, не запачканной, Кайло приобнял его за талию, затем погладил по бедру — простая, ни к чему не обязывающая ласка, которую Хакс принял с удовольствием. Он, в свою очередь, рассеянно поглаживал грудь и ключицы Кайло. Наверное, следовало что-нибудь сказать, но Хаксу ничего не шло на ум — он просто не знал, как, каким словами выразить переполнявшие его нежность и радость, счастье от того, что они с Кайло наконец-то вместе. Да и тишина казалось такой уютной и глубокой, что даже жаль было нарушать её… Из задумчивости его вывело ощущение ладони Кайло, добравшейся до его ноги и почему-то замершей там. Подняв голову, Хакс увидел, что Кайло нахмурился, но не успел спросить его, в чём дело — тот осторожно выскользнул из-под него и подтолкнул в плечо, чтобы перевернуть на спину. — Что ты делаешь? — удивлённо спросил Хакс, но Кайло только мотнул головой: — Тише. Полежи немного смирно, хорошо? Совсем сбитый с толку, Хакс кивнул, наблюдая за тем, как Кайло сдвинулся ниже и склонился над его ногой. Ему пришло в голову, что Кайло, возможно, хочет вернуть ему услугу — так скоро?.. — но уже в следующую секунду он сообразил, что тот рассматривает рубец, оставшийся после того, как Финн прострелил ему ногу из бластера. Затем он свесился с койки и подхватил с пола свою скомканную рубашку, чтобы насухо вытереть правую ладонь. Судя по всему, Кайло решил завершить лечение Силой, начатое ещё на Вории. Хакс уже хотел сказать ему, что это может подождать, что совсем не обязательно заниматься этим прямо сейчас, но тут Кайло положил обе ладони на его ногу и прижался к ним лбом, а растрёпанные тёмные волосы крупными кольцами щекотно легли на его кожу. И Хаксу осталось только, действительно, лежать тихо и смирно, чтобы не мешать ему. Он вновь ощутил уже знакомое по предыдущим исцелениям сильное, интенсивное тепло, пронизывающее его ногу до самых костей, а место старого ранения на мгновение запекло, заныло, как это обычно бывало в плохую погоду или после длительных нагрузок… А потом, внезапно, словно по щелчку пальцев, боль ушла, как и тепло. Кайло поднял голову, убрал руки и отодвинулся, чтобы Хакс, приподнявшись, смог увидеть едва заметный, бледный-бледный след на коже в том месте, где прежде был глубокий рубец. Он на пробу согнул ногу, но боли не было. Памятуя о том, как тяжело давались Кайло прежние исцеления Силой, он потянул его обратно к себе и пристально всмотрелся в лицо. Но всё как будто было в порядке — Кайло выглядел хоть и немного уставшим, но довольным, смотрел осмысленно, ясно. — Всё нормально. Мне не пришлось тратить много сил, — подтвердил он, заметив обеспокоенность Хакса. — Мы ведь уже лечили эту рану, нужно было просто довести дело до конца. Я знаю, что она продолжала беспокоить тебя, но теперь всё хорошо. Конечно, остался небольшой след, потому что прошло слишком много времени, но болеть она больше не будет. Вместо ответа Хакс притянул его лицо к своему и легко, ласково поцеловал его в и так уже зацелованные губы, а потом покрыл такими же лёгкими, невесомыми поцелуями и его щеки, и виски, и переносицу, и тонкую полоску шрама, и брови, и лоб. Кайло отвечал на это почти что урчанием. Они снова обнялись, тесно переплетясь руками и ногами, ласкаясь и нежась. Хакс всё ещё — и всё настойчивее, — чувствовал необходимость сходить в освежитель, принять душ, но оторваться от Кайло было слишком сложно. Он решил дать себе и ему ещё пару минут. — Прости меня, — неожиданно проговорил Кайло над его головой. — За что? За то, что вылечил мне ногу? — скептично хмыкнул Хакс, встречаясь с ним взглядом. — За то, что из-за меня мы потеряли так много времени, — пояснил Кайло, серьёзно глядя ему в глаза. — Это с самого начала должен был быть ты, Хакс. Это всегда был ты. Это прозвучало почти как признание. А затем Кайло прижал его к себе, головой к своей груди, вжался лицом в его волосы и всё-таки сказал: — Я люблю тебя. И Хакс не колеблясь, больше не боясь и не сомневаясь, произнёс прямо напротив его сердца: — Я тоже тебя люблю.