***
В самом начале, в первые, наверное, несколько недель, их с Кайло буквально замкнуло друг на друге. Вся работа, которую Хакс планировал выполнить за это время, полетела к криффам, а «Алдо Слоун», уже ставший достаточно известным в нужных кругах, исчез со всех радаров. Они с Кайло дорвались, они словно нырнули в омут, и выбраться оттуда хоть на пару часов, — даже при условии, что работать им предстояло тоже вместе, — казалось немыслимым. Наверное, так себя чувствовали и вели только-только поженившиеся влюблённые пары — либо те, кто, подобно Кайло и Хаксу, очень долго и трудно шли к тому, чтобы вообще стать парой. Теперь каждая минута, потраченная не друг на друга, ощущалась потерянной, потраченной чуть ли не впустую. Конечно, Хаксу уже доводилось переживать нечто подобное в прежних отношениях — этот период упоения друг другом, время, когда восхищение, нежность, восторг, желание, страсть бьют через край и всё кажется идеальным. Но раньше любовь для него всегда соперничала с долгом, с его службой, и они всегда пересиливали. Постоянная занятость и, как следствие, хроническая усталость, и осторожность, и огромная ответственность, и зацикленность на работе приглушали для Хакса даже самые приятные переживания, оттесняли их на второй план… Да и не всегда это была любовь или влюблённость, иногда — исключительно страсть, кратковременный интерес и возможность получить удовольствие, хоть чуточку отпустить себя, одинаково удобная для него и для его партнёра. Теперь, с Кайло, Хакс как будто проживал свою юность, молодость, которую отняли служба и бесконечная война. Он учился любить полно, без оглядки, без вечных запретов, ограничений и условий, брать и отдавать столько же взамен — они оба учились. Им повезло, что прежде, чем стать любовниками, они были — и остались — напарниками и друзьями. Притирка, привыкание друг к другу в бытовом плане; постепенное осваивание умения идти на компромиссы, прислушиваться, договариваться; осознание того, что они вместе, одной командой живут и работают — всё это Кайло и Хакс уже прошли. Они прекрасно знали характеры, предпочтения, взгляды и привычки друг друга, им одинаково хорошо молчалось и разговаривалось, работалось и отдыхалось вместе. Они даже успели немного распробовать романтические отношения, ухаживания, впервые занялись сексом — и продолжили с упоением узнавать друг друга в этом, новом плане. Кайло оказался внимательным и весьма прилежным учеником. Поначалу Хаксу, естественно, приходилось то и дело подсказывать ему, направлять его в постели, но Кайло усваивал всё буквально на лету. Каждую ласку, всякое доставленное удовольствие он стремился вернуть сторицей, а некоторую его неуклюжесть, неопытность на первых порах с лихвой компенсировало то, как искренне Кайло хотел, чтобы Хаксу было хорошо с ним. Они не торопились, какое-то время ограничиваясь ласками руками или ртом, либо просто потирались друг о друга, сплетясь в тесном объятии — и даже это, незамысловатое, безыскусное, имело свою прелесть. Хаксу нравилось доставлять удовольствие, нравилось наблюдать, как великолепное, сильное тело Кайло неумолимо слабеет и сдаётся из-за того, что он с ним делает. Он изучал все реакции: какое действие вызовет стон, а какое — низкое рокотание в горле, почти рычание? Что заставит Кайло мощно, красивой литой полуаркой выгнуться в спине на постели, скомкать в больших ладонях простынь, зайтись дрожью? Какое действие Хакса найдёт у него отклик в виде громких хриплых стонов, недоверчиво-изумлённых возгласов или практически мольбы, перемежающейся ругательствами и бесконечными повторениями его имени?.. Хакс упивался всем этим тайным, сокровенным знанием, доступным, надо надеяться, ему одному: он сомневался, что Рей когда-либо доводила Кайло до такого исступленного, растерзанного состояния. Кайло, впрочем, тоже быстро осваивал умение оставлять его дрожащим, задыхающимся, умоляющим, и с удовольствием этим пользовался. Его нетерпение и желание попробовать больше, дойти до конца становилось всё более очевидным, да и Хакс был совсем не против — как раз наоборот. Интуитивно он понимал, что Кайло пока не готов оказаться в принимающей позиции — он бы, наверное, подчинился, если бы Хакс попросил об этом, но напряжение, даже страх перекрыли бы для него всё удовольствие. К тому же, ему казалось, что для Кайло важно быть «главным», по крайней мере, в первый раз. В конце концов, он никогда прежде не занимался сексом с мужчиной, это тоже следовало учесть. Для Хакса же перспектива быть в пассивной позиции не была пугающей или унизительной. Он помнил, что давно, в свой первый раз, да, испытывал сомнения и страх — и страх перед неизвестностью, и боязнь того, что роль принимающего в чём-то принизит его достоинство, поставит под сомнение его мужественность. Однако со временем Хакс понял, что решение отдаться партнёру означает в первую очередь доверие — безграничное доверие, во всей его полноте. Во всяком случае, так было для него. Поэтому, в одну из их ночей, когда Кайло, краснея и запинаясь, сказал-таки, что хочет большего, Хакс улыбнулся, кивнул и быстро, ловко расстегнул до конца пуговицы на своей тёмной рубашке — те, которые Кайло ещё не успел расстегнуть, пока осыпал поцелуями его шею и ключицы. А затем Хакс сам опустился на спину, чуть раскинув руки в стороны, показывая, предлагая без слов. Он увидел, как губы Кайло приоткрылись в потрясённом вздохе, а глаза расширились — тот не верил, не думал, что сможет получить его, не так сразу, не без условий и требований или, может, уговоров. Теперь Кайло медленно скользил восхищённым, почти благоговейным взглядом по лицу, обнаженным плечам, ключицам, груди и животу до самой кромки брюк — так, будто видел всё это впервые, или никак не мог поверить в то, что это происходит на самом деле. Прикосновение было бы лучшим доказательством, поэтому Хакс протянул к нему руки, приглашая в объятие. Но Кайло поступил иначе — он уселся между разведённых ног Хакса, поймал его руки и бережно уложил их на свои колени. Потом поднял одну, правую, к своему лицу, расстегнул пуговицу на манжете и прижался губами к запястью. Он продвигался медленными, нежными поцелуями вверх по его руке почти до самого локтя, постепенно закатывая рукав рубашки, а затем проделал то же самое с левой рукой. И только покончив с этим, Кайло склонился, чтобы Хакс смог обвить руками его шею и притянуть к себе, на себя. Какое-то время они целовались, неторопливо и глубоко. Затем Кайло скользнул губами к его шее, но надолго там не задержался, поскольку уже успел заласкать её чуть раньше и даже оставил на светлой коже несколько красных отметин. Вместо этого он отогнул ткань рубашки, чтобы оставить поцелуй сначала на одном, а потом и на втором плече Хакса. Тот попытался было привстать, чтобы стянуть её окончательно, но Кайло удержал его. — Оставь, — попросил он, облизывая взглядом торс Хакса, виднеющийся сквозь разведённые в стороны полы рубашки. — Ты выглядишь очень красиво. Хакс подчинился — почему бы и нет? От жадного, тёмного взгляда Кайло по его телу прокатывались волны удовольствия, открытые участки кожи покрывались мурашками. Ему пришло в голову, что Кайло, возможно, представлял себе нечто такое раньше, представлял его таким — раскинувшимся на постели под ним, открытым, обнажённым, но не до конца. Может, он даже фантазировал о нём в распахнутом кителе или форменной строгой рубашке ещё в те времена, когда Хакс их носил. Хакс запустил пальцы в густые волосы Кайло, когда тот спустился ниже, целуя его грудь — у него тоже имелись собственные маленькие фетиши, любимые местечки, и волосы Кайло определённо входили в их число, — и живот. Хакс не был таким… рельефным, как Кайло, его мышцы не были настолько развиты, но тот всё равно проследил губами и — немного щекотно — языком каждую, пока не добрался до пояса брюк. Хакс позволил ему расстегнуть их и снять вместе с бельём и носками, не пытаясь сделать всё самостоятельно. «Я доверяю тебе, я полностью отдаю себя в твои руки», — говорил он без слов, всем собой. Кайло обхватил ладонями его щиколотки, погладил их большими пальцами и двинулся вверх. Время от времени он прерывался, чтобы оставить на одной или другой ноге Хакса поцелуй, а добравшись до внутренней части бёдер, и вовсе прихватил кожу зубами. Хакс инстинктивно дёрнул ногой, но Кайло не стал сжимать зубы — наоборот, тут же отпустил, не причинив боли. Из-за всех этих действий, из-за восхищения и обожания в тёмных глазах Кайло, Хакс уже был здорово возбуждён. И когда Кайло, быстро облизнув губы, начал склоняться к его паху, Хакс удержал его за плечо и покачал головой: — Не надо. Иначе всё закончится очень быстро. — Ладно, — не стал спорить Кайло. Он снова облизнул губы, немного нервно, и поднял глаза на Хакса. — Нужно подготовиться, так? — Да. И будет лучше, если я займусь этим сам, хотя бы вначале, — откликнулся Хакс. Это действительно имело смысл — Кайло никогда подобным не занимался, а у Хакса был и необходимый опыт, и знание собственного тела. Кайло кивнул, хоть и несколько разочарованно, и посторонился, чтобы Хакс мог встать и вытащить из ящика возле кровати тюбик со смазкой (которой он озаботился заранее, понимая, к чему у них всё идёт). Кайло воспользовался этой паузой, чтобы снять собственную одежду. Затем они вернулись в постель, и Хакс нашёл удобное для себя положение, вскрыл тюбик и смазал пальцы. Кайло пристально, внимательно наблюдал за всеми его действиями, а потом и вовсе придвинулся ближе. В ответ на вопросительный взгляд Хакса, он безапелляционно заявил: — Раз я не могу трогать, то буду смотреть. Хакс ощутил новую волну жара, прокатившуюся вдоль позвоночника, и едва не выругался. — Я не шутил насчёт того, что всё может закончиться слишком быстро, — предостерёг он. — Не говори мне сейчас таких вещей. Кайло широко ухмыльнулся в ответ, но послушался и затих. Готовить себя под его горящим нетерпением взглядом оказалось непросто, но Хакс сумел сосредоточиться на собственных ощущениях. У него давно никого не было, а Кайло был… крупным парнем, поэтому халтурить с растяжкой было бы неразумно. Сидя на коленях на краю постели, Кайло наблюдал за всеми его действиями, жадно ловил каждое движение пальцев, каждый вздох, каждую эмоцию на его лице. Заметив, как Хакс поморщился, когда сильная растяжка с непривычки начала доставлять определённый дискомфорт, Кайло быстро смазал правую ладонь и обхватил его член, отвлекая и помогая расслабиться. Наконец, Хакс решил, что готов и, перехватив взгляд Кайло, кивнул ему. Тот сразу же подобрался, торопливо, немного нервно кивнул и вытер ладонь прямо о простынь — Хакс едва обратил на это внимание, слишком возбуждённый и взволнованный, чтобы попенять ему. Кайло вытянулся над ним на полусогнутых руках, ужасно сосредоточенный — мышцы его предплечий даже едва заметно подрагивали от напряжения, — и… застыл. Закатив глаза, Хакс крепче сжал коленями его бёдра и чуть приподнял свои, призывая действовать — и Кайло наконец-то двинулся вперёд, медленно и плавно. Они оба не сдержали стона, когда он оказался внутри. Кайло, изначально, похоже, собиравшийся смотреть ему в глаза, в лицо, не выдержал и уронил голову на плечо Хакса, его волосы щекотно накрыли выемку между шеей и плечом. — Хакс! Звёзды, Хакс, Армитаж, это… крифф, это… — простонал Кайло, дрожа над ним, влажно и тепло вжимаясь губами в кожу. В моменты наибольшего волнения он частенько начинал путаться между обращениями «Хакс» и «Армитаж», словно не мог решить, какое лучше выбрать. — Да, — выдохнул Хакс, зажмурившись, толком не понимая, на что именно отвечает. Пока что он просто изо всех сил старался не зажиматься. — Слишком много? — обеспокоенно спросил Кайло, подняв голову и увидев его нахмуренный лоб и плотно сжатые губы. — Мне?.. Хакс мотнул головой и выдавил из себя слабую улыбку: — Нет, не надо. Много, да, но не слишком. Просто дай мне минутку, хорошо? — Конечно, — Кайло коснулся губами его переносицы и продолжил покрывать его лицо осторожными, мягкими поцелуями. Хотя, судя по тому, какими напряжёнными, каменными были плечи и спина под ладонями Хакса, промедление давалось ему непросто. Спустя несколько минут, Хакс, наконец, смог расслабиться достаточно для того, чтобы Кайло начал двигаться. Сначала он ещё пытался осторожничать, сохранять размеренный, неторопливый темп, но вскоре начал сбиваться с него, ускоряясь и двигаясь немного хаотично, невпопад. На его лбу и висках выступил пот, спина стала горячей и мокрой, а каждый сильный, резкий удар бёдер сопровождался шумными выдохами и стонами. Свет в каюте пару раз судорожно моргнул, мелкие предметы на полке у койки сдвинулись с места сами по себе — от удовольствия Кайло терял контроль и над своей Силой тоже. И может, это не был самый искусный секс в жизни Хакса, но, вероятно, наиболее желанный, потому что чувствовать Кайло, видеть его таким было достаточно для удовольствия. А потом он чуть сместился, удачно совпав с очередным движением Кайло, и следующий же толчок отдался в нём словно электрическим током, заставив Хакса громко, длинно застонать, откинув голову и прогнувшись в спине. Кайло ответил на это восторженным аханьем и поцелуем-укусом в его открытую шею. Они снова стали двумя стихиями, яростными, неистовыми волнами — то отступали, то вновь смыкались, схлёстывались друг с другом, отвечая на каждое движение; они отчаянно целовались и цеплялись друг за друга, стараясь коснуться как можно больше, притереться плотнее, сильнее. А затем Кайло вновь обхватил его член, провёл по нему несколько раз, и Хакс кончил, вновь выгнувшись на постели. Кайло последовал за ним через несколько мгновений, и буквально свалился на него, придавив собой. Но Хакс и не думал жаловаться. — В следующий раз у нас получится ещё лучше, — пообещал он. Он отпустил бёдра Кайло, которые продолжал сжимать своими ногами и, с трудом подняв тяжёлые, точно налитые свинцом руки, заново огладил его плечи и влажные волосы. — Если ты захочешь, конечно. Кайло щекотно фыркнул ему в шею и потёрся об неё носом: — Шутишь, да? Как будто я могу не захотеть! — он завозился, устраиваясь поудобнее, и уложил голову Хаксу на грудь. — Я надеюсь, ты готов больше никогда не выбираться из этой постели? Потому что я тебя отсюда не выпущу. — Хммм… — Хакс сделал вид, что всерьёз раздумывает над этой идеей. — Как насчёт еды? — Я буду носить её тебе сюда, — великодушно пообещал Кайло и чуть боднул головой его замершие на месте пальцы, призывая продолжить ласкать его волосы. — Освежитель? — Оборудуем прямо здесь. Я помогу демонтировать и перенести кабину. — Звёзды, Кайло! — рассмеялся Хакс. — Хорошо, а кто тогда будет за нас работать? При условии, конечно, что мы когда-нибудь сможем вернуться к работе. — Нууу… Сила? — предположил Кайло с нотками смеха в голосе, но всё-таки ткнул Хакса пальцем под рёбра, когда тот расхохотался: — Немедленно прекрати смеяться! — Или что? Покажешь мне всю… как же это… мощь Тёмной стороны? Опять? — низким голосом переспросил Хакс, заработав новую порцию несильных тычков в бока и поцелуев сквозь смех. Через несколько минут шутливой возни они успокоились и вновь обнялись, счастливые и удовлетворённые. — Хакс? — негромко позвал его Кайло. — М-м-м? — лениво отозвался тот. — Если в следующий раз ты захочешь, — он замялся, — ну, сам… — Только когда захочешь ты, — успокоил его Хакс. Наклонившись, он поцеловал его в макушку. — Это не обязанность, Кайло. А мне, если честно, нравится и так, и так. Всё хорошо. — Ладно. Хорошо, — повторил Кайло, явно успокоенный. Он поцеловал место на его груди, прямо над сердцем: — Я люблю тебя. — Я знаю. Я тоже тебя люблю, — откликнулся Хакс.***
Как Хакс и обещал, с каждым разом у них с Кайло получалось всё лучше: они узнавали друг друга, учились замечать и запоминать, что доставляет самое большое удовольствие. Они занимались любовью медленно, нежно, чувственно, либо, в порыве безумной страсти, опрокидывали ящики и в спешке срывали друг с друга одежду по пути к койке — бывало по-разному, но всегда упоительно, до дрожи, лёгкого головокружения и слабости во всём теле после. Правда, чем дальше, чем более уверенно чувствовал себя Кайло, тем чаще приходилось Хаксу отдавать контроль, прекращать указывать и подсказывать, потому что тот прекрасно справлялся и сам. Для Хакса, который во всех своих прежних отношениях был тем, кто всё контролировал, командовал, отказаться от этой привычки оказалось не так-то просто, но он старался. Привыкал, учился доверяться — ради Кайло, ради того, что они строили вместе. Прошло ещё сколько-то времени, и они насытили, наконец, сумасшедшую жажду, желание, которое затмевало для них всё вокруг. Страсть не исчезла, нет, — Хакс подозревал, что им с Кайло, так или иначе, всегда будет мало друг друга, — но стала чуть более управляемой. Теперь они могли оторваться друг от друга хотя бы на время, ограничить влечение до мимолётных прикосновений и взглядов, чтобы сосредоточиться на текущих делах… А уж вечером, вернувшись в каюту, они могли снова дать волю своим чувствам и желаниям. Хакс с радостью убедился в том, что изменение статуса их с Кайло отношений не повлияло на то, как они вели себя вне «Сокола». Они были парой, любовниками, но остались также и напарниками, одной сплочённой командой — работали вместе, страховали друг друга и помогали во время переговоров с потенциальными заказчиками или торговцами провиантом… прикрывали друг другу спины в случае необходимости. Возможно, дело было в той самой связи с Силой, о которой так любил говорить Кайло, но теперь Хаксу порой казалось, что они практически читают мысли друг друга, предугадывают следующее слово, просьбу, движение. Особенно ярко эта новая, укрепившаяся связь проявлялась в драках, если им случалось в них участвовать, но она также служила отличным подспорьем и в их совместной работе. Однако возвращение в большой мир также подкинуло и первое серьёзное испытание на прочность для их с Кайло романтических отношений — им стала публичность. Служба в Первом ордене, а до того — годы учёбы и жизнь в условиях старой, имперской военной системы приучили Хакса к тому, что всё личное должно оставаться тайным. Любые отношения, дружеские ли, романтические ли, быстро стали бы слабым местом, уязвимостью, помехой в карьере — особенно, если речь шла об отношениях между двумя мужчинами или, наоборот, двумя женщинами. Хоть Хакс и старался избавиться от этого предубеждения, оно закономерно потянулось в Первый орден из старой Империи, из стен Академий, рядов армии и офицерских семей. В Империи, в особенности внутри армейской системы, однополые связи официально порицались, и потому тщательно скрывались ** — а сам Хакс и всё его окружение выросли в той же системе ценностей, правил и табу. Более того, публичное проявление симпатии и привязанности могло не только разрушить репутацию и помешать дальнейшему продвижению Хакса по службе, но также подвергнуть опасности саму жизнь, в первую очередь — его партнёра. Врагов, как внешних, так и внутренних, у Хакса всегда хватало, а Сноук был мстительным жестоким ублюдком, который обожал калечить, ломать своих же подчинённых — потерей дорогих людей в том числе. Кайло мог считаться самым лучшим тому примером. К тому же, с Хакса как с командира, командующего и спрос был особый — гранд-адмирал Слоун прочно вбила это в его голову ещё в юности. «Твоего друга и твою любовь соперники непременно, с радостью используют против тебя, — поучала она его. — Если покажешь им, что кто-то особенно дорог тебе, если позволишь узнать, что или кто делает тебя счастливым… Они разрушат это. Опошлят, очернят и обернут против тебя самого, превратят в источник постоянного страха и рычаг давления, пока не добьются своего и не собьют тебя с ног. Ни в коем случае не давай получить такую власть над собой!» «Ты — командир. Лидер, — рассуждала гранд-адмирал в другой раз. — Ты символ, образец, пример для подражания, а не предмет сплетен и пересудов. Для офицеров и солдат ты должен быть одновременно своим и стоящим выше их, над ними. Это сложно, Армитаж. — Она вздохнула, безрадостно покачала головой. — Научиться выглядеть достаточно человечным, выпивая с ними время от времени и помня, как зовут их жён и детей, и при этом никогда не давать окружающим узнать о том, что делает тебя обычным, нормальным человеком. Брак по расчёту, ради репутации, статуса, связей, обязательств перед семьёй — это одно, но любовь, романтические отношения? Забудь. У тебя их нет, тебе они не нужны. Ты выше этого, земного, и потому ты главный. Застегни свой красивый мундир на все пуговицы, мальчик, и никогда никому не позволяй увидеть, что под ним есть что-то ещё, помимо долга, служения и чести». И Хакс послушался. Он так и жил — застёгнутый на все пуговицы, во всех смыслах. Строгий, подтянутый, собранный — образец для подражания, идеальный офицер. Порой он, конечно, допускал ошибки, срывался, позволял себе показать усталость, но от этого его люди любили своего командира ещё больше — он тоже был живым человеком, одним из них. Но дистанция между ними соблюдалась неукоснительно, Хакс никогда не раскрывался в полной мере, по-настоящему. Конечно, он увлекался, даже всерьёз влюблялся порой, как это было с Эрнрейном. У него случались связи, романы, хоть и нечасто. Но — и это было обязательным условием, — отношения всегда держались в строжайшей тайне. Хакс словно крал у самого себя жалкие крохи, часы близости, когда он мог быть хотя бы относительно свободным и настоящим, честным. Но так было исключительно за закрытыми дверьми, с соблюдением массы предосторожностей, с вечным опасением, маячащим где-то на краю сознания, что кто-то узнает, пронюхает, использует… Страх публичности, разоблачения и всех его последствий, необходимость держать личное за семью замками был буквально у него в крови. С Кайло всё оказалось с точностью до наоборот. Хакс уже знал, что он был тем ещё собственником и ревнивцем — достаточно вспомнить, какой неприязнью он однажды проникся к безобидной юной Луиларе, которая всего-то отнеслась к Хаксу с симпатией и подарила ему амулет-ракушку на прощание! Кайло и теперь, раздевая его, каждый раз едва заметно недовольно морщился, когда замечал амулет в вырезе рубашки или свитера, на обнажённой коже Хакса. Поэтому, он заранее был готов к тому, что Кайло будет ревновать его, вероятно — безо всякого на то повода, и ревниво оберегать границы своих «владений». Чего Хакс не ожидал, — потому что Кайло тоже пребывал под властью Сноука, долгое время провёл в Первом ордене, и на него, по идее, должны были распространяться все те же запреты и ограничения, то же давление, — так это того, что он станет делать это прилюдно, напоказ. Казалось, Кайло было просто жизненно необходимо постоянно, навязчиво демонстрировать всем вокруг, что Хакс — его, что они вместе. Это даже не было проявлениями ревности, он словно… предупреждал заранее, действовал на опережение. Практически хвастался Хаксом, а тот чувствовал себя не польщённым, а унизительно выставленным на всеобщее обозрение, как на выставке каких-то экзотических тварей… или на рынке рабов для удовольствий. Он знал, что всё было не так. Знал, что Кайло не имел в виду ничего такого. Но проклятое ощущение, страшное напряжение, возникавшее всякий раз, когда Кайло перед чужими людьми обхватывал его талию, касался спины или волос — прикосновения, которые он обожал в другое время, когда они были наедине, — не желало подчиняться доводам рассудка или усилию воли. Хакс моментально сжимался, каменел, борясь с инстинктивным порывом отпрянуть, оттолкнуть от себя руку Кайло и огрызнуться на него. Если же формальный повод для ревности всё-таки находился, например, кто-нибудь пытался заигрывать с Хаксом, Кайло приходил в плохо скрываемое бешенство. Не имело значения, что сам Хакс, естественно, никогда не отвечал на эти заигрывания, что он мог и сам, резко и категорично осадить слишком уж навязчивых поклонников (или поклонниц, случалось и такое). Кайло буквально кипел от ярости просто потому, что кто-либо — кто угодно — имел наглость посмотреть на Хакса как на объект вожделения, попытаться заинтересовать его, захотеть увести его… В такие моменты его прикосновения уже не были всего лишь неосознанными проявлениями нежности и влечения, нет — они несли в себе совершенно определённый смысл, сигнал, были намеренно демонстративными. И они тоже уязвляли Хакса, быть может, даже больше тех, обыденных, ненамеренно дискомфортных, потому что казались результатом недоверия к нему и его верности. В очередной раз это случилось на планете Тредор на самой границе Среднего и Внешнего колец. Хакс общался с Воламом Фестом — крупным торговцем, хозяином собственной небольшой флотилии звездолётов, на которых его пилоты денно и нощно доставляли разнообразные товары во все концы Галактики. Это был крупный, грузный мужчина, успевший знатно раздобреть с тех пор, как дела его пошли в гору, да так, что ему больше не приходилось мотаться по космосу самому: это делали за него специально нанятые люди. Однако взгляд Феста — цепкий, внимательный, острый — был взглядом умного, бывалого человека, который по-прежнему крепко держал руку на пульсе, был в курсе всего, каждой мелочи, которая происходила в его личной империи. Он сам, не доверяя настолько важный вопрос подчинённым, обсуждал с Хаксом предстоящую работу по модернизации систем безопасности на его кораблях, вникал во все детали, дотошно расспрашивал о каждом предложенном изменении и улучшении. Это было несколько утомительно, но и интересно. Заслужить уважение, а тем паче восхищение такого человека, как Волам Фест, было непросто, но тем больше Хаксу хотелось добиться их — приятным для самолюбия бонусом к будущей внушительной плате за выполненный заказ. Две дочери Феста, отчаянно скучающие барышни лет двадцати-двадцати пяти, которых тот зачем-то притащил с собой и на встречу с известным механиком Алдо Слоуном, и на осмотр звездолётов, когда мужчины наконец ударили по рукам, вовсю вились вокруг Хакса. Изначально они нацелились на Кайло, которого Хакс представил своим напарником и помощником, но тот источал настолько явную недоброжелательность, что девушки быстро оставили его в покое и переключились на более доступную, по их мнению, добычу. Хаксу приходилось сложнее: он не мог заставить себя нагрубить девушкам, да ещё и в присутствии их отца, который, очевидно, настолько сосредоточился на делах, что не замечал всё более вызывающего поведения дочек. А те старались вовсю: постоянно норовили повиснуть у Хакса то на одном, то на другом локте, путаясь под ногами, болтали, глупо, жеманно хихикали почти без перерыва и всё старались оказаться у него прямо перед носом, чтобы томно заглянуть в глаза. Хакс игнорировал всё это чуть более чем полностью, вежливо отодвигая барышень в сторонку, когда они мешали осматривать очередной корабль, и отвечая на их тарахтение односложными замечаниями невпопад. Однако Кайло, неотступно, грозной тенью следовавший за ним, Фестом и его дочками из ангара в ангар, неотвратимо закипал — Хакс чувствовал это кожей, затылком, и то и дело зябко поводил плечами, ожидая неизбежного взрыва. Он думал, что Кайло именно что взорвётся — нагрубит, накричит на девушек или что-то в этом духе, потому что тот кидал на них настолько убийственные взгляды, что становилось не по себе. Хакс уже мысленно готовился извиняться перед их отцом, а то и прощаться с отличным заказом. Однако Кайло поступил иначе. Они впятером вышли из последнего ангара и остановились напротив его распахнутых дверей, уточняя последние детали. Вокруг сновали люди: пилоты, штурманы, здешние механики, администраторы и работники Феста — процесс отгрузки и погрузки товаров на корабли не останавливался ни на минуту. В какой-то момент к Фесту подскочил один из его подчинённых и торопливо что-то зашептал — хозяин тут же извинился перед Хаксом и Кайло и отошёл с ним в сторонку, чтобы нормально выслушать. Одна из дочек (раздражённый их навязчивым вниманием, Хакс даже не стал утруждать себя запоминанием имён) немедленно воспользовалась случаем: она просто-таки ринулась к Хаксу и уже открыла ярко накрашенный рот, собираясь опять надоедать ему какой-то ерундой… И тут Кайло начал действовать. Он шагнул ближе — Хакс ощутил движение за спиной, но не успел среагировать, — и положил свою большую горячую ладонь на поясницу Хакса… или даже чуть ниже. Тот дёрнулся от неожиданности, попытался освободиться, но Кайло не только не отпустил его, а ещё и поймал свободной рукой за подбородок, склоняясь ниже. С коротким, но мощным всплеском паники Хакс осознал, что Кайло собирается повернуть его голову к себе и поцеловать — наверняка в губы, развязно и демонстративно, на глазах у всех, держа руку у него практически на заднице! Он не успевал остановить его — мог бы, конечно, двинуть идиоту локтём в живот и оттолкнуть его от себя, но не хватало ещё и драку тут устроить! — пальцы Кайло уже тянули его подбородок в сторону, к себе. Всё, что мог Хакс — упереться всеми силами, напрячь все мышцы, чтобы не дать себя развернуть, так что Кайло пришлось удовлетвориться шумным, громким поцелуем в его правую скулу. Хакс смотрел прямо перед собой — хотя в глазах всё плыло из-за злости и унижения, — и видел шок и негодование на лицах обеих девушек. Видел он также и взгляды оказавшихся поблизости работников и самого Феста, который, разумеется, вернулся к ним в самый неподходящий момент и теперь смотрел на «Алдо Слоуна» и его напарника с недоумением и неодобрением. Хакс прекрасно его понимал. Несмотря на травмирующее, подавляющее воспитание в старых-добрых имперских традициях, он никогда не стыдился своей ориентации. Однако её проявления в настолько несоответствующий момент, внезапные демонстративные поцелуи прямо во время переговоров с серьёзным, солидным заказчиком были неприемлемыми, недопустимыми. Дикая, возмутительная выходка Кайло — который ещё и казался довольным собой! — заставила Хакса стыдиться, чего не смогли сделать Брендол, Академия и старые предрассудки. Остаток встречи прошёл напряжённо и неприятно. Фест всё-таки доверил им свои корабли, но говорил неохотно, цедил слова по одному и практически не смотрел на Хакса. Да тот и сам не знал, куда девать глаза. Когда же эта мучительная встреча наконец завершилась и Фест, объяснив напоследок к кому из его заместителей следует обращаться, если возникнут новые вопросы или необходимость связаться с ним, усадил своих недовольных дочек в спидер и отбыл… Нет, Хакс не стал устраивать сцену. Вокруг по-прежнему было много людей и, начав выяснять отношения с Кайло прямо у них на глазах, Хакс окончательно уронил бы своё достоинство и подорвал бы деловую репутацию. Поэтому он резко развернулся и зашагал к первому ангару, держа голову высоко поднятой, а плечи — расправленными. После некоторой заминки Кайло последовал за ним. Оказавшись внутри, Хакс сразу же, с головой окунулся в работу. С другими механиками и пилотами он держался так, словно ничего не случилось, и генеральская аура, всё ещё витавшая вокруг него, привычка и право отдавать приказы сделали своё дело: никто не позволил себе насмешки или осуждения ни словом, ни взглядом. Кайло постоянно держался рядом, помогал по мере необходимости, но не заговаривал с ним и с прикосновениями не лез — очевидно понял-таки, что поступил с Хаксом довольно паршиво. И только вечером, когда они вернулись на «Сокол», — работа над заказом Феста должна была занять несколько дней, — Хакс наконец заговорил о том, что случилось. Он прошёл в их уже общую каюту, остановился в её центре и по-армейски чётко развернулся на пятках, чтобы оказаться лицом к лицу со следовавшим за ним Кайло. — То, что ты сделал, — начал Хакс спокойным, ровным голосом, — было недопустимо. Я не знаю, как тебе только в голову пришло учудить такое, но в другой раз я… — Как мне пришло в голову поцеловать тебя? Может, это потому, что те девицы так и липли к тебе?! — моментально завёлся Кайло. — Ходили за тобой повсюду, прижимались и… — И что? Ты разве видел, чтобы я отвечал на их заигрывания? — оборвал его Хакс. — Да я вообще не обращал на них никакого внимания! — Неважно! — зарычал Кайло, сжимая ладони в кулаки. — Ты мой! Ты принадлежишь мне! И когда я вижу, что кто-то хочет тебя отнять, я… У меня в голове словно что-то вспыхивает, а Сила вокруг наполняется Тьмой, как раньше, и я почти готов пустить в ход меч. Скажи спасибо, что я ограничился одним поцелуем! — Сказать тебе спасибо? Поблагодарить тебя, Кайло? — Хакс тоже повысил голос, он почти кричал. — За то, что лапал меня за задницу при всех, словно портовую девку?! Или за то, что ты мне совсем не доверяешь?! Кайло хватило наглости отмахнуться от всего этого: — Я доверяю тебе, Хакс, это тут вообще ни при чём! Я не доверяю тем, кто пялится на тебя так, словно хочет схватить и унести. — Схватить и унести, вот как? — Хакс коротко, зло хохотнул. — Украсть меня у тебя, да? — Да! — рявкнул Кайло. Он хотел добавить что-то ещё, но не успел, потому что Хакс опередил его: — Украсть у тебя твою собственность, — ядовито уточил он. — А я, значит, покорно позволю себя хватать, куда-то забирать и крифф знает что с собой делать. Конечно, разве может собственность сопротивляться, что-то решать сама? Вся злость словно разом схлынула с Кайло, уступив место потрясению. Он заметно побледнел и смотрел на Хакса широко распахнутыми глазами. — Хакс, это не… Всё не так, — пробормотал он. — Всё именно так! — отрезал тот. — Твоё поведение, твоя дикая ревность означают, что ты либо мне не доверяешь и ждёшь измены, либо считаешь меня своей собственностью, вещью или рабом, которую могут забрать, украсть, увести у тебя, как банту на верёвочке… Словно я не имею собственной воли и не способен сам дать отпор, если понадобится! Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно? Кайло открыл и закрыл рот, явно растерянный, даже напуганный тем, как Хакс воспринимал случившееся, тем, к каким выводам он пришёл. На несколько мгновений в каюте повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь шумным дыханием Хакса. Наконец, Кайло собрался с мыслями и заговорил — осторожно, взвешивая каждое своё слово: — Когда я сказал, что ты мой… это было совсем не в таком смысле. Я никогда не считал тебя своей собственностью, вещью. — Значит, всё-таки не доверяешь, — с горечью констатировал Хакс. Его гнев тоже проходил, отступал, оставив взамен разочарование и обиду. — Ты настолько плохо меня знаешь, что готов поверить, будто я упаду в объятия первому встречному, который поманит меня пальцем? Клюну на какую-нибудь наглую, вульгарную девицу, которая меня даже не привлекает, и предам всё, что у нас есть? Хорошего же ты обо мне мнения! — Я так не думаю, — тихо, неохотно возразил Кайло, отвернувшись. — Но что-то же заставляет тебя опасаться? Что, Кайло? — настаивал Хакс. — Ты никогда не прикасаешься ко мне, когда рядом кто-то есть, — глухо сказал Кайло, по-прежнему не глядя на него. — И страшно напрягаешься, когда это делаю я. Ты словно не хочешь, чтобы нас считали парой, словно стесняешься этого! И я думаю, что ты, возможно, уже жалеешь. Что-то внутри Хакса отозвалось на эти слова острой болью. Оказывается, недопонимание было взаимным, а привычка замалчивать, скрывать свои чувства и сомнения едва не навредила их отношениям, причём очень серьёзно. Но всё ещё можно было исправить. — Я не жалею, Кайло, и никогда не пожалею, — сказал он. Кайло повернул голову, чтобы снова смотреть на него, и Хакс продолжил, глядя ему в глаза, вкладывая в свои слова всю искренность: — Я люблю тебя и, чтобы ни случилось с нами дальше, сейчас, с тобой — лучшее время в моей жизни. Я не стесняюсь, просто привык держать личную жизнь в тайне. Так меня воспитали. С тобой я постепенно приучаюсь воспринимать прикосновения и поцелуи на людях как нечто нормальное, естественное, но, боюсь, на это может уйти ещё некоторое время, — он тяжело вздохнул. — Прости меня. Я не знал, что это так сильно задевает и тревожит тебя. — И ты меня прости, Хакс, — Кайло приблизился, протянул руки, и Хакс покорно шагнул в его объятия. — Я мерзко себя повёл, ты прав. Хакс ощутил, как Кайло поцеловал его волосы, прежде чем невесело добавить: — Характер у меня не подарок, да ты и сам в курсе. Но я постараюсь что-нибудь с собой сделать. — У меня характер тоже тот ещё, знаешь ли, — проворчал Хакс, потираясь щекой о его крепкое плечо. — И я не хочу, чтобы ты становился кем-то другим, не собой. Мне… нравится быть твоим — в правильном смысле, естественно. Нравится то, как яростно ты меня защищаешь. Ты даже можешь ставить на место тех, кто будет слишком уж навязчив, но… не так, как сегодня. Я всё-таки тоже мужчина, и такое отношение меня оскорбляет. — Я понял. Это больше не повторится, — горячо пообещал Кайло, обеспокоенно заглядывая Хаксу в глаза, когда тот отстранился. — Всё хорошо? У нас? — Надеюсь, что да. А когда мы поедим и приведём себя в порядок, станет ещё лучше, — усмехнулся Хакс. Так они и сделали, хотя ужин неизбежно прошёл несколько скованно, настороженно — оба всё ещё переживали последствия недавней ссоры. Зато позднее, когда они вернулись в каюту, Кайло увлёк Хакса в долгий поцелуй, затем в ещё один и ещё, которые закономерно привели к тому, что они упали на койку, сплетясь в тесном объятии, и так же долго, чувственно занимались любовью. Кайло в ту ночь был особенно старателен и нежен: пытался загладить свою вину, помириться и в итоге довёл Хакса практически до полного изнеможения. Но они помирились — заснули вместе, обнявшись, утомлённые и счастливые, и были так же счастливы утром, проснувшись в одной постели. Инцидент с поцелуем был забыт, они снова увлечённо и слаженно трудились вместе над новой системой безопасности для кораблей Феста, и всё же, Хаксу очень хотелось закончить работу поскорее и оставить эту планету позади. Когда же заказ наконец был выполнен, Волам Фест вновь лично явился в ангары, чтобы принять работу и расплатиться за неё — и опять в сопровождении дочек, которые теперь, правда, вели себя сдержаннее. Как и в первую их встречу, Фест был внимателен, даже дотошен, и вроде бы по-прежнему вежлив. Но Хакс несколько раз замечал его неодобрительный, надменный взгляд, когда он смотрел на них с Кайло. Хотя никакого повода для недовольства на сей раз не было, Кайло вёл себя совершенно прилично, даже старался держаться максимально незаметно, на расстоянии. Это… неожиданно сильно задело Хакса. Он всегда считал, что не стыдится своей ориентации, но легко было «не стыдиться», когда о его предпочтениях всё равно никто не знал! А ещё, Хакс сказал Кайло, что не стыдится и не жалеет об их отношениях — и он не собирался становиться лжецом. Поэтому, когда все формальности с оплатой были улажены, и Волам Фест, видимо, всё же впечатлённый работой Хакса, пригласил его — его, не их с Кайло, — к себе домой на обед, тот отрицательно покачал головой. Он отшагнул назад от удивлённого Феста, чтобы на глазах у него и его несносных дочурок, любопытно вытягивавших шеи из-за широкой отцовской спины, взять за руку не менее удивлённого Кайло. Незаметно подмигнув ему, Хакс вновь повернулся к Фесту и твёрдо, уверенно произнёс: — Мы с моим партнёром спешим и не сможем остаться на обед. Всего вам доброго, мистер Фест. После чего, не дожидаясь, пока потрясённый такой дерзостью хозяин отомрёт и что-нибудь скажет в ответ, Хакс кивнул девушкам, развернулся и, не выпуская руки Кайло, потянул его за собой к «Соколу». — Ты не сказал, что тебе жаль, что мы не можем остаться, — заметил Кайло почти шёпотом. — Это потому, что мне не жаль, — откликнулся Хакс, даже не подумав говорить тише. А Кайло весело рассмеялся и, высвободив свою руку, на ходу обхватил его за плечи, прижимая к себе.***
Можно было бы надеяться, что после первого пусть небольшого, но кризиса — первого с тех пор, как они с Кайло стали парой, — у них будет хоть какая-то передышка. Но нет, следующее испытание поджидало их буквально за углом. Оставив Тредор, они с Кайло, тем не менее, держались неподалёку — дрейфовали в открытом космосе до тех пор, пока новая точка на карте не привлечёт их внимание. Хакс предпочёл бы вернуться во Внешнее кольцо, а то и в Неизведанные регионы, но Кайло настаивал на том, что они ещё не исчерпали весь потенциал ближайших систем, а спорить, рискуя снова поссориться, ему совсем не хотелось. В конце концов, Кайло, возможно, был прав насчёт потенциала. Хакс редко подбирался так близко к Среднему кольцу, — и, соответственно, к Ядру, к центру Галактики, — и мало знал этот регион, который действительно вполне мог предложить им ещё много интересного. В итоге Хакс согласился немного задержаться и предоставил Кайло решать, на какую планету они отправятся дальше — чем тот и занялся прямо в камбузе, даже не доев свой паёк. Совсем недавно они наконец-то обзавелись новеньким датападом, так что теперь необходимость бегать в кабину к бортовому компьютеру за каждой мелочью отпала. Неспешно потягивая чай, Хакс с улыбкой наблюдал за тем, как Кайло, горя энтузиазмом, быстро-быстро просматривает на паде данные о ближайших системах и их планетах. Хакс на минутку отвлёкся, чтобы встать и добавить в свою кружку горячей воды из нагревателя, а когда вернулся за стол, Кайло, не отрывая глаз от светящегося голубоватым светом экрана, сказал: — Может, полетим на Дрору? Здесь написано, что у них сейчас проходит какой-то большой праздник или ярмарка — это может быть интересно. Хакс ничего не смог с собой поделать. Крупно вздрогнув, он поставил свою кружку на стол — резко, с силой и громким стуком, и тут же отдёрнул пальцы, когда горячий чай выплеснулся ему на пальцы и на столешницу. В то же мгновение — ещё до того, как дно кружки встретилось с поверхностью стола, — Кайло быстро вскинул голову и уставился на него. Хакс сомневался, что успел вернуть своему лицу спокойное, невозмутимое выражение. — Хакс? В чём дело? Что-то не так? Кайло обеспокоенно подался к нему, подтвердив этим опасения Хакса — так и есть, он успел увидеть в его лице, в его глазах слишком много. Возможно, он даже продолжал видеть нечто лишнее прямо сейчас: потрясение, панику, которые Хакс не мог обуздать. Перед его внутренним взором ярко полыхал огромный костёр на главной площади столицы Дроры, и в этот костёр, под треск и вой пламени, под свист, проклятья и улюлюканье толпы опрокидывали уродливые чучела «генерала Старкиллера», Кайло Рена, Сноука… На мгновение Хакс ощутил в пересохшем горле гадкий привкус алкоголя, а у виска — призрачное, почти нежное прикосновение холодного дула бластера. — Хакс? — Кайло, страшно встревоженный, привстал и дотронулся пальцами до его локтя, вырвав из оцепенения. Хакс попытался успокоить его: — Прости. Немного обжёг пальцы, ничего страшного, — он продемонстрировал их, действительно слегка покрасневшие, Кайло. — Так что ты говорил? Дрора? Не самый лучший выбор. — Ты бывал там, — заметил Кайло, продолжая пристально, цепко всматриваться в его лицо. И впервые за долгое время Хаксу захотелось избежать этого взгляда, спрятаться от Кайло и побыть одному — хотя бы до того момента, когда он сможет вернуть себе привычное самообладание. Но для этого следовало сперва развеять все возможные опасения и подозрения Кайло — иначе, куда бы Хакс ни пошёл на их маленьком «Соколе», он ринется следом, прошибая лбом металлические стенки. — Да, был там один раз, — подтвердил Хакс, отчаянным усилием воли заставляя свой голос звучать нормально, ровно. — Ничего, стоящего внимания, на Дроре нет, поверь мне. Лучше поищи ещё. А я пока схожу за аптечкой. — За аптечкой? — взгляд Кайло метнулся к его правой руке, к весьма удачно мелко подрагивавшим пальцам. — Да, чтобы взять бакту, — кивнул Хакс. — Не думаю, что ожог серьёзный, но лучше всё-таки подстраховаться. — Ага, — коротко согласился Кайло, хотя не было похоже, что Хаксу удалось убедить его, что всё в полном порядке — скорее, как раз наоборот. Но ему действительно нужно было побыть одному, немедленно. И Хакс, развернувшись, быстро вышел из камбуза. Не то, чтобы он настолько боялся смерти, нет. Хотя теперь, когда он был с Кайло, Хакс определённо начал ценить свою жизнь гораздо больше прежнего. Собственно, он уже умер однажды, ну, или почти умер — на флагмане Первого ордена, от предательского выстрела генерала Прайда. Хакс предпочитал думать, что человек, чудом выбравшийся тогда из мусоросборника и сбежавший с корабля над Экзеголом, уже не был тем, прежним генералом Хаксом — что генерал Хакс, «генерал Старкиллер», и впрямь погиб на том звёздном разрушителе. Хотя, разумеется, его опыт, память, прошлое, его грехи никуда не делись — они у них с Хаксом нынешним были общими. Так что его острая реакция на упоминание Дроры, планеты, где он, напившись, однажды ночью едва не вышиб себе мозги выстрелом из бластера, была вызвана не напоминанием о том, как близко он вновь оказался к смерти. Как-никак, такая близость — привычное дело для военных, а Хакс был военным всю сознательную жизнь и только недавно, наконец-то по собственному выбору перестал им быть. Нет, причиной, скорее всего, послужила внезапность: Хакс не был готов, не ожидал, что напоминание о той ночи на Дроре всплывёт так неожиданно, словно чёрная тень, на мгновение набежавшая на их с Кайло новую жизнь. Кайло… Хакс не рассказывал ему о том, что пытался покончить с собой как раз в то время, когда Кайло уже отчаянно разыскивал его по всей Галактике, когда нуждался в нём и мечтал вернуть. Не только из-за собственного нежелания мысленно возвращаться к той ночи, но ещё и из-за опасения причинить боль: Хакс понимал, что Кайло тяжело и больно будет услышать этот рассказ. Не задумываясь, практически на автопилоте он дошёл до их с Кайло каюты, достал из ящика аптечку, которую они давно уже пополнили всеми необходимыми лекарствами, да так и застыл над ней, машинально растирая свои пальцы до ещё большей красноты. Может, на них и стоило нанести мазь — всё-таки правая рука была его ведущей, — но Хакс был слишком занят тем, что пытался затолкать поглубже воспоминания, которые всколыхнуло название треклятой планеты. А они всё норовили захватить его и утянуть за собой на дно — дымом и ярким светом костров, громкими криками разгорячённых, переполненных алкоголем, гневом и ненавистью людей, чувством полной безнадёжности, одиночества, потерянности и огромной вины, давившей на плечи, на спину, на голову… тяжестью бластера на его коленях. Хакс настолько ушёл в свои мысли, что не услышал приближения Кайло и вздрогнул от неожиданности, когда тот обнял его со спины. — Это просто я, — ладони Кайло успокаивающе прошлись вниз и вверх по его рукам. Последовала пауза, а затем неизбежное: — Расскажи, что случилось на Дроре. — С чего ты взял, что там что-то случилось? — всё-таки попытался возразить Хакс. — Я чувствую тебя, Хакс, — ответил Кайло. — Через нашу связь в Силе. Я чувствую тебя почти так же хорошо, как самого себя, словно ты — часть меня. И я знаю, как ощущаются твои удовольствие, радость, удовлетворение и гордость от проделанной работы — или раздражение, печаль, усталость… страх, — он помедлил, давая Хаксу возможность переварить всё это. — С тобой что-то случилось на Дроре, что-то плохое. Это ранило тебя, поэтому я хочу знать, что именно там произошло. Пожалуйста, расскажи мне всё. Что ж, выходит, ложь во благо не была вариантом — Кайло, скорее всего, распознал бы обман благодаря их связи. Да Хакс и не хотел ему лгать. Он высвободился из объятий Кайло, прошёл к койке и присел на её край. Дождался, пока Кайло сделает то же самое и начал свой непростой рассказ. Хакс рассказывал обо всём честно, без утайки: как он перемещался с планеты на планету, путая свои следы, скрываясь от Кайло, а затем ещё какое-то время скитался по разным системам без причины и цели, одинокий и неприкаянный. Как он, в итоге, оказался на Дроре в день празднования годовщины победы Сопротивления над Первым орденом. Как пришёл на главную площадь и стоял в плотной толпе перед огромным костром, наблюдая за тем, как в этом костре сжигают уродливые, гротескные чучела: его собственное, Кайло, Сноука и Палпатина, с которыми они сами и Первый орден оказались неразрывно связаны в умах и памяти обитателей Галактики. Хакс рассказал о том, как сильно, болезненно это ударило по нему в ту ночь, и голос его был спокоен. Он давно принял то, каким именно образом войдёт в историю, смирился и простился с собой-генералом. Он не думал, что однажды сможет полностью искупить всю пролитую им кровь, — слишком много её было, слишком много жизней он бросил на алтарь нескончаемой войны, — но надеялся, что, по крайней мере, усвоил свой горький урок, стал лучшим человеком, другим человеком. Но в ту ночь на Дроре это казалось невозможным. Другая жизнь, другая судьба, возможность хоть какого-то искупления, покоя, счастья казались тогда Хаксу недосягаемыми — он отчаялся, сдался, уступил самым ужасным и тёмным мыслям… И приставил к голове бластер. Хакс попытался свернуть свой рассказ, не желая делиться с Кайло ещё и этим — ради его же блага. Но тот, к сожалению, понял, что он снова недоговаривает. — Одно только сожжение чучел не могло настолько сильно на тебя повлиять, — справедливо указал Кайло, когда Хакс замолчал. — То есть, это наверняка было кошмарное зрелище, и я могу представить, что ты чувствовал в тот момент, но… Не думаю, что это оставило бы такой глубокий след. — Скажешь, моё нежелание возвращаться на ту планету кажется необоснованным? — фыркнул Хакс, скрестив руки на груди. Кайло нахмурился: — Нет, это как раз вполне понятно. Но твои эмоции… Тот всплеск, который я почувствовал, не мог быть вызван только историей с чучелами. Хакс криво, безрадостно усмехнулся — Кайло слишком хорошо его знал, даже без Силы. — Было что-то ещё, так ведь? — настойчиво спросил он, и тут же добавил с глубоким убеждением: — Должно было быть. — Да, — вынужденно признал Хакс. С тяжёлым сердцем, прекрасно понимая, как это ранит Кайло, он рассказал о том, как сорвался, напился и, очевидно, попытался покончить с собой, поскольку проснулся с бластером на коленях, в не до конца разжавшихся пальцах. — Что… — выдохнул Кайло, когда Хакс закончил. — Что ты говоришь? Ты хотел… Он запнулся, не в силах даже произнести этого вслух, испуганный, не верящий, и практически простонал: — О нет, Хакс, нет! — Этот был момент слабости, Кайло, — попытался успокоить его Хакс. Потянувшись, он взял его руки в свои и несильно их сжал. — Я поддался отчаянию. На самом деле, я даже не помню, о чём думал в тот момент, потому что был мертвецки пьян. И я никогда не пытался повторить попытку. Кайло, которого последние два слова заставили вздрогнуть, резко вырвал из его пальцев свои ладони, чтобы взамен схватить Хакс за плечи и рвануть к себе, вжать в себя — с такой силой, что тот не сдержал громкого вздоха, когда из груди практически выбило весь воздух. — Ни за что! Ни в коем случае! — Кайло почти рычал это ему на ухо, и от того, каким отчаянным, срывающимся был его голос, у Хакса заныло сердце. — Я не позволю тебе, никогда, я… — Я и не собираюсь, — заверил его Хакс, хотя то, что Кайло сжимал его своими ручищами едва ли не до хруста рёбер, несколько мешало говорить: — Теперь я рад… благодарен за то, что у меня не вышло лишить себя жизни на Дроре. — Это была Сила, — заявил Кайло тоном, не терпящим возражений. — Она сохранила тебя ради меня. Звёзды, Армитаж, — он прижался к его виску дрожащими губами, — что бы я делал, если бы узнал… почувствовал, что тебя не стало? Что бы я тогда делал?.. — Прости, — тихо, покаянно откликнулся Хакс. Подняв руку, он положил её Кайло на голову и принялся ласково, утешающе поглаживать тёмные пряди. — Прости меня, Кайло. Я не хотел причинить тебе боль. Кайло глухо застонал и сполз ниже, продолжая цепляться за Хакса — тот прижал его голову к своей груди, коснулся губами макушки. — Тише, тише. Уже всё хорошо, — приговаривал он, чуть покачиваясь вперёд-назад, неосознанно баюкая Кайло в своих объятиях. — Я жив, я здесь, с тобой. Я никуда не уйду. Всё хорошо. Хакс подался назад, забираясь на койку с ногами, и тянул за собой Кайло, пока они оба не оказались в постели. В этот раз они не занимались любовью, просто держали друг друга в объятиях, время от времени обмениваясь тихими фразами или поцелуями. Но больше лежали молча, слушая тишину и дыхание друг друга, либо, прижавшись к груди — сердцебиение. И если после этого в течение нескольких дней Кайло и старался не спускать с него глаз и рук, словно опасаясь хоть на минуту потерять Хакса из виду, тот никак против этого не возражал. Хакс понимал, что Кайло необходимо знать, видеть, что он рядом и в полном порядке. По негласному соглашению, они вычеркнули Дрору со своих общих звёздных карт.***
Несколькими месяцами позднее Кайло мягко посадил «Сокол» на большой круглой стыковочной площадке главного порта планеты Сорин. Они давно вернулись во Внешнее кольцо, и за прошедшее с неудавшегося полёта на Дрору время успели сделать многое. На «Соколе» они ещё разок сошлись в схватке с пиратами и вышли из неё победителями. Затем ввязались в рискованную авантюру с контрабандой, что было явно не по их «профилю», но Кайло жизненно важно было провернуть то дело прямо под носом у Хаттов — вопрос «семейной чести», как он выразился. Кроме того, они защитили от нападения хорошо вооружённых бандитов ещё одно поселение, вновь заслужив восхищение и признательность местных жителей и звание героев. Хакс определённо входил во вкус. Наконец, после череды мелких, не слишком выгодных заказов им с Кайло подвернулся действительно стоящий, обеспечивший их достаточным количеством кредитов, чтобы какое-то время попутешествовать по Внешнему кольцу не в поисках работы, а ради собственных интереса и удовольствия. Кайло шутил, что это их медовый месяц, Хакс ехидничал в ответ, но, в принципе, да, было немножко похоже на то. Немножко, как неизменно подчёркивал Хакс. Они заново обжили «Сокол»: усовершенствовали двигатели и защитные системы, обновили внутреннее убранство, заменив пластиковые ящики более удобными стеллажами и полками для вещей, а бывшую каюту Хакса окончательно превратив в кладовку для хранения различных припасов. То немногое, что ещё оставалось на борту от имущества бывших хозяев, Вейра и Дэрина, они с Кайло сложили в кучу на берегу моря на одной из планет, которую посетили, и сожгли — ведь не могло быть и речи о том, чтобы продать их или просто выбросить на свалку. Это была своего рода дань памяти, а ещё — извинение за то, что Хаксу некогда пришлось присвоить чужой корабль. После этого «Сокол» как будто окончательно стал их с Кайло собственностью, их домом до тех пор, пока им не наскучат странствия по Галактике и не захочется обзавестись настоящим домом и настоящей, земной почвой под ногами. В какой-то момент Хакс заметил, что они с Кайло, не сговариваясь, начали действительно превращать «Сокол» из просто корабля в дом, улучшать его. Началось всё с замены ящиков на стеллажи и полки, а затем Хакс предложил заменить также прохудившиеся одеяла и сбившиеся подушки на новые, и докупить кое-что из посуды. Кайло же повадился приносить на борт всякую всячину, найденную на больших рынках-барахолках и в маленьких антикварных лавках на тех планетах, где они бывали. Иногда его добычей становились редкие, раритетные детали и части механизмов или оружие, которые ещё можно было использовать, или красивые кристаллы (включая и парочку кайбер-кристаллов), или необычные, малопонятные предметы, привезённые из Неизведанных регионов: инструменты, статуэтки, артефакты… Пару раз Кайло приносил даже мужские украшения, вроде металлических подвесок на кожаных шнурках и широких кожаных браслетов. Один из таких Хакс начал носить на левой руке — за него очень удобно было засовывать тонкие отвёртки и стилусы, а то и ножи. А однажды, после нескольких часов увлечённых поисков, Кайло принёс на корабль старинную карту звёздного неба — настоящее произведение искусства, каким-то чудом сохранившееся до того времени, когда все карты давно стали цифровыми. Ею они украсили стену позади своей койки в главной каюте. Хакс порой подкалывал, дразнил Кайло за это его новое увлечение, утверждая, что, несмотря на внушительные габариты, в его родословной явно не обошлось без джав.** Но подкалывал он без раздражения или досады: многие из тех вещей, которые приносил Кайло, ему нравились и в итоге оказывались довольно полезными. А больше всего Хаксу нравилось то, с какими сияющими глазами, с какой гордостью Кайло демонстрировал ему свои находки. На Сорин они прибыли ранним утром и весь день посвятили знакомству с огромным портом и городом вокруг него. Кайло обнаружил множество интересных маленьких и больших лавочек, — считая особенно его увлёкшую оружейную лавку-мастерскую, — тогда как Хакс надолго застрял в доках, где тоже можно было увидеть и даже купить множество интересных и полезных для механика вещей. К счастью, теперь, спустя почти два года с Битвы над Экзеголом и победы Сопротивления, реальные образы генерала Хакса и Верховного лидера Рена в умах обывателей практически стёрлись: их заменили злые пародии, уродливые, гротескные изображения карикатурных злодеев. Кое-где, правда, можно было встретить и более-менее серьёзные записи — в созданных Сопротивлением и их сторонниками коротких пропагандистских роликах, например, обычно носивших названия вроде: «Преступления Первого ордена» или «Тёмные времена Галактики». Но и там Кайло Рена и генерала Хакса обычно изображали преувеличенно пугающими, крупными и угрожающими. Так, Хаксу всегда дорисовывали гораздо более широкие плечи, мощную грудь и крупные руки, которых у него отродясь не было, а Кайло и вовсе получался с нереальными для обычного человека ростом и мускулами — создавалось впечатление, что он из них одних и состоит. Словом, из них лепили даже физически более сильных, опасных злодеев, практически чудовищ — с тем, чтобы славные, простые ребята-повстанцы в тех же роликах героически их одолели. Либо наоборот, хоть и в тех же целях — и Кайло, и Хакс изображались жалкими, хлипкими, пугливыми и писклявыми ничтожествами, которых любой из молодцев-повстанцев мог бы сломать пополам одной левой. По мнению Хакса, вульгарная пафосность и явная фальшивость всех этих роликов прямо-таки кричали о себе с экранов голопроекторов, и всё же они были довольно популярны и транслировались на многие планеты. Конечно, существовали и вполне реальные, достоверные записи, сделанные, наоборот, ещё в Первом ордене — в основном, с выступлениями Хакса перед войсками, плюс некоторое количество документальных съёмок наступлений и сражений. Кайло на них можно было увидеть разве что мельком, чёрно-красным ураганом проносящимся по полю боя — ни он, ни Рыцари Рен не любили публичных выступлений и голосъёмок, и в кадр военной хроники попадали разве что случайно. Но такие, настоящие записи редко попадали в общий доступ. Сопротивление, а затем и заново созданный Сенат запрещали их трансляцию, видимо, опасаясь, что кто-нибудь, не слишком довольный их правлением, — ведь все старые проблемы никуда не делись, особенно на периферии Галактики, во Внешнем кольце и Неизведанных регионах, — может увлечься идеями Первого ордена, а то и, чем крифф не шутит, попытаться его возродить. Хакс с такой политикой повстанцев и нового Сената был совершенно согласен: чем меньше настоящих, реальных изображений и записей с ним будет мелькать в Голонете, тем скорее забудутся, сотрутся из памяти жителей Галактики его черты. Ему уже всё реже приходилось скрывать лицо с помощью платка или капюшона, а обычная причёска и обычная, гражданская одежда делали обычным его самого — в конце концов, мало ли на просторах Галактики высоких худых мужчин с рыжими волосами? А Кайло, чьи шлем, чёрный плащ и меч помнили лучше, чем его самого, вообще не приходилось как-то маскироваться или скрываться. При условии, что они не совались к Ядру и даже Среднему кольцу, с каждым годом бывшие генерал и Верховный лидер Первого ордена получали всё больше свободы, были в большей безопасности. Ярким тому подтверждением служил день, проведённый в многолюдном, большом порту и городе. Хакс лишь два раза ненадолго натянул на голову капюшон куртки — больше по привычке, из предосторожности, чем из-за реального ощущения, что его могут опознать, — а Кайло обошёлся и без этого. Зато он несколько раз брал Хакса за руку, приобнимал за плечи или талию, а тот позволял это, не шарахался в сторону. Публичные проявления привязанности и нежности всё ещё порой становились для Хакса проблемой, и сам он казался себе неуклюжим и словно одеревеневшим, когда пытался касаться Кайло в ответ, но он старался привыкнуть. Во всяком случае, он уже не реагировал на касания и даже поцелуи на людях так бурно и резко отрицательно. Хотя и Кайло, надо отдать ему должное, не испытывал самообладание Хакса на прочность постоянно, без причины, и не позволял себе совсем уж больших вольностей. Сцены ревности ещё случались, — что было, наверное, неизбежно, когда речь шла о Кайло, — но Хакс, по крайней мере, уже не становился в них объектом демонстрации. Большой оранжевый диск солнца Сорин уже катился к закату, когда они, наконец, пресытились впечатлениями и решили поворачивать назад, к стоянке «Сокола». Напоследок Хакс решил заскочить в лавку с претенциозным названием, написанным на аурбеше — «Лавка тысячи товаров Джела Морка». Чуть ниже названия мелким шрифтом значилось: «Здесь вы сможете найти всё: от продуктов и кафа до болтов и машинного масла для вашего дроида!». Хаксу же был нужен чай — он надеялся купить несколько новых сортов. Кайло предпочёл остаться на улице, его заинтересовал красочный, эмоциональный монолог какого-то старого пилота, развлекавшего группку зевак байками о своих приключениях. Так что в лавку Хакс вошёл один. Он поздоровался с хозяином лавки, тем самым Джелом Морком — высоким и жилистым темноволосым мужчиной в простой серой рубахе и коричневой жилетке. Хозяин делал какие-то записи в лежавшем перед ним на длинной стойке паде, но сразу же вызвался помочь Хаксу — тот отказался, потому что хотел самостоятельно осмотреть все полки, стеллажи и ящики, расставленные в двух небольших залах. Тысяча или нет, но товаров в лавке действительно было много. Хакс как раз закончил осматривать первый зал и, положив выбранные товары на стойку, перешёл во второй, когда услышал, как дверь в лавку внезапно с грохотом стукнулась о стену — кто-то буквально ворвался в помещение, распахнув дверь настежь. Хакс не успел подумать о том, что это, возможно, по его душу — следом раздались голоса, мужской и женский: — Лейлан! — испуганно воскликнул хозяин, Морк. — Что такое, что случилось? — Они забрали его, Джел, они забрали бедного мальчика! — зарыдала женщина, жена или дочь Морка. — Они забрали Дофельда! Хакс, который уже собирался выйти и показаться им на глаза, — не хотелось подслушивать чужой разговор, пусть и ненамеренно, — словно примёрз к полу. Дофельд… Митака? Тот самый лейтенант Митака, незадолго до падения Первого ордена ставший капитаном Митакой и его, Хакса, адъютантом? Возможно ли… Он услышал, как за стойкой Морк громко охнул и продолжил допытываться: — Как — забрали? Кто забрал? Невидимая Хаксу женщина (наверное, всё-таки жена, голос явно принадлежал не юной девушке) зарыдала ещё сильнее — теперь приходилось напрягать слух, чтобы разобрать за громкими всхлипами её слова: — Н-наёмники… охотники за головами! Видно, узнали его… вызнали как-то, кем он был, и схватили несчастного мальчика… п-просто на улице! Мне женщины на рынке рассказали-и-и… — Когда это случилось? Давно? Может, ещё можно их догнать? — настойчиво, с надеждой допытывался мужчина. Застыв сбоку от дверного проёма, Хакс, с сильно колотящимся сердцем, весь обратился в слух. — Давно уже, часа три тому назад, — хрипло откликнулась его жена, наконец-то перестав всхлипывать. — Да на чём же ты их догонять собрался, Джел? А даже если бы и догнал — как бы отбил у тех бандитов Дофельда сам, в одиночку? Последовала недолгая пауза, после которой женщина, Лейлан, внезапно напустилась на Морка: — А я ведь говорила! Просила тебя забрать его, увезти из города к нам на ферму! Он тёмненький, как и наши мальчики, как мы сами — вполне мог бы сойти нам за третьего сына! Попросили бы соседей, они и слова никому бы не сказали! А теперь отвезут беспомощного, испуганного ребёнка куда-то в Центр, будут его там судить и к-казнят! — она вновь заплакала, безутешно и горестно. — Ох, Дофельд, Дофельд! Бедный мой, милый, добрый мальчик! За стеной Морк принялся утешать супругу. Теперь до слуха Хакса доносились лишь судорожные, захлёбывающийся всхлипы женщины, её бессвязные причитания, вроде: «Он ведь не плохой, Джел, ты же знаешь! Он никому здесь не сделал зла! А его убьют, убьют!» — и мягкие увещевания её мужа: «Ну что ты, Лейлан… Успокойся, милая… Ну тише, тише…» Хаксу тоже не помешало бы успокоиться: от услышанного у него голова пошла кругом. Судя по всему, речь действительно шла о том самом Митаке! Очевидно, ему удалось пережить Битву над Экзеголом, сбежать и — вероятно, после длительных скитаний, — попасть сюда, на Сорин, где хозяин лавки и его супруга прониклись к нему такими сочувствием и симпатией, что даже готовы были укрывать его у себя на ферме. Подумать только, а ведь Хакс мог и не зайти именно в эту лавку, именно в этот час и так никогда и не узнать, что его преданный, старательный, вечно нервничающий и суетливый адъютант, оказывается, жив… …и попал в беду. Хакс резко выпрямился и вскинул голову, все его мысли моментально стали кристально ясными и чёткими. Митаку схватили и увезли охотники за головами, впереди у него — трибунал, позорное судилище, и смертная казнь. Он нуждается в помощи, в их с Кайло помощи. Лейлан сказала: его увезли три часа назад. Хакс стиснул ладони в кулаки. Три часа назад… «Сокол» мог успеть нагнать корабль, на котором капитана везли на верную смерть. Глубоко вздохнув, Хакс вышел из своего укрытия. Услышав шаги, Джел Морк, который теперь стоял возле стойки и держал в объятиях свою жену, поднял голову, а увидев его — удивлённо заморгал. В пылу разыгравшейся в лавке драмы он совершенно позабыл о своём единственном посетителе. Его супруга, Лейлан, вздрогнула при виде чужака и поспешила высвободиться из рук мужа, чтобы отойти в сторону. Хакс мельком взглянул на неё — заплаканное бледное лицо, покрасневшие от рыданий карие глаза, длинные, прямые чёрные волосы… Митака и впрямь вполне мог сойти за их с Джелом сына. Дабы не навлечь на себя подозрения, Хакс обуздал собственное волнение и поспешно расплатился за выбранные им раньше товары — возможно, слишком поспешно, но это вполне можно было списать на чувство неловкости из-за бурной сцены, свидетелем которой он невольно стал. Затем, быстро запихав покупки в болтавшуюся на плече сумку, Хакс скомкано попрощался и, распахнув дверь, шагнул за порог лавки — чтобы тут же нос к носу столкнуться с Кайло. — Что случилось? — требовательно спросил он. — Тебя там кто-то обидел? Я слишком увлёкся рассказом того пилота, а потом почувствовал… — Не здесь, — оборвал его Хакс, оглядываясь на дверь лавки. Перехватив правую руку Кайло, он потащил его в замеченный поблизости тупиковый переулок без окон и дверей, где их точно никто не смог бы подслушать. — Так значит, Митака жив, — задумчиво протянул Кайло, когда Хакс торопливо пересказал ему то, что услышал в лавке. — Это ненадолго, если мы ничего не предпримем, — заметил Хакс, который буквально вибрировал от волнения и нетерпения. Кайло пристально посмотрел на него: — Что ты хочешь сделать, Хакс? — Спасти его, что же ещё! — воскликнул тот. — Догнать корабль тех наёмников, вытащить его… Может, Митаке известно что-то о других уцелевших офицерах, тогда мы сможем помочь и им тоже. — А потом что, будем возрождать Первый орден? — напряжённо спросил Кайло, продолжая всматриваться в его лицо. Хакс отчаянно замотал головой: — Нет, конечно! С Первым орденом, с той жизнью давно покончено. Но Митака и другие, если они есть… Это наши люди, — Хакс снова схватил Кайло за руку и сжал её. — Мы должны помочь. — Ну, это, скорее, твои люди, — Кайло неловко дёрнул плечом, но руку Хакса не отпустил и даже погладил его запястье большим пальцем, успокаивая. — Сам знаешь, каким я им был лидером… — Это не имеет значения. Ты был их Верховным лидером, я — командующим, они присягнули нам на верность. А преданность работает в обе стороны или не работает совсем. Это наши с тобой люди, — повторил он с глубокой убеждённостью, — и сейчас один из них нуждается в нашей помощи. Кайло, казалось, колебался, хотя слова Хакса явно произвели на него впечатление. Он выпустил его руку из своей, чтобы по привычке растерянно взлохматить себе волосы, и Хакс взамен схватился за рубашку на его груди. Сжал ткань в пальцах, прижался лбом, ощущая тепло кожи под ней. — Пожалуйста, Кайло, — попросил он. — Пожалуйста, давай сделаем это. Я не могу сделать вид, что ничего не слышал, понимаешь? Его же казнят, как и сказала та женщина, а он… Митака этого не заслуживает. Я должен сделать для него хоть что-то. Внезапно большая ладонь опустилась ему на голову, мягко погладила волосы. — Армитаж, — позвал его Кайло, а когда тот поднял к нему лицо — обхватил его подбородок другой, свободной рукой и, склонившись, коротко поцеловал в губы. — Мы спасём нашего капитана, — пообещал он, отстранившись, глядя на Хакса с любовью и, как тому показалось, гордостью. — Сейчас пойдём на рынок и постараемся узнать как можно больше про тех наёмников и их корабль. А потом вернёмся на «Сокол», догоним их и освободим Митаку. И других наших людей, если потребуется. — Спасибо, — выдохнул Хакс, испытывая невероятное облегчение. Он качнулся вперёд и обнял Кайло, и его тут же стиснули в ответ. — Пойдём, — шепнул он ему в волосы, щекоча дыханием. — Нас ждут.