Pacify my demons

      Пуля пролетела над ухом Локи, едва его не задев, и ему пришлось остановиться и расправиться с врагом самому, чтобы потом повернуться к Ракете, который должен был его прикрывать, и всплеснуть руками — мол, ты что, совсем ничего не видишь? Ракета махнул на него и что-то проворчал, сжал огнемет еще крепче и бросился на помощь Квиллу — тот, очевидно, снова решил попытаться вызвать у Гаморы такие эмоции, как восхищение и благодарность, а потому бросился в самую гущу недругов. Зеоберейку спасать не пришлось, а вот на жизнь Звездного Лорда теперь покушается добрая половина врагов. Локи это было на руку — Питер их здорово взбесил, а потому все свои силы они бросили именно на его устранение; по итогу получилось, что место, где спрятали дочь вождя, которую Стражи должны были высвободить из плена, совершенно никто не охранял, так что свою часть миссии молодой маг смог без труда выполнить.       Локи вполуха слушал то, что Гамора говорила о планете Забагрия, и, совместив вырванные из контекста куски в единое целое, он понял — какой-то части местного населения не понравился вождь, пришедший к власти несколько сотен лет назад; недовольные развязали гражданскую войну, а затем сепарировались. Прошло много лет, сменилось несколько поколений, тот вождь уже забыт, а они все были разделены и пару раз устраивали масштабные войны. Из-за чего на этот раз — неизвестно, Стражей в это не посвятили; они получили сигнал от одного из «своих» на этой планете, и теперь перед ними стояла цель — вернуть вождю похищенную принцессу Т’Косс, а остальное было не так важно.       Забагрийцы не использовали такие примитивные методы для плена, как веревки, цепи или решетки — Стражи знали заранее, что придется иметь дело с магией, а единственным, у кого был навык воздействия на состояние материи, был Локи. Потому его проинструктировал начальник стражи и общими словами описал то, что он должен был увидеть. Собственно, когда молодой маг спустился в подземную полость, именно это он и увидел — огромный прозрачный пузырь, оболочка которого была очень тонкой, но необычайно прочной; сидящая на полу принцесса не обернулась на его шаги и не обратила на него никакого внимания, ведь она не видела ничего, что происходило снаружи. Локи потребовалось несколько минут, чтобы повредить оболочку пузыря, потом еще пару минут, чтобы проделать в ней достаточно большое отверстие, и всего несколько секунд, чтобы принцесса поверила в то, что он пришел ее спасти.       Убегать надо было тихо, с чем Локи успешно справлялся, да вот только бесчисленные браслеты, цепочки и колечки дочери вождя звенели на все подземелье. Впрочем, когда впереди показалась полоска света, Локи понял, что больше его волнует тот факт, что снаружи тихо. Слишком тихо. Нет, какие-то звуки все же были слышны, но то было совсем не звуки битвы.       — Оставайся позади меня, — шепнул женщине Локи, и та не стала возражать.       Никакой опасности не было, и Локи, когда в этом точно убедился, подозвал к себе принцессу и они прошли к Стражам. Стражи не обратили на них внимания, как и не обратил внезапно оказавшийся на каком-то слишком людном пустыре вождь Т’Ресс со своей свитой. Вождь вражеского племени, имени которого Локи не запомнил — и который вообще непонятно как здесь оказался — тоже не проявил никакого интереса к появившимся. Да даже Локи и Т’Косс переключили все свое внимание на высокую рыжеволосую женщину, которая экспрессивно объяснялась с вождями на их языке; те, в свою очередь, решили объединиться в словесной перепалке против необычной гостьи, которая явно была не с их планеты. Локи прекрасно понимал, как это работает, и Квилл однажды рассказал ему о популярном на его родной планете выражении: враг моего врага — мой друг. Картина, которую наблюдал Локи, была явным воплощением этой фразы. Хотя он пока что не понимал мотивы этой женщины и не видел в ней врага. По крайней мере, для себя.       Юный маг не учил язык забагрийцев, поэтому контекста вообще не понял. Т’Косс под шумок перебралась за спину отца, а Локи же разглядывал воительницу — а судя по ее мощному, сильному телу она явно была воительницей, правда, не очень понятно, как доспехи, состоящие из бронированного нижнего белья, наплечных пластин и широкого пояса, ее защищали. Головной убор в виде полу-шлема-полу-диадемы с крылышками был, очевидно, для красоты. Хотя вид у нее был угрожающий. Еще и в буквальном смысле — боевая раскраска и чисто белые глаза без зрачков уж точно отпугивали недругов. Хотя больше всего все же отпугивал меч в ее руках, который то и дело содрогался в ее руке, и казалось, что ей просто надоест дипломатия и она пойдет рубить всех вокруг.       В какой-то момент оба вождя подали сигнал своим соратникам, и обе стороны развернулись и покинули пустырь. Видимо, договорились. Все это время обилие существ не позволяло Локи заметить еще одну деталь — лежащего на земле мужчину без сознания; его голова была на коленях Мантис. Он был ранен не физически, но иначе — влияние магии явно чувствовалось. Однако Локи не тронулся с места оказывать первую помощь. Таки или иначе, рыжеволосая женщина сказала на вполне понятном Стражам языке:       — Он не проснется.       — Еще как проснется, дамочка, — саркастически произнес не очень веселый Квилл, — от сна еще никто не умирал.       Вид у женщины был такой, словно она сейчас закатит глаза — возможно, именно так она и сделала.       — Он должен выбраться сам, ты ему не поможешь, — мрачно произнесла воительница.       Локи даже не пытался вникнуть в разговор, не пытался понять, что происходит, не пытался задать какой-либо вопрос, на который хоть кто-то, но должен был ответить; ничто так не волновало его сейчас так, как личность этого мужчины. Он уже давно отдавал себе отчет в том, что Вселенная огромна и бесконечна, а шансы на случайную встречу сводятся к нулю, а учитывая и слухи о смерти Тора, то и вовсе нулевые.       Но Вселенную не волнуют мысли и рассуждения каждого живого существа.

* * *

      Корабль Стражей был достаточно большим, чтобы вместить в себя еще двух людей, но чем больше было народу, тем меньше оставалось места, где можно было абсолютно точно остаться одному, будучи уверенным, что никто тебя не побеспокоит. Локи едва ли нашел такое место — то оказалась каюта Ракеты и Грута. Локи отлично ладил абсолютно со всеми в команде — но в каждом коллективе бывает такое, что кто-то с кем-то сходится чуть больше, чем с другими. Он пошел сейчас к ним, потому что каюта пустовала — и он знал, что если они придут к себе, то енот не будет вести с ним ненужные беседы, объясняться и расстраивать Локи еще больше. А Грут… Он мало разговаривал и Локи не всегда понимал его язык, но — парадокс — взаимопонимание и поддержку юный маг ощущал так сильно, как ни с кем другим.       В какой-то момент Локи все же решил, что надо пойти и навестить Тора — кто знает, может, он все же очнулся, а его просто об этом решили не оповещать; как вдруг дверь каюты отворилась, но на пороге оказался не кто-то из хозяев.       — Я пришла поинтересоваться, не хочешь ли ты чего-нибудь выпить.       Кровать прогнулась под весом Небулы, которая села рядом с Локи и обняла его за плечи. Локи нравилась она тем, что она никогда не тряслась над ним и не страдала гиперопекой. Она была первой, кто начал воспринимать его как взрослого, когда тот действительно повзрослел — остальные, видимо, слишком привыкли к нему как к «ребенку на корабле» и долго отвыкали. Может тут имеет место быть тот факт, что с Небулой Локи познакомился уже когда влился в команду и чуть подрос — долгое время девушка-киборг отсутствовала, а когда вернулась, он уже не был тем малышом, которого знала остальная часть команды. Небула была единственной, кто прямо и четко объяснил ему, что Тор, скорее всего, погиб, в очередной раз спасая вместе с ней одну далекую планету, которая когда-то была эпицентром войны против Безумного Титана — Локи хорошо знал историю, а еще со слов Небулы он знал, что у Тора, как и у Стражей, там есть друзья и знакомые. Но они никогда их не навещали. И именно там Локи провел первые годы своей жизни.       — Не хочу, спасибо, — несмотря на то, что он твердо решил ни с кем не разговаривать о Торе, он все же не сдержался: — Как он?       — Он спит.       — Ты говорила мне, что он погиб, — ровным голосом ответил Локи, избегая смотреть ей в глаза.       — Скорее всего погиб, — поправила его собеседница. — Его забрали демоны Мефисто, но мы так и не обнаружили, куда именно. Проще считать человека мертвым, чем жить с мыслью о том, что он жив, но потерян для нас.       — Я много раз предлагал отправиться на его поиски.       — Мы пытались. Вселенная огромна, Локи, — голос Небулы стал мягче, — он мог быть где угодно. Даже… в другом измерении. Скорее всего так и было. И у нас не было шансов найти хотя бы ниточку, ведущую к нему, не то что найти его самого.       — Вселенная большая, однако мы с ним встретились. Какое совпадение.       — Тор и Анжела появились на Забагрии не случайно, как и мы.       — Анжела? — не понял Локи, но тут же спохватился: — Вот как зовут его… подругу.       — Его сестру.       — Ох, — только и произнес он, — Тор никогда не рассказывал, что у него есть вторая сестра. Он упоминал об одной, которая погибла тогда, когда их родной мир был разрушен. Но он не любил об этом говорить.       Небула крепче сжала ладонью его плечо.       — По ее словам, она была первенцем родителей Тора, но ее выкрали. Ей пришлось жить в другом мире под другим именем — в ныне разрушенном Асгарде это называли царством ангелов, Хевеном, Десятым Миром, но из-за конфликта асгардский царь отделил этот мир от остальных девяти. Из-за последнего щелчка произошел разрыв в пространстве и времени, и…       — И я оказалась здесь, — раздался голос — прохладный, безразличный.       — И как же ты встретилась с Тором? — спросил Локи у Анжелы — та вела себя сдержанно со Стражами, но юноша понимал, что она охотно идет на контакт даже с незнакомцами.       Стоявшая в проеме Анжела перевела на Локи взгляд — из-за отсутствия зрачка это было практически невозможно заметить, но маг почувствовал, что она обратила на него внимание; он чувствовал исходящую от ее присутствия атмосферу чего-то таинственного, инородного. То ли дело было в ее асгардском происхождении (хотя Локи сам наполовину асгардец, однако эта женщина была гораздо старше его и сильнее), то ли в «ангельском» воспитании… То ли оба фактора на это влияют.       — Я долго изучала ваш мир. Я поняла, что уже не вернусь в Хевен. Решила выслеживать демонов. Это стало моей работой. Самый могущественный демон — Мефисто — оказался поражен вашими друзьями. Но он оставил после себя целую сеть своих прихвостней.       В красноречии Анжела была не сильна, но говорила она четко, громко, и этим удерживала интерес, и Локи бы расспросил ее о выслеживании демонов, если бы у него не было другой цели для расспросов.       — Тор тоже с тобой отыскивал летучих обезьян Мефисто? — спросил он, вспомнив сказку про попавшую в волшебную страну маленькую девочку, которую ему рассказывал Квилл.       — Обезьян?       — Демонов.       — Недолго. Он был в плену. Я спасла его несколько недель назад.       Дальше он почти не слушал. Анжела что-то говорила про то, что они признали друг друга братом и сестрой, а потом Тор согласился помочь Анжеле выследить и отправить в Преисподнюю демона на Забагрии, который напудрил мозги вождям и столкнул лбами их народы — и подоспел они, очевидно, к тому моменту, когда Стражи пытались вызволить из плена дочь приятельского им вождя… Локи слушал ее вполуха; понимал все, что она говорит, но мыслями был далеко — за пределами каюты, корабля, может быть даже вселенной…       Тор не бросал его.       И Локи решился навестить спящего — он вошел в свою каюту, где решили разместить Тора. Юный маг думал о нем, как о спящем — ему было трудно заставить себя понять, что это необычный сон; он узнал, что в подобном Тор уже был, когда демоны держали его в плену. Однако то была совсем иная ситуация — анабиоз длился долгие годы и происходил в атмосфере самой преисподней, а в этой ситуации разыскиваемый Тором и Анжелой демон лишь ранил Громовержца. Поэтому была хоть какая-то надежда на то, что мужчина сможет выбраться. Поэтому для Локи он просто спал.       Как ему вести себя, когда он проснется?       Локи провел кончиками пальцев по виску, по щетине, по шее; остановился там, где пульсировали вены. От Тора чем-то пахло, и он не мог понять, чем именно — неким теплом, уютом. До боли знакомым, до боли родным. Прижаться бы, вдохнуть этот запах глубже — до самых легких. Закрыть глаза, забыться, затеряться.       Он наклонился к спящему ближе и провел ладонью по его щеке уже более смело; он рассматривал черты его лица, изучал каждый миллиметр — он все тот же. Локи не очень хорошо помнил его, потому что тогда он был еще слишком мал, чтобы, уже будучи во взрослом состоянии, досконально помнить Тора. Однако сейчас он смотрел на этого мужчину, был вблизи, чувствовал его, и мог уверенно и точно сказать — это он. И Локи был бы готов довериться ему…       …но все так неоднозначно.

***

      Тор устало потер лоб ладонью; каждое действие отдавалось ему с небольшим дискомфортом, однако гораздо легче, чем после первого «сна». Второй произошел по его же глупости — он предпочел прикрывать туповатого вождя, который возомнил себя спасителем народа и принялся размахивать палкой, как будто демон огорчится из-за шишки на лбу и огорченно улетит. В целом, насколько Громовержец успел понять, эта цивилизация была совсем еще молодой и ее расцвет еще впереди, поэтому сетовать на глупых правителей нет смысла. Да и Тор выжил — смог заставить себя очнуться.       Теперь надо заставить себя спросить у Стражей, как они жили все это время без него. Когда он очнулся, он около часа лежал на спине, осознавая, что находится на том-самом-корабле, и переваривая всю информацию. И он знал, какой вопрос он задаст первым. Когда Стражи обнаружили, что он очнулся… мужчина не смог выдавить из себя сформулированный ранее вопрос. Он вообще не смог ничего нормально сформулировать. Но Стражи взяли дело в свои руки, и Громовержцу стало чуточку проще, однако их разговор был совсем не о том, что интересовало Тора в первую очередь.       Квилл и Дракс закончили экспрессивно описывать ему события на Забагрии — и наступила тишина.       — Как Локи?       Ему нужно было это спросить — и произнес он это совершенно не так, как хотел. Вышло коротко, равнодушно. Будто бы он отсутствовал всего пару дней и дежурно поинтересовался, как поживал его подопечный.       — С ним все хорошо, — в голосе Гаморы он отчетливо услышал успокаивающие нотки, — он с нами.       Тор откинул голову на подушку.       Дракс и Мантис что-то говорили о Локи, иногда Питер и Гамора вставляли какие-то свои осторожные реплики, но Громовержец слышал как через толщу воды, очень медленно воспринимая поступающую к нему информацию. Он смотрел в потолок и пытался создать у себя в голове образ того юноши, о котором ему сейчас рассказывают. Представлялся какой-то абстрактный молодой человек, на высоком уровне владеющий магией, который воспитывался в кочующей по галактике семье — и, соответственно, вырос он любознательным, самоотверженным и необычайно разносторонним. Соответствуют ли эти слова правде? Не должен ли Тор знать о Локи больше, ведь…       Но это не тот Локи.       Тор не заметил, как в каюте остались лишь Гамора и он сам; девушка сказала ему что-то теплое, впоследствии он так и не вспомнил, что именно. Открылась дверь и то ли она вышла, то ли кто-то зашел. Дверь захлопнулась. Тор так и лежал, прикрыв глаза — даже с места не сдвинулся. Не хотелось. Но в комнате явно кто-то был — мужчина ощущал чье-то присутствие. Сердце будто бы наперед все знало — оно подпрыгнуло и затрепетало; Громовержец открыл глаза, а затем привстал на локтях. Сердце замерло.       Будто сладкий сон.       Локи был не в той одежде, в которой Тор его запомнил, но сейчас он не мог как можно лучше ее разглядеть — он только подметил, что она в знакомых зеленых тонах. Он не был в состоянии разглядеть вообще ничего — он просто увидел Локи, и способность мыслить просто сломалась, будто бы кто-то повредил тот механизм, который отвечает за мышление.       Та же бледная кожа, но с легким румянцем — наверно, увидел Тора и заволновался. Те же темные кудри, покоящиеся на хрупких плечах — раньше эти плечи были более широкими, более сильными; это тело было таким тонким, и, казалось, еще не зрелым — то был уже не ребенок, но и пока не мужчина. Он был тем Локи, которого Тор знал с его рождения и до самой его смерти; но были в нем черты того ребенка, которого он растил несколько лет и которого так глупо предоставил самому себе.       Те же зеленые глаза — они смотрели прямо на Тора; без стеснения, без сомнения. С детским любопытством, но и с юношеским подозрением. Пальцы одной руки едва заметно поглаживают кисть другой — волнуется, не знает куда руки деть, но умело скрывает это; вот только Тор моментально разгадал все эмоции, которые испытывает его бывший подопечный.       Он знает его наизусть.       Или нет?       Кто перед ним стоит — тот ли это Локи, которого Тор ласкал среди звезд, пока к ним летела сама смерть, сама неотвратимость? Или это лишь внешняя оболочка, за которой — обиженный, брошенный ребенок?       Кто ты?       Щедрость вселенной или наказание?       Тор думал, что он сможет объясниться с ребенком, которого ему не посчастливилось оставить. Он бы ему все рассказал, раскаялся, может, пустил бы скупую мужскую слезу гордости за своего подопечного. Но он увидел этого ребенка, и все его планы рухнули, как хрупкий карточный домик — в его планах разговор должен был быть с тем подросшим мальчиком, но увидел он вовсе не его. И ведь знал — знал, что так и будет. Знал, кто из него вырастет, кого Тор увидит пред собой. Знал — но сбрасывал эту мысль со счетов. И зря.       Локи сделал несколько шагов к кровати, и — Тор едва не отодвинулся подальше к стенке — сел рядом, лицом к Громовержцу. Было очевидно, что юноша хочет что-то сказать — губы чуть приоткрыты, а глаза выдают его волнение. Интересно, Тор также выглядит?       — Теперь я хочу услышать это из твоих уст.       Этот голос. Несколько слов, слетевших с губ Локи — мягких, бледно-розоватых — и в груди Тора разлилось тепло; желание коснуться этого юноши заставило сердце забиться быстрее — а если едва коснется и поймет, что это лишь видение? Действительно ли он реален?       — Тор, я хочу узнать, почему ты ушел. Хочу узнать от тебя, — повторило видение.       Смотрит чуть обиженно; губы у него дрогнули, как и в очередной раз дрогнуло сердце Громовержца. Он такой милый.       Нельзя молчать — а то Локи решит, что у Тора после стычки с демоном проблемы с головой. Надо взять ситуацию в свои руки. В конце концов, из них двоих взрослый здесь именно он.       — Я должен был… Надо было лететь. Меня звали.       Тор тут же приказал себе следующую реплику сказать более твердым, уверенным голосом — а то первая фраза, которую он произнес Локи спустя годы, получилась какой-то вялой.       — Меня не волнует, куда ты летел и почему. Я все это знаю, мне рассказали. Я спрашиваю — почему ты ушел так.       Показывает характер. Ведет себя капризно, как маленький ребенок, но и строго, как смышленый и разумный юноша. Тору даже захотелось поиздеваться над ним и увиливать от ответа, чтобы насладиться его реакцией, но он понимал, чем это грозит; лишние раздоры им ни к чему.       — Я не хотел давать тебе никаких надежд. Ты не должен был жить с верой, что я непременно за тобой вернусь. Сам видишь, как все вышло. Что лучше — верить и ждать, медленно осознавая, что тебя обманули, или же остаться с болью утраты, пережить и двигаться дальше?       — Говоришь красиво, — хмыкнул Локи, — но, пожалуй, ты прав. Да, я уже смирился со своей потерей и нормально живу.       Сердце вновь дрогнуло — на этот раз от боли.       — Как окрепнешь — ляжешь туда, — и Локи указал на откидную кровать у параллельной стены.       — Как скажешь, — глухо произнес Тор, откидываясь на подушку. Он уставился в потолок. Ему хотелось не окрепнуть, а вновь уснуть, желательно еще лет на пять тысяч.       Локи встал и прошелся; кажется, он подошел к двери.       — Они снова попутали и положили тебя на мою кровать. Твоя там. Полотенца в душевой нет, но я принесу тебе из кладовой. Душевая у нас одна на двоих, и она не запирается — механизм сломался… Я попрошу Ракету починить, а пока будем друг друга предупреждать.       — Когда предупреждать? — мужчина приподнял голову. Он увидел, что Локи замер и посмотрел на него так, как будто это Тор тут младше на тысячу лет, а не он.       — Когда будем ходить в душ, — мягко, даже как-то приторно объяснил ему юноша.       — А я буду ходить в этот душ?       — Тор, тот демон забрал твою способность мыслить перед тем, как отправиться в Преисподнюю? Я полагал, что ты к нам насовсем. Если я ошибаюсь — поправь меня, и полотенца с замком не будет.       — Я… — Тор растерялся. — Нет… Да, конечно я останусь.       — Ну вот, — Локи развернулся и добавил, уже покидая каюту, — добавил мягко, и на этот раз эта мягкость точно была искренней: — Поправляйся.       Тор остался в помещении один. Он вздохнул полной грудью, даже не пытаясь собрать мысли воедино — в голове был такой хаос из самых различных чувств, суждений, выводов, решений, и копаться в ней было пока что нецелесообразно. Он только что пообещал Локи остаться; и сам Локи, кажется, этого хотел. Но вопрос о том, действительно ли Громовержец присоединится к Стражам, пока не стоял на корабле.       Дверь каюты плавно отъехала в сторону, и сердце Тора вновь затрепетало — и тут же угомонилось. Это был Ракета; тогда именно в его присутствии Громовержец и очнулся. После приветствий и расспросов о здоровье енот сказал то, что Тор не хотел бы слышать:       — Видел Локи, когда он выходил отсюда… Как поговорили?       — Сойдет. Я не знаю, как мне себя вести с ним, но думаю, проблем не возникнет.       — Да-а-а… — протянул Ракета и отвел глаза в сторону.       — Мне не нравится твоя интонация.       — Просто понимаешь… Ты мне рассказывал, если помнишь, очень давно. Ты и… Твои отношения с братом, — Ракета пытался найти нужные слова, но Тор и так понял, к чему он клонит.       — То мой брат, а то ваш Локи. Можешь не бояться за него, не трону, — очень холодно ответил ему мужчина.       — Да трогай, это же не мое дело! Кому бы я доверил Локи, так это в первую очередь тебе, — Ракета потер лапами глаза. — Я о том, как бы ты ошибку не совершил. Сложно все это.       — Он решил, что я остаюсь. Я даже не думал об этом. И думаю, могу ли.       — Знаешь что? Ты — часть нашей семьи, и мы тебя не бросим. Но Локи тоже наша семья, и его мы не то что не бросим — мы его даже не отпустим. В отличии от тебя, ты ведь взрослый, самостоятельный, а он… Он же еще ребенок. Взрослый, но ребенок. Так что оставаться с нами или нет — решай ты сам.