- Да что ты опять завелась-то, я не пойму никак! - Геральт рычит бессильно, гневно запуская руку в волосы и заводя их назад, а Йеннифер лишь презрительно фыркает, скрещивая руки на груди.
- Было бы ещё кому меня заводить, Белый Волк.
Парень выдыхает, - злобно и тяжело, - и уходит в другую комнату, не в силах больше терпеть эти колкости и издёвки. Думает о том, что стоило всё-таки послушать Цири и заехать сегодня к ней, а потом злится ещё больше - уже, в частности, на себя и свою упёртость.
Чёртова Йеннифер.
Геральт смотрит в окно на уже совсем зелёные улицы, пытаясь усмирить клокочущий внутри гнев, и достаёт телефон из кармана, попутно закидывая рюкзак на плечо. Оставаться в квартире у девушки и портить
только начавшийся выходной не хочется от слова совсем. Лютик, вроде, как раз предлагал на днях сходить вместе с Цири куда-то. Он не очень помнил, куда именно. Но разве это вообще было важно? Абсолютно и точно нет. Важно было лишь то, что это был его единственный
/не считая варианта пойти в бар и нажраться, но с другой стороны, это он может сделать всегда/ шанс поднять настроение, упавшее ниже плинтуса и, наконец,
убраться отсюда. Геральт коротко выдыхает и звонит Лютику, прижимая телефон к уху, и совсем не тайно надеется, что это предложение всё ещё в силе.
Но друг, почему-то, не отвечает.
И казалось бы, ничего необычного - стрелки только доходили до девяти, дрыхнет, наверное, без задних ног, да не слышит.
Да только Геральту как-то тревожно становится, а от чего - сам не знает.
Он звонит ещё раз. И ещё раза три. Но ответа всё равно не следует.
Парень хмурится и пытается снова взять себя в руки - ну уж от такого количества звонков тот не мог не проснуться.
Тревога скручивается змеёй и оседает где-то в горле.
Геральт хмурится, непривычно обеспокоенно как-то, и думает что, возможно, стоит позвонить Трисс или Цири. Может быть, Золтану. Но делать этого не приходится.
Потому что телефон звонит сам, и парень сглатывает, не веря своим глазам.
На экране высвечивается номер матери Лютика.
И в этот момент Геральту становится неспокойно
совсем.
- Геральт, изволь объясниться! - голос у женщины взволнованный и тревожный, срывающийся на высокие, истеричные нотки. Парень вообще не очень помнит, откуда у неё его номер, а у него - её, но это, на самом деле, сейчас не так важно. Важно то, что женщина едва ли не
плачет, и Геральт чувствует, как плечи напрягаются сами собой.
- Что Юлиан опять натворил?
- Я надеялась, ты мне расскажешь! - женщина вдруг всхлипывает, и его прошибает от того, насколько непривычно слышать её
такой - всегда величественная и такая спокойная, умеющая сохранять контроль в любой ситуации, и Геральт даже почти не дышит, настолько он напрягается, - Святая Мелитэле, Геральт, я вся извелась уже - он на сообщения не отвечает, трубки не берёт, звоню по всем номерам его знакомых, которые есть - никто ничего не знает! Утра в четыре только прислал сообщение, сказал, мол, не беспокоиться, и что всё с ним в порядке будет. Я как увидела, подумала, встрял опять в неприятность в какую, пытаюсь дозвониться...
Женщина опять срывается на всхлип, и парень словно отмирает - перехватывает телефон
почему-то дрожащими пальцами, и пытается говорить максимально спокойно и мягко. Настолько, насколько вообще,
блять, способен.
- Послушайте меня, я вас очень прошу, не переживайте так. Я выясню всё так быстро, как только смогу, и сообщу, что случилось. Юлиан, может, и влипает часто в неприятности, но не глупый, так что я уверен, что всё будет нормально, - Геральт, на самом деле, вообще ни в чём нахуй не уверен, но постоянные трели телефона под ухом сейчас совсем ни к чему. Да и не хочется ему оставлять мать Лютика в таком состоянии.
Женщина что-то сдавленно мычит, благодарит его, наверное, раз пятьдесят, прежде чем бросить трубку, и Волк наконец отнимает телефон от уха, замирая опять.
Что за хуйня.
- Что-то не так, Мясник? - прозвище, прицепившееся ещё в старшей школе, точно неприятно бы резануло сейчас, если бы не только что прерванный разговор /или не только? он не знает, сколько времени на самом деле прошло/. Йеннифер стоит, опираясь о дверной косяк, и смотрит язвительно, но стоит парню поднять глаза, меняется в лице моментально, - Геральт? Что случилось?
- Что-то с Лютиком.
И звучит это, отчего-то, не так, как обычно. Потому что
обычно Йен только смешливо фыркала на такие заявления, в очередной раз говоря о том, что у Лютика просто настоящий талант находить неприятности на свою тощую задницу. Но что-то на лице у Волка такое написано, что даже
чёртова Йеннифер напрягается.
Геральт искренне надеется, что это не страх.
***
В общежитие он почти что врывается, даже не слыша орущего вслед
"Не бегать по коридорам!!!" охранника.
Геральту хочется думать, что они все просто перегибают.
Что мисс Леттенхоф просто разнервничалась из-за пустяка.
Что у Трисс голос не срывался и не дрожал так, словно Лютик уже в могиле.
Что Геральт просто сорвался из-за глупой, утренней ссоры с Йен.
Геральт взбегает на второй этаж в два прыжка, и
молится почти, Святая Мелитэле, чтобы этот придурок просто перепил вчера в очередной раз и спал, видя десятый сон.
Он рывком открывает дверь комнаты, влетает внутрь и
застывает.
Помещение кажется таким огромным и
пустым, что в какой-то момент он думает, что ошибся комнатой. Что стоит, запыхавшийся, не на том этаже, и сейчас мимо двери пройдёт Лютик и засмеётся заливисто, потому что,
"Господи, Геральт, ну ты так точно всех в общежитии распугаешь!". Да только он не ошибся - ни этажом, ни комнатой, и Лютик мимо дверей не проходит, смеясь до болящего живота, а комната действительно
настолько пустая, что это кажется неправильным.
Геральт на деревянных ногах проходит вглубь помещения, на автомате захлопывая дверь, потому что друг жаловался на его привычку не закрывать за собой
постоянно, и чувствует, что ещё немного - и внутри что-то треснет. Потому что плакаты и фотографии бережно сняты со стен и сложены в аккуратную стопочку на столе, потому что на тумбе, рядом с их фотографией в рамке, лежат, очевидно опять забытые, медиаторы, а окно вновь нараспашку, и комната вся прокурена, но от Лютика больше нет
н и ч е г о.
Только едва уловимый запах ранней весны и лёгкого сидра.
И впервые Геральт не знает, что делать.
***
Трисс успевает связаться, кажется, со всеми знакомыми и незнакомыми, знающих Лютика в лицо. И почти беспрерывно пытается дозвониться до самого Лютика
три часа. Золтан бросает дела в пригороде сразу же после звонка и обещает поискать его в городе. Йеннифер сама предлагает отправиться к Цири и попытаться выяснить хоть что-то, ведь
"Они как сплетницы две, Геральт, уж её бы он точно предупредил". А Геральт места себе не находит - обходит оба общежития раза три, спрашивая всех, кого он
хоть раз видел рядом с Лютиком, знают ли они что-нибудь, но студенты лишь боязливо пожимают плечами, всегда отвечая одинаково. Геральт в ответ лишь челюсть сжимает, да матерится сквозь зубы, пытаясь бешеную тревогу внутри унять.
- Чёрт возьми, Трисс, вы же говорили с ним
буквально вчера! - Геральт хер забивает абсолютно на возмущающихся прохожих, которых он в спешке задевает плечом, пока пробивается к зданию университета.
Девушка щерится, - слышно даже сквозь телефон, и от этого Волк напрягается ещё сильнее,
хотя куда уж сильнее, - потому что Меригольд не злится
вообще, - и её голос срывается иногда, совсем как у матери Лютика:
- Так же, как и ты,
Геральт.
Парень вздыхает, опять тяжело и зло, потому что препираться сейчас - идиотизм полный, и вся ситуация какая-то глупая и как-будто
ненастоящая, ведь не мог же их друг попросту испариться.
Это уже просто смешно.
- У тебя есть хоть какие-то идеи? Любые зацепки, может он что-то упоминал,
блять, что угодно, Трисс!
- Я-... Я не знаю, Геральт, я правда не знаю, - девушка замолкает внезапно, и парень останавливается, когда слышит почти что панический шёпот, - Он вёл себя, как всегда, но я знала,
я чувствовала, Геральт, что что-то не так, я должна была что-то сделать-...
- Успокойся. Ты не могла знать. И ещё ничего не известно, - он проводит рукой по разметавшимся волосам - устало и беспокойно, и голос не дрожит только благодаря огромным усилиям, когда он добавляет, - Всё с ним будет в порядке.
Трисс молчаливо сбрасывает, а Геральт стоит посреди двора, наполненного студентами, и
ни черта, блять, не понимает.
А потом видит ректора университета и в очередной раз взрывается искрящейся злобой к самому себе, да так, что чудом не задевает этими искрами всех вокруг. Потому что они все - просто непроходимые, блять, идиоты.
***
- Нет, молодой человек, я
абсолютно точно уверена в том, кто и во сколько забирает или приносит свои документы сюда, и я уж тем более не спутала его с "Другим Юлианом". И если уж вам действительно
настолько нужно убедиться в моей компетентности, то можете взглянуть на его подпись прямо вот здесь. Юлиан Альфред Панкрац де Леттенхоф забрал свои документы вчера в половине шестого вечера и преспокойно себе удалился. А теперь, будьте добры, покиньте уже мой кабинет и дайте мне поработать, - старая секретарша смотрит с нескрываемым раздражением, а Геральт глядит на бумагу перед собой, и с места себя заставить сдвинуться просто
не может.
Потому что грёбанная Лютикова подпись узнаётся так отчётливо, что женщина могла даже не произносить его полное имя.
Геральт хмурится до белых кругов перед глазами и уходит, не произнеся больше ни слова, приходя себя только в комнате. Он бегло пробегается взглядом по пустому помещению, игнорируя разрывающийся телефон, а затем цепляется за разломанную сим-карту, валяющуюся
аккурат возле мусорного ведра.
Геральт пустыми глазами смотрит на фотографию в рамке, выдыхает рвано
и старается делать вид, что не слышит, как внутри всё же что-то
трескается.
