Притворись нормальным.

      Мы сами выбираем маршрут, по которому нам предстоит идти. Сами прокладываем дороги, которые приведут нас к долгожданной и желаемой цели. Только от нас должно зависеть, каким именно будет этот путь. Сколько шагов мы должны сделать, сколько преград преодолеть. Все в наших руках.       Но сколько раз нам приходилось сворачивать с начертанной тропинки, так как нами начинают двигать не наши чувства и желания, а страх осуждения? Сколько раз общество скалило зубы, смотря на наши усилия? Сколько раз нас тыкали лицом в грязь, заставляя засомневаться в правильности решений, которые мы уже приняли или которое только хотите принять?       — Так не принято…       — Это не верно!       — Будь, как все!       — Какие еще хобби, ты должен соблюдать правила!       — Мы желаем тебе добра.       — Да ты без нас никто!       Сколько сотен, а то и тысяч раз, мы услышим подобные фразы, прежде чем сможем понять, что, так называемые, благие намерения окружающих не ведут нас туда, куда лежит наш изначальный путь? Сколько раз мы будем делать так, как принято, а не так, как хотим мы сами? Сколько корректировок выдержит наш маршрутный лист, прежде чем утратит свой смысл? Решать нам… и только нам. Ведь никто, кроме нас самих не знает о том, как будет лучше.       — Ты снова развел демагогию, — фыркнул Лео. Он сидел за столом, положив на него ноги, и откинулся на спинку стула, — тебе стоит меньше копаться в своих воспоминаниях, Питер. Это, мало того, что подозрительно, так еще и стремно.       — Ой, заткнись ты, — просит его Питер, встав у окна. Нью-Йорк — ужасный город. Много людей. Много грехов. Много монстров, — и знаешь, Лео, не смей меня учить. Ты и сам не знаешь того, как правильно. Ты не имеешь права заверять, что твои суждения и выводы верны. И даже не смей надеяться на то, что я приму их как аксиому, что я не стану их оспаривать. Только глупец стал бы делать так, ты же не считаешь меня глупцом? — он довольно строго посмотрел на Лео, совсем как учитель на провинившегося ученика.       — Конечно же, я не считаю тебя глупцом, — заверил его Лео, — мы оба отлично знаем, что ты умный, порой даже гениальный, именно поэтому тебе стоит пройти терапию.       — Бла-бла-бла, — передразнивает его Питер, — знаешь, я не верю словам слепо, не проверяя их достоверность. Мне нужна обширная доказательная база, прежде чем я смог бы принять какое-то решение. Вот ты хочешь узнать, почему я так ненавижу общество?       — Ну-ка, просвяти, — усмехается собеседник.       — Общество, — пренебрежительно фыркает Питер, опустившись на соседний стул, — знаешь, сейчас это лишь пустое слово, которое ничего не значит. Стадо баранов, вот чем сейчас является это самое общество. Глупые и слепые бараны, что растут на стереотипах и клише. Они считают, что есть фаст-фуд это круто и здорово, но кто-то из них думал о том, что тем самым спонсирует детские смерти от ожирения и сердечно-сосудистых заболеваний. Знаешь, Лео, людям просто нравится жить в розовых очках, им так комфортно. Они смотрят на этот блядский мир под углом мнимого благополучия, при этом игнорируя то, что творится вокруг. Это стадо поглощает голливудские фильмы, про всяких там супергероев и апокалипсисы, при том, что реальный мир тонет в пиздеце. Общество, которое забыло о том, что каждый человек уникален. Мир, где люди так привыкли к тому, что все одинаковые, что воспринимают любого, кто немного не похож на них, как дефектного. Как думаешь, это общество стоит того, чтобы любить его?       — Питер, — тяжело выдыхает Лео, — и когда ты стал таким социопатом и социофобом? А я помню тебя другим…       — О, господи, Лео, не начинай! — он подскакивает с места и бьет кулаком по столу. Он не хочет говорить об этом.       — Что, страшно смотреть назад? — а вот Лео наоборот хотел обсудить это, — страшно вспоминать о том, как я стал таким?       — Не переживай, я отлично помню об этом, — сказал Питер, и на столе появилась толстая серая папка с датой: 12.05.2009 год.       — Мне определенно приятно, что ты помнишь о том, как я умер, — от последнего слова у Питера бежит холодок по спине. Нет, он всегда знал о том, что Лео умер, но сейчас он казался ему вполне живым, — но ты же знаешь, что в моей смерти нет твоей вины…       — Есть, — перебил его Паркер, — я должен был позвать на помощь. Я убил тебя, Лео…