ANIMAL HIGH!

*спустя две недели*

Не сказать, что Алишер много пил. Но он пил абсолютно беспросветно и отчаянно. Разбитое сердце никак не хотело собираться по кускам само, а собирать его было некому. Разум же отказывался верить, что он никому не нужен до такой степени, что никто ему не писал. Может, крутой смартфон сломался? Почему на экране никак не высвечивается «как ты?», «всё хорошо?». Да какое там… Знаете непобедимый слоган всех сильных и независимых (тех, кого некому защитить)? Сам себе не поможешь — никто не поможет. Действовать по этому принципу значительно эффективнее, нежели заливаться виски и пялиться в стену. С этой мыслью Моргенштерн, уже основательно просохнув и обдумав всё, что мог обдумать, еле поднялся с пола, опершись на диван. Медленно, он потянулся к пистолету и, быстрее, чем когда-либо, захлопнул дверь в квартиру. Он не останавливался, размышляя, правильно ли поступает. Не терзал себя бесконечными вопросами и был испуган этим фактом. Что-то чёрное, поглощающее всякий свет, тянулось за ним и погружало всё вокруг во тьму. Чернее, чем татуировки по всему телу и лицу. Чернее, чем его самые грязные мысли и дела. Это было что-то значительно чернее. Пропуская моросящий дождь под одежду, он вновь выслушал «Алишер Тагирович, хватит приходить, Ксения велела вас не пускать…» и отстрелил замысловатый замок в нужном стыке к херам собачьим. Он бредёт по уже мозолившему глаза коридору наперевес с оружием и считает шаги до заветной двери. Пять.  — Алишер Тагирович, что вы делаете? Пожалуйста, уходите, вы можете не выйти отсюда живым.  — А разве я сейчас жив?.. Четыре. Ева встаёт перед ним и тихонько заглядывает в глаза, стараясь обратить на себя внимание внутреннего обиженного монстра, но безуспешно. Три. Парень отодвигает её в сторону и продолжает думать о том, что сердце больше не стучит как бешеное. Два. Спокойствие. Безграничная водная гладь в полуденную прохладу. Безмерная тишина и ровное сердцебиение. Хотелось бы почувствовать это рядом с прекрасной девушкой, которая обратила бы все обиды в лучшую версию его. Сидеть вместе на каменистом берегу и всматриваться куда-то вперёд, но думать лишь о человеке рядом. Один. Но такого человека у Лиси просто нет и, кажется, никогда не будет. Чем же он заслужил такое унижение? Тем, что открыто любил Ксюшу? Тем, что хотел быть с ней ласковым и заботливым? Вот, стоит он перед своей последней любовью и думает о том, что же она ему скажет. Посмеётся ли в лицо или пустит пулю в лоб? Откроет ли ему душу? Или останется непреклонной и гордой? Скрип двери и непроницаемый взгляд сопровождают Алишера. Та же блузка, что и при их первой встрече. Больно.  — Я сказала, что не хочу тебя видеть, — смотрит холодно и безжалостно, будто уже за его спиной киллер готов по щелчку пальцев вколоть в шею яд или выстрелить в затылок или… Ксюша может придумать метод и поизящнее, — видимо, у тебя очень важная причина. Она усмехнулась. Видит, что ему тяжело смотреть на неё, слушать то, что она говорит, как она говорит.  — Типо того, — Алишер подходит к её любимому письменному столу и наклоняется, вглядываясь в её эмоции, — не скучала?  — С чего бы, — Ксюша слегка приподнимает бровь и ухмыляется. Он кажется ей таким жалким сейчас. Такой разбитый, уязвимый. Неверное слово сейчас смертельнее пули.  — Ты такая шлюха, боже, — он не подойдет ближе, боится снова разбиться об каждую фразу, каждый её вздох, — зачем же ты так со мной? Что я, блять, сделал не так?! Ксюша внезапно широко распахивает глаза, будто осознав что-то ужасное. Она немного отстраняется от стола, но не откидывается расслабленно на кресло, а остается в напряжении, выпрямляя спину.  — Погоди… — почему она боится сказать правду? Не хочет унизить его, но так порывается задать лишь один вопрос, — ты влюбился в меня? Правда?.. — и непроизвольно унижает себя, вместо него. Она всегда была красивой, гордой девушкой, желанной. Ей безумно льстило постоянное внимание и так же безумно нравился хороший секс. Легкие прикосновения, пожирающий и вместе с тем раздевающий взгляд распалял внутри огонь. Кто-то хотел найти в чуть ли не идеальной девушке утешение, кто-то — смысл жить, но никто из них не добивался своего. Ксюша знала, чего они хотят. Ей не нравились те парни, которые грезили о пошлой, грациозной и независимой девушке, которую ошибочно видели в ней. Некоторые особо наглые хотели её бизнес с регулярным сексом впридачу, ничего не давая взамен, считали себя центром её вселенной, слепо в это веря. Хоффман видела их насквозь. Было ли ей грустно? Ей было весело наблюдать за ними, вести эту глупую и быструю игру, но после очередного расставания становилось пусто. У неё не было больше незаменимых людей, кроме неё самой, и невероятно бесило то, что никто её не ценит. Ни один не подумал копнуть глубже в искреннюю душу, постараться понять и принять маленькую раненую девочку. В жизни Ксюши не было таких прекрасных людей, это и убило в ней человека. Она стала пользоваться всеми этими парнями и не чувствовала жалости. Вспоминала прошлую себя и в отместку за собственное разбитое сердце, губила других, ища месть. Становилось лишь немного легче, и девушка из кожи вон лезла, продлевая чувство отчужденности алкоголем. Не заглушала боль, притупляла эмоции от каждого слабого парня. Все они были слабы для наркобаронессы, сделавшей себя саму. Никто её не любил, и она с этим, честно говоря, смирилась. Хоффман просто раздавливала каждого парня, оказывавшегося рядом, одним из которых и стал Моргенштерн.  — Ты правда влюбился в меня?.. — она едва слышно проговаривает слова, смотря прямо в чужие глаза.  — Кажется, у меня не было выбора, — грустно хмыкает.  — Я… Прости… — Алишер действительно удивляется, когда Ксюша подходит к нему и крепко обнимает, прижимаясь к груди. Она устраивается поудобнее и ждёт, что парень оттолкнёт, но ничего не происходит. Лися не отвечает на объятия, но и не отстраняется. Почему же она не сделала этого чуть раньше?.. Ксюша чувствует что-то у виска. На мгновение это вселяет надежду на смысл жизни, какое-никакое счастье в никчемном существовании. Но это не рука и даже не щека парня. Это холодное дуло пистолета утыкается в её висок, отчего сердце противно замирает. Больше Ксюша не может пошевелиться. Придя в себя, аккуратно отстраняется, не убирая рук с талии Алишера полностью, испуганно заглядывает ему в глаза и видит сверхъестественный покой. Страшно.  — Чт-то т-ты делаешь?.. — к горлу предательски подкатывает ком. Она самостоятельно отдалась в руки хищнику.  — Солнце, — уже надменно шепчет Алишер, — сколько же сердец ты разбила только своим видом?..  — П-п-пожалуйста, не надо, — по щекам текут первые солёные слёзы, и девушка тихо бормочет, — прошу.  — За всю боль, которую ты причиняла другим, надо платить, — парень наклоняется, его голос доносится рядом с дулом оружия, — ты причинила так много боли, так много… Ксюша уже горько рыдает, всхлипывая и вспоминая всех тех, кем нещадно пользовалась. Ей просто было обидно за себя. Она так хотела любви, но отчаялась.  — Я не хочу умирать…  — Прости, малышка, — нежно и тепло успокаивает её Моргенштерн, прижимая к себе, шепчет: «я не хотел, но мне так больно, не представляешь», — я тебя люблю. Кровь тут же брызжет на стену, растекаясь живописным следом. Парень мягко целует в щёку, задыхаясь от собственных слёз, держит теплое тело в своих руках. У него не было выбора, не было. Так молода, так красива.