Старые привычки, так сказать.

Он знал это место. Ещё не успев открыть глаза, он уже ощущал знакомые деревянные половицы и шероховатый ковёр, в который уткнулся лицом. Запах кожи, металла, старых книг и даже узор ковра проникли в его разум. О, он прекрасно знал, что находится во Сне охотника. Он чувствовал это всем своим естеством. Он старался держать себя в руках, действительно старался. Это всего лишь сон, - сказал он себе, - такой, который обычно снится нормальным людям, лежащим в безопасности своей постели (ложь, он не видел снов с тех пор, как почувствовал, что его голова отделяется от тела под возвышавшимся у дома деревом). Но он стоял в уже потухшей от пожара мастерской, которую надеялся никогда больше не видеть. Там отсутствовало инвалидное кресло со своим хозяином (он точно знал, где его найдет), и растущая паника, отчаяние в его груди оказались слишком сильными. Шатаясь, он добрался до дверей, тяжело опёрся о них, уже не чувствуя ног, и закричал. Нет, даже не закричал, а просто взвыл. Пожалуйста. Только не снова. Я не могу сделать это снова. Разве я недостаточно страдал? Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Кто бы его сейчас ни слышал, ему ничего не ответили. Он кричал, его лицо горело, а из глаз безостановочным потоком текли слезы. Он кричал до тех пор, пока не пересохло в горле и всё, что он мог делать, это захлёбываться рыданиями, присев около двери. Когда ярость, бушевавшая в нём мгновение назад, покинула его тело, оставив после себя лишь ноющее чувство, отчаяние и смирение, он закрыл глаза и попытался вдохнуть немного воздуха. Его дыхание было прерывистым, затруднённым, знакомая боль в легких разгоралась неумолимо (он почти ждал, что сейчас закашляется и увидит красное пятно на ладони, но ничего не произошло). Дрожа, он поднял руку и толкнул дверь. Её поверхность всегда была такой шершавой? Возможно, ведь на этот раз его руки были обнажены, никаких перчаток, никакой защиты. Как он и помнил, дверь была тяжёлой и требовалось достаточно усилий, чтобы её открыть. Спотыкаясь, он вышел из Мастерской, едва не пропустив первую ступеньку, и быстро ухватился за выступ, чтобы не упасть. О боги, он, должно быть, выглядит ужасно: весь в слезах, с печатью горя и безумия на лице. Он помотал головой в попытке сосредоточиться и постарался вытереть слезы. — Охотник? Ты в порядке? Голос - грубый, но добрый, обеспокоенный, заставил его поднять голову. Он моргнул, глядя на три фигуры, которые смотрели на него снизу вверх, пытаясь определить, кто из них говорил. Там. Слева, напротив Куклы, - у него отлегло от сердца, когда он увидел её, по крайней мере, она всё ещё была здесь - стоял Корво Аттано, чьё лицо исказило беспокойство, когда он встретился взглядом с Охотником. Кажется, он не замечал того, как его странная метка ярко светится и вся искрится, переполненная энергией, не замечал того, как сильно переплелись конечности черноглазого мальчика, не замечал того, как обычный воздух сиял, почти трещал. Нет. Нет, нет, нет. Конечно, он не мог этого видеть. Охотник пытался воздействовать на своё сознание, стараясь загнать имеющиеся знания и безумие, клокочущее и норовящее вырваться из тёмных уголков его разума, как можно дальше и заставляя себя улыбаться. Он сомневался, что это выглядело хоть сколько-нибудь убедительно, так как Корво нахмурился ещё больше, сдвинув брови к переносице. — Со мной всё будет в порядке, мистер Аттано, - его голос скрипел, словно ржавый механизм, жалующийся на то, что его слишком давно не использовали. - Просто я… — Просто он боится, что всё это повторится, что ему придётся наблюдать, как все умирают или сходят с ума, что он будет вновь чувствовать, как его жизнь ускользает. Как он будет умирать из раза в раз без всякой передышки. И так снова и снова, - сказал черноглазый мальчик. Человек? Бог? Всё вместе? Ничего из этого? Существо исчезло и снова появилось над плечом Охотника. Вкус океана и печаль китобойной песни наполнили Охотника, и на краткий миг он ощутил влажный каменистый берег, труп Великого, его сироту, плач, бесконечное проклятие и бездонное море. Он прикусил язык, пока не почувствовал, как его рот заполняет тёплая красная жидкость, и боль возвращает ему чувство реальности происходящего. — Какая из смертей была болезненнее всего, а, Добрый охотник? Голос существа насмешливо звучал над его ухом. — То падение с крыши, с которой ты сам добровольно ступил вниз? Тот случай, когда ты пустил себе пулю в лоб? Или это было тогда, в начале, когда ты боялся, что умрёшь в клинике, даже не успев испытать на прочность своё вновь обретённое здоровье? - мальчик снова исчез и появился на тропинке между Корво и Куклой. — Иди и найди меня. Ты знаешь, где искать. Он снова растворился, а на его месте остались лишь странные чёрные сгустки, прежде чем тоже исчезнуть. Метка Корво снова потускнела. В воздухе всё ещё чувствовалась какая-то странная энергия. Не туман, который ассоциировался у Охотника со Сном, а что-то другое, что-то чужое (хотя скалы и киты также подсказывали ему природу, чуждую его окружению), но всё же Сон был здесь, грубо нарушая ткань реальности. Чувствуя, что какая-то часть его разума начинает анализировать и размышлять над происходящим, он быстро взял себя в руки, зная, что предположения только ухудшат ситуацию. Он до конца спустился по лестнице Мастерской и остановился, чтобы сделать ещё несколько неуверенных вдохов. Лицо Корво всё ещё было искажено тревогой и, кажется, чем-то ещё. Может быть, жалостью? — Приветствую Тебя, Добрый Охотник, - Кукла заговорила и её голос был таким же мягким, как и всегда. — Привет, Кукла. Рад снова видеть тебя, - он поклонился, а она поклонилась ему в ответ. Как в старые добрые времена. При этой мысли он чуть не рассмеялся. После охоты прошло всего несколько месяцев. Действительно, старые времена. — Герман всё ещё ждёт под деревом? Вопрос был встречен медленным кивком. — Чужой тоже ждёт. Они оба хотят поговорить с Вами. Так вот как его звали. Чужой. Тот, кто находится здесь, но всегда не полностью; связь между мирами. Это было очень подходящее имя. — Спасибо. Я скучал по тебе, - его голос прозвучал мягче, чем он предполагал, тихий шёпот разбежавшихся в разные стороны мыслей. Кукла одарила его своей мягкой, чётко отработанной улыбкой. — Я тоже рада тебя видеть, Добрый Охотник. Это было очень давно. Вам ещё что-нибудь от меня нужно? Она склонила голову набок. Охотник покачал головой в ответ. — Нет-нет, - он посмотрел на тропинку, которая, как он знал, вела к полю, дереву, Герману, Чужому, и такому нужному сейчас объяснению. — Прощай, Кукла, - она сразу же поклонилась на прощание. — Прощай, Добрый Охотник. Он снова повернулся к Корво, чей лоб ни на йоту не разгладился от напряжённых морщинок. Охотник одарил его ещё одной дрожащей улыбкой, которая была такой же "устойчивой", как и его ноги. — Со мной всё будет в порядке, мистер Аттано. Я переживу. Теперь идёмте. Мне бы не хотелось заставлять старика ждать. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Поле выбило его из колеи. Корво не мог объяснить, почему. Со стороны оно казалось довольно спокойным, с его высокой колышущейся травой, многочисленными белыми цветами и высоким деревом. Но что-то явно было не так с этим местом, что-то непонятное ненавязчиво раздражало, заставляло волосы на затылке вставать дыбом. Корво мог почти с полной уверенностью сказать, что Охотнику тут тоже не нравилось. Его стандартная походка стала осторожной, более подходящей его титулу, пока он вёл Корво вперед. Было тихо, когда они поднимались по пологому склону к дереву и сидящей у его подножия фигуре. Корво догадался, что именно здесь Чужой хотел встретиться, и что этот человек в инвалидном кресле являлся тем самым Германом, о котором упоминала Кукла. Он понял, что угадал, когда из ниоткуда перед ними снова материализовался Чужой. Он скрестил руки на груди и перевёл свои тёмные глаза с Корво на Охотника. Аттано ожидал, что он сейчас что-нибудь скажет, но первым заговорил Охотник, заставив Корво удивлённо оглянуться. — Почему я здесь? - его голос дрожал от тихой, сдерживаемой ярости, которая встревожила Корво куда больше, чем цветочное поле. Мужчина был напряжен, мускулы дрожали под красным жилетом и белой рубашкой, кулаки были сжаты так сильно, что Корво казалось, будто ногти Охотника вот-вот пронзят ладонь. Взгляд Охотника был прикован к Герману. — Ты обещал, что я всё забуду. Ты сказал, что я забуду Сон и охоту - всё это. Герман посмотрел на Охотника снизу вверх, и его старческие глаза под полями древней шляпы наполнились раскаянием, но за что именно, Корво не понял. Казалось, что все вокруг кроме него, имели хоть какое-то представление о том, что происходит. Ему, конечно, часто снились не самые приятные сны, но Охотник произносил слово «Сон» с такой интонацией, будто оно несло в себе глубокий смысл, как и слова «Охота» и «Охотник», которые мужчина произносил в той же странной манере. — Так и должно было быть, должно было. Но мне следовало хорошенько подумать, прежде чем нанимать студента, особенно такого любопытного. - голос Германа шелестел, как страницы какого-нибудь древнего фолианта. Он казался таким старым, таким печальным и таким усталым. — В поисках правды о космосе и в поисках Охоты ты раскрыл так много секретов и так много знаний впитал в себя, - он усмехнулся и этот звук больше походил на кашель, чем на смех. — Так много охотников прошло через этот сон, но ни у одного из них не было такого уровня прозрения, как у тебя. Поэтому то, что ты так охотно встал на колени, будучи готовым просто проснуться, прежде чем раскрыть все тайны и найти всё, что можно во Сне... это было неожиданным для меня. — Этого не должно было случиться, - Чужой, наконец, заговорил и его тон граничил бы с осуждением, если бы он не казался таким заинтригованным. — Зайти так далеко, только чтобы сдаться? Я даже не знал обо всём этом, пока ты не перешёл на другую сторону. Но всё же я всё равно удивлён. Что ж, приятно осознавать, что Чужой чего-то не знает, мельком подумал Корво. Охотник упёрся взглядом в землю, выглядя потерянным и побеждённым. — Я так устал, - пробормотал он оправдание скорее для себя, чем для Божества перед ним. — Почему ты это сделал уже не имеет значения. Тот факт, что ты это совершил, и то, что ты сделал после, имеют некоторые тревожные последствия для мира Корво, - Чужой махнул рукой в сторону Аттано и склонил голову набок. — Как интересно, что ваши истории идут почти полностью параллельно, но пересекаются лишь тогда, когда не должны пересекаться. В конце концов, мой дорогой Корво, - его пристальный взгляд остановился на Аттано, изучая его, как интересную букашку, - прошёл почти год с тех пор, как твоя горячо уважаемая императрица умерла у тебя на руках. Корво вздрогнул. Прошёл почти год с тех пор, как умерла Джессамин, но раны, оставленные горем и заключение в тюрьму Колдриджа всё ещё откликались болью так, словно всё произошло вчера. — А ты, Добрый Охотник, - взгляд его переместился, - вот уже прошёл почти год с того как твои лёгкие разорвала болезнь. Зная, что ты умираешь, ты сбежал, оставив записку своим учёным братьям, обещая им своё скорое возвращение, которое никогда не наступит. Он откинулся назад, указывая на них обоих. — Шесть месяцев спустя Корво вырывается из тюремных стен, и я тащу его в Бездну, а Охотник находит своё чудесное лекарство и становится участником охоты и Сна. А потом Корво изменил ход истории, а Охотник проснулся с искалеченной памятью. — Что-то пошло не так, когда я разорвал твою связь со Сном, - сказал Герман. Корво безмолвно поблагодарил Германа за то, что тот прервал Чужого. Он ненавидел Чужого за то, с какой лёгкостью тот вскрывал старые раны. — Возможно, дело было в твоем озарении, так как твой разум цеплялся за эти знания, не желая отказываться от них. Я не могу сказать точно. Но когда я осознал, что что-то пошло не так... - он судорожно вздохнул, - ...было слишком поздно, ты уже покинул нас. — И ты бежал от судьбы, как и всегда, - Чужой вновь заговорил, скрестив руки на груди, и тон его голоса был деловитым. — Ты прошёл сквозь Бездну и оказался в Дануолле. Обычно подобное было бы невозможно, но космическая энергия, которая теперь стала частью тебя, позволила тебе порвать ткань реальности. Он наклонился к Охотнику, и тот мгновенно отпрянул с выражением неуверенности на лице и плещущейся в глазах вины. — Неужели ты думал, что убийство стольких Великих не повлечёт за собой последствий? - это заявление застало Корво врасплох. Он вспомнил краткое описание Охотником Великих, "Могущественные существа, которым некоторые поклонялись, словно богам и чей язык невозможно было полностью понять". Охотник убил не одного, а сразу нескольких? Он взглянул на мужчину, отчасти с облегчением обнаружив, что тот безоружен. Да, он знал, что Охотник опасен, но это заявление Чужого вывело понимание на совершенно новый уровень. Хоть для того, кто предположительно убил нескольких богов, Охотник и выглядел слишком униженным и расстроенным в данный момент. Кажется, он понимал всю глубину слов Чужого. — Проделал дыру в пространстве… - его голос был тихим, испуганным. Чужой кивнул. — И ты протащил часть своей реальности через эту дыру, через разрыв. Порча Ярнама будет просачиваться через Бездну в Дануолл, пока ты либо не починишь разрыв, либо не дождёшься, пока обе реальности погибнут. — Значит, ты хочешь, чтобы мы починили эту "дыру", - наконец сказал Корво. У него были подозрения, что Чужой не будет сразу говорить на чистоту. — Как бы не было интересно наблюдать за всем этим, мой дорогой Корво, я не могу позволить уничтожить Бездну, - он взглянул на Корво, и его губы растянулись в непонятной улыбке. — К счастью для вас, когда Охотник пришёл в эту реальность, я смог сконцентрировать энергию разрыва и перевести её в физическую форму, которая должна быть знакома вам обоим. Руны, подобные тем, что знаешь ты, Корво, но украшенные резьбой рунного мастера, с которым так хорошо знаком Добрый Охотник. Они разбросаны там, куда я не могу добраться. Но, думаю, с вашими талантами вам удастся их добыть. Его улыбка стал ещё более довольной. — Я даже дам вам отправную точку. Почему бы тебе не расспросить нашего общего друга, прежде чем он навсегда покинет Дануолл? С этими словами он исчез, и в глазах Корво потемнело.