5-я Эпоха, 488 год 33-й день Сбора второго урожая.
Прошёл год. За все это время почти ничего особенного не произошло. В прошлом году к нам начал заезжать глава рода Диарот, дедушка Роаль (он меня сам так попросил называть его в неофициальной обстановке), «Манеры» объяснил мне именно он. Приезжала с ним и его дочь, Ирлина Диарот. Умная и красивая девочка: кукольное личико с голубыми глазами, волосы такие серебристые, подхваченные лентой, платье с белыми узорами… А теперь к самому интересному: нас сосватали. И ни меня, ни её никто даже не спросил, хотим ли мы этого! Помню, тогда ко мне зашла прислуга и сказала: «Здравствуйте, мой юный господин, вас просит глава дома к себе в кабинет, я прошу вас проследовать за мной». В кабинете я увидел родителей и счастливого дедушку Роаля. Ох, и заиграло же тогда во мне предчувствие беды… Там состоялся тот самый роковой разговор. — Сын мой, ты уже довольно большой мальчик, почти мужчина… — начал отец с серьезным лицом, но на слове «мужчина» он на мгновение слегка улыбнулся. — Уже в этом возрасте детям подбирают… спутника их жизни… — да, не понравилось мне это тогда. — Папа, что вы имеете… — договорить мне не дал вопрос папы. — Феликс, сынок, скажи: как ты относишься к Ирлине? — спросил он. Помню, мама с Дедушкой едва заметно напряглись. — Она очень весёлая, умная и красивая девочка, с ней очень приятно общаться. — Что я несу?! У всех, даже у папы, на лице появилась в тот момент счастливая улыбка. — Замечательно! Значит, наши дома с этого момента объявляют о вашей помолвке! Когда тебе исполнится пятнадцать лет, вы поженитесь! — радостно смеясь, заявил глава род Диарот… Что?! Какая женитьба? Какая помолвка, мне всего девять лет! — думал я тогда. — Это нужно отметить! — продолжил Дедушка. — Согласен. Тридцать третьего Сбора урожая устроим бал. Мы разошлём приглашения, — вещал папа, не обращая внимания на моё потрясение. — Ох! Неужели мой мальчик так вырос?! — пустила слезу мама, а у меня всё так же крутилось в голове: «Что вообще происходит? Какая помолвка? Какой бал? Какие приглашения? Они о чём?» Это продолжалось долго: решались различные проблемы, связанные с помолвкой, бегали слуги, поместье ожило. А потом все разошлись, в кабинете остались только я и отец. — Папа, а почему нас никто не спросил, хотим ли мы в будущем пожениться? — спросил я. — Феликс, мальчик мой, это уже было решено мной и Роалем Диарот. Вы бы поженились вне зависимости от вашего желания. В аристократических семьях в большинстве случаев так женят наследников, чтобы усилить свой род. Жизнь не игра, она намного сложнее, чем тебе кажется. — Немного помолчав, он продолжил: — Ваш случай, правда, другой, вы оба представители сильных героических рода. У рода Диарот нет наследника, а мы с Роалем очень хорошие друзья, так что… другого выбора не было. Хорошо, что она тебе нравится. Пары, не испытывающие друг к другу тёплых чувств, редко бывают счастливыми. В комнате повисло гнетущее молчание. Папа что-то обдумывал. — С месяца Второго Посева Урожая следующего года ты будешь обучаться мастерству обращения с мечом. И вот оно — долгожданное 33-е Сбора урожая. В нашем поместье собралось много гостей, у нас устроили бал. И меня туда, само собой, никто не пустил. Ну и ладно, не очень-то и хотелось! Но не об этом сейчас. Я, честно говоря, думал, что девочка расстроится, будет плакать… Но я ошибался. Сильно ошибался. Я никогда не видел настолько счастливых людей. Похоже, сказывается воспитание. Стоило ей меня увидеть, как я оказался в её объятиях: «Это же замечательно, что мы потом поженимся! Мама говорила, что нет ничего замечательнее этого момента…» Честно, я просто смирился. Стоило мне присесть, сзади весело раздалось: — Феликс, примерь это! — Я медленно обернулся, и увиденное мне не понравилось, внутри начал просыпаться страх. Сзади стояла Ирлина, в руках она держала свою ленту для волос, чуть поодаль был распахнут шкаф с моей одеждой, глаза же девочки горели словно два факела. Приплыли…34-е Второго отдыха земли.
Достали меня уже эти занятия с разгоном маны! Нет ничего более занудного. Внезапно мои размышления прервала вошедшая мама. — Феликс, что делаешь? — присела она рядом. — Разгоняю ману, — недовольно ответил я. — Что? Неужели перестал лениться и взялся за голову? Не могу поверить. Где мой Феликс? Неужели это так на тебя будущая женитьба повлияла? — сказала она, притворно удивляясь. — Нет, что вы, мама, — так же притворно надулся я. — Не обижайся. Хочешь, обрадую? — улыбается. — Да. — А сам всё делаю вид, что оскорблён её шуткой. — Скоро месяц Обрядов. Будет фестиваль Первостихий. Хочешь с нами поехать? Хотя, если ты обиделся… — Конечно же, хочу! Фестиваль Первостихий проходит раз в год и длится целый месяц! Огромнейший фестиваль. Там будет множество всевозможных диковинок! А ещё можно посмотреть на магов! Жду не дождусь!***
1-е Обрядов.
Ехали мы на фестиваль около пяти часов, проходил он в столице нашего государства, там у нас есть ещё одно поместье, куда мы приезжаем в основном на фестиваль. Ох, чего только я не пережил за эту дорогу. Сначала были сборы. И собрать нам надо было не пару чемоданов. Огромное количество вещей, что заняли несколько повозок, плюс ещё охрана, и это не те благородные рыцари из сказок моего мира, а воины в доспехах; у нас далеко не прохладный климат, так что были они грязные, потные и вонючие. И вот двинулись. Спереди небольшой отряд конной пехоты, затем наша карета, сзади две телеги с вещами, и замыкал эту процессию пеший отряд. Будто королевская семья… Дорога ужасная, вся в кочках, трясло, как не знаю где, хорошо хоть, сиденья были мягкие. Однако всё это того стоило. Кирструнг, наша столица, очень большой и красивый город. Огромные неприступные стены из монолитных камней украшены нашим знаменем; мощные врата; дороги, мощёные белым камнем. Дома, соборы и храмы. Крупнейший рынок во всей стране и небольшие лавочки. Везде магическое освещение. И всё это украшено в честь праздника. Сказка, а не город. Когда мы приехали к поместью, вещи разносить оставили слугам, а сами отправились на фестиваль. Пешком… Вокруг огромное количество людей. Встречаются также демоноиды, но гораздо реже. Все неспешно идут куда-то, но основная масса направляется явно на фестиваль. Правда, были и те, кто спешил, да и одеты они были грязно. Скорей бы дойти. Внезапно до моих ушей донеслась какая-то возня и детские крики, но родители никак не отреагировали, а потому я обратился к ним: — Что там происходит? — Ожидая ответа, посмотрел на них. — Дети веселятся. Тебе тоже не мешало бы съездить к сверстникам из других родов. — Он тяжко вздохнул. — Все выходные в поместье просидел, — горестно добавил под конец. — Можно посмотреть на веселье? — решил делать вид, что не заметил последнее. — Пошли, — обречённо отозвался папа, мама же чуть не начала хихикать, но вовремя спохватилась. В одном из переулков, мне предстала неприятная картина: на земле валялся, корчась, мальчишка, грязный, тощий, в обносках. Его избивал юный наследник аристократисеского рода. — Животное! Чернь! Да как ты посмел до меня дотронуться? Из-за тебя моя одежда теперь грязная! Я — аристократ! — Остановился ненадолго, чтобы отдышаться, и выпалил: — Скажу отцу, твоих родителей повесят, а тебе руку за такое отрежут! — Тут находящаяся рядом стража заржала. Внезапно тощий мальчишка вскочил и, кинувшись на наследника, толкнул его. Тот упал в гору мусора, что была неподалёку. Стража перестала хохотать и, кинувшись к нищему, скрутила его и увела. — Почему они его схватили, если виноват тот? — уставился я на отца. — Ничего удивительного нет. Тот мальчишка нищий, у него нет никаких прав. А вот он, — указал на поднимающегося из мусора паренька, — наследник чьего-то рода. Обрати внимание, видишь, нет особых нашивок на одежде? — Я кивнул. — Это значит, что он из нетитулованного рода. А теперь посмотри на свою одежду. — На ней была нашивка из золотых нитей в виде красивого меча. — Выходит, что мы титулованный род? — Причем титул нашего рода относится к высшей ступени. А значит, у тебя ещё больше прав, чем у него. Словно подтверждая его слова — хотя он вряд ли нас слышал, — паренёк посмотрел на нас сначала со злобой, но тут же начал бледнеть, а секунду спустя резко поклонился нам и быстрым шагом покинул переулок. — А что ждёт того нищего? — Если повезёт, отрубят пальцы, а если нет — его самого и всех его родственников казнят через повешение. — Посмотрев на моё лицо, он добавил: — Такова жизнь, ничего не поделать. Мы вернулись обратно на улицу и продолжили свой путь. Всё было в порядке, пока мы не наткнулись на толпу. Огромное количество простолюдинов — и все они смотрели на привязанных к столбам измождённых людей. Рядом с привязанными находились несколько рыцарей с символикой нашей религии. Один из них вещал: — …а также они обвиняются в еретичестве! Они сеяли смуту среди простого люда и подговаривали их к разрушению Храма Первостихий! Также они планировали начать восстание! Но Первостихии милостивы, и мы должны учиться у них тому же! И поэтому верховным жрецом было решено отпустить одного из пленников! — К одному из двенадцати столбов подошла пара рыцарей и отвязали крепкого на вид мужика. Ему можно было дать не больше двадцати лет. Его тут же увели, заломив руки. — Его на самом деле отпустили? — радостно спросил хмурых родителей. — Лучше тебе не знать, что его ждёт, — злобно ответил отец. Мама же молчала. — Лучше бы его сожгли вместе с остальными, — сплюнул он. — О чём вы говорите, папа? — Запомни, Феликс, наша хорошая жизнь очень дорого обходится таким, как он. Этого мужика ждёт очень страшная судьба — вырубка Деревьев Тьмы в Лесу Погребённых. Лес Погребённых — место, где смерть — спасенье. — Но как же так? — Такова жизнь. И мы, к сожалению, ничего не можем с этим поделать. — А теперь подарим оступившимся овцам очищение через сожжение! Толпа радостно взревела. Отовсюду начали доноситься крики: «Сжечь еретиков!», «Сжечь предателей!». Рыцари подожгли поленья, и те быстро начали гореть. Раздался оглушающий крик сжигаемых заживо людей, а толпа заорала ещё радостней. — Уходим, — гневно сказал отец и пошёл через толпу, крича: — С дороги! Люди быстро расступались, бледнея, пытаясь случайно не коснуться аристократа, чтобы ненароком не спровоцировать его. Через пару часов мы наконец добрались до нужного места. Кругом сплошь аристократы. Все стояли перед трибуной. Вскоре на ней показался человек, все тут же обратили на него свои взгляды. — Сегодня, дорогие гости, мы собрались с вами здесь по знаменательному событию, — начал оратор с трибуны. — Сегодня начинается праздник Первостихий! Множество поколений из года в год праздновали его, и мы все так же следуем этой традиции! В этот месяц многие юные наследники разных родов пройдут «Обряд преклонения Первостихиям». И в этот замечательный праздник к нам лично решил обратиться наш многоуважаемый и всеми почитаемый Великий Король, да будет он вечно любим Первостихиями! — Да будет он вечно любим Первостихиями. — произнесли все собравшиеся. Из кареты вышел старик, облачённый в красивейший наряд. Поднявшись на трибуну, он окинул собравшихся уставшим, но властным взглядом. — Дорогие гости, я поздравляю всех вас с важнейшим для нашей страны праздником! — Каждое слово короля, пусть морщинистого и уставшего, отдавало властью. — Рад видеть, что здесь собралось так много людей из высших кругов. За прошедший год наша Великая Страна стала ещё сильней: улучшились отношения с Великой Эльфийской Империей, наладилась торговля с Гномьим Королевством, заключён союз с Содружеством Демоноидов, осваиваются и открываются новые земли, расширяются границы. Безусловно, в этом году Первостихии благоволят нашей стране, как истинно верующим. И засим я объявляю «Фестиваль Первостихий» открытым. …Невозможно описать фестиваль словами! Вокруг множество огней, палаток, сувениров и путешественников с привезёнными ими диковинками. Сколько заграничных блюд и сладостей! Магические огни летают, светя оранжевым светом, то тут, то там. Волшебники создают стихийных животных: вот ледяной заяц пробежал, а вот небольшая огненная птичка села рядом со мной, а совсем недалеко пасётся водяной олень. Пироманты устраивают салюты. Повсюду разыгрывают исторические сценки… Во всём этом многообразии я потерял родителей. Я некоторое время бродил от палатки к палатке. Тут, оказывается, гимнасты есть. Говорят, что они не пользуются магией. Но, когда смотришь на них, совершенно не верится в это. Ну не могут люди так выкручивать себя! Да и не только люди… Осадок до сих пор не исчез. Внезапно до меня донёсся знакомый до боли в сердце весёлый голос: — Юный господин, юный господин, не проходите, прошу, подойдите! — Я никак не мог понять, откуда он доносится. Наконец я понял, куда мне стоит идти.***
Я всё также маневрировал между палаток, следуя за голосом, пока не осталось ни одного человека рядом, и лишь причудливая мелодия доносилась откуда-то издалека. И тут я услышал сбоку: — Добрый вечер, юный господин. Повернувшись, я увидел палатку со всевозможными шляпами, а перед ней стоял он. Рыжий, худой, довольно высокий. Всё темно-фиолетовое: сапоги, брюки, пальто, огромный галстук-бабочка, цилиндр — одна рубаха да ремень зеленые. И ко всему этому — бледное лицо и желтовато-зелёные яркие глаза. Тёплая улыбка и глаза без капли безумия. — Но ты же говорил, что не можешь освободиться, — заметил я изумлённо. — А я и не свободен! — ответил он мне со странной улыбкой. — Но ты же здесь, передо мной стоишь! — Так я же тебе говорил уже про свою частицу в мире живых! Или забыл… — воскликнул он, сначала притворно удивившись, но под конец глаза, как раньше, потеряли всякое выражение. — Ты только и сказал, что у тебя здесь есть какая-то частица! — возмущенно отозвался я. — Тихо, тихо, ти-хо! — весело сказал Шляпник по слогам. — Сей-час объясню! Когда меня запирали, я смог оставить здесь частицу своей сущности. Частица и я связаны… Мы — это одно и тоже. Есть я, и моя частица самого себя! — добавил он почти безумно, но затем привычно перешёл на серьёзный тон: — Однако я не могу никак повлиять на этот мир. И его уже начало охватывать Зло. — Ты говорил, тебя можно освободить, а как? — Для этого тебе нужно найти семь ключей! Семь пороков… Видишь ли, по миру ходят семь Греховных сосудов, что предаются различным утехам сверх меры… сильно сверх меры. — Тут он помолчал какое-то время, собираясь с мыслями. — Ещё первые грешники заключили контракты с Грехами, не ведая, что творят. С тех пор они стали сосудами Грехов. И вот уже которое поколение сменяются сосуды Грехов, а Грехи все распространяются. — И он совсем устало и грустно добавил: — Я не могу смотреть на то, как в чистый мир проникает эта… грязь. — Шляпник? — одёрнул я его. — Ну так вот! Ты являешься пустым сосудом! — снова оживился он. — Тебе всего лишь и нужно, что поглотить грехи и с помощью них открыть мою клетку! Да… всего лишь поглотить грехи… Послушай меня, Феликс: не потеряй себя, не дай грехам взять верх над собой. И прости меня за то, что тебя ждёт… — Шляпник виновато улыбнулся. — Хорошо. Но если это будет в моих силах. — И всё же ты добрый. У меня есть для тебя подарок. — Он тепло улыбнулся, и через мгновение в его руке появилась крохотная искра света. Шляпник взял мою руку, сложил мне ладонь в кулачок, пряча свет. — Что это? — Это я создал, чтобы искупить свои грехи. Жаль не помню, что я натворил… Помню, что была ужаснейшая ошибка, но только это. А моя вторая часть, что заперта, не помнит даже этого… — внезапно он опять повеселел. — Чего это у тебя такая грустная мордашка? Мы ещё встретимся! Он ушёл, завернув за угол. Когда я подбежал, за поворотом никого не было, а сзади раздался голос папы: — Ты куда это пропал? Сейчас пьеса начнётся. — Понял, иду.***
30-е Обрядов
И вот Фестиваль Первостихий скоро закончится. Мы отправились в Храм, чтобы пройти обряд. Храм оказался внушительным. Огромное белокаменное здание, что тянется вверх, а на самом верху каждой его башни расположен символ нашей веры — Круг Первостихий. Расписанное огромное золотое кольцо, напоминающее диск, поделённый на шесть секторов, каждый из которых олицетворяет определённую Первостихию. Войдя в храм мы поклонились каждому постаменту,олицетворяющему Первостихию, а уже потом начали определять нашу склонность к ним. Детей вызывали по одному, а затем оглашали результаты. Все были напряжены — никому не хотелось опозорить свой род. Для наследования нужно иметь предрасположенность хотя бы к одной Первостихии. Если несколько, очень хорошо. Таких называют любимыми Первостихиями. — Феликс Либери, — прозвучал голос служителя Первостихий. — Подойди. Встань на печать Первостихий. Чуть дрожа от волнения, я приблизился к нему. Родители улыбались, словно говорили вслух, что верят в меня. — Молодец. А теперь положи руки на постамент с высеченной на нём символикой Первостихий. Стоило мне выполнить это указание, как сначала ярко загорелся белый свет, затем рядом появилось тёмное нечто, противоположное свету. А служитель вещал: — Первостихия Света, Первостихия Тьмы, Первостихия Жизни, Первостихия Смерти. Высокая предрасположенность ко всем четырём представленным Первостихиям. Можешь возвращаться, — улыбнувшись, сообщил мне, а затем вызвал следующего. Когда я спустился и мы вышли наружу, мама обняла меня и сказала: — Молодец! Вот это да! Четыре дополняющих друг друга Первостихии! Подрастешь — отправим тебя обучаться на Мага, а потом и на Архимага! — Я в тебя верил, сынок. Молодец, — тепло похвалил меня папа. — С этого момента я буду лично обучать тебя искусству владения мечом. Я горжусь тобой. — А разве я не позже должен был начать обучаться? — Видишь ли, такие сочетания Первостихий, как Жизнь и Смерть, Свет и Тьма, Порядок и Хаос, — являются дополняющими друг друга. И я как раз обладаю одним из таких сочетаний: Жизнь и Смерть, так что именно я научу тебя, как пользоваться ими и их сочетанием во время боя на мечах и без, тем более, что тебе уже можно колдовать. А твоя мама научит тебя пользоваться обычной стихийной магией. — А как же тренер по подготовке к занятиям магией? — «Тренер в сфере магического искусства и подготовке детей благородных домов к начальной программе обучения магии» уже выполнил свою работу, — улыбнулся папа. — Спасибо! — Не волнуйся, ты ещё успеешь поменять своё мнение, — его лицо казалось безразличным. Мы пробыли в поместье до тридцать пятого обрядов.