Если бы..

      Кто бы мог подумать, что все обернется так?.. Сидя на празднестве в честь своей свадьбы, Тобирама не любовался молодой женой, не развлекался разговорами с гостями и вообще был невесел, единственная мысль, засевшая у него в голове, была о том, как же все-таки иронична жизнь. Когда-то он сам читал брату лекции о вреде алкоголя, а теперь, благодаря ему же, оказался окольцован. С позором, огромным уроном репутации и собственным внутренним сопротивлением. С Учиха, с химе, с дочерью собственноручно убитого много лет назад заклятого врага. — Все хорошо, что хорошо кончается, — смеялся кто-то, но он, пожалуй, был не прав. Все только начиналось, и прогнозы были не лучшими. Мрачно блестящие из-под выбившейся из-под заколки пряди глаза ребенка — его ребенка — явно на это намекают.

***

      Если Хитоми-химе, ранее — чистокровная Учиха, ныне — Сенджу по мужу, всегда сидела напротив него смущенная и неловкая, едва ли не насильно запихивая в себя еду (не то чтобы Тобирама был в восторге от такой на него реакции: они все-таки теперь женаты, и, стоит признать, от обыденно спокойной и безэмоциональной Учиха-химе он в быту ожидал несколько иного), то ее… их дочь каждую трапезу демонстрировала новое выражение лица, разной степени неприязни, и едой хрумкала чуть ли не на зло ему. Было бы смешно (или грустно, вспоминая, что ему с ними еще жить), если бы этой дочери не было три года. Изуна, так иронично (о, это теперь любимое его слово) названная в честь деда, была удивительно развитым ребенком, умным и не по годам взрослым: ее речь словно принадлежала кому-то лет двенадцати минимум, и это добавляло проблем. А еще, смотря на этот маленький (действительно маленький) комочек злости и токсичности по отношению к нему, Тобирама начинал сомневаться, точно ли он вообще участвовал в его создании. В девочке, избирательно благосклонной лишь к Хитоми, он не видел даже черт ее матери, не говоря уже о себе. По правде, несмотря на возраст, Тобирама был вынужден с обреченностью осознавать, что его дочь пошла в своего деда характером абсолютно. Изуна номер два в доме порядку не способствовал. — Доброе утро, — поздоровался он, однако девочка, пытаясь залезть на слишком высокий для нее стул, не отвечала. Тобирама ей не нравился и та не считала нужным это скрывать. Ситуацию спасало лишь то, что не нравились ей абсолютно все, но Сенджу не был уверен, точно ли это спасение. — Изу-чан, — шепнула наконец усевшейся за стол дочке Хитоми. Ее мягкое лицо выглядело укорительно. Изуна надулась. Хитоми продолжала смотреть с немым требованием. — Утло доблым не бывает, — буркнула девочка и потянулась к палочкам. Палочки, длинные, какими пользовались они, взрослые, в детских руках казались слишком большими, и тем усугублялось это впечатление, что управлялась Изуна с ними плохо.       Тобирама опустил взгляд на свою тарелку. В отличие от Изуны, он вставал рано и уже практически доел порцию. Рис прилично остыл за время, что Учи… Сенджу спала. А с ребенком на контакт выходить надо: нельзя жить в одном доме, изображая незнакомцев. Даже если хочется, даже если в мыслях продолжаешь считать Учиха, сидящих перед тобой, Учиха. — Если тяжело, можешь есть руками, — девочка склонила голову в непонимании, покосилась на руки, на рис, — вот так.       Как шиноби, Тобираме не привыкать есть еду руками и он, правда, ничего такого в этом не видит. Может Изуне и нужно учиться пользоваться палочками, но наладить отношения сейчас важнее, а не то он рискует вырастить у себя под носом Учиха. Его же ребенок, даже нося в себе половину их крови, должен быть Сенджу. И ради собственного спокойствия, ради будущего, ради того, чтобы его потомок был Сенджу, он без левых мыслей демонстрирует, как надо есть.       Но Учиха — точно Учиха — смотрит на него со слабым презрением. Она совсем мелкая, кажется, у него паранойя, однако Учиха Изуна просматривается в чертах своей внучки слишком сильно. — Я зе не свиня, — припечатывает она и продолжает неуклюже есть палочками. Все, чего желает Тобирама, это наконец отправиться на работу. Учиха только могила исправит, и что, что она его дочь? Просто иронично сложившаяся судьба.