Вернуть семью? Или отдаться любви? Вот в чем вопрос...

— Какого хрена? — злобно цедит Сан сквозь зубы стоит Юнхо перейти порог дома. Вот уже неделю Сан мечется между работой, где проблема на проблеме, и своим новым вдохновением к жизни — Чон Уёном, который, несмотря на свою недоверчивость к нему, соглашался на короткие свидания. Всю эту неделю Сан неумолимо пытался дозвониться до друга, чтобы узнать, как прошла встреча с Чоном, и попросить о помощи с проблемами на работе. После кражи товара с японского корабля у них начали срываться сделки практически по всем точкам. Была серия нападений на крышуемые ими бордели, а также множество убийств информаторов, что служили связью со всеми партнерами. Таким образом, они начали терять сообщников, за ними поставщиков и, конечно же, крупные суммы на счетах. Вся империя грозилась пасть, и, казалось, заботит это одного лишь Сана. — Если ты продолжишь так меня встречать, я вообще перестану возвращаться сюда, — с тяжелым вздохом и хмурым взглядом проговаривает Юнхо, не делая шагов дальше и, кажется, собираясь вновь покинуть эту квартиру. — Ты и так появляешься тут раз в месяц, и я повторюсь, какого хрена? — не уступая в тоне, говорит Сан и подпирает плечом стену, складывая руки на груди. — У меня не может быть личной жизни? — выгибает бровь тот и язвительно продолжает, — Ох, или это только вам — альфам, позволено шляться по стрипклубам и цеплять омежек? Сан даже не удивляется тому, что Юнхо знает. Юнхо всегда знает больше всех. Он просто продолжает сверлить бету своим недовольно-злым взглядом, пока тот снимает куртку и ботинки, совершенно не обращая внимания на раздраженного альфу перед ним. — Это у своей «личной жизни» ты проводишь месяцы и не появляешься в офисе, пока там все катится в тартарары? — Что ж, добро пожаловать в мой мир. Какого это чувствовать свою никчемность, пытаясь держать на плаву общее дело, пока остальные из нашей «семьи» решают собственные проблемы? — выплевывает Юнхо и пытается пройти мимо Сана, но тот преграждает ему путь вытянутой рукой. — Я всегда оставался рядом! — смотря прямо в глаза беты, низким голосом произносит Сан. — Физически, но не морально! — вторит ему Юнхо, не отводя глаз, — Признайся, я никогда не был для вас кем-то близким. Вы с Хонджуном были вместе с самого начала. Он всегда поддерживал тебя. Он всегда держал тебя ближе к себе. А потом он и с Ёсаном стал неожиданно близок. И только я всегда стоял в стороне. Я для вас был просто человеком с хорошими мозгами, который нужен был вам только для выгоды. В голосе Юнхо слышится не столько злоба, сколько обида. И Сан чувствует эту обиду, стоя вплотную к бете. То есть Юнхо всегда считал себя кем-то лишним в их семье. Он не чувствовал той поддержки, что чувствовал Сан. Он не чувствовал той любви, что чувствовал Ёсан. И Сану совестно становится. Он всегда думал, что чувствует эмоции каждого в их семье, а оказывается он пропустил такой большой мешок эмоций Юнхо, оставив его на съедение собственных мыслей. — Это не так. Ты всегда был частью этой семьи, и никто из нас никогда не считал иначе… — Однако при этом, Хонджун всегда был ближе с тобой или Ёсаном, но не со мной! — Он был близок со всеми нами! — Но вам времени он уделял больше! — Потому что ты не мучался от кошмаров, в которых то и дело отбирал чьи-то жизни! Злость на лице Юнхо сменяется растерянностью, когда он видит на дне раскосых глаз альфы ту боль, что он испытывал в свои первые убийства, и он отводит взгляд, снова хмуря брови. — Это был ваш выбор, — ровным голосом проговаривает бета, смотря в стену позади Сана. — Нет, это был наш выбор. Мы все выбрали идти за Хонджуном. Просто ты всегда был умнее нас, поэтому тебе не было нужды пачкать руки в крови. — Хочешь сказать, что во всем вина Хонджуна? — переведя взгляд на глаза Сана, не без удивления вопрошает Юнхо. — Не… — Да! — прерывает его возглас хриплый голос, и оба парня поворачивают головы на их лидера, что сидел в проеме комнаты и смотрел на них нечитаемым взглядом, — Во всем моя вина. Я виноват, что начал это. Виноват, что потянул вас за собой. Виноват в смерти Давон и состоянии Ёсана. Виноват в том, что сейчас все над чем я так старался, грозится рухнуть. Я и только я. Почему бы вам просто не убить меня? Хонджун улыбается сломлено и смотрит на своих друзей глазами, в которых нет тяги к жизни. Он был так одержим идеей собственной империи, что не заметил, как потерял то, что всегда было для него важнее жизни. Эту семью, что создал он сам. За те полгода, что он утопал в алкоголе, наркотиках и сексе, он не раз прокручивал в голове сценарии, как могло все быть, если бы им не овладела страсть власти. Если бы он продолжил уделять больше времени своим «братьям», а не устранению конкурентов и возведению собственного бизнеса. Ему ведь не столько деньги нужны были, сколько власть. Та самая власть, опьянившая его настолько, что он превратился в это — существо, помешанное на собственном товаре, потерявшее волю к жизни. Хонджун жалок, и он это знает. От этого только хуже. — Хён, тебе надо отоспаться, — устало вздыхает Сан, и наконец убирает руку, освобождая Юнхо проход в квартиру, направляясь к старшему, что спиной облокачивался на косяк. — Нет, мне надо умереть. Так вы станете свободными. Забейте на всю эту хрень, которая портит вам жизни. Необходимое количество денег у вас есть. Только прошу вас не бросайте Ёсана. Он не заслуживает всего этого дерьма. Пусть он забудет меня и эти ужасные годы вместе со мной. Пусть он будет счастлив, — по щекам альфы начинают катиться слезы, и парни в ступор впадают. Хонджун впервые заговорил с ними за это время, и так непривычно видеть его таким. Не пьяным, не одурманенным, не пофигистичным — разбитым. На него будто осознание всего за один момент обрушилось. Он возводит глаза к потолку и со всей силы бьется затылком о косяк, жмурясь от пронзающей боли. Сан и Юнхо вздрагивают, а потом одновременно кидаются к лидеру, что продолжает глухим стуком биться затылком. — Хён, прекрати! — Сан подставляет свою руку вместо косяка, но Хонджун подскакивает вперед и начинает биться лбом, где его уже ловит Юнхо. — Что за детский сад? — пыхтит бета, пытаясь удержать старшего он самоизбиения, пока тот извивается в его руках. — Я должен умереть! Так будет лучше для все! Мне нет смысла жить! Я урод, испортивший жизни всех близких мне людей! Я не заслуживаю жить! Хонджун пинается, вырывается из хватки Юнхо, хватает первую попавшуюся под руки бутылку и разбивает её, подставляя острие стекла к венам на своей руке. Мутным от слез взглядом он смотрит сначала на Юнхо, потом на Сана, переводит взгляд на свою руку, крепче сжимая горлышко разбитой бутылки, и губы поджимает. Секундное замешательство парней, дает ему возможность быстрым и резким движением прошмыгнуть мимо них, чтобы кинуться к комнате омеги. Но благодаря быстрой реакции Сана, он не успевает дотянуться до ручки и падает на пол перед заветной дверью. — Я умру! Я честно убью себя, только дайте в последний раз взглянуть на него! Ёсан! Ёсан, слышишь, я умру! Я умру и больше не потревожу тебя, только дай увидеть тебя в последний раз! Прошу, только раз! — громко кричит альфа, дергаясь и вырываясь из хватки Сана, пальцами шкребя пол, сдирая ногти в кровь. Сан все силы вкладывает, чтобы удержать старшего подальше от комнаты омеги, и даже не слышит свой голос, что повторяет имя беты, прося о помощи. Юнхо рядом не наблюдается, и альфа уже грешным делом успевает подумать, что тот бросил их, но в следующую секунду тот выскакивает их своей комнаты со шприцом в руках и кидается к двум альфам на полу. — Держи крепче, — проговаривает Юнхо, хватая руку Хонджуна, и вкалывая иголку в вену. — Это… — подозрительно тянет Сан, смотря на прозрачную жидкость в шприце, на что Юнхо глаза закатывает. — Это успокоительное. Хонджун, кажется, даже не чувствует иголки в своей руке, продолжая кричать и звать Ёсана, срывая голос. Парни вдвоем держат того, в ожидании начала действия успокоительного. У Сана кажется сердце на кусочки разрывается от всей этой ситуации и, кажется, что вот-вот он расплачется не лучше старшего, но он продолжает держаться, кидая взгляды на Юнхо в поисках хоть небольшой крупицы поддержки. Он не знает, что сейчас на душе у Юнхо. Не знает, о чем тот сейчас думает. Но, когда они встречаются взглядами, понимает, что Юнхо так же больно видеть такого Хонджуна, как и ему. Спустя минут десять альфа в их руках начинает расслабляться и уже не вырывается так люто. Хонджун переходит на рыдания, пока парни, подхватив с двух сторон, тащат его в гостинную на диван. Сан аккуратно опускает содрогающегося в рыданиях лидера на мягкую обивку и садится рядом на край, не опуская руку альфы. — Пойди проверь, как там Ёсан, — тихо просит он Юнхо, что стоит рядом и теряется от этой просьбы. — Может лучше его не трогать? — неуверенно проговаривает Юнхо и ловит на себе пронизывающий взгляд. — Иди. Проверь. Ёсана. — уже более жестче говорит Сан, и Юнхо разворачивается на пятках, покидая гостинную. Сан смотрит на Хонджуна, у которого потихоньку иссякают силы и он уже не рыдает. Лишь слезы катятся по щекам, впитываясь в подушку, которую так-то давно пора постирать. Хонджун неосознанно крепче сжимает руку Сана в своей и раскрывает засохшие губы, шепотом проговаривая. — Я ужасен. Я такое ничтожество. Зачем мне жить, Сан? Зачем? — Зачем? — поджимает губы младший и сводит брови, — А зачем ты жил до этого? У тебя всегда были цели… — Которые все погубили. Раньше я думал, что имея власть, я смогу жить так, как захочу. Что не будет препятствий на пути, и я смогу делать все, чего желаю. Только эта власть потихоньку забрала у меня вас. Я не хочу этой власти больше. У меня нет целей больше, — Хонджун смотрит на Сана и улыбается уголками губ. Несмотря на свое состояние, сейчас он начинает чувствовать нечто теплое. Его семья всегда оставалась рядом, вопреки его ужасному поведению. И только сейчас он это понял. — И ты решил закончить все вот так? Убить себя? Ты, тот в чьих глазах всегда читалась жажда жизни. Тот кто вытаскивал из трясины всех нас одним за другим. Тот, кто пытался поддерживать эту жажду к жизни в каждом из нас. Тот мальчик, который всегда хотел жить, сейчас мечтает умереть? Это трусость, Хонджун. Ты лишь хочешь избавиться от страданий… — Мое существование заставляет вас страдать. Ёсан… — Ёсан нуждается в тебе. Ты все это время не только свою жизнь ломал. Каждый из нас подпитывался твоей энергией, каждый из нас восхищался силой твоего духа и подбодрялся от неё, а теперь нам не от кого подкрепляться. Именно поэтому у нас сейчас проблемы. Ни я, ни Юнхо не обладаем тем родом мышления и той энергетикой, которой обладал ты. Ты был для Ёсана всем и единственная твоя ошибка в отношении него не смерть Давон, а то, что ты ушел, когда Ёсан нуждался в тебе больше всего. Хонджун глаза жмурит и всхлипывает, вспоминая сгорбившуюся фигуру омеги над безжизненным телом девушки и пронзающий душу крик. Он хочет вскочить на ноги и упасть на колени перед дверью комнаты Ёсана, умоляя того о прощении, но успокоительное в крови поглощает его разум, постепенно окуная в царство Морфея. Сквозь полуприкрытые глаза он смотрит на Сана, что не отпускает его руку, и тихо шепчет «Спасибо», перед тем, как закрыть глаза. Сан сглатывает ком в горле и прерывисто выдыхает, в последний раз сжимая руку старшего в своей. Он поднимается с дивана, накрывает спящее тело пледом и покидает гостиную. В коридоре его накрывает и все то, что он сдерживал вырывается наружу. С уголков глаз катятся соленные слезы, а из груди то и дело вырываются горькие всхлипы. Ему трудно становится стоять и он облокачивается на стену, скатываясь вниз и зарываясь носом в собственные колени. Тяжело. Тяжело наблюдать за мучениями близких людей. Но ещё тяжелее, когда ты не знаешь, как помочь им. Юнхо выходит из комнаты Ёсана с ещё более нахмуренным лицом и замирает, когда видит рыдающего Сана. Он тяжело вздыхает и опускается рядом, кладя свою ладонь на плечо альфы в немой поддержке. Ему также сложно наблюдать всю эту картину, но у него есть поддержка. — Как там Ёсан? — сквозь всхлипы спрашивает Сан, тыльной стороной вытирая влагу с лица. Юнхо губы поджимает и взгляд отводит. — Мне кажется он ещё больше похудел. Такими темпами дело может дойти и до анорексии. Сан глушит вой, рвущийся из груди, и губу до крови прикусывает. Ёсан так нуждается в помощи. И Хонджун нуждается в помощи. Но парадокс в том, что помочь этим двоим могут только они сами. Ёсан может вернуть в Хонджуна страсть к жизни, а Хонджун может помочь Ёсану отпустить Давон и жить дальше. Только одному из них надо сделать шаг из той трясины, в которой оба застряли. Кто же это будет?