Сахарная хижина

- Куда ты, черт возьми, направляешься, Кэп? – спрашивает Фьюри, но Стив даже не замедляет шаг. Четыре часа. Четыре часа в зоне военных действий, которые он провел, укрепляя это чертово здание, и все равно ему удалось спасти только мать. Будущую мать, господи Иисусе и все святые, именно так это и должно быть, он это знает. Но он также в точности знает, каково это – быть одной из половинок единого целого, быть одним из двоих, а потом быть только одним, и он знал – и знает, что ее муж тоже знал. «Выведите сперва ее, потом вернетесь за мной. Я люблю тебя, солнышко.» Они все знали, кроме нее. Нет, есть только одно место, куда он направляется, и это точно не отчитаться, только не после того, как ему подогнали очередной бред сивой кобылы от Щ.И.Т. - Домой, - говорит он, и если бы его апартаменты в Башне не были по дороге, несколькими этажами ниже медпункта, он поехал бы домой в чертовой больничной пижаме.

***

Прошло меньше месяца после дня рождения Стива, когда Джеймс просыпается в постели Стива, в переделанном здании склада в Бруклине, потому что Стив прошел мимо вместо того, чтобы лечь рядом. Это происходит в два часа и семь минут утра, и он не возвращается до двух часов и тридцати трех минут. Джеймс встречается с ним всего лишь несколько месяцев, но он никогда не видел, чтобы Стив принимал душ в одиночку дольше пятнадцати минут. Джеймс садится, включает лампу на тумбочке и видит на низкой стене, окаймляющей балкон, кровь. Он не пугается – она не выглядит свежей, это просто след. В любом случае, Стив не так глуп, чтобы проигнорировать рану, которая способна причинить ему реальный вред. Вместо этого, должно быть, Стив, как обычно, медленно, болезненно восстанавливается. Джеймс заходит в ванную. На другом конце комнаты работает душ. У Стива душ расположен перпендикулярно остальной комнате, вдоль короткой задней стены. В кабинке есть подсветка, и в ванной не так уж и тепло, так что Джеймс может различить фигуру Стива через полупрозрачное, покрытое каплями стекло. Стив стоит лицом к текущей воде, опустив голову так, что струи бьют его по затылку, его руки опираются на стену на уровне головы. Джеймс слышит его дыхание – оно не болезненное. Оно не затрудненное – это скорее... Это больше похоже на то, словно он приходит в себя после кошмара, словно Стив постепенно возвращает контроль над собой. Стив не двигается, и Джеймс смотрит на него, смотрит, как тот неподвижно стоит под струями воды, опираясь о стену. А потом, очень резко, Стив двигается. Он поворачивается, его голова поднимается, но он, кажется, слегка обмякает, как только становится видно его расплывчатое лицо. Джеймс, должно быть, его испугал. Он помнит только один раз, когда ему это удалось прежде, после Китая, посреди ночи, когда они плавали в бассейне, и Стив забрел в кухню вместо того, чтобы пойти в постель. Одной рукой Стив проводит по стеклу, только один раз, чтобы убедиться, что это действительно Джеймс. - Возвращайся в постель, милый, - его голос звучит глухо, отражаясь от плитки, - я скоро приду. Джеймс ждет еще пару мгновений, пытаясь решить, что делать дальше. Потом он стягивает верх пижамы через голову, тянет штаны вниз, пока они не падают на пол. Когда он начинает идти к душу, Стив не выглядит настолько довольным, как надеялся Джеймс, но он все равно просто стоит, просто смотрит на него. Джеймс обходит стеклянную перегородку, и Стив сдвигается назад, опираясь на плитку, его руки опускаются по сторонам, спина плотно прижимается к стене, голова откидывается назад, когда он смотрит на Джеймса, и струи воды льются ему на грудь. Его губы сжаты в тонкую белую линию, он приподнимает брови, прищуривает глаза. Его подстрелили – рана на боку, с самого края, - но она уже заживает. Жизненно важные органы не пострадали. - А теперь что? – спрашивает он. Джеймс слышит его тон и понимает, что подразумевается, - ты не сделал то, что я просил, и я не в восторге, – но Джеймс не ребенок, и Стив ему не начальник. Поэтому он подходит к Стиву и раскрывает руки, когда оказывается достаточно близко, давая Стиву время возразить, прежде чем его обнять. Но все хорошо – как только Джеймс подходит достаточно близко, Стив все равно сам наклоняется вперед, поворачивает голову, чтобы положить щеку на плечо Джеймса. Струи бьют его по затылку, по рукам Джеймса, там, где они прижаты к спине Стива, и все, что делает Джеймс, - это просто обнимает его и не отпускает. Несколько долгих мгновений они просто стоят так. А потом Стив чуть качает головой. Джеймс это чувствует, Стив поворачивает голову в другую сторону и прижимается носом к шее Джеймса. - Прости, - бормочет он. – Прости, что мне понадобилось так много времени, я люблю тебя, - и Джеймс по-прежнему не отпускает его. – Я люблю тебя, - снова говорит Стив. Джеймс не знает, что спровоцировало это. И ему все равно, на самом деле. Он сдвигает голову, чтобы Стив тоже мог поднять свою, чтобы Стив мог посмотреть ему в лицо. Они не отодвигаются друг от друга, но Стив поднимает одну руку и проводит костяшками пальцев по щеке Джеймса. Его лицо полно боли, он серьезен, и когда он кладет ладонь на затылок Джеймса, то качает головой. - Ты уже знаешь, что я тоже тебя люблю, - говорит ему Джеймс, и Стив коротко кивает, отводит глаза. Тогда Джеймс целует его – двигается медленно, чтобы это точно было заметно, привстает на цыпочки и проводит носом по носу Стива, потом проводит губами по его губам, и только потом приоткрывает рот. Стив целует его в ответ так, словно он боится сломать Джеймса, словно он боится, что больше никогда его не сможет поцеловать, – то самое отчаянное желание и испуганная осторожность, которых Джеймс уже начал узнавать. Это значит, что что-то случилось на задании. Что бы это ни было, Джеймс будет рядом, пока Стив ищет в себе силы это принять, и будет обнимать его в ответ, когда руки Стива смыкаются вокруг него.