Они случайно встретились в постели.

***

Спустя одиннадцать лет. Поздней осенью 2005 года у офисной высотки в центре Москвы остановился черный «БМВ». Из него вышел молодой джентльмен, одетый с иголочки и в лакированных туфлях. Его лицо было застывшим, как маска. Он прищуром черных цыганских глаз окинул здание и проследовал мимо вытянувшегося в струнку охранника, бросив тому короткое: «Добрый день». В этом респектабельном молодом человеке с трудом угадывался прежний Сашенька Воропаев, который давно уже превратился в Александра Юрьевича, жёсткого и бескомпромиссного чиновника из министерства с гарвардским образованием. Пару лет назад трагическая смерть унесла родителей, окончательно превратив его сердце в ледышку. От прежней жизни больше ничего не осталось, кроме тонкого белого шрама на запястье левой руки, прикрытого хромированным браслетом японских брендовых часов, и акций «Зималетто», отцовского детища, куда он сейчас и направлялся. Работал он совсем в другой сфере. А направлялся в «Зималетто» он по очень прозаической причине — Сашенька не получил полагающиеся ему проценты. Как же могло быть иначе, если предприятием руководил заклятый друг и вечный соперник Андрей Жданов? По мнению Воропаева, он был абсолютно некомпетентен в вопросе ведения бизнеса, не чета ему, Сашеньке. Он бы справился гораздо лучше! Жданов и тут обскакал его, благодаря ветреной сестрице, отдавшей этому остолопу свой голос на совете директоров. Сашенька погоревал в одиночестве в своей стометровой «конуре» в центре Москвы с бокалом виски и решил дать этому ничтожеству шанс, потому что единственное существо в этом неприветливом мире, вызывавшая какие-то теплые чувства в душе Александра Юрьевича, была его младшая сестра Кира, имевшая несчастье влюбиться в это недоразумение. Теперь он примерно раз в месяц навещал семейное предприятие, забирая идеально составленные секретаршей Жданова отчёты, и полагающиеся проценты, когда снова произошла заминка с деньгами. Это настораживало, и Александр Юрьевич прибыл в «Зималетто», чтобы узнать, что на самом деле происходит в компании. Предчувствие, что не все ладно в Датском королевстве, снова выпрямилось во весь рост, но до правды докопаться никак не удавалось. По отчетам было все идеально, но Воропаев чувствовал какой-то подвох. Неопределенность бесила. Сашенька нервно постукивал длинными пальцами по кнопочной панели лифта. По загривку шел холодок, который сопровождал его всякий раз, когда он приезжал. Он уже знал, что его ждёт. Его встретят холодно поблескивающие очки в полумраке чуланчика, куда Жданов поместил этого особенно ценного сотрудника. Это будоражило кровь и пугало одновременно. Ведь после случая с Изольдой он ненавидел женщин и пользовался ими, а тут какая-то пигалица одновременно отталкивала и занимала целиком его воображение. Это жутко раздражало, но избавится от ее присутствия в своей голове Воропаев не мог. Их встреча произошла нелепо, как и были их отношения. Девушка, зазевавшись, наткнулась на Воропаева в огромных вертящихся дверях и сшибла его с ног. Сашенька вскочил и хотел осадить выскочку в своей манере, но вдруг осекся. Язык прилип к небу. Он сразу почувствовал, что эта девушка умна и даст фору многим мужчинам, а ему всегда нравились умные и остренькие на язык девушки. Правда, попадались обычно корыстные идиотки, от которых он избавлялся быстро и без сожаления. Он поинтересовался у Киры, кто это, на что сестра раздраженно ответила, что это новая секретарша Жданова. Резкость сестры не укрылась от Воропаева, и он мысленно решил, что приглядеться к этой дамочке поближе. Впоследствии он убедился, что не ошибся. Несколько недель назад он приезжал в Зималетто по той же прозаической причине. Убедившись, что Жданова нет в кабинете, он ворвался в каморку. Девушка за столом испуганно вздрогнула и встала. Она была из тех, кого звали «синий чулок», с зализанным узлом на голове и скромном костюме, но под фактурной тканью пиджака улавливалась ладная грудь, которая вздымалась от волнения, тонкая, осиная талия и стройные ножки. Впрочем, ножек этого создания никогда не было видно, она носила длинные, развевающиеся, как знамя, юбки. Она твердым жестом заправила выбившуюся прядь. Бронебойные круглые очки поблескивали в полумраке чуланчика. Девушку на самом деле звали Екатерина Пушкарёва. Даже имя говорило о крепости закваски. Сашенька мысленно хмыкнул сравнению с любимой книгой детства " Морской волк», что и придало ему уверенности. Капитан Волк Ларсен был его кумиром. Он тоже придерживался принципа- лучшая защита — это нападение и ринулся с места в карьер. Он рассказал, что ему нужны деньги, на что секретарша ровным голосом поведала, что выплаты в этом месяце акционерам не предусмотрены. Он с удовольствием наблюдал за вздымающейся от волнения грудью и изящной кистью, теребившей лист бумаги. Убедившись, что девушке некомфортно в его обществе, он сообщил ей, что она его боится, на что получил ответ, что вовсе нет, хотя он физически ощущал исходящее смятение от нее. Этот ответ раззадорил мужчину. Он пошел ва-банк. Войдя вплотную в интимную зону девушки и сделав вид, что сейчас поцелует ее в шею, накрыл ее руку на мышке своей рукой и томным голосом сообщил, что знает, что она прикрывает своего шефа, что в этом компьютере находятся реальные отчёты и цифры и стоит ему затребовать, как она обязана будет это все предоставить ему. Катенька билась, как пойманная птичка, почувствовав неладное. Ей было очень неуютно! То ли от обвинительной речи Воропаева, то ли от этой безумной близости. Александра Юрьевича бросило в жар, хотелось скинуть галстук к чертям собачьим, расстегнуть на вздымающейся груди глухой костюм и раскатать эту упрямую девчонку прямо здесь, на столе, овладеть ею грубо, силой, чтобы она кричала и стонала от его напора! Но Катенька была стойким оловянным солдатиком, преданным воином своего тупоголового начальника. Она мягко, но твердо высвободила его руку, вывернулась из его полуобьятий, усевшись на стол и сообщила, что Воропаев может получить свои деньги завтра! Как обычно в моменты величайшего напряжения, ноги стали ватные, и он без сил повалился на стул. Сделал вид, что смахивает несуществующую пылинку с юбки неопределенного в полумраке каморки цвета. — Вы очень необычная девушка, — изрек он и добавил, — и это отнюдь не комплимент! — Слава богу, — ответила она. — А то я уже подумала, что пришло время испугаться. На самом деле это был комплимент, конечно. Просто никто не должен заподозрить Александра Великого в слабости! Этот имидж он выстраивал себе годами. Если впоследствии он пытался думать, что забыл этот эпизод в каморке, то отнюдь! Воропаев мысленно возвращался туда снова и снова, к этому разговору на грани фола. Конечно, он не был сексуальным маньяком и секс с помощницей Жданова остался бы только в его воображении, но боги, он не оставлял надежды, что когда-нибудь сможет воплотить свои фантазии! И это будет обоюдное желание. С такими как она, нужно действовать осторожно, как идти по минному полю, шаг за шагом, чтобы не спугнуть. Что ж, жизнь его ничему не научила. Ему по-прежнему нравятся барышни яркие, опасные. Впрочем, «яркая», это не про Пушкареву. Но чем она могла зацепить его бедное сердце? Дверь лифта распахнулась. Все, как обычно. Около ресепшена шушукается стайка девиц. Внутри поднимается глухое раздражение. Будь он директором, он бы всю эту кодлу разогнал к чертям собачьим. Абсолютно бесполезные единицы. Непонятно, почему Жданов это терпит. — Здравствуйте, Александр Юрьич, — пискнула одна из них. Он молча промчался мимо. В приемной его ждала еще одна бесполезная единица- Виктория Клочкова. Не так давно он имел неосторожность вступить с ней в связь, о чем впоследствии сильно пожалел. Клочкова трясла записной книжкой. — Вот они где все у меня! Вооот! Очевидно, она имела ввиду богатых потенциальных женихов. Подцепить богатого жениха была жизненная цель Клочковой. — Я надеюсь, те меня не записала в этот список? — буркнул Александр и без стука рванул ручку кабинета Жданова. — Где мои деньги? — с порога рявкнул он. Но то, что ему открылось… Долго будет преследовать его в самых страшных снах. Ведь он не забыл Изольду… Она ему снилась, и утром он плакал в подушку. Ему показалось, что призрак из прошлого восстал наяву. В комнате стояла девушка в каких-то безумно ярких одеяниях. Стройные ножки были скрещены в лодыжках, обутые в какие-то старомодные ботинки. Она находилась к нему спиной, просматривала какие-то бумаги и резко обернулась на его выкрик. Он даже не сразу понял, что она находилась одна в кабинете, Жданова не было. Когда она обернулась, ему показалось, что его ударили под дых. Та же кудрявая челка, заколотая наверх, локоны, торчащие в беспорядке и обрамляющее симпатичное лицо. Фиолетовые стрелки заканчивались в районе ушей. Девушка выглядела карикатурно, будто бы издевалась над ним. И только холодно поблескивающие очки выдали свою хозяйку. Ее глаза из-за этих теней казались огромными, манящими, как два омута. Воропаев понял, что еще секунду, и его захлестнет этот омут. Да так, что ему уже никогда не выбраться. — Деньги будут завтра, — сказала Екатерина. Воропаев, боясь, как бы не открылось его замешательство, немедленно ринулся в атаку: — Да бог с ними, с деньгами! Вы не слишком много себе позволяете? То, что здесь не фирма, а цирк, не дает вам права… рядиться дешевым клоуном! Слова вылетали и, как раскаленные капли, ранили девушку. Она вздрагивала от каждого слова и потихоньку съеживалась. — Александр Юрьич, — тихо сказала девушка. — Порядочные люди не позволяют себе говорить о внешности женщины в таком тоне. Это называется хамство. Две слезинки выкатились под оправу очков. Александр Юрьич сам знал это, но остановиться уже не мог. Слишком велико было потрясение. Он продолжил свою обвинительную речь: — А мне все равно, как это называется! Вы тоже, как помощник президента, являетесь лицом компании! А вот это… Это не лицо! Это… Он не закончил. Перед глазами поплыли красные круги и ноги в коленках ослабели. Он упал на кресло около входа и рванул галстук на шее. — Александр Юрьич! Вам плохо? Александр Юрьич! Голос Катерины доносился, как сквозь вату. На секунду он отключился, а очнулся от того, что ему в лицо попали капли воды. — Александр Юрьич… Он открыл глаза. Катерина держала стакан с водой. Ловкие пальцы расстегнули запонку на рукаве, пытаясь нащупать пульс. Он ощущал тепло женской руки на своем запястье. Пальчики замерли на секунду. Воропаев увидел, как она побледнела под слоем тонального крема, который не совпадал с тоном ее кожи. Расширившимися от ужаса глазами Катерина разглядывала его шрам… Кажется, она все поняла без слов. Он резко выдернул руку и застегнул запонку. Она стояла, опустив голову. Воропаев уже пожалел о своей вспышке, ведь это привело к непредсказуемым последствиям. Он никого не посвящал в эти страницы своей жизни. Родители унесли этот секрет в могилу, об этом знали только сестры. Даже Жданов не знал о том, что Сашенька резал себе вены, Кира поклялась ему, что об этом случае он ничего не узнает. А тут… Верная помощница, которую он пять минут назад довел до слез. Теперь это от Жданова не утаишь! Сашенька встал и подошел к графину с водой. Он спиной чувствовал взгляд Екатерины. Когда он наливал воду в стакан, рука предательски дрожала и графин звякнул о венчик стакана. Он сделал несколько больших глотков и сказал, так и стоя спиной: — Нет, вам этого не понять… Вы любили когда-нибудь? Любили так, что были готовы на все ради любимого человека? Он резко повернулся на пятках. Волосы выбились из прически помощницы Жданова и свесились двумя прядями на лицо. Он сделал попытку завести один из них за ухо, но Катерина испуганно дернулась. — Не бойтесь… Я не причиню вам зла. Я несчастный человек… Понимаете? Катерина не понимала и смотрела на Воропаева во все глаза. — Вы были готовы буквально на все ради любимого человека? — повторил он свой вопрос. Даже пойти на преступление. Зачем он это ей рассказывает? Однако именно сейчас он почувствовал острую потребность выговориться. — Я любил ее и думал, что это взаимно. По крайней мере, она говорила, что любит меня. Наши отношения продолжались недолго… Но они оставили след в моей душе. Я до сих пор не могу ее забыть… Воропаев отпил еще из стакана. Он наблюдал за Катей. Густо накрашенные ресницы дрогнули и опустились вниз. Александру показалось, что в них снова мелькнула слезинка. — Я хотел жениться на ней, и даже купил кольцо… Но не сложилось. — Она умерла? — спросила Катя. — Нет, что вы… Впрочем, для меня да. Она ушла к Жданову. Она взметнула на него испуганный взгляд. — Не смотрите на меня так, Катерина. Я был молод, а кто по молодости не делал ошибок. Впрочем, вам меня не понять, судя по всему, у вас никогда не было отношений… В этом наряде вы напомнили мне ее, она носила такие же стрелки и прическу. Она была яркой, необычной девушкой, и вам этот наряд не идет… Простите за прямоту. Это не ваше… Катя резко отвернулась от Воропаева. Вдруг распахнулась дверь и вошел Жданов. Он был в пальто, на скуле у него красовался свежая ссадина. Катерина повернулась к двери, по щекам струились слезы. Жданов все понял и ненавидящим взглядом уставился на оппонента. — Воропаев, — процедил он. — Какого черта? Кто тебе дал право оскорблять мою помощницу? Александр Юрьич вернулся в свой привычный издевательский тон. — О! — протянул он. — А вот и директор птицефабрики вернулся. Я вот смотрю и думаю, что это за птица у тебя образовалась — курица, индюк? А может, павлин? А, Андрюш? Жданов завелся: — Слушай, ты, птица-говорун, летел бы ты по добру по здорову, пока я тебе не придал ускорения! — Эээ, да я вижу, у вас проблему с чувством юмора, — протянул Воропаев, показывая на ссадину. — Кира отделала? Ну-ну! Не знал, что у моей сестрицы так хорошо поставлен удар. Счастливо оставаться. Он вышел, с силой захлопнув дверь.