***
Гости разъехались, а молодожены остались на несколько дней в Лос-Анджелесе. Сашенька бывал здесь несколько раз во время учебы, и кое-что мог показать молодой супруге. Екатерина была в Штатах впервые, и конечно, была впечатлена увиденным. На полноценный медовый месяц не было времени, Сашенька снял на несколько дней дом-бунгало в Малибу. Днем он ей либо показывал город, либо они просто валялись в постели, а вечером ходили гулять на набережную. На набережной было шумно, многолюдно. Вечером было прохладно, дневная жара смягчалась свежим бризом с океана, а горожане приезжали отдохнуть в барах и ресторанчиках. Катя куталась в шаль, заботливо оставленную мамой, а босыми ногами брела по кромке воды. Вода казалась теплой, хотя была не более 19 градусов. Воропаев шел рядом, обнимая ее за плечи. — Как здесь хорошо и спокойно! — расслабленно говорила новоиспеченная жена. — Даже жаль, что нужно уезжать. Саш… А почему ты не остался в Штатах после учебы? — Я не думал об этом серьезно, — сказал Сашенька, целуя ее в висок. — Мне никогда не нравился американский образ жизни, да и сестер не хотелось оставлять без присмотра. Как чувствовал, что родителей скоро не станет. — Жаль, что их не было на церемонии! Это было прекрасно! — Да, жаль. В кои-то веки Кристина что-то организовала сама. И мне кажется, что она нашла свое призвание, ты не находишь? Вместо того, чтобы прожигать впустую свою жизнь где-то в тибетских пещерах. — Да, ты прав… Завтра домой, — сказала Катенька, потягиваясь. — Новая жизнь, новая должность… Все новое. Он остановился, серьезно глядя на нее. Катерина не выдерживала этот его взгляд, тушевалась. — Ты не пожалеешь о своем выборе. — Я знаю, Алекс. Пойдем домой… Нужно сегодня лечь пораньше. У нас впереди долгий путь. Он почему-то подумал не о перелете.***
Сашенька устроил оба чемодана для ручной клади в просторном отсеке салона бизнес — класса, устроил удобнее молодую жену в широком кресле и с удовольствием растянулся рядом во весь рост сам, вытянув длинные ноги в просвет между сидениями. Перелет из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк оказался нелегким. — Как же я устала, — сказала Катя со вздохом. — Никогда не думала, что самолет может так трясти. А ведь еще полсуток лететь над океаном! Как ты думаешь, если падать с такой высоты не на Землю, а в океан, есть шанс, что тебя найдут? — Не думай об этом, — сказал Сашенька. — На рейсе из Лос-Анджелеса была всего лишь небольшая турбулентность, а на этом рейсе будет все хорошо. Не нужно будет никого спасать. — Всего лишь! Ты слышал, как скрипела обшивка? Я думала — все, сейчас рассыплется все на куски! Она отвернула рукав Сашенькиного белого пуловера, обнажив предплечье, на котором до сих пор виднелись следы от пальцев. — Прости… Сашенька, который и сам впервые в жизни попал в такую болтанку, сжал ее пальцы: — Не страшно. Сейчас разложишь сидение, поспишь. А, чтобы не слышать всякие посторонние шумы, есть вот это… Он достал беруши из коробочки, который приобрел в дьюти-фри аэропорта «Ла-Гуардия». В салон вошла еще группа пассажиров, видимо, пересаженных из «эконома» по причине его переполненности. Стюардесса стала рассаживать прибывших на свободные места. Среди них была женщина с примерно полугодовалым младенцем. Ребенок довольно уверенно держал голову, разглядывая все по сторонам. — О! — сказал Сашенька. — Это тебе точно понадобится. Такого рода пассажиры обычно являются источником повышенного шума. Он краем глаза посмотрел на его мать, которая показалась ему знакомой, но пассажиров с младенцем разместили где-то позади. Вскоре пассажиров попросили пристегнуться. Самолет завибрировал и поехал на взлетку. Катя глубоко вздохнула и закрыла глаза, Сашенька взял ее за руку. — Не бойся. Все будет хорошо. Взлет произошел без особых проблем, если не считать орущего благим матом младенца. Судя по всему, его пытались успокоить, но безуспешно. Катерина обернулась назад и улыбнулась. — Бедняжка! Наверное, ушки заложило. Кричит и кричит. Она разложила кресло и заткнула уши берушами: — Все, меня не будить до Москвы! Очаровательная стюардесса предлагала напитки и еду. Сашенька попросил принести плед, укрыл Катю и сам растянулся рядом в роскошном сидении с намерением поспать. Но, как назло, сон не шел, глаза то и дело открывались. Мужчина наблюдал за женщиной с младенцем на руках, которая ходила между креслами туда и сюда. Но как только она усаживалась на свое место, дите заходилось плачем. Катерине, судя по ровному дыханию, все же удалось уснуть и этот детский плач не доставлял ей неудобств, наверное, из-за того, что она устала и перенервничала. Сашенька наблюдал сквозь приспущенные ресницы за колыхающейся в проходе несчастной матерью, ребенок которой и не думал засыпать. Он слегка улыбнулся, представив, что скоро и у него, возможно, будут эти приятные, но утомительные хлопоты и закрыл глаза, окончательно намереваясь погрузиться в объятия Морфея. Младенец икнул где-то над головой и на белый свитер Великого и Ужасного вылилось нечто, судя по запаху, как прокисшее молоко. — Ой! Прошу прощения! Мы не нарочно! Сашенька подпрыгнул, как ужаленный. Этот голос он не забыл и узнал спустя все эти годы. Серо-стальные, почти прозрачные глаза женщины смотрели умоляюще, она обезоруживающе улыбалась. У нее были очень ровные белоснежные зубы и располагающая улыбка. На такую улыбку нельзя было сердиться. «Вот уж, средь шумного бала случайно, как говорится… Кто бы мог подумать»… Сашенька выдавил из себя улыбку: — Не страшно. Вы дайте ему попить, может, он уснет. — Вы думаете, я не давала? Он выплевывает соску. Я его только что пыталась покормить… и вот результат, он все срыгнул. Пойду попрошу у стюардессы воды для вас. — Не нужно. У меня в чемодане есть во что переодеться. Не беспокойтесь. Женщина мучительно прислушивалась к голосу. Она пыталась вспомнить, где она его слышала. Сашенька быстро, пока его не раскрыли, отвернулся к полке с чемоданами, взял в своем чемодане другой свитер и отправился в туалет переодеваться. Там ему пришлось стащить с себя и испорченный свитер, и футболку. В туалете было тесно и жутко неудобно, но Сашенька специально тянул время в надежде, что старая знакомая отвлечется на ребенка и ему удастся уйти незамеченным. Когда он осторожно выскользнул из кабинки — тут же наткнулся на девушку с ребенком. Они поджидали его снаружи. Теперь у Александра была возможность разглядеть их поближе. Он не ошибся, это была Изольда. — Все в порядке? — спросила она. — Да, все хорошо. Он украдкой разглядывал ее. Конечно, она стала старше, но по-прежнему была красавицей. У нее появилась какая-то новая притягательная зрелая женственность. Но Сашенька заметил, что у него больше не кружится голова и не подкашиваются коленки при взгляде на нее. — Я не могла вас где-то видеть раньше? — Могла бы. В Университете Технологии и Дизайна, группа сто первая. — Боже! Сашенька Воропаев собственной персоной! Ты ли это! Она засмеялась, как зазвенели колокольчики. Когда-то он был влюблен в этот смех. — Я. — Это просто невероятно, что мы встретились, да еще в небе, над океаном! — Да. Мир тесен. Они разговаривали в тесном проходе, почти соприкасаясь друг с другом. Их разделял младенец. — Ты, как всегда, немногословен. Расскажи, чем ты занимаешься? — Я госслужащий. Работаю в министерстве. — Женат, дети? Уж у такого видного мужчины, наверное, отбою нет от женщин! «Твоими молитвами отбило надолго»… — Да. Как раз недавно женился, у нас с женой было что-то медовой недели в Лос-Анджелесе, сейчас возвращаемся домой, в Москву. Мимо них протиснулся мужчина в туалет и защелкнул защелку за собой. — А я лечу из гостей. Мой муж — американец, мы были в гостях у его родственников. Должны были лететь вместе, но у него умерла тетя, пришлось остаться. Я лечу одна. Вернее, не одна. С сыном. Это просто какое-то чудо, что в эконом-классе не нашлось места! И мы с тобой встретились. Сын деловито слушал разговор, не сводя с Александра Юрьевича пытливых и черных, как пуговицы, глаз. Он был занят сосанием кулачка. — Вот, это мой Сашенька! Познакомься. Воропаев невольно заулыбался. — Надо же! Тезка! — Я его назвала в честь тебя. — Неужели? А что муж на это сказал? — Ну, он был не против… Имени, конечно. Зачем ему знать такие подробности? Знаешь, я… Я никогда не думала, что тебя встречу и скажу тебе это… Но, раз нам суждено было встретиться, я все-таки скажу. Я долго жалела, что мы тогда расстались! Жданов оказался совсем не тот, за кого себя выдавал. Я вскоре пыталась найти тебя… Но не получилось. Сашенька улыбнулся, вспомнив больницу, скорый отъезд в Штаты и прочие события, последовавшие после их разрыва. Если бы она его тогда разыскала — неизвестно, была бы сейчас Катя его женой, а Сашенька — мог бы быть его сыном. Он чуть не зажмурился, чтобы отогнать эти мысли. — Все получилось так, как должно было быть. Я встретил женщину… Самую любимую на свете. Страшно подумать, если бы по какой-то причине мы с ней не встретились! Как бы я жил без нее… Так что все хорошо. — Да… Конечно. А покажешь мне ее? Это она спит в кресле рядом с твоим? — Да, это она. — Она очень красивая! — Она замечательная! Слушай, я вижу, ты со своим карапузом совсем выбилась из сил, давай, я его поношу? А ты отдохни. — Правда! Саш, я тебе так благодарна! Держи! Тезка перекочевал на руки Александру Юрьевичу. Он уселся на руки к чужому дяде совершенно безо всякого страха, и Воропаев заулыбался: — Вот! Мы с тобой погуляем, а мама отдохнет! Изольда уселась в своем кресле, помахав сыну. Мальчик ничуть не испугался, что его куда-то уносит чужой дядя. Наоборот, он с любопытством изучал незнакомое лицо. Сашенька стал ходить с ним в проходе между креслами, рассказывая, где кто сидит и чем занимается, сомневаясь, что карапузу это интересно. Сашенька осторожно тянул носом. Ребенок пах молоком и еще чем-то детским, и этот запах волновал и будоражил. Вдруг малыш напрягся и Александру что-то ухнуло теплое в ладонь, от чего тот аж вздрогнул. В нос ударил запах детской неожиданности. — Так, тезка — изрек новоявленная нянька. — По-моему, пора переодеться! Что скажешь? Тезка деловито агукал и пускал пузыри. Сашенька подошел к Изе, но та спала мертвым сном, совершенно выбившись с ребенком из сил. Он не стал ее тревожить. Вместо этого Великий и Ужасный отправился к стюардессам и осведомился, нет ли у них запасных памперсов. В бизнес-классе есть все, поэтому ему выдали памперс и пачку влажных салфеток, сказав, что около туалета есть пеленальный столик. Сашенька отправился в нужном направлении, разложил столик и аккуратно уложил на него малыша. Какое-то время ушло на изучение застежек на детском комбинезончике. Дрожащей рукой, морщась и скривив рот, он расстегнул застежки памперса наконец, он освободил ножки малыша и с замиранием сердца развернул памперс. К его удивлению, обнаружил всего лишь светло-желтую жижу, с резким кислым запахом. Малыш посмотрел на свою няньку и выдал струю, от которой Сашенька еле увернулся. — Ты мне это… тут не хулигань, а то у меня остальные свитера в багажном отсеке! Дяде будет не во что переодеться. Он аккуратно очистил ножки и круглую попу салфетками, упаковал все в использованный памперс и выбросил его в контейнер. Во время гигиенических процедур малыш гулил и ловил собственные ножки. С чистым памперсом возникла сложность — никак не удавалось разместить его на попе симметрично. Наконец, все получилось, и уставший и вспотевший Александр Юрьевич упаковал тезку в комбинезон и они снова отправились на прогулку в проходе между креслами. Малыш зевнул и стал клевать носом, затем склонил голову Сашеньке на плечо, и мужчина услышал ровное сопение. Он отнес его матери. Изольда шепнула одними губами: «Спасибо» и взяла ребенка. Воропаев вернуся в свое кресло, с облегчением вытянулся во весь рост и дальнейший полет прошел в полной тишине (или Сашенька проспал — он не понял). Сашенька-младший больше не нарушал спокойствие пассажиров бизнес-класса. Екатерина еще спала, когда самолет коснулся шасси полосы. От мягкого толчка шасси она села: — Мы уже? Мы приземлились? — Да! Мы дома. Сашенька отстегнул ремни и помог отстегнуться жене. — А почему ты переоделся? — Меня уделал маленький Сашенька. Это сын той женщины, который плакал. Пришлось переодеваться. — Бедный малыш! Для таких маленьких такой длительный перелет тяжело переносится. — Напротив! Он крепко спал почти всю дорогу. — Ты откуда знаешь? Всю дорогу бодрствовал? — Я помог этой женщине, поносил малыша немного, чтобы она отдохнула. Он уснул у меня на руках. — О! Я вижу, ты не скучал. — Да. Не ревнуешь? Екатерина удивленно посмотрела на него: — С чего бы? Алекс, ты иногда таким забавным бываешь! — Ну… Не знаю. Мне кажется, тебе это было бы неприятно. Екатерина повела плечом. — Ерунду говоришь. Ладно, пойдем! Отец обещал нас забрать на своей машине. — Хорошо, что я Игоря отпустил. Как чувствовал. — Ну… Ты же знаешь папу! Он все хочет делать сам. — Знаю. Пошли! В проходе он снова столкнулся с Изой и Сашенькой. — Вам помочь? — спросил он. — Да! Буду благодарна. Здравствуйте! — протянула она узкую ладонь Кате. — Вы извините нас с Сашенькой! У нас с вашим мужем произошел небольшой инцидент… — Не страшно, — сказала Катя. — Все бывает. Малыш потянулся к Сашеньке, как к старому знакомому. — Смотри, Алекс! Он узнал тебя. Какой смышленый малыш! Сашенька суетился, одной рукой пытался взять оба чемодана, а другой рукой держать ребенка. Катя ласково, но твердо взяла чемоданы у мужа, чтобы он мог снести малыша по трапу. Сашеньку и Катерину встречал легковой автомобиль, а сотрудники аэропорта взяли чемодан Изольды и понесли в микроавтобус. Она протянула руку Воропаеву. — Спасибо большое за помощь… Не знаю, что бы я без вас делала. У вас чудесная жена. До свиданья… — Катя, — подсказала Катя. — Катя, — повторила Изольда. — Желаю вам счастья. — Я бы на месте вашего мужа не отпустила бы вас одну в такой далекий путь… с ребенком. — Этого больше не повторится. К тому же меня будут встречать. У вас такой муж хороший, Катенька! Добрый и заботливый. Берегите его! Всего хорошего. — Спасибо, — пролепетала Екатерина.- Буду беречь! Иза улыбнулась, забрала с рук Воропаева малыша и села в автобус. Катя спросила Сашеньку в машине: — Мне показалось, или вы знакомы с этой барышней из самолета? — С чего ты взяла? — Не знаю! Мне показалось, она на тебя так смотрела… — Как? — Ну, так… Как будто вы сто лет знакомы. — Ты ошибаешься. Мы не знакомы. Я же говорил — ревнуешь! — Да не ревную я, Саша! — Хорошо. Давай оставим это. Машина с ВИП-пассажирами помчалась к терминалу. Сашеньке так не хватило духу сказать Кате, из-за кого он прячет под ремешком от часов тонкий белый шрам.***