***
В конце рабочего дня Сашенька позвонил жене, но она не брала мобильный. Тогда он набрал Тропинкину, и она сообщила, что Екатерина Валерьевна себя неважно чувствует и уже отбыла домой. Сашенька занервничал и помчался домой, нарушая правила и объезжая пробки по обочине справа, будучи в ужасе от себя и такой езды, но беспокойство за жену гнало его вперёд. Он заехал в гараж и увидел машину жены. Машины Пушкаревых во дворе не было, видно, уехали в город за покупками. На душе неспокойно. Неужели Катя действительно заболела, да еще прямо перед показом? Ведь поедет все равно туда, во что бы то ни стало. Обладающая фирменным Пушкаревским упрямством Катенька будет стоять на своем до последнего. «Удивительно, как это не произошло раньше с таким-то рабочим графиком», — подумал Воропаев и поднялся наверх. Катя лежала на постели в домашнем халате. Руки сложены на груди и отсутствующий взгляд направлен в потолок. Глаза красные, опухшие, и кончик носа тоже красный, что выдавало то, что президент «Ника-моды» ревела часа полтора-два. Сашенька бросился к кровати. За время, пока они женаты, он ни разу не видел слёз жены. — Катенька, дорогая, любимая! Что с тобой? Ты плачешь? Что случилось? Он взял ее за безжизненную кисть и слегка сжал в своих руках. Попробовал лоб — температуры не было, он был даже прохладный. Катя приложила к щеке его руку, прикусила губу, чтобы сдержать слезы, но две слезинки все равно предательски выкатились из-под длинных ресниц и покатились по скулам к ушам. Она села на постели и бросилась ему на шею, беззвучно трясясь. Так плакала Кира в детстве, вися на нем — беззвучно и очень горько. От такого плача переворачивается все в душе и хочется немедленно наказать обидчика. — Ну-ну, — негромко сказал он и стал гладить ее по спине. — Что бы ни случилось, все поправимо! Что произошло? — Алекс! Все пропало! — всхлипнула жена. — Что именно пропало? — Пропал мой показ! Андрей не подписал договор с отелем! Сашенька слегка улыбнулся, а с плеч свалилась гора. Он приготовился услышать нечто ужасное, как в ту ночь, когда она принесла ему отчет и письмо. — Господи, я уже бог знает что подумал! Кать! Ну разве можно так плакать из-за такой ерунды? Катя отпрянула от него и зло сверкнула глазами. — Ерунда? Да ты не понимаешь, ЧТО этот показ значил для меня! — И ЧТО же он значил? — в тон ей ответил Сашенька. — Много, Саш… Я готова была заключить многомиллионный контракт. Это же коллекция свадебных платьев! Милко был в ударе — и пошил таких несколько десятков! И у каждого стоимость от пяти тысяч баксов и выше! На эти платья уже выстроилась очередь! Должен даже прибыть один крупный бизнесмен из Южной Кореи! Ты не представляешь, каких трудов мне стоило подстроить этот показ именно под этого клиента! А теперь… (она слабо махнула рукой) даже если переносить дату — этот бизнесмен просто не сможет приехать! Я думала расширять штат, нанять портних для отшива этих платьев, открыть сеть свадебных салонов… Но все летит к черту! Воропаеву послышались интонации Валерия Сергеевича. Он задумался. — Ну… Раз это такой важный показ — почему просто нельзя найти другой отель? — Это оказалось невозможным. Одни отели просят баснословные деньги — мы просто не уложимся в бюджет, другие не соответствуют нашим требованиям — в них либо нельзя разместить всех желающих, либо маленький зал, либо акустика никакая. Я не представляю, как выйти из положения! Осталось очень мало времени. — А по какой причине Андрею отказали? — Видите ли, отелю нужно срочно принять конгресс стоматологов, который перенесли из Японии в Москву! Им тоже нужен зал такого размера! Сашенька снова невольно улыбнулся. — Конгресс стоматологов — это очень серьезно! Куда там каким-то свадебным платьям! Любовь моя, а почему ты так убиваешься из-за этого отеля? Жданов напортачил — пусть сам и исправляет! — Ты не представляешь, как это выбило меня из равновесия, Алекс! Сама не знаю, почему… Рыдаю и не хочу совершенно бороться! Хочется забиться в нору, подальше от глаз людских, и просидеть там, пока не закончится этот дурацкий показ! Конечно, он что-то придумает, но… Подумать только — вся моя дальнейшая карьера и судьба «Ника-Моды» теперь зависит от какого-то дурацкого управляющего отеля! — А почему судьба-то зависит? Вы же рассчитались с долгами! — Я взяла большущий кредииит! Прекрасно! Чувствуется школа господина Жданова… — Катя, какой еще кредит? Зачем? Вы и так держитесь на плаву! Знаешь такую поговорку — «лучшее — враг хорошего»? Ну что, посоветоваться нельзя было? Такие решения принимаются только на общих собраниях акционеров! Она посоветовалась… с кем нужно. Жданову нужно морду набить… Катя ничего не ответила и снова уткнулась в его плечо. Сашенька не мог на нее злиться. Она нуждалась в нем точно также, как в ту февральскую промозглую ночь, когда пришла к нему. От этого перехватывало дыхание, и он казался себе всемогущим, способным одним росчерком пера решить все ее проблемы. В конце концов, он не видел такой уж большой трагедии в этом. — Как называется отель? — спросил он. — «Inndays» на Садовом. — Это который является частью американской сети? — Да… — Считай, что контракт у тебя в кармане. — А стоматологи? — Не беспокойся о стоматологах. Им не нужен зал с хорошей акустикой. Мы подыщем им другой отель с большим залом. Катя сразу перестала шмыгать носом. — Почему ты так уверен? — Я участвовал в аудиторской проверке одного из отелей этой сети. У них были проблемы с лицензией, и с выплатой налогов. Они задолжали круглую сумму. Я нанесу визит в этот отель завтра. Как зовут управляющего? Катя вскочила, порылась в своей сумочке и протянула мужу визитку. — Стивен Фрай, — прочитал он. — Прекрасно! Пощупаем этого Жареного, что у него там с выплатой налогов. — Он неплохо говорит по-русски, — сказала Катя. — Ну… По словам Андрея. Сашенька отправил визитку в карман пиджака, стащил его с себя и развесил на вешалке в шкафу. — Что у тебя с рукой? Катя заметила перевязанную ладонь Сашеньки и капельки крови на манжете рубашки. — Так… Ерунда! Разбил кофейную чашку и порезал руку осколком. — Ничего себе ерунда! И что только нужно было делать с этой чашкой? Снимай рубашку, я ее выстираю. Здесь нужен пятновыводитель. — Только отложи ее отдельно, чтобы мама не увидела. А то опять испортит мне хорошую вещь. — Ладно! Она не нарочно. Катя аккуратно, чтобы не задеть перевязанную ладонь, стянула с него рубаху, затем развязала бинт на ладони и осмотрела рану. — Ничего себе! Ты что, осколки ладонью прихлопнул, чтобы не мучились? Сашенька с улыбкой смотрел на нее и ничего не ответил. При каких обстоятельствах он поранил руку, не признался бы под дулом пистолета. — Кажется, ничего страшного. Давай, я заклею пластырем. У меня есть водостойкий, с ним можно руки мочить. Катерина опять порылась в сумочке и выудила полоску прозрачного лейкопластыря, аккуратно отделила бумагу и заклеила рану. Затем какое-то время постояла, держа его руку в своей, затем обняла за талию, заглядывая ему в лицо. — Алекс, ты простишь меня? — Простить тебя? За что? — За то, что ты видел меня в таком разобранном виде. Я же президент большой компании, мне нельзя раскисать! — Ерунда! Ты, в первую очередь, моя жена, а потом президент. К тому же иногда и сильным девочкам нужна поддержка. Пойдем на кухню? Выпьешь чаю, тебе нужно успокоиться и взять себя в руки. А к чаю, возможно, добавить пару капель валерьянки, то есть чего-то покрепче. Для успокоения нервной системы… Замечательно! Уже улыбаешься, — добавил Сашенька, увидев легкую тень улыбки на заплаканном лице жены. — Накинь на себя что-нибудь, — кивнула она на его обнаженный торс. — А то мама опять смущаться будет. — Их все равно нет дома. Пошли!***
Поздно вечером, когда родители вернулись, все были накормлены Еленой Санной и занимались своими делами, Катерина и Сашенька отправились к себе в комнату посмотреть фильм. Они лежали на кровати, обнявшись, и Сашенька сказал ещё что-то вроде, наконец-то они за долгий период могут просто побыть вдвоем и не думать о работе. Но Катя думала о грядущем показе и сюжет фильма прошел мимо нее, помнится, это была какая-то одноразовая ерунда. Она очнулась, когда уже финальные титры поплыли по экрану, и машинально нажала кнопку пульта, чтобы выключить телевизор. Она посмотрела на мужа. Сашенька спал. Катя укрыла его одеялом поплотнее, удобнее устроила на подушке его голову. После разговора с мужем стало легче — он всегда добивался всего, чего хотел. Она не знала, каким образом он выбьет согласие у несговорчивого американца, но знала, что эта проблема, скорее всего решится. Катя приняла душ, почистила зубы и осторожно, чтобы не разбудить спящего, устроилась рядом. Приподнявшись на локте, она разглядывала его лицо, точеный, волевой профиль, твердую, но чувственную линию губ и густые черные ресницы, которые отбрасывают тень на четко очерченный овал лица. Они с Андреем так похожи, и в то же время такие разные, как лёд и пламень. Катя пыталась разобраться — прав ли был Андрей, бросив ей резкие слова о том, что она вышла замуж назло ему? В том состоянии, в котором она тогда была, очень даже возможно… но теперь она сомневается, что вообще тогда любила Андрея Это была страсть, захлестнувшая обоих и, волею судьбы и обстоятельств, бросившая их друг другу в объятия. Вот только… Почему она до сих пор вспоминает об их встречах, жарких обьятиях, поцелуях тайком в каморке, пока не увидела Кира? Сколько раз Андрей клялся, что расстанется с ней… но так и не смог. А недавно взял, и принес ей букет. На ее вопрос, в честь чего — отшутился, мол, почему он не может сделать своей начальнице приятное? Дальше — больше. Он стал оказывать ей знаки внимания — приглашать пообедать вместе, оставлять после работы, якобы по рабочим вопросам, но когда Катя начинала что-то объяснять — понимала, что ему это не интересно. Интереснее было как бы невзначай коснуться ее руки, поправить челку, расправить складку на юбке, при этом как бы случайно сжать коленку, или вытереть с щеки якобы размазавшуюся тушь, чтобы потом вдруг, как бы ненароком, поцеловать… И очень скоро она выяснила, что ничего не закончилось — Андрей забыть ее не может. Да еще эти фотографии в журнале! Вот просила она фотографа, чтобы дал ей лично отобрать то, что пойдет в номер… Но журналисты сделали все по-своему, а Андрей уверял, что ничего «такого» в этих фотографиях нет. Но от мужа ничего не утаишь! Иногда ей кажется, что он может читать ее мысли… Она легонько провела по волосам Сашеньки. Он ревновал ее к Жданову, видимо, что-то чувствовал, и это отравляло его жизнь, но Катя точно знала — к прошлому возврата быть не может! И она не имеет право его обманывать! И не будет. Нужно четко и ясно дать понять Андрею, что между ними отныне будут исключительно деловые отношения. Да! А главное — не обмануть себя! Глаза закрывались от усталости и переживаний. Катерина обняла мужа, чувствуя биение его сердца. Оно успокаивало. И чего сегодня расплакалась, раскисла, как кисейная барышня! Но в последнее время чувствуется какая-то усталость, рассеянность, хочется забиться в нору, и чтобы никто не трогал… А рядом с Сашенькой так хорошо… Он своей поддержкой придает ей сил! Мысли путались, Катя тоже уснула.***
Следующее утро у управляющего отелем «Inndays» на Садовом кольце не задалось. Ничего не подозревая, дома он, как обычно, позавтракал, поцеловал жену и сынишку на прощание и отправился в отель. Не успел он включить компьютер, как в кабинет вошло четыре человека. Мистер Фрай ругнулся про себя. От этих русских служащих, стоящих на страже государственных интересов, ничего хорошего ждать не приходится. Их предводитель имел довольно надменный вид. Он сунул управляющему под нос бумагу и на чистейшем английском языке сообщил, что в отеле будет производиться аудит и здесь предписание. Управляющий должен ознакомиться. Мистер Фрай пододвинул к себе бумагу. Почему-то визит этих типов выбил его из колеи и текст прыгал перед глазами. Ему трудно было быстро читать кириллицей, особенно в такой нервной обстановке. Сначала он хотел позвонить своему адвокату, и ничего без адвоката не подписывать, но потом успокоился, взял себя в руки и решил, что ему нечего бояться. У сети никогда не было проблем с налогами, и его бухгалтерия абсолютно прозрачна, о чем он и сообщил вожаку. — Will see (посмотрим), — ответил молодой человек и начал скрупулёзно изучать все банковские счета и прочие финансовые документы. «Жареный» попытался вернуться к работе, но его раздражало хождение по кабинету, разговор и смех. Служащие перекидывались шуточками, нагло рылись в ящиках, ходили по кабинету, шелестели бумагами и в конце концов, в кабинете организовался полный хаос. — Послушайте, господин… — обратился он к «старшему», хотя он был младше всех. Тот выудил из нагрудного кармана пиджака свою красную «корочку» и показал управляющему. — Послушайте, господин Воропаев, — прочел он имя в Сашенькиной «ксиве». — Вы не можете без предписания суда устраивать здесь «шмон». Воропаев ослепительно улыбнулся. Этот парень прекрасно ассимилировался в русскоязычную среду, раз знает такие слова! — Эмм, мистер Фрай, — ответил он по-английски, — в этой стране по закону такого рода проверки происходят без предписания суда. Стивен прислушивался к его речи. К академически правильному произношению примешивался акцент тех мест, где он родился и вырос, но он попытался не попасться на эту удочку. Он тоже перешел на родную речь: — Но что мне могут предъявить? Я простой управляющий отелем, а за все налоги отвечает головной офис, находящийся в Нью-Йорке! Я слышу, вам доводилось бывать в Штатах, и вы, наверное, знаете, что за сокрытие налогов полагается тюремный срок! Я не могу так рисковать, у меня жена, ребенок! — Вот мы и посмотрим все сами. А «накопать» всегда можно! Знаете, как у нас говорят? Был бы человек, а статья найдется! Аудиторы снова погрузились в отчёты. «Жареный», поколебавшись, решил заняться работой. Как назло, навалилась куча работы и тут эта дурацкая проверка! Сегодня в отель должно поселиться большое количество врачей-стоматологов. Сегодня даже кто-то из его служащих пошутил, что если кто-то где-то в мире захочет полечить себе зуб, то врача не будет, потому что он будет на конгрессе в Москве. Но работа не клеилась. Черт их знает, этих русских! Ему рассказывали, что здесь в порядке вещей что-то «пришить», да так, что никакой адвокат не поможет. Выбитый из колеи незваными гостями, разнервничавшийся, он то и дело ошибался, а потом все бросил и попросил разрешения закурить. Сашенька милостиво разрешил, и «Жареный» стал наблюдать за незваными гостями. Спустя пару часов аудиторы заполнили отчёты, отдали Воропаеву, вежливо попрощались с управляющим и удалились. Александр Юрьевич принялся изучать эти бумаги, после выудил из своего портфеля ещё какой-то лист, заполнил его и протянул Фраю. — Ознакомьтесь с документом и распишитесь. Фрай пробежал глазами бумаги и довольно улыбаясь, поставил свой росчерк. — Я же говорил, что вы просто зря тратите свое время, господин Воропаев. Наша сеть очень щепетильно относится к выплатам по всем счетам. — Да, после того, как вам «насыпали соли на хвост». — Что, простите? — изумился Фрай. — Вы о чем? — Неважно, — ледяным тоном ответил Сашенька. — В моих полномочиях притянуть вас к ответственности за сокрытие налогов у вас на родине. Думаете, я не знаю, что ваши сограждане часто скрываются от американского правосудия в России? «Жареный» выпрямился и взглянул в лицо чиновника. Оно ничего не выражало. Крепко сжатые губы и немигающий взгляд черных глаз, направленный на управляющего в упор. Он начал нервничать. Конечно, он исправно платил все налоги на родине, но мало ли, чего накопал этот тип. Может, ему предъявят какие-то старые долги его отца. — Послушайте, зачем вам это нужно? — тихо спросил американец. Воропаев блефовал. У него было слишком мало времени, чтобы накопать компромат на «Жареного». Осталось просто дожать его психологически. Он откинулся на спинке стула и закинул ногу на ногу. — Наконец-то вы смотрите в корень, — ответил он. — Мне нужен ваш отель на двадцать седьмое число. У вас очень подходящий для нас зал и удобное расположение. Фрай не понимал, куда он клонит. Если он уступит ему отель — этот тип отстанет? В таком случае плакали его комиссионные, которые он получил бы от расселения такого количества гостей. — Сожалею, господин Воропаев, но сегодня в отель заселяются медики. У них двадцать седьмого конгресс. Вы, наверное, читали об этом в прессе… Это всемирный конгресс стоматологов, который перенесли в Москву по причине стихийного бедствия в Японии. Вы должны гордится своей страной, что она вовремя протянула руку помощи Японии! — Я горжусь своей страной, — ответил Воропаев. — Стоматологов мы переселим в отель не хуже вашего. — Это какой же? — Вот к примеру, этот. Сашенька выудил из своего портфеля еще одну бумагу. Фрай заулыбался. — Этот отель не обладает необходимой «звездностью». — Что вы мне «лапшу вешаете»? У него тоже пять звезд! — Пять, да не пять. — В таком случае… Воропаев осекся. Взгляд его упал на портрет, стоящий на столе управляющего. Расширившимися глазами он смотрел на женщину с ребенком, запечатленных на фото. Стивен перехватил его взгляд на портрет и снова посмотрел на Воропаева. Тот овладел собой, лицо снова превратилось в застывшую маску. — Позвольте спросить, кто изображен на этом фото? — Это мои жена и сын. Господин Воропаев, мне нужно работать. Если я вам больше не нужен… Сашенька встал, упаковал бумаги в портфель и ледяным тоном ответил: — Я не прощаюсь. Рекомендую Вам повременить с заселением стоматологов. Мне нужен именно ВАШ отель, — сказал он с нажимом и вышел из кабинета Фрая.