Hay Amores

Голова немилосердно кружилась, к горлу подкатывала тошнота, а начинавшее вовсю светить солнце делу совершенно не помогало, но я, сцепив зубы, стоически держалась и даже пыталась придать лицу решительное выражение. Баки смотрел на меня с прохладным любопытством и очень долго ничего не говорил — настолько долго, что мне даже начало казаться, что он ждет чего-то от меня. Но спустя еще несколько томительных секунд мужчина, наконец, заговорил: — Первое правило: на тренировке вы рядовой солдат, Шио-сан. Лучше вы или хуже других, мы еще посмотрим. Не ждите ни особенного обращения, ни расшаркиваний, ни лести. Сглотнув, я кивнула и непроизвольно сжала руки в кулаки. На что он намекал — да даже и не намекал, а говорил прямым текстом, — мне было вполне понятно. Я и сама не хотела никакого пиетета. И все же внутри неприятно кольнуло не то от обиды, не то от взыгравшей совести. — Второе правило, — продолжил Баки. — Никаких опозданий. Все указания выполнять беспрекословно. Жалобы не принимаются, перерывы и отгулы даются тогда, когда я об этом скажу. Если чувствуете, что не выдерживаете физически, отправляетесь в госпиталь. На этот раз кивнула я уже менее уверенно. Изматывающие тренировки были для меня привычны, в конце концов, других тренировок у Гай-сенсея и не водилось, но что-то мне подсказывало, что методы Баки будут кардинально отличаться от методов моего прошлого учителя. — И третье правило, — произнес Баки, и его тон, ставший еще более суровым, мне совершенно не понравился. — Если спустя какое-то время я пойму, что тренировки не приводят ни к какому результату, я передаю вас на обучение рядовым менторам. Мне нет смысла тратить время на шиноби, который не подает никаких надежд. Все ясно? Я перевела взгляд на стоявшую рядом Темари — та гаденько ухмылялась, явно довольная всем происходящим. Тяжело вздохнув, я кивнула. — Ну, вот и славно, — потерев ладоши, произнесла Темари. — Полагаюсь на вас, Баки-сенсей. На прощание махнув мне рукой, Темари радостно ретировалась, оставив меня на пустынной тренировочной площадке наедине с Баки. Тот не стал медлить, а принялся доставать из небольшой сумки какие-то письменные принадлежности. К моему удивлению, сперва мне предложили присесть и подвергли очень тщательному допросу — были записаны мой рост, вес, возраст и даже цвет глаз и волос. Затем были вопросы про мою биографию, которую пришлось пересказывать в мельчайших деталях — благо, деталей, которые были известны мне достоверно, было не так уж и много, про Кейко и, по идее, доставшуюся мне по наследству память предков я решила пока что умолчать. Хватило и того, что я в подробностях пересказывала свои тренировки с Гай-сенсеем, обучение в Академии, результаты двух экзаменов на чунина, только один из которых был успешен. — Баки-сан, — неожиданно произнесла я, пока мужчина сосредоточенно строчил в блокноте. Тот качнул головой, не поднимая глаз от записей. — Если бы не вся эта путаница с моим званием, как вы думаете, я бы могла успешно сдать экзамен? Или звание чунина я получила только благодаря… ну… — Я понял, о чем вы, Шио-сан, — прервал меня Баки, все еще не поднимая головы. — И, если честно, мне сложно предположить. Все зависит от того, что бы произошло на последнем этапе экзамена. До этого, насколько мне известно, все испытания вы проходили без помощи со стороны. Например, выпади вам на последнем этапе в качестве соперника Хокаге-сама, вполне возможно, что вы смогли бы продержаться пять минут, не попав под удар — у вас неплохая скорость и гибкость для рядового шиноби. Но стань вашим оппонентом Райкаге-сама, и у вас не было бы и малейшего шанса. Я подавленно кивнула. Так я и знала — тот же Наруто заслуживал звания куда больше меня. Баки не спешил меня утешать, за что я, в общем-то, была ему даже благодарна. Хватит с меня уже сердобольных нянек. — Еще несколько вопросов, — продолжил тем временем Баки. — Стихийная предрасположенность? Не дождавшись от меня ответа, Баки поднял голову и вопросительно вскинул брови. Я только пожала плечами. — Вы достигли звания чунина и до сих пор не знаете свою стихийную предрасположенность? — сдержанно, но явно удивленно поинтересовался Баки. — Не было необходимости, — чуть пристыжено отозвалась я. — Ниндзюцу никогда не было моей сильной стороной, даже рядовые дзюцу даются мне с трудом, поэтому Генма-сенсей даже не пытался что-либо проверять. А у Гая-сенсея и вовсе другая методика. Баки кивнул, достал из сумки небольшую стопочку аккуратно сложенных бумажек и протянул ее мне. — Самое время узнать. Я осторожно вытащила один листок из общей стопки и сжала его в пальцах. Принцип действия чакропроводящей бумаги был мне понятен, поэтому медлить я не стала и послала импульс чакры в руку. Листок практически моментально оказался разрезан пополам. — Любопытно, — пробормотал Баки, делая записи в блокноте. А затем, к моему удивлению, протянул мне стопку еще раз. — По-моему, все было более чем очевидно, — удивленно произнесла я. — Сама, конечно, не ожидала, что моей стихией будет ветер, но… — У многих шиноби есть предрасположенность не только к одной стихии. Теоретически можно развить все пять стихий, но такой исключительный навык есть далеко не у всех шиноби. — Вы знаете кого-нибудь, кто этого добился? — заинтересованно спросила я, послушно доставая еще один листок из стопки. — Из ныне живущих? — хмыкнул Баки. — Хатаке Какаши. Я в ответ только фыркнула. — Это потолок, до которого совершенно не обязательно доставать, — утешил меня Баки. – Предрасположенность к двум стихиям — это обыденная вещь, у многих шиноби она есть. Попробуйте вложить чакру в бумагу, но на этот раз с другой ментальной установкой. Легко ему сказать. Я кивнула, откинула со лба челку и уставилась на белый листок так, как будто он был моим персональным врагом. Стоило только подумать о том, чтобы направить чакру к пальцам, как по руке тут же прошел знакомый импульс, и бумага в очередной раз разорвалась пополам. Баки заставил меня повторить эксперимент еще несколько раз, и с десяток бумажек были безжалостно разорваны. И только тогда, когда я, разозлившись на себя и собственную мягкотелость, решительно направила в руку, сжимавшую листок, импульс чакры, бумага вспыхнула и осыпалась пеплом на землю. Баки задумчиво хмыкнул и сделал очередную запись в блокноте. — Интересно, две взаимосвязанные стихии. Возможные ниндзюцу-связки могут оказаться очень любопытными. С одной стороны, его энтузиазм был мне по душе. С другой, что-то подсказывало, что одну такую ниндзюцу-связку я буду осваивать слишком долго. Да от самого слова «ниндзюцу» меня коробило так, что сразу хотелось все бросить. — Хорошо, — произнес Баки, поднимаясь на ноги. — Полагаю, пределы запаса чакры вы также не проверяли? — Когда я отрицательно помотала головой, он продолжил: — Самое время заняться этим сейчас. Следуйте за мной. Далеко мы не ушли — всего лишь к краю тренировочной площади. Здесь располагались какие-то странные каменные конструкции, похожие на выложенные из больших кирпичей кубы. К одному из таких кубов Баки меня и подвел. Как только он коснулся ладонью стены, та послушно отъехала в сторону. Я ожидала чего-то интересного внутри — каких-то приспособлений, инструментов, хотя бы пыточных орудий (чем черт не шутит с этими Песчаными), но внутри оказалось абсолютно пусто. Простой каменный короб два на два метра с голыми каменными стенами. Баки услужливо пригласил меня внутрь, после чего предложил устроиться поудобнее — сидеть внутри мне предстояло долго. — Камень имеет свойство поглощения чакры. В среднем шиноби выдерживает порядка часа в этих стенах. Ваша задача — продержаться дольше. Вы почувствуете, что запас иссяк, когда начнут неметь конечности. Рекомендую сообщить об этом немедленно, иначе начнет тратиться ваша жизненная энергия, что может привести к весьма печальному исходу. Продержитесь меньше часа, испытание провалено. Начнете просить пощады, испытание провалено. Потеряете сознание, испытание провалено. Все ясно? Сглотнув, я кивнула и уселась в центре каменной комнаты. Час — ерунда какая. Уж до среднего-то запаса чакры я точно дотягивала, раньше особых проблем с этим никогда не было. И все же, когда по движению руки Баки стена вернулась на место, и в коробе стало мгновенно темно, я ощутила, как вдоль позвоночника продрало предательскими мурашками. Сперва было действительно страшно — к темноте глаза постепенно привыкли, и сквозь крохотные щелчки в камне я смогла смутно разглядеть собственное тело, но тишина внутри стояла такая жуткая, что становилось не по себе. Сперва я просто сидела, слепо уставившись во тьму и слыша только звук собственного сердцебиения. Затем стала прислушиваться к собственным ощущениям — не немеют ли руки? Но потом даже это мне надоело, я улеглась на теплый каменный пол, припорошенный песком, закрыла глаза и принялась считать секунды. Заснуть у меня не получилось, хотя это и показалось мне отличной идеей скоротать время. Но все-таки что-то внутри короба было не то — спустя примерно час я начала ощущать отток чакры. Такая потеря обычно была не слишком заметна в бою, но в полной тишине и темноте, когда все остальные чувства были почти полностью бесполезны, мне начало казаться, что моя чакра бежит по телу с каким-то непривычным гулом и стремительно утекает в никуда. Дальше стало сложнее — отсчитывать время, ощущая, как с каждой предательской секундой я становлюсь все слабее, было невероятно трудно, поэтому эту идею я отбросила. В какой-то момент я почувствовала предательский холодок в пальцах, меня замутило и появилось желание закричать, чтобы меня выпустили. Подавив тщедушный порыв, я сцепила зубы, приняла сидячее положение и снова закрыла глаза. А затем тело стало как будто невесомым — я ощущала, как уходит чакра, но позволила потоку течь свободно, не напрягаясь, и тот как будто бы замедлил свой ход. Сколько именно прошло времени, прежде чем камень со скрипом принялся отодвигаться, я не поняла, но, прежде чем сощуриться от яркого света, заметила, что солнце на небе успело сдвинуться. Я с трудом заставила себя открыть глаза и посмотреть на чернильно-черную фигуру на фоне светлого пятна неба. Поморгав и дав глазам привыкнуть, я узнала Баки и поднялась на ноги. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он. Я пожала плечами, сделала несколько шагов вперед-назад, разминая затекшие ноги. — Бывало и получше, конечно, — не стала лукавить я, — но, в общем-то, терпимо. Сколько прошло времени? Вместо ответа на мой вопрос Баки почему-то молчал. А затем отступил в сторону, позволяя мне выйти из каменной коробки. Вдохнув свежий воздух, я стала чувствовать себя гораздо лучше и даже позволила себе улыбнуться. — Ну как, я прошла? Баки смотрел на себя с какой-то странной суровостью и удивлением одновременно. В его руках я заметила весьма увесистую папку с бумагами, которую он уже невесть где успел взять. — Шио-сан, я солгал. — Э-э… — глубокомысленно протянула я, чувствуя подвох, — когда именно? О чем? — Камень действительно имеет свойство поглощения чакры, но только чакры. Как только ваш запас закончился, процесс поглощения был бы прекращен. И средний шиноби выдерживает не час, а двадцать минут. Но мне нужно было дать вам стимул прыгнуть выше головы. — Двадцать минут? — недоверчиво переспросила я, пытаясь примерно по солнцу определить, сколько времени прошло. И либо со вчерашнего похмелья мне все еще было дурно, либо времени прошло гораздо больше. — Когда Гаара-сама проходил это испытание несколько лет назад, он продержался сорок минут. Больше проверять я не рискнул, побоявшись, что даже в бессознательном состоянии он прибегнет к ресурсам биджу. Я кивнула, все еще не совсем осмысляя происходящее. — Вы продержались два часа, Шио-сан, — наконец, озвучил интересовавшую меня цифру Баки. — Это поразительный результат. И это с учетом того, что испытание я прервал, вполне возможно, что свой запас вы еще не исчерпали. Вам известно, откуда у вас такой запас чакры? Я поспешно замотала головой. Если это все была шутка, то какая-то не шибко смешная. От свалившейся на меня информации становилось как-то не по себе. Баки демонстративно показал папку с бумагами. — Зато мне известно. У вас, Шио-сан, весьма интересная родословная. Закончим на сегодня с тренировками, пройдемте со мной. Нам нужно кое-что обсудить.

***

В кабинете Каге стояла гнетущая, тяжелая тишина. Темари стояла у окна, с виду непринужденно оглядывая расстилающуюся перед ней Суну, но я видела, как нервно она сжимала пальцы на металле своего веера. Видела, как прохаживается вперед-назад Канкуро, будто не находя себе места, и как напряженно хмурится сидящий за своим столом Гаара. Единственным, кто выглядел действительно невозмутимо, был Баки, вставший по струнке в присутствии непосредственного начальства, но тут мне, возможно, просто не хватало внимательности или опыта, да и у моего новоиспеченного сенсея половина лица была надежно скрыта от любопытных глаз. Я тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла. Как выяснилось, пока я сидела в каменной темнице, Баки не терял времени даром и наведался в местные архивы Суны, где нашел заинтересовавшую его информацию о возможных белых пятнах в моей биографии. Не то чтобы он прямо сразу стал требовать от меня объяснений, но меня и саму все эти недосказанности уже порядком достали, поэтому, скрепя сердце, я решила рассказывать все и сразу. И не одному только Баки — семейство Сабаку, после всего, что они для меня сделали, имели право знать. Вот только я не была уверена, что смогу все правдоподобно поведать в одиночку, а потому всей теплой компанией мы ожидали последнего участника разворачивающегося действа. Спустя десяток минут раздался стук, дверь со скрипом приоткрылась и в проеме показалась явно не знающая, чего ожидать, Кейко. Заметив всех присутствующих, она удивленно вскинула брови и вошла внутрь, прикрыв за собой дверь. — Если вы хотите вежливо намекнуть, что мне надо проваливать из Суны, то давайте коротко и сразу по делу, — хмыкнула девушка, не озаботившись поклонами и прочими расшаркиваниями. — Как раз наоборот, — отозвался Канкуро. – Те сведения, которые вы нам передали, оказались очень кстати. Не завалялось больше никаких секретных свитков? — Увы, — развела руками Кейко. — Все еще непонятно, как информация такого рода попала в руки… не шиноби даже, а невесть кому, — прохладным тоном произнесла Темари, а затем вздохнула. — Но мы здесь не для этого собрались. Баки-сенсей, пожалуйста, начинайте. Шиноби кивнул и положил папку с бумагами на стол, а все присутствующие столпились вокруг — впрочем, Кейко мне пришлось подтащить чуть ли не силой. — Когда Казекаге-сама попросил меня заняться обучением Шио-сан, меня сразу посетила одна любопытная мысль, — произнес Баки, раскладывая листы на столешнице — некоторые из них уже были порядком потрепанными и старыми. — Вам, возможно, не пришло это в голову, поскольку вы еще молоды, но фамилия Шио весьма известна в Суне. — И весьма распространена, — добавила Темари. — Я лично знаю двоих Шио, помимо Наны, среди боевого состава. Вы же не хотите сказать, что они все родственники? — Дальние разве что, — пожал плечами Баки. — Но дело не в однофамильцах. Он выложил поверх остальных бумаг весьма объемное личное дело и раскрыл его на первой странице. — Шио Такаши был когда-то весьма незаурядной личностью. Служил еще Третьему Казекаге, по слухам, был его близким другом. Когда Сандайме-сама пропал без вести, на пост Четвертого прочили, в том числе, Такаши-сана, но он был занят поисками Третьего, да и никогда особенно не тяготел к политике. Вскоре после назначения Четвертого Казекаге Шио Такаши погиб во время миссии в возрасте шестидесяти пяти лет. Слишком рано еще было приходить к каким-то выводам, но, глядя на вшитую в личное дело фотографию, я чувствовала странное дежа-вю, как будто суровое лицо пожилого мужчины было мне знакомо. — У Такаши-сана был сын, Шио Ицуо, — тем временем, продолжил Баки, выкладывая на стол очередное личное дело — на этот раз, посвежее на вид. – Успехов своего отца он не добился, но к двадцати двум годам получил ранг джонина, выполнил множество миссий А ранга, нареканий по службе не имел. Погиб в возрасте двадцати восьми лет при выполнении задания. Лицо Шио Ицуо было мне незнакомо — никаких странных ощущений не возникло, — но сходство с Такаши было поразительным. К тому же, я уже предполагала, к чему именно ведет Баки. — Шио Ицуо был женат. — На стол легла очередная папка, на этот раз совсем тонкая. — Узумаки Михо, в замужестве фамилию не меняла. В возрасте десяти лет была переведена в Академию Суны, в одиннадцать получила звание генина, в четырнадцать — чунина. В двадцать лет вышла замуж, в двадцать один год получила звание джонина. С двадцати четырех до двадцати шести лет была отстранена от службы в связи с беременностью и рождением ребенка, в двадцать семь лет вернулась к выполнению миссий. Погибла спустя полгода во время задания. На этот раз мне пришлось отвернуться, чтобы сдержать непрошенные слезы. Лицо матери я помнила слишком хорошо, чтобы его не узнать, и видеть, что настолько родной мне человек стал всего лишь парой листов сухой информации, было невыносимо. И тот факт, что никто, кроме Баки, и не думал что-либо произносить, делал только хуже. — Ребенок Шио Ицуо и Узумаки Михо был передан на воспитание дальней родственнице Михо — на тот момент, клан Узумаки был уже несколько лет, как уничтожен. Узумаки Ай не была шиноби, жила в небольшом селении Кодомо и только благодаря этому избежала смерти, ребенку Ицуо и Михо она приходилась троюродной теткой. Около восьми лет назад Кодомо оказалось местом стычки шиноби Листа и нескольких нукенинов, почти все гражданские погибли, дальнейшая судьба ребенка Шио Ицуо неизвестна. Но, полагаю, для нас эта тайна не столь покрыта мраком, как для архивариусов Суны. Оказавшись под сразу пятью испытующими взглядами, я невольно поежилась. С одной стороны, подтверждение всему сказанному мне и не было особо нужно, — двоих из тех людей, о которых говорил Баки, я уже видела, хоть и не воочию. А свою тетю Ай я даже помнила, хоть и весьма плохо. — Ну, и чтобы развеять оставшиеся сомнения, можем заглянуть в личное дело, присланное из Конохи, — продолжил Баки. И сверху на все остальные папки легла та самая, которую я не так давно принесла с собой из родного Селения. — Шио Нанами в возрасте восьми лет была найдена в селении Кодомо, наряду с несколькими другими сиротами была доставлена в Коноху, где ей было выделено жилище. По представлению Третьего Хокаге была направлена в Академию. Под чужими взглядами я недовольно фыркнула и скрестила руки на груди. — Не было во мне ничего особенного, это не старик Третий так расщедрился. Всех сирот направляли в Академию, чтобы мы не висели на бюджете Конохи неподъемным грузом. — Какая поразительная гуманность, — задумчиво отозвалась Темари, разглядывая разложенное на столе дело. — Когда на сегодняшнем испытании Шио-сан продемонстрировала весьма впечатляющие результаты, у меня не осталось никаких сомнений, — произнес Баки. — Только у члена клана Узумаки могут быть такие запасы чакры. Честно говоря, что тут еще сказать, я и не знала, а потому подавленно молчала. Особой радости от новостей я не испытывала. Ну, предположим, мой дед был какой-то важной шишкой в Суне, а мама происходила из некогда известного клана. А толку-то? Все они все равно были мертвы и ничем мне помочь не могли. Оставалось только мысленно поблагодарить клан Узумаки за доставшиеся мне бонусы, хотя они как-то не особо помогали мне по жизни. — Что вы можете рассказать, Кейко-сан? – поинтересовался Гаара. — Вы упоминали еще какой-то клан? Кейко перед ответом встретилась со мной взглядом, а затем вздохнула и произнесла: — Клан Пепла, да. К сожалению, как и Узумаки, этот клан перестал существовать. И, как и Узумаки, он дает своим потомкам определенные… особенности. В частности, всем потомкам была присуща способность видеть в своих снах воспоминания своих предков. Когда Нана коснулась одного из артефактов нашего клана, в ту же ночь она видела череду видений. Не все из них мы смогли расшифровать, но, похоже, ее бабушка покинула клан Пепла и вышла замуж за шиноби из клана Узумаки. И, кажется, — Кейко повернулась ко мне, — ты видела своего дедушку? — Да, — кивнула я. — Тогда я еще, конечно, не знала, кто он такой. Сейчас уже смутно помню лица тех, кто там был, но дело точно происходило в Суне. И он разговаривал с Четвертым Казекаге. — С отцом? — удивленно отозвалась Темари. — И о чем они говорили? — Кажется, с кем-то воевали? Тяжело было понять, да я уже и не помню, — произнесла я. — Ну кто бы сомневался, что дражайший папочка с кем-то воевал, — хмыкнул Канкуро. О том, что я видела и двоих старших Сабаку, и их мать, я говорить не стала — кто знает, как они отреагируют на такие новости. — Так вы с Наруто, выходит, родственники? — неожиданно подал голос Гаара, отрывая глаза от стола и переводя внимательный взгляд на меня. Я хмыкнула и неопределенно пожала плечами. — В каком-нибудь десятом колене, может быть. Вряд ли мы с ним близкая родня, внешне-то совсем не похожи. — Думаю, Наруто это не остановит, — с едва заметной улыбкой произнес Казекаге. — Он вообще-то уже в курсе, — пожала плечами я. — В курсе? — удивлённо вскинул брови Гаара. — Мне надо было поделиться этим хоть с кем-нибудь, — замялась я. — Поэтому перед тем, как покинуть Суну, я ему все рассказала. — Ему, — холодно уточнил Казекаге. Молчаливое «а не мне» ему даже не надо было произносить вслух. Что это было — обида, ревность, разочарование, понять я не успела. — Брось, Гаара, — вмешалась Темари. — На тот момент она ещё была шиноби Конохи. А ты — Каге другого селения. Гаара предпочел это никак не комментировать. Подавив чувство вины, я вздохнула: — Это все равно ничего не меняет, верно? После минутной тишины Баки осторожно произнес: — Разве что режим ваших тренировок, Шио-сан. Мы должны использовать все имеющиеся преимущества. Какие такие преимущества уже успел разглядеть мой новый сенсей, мне было пока неясно, но ему с его опытом было виднее. — А Кейко-сан здесь, значит, по делам клана? — настороженно прищурившись, спросила Темари. — Как вы сказали… клан Пепла? Если ее настороженный тон и смутил Кейко, виду она не подала. — Все верно, — спокойно отозвалась девушка. — Может, всё-таки посвятите нас в детали? — продолжила напирать Темари. Кейко встретилась со мной взглядом, недовольно скривилась, но всё-таки заговорила. — Шиноби Травы по случайности наткнулись на одно из хранилищ нашего клана, где они и достали чакропроводящие жезлы, которые использовали во время атаки на Суну. После этого они перерывают все страны в поисках других, схожих хранилищ. Часть они уже вскрыли, часть мне и моей сестре удалось сохранить. Одно из таких хранилищ находится в Стране Ветра, и шиноби Травы усиленно его ищут. Мы должны найти его первыми, чтобы избежать непоправимых последствий. Темари нахмурились и задумчиво кивнула. — Какой ваш в этом интерес? Вопрос, казалось, задел Кейко за живое, судя по тому, как она поджала побелевшие губы. — Это наследие клана Пепла. От нас и так осталась жалкая горстка наследников, но если ещё и наши артефакты попадут в чужие руки, можно считать, что клан Пепла погиб окончательно. — Что вы намерены делать с хранилищем? — спросил Гаара, переводя на Кейко внимательный настороженный взгляд. — Уничтожить, — пожала плечами Кейко. — Чтобы его содержимое не досталось никому, в том числе, и шиноби Травы. Как я понимаю, это в ваших же интересах, вы же не хотите получить от них кучу неприятных сюрпризов? Судя по лицам Сабаку, сюрпризы им надоели уже давно. — Получите доступ на третий уровень архива, — неожиданно произнес Казекаге. — Гаара! — возмущённо воскликнула Темари. — Там документы государственной важности, ты уверен, что… — У нас сейчас тоже ситуация государственной важности, — перебил ее Гаара. А затем перевел взгляд на меня. — Нана, под твою ответственность как шиноби Суны. Найдите это хранилище. Я, шокированная таким доверием, едва нашла в себе силы кивнуть. — Темари, Канкуро, у вас завтра миссии. Баки-сан, мне будет нужен отчёт по последнему выпуску Академии. Расценив это как намек на то, что разговор окончен, я поднялась на ноги. Первыми из кабинета вышли Темари с Канкуро, следом — Баки, мы с Кейко направились за ними, но у самых дверей Гаара меня окликнул. Кейко замерла, вопросительно вскинула брови, но когда я качнула головой, пожала плечами и вышла. Я прикрыла дверь и обернулась. Гаара выглядел напряженным и уставшим — даже больше, чем обычно. Я приблизилась и поспешно заговорила: — Подожди, прежде чем ты что-либо скажешь, дай мне объяснить. Я не посчитала те… сны или видения или что это было, слишком важными. Да, они показались мне странными, но не настолько, чтобы бежать и поднимать панику. Мне хотелось узнать, было ли что-то подобное у Наруто, потому что мы с ним оба коснулись тех артефактов, а потом все как-то слово за слово… — Я виновато потупила глаза. — В общем, я не рассказала тебе не потому что не доверяю, а просто потому что правда не думала, что это важно. Подняв голову, я увидела, что Гаара смотрела на меня внимательно, но без злости или обиды. — Я верю, — негромко произнес он. И под моим скептичным взглядом добавил: — Правда. Нана, я достаточно давно тебя знаю, и хотя мне иногда бывает… сложно не сомневаться в твоих чувствах… — Не вздумай даже! — с пылом перебила я. — …несмотря на это, — как ни в чем ни бывало продолжил Гаара, — я понимаю, что вместо рационализма во мне говорит страх. Я пытаюсь с этим бороться, но не всегда успешно, поэтому прости, если я обидел тебя своими сомнениями. Я его прекрасно понимала — сама иногда испытывала тоже самое. Поэтому я кивнула и, посчитав разговор на этом законченным, двинулась к двери, но Казекаге снова меня остановил: — Есть еще кое-что, о чем я хотел с тобой поговорить. Я замерла, удивленно вскинув брови. — Совет Суны начал весьма активно… — Гаара заметно замялся, — подыскивать мне «достойную партию». Они и раньше периодически об этом вспоминали, но, видимо, твой переезд всколыхнул это болото, и старейшины взялись за старое с новым пылом. Чувствуя, что во мне борются одновременно удивление, непонимание и какие-то зачатки злости, я нахмурилась. — Это… что именно это означает? Мне кажется, в Конохе нет ничего подобного, личная жизнь Каге никого не интересует… — Это одновременно особенность менталитета Страны Ветра и не такое уж редкое явление, — вздохнув, ответил Гаара. — Браки с представителями других Селений в руководящем составе обычно одобряются, если это брак по расчету, а остальные случаи подразумевают определенную степень риска. — Погоди-ка, — почти истерично усмехнулась я. — То есть старейшины настолько свято уверены в том, что я тут шпионю на Коноху, что хотят женить тебя как можно скорее на какой-нибудь потомственной жительнице Суны? — Неофициально — да, — нехотя признался Гаара. — Официально они составили целый список критериев на основе каких-то древних и уже почти забытых законов о том, что жена Казекаге должна происходить из знатного рода, иметь солидный достаток и не иметь компрометирующей репутации. Я почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в пятки. — То есть я не попадаю ни под один критерий? — осипшим голосом спросила я. Гаара вместо ответа промолчал, отведя глаза. На смену моему оцепенению пришла жгучая ярость, заставившая меня буквально выплюнуть: — Замечательно. Черт возьми, Гаара, нам же шестнадцать! О каком браке может идти речь? Они же не думают всерьез насильно женить тебя, лишь бы избавиться от меня? Неужели все поддерживают эту инициативу? Это вызвало у Гаары слабую и не очень веселую улыбку. — О, нет, Темари с Канкуро были в ярости. Баки-сенсей сказал, что-то про то, что какие-то традиции и обычаи следует оставлять в прошлом. Но они все, хоть и приближенные Казекаге, не советники и, тем более, не старейшины. — Но последнее же слово за Каге, да? — уцепившись за последнюю соломинку, спросила я. — Решение в любом случае остается за тобой? — Если Совет придет к выводу, что действия Каге могут компрометировать безопасность селения, их решения будут иметь финальную силу. И если Каге не следует таким решениям, его могут отстранить от должности. Голос Гаары звучал твердо, даже в какой-то степени сухо. Меня же от таких новостей уже едва не колотило. — То есть… грубо говоря… — сжав побелевшие пальцы в кулаки, начала я, — если отбросить все лишние фразы и пиетет, ты либо перестаёшь быть Казекаге, либо мы забываем о существовании друг друга? — Здесь нет никакого «либо», Нана. Я потяну время, насколько могу, после чего сложу полномочия. Я могу послужить Суне и в статусе джонина. Вместо положенной радости я ощутила нечто сродни страху, прошившему холодом вдоль позвоночника. Заставить его бросить все то, чего он так долго добивался? Эта идея казалась мне абсурдной. — Гаара. Нет. Нет, даже не думай. Тебя признали Казекаге, люди любят и уважают тебя, потому что во всем этом чертовом селении нет никого, кто достоин этого звания больше, ты меня слышишь? Выбрось эту чушь из головы. Мы что-нибудь придумаем… Гаара неожиданно меня перебил, подняв ладонь. — Нана, прости, но это решение, которое я уже принял, — все тем же стальным, не терпящим возражений голосом произнес он. — Темари и Канкуро меня поддержали. Звание Казекаге помогло мне продвинуться вперед, но первые шаги я сделал благодаря тебе и Наруто. Поэтому, когда придет время, я передам титул кому-то другому. Я молчала, впиваясь ногтями в свои ладони и чувствуя, как к горлу подкатывает предательский комок слез — от обиды на несправедливость и от собственной беспомощности. — Ты слишком быстро смирилась, — с едва заметной усмешкой проговорил Гаара. — Я по твоему лицу вижу, что у тебя что-то на уме. Нана? Вместо ответа я круто развернулась на пятках и направилась к двери. На полпути меня остановил внезапно приобретший властные нотки голос Казекаге: — Сначала объяснись, потом пойдешь. Чувствуя, что закипаю, я обернулась и, борясь со слезами, выдавила: — Ты сказал «когда придет время». Кто знает, что может случиться до тех пор. Я могу погибнуть или… да мало ли что! Вдруг десять лет спустя ты очнешься и поймешь, что отдал титул Каге ради того, что явно не стоило таких жертв. Гаара смотрел на меня спокойно, равнодушная маска на лице не выдавала никаких эмоций. Или, возможно, я настолько была поглощена своими, что не оставалось сил присматриваться. Поэтому ровный, практически лишенный окраса ответ застал меня врасплох. — Вдруг десять лет спустя ты очнешься и поймешь, что ушла из Конохи ради того, что явно не стоило таких жертв. — Этого не случится, — твердо произнесла я. — Вот тебе и ответ. Нана, послушай, — Гаара вздохнул, устало потер виски. — Мы оба пока… имеем определенные сомнения друг в друге. Темари говорила, что это нормально. Что это характерная черта шиноби — никогда не быть ни в чем уверенным на все сто процентов и предполагать худшие варианты. Что случится через десять лет, я не знаю. Зато точно знаю, что буду ненавидеть себя, если хотя бы не попробую. Я научился этому у Наруто. К слову, кто он там тебе? Кузен или дядя? Мне ждать от него лекций на тему «обидишь ее — и я обижу тебя», в таком духе? Я распознала его попытку сменить тему на нечто более приятное и малодушно ее поддержала. — Скорее он прибежит с радостными воплями о том, что вы с ним можете породниться, — выдавив слабую, дрожащую усмешку, произнесла я. — А мы можем? — Гаара приподнял уголки губ в едва заметной улыбке. Я хмыкнула, развернулась и уже в дверях бросила через плечо: — Сначала кольцо, Сабаку, а там поговорим.

***

У выхода из Резиденции меня ждала Кейко, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу. Удивленно вскинув брови, я приблизилась. Девушка, скрестив руки на груди, произнесла: — Твой новоиспеченный сенсей отправился по делам, а мне поручил заняться твоим обучением. — Моим обучением? — Не совсем понимая, о чем речь, я нахмурилась, а затем сообразила. — Погоди, ты рассказала ему про память предков? Ну, про возможную связку с кем-то из моих родственников? Кейко кивнула. — Он отнесся к этому с определенным… энтузиазмом и сказал приступать к делу. А ты с ним встретишься завтра с утра на тренировочной площадке. Заметив явно недовольную мину девушки, я ухмыльнулась. — Что, это помешало каким-то твоим планам? — Нет, но роль почтового курьера меня не слишком прельщает, — скривилась Кейко. — Будем считать это услугой взамен на гостеприимство и дружелюбие Суны. Пойдем, нам понадобится удобное место. Мы добрались до моей комнаты в «Анраку», и Кейко тут же всучила мне стопку документов, которую ей, по-видимому, передал Баки. — Просмотри и реши, на ком мы заострим внимание, — проинформировала девушка, уже деловито наливая в неглубокую миску воду из кувшина. — Закапываться вглубь к какой-то дальней родне я не вижу смысла, лучше делать связку с кем-то, кто был от одного до трех поколений назад. Подбери двух-трех кандидатов и можем начинать. Я кивнула, открыла папку и принялась за изучение. Несмотря на понимание, что поддаваться сантиментам глупо, одним из первых кандидатов стала мама. Информация в ее файле была сухой, почти ничего нового, помимо того, что уже озвучил Баки-сенсей, я не увидела, разве что сведения о предпочтительном стиле боя, стихийной предрасположенности и справке по количеству завершенных миссий. По всему выходило, что Узумаки Михо специализировалась на смеси фуиндзюцу — что неудивительно с учетом ее происхождения, — и ниндзюцу на стихии воды. Честно говоря, это все было не про мою честь: ниндзюцу мне не давалось, тем более техники чужой мне стихии должны были стать большой проблемой, а фуиндзюцу вообще было штукой настолько тонкой, что знала я его по верхам и точно не планировала делать своей специализацией. Собственно, по этой же причине я решила не включать в список отца — Шио Ицуо. Файл подсказывал, что тот практиковал ниндзюцу и гендзюцу, поэтому чему-либо у него научиться я бы вряд ли смогла и была вынуждена с сожалением отложить бумаги в сторону. С родственниками по материнской линии было уже интереснее. Про дедушку по материнской линии было ничего неизвестно, кроме имени и ранга: Узумаки Рен, джонин Узушиогакуре. Я предполагала, что, как Узумаки, он вероятнее всего тоже включил печати в свой основной арсенал, поэтому решила не рассматривать его в качестве кандидата. А вот его жена — Узумаки Изуми, в девичестве Накамура, — заинтересовала меня гораздо больше, хотя информация по ней была такая же скудная. Но она выросла не в Узушио, а потому вряд ли практиковала фуиндзюцу. Зато наверняка обучалась у Накамура, а это могло мне пригодиться, поэтому Изуми стала вторым кандидатом. С отцовской линией даже не пришлось особенно размышлять. Прадедушка и прабабушка были рядовыми шиноби, доросшими до чунинов и ничем особенно не выделявшимися. Бабушка — Шио Хитоми, — и вовсе была не шиноби, а дочерью купца. Зато ее муж — Шио Такаши, — о котором так почтительно отзывался Баки и который был приближенным Третьего Казекаге, был личностью явно незаурядной: уже в десять он стал чунином, в пятнадцать — джонином. Количество выполненных миссий А-ранга было впечатляющим, но еще больше меня удивила странная приписка в графе «известные псевдонимы и позывные». Обычно в ней указывали те имена, которые шиноби брали в качестве прикрытия на миссиях или получали при службе в АНБУ, но у Шио Такаши значилось гордое «Тацу но Кими». Драконий король. Кажется, что-то подобное говорил Четвертый Казекаге в одном из моих видений, но что именно это значило, оставалось загадкой. Однако графа «специализация» гласила, что Шио Такаши предпочитал ниндзюцу со стихией огня и ветра — как раз по моей части, — поэтому я решила хотя бы посмотреть, чего ожидать. Когда я закончила, Кейко уже успела разложить на столе целый набор различных предметов, назначение которых было мне не совсем понятно. В ряд выстроились темные длинные свечи, отбрасывавшие причудливые тени на стены. Вокруг миски с водой были разложены небольшие камушки, похожие не то на золотистые кристаллы, не то на янтарь. Сама девушка сосредоточенно растирала в ступке какие-то пряно пахнущие сухие травы. Под моим удивленным взглядом, она пояснила: — Нам нужно будет ввести тебя в подобие транса. Не совсем сон, но и не явь. — Это не опасно? — осторожно поинтересовалась я. — Нет, — хмыкнула Кейко. — В худшем случае ничего не получится. Закончив, она пересыпала содержимое ступки в витиеватую деревянную трубку, затем подожгла кончик спички у пламени свечи и поднесла к трубке. По комнате распространился тягучий травяной запах. Поставив дымящуюся трубку перед миской, Кейко протянула мне ладонь. — Дай руку. Я послушалась, а в следующий момент ощутила, как палец больно кольнуло чем-то острым. От удивленного возгласа я удержалась — в конце концов, даже рядовые шиноби сталкиваются и не с такими ранениями, но все равно неприязненно поморщилась, когда Кейко перевернула мою руку и надавила, заставляя кровь из пальца закапать в воду. — Это еще зачем? — спросила я. — Мне надо установить с тобой связь, — терпеливо пояснила Кейко, отпуская мою многострадальную руку. — Ложись и попытайся расслабиться. Сказать было, конечно, легче, чем сделать. Я растянулась на постели, глубоко вдохнула воздух, уже смешавшийся с дымом от тлеющих трав, и попыталась отпустить сковавшее тело напряжение. Как ни странно, уже спустя десяток секунд я ощутила, как наливаются тяжестью конечности, а прыгавшие по стенам тени приобретали неясные очертания — не то людей, не то животных. — Готова? — негромко спросила Кейко. И после моего кивка опустила ладонь в миску, после чего мое сознание поплыло. Ощущения были странными, в какой-то степени похожими на сон, но я прекрасно осознавала, что не бодрствую. Как в тот раз, когда после битвы за Суну ко мне пришли видения. Только в этот раз не было никаких четких картинок, казалось, вокруг только тяжелая, гнетущая темнота. А затем меня не то потянули, не то подтолкнули в спину — сложно было понять, что это, может быть, Кейко пыталась так помочь, — но в следующий момент темнота слегка расступилась в стороны. Было похоже, будто я с глубины толщи воды смотрю наверх и сквозь волны и рябь пытаюсь разглядеть, что происходит на поверхности. Не было четких образов, которые я ожидала, скорее сознание наполнилось целым ворохом ощущений: звуками, запахами, обрывками изображений, тактильными ощущениями. Я почувствовала запах соли, теплое солнце на коже, услышала шум водопада, перед глазами отчетливо мелькнул символ Узушио. Крепкие, мозолистые руки — отцовские, — ласково гладили по макушке. Мелодичный женский голос тихонько напевал красивую, но грустную мелодию. А затем ощущения поменялись, стали почти знакомы: запахло пылью и полынью, солнце начало не греть, а жечь. Ноги утопали в раскалённом песке, желтый безжизненный камень дома был шероховатым и теплым под рукой. Мелькнули безликие ряды одинаковых парт, смазанные лица детей-шиноби, протектор с песочными часами. Приветливое и улыбчивое лицо светловолосого мальчишки, и в груди защемило горечью и нежностью. Затем — ладонь в руке, сжимала крепко, почти до боли. Мозолистые от оружия пальцы поглаживали свиток с витеиватой печатью. Плавно, но неожиданно сильно нахлынуло чувство сожаления, разбавленное скукой и раздражением. И вдруг — тепло маленького хрупкого тельца в руках, какая-то грустная, тягучая мелодия, похожая на колыбельную. И раздавшиеся набатом слова в голове: «не могу сказать, что ты будешь счастливой, кроха, но ты будешь очень, очень храброй. Тебе придется». В груди защемило — и это уже были не чужие эмоции, а мои собственные. Горло перехватило, и от испуга я отпрянула от странных воспоминаний. Слишком тяжело, слишком близко. Прости, мама, но каждый день такой боли я просто не вынесу. Снова нахлынула волна странных ощущений, но было сразу понятно, что их источник сменился. Если до этого они были ненавязчивыми, мягкими и отдавали чем-то знакомым, то новые показались мне резкими, обрывистыми, чуть ли не болезненными. В нос ударил запах гари и крови, палящее солнце грело смуглые плечи. Перед глазами мелькнули лица шиноби — учителей, наставников, менторов. А затем вдруг резко появилось чувство полёта: ветер бил в лицо, растрепывая волосы, высушивая кожу, заставляя глаза слезиться. Внутренности ухнули вниз от крутого пике, по ушам бил резкий, хлопающий звук. А под рукой была жесткая, разгоряченная солнцем чешуя. В этот момент сознание будто бы раздвоилось, как будто кто-то еще нашептывал ненавязчивое, змеиное: «друг, хозяин, вожак». Ощущения были интересными, но для меня непривычными, и я постаралась мягко от них отстраниться. По крайней мере, теперь было понятно, за что Шио Такаши дали его прозвище. К третьей части я подходила уже с определенным чувством обреченности, понимая, что это был последний вариант, а я так уверенно откинула предыдущие, что выбора у меня не оставалось. Но переживала я зря — стоило только погрузиться в воспоминания Узумаки Изуми, я сразу почувствовала себя на своём месте. Это было дико. Возможно, с Изуми мы были схожи характерами и темпераментами, потому что её мысли ощущались как мои собственные, хотя я и прекрасно осознавала, что то, что происходило с ней, никогда не происходило со мной. На первый план вышли самые светлые, самые приятные воспоминания. Запах моря, снова шум водопада, только на этот раз — как укачивающая мелодия, без которой толком не заснуть. Чужие глаза — голубые, почти лазурные, как кристально чистая вода у самого берега, на контрасте — ярко-красные, кровавые волосы. И следом сразу — такое обожание, что перехватило дыхание. Что ж, в клан Узумаки бабушка определенно ушла по любви. Теплые, греющие воспоминания расплылись, уступили место другим, более мрачным и тяжелым. Перед глазами выстроились руины, обломки былого величия некогда могущественной цивилизации. Серые, безликие кладбища воспоминаний, и горстка людей, радеющих за старые, уже изжившие себя традиции. Эти воспоминания отдавали презрением, раздражением, злостью. Укоризненные голоса шептали: «ты должна», «это твой долг», «величие нашего клана не должно умереть», и каждая эта фраза поднимала внутри жгучую волну отвращения. Перед глазами живо встала картина — ненастоящая, скорее метафорическая, но очень четко передающая все мысли Изуми по поводу её клана: одинокая рыжеволосая женщина, безмолвным стражем стоящая у могилы. На контрасте с этими тёмными, неприятными воспоминаниями Узушио казалась ярким, светлым пятном. Которое вдруг погасло, и в нос тут же ударил запах крови, горелой плоти. Вокруг кричали люди, был слышен грохот, заглушавший даже шум водопада. Перед глазами появилась фигура — шиноби, с клинком в руке. Пошатываясь, он двинулся вперед, и все чувства перекрыло одно — обречённость. Я понимала, что наблюдала уничтожение Узушио глазами Изуми. По рассказам и учебникам знала, насколько кровавой и жестокой была Вторая мировая война. Но всё равно не могла заставить себя оторваться, пролистывала воспоминания бабушки, словно загипнотизированная — так обычно неподготовленные гражданские, словно в трансе, смотрели на последствия чужой жестокости, испытывая отвращение, но не в силах отвести взгляд. Из водоворота воспоминаний меня выдернула Кейко, бесцеремонно дав моему сознанию толчок, который по ощущениям был похож на хорошую затрещину. Распознав это как сигнал к действию, я потянулась к Изуми, попыталась схватить покрепче связывавшую нас с ней нить. Сперва было страшно, потом — больно, будто в голову накидали раскалённых гвоздей, картинки замелькали перед глазами как в калейдоскопе, к горлу подкатила тошнота, а затем все резко прекратилось, и я сделала глубокий вдох. Минута у меня ушла на то, чтобы прийти в себя. В комнате ничего не поменялось, разве что стало неожиданно темно. Пряный травяной запах уже почти успел выветриться. Обернувшись, я заметила, что Кейко сидела за столом, положив голову на сложенные руки. — Эй, — позвала я хриплым голосом. — Получилось? Девушка с явным трудом выпрямилась глянула на меня, и я с ужасом заметила, что у неё пошла кровь носом. — Ты в порядке? — всполошилась я, вставая на ноги. — В порядке, — пробубнила Кейко, вытирая лицо рукой. — Просто перенапряглась. Ты там не сильно торопилась. — Извини, — виновато отозвалась я и только в этот момент заметила, что темно было в комнате, потому что свечи успели догореть. — Сколько времени прошло? — Часа… два? Три? — неуверенно предположила Кейко. — Но вроде бы все получилось. Наверняка узнаем только со временем. Я кивнула и опустилась обратно на кровать. Хотя физически я не чувствовала себя сильно уставшей, морально я была выжата, как лимон. Кейко, судя по её виду, тоже. — Надеюсь, оно того стоило. Я могла только молча с ней согласиться.