***
— Прости меня, Микитака. Рохан крепко сжал чужую ладонь в своей, посмотрел в большие глаза — всем своим видом попытался сказать: «Посмотри, мне правда очень жаль. Я достоин прощения». — Я тебя прощаю. На лице Кишибэ расцвела полная надежды улыбка. — Правда? — Конечно нет, — Кёка освободилась от хватки Рохана и скрестила руки. — Ты выглядишь как мой бывший, который меня бросил, а потом приполз обратно, узнав, что я из богатой семьи. Не пойдёт! С лица мангаки пропали все признаки радости. Эта «тренировка» ни капли не помогала. Хорошо хоть, что они додумались зайти к Рохану домой, а не в кафе это делали… Кёка, она ведь судила по личному опыту — а он отличался от опыта Рохана. Намного. Тем более, Микитака… Вспоминая его нежную, заботливую натуру, Рохан был уверен, что Хазекура обязательно его простит, стоит мангаке заикнуться о своём сожалении. — Знаешь, ты его имя так странно произносишь… Как будто тебе сложно его выговаривать. — Отвык. Каждая буква была чистой нотой. А вместе они составляли чудесную симфонию, единственную в своём роде мелодию — и Рохан успел забыть её звучание. Всё-таки с того момента, как он в последний раз произносил это имя, прошел целый месяц. — Чтож, тебе всё ещё нужно попрактиковаться. Или можем придумать что-то ещё! Например, как насчёт написать ему записку? Так и слова процеживать сквозь зубы не будешь, как сейчас. — Записка? Это хорошая идея, — кивнул Рохан, проводя рукой по волосам, а затем сел за свой рабочий стол. — В писательстве я не так хорош, как в рисовании, но навыков у меня достаточно. Ручка остановилась на полпути к бумаге, зажатая между неподвижными пальцами Рохана. Легкое дуновение с приоткрытого окна подхватило иссохшие лепестки у основания вазы и опустило их на белоснежный лист. Мангака отложил ручку в сторону и коснулся того, что осталось от ярко-алой розы, всего лишь тридцать дней назад цветущей. Тридцать проведённых в глубоком сожалении и тревожности дней. Дней, полных горькой печали. Настолько горькой, что Рохан ощутил её только сейчас, когда дотронулся до тёмных лепестков. — Кёка… Мне кажется, я должен сделать это сам. Без чьей либо помощи. Кёка ответила не сразу, и Рохан мог чувствовать её неуверенность. И хоть он не оборачивался, но знал, что Изуми помялась на месте и только потом сказала: — Сам — значит сам, но говори, если понадоблюсь. А, или, когда разберешься, позвонишь мне насчет интервью. И хотя Кёка всячески его поддерживала, осыпая ободряющими фразами, в голове Рохана неизменно крутился один и тот же вопрос: Мог ли увядший цветок на самом деле расцвести снова?***
Кто-то потянул Рохана за рукав свитера. Вернее, Рохан точно знал, кем являлся это «кто-то» — сегодня жест повторялся так много раз, что невозможно было не запомнить. — Ну чего тебе, Микитака? — Кишибэ обернулся, демонстративно вздыхая. Надо же было как-то показать, что он устал, даже если это было вовсе не так. — Я же сказал, что наша встреча окончена. Да и торговый центр скоро закроется. Пришелец посмеялся и убрал руку от многострадального рукава. — Именно, Рохан-сенсей. Наша третья по счёту деловая встреча подошла к концу, и мне бы хотелось оставить что-нибудь в память о ней. Как насчёт взять изделие из вон того странного устройства? Микитака указывал на обыкновенный игровой автомат, заполненный разноцветными плюшевыми зверьками. Может, для Микитаки мерцающие огоньки вокруг машины были призывом к действию, но для Рохана они были ничем иным, как знаком: «Здесь вы можете по-глупому истратить все свои сбережения». — Хорошо, как хочешь, — пожал плечами мангака, заведомо зная, что ничего не выйдет. Обман, да и только. Хазекура подошел к автомату и сунул руку в отдел для призов; пошарился секунды три и растерянно вытащил обратно. — Рохан-сенсей, а где же обещанные мягкие неживые животные? — его истинно поражало их отсутствие. В широко распахнутых глазах был виден шок от подобного предательства. —…Тебе нужно самому выиграть игрушку, — пояснил Рохан, медленно осознавая, что ему опять придётся учить Микитаку чему-то земному. И к его удивлению, это совсем не раздражало. — Нужно опустить вот в это отверстие монеты, потом управлять клешнёй с помощью кнопок, и в конце нажать на большую красную кнопку, чтобы клешня опустилась и схватила игрушку. Она сама переместит её к отделу для призов. — Ох, — Микитака поднял голову, словно его осенило. Но затем заново понуро опустил её. — Какая жалость, что у меня нет земной валюты при себе. Рохан подумал и вытащил из кармана небольшой кошелёк. — Полагаю, я могу дать тебе немного, — сказал он, доставая несколько серебряных кругляшков. — Спасибо, Рохан-сенсей! — Микитака подставил ладони, и Рохан передал ему монеты. Чем больше времени проходило, тем меньше денег оставалось у Микитаки после каждой неудачной попытки. Вскоре Рохан вновь наполнил ладонь пришельца маленькой горкой серебристых монет, сам не зная, зачем. Он прекрасно понимал, что выиграть что-то у Хазекуры вряд ли получится — но ему было любопытно, сможет ли он сделать невозможное. — Я не понимаю. Каждый раз случается что-то, что мешает получению «игрушки». Клешня опускается не туда, куда надо, не захватывает предмет или отпускает его раньше времени. — голос Микитаки был полон разочарования. В его руке осталась только одна монета. — Это какой-то символ человеческой безысходности? Пытаешься снова и снова, но в итоге оказываешься ни с чем. У людей очень пессимистичное мышление. — Микитака, это просто уловка для вытягивания денег, — Рохан вздохнул, глядя на открытый кошелёк. — И она отлично справляется со своей работой. — Получилось! Рохан перевёл взгляд на Микитаку и увидел миниатюрную лягушку с зелёным окрасом у него в руках. — Получилось, — повторил Рохан, не веря в происходящее. — Я дарю её вам, — Микитака, не успев принять возражений, вложил в руки Рохана игрушку. — О, и возьмите обратно свою монету. Последняя блестящая иена вмиг оказалась на его раскрытой ладони. Рохан моргнул. — Как ты достал её обратно? — О, а я её и не тратил. Я превратил свою руку в ту металлическую клешню и взял игрушку через отдел для призов, — признался пришелец, демонстрируя трансформированную ладонь. Рохан немного помолчал, прежде чем отреагировать. — О, это… Умно, — сдержанно сказал мангака, слегка сжимая плюшевого лягушонка.***
Сближение с Микитакой было таким непредвиденным и неожиданным — Рохан уже упоминал, что даже не помнил, как и когда это произошло. После первой встречи шла вторая, после второй — третья, и Рохан, которому словно вскружило голову, не запоминал мелких особенностей и деталей. Но все мосты давно были сожжены, и теперь у Рохана оставался только пепел — воспоминания. Он отчетливо помнил, как тем же вечером, когда они были в торговом центре, Микитака сказал: «Люди создают воспоминания о чём-то, а через некоторое время возвращаются к ним… Вспоминают. Иногда они делают ассоциации — и какая-то вещь всегда напоминает им о другом человеке. И я, кажется… Начинаю это понимать.» Он отчётливо помнил, как в ответ на это хмыкнул и сделал запись в блокноте — а затем не удержался и нарисовал небольшую летающую тарелку в углу. Он отчётливо помнил все добрые слова, все улыбки, все мягкие жесты и все свои реакции, неожиданные даже для него самого. Пепел песком сыпался сквозь пальцы, и Рохан готов был сделать что угодно, чтобы снова наблюдать за пылающим огнём, а не за летящими по ветру крупицами. Потихоньку, эти воспоминания смогли помочь Рохану разобраться в ситуации — он уже разработал некоторый сценарий, которому собирался от и до следовать. В случае стопроцентного соблюдения извинение должно было быть идеальным, и к концу дня Микитака уже был бы рядом с ним, как раньше. Почти не ношенные вещи сидели на Кишибэ просто превосходно. Так же превосходно, насколько звучала его обоснованная речь о том, почему произошёл тот инцидент с сиреной. Так же превосходно, как чувствовал себя Рохан — прощение Микитаки, считай, было уже у него в кармане. На самом деле, в кармане у него был тот самый игрушечный лягушонок. Просто нести его в руках было бы очень глупо и не вязалось бы с целым образом. Но помимо безупречного внешнего вида, подготовленных оправданий и предмета, вызывающего сладкую ностальгию, у Рохана был ещё один козырь в рукаве.***
Рохан присел на корточки, сделав вид, что очень заинтересовался клумбой. Парк Морио был таким же, как и всегда — тёплым, весёлым и оживлённым. И хотя Рохан никогда не был фанатом подобной атмосферы, сегодня она ему даже нравилась. Серьёзно. Возможно, это мысль о скором воссоединении с Хазекурой грела его сердце. Убедившись, что за ним не следит лишняя пара глаз защитников природы, Рохан сорвал с клумбы белоснежный цветок с острыми лепестками. Именно тот, с которым когда-то сравнил Микитаку. Он был странным и может даже немного нелепым — но таким необыкновенным. Такого второго нигде нельзя было найти, и Рохан был в этом уверен. Даже если искать по всей огромной галактике, среди звёзд, планет и астероидов, среди комет и чёрных дыр. Такого, как Микитака Хазекура, больше не было. Действительно — кто ещё мог непринуждённо спрашивать о съедобности цветов? Кто ещё мог сравнивать Рохана с розами и недовольными котами? Кто ещё мог одним своим присутствием совершать в Рохане невероятный переворот, вызывать сотню, если не тысячу, новых эмоций? Кто ещё мог быть настолько заботливым, настолько добрым, настолько человечным, не являясь даже человеком? Кто мог, улыбаясь, разогнать все мрачные мысли, а смеясь — и вовсе убрать всю грусть? Кто мог быть таким доверчивым и искренним, кого ещё Рохан мог так ценить? И кого Рохан мог так сильно ранить? Прежде чем мангака это осознал, он уже сжимал тонкий стебель в руке, чуть ли не ломая его надвое. Точно так же, как он причинил Микитаке боль, совсем не понимая этого. Впервые за день Рохан спросил себя — что он делает? Для кого был весь этот маскарад? Почему он сочинял сложные и запутанные объяснения, где каждое слово доказывало его невиновность? Для чего он превратил всё это в очередной лёгкий разговор, будто оно не было чем-то более глубоким и важным? Впервые за день Рохан спросил себя — зачем он это делает? Чего он добивался? Какова была его цель? Получить прощение? Вернуть Микитаку себе, вновь пользоваться им так, как посчитает нужным? Сделать его своим безмолвным источником идей, убрав на второй план всё остальное? Впервые за день Рохан спросил себя — что он хотел сделать на самом деле? Кишибэ медленно поднялся. Цветок в его руках уже успел поникнуть. Он аккуратно положил его в карман, рядом с игрушкой, надеясь, что не сделает этим хуже. А ещё, ему не хотелось, чтобы из кармана что-то вывалилось. Ведь Рохан сорвался с места и побежал. Он не хотел, чтобы Микитака его простил. Он не хотел оправдаться и доказать, что всё вышло совершенно случайно. Он не хотел сказать, что тот случай был просто нелепой ошибкой, и не хотел, чтобы Микитака ему поверил. Он хотел извиниться. Даже если его не простили бы. Даже если он никогда больше не увидел бы Микитаку, если бы тот навсегда отвернулся от него — он хотел дать ему знать, что сожалеет о всём том, что сделал. Чтобы на лице Микитаки опять сияла улыбка — пусть даже посвященная не ему. Чтобы небо над его головой прояснилось и Микитака снова был счастлив. — Микитака… — Рохан совсем забыл, что его имя не было совершенной мелодией, которую нужно было учить наизусть. Оно скорее было чем-то вроде радостных утренних песен птиц, что он всегда помнил, и память о них яркими лучами сияла в груди. Нечто неведомое направляло его — Рохан проносился мимо людей, мимо деревьев, мимо всего, он бежал только вперед, иногда интуитивно сворачивая. Он словно следовал невидимой нити, что соединяла его и Микитаку. Он чувствовал, что пришелец должен был быть где-то рядом. Его волосы превратились в полный беспорядок к тому моменту, когда он сделал последний поворот. Такой же беспорядок, каким являлись его мысли, что безумным роем вертелись в голове. Такой же беспорядок, каким был сам Кишибэ Рохан. В отличие от хорошо знакомого силуэта впереди, купающегося в медленно уходящем солнечном свете. Всё в нём осталось таким же, как Рохан запомнил. Разве что светлые волосы стали немного длиннее. Поражённый этой встрече, Рохан думал — неужели ему и правда удалось его найти? Может, это была судьба. Может, какая-то особая связь. Может, простое совпадение. — Микитака! — мангака выкрикнул имя и сделал рывок вперед. Но скорее всего, это было своеобразной шуткой жизни. Рохан споткнулся о близлежащий камень и не успел сохранить равновесие. Через стремительную секунду его одежда была покрыта пылью, ладони — царапинами, а нос — кровью. — Рохан?! Почему ты так внезапно свалился на землю? Ты ударился? — мангака был так рад снова слышать этот голос. Голос, не смотря ни на что лишённый равнодушия, даже после всего того, что произошло. Даже после такой долгой разлуки, ему было не всё равно. И эта целебная радость заглушала боль от только что полученной травмы. — М-Микитака! — убедившись, что нос не сломан, а просто ушиблен, Рохан поднялся на ноги. Тяжело было не сбиться с мысли, глядя на Хазекуру, что от чего-то казался ещё прекрасней, чем прежде. Очень тяжело. Поэтому Рохан и замолчал, забыв о всех словах на свете. Да, в нём всё осталось таким же — невероятные глаза, острые черты лица, светлая кожа и неизменно странные уши. Золотой свет заката, что окрашивал улицу и их двоих, напоминал о самой первой встрече — но в этот раз Микитака был Рохану в миллионы раз дороже. — Рохан, ты… Ты нос разбил, — склонил голову набок пришелец. А его поведение было было в миллиарды раз роднее. — Микитака, — произнёс Рохан в третий раз, пытаясь вернуться к ходу мыслей. — Я хочу извиниться! Рохан решил, что всё, что он собирался сказать, будет чистой правдой. — Я… Я совершил ошибку. Ужасную ошибку. Я раньше никогда не ошибался, ни разу в жизни, но… В этот раз я всё испортил. Поэтому я извиняюсь. Ах, мне не нужно твоё прощение. Нет. Я говорю всё это не ради того, чтобы ты простил меня. Ещё чего, — Рохан скрестил руки на груди, а струйка крови с носа уже достигла рта. Кишибэ вздохнул и опустил руки. — Я просто хочу сказать, что… Мне очень жаль. Я хочу, чтобы ты был счастлив и свободен от страданий. Чтобы больше ты никогда не испытывал боли. И я не хочу, чтобы кто-то или что-то… Ранило тебя снова. Вокруг царила тишина. Но не такая, как последний месяц — она не звенела одиночеством и не тревожила сердце Рохана. Теперь он был уверен, что на сердце у него всегда будет спокойно. — И ещё — не надо меня жалеть из-за носа. Я заслужил это и сам выбрал упасть, — да, он обещал быть предельно честным, но не удержался от небольшого приукрашивания. Микитака сделал шаг ближе. Второй. Третий. «Теперь всегда спокойное» сердце Рохана гулко забилось. — Хорошо, жалеть не буду, — Микитака был уже совсем близко. Рохан прикусил губу. — Но тебе, наверное, очень больно. Я прав? Рохан неуверенно кивнул, а потом застыл. Микитака положил ладонь на его щёку. — У меня дома есть аптечка, полная нужных средств для обработки ран. Наверное, моя земная «мать» очень заботится о здоровье, — Микитака улыбнулся, и сердце Рохана перестало быстро биться. Оно, скорее всего, просто-напросто остановилось. — Я живу здесь, неподалёку. Давай зайдём ко мне и разберёмся с твоим носом. Микитака переместил ладонь с щеки мангаки на его руку и повёл за собой. Увядший цветок не мог расцвести снова — так считал Кишибэ Рохан. Но незаметно для него самого, яркая роза уже распустилась и цвела со всей нежностью.