Insomnia

Геральту даже не нужно было спрашивать. Голос Йеннифер в трубке звучал настолько раздражённо, что становилось очевидно — очередная попытка если ещё не провалилась, то была к этому близка. Он искренне пытался найти нужные слова, приободрить её, но успех был ничтожен. Иногда Геральту казалось, что всё это Йеннифер затеяла только для того, чтобы упиваться своим разочарованием и вызывать сочувствие окружающих. Однажды он в запале ссоры озвучил эту мысль и Йен едва не лишила его глаз. Царапины на лице заживали почти неделю. Эскель и Ламберт на тренировках хохотали как помешанные, что Геральт, видимо, встречается с бешеной кошкой. В любом случае она пока не собиралась возвращаться. Геральт удержался от признания что соскучился — Йеннифер терпеть этого не могла, считая что так он пытается на неё давить. Но если слова удержать в себе было просто, то чувства никуда не исчезали, накладываясь на усталость от тренировок и съёмок и недостаток сна, оседали горечью на языке и отзывались глухой тоской и раздражением. Геральт всё ждал, когда изнурённый организм снова дойдёт до предела и он сможет проспать всю ночь. Но прошла неделя, началась новая, съёмочные дни шли своим чередом, адреналин кипел, и всё же ночами Геральт часами ворочался без сна, листая новости или прокручивая ролики, которые отправлял им Весемир, считавший, что только дурак мнит себя лучшим в своём деле не глядя по сторонам и не стремясь совершенствоваться. Если у кого-то и было другое мнение, то он благоразумно держал его при себе. Даже уик-энд проведённый в карьерах Уэльса, на параллельных съёмках в эпизоде какой-то очередной фантастики от Би-Би-Си, после которого Геральт едва дотащился до душа в гостинице, не возымел желаемого эффекта. Он не забыл о приглашении Лютика, но к назначенному дню хотелось только одного — запереться в квартире и отгородиться от всего мира. Это были последние выходные в Лондоне на ближайшие полтора месяца — предстояли долгие съёмки в северной Европе. Был соблазн даже телефон отключить, наплевав что может позвонить Йен. Вот только позвонила не она. — Привет! — звонкий девичий голосок в динамике отозвался в груди теплом. Она была единственной, кого Геральт был рад услышать в любое время дня и ночи. — Привет, мелочь. Ты чего не спишь так поздно? — на часах перевалило за полночь. — У Эйста день рождения, забыл? Мы только вернулись, — она громко зевнула. — Жаль, что бабушка тебя не пригласила. Геральт усмехнулся. Цирилла говорила это постоянно. Его крестница, дочь лучшего и долгое время единственного друга, внучка знаменитой Львицы из Цинтра Груп всё ещё надеялась, что бабушка простит Геральту давнее вмешательство, благодаря которому родители Цири поженились, несмотря на её запрет. Калантэ не простила, даже после смерти Паветты и Дани. Геральта впрочем её гнев не пугал ни тринадцать лет назад ни сейчас. Хотя бы потому, что благодаря этой помощи на свет появилась его зеленоглазая мелочь. — Ты же знаешь, я не люблю все эти пышные приёмы, которые устраивает твоя бабушка. Так что я всё равно бы не пришёл. — Знаю, — засопела Цири в трубку. — Геральт, поговори со мной. — О чём? — он ждал этой просьбы. Цири звонила, когда больше не могла терпеть непонятных разговоров дома, вертящихся вокруг дел компании или светской жизни. Она росла маленькой разбойницей и ей хотелось быть свободной. Свободы ей доставалось немного. Калантэ уже присматривалась к сыновьям деловых партнёров, в школе её окружали такие же не имеющие возможности распоряжаться своей жизнью одноклассницы и Геральт всегда был ей отдушиной после смерти родителей. Из-за этого Калантэ не любила его ещё сильнее. Но все её попытки оградить Цириллу от его общества разбивались о безудержные слёзы. — О чём угодно. Расскажи что-нибудь. Хочу тебя послушать. — Ложилась бы ты спать, — вздохнул он. — Пожалуйста, — он словно наяву увидел зелёные глаза, полные мольбы. — Только немножко. Я ужасненько соскучилась по тебе. — Не знаю о чём рассказать. Ничего нового не происходит. Разве что… обо мне пообещали сложить настоящую средневековую балладу. — Правда-правда?! — она оживилась. — Взаправдашнюю балладу? А о чём она? И кто пообещал? — Я познакомился с одним человеком недавно. Он поёт в группе. Геральт рассказал ей не всю правду конечно. Незачем Цири пока знать за что на самом деле избили Лютика. Но от его версии истории она пришла в восторг. Получилась почти сказка. — Он пообещал спеть её завтра. — Ты же пойдешь, правда? Ты должен послушать! — Геральт тихо вздохнул. — И заснять! И прислать мне, — в её голосе прорезаются умоляющие нотки. — Ну пожааалуйста. Мне ужасненько хочется послушать! — Если ты пообещаешь мне, что будешь умницей и сейчас же ляжешь спать, я схожу. — Я уже почти сплю, — для убедительности Цири громко зевнула в трубку. — Спокойной ночи, мелочь, — усмехнулся Геральт. — Люблю тебя. Не забудь про видео! Геральт отложил телефон всё ещё улыбаясь. Крестница неизменно поднимала ему настроение, даже когда казалось, что это невозможно. И самое малое, чем он мог её отблагодарить — исполнить обещание и сходить завтра на этот… концерт? Лютик упоминал друзей и посиделки, Геральт не очень понимал что всё-таки его ждёт завтра в парке. Но надеялся, что это не будет слишком уж большим сборищем.

***

То, что он понятия не имеет где искать Лютика и его компанию в огромном парке, до Геральта дошло только когда он остановился у входа. У фонтана? У озера? Или где-то ещё? Если они хотели посидеть вдали ото всех, то поиски по закоулкам могли занять не один час. Но прежде чем Геральт успел решить начинать ли поиски или плюнуть и уйти, его окликнули. — Геральт, эй, Геральт! — Лютик спешил к нему, приветственно махая рукой и сияя улыбкой, обвешанный сразу двумя чехлами с инструментами. Геральт бегло осмотрел его лицо, но либо Лютик замазал остаточные следы от встречи с Колином, либо на нём всё заживало как на собаке. — Привет, — он притормозил рядом, поправил ремень на плече и улыбнулся ещё шире. — Я рад, что ты всё-таки пришёл. Честно говоря я боялся, что ты так и не появишься. А баллада получилась хорошая, было бы обидно, если бы ты её не услышал. Кстати, дашь мне свой номер телефона? Я только потом понял, что ты не знаешь где нас искать. Хорошо что я тебя здесь перехватил. Ну идём? Геральт кивнул, сам не зная на какой из трёх вопросов отвечает. Лютик трещал без умолку, ему кажется и дышать не требовалось. — Меня уговорили прийти. — Твоя ведьмочка? — Моя крестница. Йеннифер равнодушна к музыке. Лютик фыркнул и окинул его недоверчивым, каким-то оценивающим взглядом. — Чего? — вопрос прозвучал резче, чем Геральт рассчитывал. — Не обижайся, но очень сложно представить тебя в роли крёстного, потакающего капризам маленькой девочки, — обезоруживающе улыбнулся Лютик, снова поправляя чехлы за спиной. — Сколько ей лет? — Двенадцать. И она из всех верёвки вьёт, — Лютик рассмеялся. — И как только она не уговорила тебя взять её с собой? — Это не от неё зависит. Её бабка не позволила бы мне привести её в незнакомую компанию. Но она потребовала видео. — Что же, надеюсь, маленькой принцессе, томящейся в башне, придётся по душе моя баллада. Геральт надеялся, что она придётся по душе хотя бы ему самому, но вслух этого не сказал. Лютик продолжил трещать, снова благодаря за гитару, тут же начиная нахваливать новую, гордо вздёргивая кофр над плечом. — Она горячая штучка, стоила каждого пенни и каждого синяка, — Геральт потерял нить его трескотни, стоило Лютику начать сыпать терминами — в гитарах он не понимал ровным счётом ничего. Хотя звучало сложно и внушительно. Да Лютику похоже и не нужны были его ответы, отличные от редкого хмыканья и кивков. Они углубились в парк довольно сильно, оставляя в стороне обычные туристические маршруты и шумные компании, наслаждающиеся тёплым летним деньком. Геральт не знал, чем лужайка которую облюбовала компания Лютика отличалась от остальных. Ни особенно уединенной, ни особенно живописной она уж точно не была. Живописной можно было назвать только собравшуюся компанию, встретившую их появление радостными возгласами. Небольшая — с десяток человек, кроме Мадлен и Эсси еще пара смутно знакомых лиц — вроде бы музыканты из группы Лютика. Остальные не были знакомы, в том числе и миловидная девушка, тут же безо всякого стеснения прильнувшая к Лютику с жарким поцелуем. Тот в долгу не остался и лишь покашливание Мадлен заставило их оторваться друг от друга. — Ах да, прошу любить и жаловать, Геральт, мой героический спаситель. Геральт, можешь чувствовать себя свободно, мы тут без церемоний, — в подтверждение своих слов Лютик опустился прямо на траву и пристроил рядом вещи. Геральт только теперь обратил внимание на необычную форму второго чехла, что болтался до этого за его спиной. Но Лютик сначала был поглощён разговорами и своей подружкой, которую звал Веспулей, а потом из кофра появилась гитара и начались песни. И вопрос так и остался неозвученным. Кто-то сунул в руки Геральту бутылку вина, обёрнутую в бумажный пакет, он передал не глядя, едва пригубив. Когда дошла второй раз — вежливо отказался. — Не пьёшь? — Том, которому разговор вовсе не мешал отбивать руками незамысловатый ритм на чем-то, что Геральт про себя назвал музыкальным табуретом кивнул на бутылку. — Сейчас — нет. Нужна хорошая форма на ближайшее время. — Ты спортсмен? — Веспуля не отлипала от Лютика ни на секунду, но на Геральта смотрела оценивающе. — Не в полном смысле. — Как это? А, погоди, я поняла. Такие мышцы, точно. Ты из этих… как их… бодибилдер? К конкурсу готовишься? — Геральт с улыбкой покачал головой под прицелом вопросительных взглядов. Она была не первая. Когда он приходил в обычный зал ему не раз задавали подобные вопросы. — Снова мимо. Мышцы мне не для красоты нужны, а для работы. Я каскадёр, — Геральт не видел смысла продолжать игру в угадайку и набивать себе цену интригой. Он заметил улыбку Лютика, прежде чем тот тряхнул волосами, пряча её, во взгляде Веспули полыхнул жгучий интерес, Том и Мадлен, больше слушавшие их разговор, а не красивую печальную песню Эсси, были явно под впечатлением от этого признания. — То есть драки, погони, горящие машины, всё по-настоящему? — Том даже с ритма не сбился. — Рукопашный бой, фехтование, верховая езда и экстремальное вождение. Мой профиль. И да, гореть приходится по-настоящему, хоть и недолго. — И долго такому учат? — Тому как работать на съёмочной площадке? Недолго. Учишься работать на камеру в основном, выбирать правильный ракус. А остальному — всю жизнь. Никто не просыпается однажды утром мастером боевых искусств или мастером меча, не оставив литры пота и крови на матах и в фехтовальном круге. И с остальным так же. Все рассмеялись, соглашаясь. Остатки неловкости испарились, они продолжили забрасывать его самыми разными вопросами. Здесь никто не спрашивал о внешности, не косился со скрытой неприязнью. Они и впрямь, как обещал Лютик были открытыми и простыми, охали или смеялись над его рассказами, порой восклицая: «Ничерта себе!» или «Да ты гонишь!», — и слушали в оба уха. Геральта не задевало что его взгляда избегали — знал, что смотреть в жёлтые глаза могут немногие. Но они не чурались его, слушали и охотно рассказывали о себе. Так Геральт узнал, что Мадлен театральная актриса, а с Лютиком они познакомились играя в одной труппе, там и решили создать группу, когда Лютик впервые показал ей свои песни. На довольно глупый вопрос сколько же ему лет, Лютик отсмеявшись ответил, что тогда в пабе он оценил комплимент Геральта своему внешнему виду, но вообще-то ему уже тридцать. Когда разговор зашёл о том, где Геральт снимался, Мадлен обмолвилась, что Лютика порой приглашали на небольшие роли в сериалах («В титрах имени не найдёшь, но для резюме сойдёт», — отмахнулся Лютик). Бутылка всё так же ходила по кругу, огибая Геральта стороной, как и гитара, от Эсси к Мадлен, от неё к Робу, и возвращалась к Лютику, который с радостью аккомпанировал, но пока почему-то не пел. Геральту каждый раз хотелось спросить почему, но он не решился. Похоже, что у них был свой порядок, потому что никто не выказывал удивления. Прохожие иногда кидали что-то в шляпу, оставленную на краю лужайки, некоторые останавливались послушать Эсси. Лютик много говорил, шутил, прерываясь на поцелуи со своей Веспулей и подбадривал Эсси. Она едва ли замечала его, всё своё внимание отдавая Геральту. Ему было и приятно и неловко. Эсси была красавицей, тёмные синие глаза сияли ярче звёзд и она вся словно светилась изнутри. Вот только Геральт не чувствовал почти ничего, кроме искренней тёплой симпатии и восхищения её красотой и нежным голосом. Этого слишком мало и это было бы нечестно по отношению к ней. Поэтому Геральт был особенно рад получить передышку, когда Лютик откашлялся, стряхнул с плеч руки Веспули и запел. Сразу стало понятно, почему ему оставляли право петь последним. Все разговоры разом затихли, да и весь мир словно на мгновением замер, затаив дыхание от первых звуков его голоса. Сначала тихо, вкрадчиво, заставляя прислушиваться к себе. И его слушали, точно зачарованные, обратив глаза, уши и сердца к нему, не смея прервать или вмешаться. Эта первая песня была только его и Геральт слушал вместе со всеми, впервые на самом деле слыша его. Он не мог назвать себя любителем музыки, но даже он понял, что Лютик без преувеличения талантлив. Ему бы не на лужайке в Гайд парке петь, развлекая случайных прохожих, а собирать огромные концертные залы и стадионы. Но он был здесь, в потёртых джинсах и футболке, в потрёпанных кедах, с сочным засосом на шее. Сидел с новенькой гитарой на траве и пел полную светлой грусти песню о красных резиновых сапожках, заставляя Геральта почему-то думать о Цири. И Геральт видел по его глазам, по улыбке, притаившейся в уголках губ, что Лютик прекрасно осведомлён о том, какой эффект производит его пение. И ему это нравилось. Держать публику, будь то его друзья, едва знакомый Геральт или прохожие, привлечённые им точно мотыльки светом фонаря во тьме. Увлекать их своими песнями, задавать настроение мелодиями. Он начал новую песню без перехода, едва встряхнув кистью и бросив короткий взгляд на Геральта. Этот мотив был знаком, и пара первых строчек всколыхнулись в памяти. Вступила Мадлен и вдвоём они создавали свою особенную атмосферу. Они пели те же песни, что в пабе, похоже и неуловимо иначе. Вокруг быстро собралась толпа зевак, Геральт заметил, что шляпа наполнялась, а они продолжали петь. Печальные мотивы сменились весёлыми, переборы струн — звонким, резким боем. Песню про короля поддержала вся компания и зрители щедро одарили их аплодисментами. Лютик после неё церемонно раскланялся, отложил гитару и подтянул к себе загадочный второй чехол, в котором обнаружилась лютня. До этого Геральт их видел разве что в виде реквизита на съёмках. Лютик же как ни в чём не бывало взял на пробу несколько аккордов, поморщился, подкрутил колки и сыграв какую-то несложную мелодию удовлетворённо кивнул, лишь тогда поднимая взгляд от струн. — Лютня? — Геральт приподнял брови в весёлом изумлении. — Я обещал тебе средневековую балладу, не на гитаре же её играть, — хохотнул Лютик и обратился ко всем. — Дамы и господа, я уже представлял вам Геральта, а теперь позвольте мне рассказать о нем историю, уж как умею. Геральт хмыкнул и полез за телефоном. Что бы там ни сыграл Лютик, обещание Цири нужно было выполнить. Хотя она уже и от лютни придёт в восторг. Играл Лютик умело и песня была хороша. Лёгкая, весёлая, запоминающаяся. К последнему припеву её подпевали даже окружившие их зрители. Геральт снимал, изредка косясь на экран и думал, что у Лютика очень богатая фантазия, раз он смог превратить инцидент в подворотне в такой текст. — Как тебе? — получив свою долю аплодисментов и восхищённых комментариев, Лютик отложил инструмент и взглянул на Геральта. — Ни слова правды, — хмыкнул он. — Ну знаешь, из такой правды балладу не сложишь, если не приукрасишь. Но баллада ведь хорошая? Геральт кивнул. Обижать Лютика ложью только чтобы настоять на своём было бы свинством. Ликующий взгляд напротив вызвал невольную улыбку. — Ты кажется единственный человек в Лондоне, который играет на лютне, — Лютик рассмеялся и погладил полированное дерево. — Эсси умеет немного, я её учу. Сыграешь, Куколка? — Не сегодня, — по тому как она вспыхнула, и по быстрому взгляду в его сторону, Геральт понял, что она отказалась только из-за него. — Ну как хочешь, — Лютик снова взял в руки лютню, пробежался пальцами по струнам, а потом заиграл уверенно и что-то в этой мелодии и в том, как Мадлен вздохнула задевало за живое. Как звезды над трактом, твои очи, Как чаша блаженства, уста твои. Желал бы я в них пуще прочих Хоть тень увидать бы своей любви. И сердце, как нищий, стучится, Блуждавший в потьмах одиноко. И в небе, лишь взор обратится, Холодные звёзды далёко.* Последние слова встречало задумчивое молчание. Каждый думал о ком-то своём, о своих далёких звёздах. Даже Лютик сидел опустив голову, доигрывая последние аккорды. А потом тряхнул волосами, улыбнулся широко и как-то отчаянно и запел похабную песенку. Веспуля возмущённо фыркнула у него над ухом, но получила в ответ только обезоруживающую улыбку. Геральт не знал сколько они ещё сидели так — за часами никто не следил. Чуть погодя сходили за новой бутылкой вина, гитара снова пошла по кругу, Лютик и Веспуля куда-то исчезли, потом вернулись и Лютик снова пел. Геральт порывался уйти, но его удержали, уговорили остаться все вместе. Кажется он уснул под песню Эсси или под песню без музыки, надрывную и пронзительную, которую пели дуэтом Лютик и Мадлен. Во сне шумело море и хлопали огромные белые паруса. Он лежал на палубе, глядя в яркую синеву неба, голова покоилась на чьих-то коленях, а тёплые пальцы гладили по волосам, разбирали растрёпанные ветром пряди. Ласково, успокаивающе. Геральту хотелось повернуть голову, увидеть того, кто дарил ему этот покой, но он не мог пошевелиться, тело не слушалось. Он не уловил переход от сна к яви. Море, чайки, белые паруса и высокое небо исчезли, сменяясь голосами и запахом травы, но затылком он всё так же чувствовал тепло и руки никуда не исчезли. Геральт ожидал, открыв глаза, увидеть Эсси. Но синева глаз была светлой и насмешливой. И как всегда не уступила его взгляду. Он лежал на коленях Лютика и это его пальцы рассеянно перебирали волосы. — Хорошо спалось? — Геральт кивнул и поспешил сесть, скрывая неловкость и игнорируя неприятную прохладу, мурашками прокатившуюся вдоль позвоночника — Всегда знал, что из меня отличная подушка. Компания пока он спал изрядно поредела. Геральт осмотревшись не заметил ни Веспули, ни Эсси. Солнце клонилось к закату, значит проспал он довольно долго. — Почему не разбудил? — Мне показалось, что сон тебе не помешает, — пожал плечами Лютик. — Прости, но выглядишь ты неважно. — Знаю, — рыкнул Геральт. Лютик усмехнулся и неловко поднялся на ноги, морщась. Наверное успели затечь пока служили Геральту подушкой. Собирались в уютном молчании. Лютик закутался в чудовищно нелепую клетчатую хламиду, снова обвесился чехлами и в таком виде стал похож на настоящего бродячего барда. Они попрощались у выхода из парка и Геральт почти успел дойти до парковки, когда Лютик его догнал. — Телефон! — он становился, переводя дух. — Что телефон? — Геральт на всякий случай проверил карман, но мобильник был на месте. — Ты так и не дал мне свой номер. Не то чтобы Геральт всерьёз собирался давать ему номер, когда Лютик просил об этом при встрече. Но сейчас машинально продиктовал цифры. Лютик даже не переспрашивал, быстро набрал номер и дождался пока у Геральта в кармане заиграет мелодия вызова. — Теперь я тебя не потеряю. Удачи тебе на съёмках и передай привет крестнице, — он махнул рукой и направился в обратном направлении как ни в чём не бывало. Геральт смотрел ему вслед, пока Лютик не затерялся в толпе. Позже, когда он отправил Цири видео и получил в ответ полное искреннего детского восторга сообщение, Геральт какое-то время гипнотизировал номер пропущенного вызова, размышляя, вспоминая прошедший день. Геральт не умел быть душой компании, привык держаться в стороне и не слишком легко сходился с людьми, но с Лютиком это оказалось просто. И впервые за годы, с тех пор как погиб Дани, Геральту на самом деле захотелось, чтобы рядом снова был кто-то, с кем можно было просто поговорить и не получить в ответ полную тщательно скрываемой снисходительности или пренебрежения улыбку.