Insomnia

Утро встретило его хмурым помятым лицом Лютика, клюющего носом над чашкой кофе на его кухне. Мысль о еде вызывала тошноту, а взгляд на осколки стекла и помятый абажур на полу у дивана — досаду на собственную несдержанность. Геральт мысленно отвесил себе затрещину. Хорошо, что ограничилось только разбитой лампой. Он подозревал, что не будь с ним Лютика он мог бы натворить куда больше дел. — Спасибо тебе, — Лютик, колдующий над кофеваркой вопросительно взглянул на него через плечо. — За то, что не ушёл вчера. Прости, что на тебя сорвался. — У всех бывают плохие дни, Геральт. Не извиняйся, — Лютик поставил перед ним чашку и потянувшись положил руку на плечо ободряющим жестом. — Я знаю как это бывает и как эгоистично хочется чтобы все вокруг испытали хоть малую толику твоей боли. Он отстранился, улыбнулся чему-то своему, как всегда не спеша делиться по-настоящему личным. Геральт не знал откуда пришла уверенность, что речь не о драматическом расставании с Анарьетой. — К тому же, для чего ещё нужны друзья? — Чтобы срывать на них злость? — хмыкнул Геральт. — Чтобы поддерживать друг друга в непростые времена. Ты же не ушёл когда мне было худо. — Потому что ты драматично истёк бы там кровью, а Мадлен устроила бы мне вендетту. — Брось, ты её не боишься. К тому же Мадлен мухи не обидит, хотя язык у неё что осиное жало. — Не боюсь, но проверять не рискну, — Лютик откровенно захохотал. Геральт хотел бы, чтобы все утра были похожи на это. Чтобы настроение задавал запах кофе и горячих тостов, улыбка напротив и необременительная болтовня о пустяках. Всегда хотел, но с Йеннифер он либо просыпался один в квартире либо заставал её перед зеркалом с десятком баночек и кисточек. Он любил наблюдать как она красится, но всё же иногда хотелось уюта. Йеннифер не понимала его желания. Всего несколько раз они вот так сидели с утра на кухне с кофе и каждый раз с ними была Цири, которая была инициатором и создавала настроение. С Лютиком буфера не требовалось — он сам шипел и совал в рот обожжённые о тостер пальцы, улыбался и рассказывал о том, что Филиппа вчера вообще-то была страшно довольна успехом премьеры и даже не стала тут же разбирать на части все их грехи. — Это не значит, что она о них забыла, но по крайней мере дала нам вдоволь искупаться в лучах славы. Вот только Лютик ушёл — его ждали в театре — и с его уходом лёгкость развеялась, оставляя немного гудящую с похмелья голову и серую пустоту внутри, отлично сочетающуюся с туманной серостью за окном. С головной болью отлично справились душ и аспирин, с осколками лампы — щётка и совок. Но с осколками внутри Геральт пока ничего поделать не мог. Хотелось сделать хоть что-то. Позвонить, поговорить с ней, попытаться переубедить. Уговорить Йеннифер остаться в Лондоне и в его жизни. Но он старательно запрещал себе даже открывать мессенджеры. Когда стало невмоготу сидеть дома — поехал в зал, надеясь с потом и болью телесной избавиться от того, что терзало изнутри. Весемир удивился — Геральт редко приезжал тренироваться два дня подряд, но удивился ненадолго. Он слишком давно и слишком хорошо его знал. — Опять поругались, — Геральт промолчал, впрочем, это и не было вопросом. — Надеюсь, ты будешь благоразумен и не станешь загонять себя перед съёмками. — Не стану, — он ещё помнил, как на волне очередного расставания так стремился забыться, что после на съёмках не остался калекой только чудом — забитые мышцы ныли и не слушались. Весемир тогда отчитал его в больнице как нашкодившего мальчишку. Урок Геральт усвоил и повторять глупости не собирался. Ему просто нужно было занять себя чем-то, чтобы мысли о Йеннифер отошли на второй план. Желанная передышка между съёмками сейчас казалась злой насмешкой судьбы. Нужно было выдержать всего неделю, до возобновления съёмок. Вот только ожидание было хуже всего. Геральт даже прошерстил предложения работы, от которых раньше отказался, но без толку. Он чувствовал себя неприкаянной душой, не находя покоя ни днём ни ночью. Проведя без единой минуты сна три ночи, Геральт уже жалел, что всегда так решительно противился приёму снотворного. Плюс был только один — головная боль и апатия на время отодвинули на второй план мысли и тоску по Йеннифер. Сейчас больше всего хотелось просто уснуть без снов, чтобы исчезла головная боль, резь и муть в глазах настроение перестало балансировать на грани нервного срыва. Он мог бы отвергнуть предложение Лютика посидеть где-нибудь вечером, но не стал. В баре, в конце концов, можно было ненадолго отвлечься от собственных мыслей и проблем. Заменить их фоновым шумом и болтовнёй Лютика. Казалось, что реальность от него отделяет толща воды, сквозь которую звуки доносились приглушённо, цвета поблекли, а запахи исчезали. Тело ощущалось тяжёлым и неповоротливым, ещё тяжелее ворочались в голове мысли и Геральт отлично понимал — работать в таком состоянии самоубийство. Лютик, увидев его, тихо выругался. — Ты сколько не спал? С нашей последней встречи? Нет, не отвечай, похоже так и есть. Крепко она тебя зацепила, если ты так остро реагируешь. — Заткнись, — получилось слишком вяло. — И не подумаю, — Лютик решительно мотнул головой. — Не понимаю, у тебя вроде не впервые проблемы со сном, почему ты не сходишь к врачу? — Потому что у меня не такие проблемы, чтобы травить себя сильнодействующими препаратами, от которых снижается концентрация внимания. И я не хочу, чтобы кто-то копался в моей голове отыскивая причины. — То есть вот так ты считаешь лучше? — ехидством в его голосе можно было убивать. Лютик погонял по столешнице бутылку и вздохнул — Хорошо, ты не хочешь пить таблетки, но есть ведь и менее радикальные методы. Ароматерапия, расслабляющий массаж, травы, медитация, в конце концов. — Может ещё предложишь мне овец посчитать? — Геральт даже нашёл в себе силы ухмыльнуться. — Даже считать овец продуктивнее, чем просто забивать на проблему. Или ты надеешься, что случится чудо и всё решится само собой? Прилетит волшебный джинн и избавит тебя от бессонницы? — Я в порядке. — О да, ты в порядке. Ты себя видел вообще? Нахрен такой порядок. — И ты конечно считаешь, что твои народные методы чудесным образом вылечат мою бессонницу? — внутри закипала злость. — Поспорим? — они сцепились взглядами на несколько секунд, не желая уступать. Геральт проиграл — слишком за эти дни устали от отсутствия сна глаза. И всё раздражение на Лютика улетучилось, словно выпустили воздух из шарика, забрав с собой и последние крохи сил. — Не буду я с тобой спорить, — Геральт вяло отмахнулся от него. — Геральт, я просто хочу помочь. Позволь мне хотя бы попытаться, прежде чем заявлять, что это бесполезно. В глубине души, Геральт уже признал его правоту. Но признавать её вслух очень уж не хотелось. — Делай что хочешь. — Тогда валим отсюда. Только заедем ко мне, нужно кое-что взять, — Геральт кивнул, с обречённым вздохом. Он уже понял, что остановить Лютика, если тот загорелся идеей было не проще чем снежную лавину. А впрочем, что бы Лютик не задумал, это не могло быть хуже, чем сейчас. Минут через десять, после того, как они добрались до его квартиры, Геральт оказался сидящим на диване с чашкой исходящей паром и свежим прохладным запахом мяты, пока Лютик возился с маленьким керамическим сосудом странной формы, задумчиво перебирая пузырьки из тёмного стекла, что-то бормоча себе под нос и капая то из одного, то из другого. Геральт наблюдал за ним искоса, пока Лютик не закончил и не понёс результат в спальню, прихватив с собой ещё и коробку маленьких свечек. — Если ты собрался поджечь мою квартиру — не смей, — буркнул Геральт ему вслед. — Не переживай, это всего лишь аромалампа, — Лютик вернулся через минуту и Геральт ожидал, что он устроится на диване, но ошибся. Вздрогнул, когда ладони Лютика легли на плечи. — Не будешь против массажа? — Так и скажи, что просто хотел меня облапать, — Лютик хмыкнул. — Прости дорогой, но сейчас желание тебя облапать возникло бы только у некрофила. Всего лишь небольшой расслабляющий массаж, ничего криминального. Геральт запрокинул голову, вглядываясь в его лицо. Лютик вернул взгляд и в нем правда было больше беспокойства, чем чего-то ещё. — Делай что хочешь, — он повторялся, но спорить и отнекиваться не было ни желания ни сил. Вопреки ожиданиям, начал Лютик совсем не с плеч. Пальцы коснулись волос, сначала неуверенно, будто Лютик боялся, что Геральт передумает. А потом поглаживания стали увереннее, нажим сильнее. Ото лба к макушке и дальше к затылку, в неспешном ритме, пропуская пряди сквозь пальцы и гладя подушечками кожу. От висков, за ушами, до самой шеи — почти ласка. И Геральт чувствовал, как ослабевают тиски на висках, как исчезает болезненная тяжесть в затылке. То, что он начал подаваться навстречу приносящим облегчения рукам, Геральт осознал только услышав тихий смешок Лютика, но держать лицо было уже поздно и он расслабился, позволяя продолжать. Тёплые прикосновения опустились на шею, Лютик гладил и лишь немного давил, не причиняя боли. И Геральт едва сдержал разочарованный вздох, когда руки вдруг исчезли. — Пойдём, — Лютик коснулся его плеча и Геральт готов был идти за ним куда угодно, в голове было приятно пусто, без привычной головной боли веки наливались тяжестью и хотя сон пока что не шёл, Геральт впервые за три дня чувствовал что по крайней мере всё ещё способен уснуть. Спальня встретила его рассеянным рыжеватым светом, который давали свечки и необычным, но приятным запахом, исходящим от того самого сосуда, с которым возился Лютик. — Что это? — Аромалампа, я же сказал. Немного эфирных масел. Лаванда, ромашка, корица. Я оставлю её тебе и пропорции скажу, зажигай её вечером, эта смесь расслабляет. А пока давай-ка, переодевайся в домашнее, только футболку не надевай. И ложись на живот. — Всё-таки решил облапать? — хмыкнул Геральт. — Ещё немного и я решу, что ты напрашиваешься, — улыбка у Лютика была хитрющая. — Не дёргайся, я всего лишь немного разомну тебе плечи и спину. Мне даже трогать тебя не нужно, чтобы увидеть насколько забиты мышцы. Геральт не дёргался. Почти не дёргался, потому что сильные пальцы, скользкие от ромашкового масла («Серьёзно, Лютик, у тебя что — пунктик на ромашке?») безошибочно находили болезненные места и разминали их, заставляя шипеть и непроизвольно выгибаться, пытаясь уйти от болезненных ощущений. И всё-таки Геральта медленно, но верно начинала одолевать сонливость. Разогретые и расслабленные мышцы наливались здоровой усталостью, сознание плыло от свежего, горько-сладкого аромата масел, огонёк свечи, на который смотрел Геральт подрагивал и от этого мерцания тяжелели веки. Когда Лютик наконец поднялся с кровати и накинул ему на спину тёплый плед, Геральт уже балансировал на краю дрёмы. — Доброй ночи, Геральт, — он ещё смог уловить в голосе Лютика тёплую насмешку, почувствовать как он отводит щекочущую щёку прядь волос, подумать, что завтра друг точно будет раздуваться от самодовольства, а потом сознание окончательно уплыло в ласковую темноту

***

Самодовольные интонации в голосе Лютика оказалось не так уж сложно стерпеть после того, как Геральт проспал почти двенадцать часов и почувствовал себя живым впервые за неделю. Лютик исполнил обещание — оставил и чай, и масла со свечками, и даже большой лист, вырванный из блокнота, исписанный мелким убористым почерком, с инструкциями. И остаток недели прошёл почти спокойно. Почти — потому что мысли о Йеннифер вернулись, и терзали с новой силой. В субботу Геральт сдался и набрал номер Золтана. То, от чего не помогали методы Лютика здорово лечила водка. — Эх Геральт, не стоит эта твоя Йеннифер твоих нервов. Все беды от баб, говорю тебе. Приезжай, коль совсем невмоготу. И Лютика бери. Втроём веселее будет. У Лютика в субботу был спектакль, но услышав приглашение он поклялся, что из театра сразу приедет к ним. Обещание он исполнил. Сидели в итоге почти до утра и было пьяно, весело и легко. Золтан травил байки, Лютик вспоминал университетские времена и пел похабные песенки без музыкального сопровождения, а потом оба хохотали так, что кажется тряслись стены. Геральт похмыкивал и не отставал от них в возлияниях. Ему было хорошо. От вида утирающего слёзы, выступившие от смеха, Золтана, раскрасневшегося Лютика, с серьёзной миной утверждавшего, что на парах прятал за учебниками бутылку скотча и однажды их тихую пьянку на верхних рядах потоковой аудитории едва не накрыл ректор. — Ох и драпали мы тогда, — в голосе прорезались мечтательные нотки. Геральт представил себе полупьяных студентов, бегущих от гнева главы университета. — Хорошо хоть отцу не стали сообщать о нашем поведении — он бы меня на пару лет раньше наследства лишил за такой позор. Или, что хуже, не позволил бы закончить обучение. Так что, предлагаю выпить за удачу, — он поднял свой стакан и одним махом осушил его, поморщившись. Больше о неприятном не говорили. И Геральт даже не вспоминал о Йеннифер. Постелил им Золтан на раскладном диване, узковатом для них двоих, но никто не был против потесниться. И даже то, что в итоге Геральт проснулся обнаружив, что Лютик закинул на него руку и ногу его не смутило. Всю ночь, несмотря на прохладу в доме ему было тепло.

***

Съёмочные будни закрутили привычной каруселью тренировок, репетиций и съёмок. И на пару недель Геральт смог забыться в ней, сосредоточившись на работе. Времени думать о чём-то ещё кроме работы просто не оставалось. Казалось, что он сумел перебороть себя, успокоиться и отпустить. Но как только работы стало чуть поменьше — всё вернулось. Он снова искал в каждой черноволосой женщине Йеннифер, вздрагивал от аромата сирени и видел её во сне. Всё это он проходил уже десятки раз, вот только никогда раньше он не понимал настолько отчётливо, что Йеннифер не вернётся, приползи он к ней хоть на коленях. Да и куда ползти он не знал. Йен не соврала — даже с сайта компании Тисайи, из раздела «Сотрудники» пропала её фотография. Он держался за остатки гордости, не звонил и не писал ей, хотя и метался от уныния к злости. Больше всего это состояние напоминало ему ломку. Йеннифер была его зависимостью так долго, проросла так глубоко, что выдирать её из себя приходилось с кровью. Стало немного легче, после того, как он в очередном приступе тихой злости удалил её номер. Исчез соблазн звонить. Цирилла, напросившаяся к нему в выходные тихо грустно вздохнула, когда он сказал, что Йеннифер ушла и кажется в этот раз насовсем. Погладила его по руке, заставляя почувствовать себя совсем уж жалким — его считала нужным утешать даже юная девушка. Хуже всего было то, что на него давил сам город. Всё напоминало о Йен, даже любимый бар Лютика, где они выступали постоянно был полон воспоминаний. Геральт начал всерьёз подумывать о том, чтобы переехать. Хотя бы в другой район, сменить квартиру, которая призрачно пропахла сиренью и крыжовником кажется насквозь и запах не могли изгнать даже ароматные масла Лютика. Но прежде, чем он начал присматривать новое жильё, позвонил Весемир. Новость о том, что его приглашают три месяца сниматься на другом конце света была лучшей с Нового Года. Геральт согласился не раздумывая долго. Правда пришлось заверять Цириллу, что он совершенно точно успеет вернуться к её дню рождения. В качестве компромисса он предложил ей придумать любой подарок какой она хотела бы получить. Судя по хитрой мордашке, планы у Цири были самые коварные. Но об этом можно было подумать и позже. Последние несколько дней перед отъездом прошли в суете, но это не помешало Лютику устроить ему небольшие проводы, хотя Геральт и противился, аргументируя тем, что он постоянно так срывается. Маленькая вечеринка только для своих. Геральт отметил приятного парня, сидевшего рядом с Эсси и тихо порадовался за неё. Она улыбнулась ему в ответ и хотя улыбка была немного грустная, он понял, что Эсси на него не злится. Что хотя бы с ней они сумели отпустить друг друга с лёгким сердцем. Геральт надеялся, что рано или поздно у него получится так же просто отпустить из своего сердца и Йеннифер.

***

Геральт сам не ожидал, что время на съёмках будет лететь так быстро. Было ли дело в уже знакомой команде — он мог сказать, что с Генри они уже стали приятелями за несколько лет работы, и сложности проекта или в том, что вечера ему помимо сообщений от Цири и Лютика иногда скрашивала Литта. Они познакомились в первый день, ещё до съёмок и до съёмок же без долгих прелюдий оказались в постели. Геральт не жалел. Рыжеволосая и зеленоглазая Литта была гибкой, выдавая в себе профессиональную гимнастку, страстной, и сразу дала понять, что они никогда не станут кем-то большим, чем коллеги, иногда спускающие друг с другом пар. Она была полной противоположностью Йеннифер и это было именно то, что нужно. Геральту нравится её запах, её бледные, почти совсем выведенные веснушки и яркая татуировка на красивом бедре. На площадке её звали Коралл — за любимый цвет помады. Сама она называлась Литтой Нейд, но однажды призналась, что есть и полное имя — длинное и заковыристое, выдающее с головой её скандинавское происхождение. Геральт — откровение за откровение — поделился с ней, что когда-то тоже хотел себе длинное и витиеватое имя. Весемир, к счастью, его отговорил. О ней Геральт рассказал только Лютику, который явно заметил изменения в его настроении и сказал колоться кого он себе нашёл. Геральт прислал ему ссылку на её Инстаграм и Лютик затих на добрые десять минут, прежде чем ответить «А губа у тебя не дура. Она хороша. Тянет тебя к опасным женщинам» «Не опаснее твоей Анарьеты» Лютик в ответ прислал смайлик с кислой физиономией. «Можешь не напоминать о ней постоянно?» «Но я всё равно рад, что ты решил не зацикливаться» Геральт хмыкнул. Да, с Литтой было не до мыслей о ком-то ещё. Единственное, о чём он теперь жалел — что съёмки подходили к концу слишком быстро и их бурный роман сходил на нет сам собой. Хорошее неизменно кончалось — Геральт уезжал в Лондон и уже знал, что ненадолго. Литта возвращалась в Штаты. Они не обещали встретиться, прекрасно понимая, что обещать — только кликать беду. Не с их профессией, когда каждый трюк мог стать последним. Как-то проведя пальцем по старому глубокому шраму на его груди, она спросила что это было. — Витрина, — Литта понимающе вздохнула, а Геральт вспомнил, как неудачно острый край разбитого стекла буквально вскрыл ему грудь от плеча до самых нижних рёбер. Врачи сказали, что этот день он может праздновать как второй день рождения — по дороге в больницу он не истёк кровью только чудом. Уже после, посмотрев момент в записи он понял в чём была ошибка и последующие попытки заканчивались разве что незначительными порезами. Невесёлые мысли о расставании и возвращении в Лондон заставили забыть сразу два сообщения. И если от Цири это не было неожиданностью, то второе стало настоящим сюрпризом. «Я в отпуске в Лондоне. Встретимся?» — он уже и забыл, что у Трисс вообще бывает отпуск. И разумеется он хотел с ней встретиться. Несмотря на то, что их отношения нельзя было назвать простыми, он любил Трисс, как доброго друга и успел по ней соскучиться. Он предупредил, что вернётся через пару дней и будет рад встретиться с ней, прежде чем открыть сообщение от Цири. Он уже было хотел обрадовать крестницу скорой встречей с Трисс, но вчитался в сообщение и тихо чертыхнулся. «Я придумала, чего хочу на День Рождения. Хочу сходить на концерт Лютика» «Нет. И даже не обсуждается» «Эй, это нечестно ты же сказал, что я могу просить что угодно!» «Что угодно, кроме похода в бар. Никаких злачных мест, пока тебе не исполнится восемнадцать» «Я же не пить туда пойду! Геральт, ты обещал!», — он вздохнул.Обижать Цири, особенно в день рождения не хотелось, но четырнадцатилетней девушке было нечего делать в пабе. Даже если она не собиралась нарушать закон и пить — узнай об этом Калантэ — Геральту не сносить головы, а Цири навсегда запретят с ним видеться. «Слушай, а у вас не планируется выступления где-нибудь, где не подают алкоголь?» «???» Геральт вкратце рассказал Лютику о своей дилемме. «Я подумаю, что могу сделать. В крайнем случае, можем вообще собраться и сыграть только для неё, в парке например, раз принцесса того желает». «Это лишнее». «Это никогда не бывает лишним. Это же подарок, Геральт и главное чтобы ей было приятно», — Геральт знал, что он прав, но надеялся обойтись без персональных концертов — Цирилла, поняв, что её желаниям потакают могла быть невыносимой.

***

Трисс похоже привезла с собой в Англию солнце — в день их встречи погода была по-настоящему летней. Она была загорелой, такой же тоненькой, как всегда, а в роскошных золотисто-каштановых волосах плясали солнечные зайчики. Она порывисто обняла его, сияя улыбкой, склонила голову на плечо. — Надо же, я оказывается соскучилась по Лондону. — И я, Трисс. Как ты? — они устроились на летней веранде кафе, наслаждаясь тёплым ветерком и шумом города. Трисс, позабыв о своей чашке, с упоением рассказывала о работе, о своих подопечных и о самых диких уголках мира, в которых ей только пришлось побывать за те полтора года, что они не виделись. На связь она выходила редко — далеко не везде, куда её заносила работа была даже минимальная сотовая связь, не говоря об интернете. Часто не было и многих других вещей. Он знал, что ей месяцами приходилось спать в палатках, обходиться без нормального душа и туалета, терпеть москитов и прочую живность, сталкиваться с недоверием местных — она вовсе не выглядела как опытный врач. Но она никогда не жаловалась и во взгляде у неё горел тот же огонь, что и пять лет назад, когда она впервые поехала волонтёром в Африку. Геральт рассказал ей про Цири, про знакомство с Лютиком и нехотя — о Йеннифер, когда она спросила. Он понимал зачем она задала вопрос и не хотел внушать ей иллюзий о том, что это что-то изменит между ними. Трисс вздохнула, побарабанила пальцами по столу, тряхнула головой и улыбнулась. — Я вообще-то очень рада, что вы разошлись. Не потому что я люблю тебя не только как друга, Геральт, но потому что мне больно было видеть и знать, что она тебя ломает. Ей бы удалось рано или поздно. И я не хотела бы видеть тебя сломанным. — Спасибо, Трисс. Она хотела сказать что-то ещё, но телефон Геральта ожил входящим вызовом от Лютика. — Геральт, у меня чудесные новости! — И тебе привет. — Да, привет, — засмеялся Лютик. — Так вот, меня позвали выступать на средневековом фестивале через две недели. Это конечно не совсем сольный концерт, там буду не только я, но может Цири согласится принять это в качестве подарка? — Шутишь? Да она будет на седьмом небе от счастья. И часто тебя на подобные фестивали зовут? — На самом деле нет. Я не так давно освоил лютню более-менее сносно и меня порекомендовал им парень, который меня учил. Выступать вообще-то должен был он, но у него что-то там сорвалось. Так что для меня это неожиданный дебют на большой сцене, можно сказать. До этого я только в спектаклях с ней выходил, ну и вам играл, — он отпустил нервный смешок. — Так… что думаешь? — Думаю, что Цирилла наконец перестанет на меня дуться. — Я рад. Я пришлю тебе ссылку на покупку билетов. Там и увидимся. Геральт хотел спросить почему не раньше, но быстро сообразил, что явно нервничающий Лютик будет готовиться. Сколько бы он не пытался строить из себя весёлого раздолбая, во всём, что касалось музыки, Лютик был смертельно серьёзен. Трисс смотрела на Геральта с интересом. — Хорошие новости? — Да, Цири всё-таки получит свой концерт на День Рождения. Она уже пару недель уговаривает меня. Просто, они выступают по барам и если я поведу туда Цири, сама понимаешь что устроит Калантэ, — Трисс понимающе кивнула, поморщившись, а Геральт набрал номер. — Привет, мелочь. — Чего тебе? — буркнула Цири в трубку. — А я думал ты будешь рада меня услышать. — Только если ты звонишь сказать, что поведёшь меня на концерт. — Не на концерт. Лютик через две недели будет выступать на средневековой ярмарке. Но если ты не хочешь, то мы не пойдём конечно, это ведь не концерт. — На правдиво-взаправдашнюю средневековую ярмарку?! — Геральт был готов поспорить, что Цирилла подпрыгнула от восторга до потолка, даже не видя этого. Интонации изменились так резко будто она не дулась мгновение назад. — На костюмированный фестиваль, — он позволил себе смешок. — И там будет выступать Лютик?! — Я так и сказал. — Это лучший подарок на день рождения! Геральт, ты лучший в мире! — Гляди, чтобы этого не услышала твоя бабушка. И у меня для тебя есть ещё один сюрприз. — Какой? — Увидишь, мелочь. На то он и сюрприз. Она страдальчески вздохнула, но не стала упрашивать. Геральт пообещал ей написать как только купит билеты и выслушав ещё полсотни заверений в том, что он лучший крёстный на свете, завершил вызов. — Ну как? — Трисс улыбнулась поверх чашки. — Счастлива без меры. И думаю будет рада ещё больше, когда узнает, что сюрприз это ты. — Надеюсь на это. Я по ней очень соскучилась. И по тебе тоже. Очень. — Трисс… — Я помню, Геральт, — улыбка немного потускнела, но не исчезла до конца. — И я в самом деле буду рада просто провести день с вами обоими, безо всякого продолжения и скрытых мотивов. Геральт очень надеялся, что она говорит искренне. Ему не хотелось портить окончательно то, что и так висело на натянутом до предела волоске. — К тому же, — как ни в чём не бывало продолжила она. — Мне теперь очень хочется познакомиться с этим вашим Лютиком.