***
Один и то же город в разное время дня может казаться различными диковинными планетами. Прошло всего несколько часов после инцидента на берегу реки, а Лондон уже преобразился. Погасли свечи, окованные в чёрное железо, как в клетку, фонаря. Улицы оживились: кареты, запряженные лошадьми, стали делить мощеную камнем дорогу с паромобилями, последним словом техники; открылась масса лавок ремесленников и магазинчиков, торгующих всякой всячиной от свежих газет до ювелирных украшений; а люди стали сновать туда сюда каждый по своим неотложным и наиважнейшим, по их мнению, делам, превращая город в муравейник. В нём, может показаться на первый взгляд, властвует хаос, но каждый шаг, каждое движение, даже каждое слово регламентируется строгими правилами поведения в приличном обществе. Нарушишь даже одно — упадёшь в глазах социума, став изгнанником, и не факт, что сможешь реабилитироваться. Поэтому каждый отдельный человечек был на своём отведённом месте, делал только то, что полагается представителю его класса и положения. Получался аналог сложно устроенного механизма, такого как телеграф или пароборд, состоящего из тысячи деталей и шестерёнок, вместе составляющих единое целое. К узкому пятиэтажному зданию подъехала карета с зашторенными окнами. Кучер слез с козел и открыл дверь. Широкоплечий мужчина уверенно ступил на тротуар, будто находился у себя дома. Он поправил коричневый пиджак такого же оттенка, что и специфический головной убор. Свинцово-серый глаз оценивающе проследил, как следом из экипажа выпрыгнул юноша шестнадцати лет. Отрок приземлился так легко, словно являлся ангелом, спустившимся с небес. Мальчик взаправду напоминал божье создание. Он поправил шапку-ушанку, облегченный вариант отцовской, из-под которой струились волнистые светло-русые волосы, местами становившиеся пшеничными. Синие омуты молча спросили, почему родитель так испытывающе на него смотрит, не уж то сомневается в старшем сыне? Мужчина отвернулся и направился к парадному подъезду. Подросток последовал за ним, держа в руке кейс из добротной бурой кожи. Сохраняя тишину, джентльмены вошли в лифт, закрывшийся золотой ромбовидной решёткой и отправивший гостей на 4 этаж. На подходе к конференц-залу ненавязчивое волнение посетило юношу. "Впервые отец взял меня с собой, как правопреемника семейного дела. Наконец он разрешит мне по-настоящему помогать ему. Именно сегодня меня официально представят другим странам, — подумав об этом, даже непоколебимая республика в предвкушении сжал ручку сумки. Он не боялся. Это был восторг: Наконец у меня будет возможность показать себя. Отец обязательно будет гордиться мной." Подросток улыбнулся своим фантазиям и не заметил, как социалист, не постучав, отворил нужную дверь. Вздохнув, отрок последовал за широкоплечей фигурой. — Минута в минуту. Mr. СССР, добро пожаловать на наше собрание, — убрав часы на цепочке в карман, поприветствовал мужчина в тщательно подобранном фраке и начищенном до блеска цилиндре, стоявший на другом конце комнаты во главе длинного стола из красного дерева. По манерам истинного джентльмена синеглазый узнал Англию. — Здравствуйте, товарищи, — монотонно ответил Союз, до сих пор не понимающий, зачем такие формальности и официальность. — Позвольте представить, мой первенец и наследник — Российская Федерация. — Рад иметь честь познакомиться с вами, — вежливо кивнул Россия с полуулыбкой. Куратор собрания удобнее разместил золочёный монокль на зеленоватом глазу и продолжил свою речь, обращенную ко всем собравшимся: — Тогда, с вашего позволения, я объявляю собрание Лиги Господ Буржуа Темзы начатым. Mr. Германская Империя всегда приходит за 10 минут и никогда не опаздывает. Значит, на этот раз мы, к сожалению, не отметим его присутствия. Согласны ли вы со мной, что по поводу первого посещения Mr. РФ стоит начать с меня или Mr. Штатов? — Нет, думаю, России следует держать ответ в первую очередь, — отверг предложение демократа СССР, сложивший руки. — Боже мой, какие вы все бестактные! Мы приняли его так холодно, что он даже задрожал, — воскликнул звонкий женский голосок, и страны обратили взгляды на негодующую шатенку, подошедшую к русскому. — Mon cher ami, не заостряй внимание на сухости этих мсье. Среди нас есть галантные люди, которые не скупы на любезное отношение, — мадам аккуратно взяла отроческое лицо в нежные ладони и поцеловала в обе щёки, загоревшиеся румянцем. Россия впервые находился так близко с посторонней женщиной и тем более не думал, что та может так беззастенчиво обращаться с ним. Славянин застыл, надеясь, что оно само как-нибудь да разрешится. Берет, модное платье в чёрно-белую полоску, море комплиментов и не скованных моралью манер. "Франция," — понял республика. — Не заражай своей распутностью моего сына! — вмешался коммунист, вырывая младшего русского из жарких объятий. — Мсье, вы беспардонно судите обо мне лишь по месту моей работы, в корне ошибаясь в суждениях, — сверкнула медовыми глазками француженка. — Вы, сударыня, позволяете себе то, после чего в приличный дом вас бы и на порог не пустили. — Ах, негодяй...! — Леди Франция, не переходите на личности, а то кожа постареет от нервов, — послышался из угла мужской энергичный голос, отдающий насмешкой. Из тени вышел джентльмен моложе затеявших спор стран. — Сер СССР! I think, ваш птенчик уже в сознательном возрасте, чтобы самостоятельно составлять круг of friends, — русый встал близко к республике и подмигнул, приспустив очки с чёрным стеклом и орнаментом на дужках. Голубые глаза искрились задоринкой. Союз начал злиться. Эти не социалистические личности забывают, как надо держать в обществе, и, похоже, планируют испортить его правопреемника. — Столько шума на пустом месте, — вставил слово доселе молчавший участник собрания, продолжавший сидеть на своём месте, спокойный, как удав. — Разве мы явились сюда для продолжения многолетних и бессмысленных распрей? — Of course no, Финляндия! — ответил за всех США, уже приобнимающий республику, демонстрируя чёрные перчатки без пальцев. — Позволите, я начну? — воспользовался минутой и подал инициативу Россия, надеясь тем самым окончательно разрешить спор. — Будьте великодушны, — согласился англичанин. Страны разошлись по своим углам: Франция укуталась пледом в удобном кресле, американец вернулся на софу, находящуюся в тени, а СССР развалился на диване. Они вместе с другими собравшимися державами приготовились внимать юной федерации. Он встал по центру зала и вкратце поведал о положении дел вверенной его отцу отрасли — массовому производству механизмов общего пользования, и выказал надежды фирмы о пробном выпуске паромобилей в ближайшем будущем. — Я буду следующим, — по окончании выступления синеглазого попросился Америка. Русский сел возле отца, осознающего, что за всем игривым щегольством Штатов скрывается предприимчивая и хитрая держава, способная составить по желанию проблему Советам. Голубоглазый прокашлялся и начал речь: My dear friends, с радостью я хочу сообщить вам, что нам с Канадой удалось расширить влияние нашей общей дочерней торговой фирмы на востоке; также Мексика отныне приходится нам, хм, вассалом, и теперь мы планируем взять в аренду навсегда некоторые территории Китая. — Приношу извинения, что прерываю, но я, Mr. Америка, не одобряю вашу политику. — Сер Англия, позвольте напомнить, — перебил американец, — некоторое время назад вы дали мне с братом независимость, отец. Вы лично подписали бумаги о предоставлении нам в пользование некоторых частей твоего наследства. From that moment мы полноправные владельцы. — Некоторым действия требуется одобрение Лиги. Для сохранения равновесия стоит вернуть Мексике суверенитет, — скрестил пальцы бывший пират. — Пока что никто не смеет вмешиваться в мои выборы. Я ещё не взял нужный масштаб! А диктовать мне свою волю вы больше не можете, папенька, — улыбнулся США, упиваясь своей вседозволенностью, произнося уже не раз произнесённые в уме фразы ещё будучи ребёнком. Даже кислород звёздный вдыхал с особой эйфорией и страстью. Пахло независимостью. Он наслаждался раздраженным состоянием лорда, старающегося подавить различающиеся в глазах сожаление и досаду на самого себя за позволение детям действовать согласно их убеждениям. А клычки Штатов блестели средь тусклого света, как и множество серёжек в проколотых ушах. — Пожалуй, I should передать слово следующему. Американец вернулся на излюбленное место к Канаде, производящем впечатление более сдержанного и добродушного брата, хоть и с енотом на голове, как разглядел Российская Федерация. Следующие выступления юноша слушал лишь отчасти — они были не такие эмоциональные, как у Америки, больше занимаясь изучением держав-союзников. Помимо кокетки-Франции, правильного Англии и его взрослых сыновей любопытству сыну коммуниста предстали ещё несколько стран. Больше всего его удивлял тот, кто, как лёд, потушил разгоравшийся конфликт между француженкой и Советским Союзом. Почти что беловолосый, одетый даже теплее, чем русские, сверху накинувший белёсый меховой жилет, и абсолютно бесстрастный. От него веяло холодом. Ещё Финляндия оказался не то что бы медленным — неторопливым, пока полминуты вставал со стула и столько же готовился взять доклад в руки. Четыре другие державы выглядели более менее обыкновенно. Славянин узнал только Чехословакию, догадавшись по фамильным гербам, что оставшиеся трое — это Швеция, Греция и Бельгия. Социалист, рассказывая о заведённых порядках, упоминал, что не все страны посещают каждое собрание, то есть России ещё представляло познакомиться ещё с несколькими. Собрание тянулось быстрее, чем обычно. И, к радостям большинства, благополучно завершилось. Русский успел получить луч внимания Америки, перехваченный Советами и больше не допускавшийся. Леди и джентльмены, распрощавшись, рассеялись по Лондону, как волки, принявшиеся за охоту. Пара в шапках-ушанках вернулась к оставленной карете. Как только подросток уселся вслед за мужчиной, получил сильный удар по лицу, от чего его прибило к сидению. — О-отец? — поднял глаза Россия, держась за покрасневший ушиб, чтоб хоть как-нибудь облегчить боль. — Что я… сделал не так? — Притворяешься или ещё и не знаешь?! Ты позволил фамильярничать с тобой Франции и Америкосу! — повысил голос раздражённый Союз. — Трясся, как лист осины на ветру, когда она тебя облобызала. Впредь они могут подумать, что ты моё уязвимое место, и воспользоваться этим. Или начать готовиться, выжидая моего конца, чтоб завербовать тебя в их демократический сектор и сделать марионеточной компанией. — Прости, отец, — тихо ответил республика, смотря в пол. — Видать, плохо я тебя воспитал. Моя вина. Интересно, может Украина справился бы лучше? — ушёл в думы коммунист. Юноша сел в дальний угол подрагивающей кареты и проглотил слова атеиста. Федерация поморгал, убирая не вытекающие слёзы, придающие блеск его несчастным очам. С самого детства Россию готовили стать преемником сверхдержавы, о чём шрамы на всём детском теле будут напоминать всю оставшуюся жизнь. Отец возлагал на растущую страну большие надежды, и тот не мог их не оправдать. Так был воспитан. Поэтому услышать мысли социалиста сделать наследником второго сына, Украину, было больнее предыдущей пощёчины. В этот раз били душу. Но перечить отцу нельзя: от этого можно получить только очередную оплеуху. Россия безмолвно, тиши мышки, слился с каретой и смотрел в окно, на то, как люди проводят время. Видать, счастливо. Отец и сын всю дорогу больше не разговаривали.***
— Папенька, братик! Вы вернулись! — радостный голосок разнесся по парадному входу дома Советов. Навстречу пришедшим русским выбежала девочка чуть младше подростка. — Да, Белорусенька, — добродушно ответил улыбающийся родитель любимой дочери, — прикажи слугам накрывать на стол. — Д-да! — маленькая республика очень хотела расспросить мальчика о его первом собрании, но послушно решила пообщаться с ним после обеда и пошла выполнять то, что сказал родитель. Вскоре СССР, Россия и его 9 братьев приступили к трапезе. Сестры обедали отдельно от представителей мужского пола, как и все женщины Лондона. Южные страны переговаривались о чём-то друг с другом, но шуметь никто бы не посмел — Союз трепетно относился к принятию пищи и не допустил бы баловства за столом. Изучив свинцово-серыми, совсем как у отца, глазами выражения лиц русских и царящее меж ними скрытое напряжение, Украина решил полюбопытствовать: — Отец, вы расскажите нам, как прошёл сегодняшний конгресс? — все дети сначала посмотрели на украинца, а после и на социалиста. — У меня нет ничего, что заинтересовало бы вас. Конференции похожи одна на другую и, честно признаюсь, скучны временами. — РФ, ты тоже так считаешь? — обратился к брату славянин. — Эм, — от неожиданного внимания к своей скромной персоне русский сконфузился. Синий взор пересёкся с светло-стальным мужчины. Отрок, придав максимальную невозмутимость и твёрдость голосу, выдавил: Да. Я полностью согласен с отцом. — Закроем эту тему, — спокойно сказал родитель. Стол вернулся к первоначальному состоянию. Только республика временами чувствовал на себе серые глаза, а на лице Украины проскальзывала недобрая усмешка. После трапезы Россия вёл себя как-то отстранёно и сославшись на то, что съел слишком много, попросил оставить его одного. Братья дружно отправились в гостиную. Со вздохом, точно выпустив всю печаль из себя, светло-русый принялся подниматься в свою комнату на втором этаже. Закрыться там и просидеть до следующего утра — вот какие были планы у юной республики. Ему не привыкать иногда находиться в одиночестве даже в большой семье, когда необходимо поразмыслить, подумать о происходящем… успокоиться. Федерация, смотря на потолок, скрывающий такое далёкое небо, сродное такому же далёкому безмятежному согласию внутри семьи, облокотился спиной на дверь с внутренней стороны. Полосы отсутствующего верхнего слоя кожи дали знать о себе тугой болью. До подростка донёсся звук осторожных шагов. От неожиданности мальчик спросил себя вслух: — Кто это может быть? — Россия. Братик, — послышался нежный голос по ту сторону стены, от чего-то слегка взволнованный. Федерация открыл дверь: — Белоруссия? — Можно мне войти? — спросила девочка. — Да, конечно, — славянин пропустил мисс в комнату. Когда они остались наедине, что позволялось им как родственникам, Белочка заговорила: — Ты выглядишь подавленным, как вы с папенькой вернулись. На собрании случилось что-то нехорошее? — большие зелёно-серые глаза посмотрели прямо в душу страны. Длинные реснички подрагивали, аккуратные ладони леди сложила вместе и легонько сдавливала в момент волнения. — Нет. Ничего сверхъестественного не произошло, — безэмоционально сообщил джентльмен, словно ему сейчас совсем не хотелось вести беседу. — Зачем ты лжёшь мне? Я же вижу, что это не так, — всхлипнула христианка с мокрыми очами и сжала подол платья, — почему ты мне не доверяешь? — Я, я не делал ничего такого… Прости, — РФ подошёл к сестре и положил кисти на хрупкие плечи, — не плачь. Всё хорошо, правда, просто… серость города вгоняет в тоску. И я сильно переволновался сегодня. — Правда? — маленькая республика потерла слезившийся глазик. В ответ старший брат кивнул. Пацифистка улыбнулась самой искренней улыбкой, которую можно увидеть на человеческом лице, и несильно обняла страну. "Сестрёнка, какая ты наивная. Ты даже и представить не можешь, как часто люди лгут, и поэтому думаешь, что каждое сказанное слово — правда. Прости. Я не хочу пользоваться этим, но, тем более, вовлекать тебя в свои проблемы. Прости", — извинялся в своих мыслях юноша, нежно поглаживая головку родственницы. — Я не знаю, попросить тебя… сделать одну маленькую услугу мне, не будет не вовремя и слишком бездушно? — Нет, ты же знаешь, что можешь когда угодно положиться на меня. Леди отошла от брата и присела на край кровати. Переведя дух, она молвила: — Помнишь, завтра вечером будет бал-маскарад, на который мы с папенькой были приглашены? Девушек выводят в свет по достижению совершеннолетия… чтоб выдать их замуж. Нет, я ни в коем случае не бегу от брака — это священный долг каждой женщины, но, мне кажется, я пока к этому не готова… Я хотела попросить, если, конечно, тебе это не трудно, быть на празднестве не очень далеко от меня, чтобы кто-нибудь случайно…не заинтересовался мной, — поникнувшая, как весенний цветок, Беларусь попыталась понять, как к её безнравственному и эгоистичному желанию отнесся самый близкий человек. Она всегда ставила нужды других выше своих потребностей, считая чужое счастье собственным, а любимую семью — подарком милосердного Господа, которому до скончания времён благодарно молилась за такой дар ничем не выделяющейся девушке. На протяжении всей жизни эмоция радости на лицах, не важно родных или чужих, грела отзывчивое сердце Белоруссии, но вот сейчас… Мисс не помнила, когда в последний раз не то, что бы пеклась о себе, но и просила брата помочь сохранить, а не подставить правую щёку. — Я тебя не осуждаю. 15 — это слишком рано. Я обязательно помогу тебе, да и Казахстана возьмём в придачу, — добрая улыбка и дружественное лёгкое похлопывание по спине успокоили и растрогали Белочку, что она чуть не расплакалась, но в сей раз от счастья и благодарности. — Спасибо тебе большое, я так признательна! — Что ты, мы же брат с сестрой, мы всегда будем помогать друг другу, — если б Россия знал, куда может завести его судьба, он бы не давал таких обещаний. А до маскарада оставался один день.