Augen auf

      Дом Советского Союза был больших размеров, имел классический интерьер без излишеств, как любил майор. Особняк почти что никогда не пустовал, так как там проживало большое семейство. Вечер. На улице медленно темнеет. В одной из комнат общаются брат и сестра. Белоруссия уютно расположилась на приглушенно-синем диване, занявшись вышиванием. Россия вытаптывал ковёр, лежащий на другом ковре. Федерация расхаживал по комнате взад и вперёд, делясь переживаниями с подругой:       — Понимаешь, Белочка, иногда мне кажется, что наш отец иногда перегибает палку, — тактично молвил юноша.       — Почему ты так думаешь? — удивлённо спросила маленькая республика, подняв зеленоватый взор на славянина.       — За мои промахи он слишком сурово меня наказывает, — смущенно признался Федерация, не договаривая о многом. Сестрёнка не знала про избиения и членовредительство. Не знала про герб на светлой коже.       — Наверное, ты преувеличиваешь. Папенька нас очень любит и всего лишь желает, чтобы мы выросли хорошими людьми.       — Хм? — русский изогнул бровь, облокотившись о предмет мебели и засунув руки в карманы.       — СССР не суров, а просто строг. Он хочет, дабы ты учился и стал самостоятельным и достойным наследником его фирмы.       — По идее, в чём-то ты права, — вздохнул признавшийся триколор. — Однако, как я могу чему-либо обучиться, если он не подаёт мне пример? Как мне узнать: правильно ли я делаю али нет — если разъясняет мне не он, а палка?       — П-прости… я не знаю, как тебе в этом помочь, — поникла христианка, опустив грустный взгляд на кисти, сложенные на коленях.       — Беларусь, не извиняйся, — брат присел на край дивана к славянке, — всё хорошо, я справлюсь. Отец же не даст мне то, что мне не по силам, да?       Пацифистка улыбнулась, и печаль сошла с её милого личика. Россия в ответ приподнял уголки сухих губ. Как нож в сердце, ему стало больно. Казалось, оно обливается кровью в грудной клетке. Эта боль внутри него, от которой никуда не деться. Белоруссия — единственная душа, которой Федерация может открыться и высказаться. Но не полностью. Он не посмеет сломать психику или довести до больницы любимую сестру. Ведь если республика расскажет, что на самом деле его терзает, для девушки это будет удар. Поэтому Росс лучше окропит слезами подушку безмолвной ночью раз месяц, чем навредит русой.       — А мистер Америка? Вроде папеньке не понравились отношения меж вами. Что у вас тогда произошло? — поинтересовалась альтруистка, невинно хлопая ресничками.       — Ммм. Так просто не объяснишь, — сын Советов неловко прикоснулся к затылку. — Мы поссорились.       Россия снова нагло лгал сестре. Нельзя говорить, что США зажал его в спальне. Белоруска, как обычная мисс, не поймёт, как такое вообще могло случиться. Вероятно, даже самочувствие ухудшится.       — Поссорились? Из-за чего?       — У него слишком развязные манеры.       — Я тоже это заметила. Но тебе стоит с ним наладить отношения.       — Что? Да ни в жизни! Мне такие контакты не нужны. Даже если это выгодно с точки зрения наследника, — поставил руки в бока синеглазый.       — Поэтому-то батько тобой и не доволен, — вмешался в беседу угрюмый голос. Брат и сестра посмотрели в ту сторону. У двери стоял, скрывая верхнюю часть себя за тёмно-лиловыми шторами, республика. Стальной глаз недобро блестел из темноты. Украинец вышел на свет, держа руки в карманах жёлто-синего жилета. Он встал напротив, расставив ноги, будто бросал им вызов: Из тебя получится наихудший правопреемник, что видел свет. СССР це знает.       — Украина, как ты можешь так говорить, он же твой… — ужаснулась Белоруссия.       — Замолчи, — перебил сестру сероглазый. — Я должен стать наследником, а не ты, — он, серьёзно нахмурившись, впился взором в Федерацию. Тот дышал, успокаиваясь.       — Послушай, брат, — украинец хотел огрызнуться, но светло-русый уверенно продолжил, — я понимаю, почему ты хочешь стать первым, занять моё место. Не буду говорить, насколько твои мечты отличаются от того, что на самом деле переживаю я.       — Только не строй із себя мученика, — шикнул второй сын Советов.       — Я не жалуюсь — просто высказываюсь. Но…       — Не заговаривай нам зубы, — в помещение вошла четвёртая республика, — будь добр.       — Грузия? — молвила Беларусь.       — Не наматывай круги, Россия. Мы явились сюда не это слушать, — отрезала брюнетка.       — Мы прийшли сообщить, что единогласно согласны, что я становлюсь наследником СССР, — ударил себя ладонью в грудь Украина.       — "Мы"? — не понял Федерация.       Только сейчас восточные славяне заметили, что республик в комнате стало больше. Они разместились по периметру помещения. Все оставшиеся 10. Эстония, сложив руки, безразлично взирала на сводного брата и сестру. Латвия и Литва — близнецы — сели, словно были отражением одного человека, взявшись кистями. Светловолосые, как неживые куклы из страшных историй. Туркменистан, Таджикистан, Узбекистан охладели по отношению к русскому в последнее время. Они также безмолвно стояли поодаль. Киргизия, Армения, Азербайджан и Молдова — самые младшие, совсем ещё дети — стыдливо понурили глаза. Они любили старшего братика, но показать это теперь не могли. Если бы в доме находился коммунист, подобное бы не произошло. Но его нет. Социалист уехал в Манчестер, взяв с собой Казахстан. Сводный брат помог бы русскому, скорее всего, и разрешил это странное недоразумение. Он ведь Солнышко.       — Украина, вы же братья, ты не можешь… — начала взволнованная Белоруссия.       — Перечишь ему? — резко склонила голову на бок Грузия. — Не так папенька нас учил. Мне рассказать ему об этом?       Белоруска отрицательно закивала головой. Она отступила на несколько шагов назад, смотря в пол. Её хрупкие плечи слегка подрагивали. Федерация ещё раз окинул всех сапфировым взором. Он стоял посередине комнаты. Один. Один против всех. И никто не встал на его сторону.       — Ребят… мы же раньше были так дружны. Так хорошо проводили время вместе! Почему..? Почему вы говорите мне такое?! Не я же выбирал себе такую долю! — тряс руки, немного согнутые в кулаках, перед грудью. Юношеские глаза покрывались тонкой пленкой солёной жидкости.       — Что было, то прошло. Всі мы выросли, — сухо чеканил каждое слово Украина. — И поняли, як устроен мир. Ты же остался в своих наивных детских мечтах. То же мне, старший! Я истинный наследник Союза и предков. Не ты.       Внутри России разгорался он. Гнев, вызванный желчью украинца. Боль сменилась на ярость и остервенение. Предательство, крушение розовых мечт о любви братьев и сестёр. Кулаки сжимались до побеления кожи на костях. Хотелось выпустить отрицательную энергию, подпитывающую сильное молодое тело. Русский сделал шаг. И выбежал вон из комнаты. Он со скоростью света оделся и выпрыгнул из злосчастного дома. "Лучше сделать так, чем навредить им", — решил первенец Союза.

***

      Сын Советов пошёл прочь от обители его семьи быстрым шагом. Неважно, куда идти. Главное — выпустить пар, остудив эмоции. Физическое упражнение в виде прогулки подходит как нельзя кстати. Благо, дождь этим вечером не намечается. Россия шагал, быстро перебирая ногами. Он смотрел то на них, то равнодушно разглядывал красивые здания. Точнее то, что позволяли увидеть фонари. Федерация старался прибрать хаос, творившийся в его голове. Но не получалось: слишком сложно, слишком много сильных эмоций вызывают эти мысли. Так ни к чему не пришед, русский остановился. Осмотрел незнакомую улицу. Похоже, республика так увлёкся, что вошёл в зону влияния другой страны. Он огляделся по сторонам. Из ярко-клубничного здания вышла троица парней чуть постарше его. Они смеялись, придерживая друг друга, дабы не упасть. Славянин заинтересованно подошёл ко входу. Если им было весело, может, стоит и юноше побывать там? Немного отдохнуть и развеется, авось после и решение само найдётся? Подросток уже взрослый, немного денег лежит в пиджаке.       Страна стоял перед двустворчатыми дверьми, раздумывая. Вечер был очень душный от влажности и высокой температуры. На чёрном небе не было ни облачка. Казалось, что вместо небосклона — простая пустота, что там ничего нет, и всё действо происходит на Земле. Россия направился внутрь таинственного заведения.       Синеглазый поднялся по лесенке из желтого мрамора. В гардеробной его встретил швейцар. Тот предложил оставить верхнюю одежду, нечего не спросив о личности юноши. Наследник Союза неуверенно пошёл дальше, ведомый интересом, затмевающим сомнения. Русский был не из трусливых. Триколор зашел в одну из комнат. Там вовсю шла карточная игра. Мужчины курили трубки и спорили. Около них собрались зрители: молодые люди и девушки, почему-то довольно-таки откровенно одетые. Тут один из игроков с яростью кинул карты на стол. Раздалось протяжное "о" от смотревших. Тот самый джентльмен солидных лет проиграл; но кто-то выиграл. Тот с улыбкой загребал к себе вещи, какие страна не разглядел. Начиналась новая игра. Коллектив игроков менялся.       — Эй, мистер, давайте с нами партеечку! — Россия изумился: мужчина с пиджаком старого фасона махал ему рукой. Трубка смешно ходила вверх-вниз в его рту.       — Да, чего стоишь как неродной? — подхватил его товарищ. Федерация подошёл к столу и, поздоровавшись со всеми, сел на последнее место. Пока дилер раздавал карты, его рыжий сосед предложил запасную аккуратную трубку:       — Не хотите ли закурить?       — Спасибо, но я не пробовал табак, — показал ладони, отвергая приглашение.       — Так это повод попробовать! — не унимался мужчина.       — Давайте после партии, — пошел на компромисс немного затерявшийся республика.       — Беру вас на слове.       Партия началась. Так как это был покер, положено было что-то ставить. Славянину пришлось расстаться с карманными часами, подаренными СССР. Во время игры подросток был сосредоточен, делал, по его мнению, верные решения. Одна девушка миловидной внешности с глубоким декольте встала за спинкой его стула. Она нашептывала ему, что верит в удачу и способности светло-русого. Благо, это не отвлекало. Пришло время вскрываться. Снова раздалось протяжное "о". Все игроки и зрители поразились игрой России: он занял второе место по картам. Но выигрыш получил какой-то мажор с выбеленными волосами. Отрока похвалили, даже похлопали по плечу.       Федерация попросился отыграть свои часы. Компания согласилась. И вот он снова сидит серьёзный. Не зря с отцом, когда тот был в хорошем расположении духа, забавлялся с азартными играми в более юные годы. Но за столом произошло изменение: мужчине с самыми длинными усами приспичило выпить виски. Всем игрокам налили по рюмке.       — Ну, а вы что не пьёте? Так не выиграете, — просвещал всё тот же пухловатый сосед, опустошивший уже не один стакан.       Росс неуверенно поднёс к губам спиртное. "Отец как-то за дверью сказал, что водка помогает расслабиться. Должно быть, и мне поможет", — рассудил русский. Виски полилось в его горло, придавая странный привкус. Какой, славянин разобрать точно не мог. Действительно, будто куча энергии появилась в молодом теле. Он почувствовал себя непобедимым, хоть выпил меньше остальных, в которых была минимум одна бутылка. Над столом уже образовался туман из табачного дыма. Настал знаменательный момент. Шум из похвал и восклицаний разносится по залу. Федерация выиграл. Но это скорее от того, что у остальных игроков карты двоились в пьяных глазах.       — Мсье, не отвлекаю? — в углу роскошной комнаты спросил один худой официант другого, что разливал душистое красное вино. — Видишь того мальчика за игральным столом в шапке-ушанке?       — Oui, — человек кинул взгляд из-за спины на улыбающегося подростка, — думаешь, он из "Золотого списка"?       — Все приметы сошлись, — уверенно отметил официант, беря поднос.       — Предоставь мне организовать ему потрясающий вечер, — ухмыльнулся молодой человек.       Хозяйка этого заведения предоставляла работникам список особых лиц, которых следует обслужить по высшему разряду. И этой мадам была Франция. Однако, работники совершенно не были в курсе, что произошло с их страной. Они продолжали подавать табак и алкоголь и иными интересными способами ублажать гостей. Словно смена власти на их быт совсем не повлияла. Тот, кто взял на себя ответственность позаботиться о славянине, подошел к игральному столу:       — Всем виски за счёт заведения в честь выигрыша этого мсье! — торжественно объявил он. Смущенного, но довольного республику вновь похвалили, отблагодарив. Им принесли алкоголь. Триколор не мог отказаться от спиртного под тост в свою честь. Второй стакан пошёл лучше, чем первый. Голова приятно закружилась. Телу стало расслабляюще тепло. На бледном личике подростка выступил румянец.       — Что всё виски да виски? Дайте коньяк! — воскликнул сосед русского. Бокалы были благополучно доставлены. Подросток с интересом попробовал его на вкус. И тут же поморщился — какой горький!       — Это ты ещё не распробовал, — поучительно сказал мужчина с самыми длинными усами. Под такой девиз в организм влилась ещё одна порция. Сын Советов почувствовал какое-то веселье. Да, ему стало весело! Все проблемы показались пустяковыми, а жизнь — прекрасной.       — Я украду у вас этого мсье, — сказал компании официант, положив руку на плечо отрока, и увел его из комнаты под пьяные негодования. Страна не сопротивлялся — в таком хорошем месте такой чудный человек разве приведёт его туда, куда не надо? Тем более, правопреемнику сверхдержавы трудно было контролировать своё тело в пространстве, он путал, какой конечностью хотел пошевелить, а какая на деле двигалась. Поэтому официант держал его за руку, дабы гость не потерялся или не врезался в мебель.       — Мадам предоставляет вам жест своего радушия, даруя возможность выбрать, как совершенно бесплатно провести этот вечер, — начал объяснять человек. — Вы же не забыли (Вы меня слушаете?), за чем сюда пришли?       — А, что? — заторможено сфокусировался на лице собеседника русский, у которого в очах всё немного плыло. — Зачем я сюда пришёл? Вы, что, меня выгоняете?       — Боже правый, что вы. Нет, конечно. Или вы конкретно не знаете, чего желаете? Тогда я проведу вам экскурсию! — не дал Федерации и слово сказать, с большим рвением потащив его на другой этаж. По пути республика успел продегустировать два сорта вина, от чего стал очень добрым и располагающим к философии.       — Начнём с классики, — предложил официант, приобнимая Росса со спины. — Вот этот коридор у нас именуют "Традиционный"!       Наследник майора издал странный звук, что-то между икотой и выдохом. В открывшемся шокированному сапфировому взору пространстве вдоль стены с множеством дверей стояли дамы, с намеком и интересом рассматривающие подростка. Зрелые девушки от 20 или хрупкие и нескладные моложе славянина на пару лет. Но одно их всех объединяло. Абсолютно все были в одном нижнем белье: простой белой сорочке и панталонах, может с корсетом, или в роскошных восточных нарядах. Чуть дальше некоторые из гостей уже лобызались с прелестницам, прижимаясь к ним. Лицо России странно перекосилось от недоумения, удивления и отвращения. Опьяневший мозг туго переваривал информацию. Куда он забрел? Куда он попал?! Похоже, Федерацию занесло в бордель. Лучший бордель Лондона, принадлежащий Франции.       — Похоже, вы не в восторге от классического искусства. Хорошо, значит, вы любитель экзотики? У нас и такой товар есть! — невозмутимо повёл юношу к другому коридору молодой человек. — Может они вам не понравились, потому что у вас другой вкус? Мсье, вы интересуетесь мужчинами? — работник схватил первого попавшегося красивого проститута и представил его республике. Тот был чуть старше, расстёгнутый жилет открывал вид на голое мускулистое тело. Он сверкнул светлыми глазами, предлагая Федерации себя. Страна хотел было в испуге спрятаться за спину официанта, лишь бы отодвинуться от страшного типа.       — Вам он не нравится? Хотите посмотреть других? — светло-русый бешено отрицательно покачал головой, поджимая губы. Даже убойная доза алкоголя не помешала разобраться в ситуации. — Какой вы привередливый. Ну, хорошо, я специально оставил сладенькое на десерт! Идёмте!       Официант решил нагляднее проводить экскурсию и в решающий раз завел мальчика прямо в комнату:       — Позвольте представить, S&M Club!       Синие глаза размерами с шиллинги не верили тому, что лицезреют. В помещении собралась целая полуобнаженная компания. Гости и блудницы привязывали друг друга к странным конструкциям, напоминающим средневековые орудия пыток. Они были в странных кожаных костюмах. Лица многих скрывали маски, изображающие зверей или определённую профессию.       — Особым спросом пользуется порка, — Россию тряхнуло от ужасных воспоминаний, связанных с этим словом. И тут, как вовремя, куртизанка начала хлестать одного гостя, спустившего штаны. Она замахивалась, и игрушка, издав свистящий звук по воздуху, смачно била по филейной части. — Хотите вас тоже поласкают розгами?       Федерация, как ошпаренный, отскочил от недоумевающего официанта. Плечи тряслись, грудная клетка часто вздымалась.       — Не-е-ет! Спасите-помогите! — закричал русский. Он, быстро повернувшись в сторону, откуда они пришли, стремглав побежал со скоростью света искать выход. Росс передвигался так быстро, как только мог. "Надо бежать! Надо сматываться!" — кое-как вопило его подсознание. Но бутылка выпитого алкоголя затрудняла этот процесс. Сына СССР заносило на поворотах, он спотыкался, даже случайно вцепился в 500 мл коньяка при падении. Наконец, синеглазый долетел до гардеробной и, схватив свою одежду, выпрыгнул из злосчастного борделя.       От марафона стало ужасно плохо. Голова пошла кругом, в глазах не только двоилось, но и мерещились разноцветные круги и чёрные точки. В горле было, как в выжженной солнцем пустыне. Славянин обратил внимание на бутылку с жидкостью в своей руке. Он поднёс её к лицу и пару минут размышлял: а это точно бутылка? что с этим делают? ах да! это же пьют. Русский припал устами к горлышку и выпил треть залпом. Всё равно на горечь, главное победить жажду. Окончив, Федерация почувствовал облегчение. Оставалось добраться домой. Только в какой он стороне? Наугад тыкнув пальцем, Россия заплетающейся походкой отправился в путь по ночному Лондону. Иногда он обращался к коньяку, когда казалось, что как-то без него стало грустно. Но с каждой порцией его движения становились всё более неконтролируемыми, резкими, но и одновременно медленными. Республика уже не понимал, что происходит, куда он идёт, зачем ему вообще куда-то идти? Но он шёл, всё больше теряясь в грязных узких улицах лицемерного города.