Augen auf

      На широкой бордовой кровати тело сменило позу, медленно отходя от сна. Подросток с трудом открыл тяжёлые веки. Голова болела так, будто он с утками усердно работал без перерыва. В висках ощущалась раздражающая пульсация. Тело казалось помятым, точно его собирались хоронить, как фараона, и очень туго перебинтовали. Состояние как при температуре ненадолго отвлекло республику от очевидного вопроса. "Где я? Почему я лежу на кровати?" — не понимал Россия. С усилием Федерация повернул голову и тут же округлил глаза. Напротив него лежал молодой человек с рубашкой, расстёгнутой на верхние пуговицы. Глаза горели так, будто он всем сердцем да и другим органом желал сделать то, что не сделали с русским в борделе. Юноша с растрёпанными светлыми волосами хищно и похотливо двинулся в сторону сына Советов, находясь как и тот под тёплым одеялом. Славянин, забыв про головокружение, попятился назад. Второй повторил за синеглазым. "Что за?" — задался вопросом триколор, но после понял, кто этот отрок. Это его отражение. Только и всего.       Подросток устало выдохнул. Вчерашний алкоголь давал о себе знать. Россия хотел было подумать, где вообще находится и как здесь оказался, но услышал, как в спальню отворилась дверь. Тёмно-красный балдахин позволял разглядеть лишь очертания предметов. В комнату важно вошла высокая фигура. Хоть она была худощавая, республика рассудил, что довольно красивая. Молодой человек подошёл со стороны, противоположной изголовью кровати. Руки отодвинули балдахин к углам мебели, являя своего хозяина. Славянин увидел того, у кого находился дома. Впалые щёки, хитрый прищур серо-голубых глаз, светлые волосы, обрамляющие острые, но благородные черты. Федерация замер в полусидячем положении. Блондин настораживал и вызывал дискомфорт от одного нахождения рядом. Он улыбнулся русскому:       — Guten morgen, — поздоровался хриплый голос.       — Здравствуйте… — единственное, что нашёл сказать сын СССР. Его смущало то, что этот человек застал подростка не в лучшем состоянии. Что он мог вообще вчера натворить?       — Как себя чувствуете? Голова сильно болит?       — Да, очень, — грустно кивнул мальчик. Ариец подошёл к резной тумбе из темного дерева и взял в руки фарфоровую чашечку. Отодвинув балдахин, немец сел с краю кровати, от чего Россия натянул одеяло повыше.       — Сами справитесь, или мне помочь? — поинтересовался соблазнительным тоном немец, любезно предлагая напиток.       — Я сам, — отрывками ответил синеглазый, беря чашку в ручки. Их пальцы соприкоснулись. Русский отметил, какие они у блондина были длинные, как и острые ногти. Светло-русый смущенно припал губками к фарфору и глотнул тёплый чай с ромашкой. Он приятно потёк вниз по глотке и пищеводу, утоляя ужасно мучащую жажду. Витал аромат лимона. Пока подросток пил чай, нацист с интересом рассматривал его, как какой-то экспонат в музее.       — Спасибо вам большое, — возвратил чашку славянин, когда опустошил её. Он только кинул единичный взор на идеалиста, тут же отведя глаза в сторону.       — Мне было не сложно. Однако, как вы влили в себя столько алкоголя? Одежда у вас приличная, видно, что вы не из низшего класса. Пьяница в таком юном возрасте…       — Я не пью! Это был мой первый раз! — стыдливо опроверг слова фрица Россия. — И я… выпил совсем немного.       — Правда? — с насмешкой удивленно изогнул бровь блондин. — Вы говорили, что переубедите Окорок и Лопата будет вами гордиться, а в конце обвенчаетесь с белкой!       — Как? Я не могу на ней жениться, мы же родственники! — запустил ладонь в непослушные волосы Федерация.       Его собеседник хихикнул. Секунда, и ариец заливается звонким смехом. До русского доходит, что они друг другу сказали. Подросток присоединяется к веселью. Отсмеявшись, пара обменивается улыбками. Неловкости меж ними как не бывало. Однако, оба удивлены реакцией собеседника. "Обычный человек зарделся бы со стыда, а он посмеялся вместе со мной", — отмечает немец. "Вчера он помог мне, хотя я такую чепуху нёс. А он весёлый, хоть и выглядит, как маньяк", — составил характеристику о новом знакомом Россия. Тем более, последний имел приличный внешний вид: чёрные брюки и рубашка цвета охры идеально сидели на голубоглазом.       — Наверное, вы бы хотели принять ванну, не так ли? — спросил шовинист, облокачиваясь ладонями о кровать.       — Да, если позволите.       — У вас есть двадцать минут, после подадут завтрак. Пойдёмте, я вас провожу, — немец встал с кровати. Славянин последовал за ним, чувствуя себя уже намного лучше. Молодой организм с достоинством перенёс последствия вчерашней экскурсии, да и чай благотворно повлиял.       — Простите, как я могу к вам обращаться? — спросил республика, когда страны шли по коридору. Проводник остановился и, глянув из-за спины, ответил:       — Зовите меня Дитрих.       — Моё имя Российская Федерация, — мальчик протянул руку. Между джентльменами было большое расстояние. Ариец, не ожидавший такой официальности, повернулся всем телом к юноше. Он приблизился к нему. Они пожали руки, закрепив знакомство. Русский улыбался и выглядел довольно счастливым. Триколор решил, что это от радушия и доброты незнакомца.       — Можешь говорить на "ты".       Отрок кивнул, и молодой человек направился дальше по длинному коридору. "У России ярко-синие глаза. Такие бывают только у метисов, полукровок", — произнес по слогам в своих мыслях нацист. Державы дошли до ванной. Русский изумился, что та не разделялась стеной с другой комнатой, выглядящей как гостиная. Туда направился Дитрих. Немец устроился в коричневом кожаном кресле и взял в руки вчерашний номер газеты.       — Ты не уходишь? — спросил республика, непонимающе глядя то на приготовленную ванну, у которой шёл пар от тёплой воды; то на читающего арийца.       — Нет, как видишь.       — Тогда как я смогу вымыться? Ты не мог бы выйти? — подросток неловко поглаживал дальнее от нациста предплечье. Сын СССР вообще был гостеприимный. Выгонять кого-то, особенно хозяина из его же комнаты, было триколору впервые.       — Каждые три дня я после душа сижу здесь и читаю. Расписание менять не собираюсь, — холодно пояснил педант, но после, смягчившись, поднял уголки тонких губ: Я не помешаю. Ты даже не заметишь моего присутствия. — видя отсутствие действий со стороны наследника врага, прибавил: Иль хочешь сказать, was разглядывать тебя мне интереснее, чем изучать статьи?       — Нет, — бросил Федерация и отвернулся, расстёгивая рубашку.       Глаза-сапфиры следили за Дитрихом через мутное зеркало, дабы немец не делал тоже самое с Россией. Триколор, оставшись без мятой рубашки, понял, что ему будет труднее расстаться с низом. Арийца поглотила газета. Удостоверившись в этом, славянин молниеносно оголился и погрузился в воду. Словно ванна была его маленьким домиком и убежищем. Теплая вода приятно обожгла тело. Да, это было то что нужно, чтобы смыть остатки ужасного вчерашнего дня. Но не только это грело душу России. Забота чуткого незнакомца, ничем ему не обязанного. Доброта и тепло, как эта вода, стала ассоциироваться с этим утром в обществе немца.       — Дитрих, а почему ты помог мне? — не сдержавшись, захотел узнать синеглазый. Ему нужен был ответ прямо сейчас. Забыв про вероятность того, что блондин повернётся в его сторону, русский смутился, когда это произошло. Из-за ванной национал-социалист ничего не увидел. Однако, напрягала сама ситуация.       — При виде тебя я сразу понял, что ты имел веское основание взяться за бутыль.       — Как ты это определил? — сильно удивившись, вскинул брови РФ. С чего немец вообще это взял?       — Рыла выпивших от скуки или зависимости красны и веселы. А твоё лицо выражало такую печаль, что будто за весь мир скорбь чувствуешь только ты. — Россию растрогали слова светловолосого. Он не помнил, что было в состоянии опьянения, но чётко представлял, почему оказался в борделе. Страна инстинктивно пододвинул ноги к телу и обнял их, положив остренький подбородок меж колен. "Даже посторонний человек видит мои переживания. Я же так хорошо их скрываю… близкие, сестра, тоже всё видят?" — раздумывал русский, не обращая внимание на один важный факт. Дитрих умел прекрасно говорить и подбираться к самому сердцу, следуя своей цели.       — Как ты меня нашел?       — Ехал домой, да мальчик в нетрезвом виде попался на глаза.       — Я доставил много хлопот, да?       — Nein, разве что поначалу настойчиво просил дать "порулить", aber после заснул в салоне.       — Спасибо вам ещё раз, — Россия приподнял уголки губ так же, как когда скрывал тяжелые переживания от посторонних глаз, коими являлись все. На такой ноте пара окончила диалог, вернувшись к своим делам.       Отрок с присущей русскому народу философски-грустной задумчивостью принялся отмываться. На пришедшую служанку славянин почти не отреагировал. Та положила на тумбу стопку чистых вещей и взяла одежду мальчика. Окончив с водными процедурами, Федерация настороженно вылез из ванной, тут же закрывшись белым махровым полотенцем. Синие глаза не оставляли фигуру фрица. Поняв, что пристально смотреть на кого-то, оглаживая себя, не очень культурно, РФ отвернулся. Страна хмыкнул от того, что ему предоставили абсолютно всё, даже белье. Далее он быстренько надел остальную одежду. Посмотрев в зеркало, Россия признался, что классический стиль, который старательно избегался, идёт к лицу. Чёрные брюки и лаковые туфли. Но всем вниманием завладела рубашка: "Почти такая же, как у меня дома. Моя любимая расцветка!" — с удовольствием узнал родные горизонтальные белые и синие полосы.       — Двадцать минут истекли. Мне уже нравится твоя пунктуальность, — молвил Дитрих, неизвестное количество времени стоявший недалеко от сына коммуниста. Смерив мальчика взглядом, немец хмыкнул. Наци подошёл к славянину почти вплотную, а жестокие руки потянулись к шее. Они застегнули рубашку недоумевающего русского на оставшиеся две пуговицы. Перфекционист улыбнулся, довольный работой. — Komm mit.       — Подожди. Я тут кое-что вспомнил. Когда ты встретил меня, я был в шапке-ушанке? — взволнованно застыл на месте РФ.       — Да, всё думал, когда ты о ней вспомнишь, — обеспокоенность юноши никак не передалась фрицу, с насмешкой ответившему.       — Фух, — выдохнул республика, будто гора с плеч упала. — Она в порядке?       — Верну перед завтраком в целости и сохранности, — нордист слов на ветер не бросает. Джентльмены дошли до комнаты, где была организована трапеза. Ариец взял с кофейного столика головной убор и почти отдал его хозяину, но тут нечто выпало из него. Осведомлённый Россия скорее присел, дабы забрать это. Но тонкие пальцы Дитриха уже хищно вцепились в предмет. Синеглазый сглотнул.       — Крест? Почему ты носишь его не на груди, а прячешь в ушанке? — разглядывал блестящий металл блондин, обмотав цепочкой перста. Страны встали.       — Я верю в Бога, но вот отец нет, — признался мальчик, отводя взгляд в сторону.       — Прячешь своё мнение подальше, лишь бы не получить неодобрение папочки? — в насмехающемся хриплом голосе проскользнули нотки отвращения. Нацист презирал слабых людей, бездумно идущих за толпой.       — Нет. Просто мне запрещено верить, — глаза пересеклись, словно этот контакт полностью рассказывал то, что не могли молвить державы. Немец, отдав РФ крест, предложил:       — Приступим к трапезе, — идеалист сел за стол, накрытый на две персоны. Федерация, спрятав символ в кармашек шапки и надев её, присоединился к новому знакомому. Воцарилось молчание. Дитрих разрезал омлет, придерживая вилкой, смотря только в свою тарелку. Триколору это было в новинку. Его всегда учили, что надобно поддерживать беседу.       — Сегодня хорошая погода, — не солгал подросток. За окном была переменная облачность без осадков.       — Находишь обсуждение погоды интересным занятием? — шовинист протер белым платком губы, хоть те не были испачканы.       — Разговор всегда начинается с неё. Ты разве обычно не обмениваешься мнениями касательно погоды с собеседником?       — Я согласен обсудить её, только если на улице метель, град, Ад. Однако, ежечасно твердить одно и то же не имеет никакого смысла. Я этим не занимаюсь, — гордо заявил национал-социалист. Но славянин не считал это плюсом. По делу, в обществе ариец бы прослыл невежей, не знающим элементарных правил этикета. Россия заинтересовался наци: "Как он сохраняет хорошее положение, если высказывается совсем неподобающе? Что он ещё думает о таких обычных вещах?" Но Дитрих задал вопрос первым: Тебе нравятся подобные нейтральные темы?       — Ничего против них не имею. Хотя они такие скучные, — буркнул мальчик, положив лицо на согнутую в кулак кисть.       — Не видишь резон тратить время на них ради вежливости, — выделил голосом ариец. — выбрал бы перейти сразу к делу? — губы растянулись в хитрой улыбке при, казалось бы, обычном вопросе. Диалог принимал не те обороты, которые предполагал убийца. Однако, фриц уже приспосабливался к ситуации, раздумывая, как получить о неё больше выгоды.       — Пожалуй, да. Зачем тянуть кота за хвост? — немец приостановил трапезу. Он осмысливал, при чём тут живодёрство. — Я бы хотел узнать больше о тебе.       — Hmm? — изумился признанию русского блондин. — Так скоро?       — Да! Ты здорово помог мне, поэтому мне интересно выяснить, что ты за человек, — улыбнулся Россия. Дитриха удивляла открытость синеглазого. Или это немец был слишком холодным и имел извечный серьёзный деловой тон? Не видя энтузиазма со стороны шовиниста, РФ одернул себя: Или ты против?       — Нет, я тоже хочу познакомиться с тобой поближе, — ласковым тоном сказал нацист, дабы не спугнуть рыбку, что может приплыть в его сети.       — Сколько тебе лет? — Республика почувствовал бы себя в своей тарелке, если б узнал, что у них небольшая разница в возрасте.       — 24, — одновременно принимать пищу для ума и для желудка было не привычно для сверхдержавы. Он обычно сначала молча трапезничал, и только после садился за стол переговоров.       — Получается, ты старше меня на 8 лет. Мне 16, — пригубил кружку молока в перерыве между твёрдой пищей. — Чем ты занимаешься?       — А на представителя какой профессии я похож? — триколор задумчиво осмотрел нового знакомого:       — Может, что-то связанное с творчеством?       — Почему ты так решил? — ариец немного хохотнул.       — Я раньше любил ходить на балет. Есть в тебе что-то драматическое, — то, что Федерация считал Дитриха ещё и театральным, он, конечно, не упомянул.       — Ты не так далёк от истины, — немец, отложив столовые приборы, начал восторженную речь: Я творец, мой холст — весь мир! Краски — это ресурсы, люди — кисти, а я… я художник, — хриплый голос с громкого резко перешёл на тихий тон. Секунда осмысления. И как ничуть не бывало ответный вопрос: Ты уже определился, чему посвятишь свою жизнь?       — Эм, — впал в ступор славянин. — Я пока не знаю. Вроде дело отца интересное и перспективное, но это… что-то не то. Честно, я понятия не имею, как и на что буду жить.       — Печально. Vielleicht, я помогу тебе с выбором, — будто невзначай сказал национал-социалист. Но Россия не придал роковым словам значения:       — Ты один живёшь? Где твоя семья? — мальчик повёл бровью на тихий смех со стороны фрица. Они покончили с завтраком. Дитрих скрестил пальцы, держа руки под ухмыляющимся лицом.       — На небесах. Все без исключения, — пропел страна. РФ не понимал, почему немец так доволен. — Читаю вопрос в твоих глазах. Я убил, изничтожил их.       — Что? — округлил очи-сапфиры русский, не веря услышанному. Ладони сжались в кулаки, но никто это не заметил. — Ты их..? Но они же твоя семья! — Россия встал с места.       — И что? — грубо отрезал зло прищурившийся фриц. — Не люблю, когда со мной говорят в таком тоне, Russland.       — Скажи, что это неправда. Что шутка. Не смешная шутка. Дитрих. — ариец встал с места и властно, походкой пантеры подошёл к пленнику.       — Я никогда не лгу. Nur иногда не договариваю иль показываю лишь одну сторону, если требуется. И зовут меня не Дитрих, — Федерация в изумлении приоткрыл ротик. Это прекрасное утро, знакомство с хорошим человеком рушилось в одночасье. — Моё имя — Третий рейх!       "Что-то знакомое", — пронеслось в голове юноши. Он окунулся в воспоминания, словно начавшие кружить вокруг него, создавая вихрь. "У Германской Империи есть два сына. Младший, Рейх…" — давно объяснял СССР сыну, а недавно сказал Финляндии в кабинете, что подслушал русский: "Мы с Рейхом забрали изобретение… С ним надо держать ухо востро". "Нацистская Германия. Отец считает, что он опасен, раз взял под контроль земли трёх стран," — высказался США на карнавале.       — Ты и есть тот, кто расширяет территории, лишая других свободы? — РФ не мог полностью вникнуть в происходящую ситуацию. Требовалось подтверждение из уст сверхдержавы.       — Не порабощаю — беру под своё крыло, — немец развёл руки в стороны, оголяя клыки, но не в хищном, а нейтральном жесте.       — Ты хочешь захватить весь Лондон, да? — последовал кивок. — Тогда, получается, меня ты подобрал не просто так?!       — Ja, правопреемник Советского Союза, ты прав. Судьба преподнесла мне такой подарок, почему бы его не взять? — идеалист за мгновение оказался за спиной России и собственнически положил руки на юношеские плечи. Славянин хотел вырваться, но страна оказался намного сильнее, несмотря на худощавое телосложение. Ариец повернул русского к себе лицом, крепко держа. Светло-русый вцепился в чужие руки, безрезультатно пытаясь ослабить хватку. — Как думаешь, из тебя получится хороший козырь, Russland? Молчишь? — синеглазый буравил социопата обиженным и разозлённым взглядом. — Gut. Входи, Болгарское царство.       Дверь отворилась. В комнату вошел союзник, ранее дожидавшийся и подслушивающий за дверью пару минут:       — Прошу прощения, Мистер Рейх, малко запоздал, — он неловко улыбнулся.       — Извинения принимаются. Доставь сына СССР до базы "Gewalt" и позаботься, дабы он не сбежал, — Нацистская Германия отшвырнул республику от себя, и Болгария успешно его поймал. Уважительно вскинув руку, страна Оси утащил сопротивляющегося триколора в коридор. Россия увидел, как Третий стоит, высокомерно смотря на него, перед тем, как дверь закрылась. Республике было больно. Только он подумал, что нашел доброго приятеля, как тот оказался монстром, желающим поработить всё живое. И главное, немец помог ему не по доброте душевной, а ради выгоды. Сухой чистой выгоды. В груди неприятно защемило, словно большая острая иголочка пронзила сердце. Кровь не течет, но рана всё равно есть.       — Добре, что ты перестал ёрзать. Не придётся тебя связывать, Русия, — вернул в реальность голос Болгарии. Федерация полностью замер, когда посмотрел стране Балкан в глаза. Они были жёлтые. Словно расплавленное золото. — Идём, — болгар взял подростка под руку и повёл в сторону выхода. Пряди темно-каштановых волос составляли каре. Смуглое привлекательное лицо не теряло добрую улыбку. Державы были одного роста.       — Извини, ты… — после продолжительного молчания хотел спросить РФ.       — Да, я союзник Райха и член Оси, — опережая вопрос, ответил южанин. Видя, что собеседник не понимает, разъяснил: Ось — блок, воюющий против Антанты, в которую входит твой отец.       — Почему ты вступил в этот союз, если у наших семей издавна были товарищеские отношения?       — Ты кое-что забываешь. Я сражался на стороне Германской Империи в Великом конфликте. Логично, что я поддержу и его сына, — северный славянин не переставал диву даваться.       — Великий конфликт? Он же произошёл лет 20 назад, а ты не выглядишь старше моего отца.       — Хорошо сохранился, — Царство заметил, что дверь, чрез которую они должны пройти, заперта. Он достал ключ и принялся за замок, отпустив русского. — Но я так поступил не только из-за этого. Райх обещал, что я смогу поквитаться с давними неприятелями. Сърбия, Македония, Гърция, — болгар демонстративно облизнул губы и клычки, плотоядно искривив лицо. — Я смогу стать крупнейшей и могущественной страной на Балканах.       Шатен обернулся. Сзади никого не было. Сына Советов и след простыл.       — И кому я это рассказываю? Воздуху? — обиженно прикусил нижнюю губу Болгария. Через секунду он побежал на поиски республики.       Федерация же быстро спускался, если не летел, по жёлто-красной лестнице. Синеглазый держался за медные перила на поворотах. Надо держать равновесие. А то он действительно полетит. Погоня близка. Подросток на территории врага. Нужно торопиться. Наконец, он добрался до первого этажа. РФ открыл тяжелую дверь. Всё, он на свободе! Россия улыбнулся, готовый бежать дальше. Но тут сильная рука вцепилась в его локоть…