***
у чонгука обычно не бывает хороших дней. не то что бы каждый день ужасный, просто хулиганы в его школе и очередные синяки не поднимают ему настроение, очередная хорошая оценка не вызывает радость, потому что эти цифры на листе для него ничего не значат. за него и его знания никто не порадуется, никто его не похвалит за труды. все, что он делает — для себя и своего нормального будущего. для чона «хороший день» — это не сходить в парк аттракционов, выпить с друзьями или устроить марафон фильмов, как для обычного подростка его лет; «хороший день» — это день без насилия и вытраханых мозгов опекунами за любую оплошность. почти любой другой день, то есть обычный — плохой, и, видимо, сегодня тот самый день. главное, просто «плохой день» не путать с событием двухлетней давности, потому что тогда пошатнулась вся его жизнь. его день начинается с большого пятна от брусничного сока на его некогда белой школьной рубашке, наезда аджумы а-ля «какого хрена пыль на книгах» и двухчасового сна на рабочем столе (причиной этому то, что парень не смог прийти в библиотеку, и пришлось заниматься в комнате). и уже раздраженный чонгук пошел за хотя бы немного ободряющим и терпким американо, чтобы точно не заснуть на географии, пока учитель пытается что-то внятно объяснить на своем шепелявом корейском. чонгук выходил из заведения, когда недосып дал о себе знать, заставляя чона устало зевнуть, а буквально в следующую секунду он чувствует что-то обжигающее в районе живота и чужое резкое «аййщ». гук испуганно смотрит на высокого парня впереди себя, опускает взгляд на его белую футболку, на которой теперь красовалось кофейное пятно. сложив два пятна и его теперь почти отсутствующее американо, парень произносит неожиданно для себя немного дрожащим голосом: — ох, эм, простите меня, я не хотел. — растерянно лепечет чон и, на удивление, на него смотрят не злобно, а с толикой доброй насмешки. — нет, все в порядке, не кипятись. — чон сглатывает от такого глубокого голоса, но тут же мотает головой и предлагает свою помощь, — идем в уборную, нам обоим надо отмыть это крепкое дерьмо. как ты его вообще можешь пить? — я первый раз купил… не горячо? — гук кивает на пятно и получая отрицательный ответ, они входят в уборную. когда они стоят около раковин, пытаясь хоть как-то отстирать пятна, чонгуку выпадает удачный шанс невзначай (или нет) рассмотреть парня: голубая джинсовка, такого же цвета джинсы и красные конверсы на ногах; этот парень выглядит молодо, гук бы дал не больше двадцати двух. «наверное, за ним бегают толпы девчонок» — думает гук, а вот лицо, определенно привлекательное, кажется парню довольно знакомым. — мы не встречались раньше, нет? — как будто сорвав с языка вопрос, говорит старший, с улыбкой глядя на гука. — эм, я… не уверен, что видел вас раньше. — он опускает взгляд вниз, пытаясь избежать столкновения своего с чужим. — в кафе. я приходил туда с другом. он, вроде, знает тебя. — чонгук хмурится, пытаясь вспомнить лицо. посетителей в кафе было много, но если это друг помощника библиотекаря, то да, в принципе, они встречались. — гм, вроде припоминаю, да. — парень смотрит на чужое пятно, которое все же не отмылось, да и футболка вся мокрая. парень, наверное, собирался после кафе на занятия, и чонгуку становится стыдно за то, что зевнул в ненужное время и испортил чужому человеку вещь. — у меня есть толстовка. футболка вряд ли сейчас отстирается, по крайней мере руками, да и она все равно мокрая, и… — думаешь, твоя толстовка подойдет мне? я точно шире тебя в плечах. — и чонгук только после слов парня понимает, что его предложение звучало несколько… глупо? как он только сразу этого не понял. — и тебе тоже надо во что-то переодеться. — ну, д-да… вы правы. — «какого черта я вообще заикаюсь?». старший тихо хихикает и просит младшего перейти на «ты». — так, ладно, это бесполезно. — парень выключает воду, вздыхая, — кофе я уже купить не успею, лучше пойду сразу на пару. — простите, мне жаль, чт… — не извиняйся, все окей, со всеми бывает, но если уж так и хочешь загладить свою вину, то угости меня чем-нибудь, когда приду в твою смену в то кафе, хорошо? — он уверено улыбается и, не дождавшись ответа, уходит. «черт возьми, этот день может стать еще хуже? что это вообще сейчас было?» — он нервно мусолит фразу в мыслях всю дорогу, пока идет на занятия, с сожалением рассматривая свою грязную рубашку. форма в его школе жутко дорогая, и опекуны точно не будут разбираться, что и как. вещь вряд ли отстирается, и ему придется ходить с неисчезнувшими пятнами до первой зарплаты.***
очередной гам в классах, спящие на партах ученики, раздраженные учителя или преподаватели-пофигисты — все как обычно. не хватает только… — эй, придурок, тащи свою задницу сюда! о, да, этих голосов, зовущих его с издевкой, чтобы оставить на нем очередные ссадины или пролить его кровь на полы и стены в школе. честно признаться, чонгук все время думал, что рано или поздно они отстанут от него, что им надоест, но этого не происходило. собственно, на что парень надеялся? — ходить разучился? нам самим к тебе подойти? — хмыкает ублюдок и продолжает свой монолог, — только если мы подойдем, ты больше точно ходить не сможешь. — чонгук сжимает лямки своего рюкзака, нет, не из-за страха. он моментально разворачивается и быстрым шагом идет к компании, по пути пряча телефон подальше, чтобы тот не повредился, и, как только становится возможным четко может представить траекторию удара, одним движением снимает рюкзак и заезжает им по чужой нахальной роже. видимо, ни один из этих недомерков не предполагал, что тихий мальчик, что обычно беспрепятственно дает омрачать свое тело, возьмет и заедет рюкзаком по морде одному из товарищей. конечно, чон не дурак и знает, что те просто так не отпустят его, и, пользуясь замешательством остальных, дает деру. да, сейчас он сбегает, но против пятерых обдолбанных, которые не знают меру в пелене ярости, парень точно ничего не сможет сделать. так что, пользуясь планом А, который гласит: «лучшая защита — нападение, а потом делай хуй знает что», бросает рюкзак в сторону и бежит в одно из самых надежных мест школы, по мнению самого парня, — библиотеку. в ушах стоит звон, что полностью перекрывает угрожающие фразы и удивленные вздохи зевак вокруг, из-за пелены адреналина не видит отскакивающих учеников в страхе и удивлении, ибо «как так? за самым тихим парнем школы, что обычно молчал в тряпочку, гонятся три амбала». чонгук даже может предположить, что тот с длинным языком получил по его вине сотрясение мозга, но сейчас его это не шибко волнует. он бежит сквозь толпу людей, сворачивая и пытаясь сделать так, чтобы они потеряли его из виду. у него это получается, и гук успешно, без «хвоста», влетает в душное помещение библиотеки, налету врезаясь головой в деревянную поверхность вахты библиотекаря, что уставился на него с глазами по пять копеек. — эй, парень, если вздумал помирать, не делай это здесь. — старик возвращается к чтению своей помятой тонкой книжонки, но через минуту кряхтения младшего, поднимается с места, и обойдя вахту, недовольно кряхтит, — тебе обезболивающее принести, а? не дай бог ты еще и откинешься тут. под слабые кивки чонгука мужчина кричит о просьбе принести таблетку и стакан воды, а сам говорит младшему сесть за читальный стол около окна. через какое-то время перед ним с характерным звоном ставят стакан воды и маленькую белую округлую таблетку, со словами «держи, малец», а затем скрываются за стеллажами, наполненными различными книгами. — спасибо. — благодарит гук и залпом выпивает поданный ему стакан с таблеткой. чон чувствует вибрацию в заднем кармане и вытаскивает телефон из неудобных брюк, сразу же открыв входящие сообщения. нетрудно было догадаться, кто это: аджума только изредка звонит ему по делу, а если это не она, значит это ви, потому что у других его номера нет. «все хорошо, каштанчик?»«каштанчик? что за дурацкое прозвище…» «как ты его вообще придумал?»
«секретик :) так как ты?»«испорченное настроение, а так нормально» «но, возможно, подарил сотрясение мозга одному придурку, что чуточку ободряет»
«вау. ну, ты молодец, что дал отпор, но у тебя разве не возникнут проблемы из-за этого?» «знаешь, я тут подумал… у тебя есть сегодня вечером свободное время?» чон отвлекается на школьный звонок, предвещающий начало урока. настроение похерено, а оставаться в школе опасно — эти амбалы по-любому вернутся. на этой ноте гук принимает решение прогулять уроки. домой он не вернется, но вот скоротать время в библиотеке не такая уж плохая перспектива, хотя подготовиться к урокам он все же не сможет — двухчасовой сон и вытекающие из него последствия в виде усталых глаз и головные боли, дают о себе знать. но, как раз таки, поспать — вполне. парень вспоминает о оставленном на поле боя рюкзаке и, оставив рубашку на столе, выбегает в коридор. — боже, расшумелся же он сегодня, — мужчина отвлекается от книги, недоуменно смотря на дверь. через пару минут дверь снова противно скрипит, и чонгук заходит уже с рюкзаком. как только он удобно пристроился на стуле, положив рюкзак на коленки, а голову на сгиб локтя, его сознание тут же решает провалиться в сон на четыре с половиной часа, отправив перед этим собеседнику понятное:«да, сегодня — свободен»
***
— эй, парень, проснись. чонгук разлепляет глаза, он жмурится и подставляет ладонь перед лицом, потому что солнечные лучи слепят. отойдя немного ото сна, переводит взгляд на стоящего рядом человека — помощника библиотекаря — и вопросительно смотрит в ответ, тот равнодушно кивает в сторону и уходит, кидая: «поставь на безвучку, это мешает остальным; ты всё же в библиотеке, а не у себя дома». парень смотрит в нужную сторону и замечает свой телефон, что все это время вибрировал и пиликал от входящих уведомлений. он разблокировал телефон, подмечая время пробуждения — полвторого — и видит все новые сообщения от своего знакомого. «отлично» «тогда, может созвонимся сегодня вечером?» «ты тут?» «ладно, я подожду, пока ты проснешься» «не спал сегодня ночью что ли?» «каштанчик?» чонгук давит смущенную улыбку, прикрывая рот ладонью. он вертит головой, принимая вновь серьезное лицо и печатает ответ, даже не думая о том, что ви знал, что он спит. после всех этих записок и даже подарка — что всегда находится на руке — можно уже немного привыкнуть к такому.«я не против» «ты не перестанешь звать меня так, если я попрошу, не так ли?
«верно. так, когда тебе будет удобно?»«думаю, около семи вечера.»
«хорошо, тогда я позвоню тебе, удачного дня (*￣3￣)╭!»«эм…спасибо, да»
чон чешет затылок, тихо шикает, прикрывая глаза; вздыхает, переступает через свой холодный характер и все же пишет ответное «и тебе», отключает уведомления, чтобы больше не отвлекаться, и откидывает телефон на край стола. после более-менее хорошего сна (все еще на столе) ему стоило бы приступить к урокам, которые он сегодня удачно пропустил. Вообще, он успевает на последних два урока — физкультуру и экономику, но сегодняшний день начался неудачно, его конкретно все заколебало и пусть сегодняшний день будет что-то на подобии «небольшого бунта» чонгука (так он оправдывался перед самим собой). он и так примерно посещал каждый урок, иногда оставаясь на дополнительных, «на отлично» сдавал экзамены, правда учителя все же его недолюбливали. и чонгук с облегчением вздыхает, когда задумывается о том, что они могли еще ему и оценки снижать за счет своего отношения к нему, что иногда можно увидеть в других школах, но не делали этого. чонгук встает с насиженного места и замечает на соседнем стуле аккуратно сложенную рубашку и маленький сложенный листок. — «записка? давно не получал их, но… как он ее умудрился здесь оставить, в дневное-то время? у него своих дел вообще нет, что ли?» — берет в руки сложенную вещь, подмечая мягкость ткани, даже преподносит к носу как какой-то фетишист, и его щеки вновь покрываются легким румянцем. мало того, что ви знал про его грязную рубашку, так еще и принес ему чистую толстовку, «скорее всего свою» — мысленно предполагает парень и чувствует свое ускоренное сердцебиение, под нос шепча о том, что скоро свихнется с ви и его «маньячески-милым» отношением. он еще раз смотрит на свою грязную рубашку и все же решает переодеться, а как постирает свою, отдаст эту ее владельцу. взяв в руки бумажку, чонгук аккуратно раскрывает ее, читая написанное: «ты выглядишь мило, когда спишь. пожалуйста, постарайся высыпаться, каштанчик:з!». гук удовлетворенно хмыкает и убирает сложенный листок в портфель. парень решает переодеться и затем сесть за уроки. шагая по пустующим школьным коридорам, он думает о ви, представляя себе его внешность, настоящее имя, характер, привычки, увлечения и… голос, который он услышит сегодня. чонгук определенно волнуется и ждёт этого разговора, а мысль о том, как тот подложил записку, не дает гуку покоя. ну, раз ви знает, что в библиотеке тот бывает часто, и знает…стоп.
...что?
если подумать, то все сходится: записки спокойно можно оставить, если работаешь в школе, знать, когда гук в библиотеке, место работы чонгука и даже где тот живет (тут становится страшно). старший даже разбудил его, чтобы он прочитал (его) сообщения, хотя младший не видел в его руках телефон, когда приходили уведомления, но он же написал их раньше, верно? ви не кажется плохим человеком, но и шибко хорошим тоже (он, блин, почти следит за ним!). чон мысленно ставит пометку, что когда он встретится с ним, первым делом они серьезно поговорят. только сейчас переодевшись в чистую одежду и вернувшись обратно, чонгук садится за горы различных учебников, отправляя свои проблемы и мысли на время в далекий ящик в углу своего сознания.***
горячая ванна и целый час до возвращения опекунов — один из лучших вариантов расслабиться перед важным разговором. до семи он точно сможет настроить себя на него, даже составит вопросы и темы, на которые можно было бы пообщаться. стоит ли сегодня спросить про свое предположение? или лучше при личной встрече? стоит надеяться, что его не побеспокоят при разговоре с ви и после ничего не спросят, что маловероятно, ведь аджума не оставит его просто так после разговора «с кем-то» по телефону, когда больше двух лет он ни с кем не общался и считается изгоем в школе. вопрос по поводу издевательств все еще был открыт, потому что: 1) они отстанут от него, если чонгук с этих пор будет давать отпор? с одной стороны это возможно, но с другой — они захотят поставить его на место. с этим ему предстоит еще разобраться; 2) может, спросить совета у ви? тот говорил ему, что надо записаться на тхэквондо, но у него проблемы с деньгами, так что этот вариант откладывается; 3) электрошокер? он видел его где-то, когда только переезжал сюда. но это довольно рискованно. «не рискованнее того, что ты можешь лишиться жизни, если эти придурки в порыве ярости разорвут тебе селезенку» — хмыкает парень и оставляет вариант с электрошокером. выйдя из ванны раньше, чем ожидал, чонгук решает выпить чашку растворимого кофе. попробовать американо у него сегодня не получилось, так хоть любимый три в одном попьет. на этих мыслях он вспоминает о друге помощника, с которым столкнулся на выходе из кафе. на него снова накатывает легкое смущение и стыд за произошедшее, чонгук вообще не понимает, почему так отреагировал на парня. всегда холодный и серьезный, а тут растерянный и заикающийся. парень даже боится подумать о том, что этот (почти) незнакомец мог просто понравиться ему и тем самым вызвать такую реакцию. да, у старшего определенно привлекательная внешность, но, черт возьми, не до такого же! парень показался ему довольно уверенным, обаятельным, мужественным и каким-то… слишком взрослым для человека, которому, может быть, чуть за двадцать. видимо, что-то было в жизни такое, что заставило его стать таковым. а может это всего лишь маска, как некогда была у чонгука, в те самые первые недели после смерти мамы. господи, как же он скучает по ней. чон дергается от звука входящего звонка. он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как пролетело время, и сейчас… ровно семь. чонгук ставит пометку, что ви весьма пунктуален, и немного дрожащими руками принимает вызов. — да? — привет, каштанчик. как твое настроение к концу дня? — голос у ви приятный, низкий, с толикой хрипотцы. несмотря на то, что они общались в первый раз, как гуку казалось, ви общался так, будто они знакомы целую вечность. — н-нормально, а у тебя? — чон уже чувствует неловкость в их разговоре, он не успел прописать возможные темы и вопросы, поэтому парень кусает губу и надеется, что старший из тех людей, которые постоянно болтают и легко поддерживают любой разговор. — прекрасно. а что насчет возможного сотрясения мозга? — не знаю… мне не звонили опекуны… так что, наверно, им тоже не позвонили. — опекуны? — в голосе слышится удивление. странно, гук думал, что ви знает об этом. — как ты попал в эту семью? — а ты разве не знаешь? ты же следишь за мной. — хмыкает он с некой грустью в голосе, что определенно замечает старший. — прости за это, выглядит немного… ненормально, не так ли, хах? — старший выдыхает и продолжает, — все же, я хочу услышать всю историю от тебя. какая мне разница, что болтают другие? — всю, говоришь? тогда я расскажу тебе всю. — младший собирается с мыслями, спокойно вздыхает и начинает рассказывает свой главный кошмар в жизни. как одним декабрьским днем 20хх года его отец сказал маме, что у него появилась другая. как он просто ушел прямо перед ее днем рождения, оставив разбитую и полностью опустошенную. как много она плакала, как впервые пыталась совершить суицид, как ей назначили психотерапевта. как она посещала по два сеанса в неделю, но безрезультатно. как она все чаще забывала о... чонгуке. как будто его никогда не было. перестала спрашивать, как дела в школе, как настроение или другие повседневные и не только вопросы, которые задавала раньше. — у нее началась депрессия. я учился готовить, стирать, гладить. пытался изо дня в день обрадовать маму, водил ее в разные кафе, музеи, но… — голос чонгука предательски дрогнул, он утер выступающую слезу своей футболкой. — если тебе сложно говорить об этом, то не стоит, гук-и. — нет, просто… я никогда ни с кем не говорил о ее смерти и… о всем произошедшем. мне хотели назначить пару сеансов, но я отказался. сейчас я впервые плачу после ее смерти. — он зашел в свою комнату и закрылся на всякий случай, если опекуны решат войти, — ей ничего не помогало. я чувствовал, как она постепенно отдаляется, уходит в себя. я даже подумывал оставить школу и приглядывать за ней, чтобы она ничего не сделала с собой, но отказался от этой идеи, потому что она очень хотела, чтобы я учился. и в один день, спустя четыре месяца, когда я вернулся из школы и не увидел маму в ее комнате, я испугался. она почти не выходила из комнаты, ела только то, что я ей приносил. я побежал в ванную, думая, что ей могло стать плохо. дверь оказалась заперта, мне никто не отзывался. я стучался снова и снова, но она молчала. — чон беззвучно захлебывался собственными словами, будто проживая все это еще раз. — я.. я не знаю, почему сразу не позвонил в скорую, я лишь хотел ее увидеть и убедиться, что все в порядке, хотя понимал, что что-то не так. через несколько минут я смог сломать замок и увидел ее. — его голос стал тихим и еле дрожащим. — она безмятежно лежала в ванной с еле заметной улыбкой на губах, ее рука свисала с бортика, а кровь непрерывно капала на пол, отчетливым стуком отзываясь у меня в голове. ее кожа была мертвенно-белой, я понял, что опоздал. звучит страшно, но тогда, почему-то, я подумал, что она впервые за долгие месяцы выглядит... счастливой? — гук резко одернулся и шмыгнул носом, вытирая после рукавом. — ну, дальше все понятно — я позвонил в скорую, они приехали, заключили примерное время и причину — самоубийство. знаешь, это звучало как клеймо. — он еле улыбнулся, неудачно попытавшись разрядить обстановку, ибо ви не смог увидеть его улыбки, а из трубки телефона уже несколько минут не было слышно ни звука. — ви, ты еще тут? — а, да... спасибо, что рассказал. — в его голосе чувствовалась нотка разочарования в самом себе, что заставил рассказать его о таком. чонгук слышит щелчок, который говорил о прибытии опекунов и обращается к ви: — не за что. и… спасибо, что выслушал. у нас есть минут семь, чтобы еще поболтать. насчет того, как я попал в эту семью... все было довольно просто: у меня не много родственников, тем более, я не мог пойти к отцу, поэтому единственный, кто мог приютить меня — это брат моей мамы. мы виделись всего два раза и оба в далеком детстве, так что я его почти не помнил, да и у мамы были не самые лучшие отношения с ним. у него не было детей, за меня сейчас они получают пособие, все довольны. мне — жилье, им — деньги, хоть и небольшие. вроде все. — вот как... ладно. — ви сделал небольшую паузу. — вообще, мне стало немного печально из-за твоей истории, и я не знаю, что еще здесь можно сказать… — после такого рассказа мало кто нашёл бы нужные слова, и гук прекрасно это понимал. — можешь ничего не говорить, я уже наслушался всего, что только можно и нельзя. — парень слышит приближающиеся шаги к комнате, поэтому экстренно быстро генерирует последние слова в голове — лучше... расскажи о себе в следующий раз, хорошо? пока, ви. — и бросает трубку. — ты что, разговаривал с кем-то? и дверь открой. — за дверью слышится грубый женский голос. гук встает с кровати, откладывая телефон, и щелкает замком, отпирая дверь. — нет, просто мысли вслух. — парень снова надевает маску безразличия, лишь бы только она не заметила медленно отпускающей боли в глазах. — ладно. ты не помыл за собой, так что дуй на кухню, не хватало мне тут разгильдяя. — да, конечно. — чон вздыхает и идет выполнять указание.