Люблю

      Утро началось неприятно и неправильно. Осаму не ложился, так что решил обозначить «утром» момент чужого пробуждения.       — У меня есть идея, — потягиваясь со сна, сказал двойник, даже чуть улыбаясь. Оригинальный Дазай якобы не обратил внимания. Двойник ещё раз усмехнулся, прежде чем встать и с куда более хорошим настроением пойти снова заваривать чай. Если учитывать, что полностью хорошего настроения у него быть не может (оно ему просто недоступно). — И как тебе ещё не надоели эти обои и стены?..       — Прекрасно знаешь, что надоели, — Осаму усмехнулся, потягиваясь. Он равнодушно пнул бутылку из-под саке, которую забыл выбросить ещё на прошлой неделе. — Как и то, что я здесь редко ночую. Что за идея возникла, м? — он присел за стол, поглядывая на двойника, что занимался домашними делами. Словно смотрит на себя со стороны. Сейчас его отражение не выглядит сильно отталкивающе, просто обычный человек. Пока не начал говорить.       — Благодаря твоим вчерашним словам я понял, что сделал всё неправильно. Можно было провернуть это по-другому, — парень повернул к нему голову. У Дазая внутри появился кубик льда, где-то глубоко-глубоко в животе. Чувство, напоминающее страх. Если взять все его слова, то какие могли надоумить двойника на изменения своих действий?       — То есть, теперь ты будешь дружелюбнее с Ацуши потому, что что-то задумал? — равнодушно спросил Осаму. Двойник как раз собирался сесть за стол с чаем, и Осаму остановил его резким жестом. — Сделай мне каши, пока чайник горячий.       Двойник притормозил лишь на миг и улыбнулся. Так широко-широко и противно, будто знает какой-то секрет.       — Зачем, Дазай? Ты правда этого хочешь? — поинтересовался парень с лёгкой шаловливой интонацией, быстро и, как бы танцуя, передвигаясь по кухне. Дазай отвёл взгляд и вознёс его к потолку. Мальчишка не ответил на его прошлый вопрос, это можно считать подтверждением. К Ацуши у него всё равно не будет шанса приблизиться. — Может мне добавить к каше печенья и ягод? О, тут ещё конфеты есть! Давай добавлю, тебе ведь нужно больше энергии и еды, — всё так же лучезарно улыбался второй Осаму. У детектива при его словах скрутило желудок, Дазай помотал головой.       — Спасибо, только кашу, — протянул он, но двойник, не слушая его, крошил в тарелку старое печенье и мармелад в виде клубничек. Сволочь.       — Ну-ну, если бы ты это не ел, оно бы у тебя на кухне не лежало, — радостно бормотал младший. Осаму только покачал головой, понимая, что недели будут гораздо тяжелее, чем он думал.       Прекрасно ведь знает… Что это осталось после экспериментов с едой. Когда Осаму ел, как нормальные люди, три раза в день. Хоть что-то — рыба, мясо, готовые обеды, что-то для разморозки, печенье, конфеты. Осаму не мог сказать, почему, но ничего из еды на вкус ему не нравилось. И ладно бы дело было только в этом. В любом случае, после того, как Дазай пытался привыкнуть к нормальному режиму питания, он оставил не портящиеся продукты. Чтобы, может, если отвращение к еде пройдёт.       «Дазай» поставил перед ним тарелку с кашей, печеньем и мармеладом. Рядом, на другой тарелке, он положил конфеты.       — Приятного аппетита, — издевательски провёл пальцем по каёмке тарелки. Дазай улыбнулся отражению. Клон думает, что заставит Осаму есть? Садится, с выжиданием и лёгкой улыбкой смотрит. Можно просто это вылить, приготовить новую кашу, можно надеть тарелку двойнику на голову, можно попытаться съесть. Осаму мило улыбается, поднимаясь. Он пошёл к раковине.       — Не станешь? Я мог и не готовить её тебе, — разочарованно, парень закинул ноги на стол и откинулся на стуле. Дазай одной рукой придержал стул, чтобы двойник не свалился.       — К соседям по комнате нужно относиться с пониманием, — терпеливо объяснил Дазай. — Но ты этого не делаешь. Портишь настроение и себе, и мне, — осторожно вёл он. Собеседник незаинтересованно покачивался на стуле. Дазай поднял тарелку с кашей.       — Я не люблю, когда мне портят настроение.       Двойник успел опомниться, попытался увернуться, но в результате просто пролилось на пол и на его костюм немного каши. Второй Дазай плевался, старался повернуть голову и даже задыхался, а Осаму настоящий зафиксировал его и лил кашу в горло. Не со злорадством. Просто с отвращением. Он лишь хотел, чтобы его тёмная половина не лезла.       Каша в тарелке кончилась. Осаму отступил. Второй жадно дышал, стараясь отплеваться мюслями и не думать о том, как это было отвратительно. Не думать. Просто не думать. Привкус во рту не помешает ему сейчас продолжить раздражать оригинального Дазая.       Шатен же стал самостоятельно готовить себе кашу без дополнительных добавок и жаловался на то, что вода остыла. Да, двойник прокололся. Он не ожидал почувствовать себя Акутагавой, провинившейся собакой или рабом. Дазай не ожидал, что с ним сделают это и что он не сможет оказать самому себе сопротивление. Он ощутил всё это, когда его же оригинальная версия вливала горячую кашу ему в рот…       Двойник всё-таки бросился в туалет, не в силах ощущать эти вкусы. Через пять минут. Пять минут он подавлял тошноту, не язвя и стараясь выпить немного воды. Осаму победно ел свою кашу, теперь уже злорадствуя. Его еда так себе, но не отвратительна. Такая же реакция организма была бы, если бы кашу с печеньем и мармеладом съел Дазай. Его бы тоже выворачивало, мучительно, но не долго — только пока страдаешь этим, минуты превращаются в часы. Осаму же доел мюсли (сами по себе безвкусные), думая о том, как быстро он сплавит это недоразумение мафии. Может, удастся уговорить их оставить двойника в здании на ночь, либо к кому-то подселить. Дазай не хотел больше иметь с ним ничего общего (помимо внешности, характера и имени).       Осаму подошёл к двери в туалет и постучал. За дверью было почти тихо, доносился только звук тяжёлого дыхания.       — Таким я был примерно пять лет назад. Понятно, что ты слабее. Не забывай об этом, хорошо? — безэмоционально сказал Дазай, а после отошёл от двери. Эти слова не вызвали в нём радости. Теперь в нём не вызывало радости и то, что он сделал. Просто большая непрекращающаяся морока, усталость, издевательство над самим собой и чувство вины из-за этого. Осаму поддаётся, провоцирует в ответ, а надо было просто проигнорировать. Как и много раз до этого.       Второй Осаму ведь не может быть всё время зациклен на одном и том же желании навредить — это противоречит людям, зацикливаться только на одном и ни секунды не думать ни о чём другом. Дазай догадывается, что в этой голове полным полно желаний и мнений, вопросов и раздумий. Можно попробовать с двойником по-другому, по-хорошему. Скрасить его короткую жизнь и от этих желаний отвести.       Но нужно ли? Получится ли?       Клон, зеленовато-бледный, выходит из туалета и кисло смотрит Осаму в глаза. Учитывая, что он знает о своей близкой смерти и бессмысленности всего происходящего для него самого… Не странно, что двойник просто решил потакать своим желаниям, разрушительны они или нет. Его можно понять. Он всего лишь фигурка, которой управляют Осаму, агентство и мафия.       — Жив? Мы скоро опоздаем, а мне бы хотелось скорее от тебя избавиться.       — Не особо… — двойник хрипло засмеялся.       Осаму будет легче забыть о том, что клон живой. Легче будет думать о нём как о кукле — всё равно Дазай ничего не может для него сделать.       — Портовая мафия… Место, где тебе впервые хотелось убивать, а не умирать. Место, в котором можно было найти верных товарищей и друзей, но ты предпочёл от всех отдалиться и быть закрытой книгой. «Разгадайте меня, поймите все коды, что я вам посылаю, разглядите что-то за этой манией самоубийства», — бормотал двойник, пока они шли по лестнице. Он словно не замечал, куда идёт, точнее, куда детектив его ведёт. Не заметил, как они столкнулись с Ацуши. — «Кто-нибудь, расскажите, каково любить мир». — Второй Осаму поднял глаза и столкнулся взглядом с застывшим Накаджимой. Но не обратил внимания и повернул голову к Дазаю. — Да кому ты со всем этим нужен?       — Здравствуй, Ацуши-кун, — проигнорировал Дазай и коротко кивнул ученику. Ацуши не был уверен, стоит ли ему вмешаться в разговор — наставник-который-не-наставник всё время так суицидника донимал?       — Здравствуйте. А вы… живёте вместе, да? — поинтересовался ученик, смяв в руках свою сумку. Он сомневается, что остался бы в живых, если бы ночевал с этим клоном.       — Да. Дазай-сан же «присматривает» за мной, — ядовито протянул парень, будто только заметив Ацуши и сразу же улыбнувшись. — Ацуши-кун, ты какой-то нервный. Тебе больше идёт улыбка. Да, ему же больше идёт?       — Мы сейчас идём в штаб мафии, так что до встречи, Ацуши-кун, — Дазай махнул ему и направился вперёд. Второй хотел задержаться, но Дазай окликнул его, и двойник, пожав плечами, послушался. Накаджима явно остался в общежитии с непростыми мыслями и опасениями. Да что там — даже его наставнику было непонятно поведение клона! Словно при появлении Ацуши в нём что-то переключается и внимание сосредотачивается на ученике Осаму.       Кому он с этим нужен, значит…       — Ты решил сделать вид, что не имеешь ко мне никакого отношения? Что мы — не одно целое с разным восприятием, а что ты другой человек, который обо мне всё знает? До чего же глупо, теперь у тебя вообще личности нет, — заметил Осаму. Они оба сели в чёрную машину, которую получилось выпросить (чтобы не ходить пешком) и сосредоточились на том, чтобы доехать и не убиться. Вроде бы, никто не собирался убить их в машине. Но Осаму ещё сомневались.       — Так проще. Ты и сам это знаешь, — тихо ответили Дазаю, постукивая по тонированному окну у заднего сиденья.       Хотелось бы поспорить, но клон прав. Этой версии Осаму было бы куда сложнее, воспринимай он себя как Дазая. Быть потерянным куда легче в его случае. Это ведь на самом деле не его жизнь, не его знакомые, не его знания. И всё же — способность не может создать новую жизнь. Значит, Дазаю не нужно сочувствовать отражению, чем бы оно ни являлось. Он лишь отпечаток человека, смазанный и недолговечный.       Двойнику столько бы хотелось рассказать Дазаю. Озвучить всё то, о чём Осаму избегал думать, и посмотреть, что получится. Поддельный Дазай прикидывает, как бы, когда бы лучше начать. У него ведь мало времени. Как ему донести, что Дазай и вовсе не найдёт себе места в жизни и убьёт себя? Если ничего не изменится (а люди не меняются), то точно убьёт.       Может быть, двойник верит в шанс, который может создать им обоим. Быть может, ему, как и настоящему Осаму…       — Прибыли.       Они идут молча, ведь им не о чем разговаривать. Мысли о делах, которыми занят двойник в мафии, у них примерно одинаковы. Вот и болтать не нужно.       Все отрицательные чувства и качества в псевдо-Осаму сильнее, а страх — тоже отрицательное качество. Отрицательным считается то, что вызывает стресс и игры определённых гормонов в организме. Стало быть, на самом деле… и любовь (точнее влюблённость, тихо превращающаяся в одержимость) в клоне сильнее.       Небольшая симпатия — милая, тёплая и почти платоническая (к Ацуши) в Дазае; она превращалась в неудержимую бурю внутри двойника.       У Ацуши красивые глаза — первым делом именно они привлекают внимание. Дазай настоящий мысленно называет их красивыми, а потом обрубает ползущую дальше мысль. Да, у Ацуши действительно красивые глаза — распахнутые постоянно в лёгкой тревоге, с подрагивающими тёмными ресницами и необыкновенного цвета радужкой. Когда Ацуши смотрит на наставника, у него большие зрачки — признак симпатии или страха. Раньше можно было и не сомневаться, что замешано лишь первое.       У Ацуши бесконечно пушистые волосы, неровно и странно подстриженные. Он забавно подставляет голову на поглаживания и слегка улыбается, словно его никто не видит. Дазай лишь иногда скашивал взгляд на эту улыбку, и ни одна из частей его тела не вздрагивала. Даже рука, которой он гладил ученика.       «Хотел бы я погладить Ацуши», — вдруг подумал двойник, обнаружив себя в кабинете и получая приказы от одного из исполнителей. Этот Осаму ведь ещё не касался мальчика-тигра таким образом. Ему только было доступно воспоминание. Дазай во время перерывов в работе даже не лез к Накахаре. Тот от непривычного поведения Осаму начал доставать сам. И ведь эта мерзкая копия мерзкого Дазая (думал Чуя), несмотря на свой младший внешний возраст, всё равно была выше!       — Что с тобой такое, Дазай? Сегодня всё-таки прикусил язык? — насмехался Накахара над копией. Он хоть и понимал, что ничего больше ему не светит, но отметал эти мысли. Он наконец может отыграться на Дазае! Вот что важно.       — Чу-уя, — наконец отозвался суицидник. Он ухмыльнулся так, что в Чуе зачесалось что-то (скорее всего, кулаки). — Я умру через 10-15 дней, ты правда думаешь, что я хочу тратить на тебя время?       Накахара на секунду завис в непонимании. Кашлянул и спросил.       —…так скоро? — это звучало обеспокоенно. Двойник отвернулся и закатил глаза. Он мысленно на себя же ругался — только и не хватало ему беспокойства от Накахары Чуи! Тот вёл себя понимающе в некоторых ситуациях. И это до безумия злило.       — Да. У настоящего Дазая не получается свести счёты с жизнью, но моя смерть предопределена! — радостно пропел Осаму, протянув к небу руки. Беспокойство и понимание Чуи резко превратились в раздражение.       Просто ещё один суицидальный маньяк рядом с ним. Хорошо, хоть первый не мог быть рядом.       Поддельный Дазай пришёл к выводу, что нужно будет поддерживать тот образ, который создал старый Дазай. Пусть он и совершенно не подходит к новому характеру — безнадёжно ненавидящему всё и вся. Только не накатами настроения, как у оригинала, а на постоянной основе. Осаму отложил эту мысль до вечера, покорно был в штабе мафии целый день. У него зрел небольшой план. Правда, Осаму не знал, когда приведёт его в исполнение. Он поехал на автобусе до общежития без ведома настоящего Осаму, который как раз в это же время ехал за ним в штаб мафии на машине. На смс Дазая двойник покладисто отвечал, что ждёт его в штабе.       «Сотрудники, кроме охранников, думают, что я не покидал штаба. Когда они всё выяснят, я уже приеду домой», — думал Осаму. Ему оставалась одна остановка. Примерно здесь уже стоило отключить телефон, чтобы избежать звонков детектива. Но нельзя было — Осаму следил по геолокации за телефоном Ацуши. Он просто не мог не попробовать отследить Накаджиму по GPS, особенно, когда придумал план. Хотя определение местоположения на телефоне Ацуши он поставил ещё во время первой работы с документами и перед первым домогательством. Это нетрудно, у наставника Ацуши ведь тоже такая программа есть.       Дазай остановился у общежития. Ацуши был снаружи, ещё не перешёл дорогу на пути к дому. Есть немного времени. За это время он должен понять, один ли Ацуши.       Уже довольно поздно — во всех квартирах лёгкий шум, кроме комнаты Куникиды. Но тот всегда на работе уходит последний. Самое главное — Кёка была в их с Ацуши квартире. Она не шла с Накаджимой домой. Все остальные его друзья тоже были в общежитии. И либо Накаджима направляется домой с Куникидой, либо один.       Двойник улыбнулся. Кажется, сейчас в нём ключом била влюблённость.       Из шкафа Осаму с вещами для попыток суицида он достал новую верёвку и стал вязать узлы. Накаджима был на подходе в общежитие. Слава богам, что узлы — одна из самых простых вещей, которые придумало человечество. Дазаю нужно было около двух минут. В кончиках пальцев било электричество — от воспоминаний о том, как Дазай постоянно делал это, постоянно запутывал и распутывал верёвки, вскрывал наручники. И от осознания, что Ацуши почти подошёл к его двери.       Осаму метнулся к глазку. Ацуши проходил мимо, стучала одна пара обуви, а в глазке мелькнула лишь одна фигура. Чу́дно.       Уверенно держа верёвку, двойник распахнул дверь — Ацуши обернулся на звук. Он не успел уйти достаточно далеко, среагировал на секунду позже, чем хотел, и эта секунда стала решающей. На него накинули верёвки и утянули в квартиру Дазай-сана.       — Прекра!.. — верёвка между зубов немного помешала Ацуши донести нужный посыл. Он неразборчиво повышал голос, пока двойник, уже всё до боли затянувший, запирал дверь. Короткое тихое хихиканье заставило Ацуши замолчать и осознать ужас положения. Парень позвал тигра. Снова, снова и снова.       Но ничего не отзывалось! Сколько бы Ацуши ни извивался и ни пытался раскусить верёвку, он лишь дёргался в чужих похотливых руках и старался уйти от них.       «Неужели», — паника захлёстывала Ацуши с головой, — «способность Дазай-сана есть и у него?!».       Дыхание сбилось. Ацуши почувствовал, как медленно падает на пол, пока верёвка ещё туже затягивается на его теле и врезается в кожу. Ацуши елозит, старается выбраться всё яростнее и недовольно вскрикивает, а двойник без особых усилий сдерживает его и… смеётся.       «Не хочу, не хочу, не хочу!»…       — Ацуши-кун, — это прозвучало на ухо почти ласково. Ацуши не мог высвободить руки, мог только мычать сквозь верёвку и чувствовать давление чужого тела на себе. — Не извивайся так сильно, я не сделаю тебе ничего плохого, — Накаджима задёргался сильнее. Ничего плохого — его всего лишь изнасилуют!       Не-Дазай коснулся тёплыми пальцами его подбородка и ласково провёл линию. Его пальцы пробежались по лицу и потянули вниз верёвку. Ацуши сглотнул слюну. Он снова мог кричать и разговаривать, но почему-то не сделал ничего из этого. Сердце колотилось испуганно и громко, стараясь скакнуть в горло и помешать Ацуши дышать. Накаджима чувствовал на себе вес двойника, чувствовал, как тот водил руками по его телу и по верёвкам, вызывал мурашки.       «Почему я опять не могу закричать?», — подумал он сквозь страх и горечь. Не-Осаму как раз покрывал лёгкими поцелуями его шею и заставлял вздрагивать, ощущать что-то странное, тёмное. Этого «чего-то» не должно было быть в Накаджиме. Он стал выползать из-под двойника, но клон сильнее прижал его к полу. Надавил коленом на спину Ацуши.       Интересно, видно, как вспотел Накаджима? В любом случае, его солёную кожу на шее лизнули. Ацуши вдруг понял, что связанного не-Дазай раздеть не сможет, и даже немного успокоился. Его дыхание не сбивалось так сильно.       — Сейчас сюда кто-то придёт, и тебе придётся отпустить меня, — поведал Ацуши, от очередного давления на спину выгнувшись. Чтобы позвоночник не сломался.       — И что же будет, когда кто-то придёт? Ты считаешь, что меня кто-то остановит? Я не боюсь даже смерти. Но это не важно, Ацуши-кун. Я не собирался брать тебя сейчас. Я хотел поговорить, но при других условиях ты не стал бы со мной разговаривать. Наедине, — Осаму разочарованно выдохнул ему на ухо, вызвав шорохи десятка полоумных бабочек в животе Ацуши. Ему противопоказано слышать голос наставника с такой интонацией! Это лишь двойник, но Ацуши смущается его, как настоящего Дазая, подрагивает, как если бы это в самом деле был Дазай. Ацуши не «не мог» сопротивляться. Он не хотел.       — Ты отвратителен. Я считаю тебя мерзким, — сказал Ацуши со всей своей внутренней волей. Не-Осаму мягко усмехнулся ему на ухо и потянул вперёд руку. Ацуши покраснел до корней волос — поза была похожа на коленно-локтевую. Рука Дазая освободила одну из рук Ацуши из петель узлов и… Двойник переплёл их пальцы. Ученик уставился на руки, не понимая.       — Тебе правда противно смотреть на это? — пробормотал двойник грустно. Ладонь в бинтах переплела пальцы с ладонью Ацуши в беспалой перчатке. Нежно. Трепетно. Красиво. Накаджима весь вздрогнул и зажмурился — не хотел в этой ситуации чувствовать отголоски чего-то сомнительного и ранимого. Это «что-то» заставляет его сердце стучать ещё быстрее. А ведь он увидел всего лишь две руки. — Противно?       — Да, — тихо сказал Ацуши. Он надеялся на звуки шагов в общежитии, на то, что кто-то заглянет в квартиру Дазая. Скорее всего, зря. Его обняли со спины так утешающе, как обнимают глупого, очень-очень глупого ребёнка.       — Ацуши-кун, — этот тембр не отличить от привычного голоса наставника ни на децибел. Накаджима вновь стал предпринимать попытки выбраться, пока сердце не пробило грудную клетку, пока его не выдало лицо, пока пот от страха и лёгкого, пока лишь мысленного возбуждения не стал походить на запах секса и смущать Ацуши больше… Сейчас Ацуши никто не останавливал в освобождении от верёвок. Двойник лишь продолжал на нём сидеть. — Ацуши, — уже требовательно. Не-Дазай привстал и развернул Накаджиму к себе лицом. Пришлось замереть с верёвкой в руках, не понимая, чего от Ацуши хотят. А хотели от него преодоления одного внутреннего барьера. Двойник вдруг потянул за бинт на своём лице, и повязка начала медленно спадать. Он наклонился, положил ладони на щёки Ацуши.       Двойник не моргал, Ацуши тоже. Он ощущал себя пойманным в ловушку. Он уже не мог сказать, что перед ним двойник! То ли огромные актёрские данные это были, то ли другой Осаму действительно испытывал что-то возвышенное к Ацуши, и клон смотрел на него, как Дазай. Как Дазай на закате, когда Ацуши спасал людей или город. С нежностью.       — Посмотри на меня и скажи ещё раз, что я тебе противен. Это всё ещё так просто? — насмешливо, немного разочарованно. Ацуши смотрел и порывался сказать, но не мог. Всё его существо противилось тому, чтобы сказать такое Дазаю.       Это нечестно. Упавшие рядом бинты должны быть на чужом лице. Потому что это лицо точно не родное, оно только похоже, и бинты скрывают сходство.       Ацуши закрыл глаза руками, мотая головой. Он не может. Осаму потянулся к его лицу (на губах лишь секунду была победная улыбка) и оставил лёгкий поцелуй.       — Можешь идти, Ацуши-кун, — всё с той же смешинкой в голосе сказал двойник Дазая Осаму. Его вес прекратил давить на тело, и Накаджима рванул вон в ту же секунду, прикрывая красные щёки. Верёвки с ног свалились сами ещё до того, как Ацуши выбежал из квартиры.       Да, сначала двойник наломал дров, ему сдвинуло башню из-за Ацуши. Можно сделать всё по-другому. Пока что получалось неплохо.