Люблю

      Наручные часы на руке Осаму раздражающе громко тикают. Он приобрёл привычку носить наручные часы, когда стал терять ощущение времени. Хотя нет, это не совсем верно — впервые ощущение времени он потерял лет в четырнадцать, украв у какого-то парня портативную приставку. Сел поиграть из интереса, минут на пять, а в итоге опомнился лишь тогда, когда игрушка разрядилась. А теперь на место игр встали нежелательные мысли.       Такое отупляет. Как и создание привычек. Но без часов никак — мобильник он снова утопит или потеряет, а часы на руке. Исчезновение их веса Осаму заметит.       Его клон ходит по комнате и собирается. Без спроса берёт вещи Дазая, расчёсывается, гладит одежду и так далее. Оригинал не указывает на это. Он знает, что второй сейчас пойдёт к Ацуши и наговорит тому всякого. Сложно сказать, что Дазаю это нравится или не волнует его — ни то, ни другое. Всё шло, как Дазай и продумал за последние пару дней, какие бы эмоции оно ни вызывало.       В квартире установилось взаимное игнорирование — клон понял, что бесполезно доносить что-то именно Дазаю, раз уж тот не слушал. С утра он не проронил ни одной фразы. На завтрак съел то же, что и Осаму, зная, чем обернётся попытка съесть что-то другое. Дазай не знает ни-че-го о вчерашнем вечере клона с Ацуши. Это отдаёт холодом, и всё так, как Осаму хотел.       У Ацуши, как у человека, который никогда не был в отношениях, нездоровый на них взгляд. Или, скорее, наивный — Дазай бы и свой взгляд не назвал здоровым, хоть в другой и просто не верил. Ацуши считает, что имеет значение лишь то, любит ли он человека и любят ли его. А всё несколько сложнее — если бы так просто, Дазай бы сам давно… нашёл себе кого-то. Чисто теоретически, если бы это было стопроцентной гарантией счастья.       И постоянное чувство вины в отношениях явно не сделает Ацуши счастливым. Их обоих оно не сделает счастливыми. Вот, что хотел бы показать Дазай, оставив этих двоих. Некоторым людям лучше просто быть одним, чтобы не травмировать окружающих и себя.       «Прекрати смотреть на меня», — думает Дазай, замечая двойника. Лёгкие волны жалости в нём давно уже улеглись — чувство это всё равно мерзкое и, ха-ха, жалкое.       Скоро это закончится, и всё будет как прежде. Стоит позже поговорить с Ацуши, проверить, всё ли в порядке с ним, и нужно ли продолжать то, что сейчас происходит.       Его двойник не выглядел довольным. Потерянный и неинтересный не-Дазай… Осаму был совсем не удивлён его унынию.       — Через пару минут подойдёт Ацуши, да? — пробормотал Осаму с лёгким смешком. На него обернулись со скучающим взглядом.       — После я поеду на…работу. Провожать до штаба не нужно, — уточнил клон, потянувшись. К Дазаю он был непривычно равнодушен, не пытаясь задеть или как-то напасть. Быть может, развитие поведения или просто передышка.       — Сегодня у вас с Ацуши всё пройдёт плохо… — вздохнул настоящий Осаму, оценивающе взглянув на второго. Тот и сам должен был это прекрасно понимать.       — Может быть да, может — нет. Я могу сдержать ярость, могу и не сдержать. В отличие от тебя, это — настоящее. Так что ещё не ясно, что хуже: обманывать, как ты, или вести себя как я. Внутри мы одинаковые, — ему неискренне улыбнулись. Дазай еле сдержал смешок и махнул рукой.       — Ну давай, не сдерживай. Посмотрим, станет ли лучше от этого хоть кому-то, включая тебя.       — Тебе не приходило в голову, что ты сам сейчас усугубляешь всё для себя, для Ацуши, варясь в бесконечном круге одних и тех же мыслей? — двойник развеселился и поправил галстук-бабочку. Осаму только сейчас заметил, что тот вообще её надел. — Если бы ты просто прекратил себя убеждать… — ещё один смешок сорвался со знакомой жалостью на грани отвращения, которую Дазай тоже, редко, но испытывал к клону, — всё стало бы не так печально, несостоявшийся пациент психбольницы.       — В том-то и дело, что я прекрасно понимаю, что моя главная проблема — это я сам. У тебя в мыслях происходит всё то же самое, — Осаму в последний раз с разочарованием посмотрел на копию. — И от этого не сбежать.       В дверь тихо постучали. Не-Осаму ничего ему не ответил и открыл дверь, чтобы встретить Ацуши.       Накаджима выглядел сияющим (как успел заметить Дазай после короткого оглядывания). Он был настолько очарователен, что его лицо запомнилось и застряло у Дазая в голове. Детектив поймал себя на мысли: лучше бы всё прошло хорошо и Ацуши не испытал сегодня жестоких разочарований.       — Привет, — Ацуши улыбнулся не-Осаму. Почувствовал, как холодеет внутри от предвкушения — происходящее ощущается как настоящее свидание, не как прогулка с Кёкой, тогда ещё незнакомой. Всё-таки, во влюблённости есть отличия от застенчивости и симпатии. Ацуши чувствовал себя так, словно скоро воспарит. Но тут, краем глаза, он заметил своего наставника и немного погрустнел.       — Привет, Ацуши-кун, — ответил двойник ему, негромко и радушно. Ацуши перевёл на него взгляд, хотя так и тянуло снова посмотреть на своего наставника. В груди стало болезненно тянуть. Ацуши прикрыл глаза и вдруг обнял двойника за шею, положив голову на чужое плечо.       Дазай, наблюдающий за этим сбоку, поправил книгу на комоде, которую едва не уронил. Ацуши тоже смотрел на него. Их молчаливый обмен нарочно пустыми взглядами продолжался, пока Накаджима не отвёл глаза, и его не увели прочь. Из дома, из общежития, из мыслей Осаму.       Дазай ни о чём не подумал, кроме сухого: «Отлично».

***

      Ацуши… улыбается. Это мило, это здорово, что свидание приносит ему радость. Он улыбается, выбирая себе книги для чтения, улыбается, обсуждая их, улыбается, когда они с Дазаем гуляют. Можно подумать, что Ацуши счастлив.       Когда не-Осаму встречается с ним взглядом, улыбка Ацуши угасает, как и когда его берут за руку или говорят комплименты. Не заметить этого невозможно.       Сложно сказать, что это не будит внутри уныния и тупой боли. На лице же отражается горький смешок. Но пока не-Осаму молчит.       Они с Ацуши сели перекусить у фонтана (Дазай, правда, решил просто купить чай — вот и весь перекус). После никто не спешил вставать, сидели в тяжёлом молчании. Ацуши, стараясь разбавить обстановку, положил голову на чужое плечо.       Он всё никак не мог прекратить думать о наставнике, которому, наверное, было противно понять решение Ацуши. Накаджима не мог отпустить эту мысль.       — Ты несчастен, Ацуши? — вкрадчиво спросили у него, поглаживая по голове. Двойник проходился почёсываниями по чувствительному месту за ухом, словно сам этого не замечал. Ацуши порозовел слегка.       Дазай знает про это место уже около трёх месяцев, и это не первое, что он узнал и запомнил.       — Нет, конечно нет. Всё хорошо, — бормочет Ацуши и прячет лицо. Ему бы наверняка хотелось не испытывать этого, а лишь успокоить двойника, чтобы не лез. Он не то, что не достоин доверия — никто не достоин, никому не стоит знать, что в голове у Ацуши. Так, Накаджима?       — Ты лжёшь мне, — резко и разочарованно сказал Дазай. Он фыркнул, с отвращением глядя в сторону. Ацуши мнётся и что-то бормочет, оправдывается, неискренне смеётся. — Раз уж тебе так плохо, то можно было не идти и отменить всё это, — сказал Дазай с ядовитой улыбкой. Он поднялся со скамейки.       — Что? — Ацуши всполошился и вскочил тоже, понял, что что-то не так, раз в голосе у двойника появились тревожные нотки. — Нет-нет, я же… Я же хотел как лучше! Всё в порядке, я не хочу тебя оставлять.       — Иди домой, — ответили ему с ещё большим разочарованием. Двойник и не скрывал своего раздражения. А прежде, чем Ацуши успел что-то сказать… — Ты думаешь, что «лучше» — это когда ты смотришь на меня своим несчастным взглядом, наполненным неприязнью? Это, знаешь ли, не только тебя тревожит. Но у тебя ведь всё в порядке, — ядовито сказали ему. Скрещённые на груди руки Осаму сжимались. И Ацуши это не нравилось. Он постарался вдохнуть спокойно, чтобы разъяснить ситуацию. Если и Ацуши, и Осаму немного успокоятся, всё будет хорошо — так считал парень.       — Я лишь не хотел тебя нагружать моими проблемами, да и не уверен, что хочу обсуждать это.       — Вы с Осаму просто два сапога пара, — лениво заметил двойник, улыбнувшись неприятно. Ацуши не совсем понял значение этих слов — на его взгляд, Дазай здесь был совсем ни при чём, наставник просто не обсуждает те вещи, которые тревожат, с людьми, которым… Не доверяет. Ацуши опустил взгляд.       Кажется, он понял, на что разозлился не-Осаму. И ещё слегка занервничал.       — Прости, я не хотел обидеть тебя, — сказал он, на деле ещё больше разбившись. Он, конечно, уже давно был на пороге мысли, что его наставник, с которым Ацуши давно знаком, с которым они столько вместе пережили, не доверяет. Ни ему, ни Куникиде, никому.       Ацуши сделал пару шагов и потянул не-Дазая за рукав, заглядывая в глаза. Те так и остались холодны.       — Я сделал это не из недоверия, правда. Я лишь… Я не хотел, — запутался Ацуши, не зная, что сказать. Выражение лица двойника не изменилось, но тот всё же сделал несколько мягких движений, словно борясь с собой. Он положил руки на щёки Ацуши, приподнимая-подпирая его голову.       — Замалчивание не делает ничего лучше. Оно гложет тебя, — на лице шатена всё-таки появилась снисходительная улыбка, — и делает больно людям вокруг. Правда? — сказал он и особенной интонацией выделил последнее слово. Ацуши почувствовал, как защемило в груди — вспомнил вывод, к которому пришёл.       — Правда, — шепнул он. Его успокаивающе поцеловали, и Накаджима чуть сильнее сжал пальцы (обнаружил руки на лацканах чужого пиджака). Ацуши даже вздохнул разочарованно, когда от его губ отстранились, ведь теперь нужно будет что-то сказать. Всё же, несколькими словами сломить его убеждение («у меня всё в порядке, не буду никого расстраивать») сложно. Ацуши молчит несколько мгновений. Слова не желают срываться с губ.       — Есть то, о чём и тебе молчат из недоверия? — молчание всё-таки нарушает двойник Осаму. Он преувеличенно безэмоциональный, и от этого Ацуши снова думает, что виноват. Парень кивнул, сжал чужую руку, и Дазай переплёл их пальцы. — Что не хотят принимать твоё решение, осуждают его, но молчат, словно ты не понимаешь, что это враньё.       —…на самом деле, это происходит часто, просто я заметил лишь сейчас, — пробормотал Ацуши, сдавшись. На сердце стало чуть легче. — Я боюсь, что Дазай… теперь испытывает ко мне отвращение. Это так? — парень с волнением поднял глаза и захлопал ресницами, моргая. Осаму лишь поднял брови.       — Сложно сказать. Это отвращение ко мне, к своим собственным эмоциям и общей ситуации. И, как следствие, к тебе тоже. Ко всему, — сказал ему не-Дазай, и Ацуши зажевал губу, переваривая услышанное. — Но что ещё, Ацуши-кун?       — Я не хочу, чтобы он меня ненавидел. Или чтобы ты меня ненавидел, — Ацуши вздохнул, сглотнув ком в горле. В Осаму поднялась туча фраз, он не знал даже, что сказать раньше. Он поймал мальчишку за подбородок и заставил дёрнуться.       — Но если он тебя возненавидит, что ты можешь сделать? Это не от тебя зависит. Его чувства не изменятся, как бы ты ни старался. К тому же, Дазай от этого чувства очень далёк, а ненависть — слишком сильное слово, — Осаму улыбнулся, чувствуя, как словно наполняется ядом и разрывается от желания сказать. Хоть что-то, что его бесит в Ацуши прямо сейчас, каждый день и с самого знакомства. — Ацуши-кун очень наивный. Не смотри так, это правда, — он прижал к себе мальчишку ближе за плечи, а тот во все глаза смотрел на него. Взгляд у не-Осаму бешеный и горящий, с чертями-искорками, вызванными вовсе не весельем. — Из-за того, что ты так наивен, я не хочу говорить тебе ничего. Для тебя решение будет простым, а проблема не будет проблемой, в то время как для меня она нерешаема. И от этого Ацуши-куну не хочется ничего говорить.       Ацуши застыл в непонимании — от чьего лица это было сказано? Кажется, будто границы между до синяков сжимающим плечо Ацуши двойником и наставником только что размылись. И выглядело это пугающе. Ацуши осторожно положил руку на чужую щёку.       — Дазай-сан, даже если… я слишком наивен, то сделаю всё, что в моих силах, лишь бы помочь, — прерывается Ацуши от неуверенности, а позже говорит с новой силой. Может, это слишком драматично, ведь на его слова рассмеялась. И довольно саркастично.       — Но это не в твоих силах, — оборвал свой же смех Дазай. Он встал и положил руку на плечо Ацуши, что приоткрыл рот в возмущении. — Не можешь ты помочь, понял? Просто не можешь. Смирись с этим. И Осаму знает, что ты никак не можешь помочь, — с улыбкой двойник отстраняется, машет рукой и уходит. Будильник Ацуши прозвенел — ему пора в агентство. А второму, видимо, в мафию.       «Это не правда!», — разозлился-расстроился Ацуши вдруг от чужой твердолобости. Он может помочь, если узнает, в чём дело. Дазай же сам сказал не умалчивать, а по итогу — только он и скрывается, даже он! — «Ты обещал мне быть открытым, разве нет? В чём тогда смысл?!»       Разозлённый (ещё тем, что поделился и был почти высмеян) Ацуши тяжёлым шагом пришёл на работу, в очередной раз думая о ней с облегчением. Он ловил на себе взгляды Дазая, но лишь когда был с Кёкой, что ещё больше задевало самолюбие подопечного. Если такое качество вообще в Ацуши присутствовало.       Он, хоть и старался сосредоточиться исключительно на деле, всё же был собой. Душевные переживания у Ацуши часто переплетались с работой — так было и в этот раз. Были мысли о словах двойника — являются ли они правдой, стоит ли Ацуши хоть на что-то с обычным Дазаем надеяться, как Ацуши будет после такого пренебрежения снова говорить с не-Осаму.       Тот якобы любит, а почему-то не ставит ни в грош.       — Дазай-сан, — не выдержал Ацуши на обеденном перерыве. Все ушли на него, а Дазай остался дремать на диване, напевая песню с едва различимыми словами. Он дружелюбно улыбнулся Ацуши.       «Всё прошло плохо», — мелькнуло в голове, едва старший взглянул на своего протеже. Что-то неприятно кольнуло под рёбрами, и Осаму малодушно списал это на одно из обычных недомоганий.       — Только не предлагай вместе пообедать, — протянул он показушно недовольно, делая умирающий вид. Ацуши опешил, да Осаму только того и надо. — Я взял по скидке рамен в другом кафе и объелся. Сейчас лопну, — недовольно промычав, Осаму повернулся на живот. Ацуши сочувственно вздохнул.       — Нет, я не для этого пришёл, Дазай-сан. Помните, вы мне обещали, что мы вместе сходим за продуктами? Вам если не напомнить, то вы за ними никогда не ходите, — вспомнил Ацуши и уцепился за возможность. Мечется из одной стороны в другую, когда Осаму, тот или другой, его отталкивают. Это для него возможность убедиться, что с наставником всё если не в порядке, то более-менее. Чтобы Ацуши прекратил сильно волноваться.       — Ну хорошо, — Осаму потянулся и согласился, усевшись на диване (ура, первая стадия лени преодолена!). Ацуши благодарно засиял и сел рядом. Сегодня Дазаю можно и не избегать его, наверное. Хуже от этого не будет.       Так Осаму подумал, и его неожиданно затянуло в разговор, после чего он понял, что проведёт с Накаджимой весь рабочий день. Второй Дазай явно наплёл ученику что-то, отчего Ацуши срочно нужно было убедиться в наставнике. Это могло быть что угодно.       Проводить время с сомневающимся в нём Ацуши не очень приятно, не так, как было раньше. И, при этом, чувствуется, что подопечный ещё больше в Осаму влюблён, чем некоторое время назад.       — Разве ты не покупал недавно продукты, Ацуши-кун? — всё-таки поинтересовался Дазай, но немного поздно — перед самым магазином. Осаму знает, что покупал. Но Накаджима даже не меняется в лице и продолжает путь, уже зайдя внутрь гипермаркета. Мальчишка улыбнулся.       — Так это же вам, Дазай-сан. Без обид, но питаетесь вы максимум «сносно».       Да, так и есть, особенно в последнее время. В его «диете» столько недочётов, что даже лучше было бы питаться только фастфудом… Наверное. Осаму почти виновато пожал плечами (без капли сожаления, на самом деле). Жаль только, что придётся избавиться от тех продуктов, что ему сейчас заботливо кладёт в корзину Ацуши.       — Если у вас нет денег, то скажите, я что-нибудь выложу! — вспомнил Ацуши и обеспокоенно обернулся. Он что-то искал в чужом ответе (враньё, наверное), но Осаму вполне честно сказал, что деньги у него есть. Накаджима дальше пошёл с корзиной, бормоча, — Или если у вас уже есть какие-то продукты, тогда что-то можно выложить тоже… Как насчёт крабовой банки? — Ацуши снова улыбнулся, едва ли не тормоша его. Это заставило тихо засмеяться.       — Да, иногда нужно просто съесть крабовую банку… — протянул он. Дазай вдруг хлопнул по плечу Ацуши. — Тогда и тебе полагается что-то вкусное за помощь, верно? — вид Ацуши сразу стал слегка беспомощным от недоумения.       — Я не планировал ничего покупать сегодня, денег с собой мало, — да и в целом денег было мало, что Ацуши постарался скрыть. Он покраснел от стыда и отвернулся.       — Итак, что же из всего этого добра не пробовал Ацуши-кун? — Осаму сделал вид, что не услышал, и окинул взглядом магазин.       «Интересно, что из этого ты ещё не читал?», — вспыхнула мысль в Ацуши. Нет, конечно, у фраз немного разный смысл, но интонация одинакова, подача одинакова, а человек очень похож. Ацуши был уверен, что, если повернётся, увидит у Дазая ту же позу. Он слегка вздрогнул — появилось чувство дежавю.       — Что вы положили в корзину? — поинтересовался Ацуши, отойдя от этого чувства. Дазай улыбнулся ему.       — Решил не слишком экспериментировать, так что… помнишь, на яхте у Фицджеральда тебе понравились одни пирожные, — хитро сказал Осаму и хмыкнул. Глаза Ацуши удивлённо распахнулись. — Тут были очень похожие, можете съесть с Кёкой-чан.       — Спасибо, Дазай-сан, — тихо сказал Ацуши, взглянув на пирожные (действительно похожие). Сердце взволнованно забилось, но Ацуши бы хотел, чтобы этого не происходило. А в голову навязчиво лезла мысль: «Как?». Как вообще наставник смог вспомнить об этом мелком и коротком моменте, и уж тем более найти похожее пирожное?       А для Дазая это было не таким уж мелким моментом, как считал Ацуши. Он запоминал, что нравится мальчишке, даже не специально, а как-то непроизвольно, просто потому, что мозг решил: «это мне нужно знать».       Осаму быстро оплатил все продукты, уже раздумывая, как бы избавиться от них, но Ацуши опередил его: — Я могу приготовить вам ужин?       — Мне? Сегодня акция помощи от Ацуши, или что? — Дазай поднял брови и услышал от парня недовольное бурчание, нечто вроде «готовите вы ещё хуже, чем питаетесь». Это было правдой, но ведь готовить необязательно, если есть что-то быстрорастворимое. В корзине такого, конечно, не было.       Почему бы не провести с подопечным вечер, раз тот этого так хочет? И Дазай, как обычно, не делал акцент на том, что его вечер тоже обрадует. Гораздо легче будет игнорировать это, как и почти всё раньше. Даже, наверное, слово «игнорировать» могло уже надоесть, но оно прочно вошло в жизнь Дазая.       Ацуши подмечает чужие странности, но только если неосознанно, на уровне так называемой «интуиции», которая, на деле, реакция мозга на противоречие какому-либо знанию. И Ацуши не может понять, что именно ему не нравится, списывает на беспокойство и возвращается к своей первой цели. Если её можно так назвать и если ему вообще позволено Дазая исследовать.       — Вы любите карри с рисом? — спросил Ацуши и коснулся чужой руки. Дазай не обратил внимания на это движение, не повернулся к Накаджиме и только утвердительно кивнул.       Одасаку такое любил. Дазаю не понравилось, когда он ел карри несколько лет назад, так что далеко не точно, что понравится сейчас. И всё же, тот факт, что блюдо нравитсялось Сакуноске, заставил согласиться. Дазай давно не ходил на его могилу, и хоть таким образом немного успокоит свою душу, может.       Осаму улыбнулся подопечному, а то Ацуши стал очень уж грустно выглядеть после его сухой реакции. Накаджима незаметно с облегчением вздохнул.       — Только вместо кокосового молока сливки, идёт? — пробормотал Ацуши. Дазай уже открывал квартиру — пустую, разумеется. Клон ещё не вернулся и должен прийти к ночи, если не позже.       — Идёт, — протянул Дазай, вспомнил, что карри готовится целый час, и состроил недовольное лицо. — Стоп, Ацуши, а ты вообще когда-нибудь его готовил?       — Конечно! Я бы не предложил, если бы нет. Это питательно, так что вам не помешает поесть нормальной еды, и… — Ацуши возмущённо задохнулся словами и отвернулся от него, будто бы смутился. Кое в чём Дазай просчитался — он не слишком следил за кулинарными способностями Ацуши, а карри — блюдо довольно сложное в приготовлении. Единственное, что Осаму получал от Ацуши из еды это, кажется, печенье на какой-то праздник.       Дазай развернул Накаджиму снова к себе и стал примирительно выкладывать продукты на стол. Ацуши всё ещё дулся.       — И вы будете мне немного помогать, — сказал Накаджима всё-таки. Ну, кто бы сомневался. — И не смеяться! Если я один буду резать овощи и всё такое, будет слишком долго. Так что лучше… если вы всё же поможете. У вас уже живот урчит.       — Можем выпить чай с сахаром и приступать к готовке, — Осаму усмехнулся нарочито и накинул на Ацуши какую-то пародию на старый фартук. Тот недовольно чихнул.       Ацуши не выяснил много о Дазае — наверное, Накаджима сам отклонил их от темы разговора, который хотел завести. Как привести Дазая к теме не напрямую, а окольными путями, он просто не представлял. И Осаму хорош тоже — усиленно делал вид, что всё в порядке и как обычно, будто они так мило общаются и собираются каждый день… А может, это Ацуши придирается, и лучше бы тоже было получать удовольствие от посиделок? Нет, приятное чувство было, конечно — готовить с Дазаем довольно приятно, а в некоторых моментах и весело. Просто под конец у Ацуши осталось ощущение, что его обвили паутиной сладкой лжи и ждали, пока подопечный уйдёт.       «Может, я недостаточно стараюсь. Или недостаточно хорош», — вздохнул Ацуши, накладывая на тарелки карри и рис, пока Дазай заинтересованно (?) вертелся рядом.       — Мы хорошо потрудились, — сказал Ацуши, просто чтобы что-то сказать, и Дазай энергично закивал, протянув руки. Ацуши дал ему тарелку.       «Возможно, будет непросто», — Осаму сел за стол с тарелкой, смотря на еду — отвращения запахом и видом она не вызывала, уже хорошо. — «Пока Ацуши здесь, я смогу сдержаться, верно?»       Ацуши наблюдал за старшим некоторое время, пока ел сам. Дазай не очень любил острую пищу, так что Накаджима добавил где-то в два раза меньше чили, чем следовало бы. Вышло, на его взгляд, неплохо. Осаму съел ложку, две. Потом, словно удивившись, стал есть быстрее. У Ацуши от сердца отлегло.       — Вкусно? — поинтересовался он, подперев рукой подбородок.       — Это просто объедение, Ацуши, — усмехнулся Дазай довольно и стал немного похож на жмурящегося кота. Только что, похоже, прозвучала единственная правда за этот вечер. Ацуши был рад даже этому — ведь Осаму действительно понравилось. Накаджима встал из-за стола с улыбкой и чуть махнул рукой.       — Тогда я пойду, Дазай-сан. Было приятно посидеть… Спокойной ночи, — выдохнул Накаджима. Всё же, даже после сегодняшнего самого обычного вечера он пришёл к выводу. И он надеется, что к окончательному. Пусть Дазай и не любит его, он считает Ацуши другом или, скорее, близким подопечным. Это тоже неплохо и на ненависть вовсе не похоже. Услышав ответное прощание от Дазая, Ацуши вышел и закрыл за собой дверь, толком не посмотрев на коридор, в котором оказался. За его спиной раздался странный щелчок.       — Кто здесь? — Накаджима обернулся резко, в полубоевой стойке. На него посмотрели без интереса и перевели взгляд снова на окно. Клон Дазая уже вернулся и сидел на подоконнике, пока Ацуши и Осаму ели карри. Накаджима заметил пистолет в чужой безвольно свисающей руке. Видимо, щёлкнул предохранитель.       — Никого, Ацуши-кун, — ответили ему с опозданием. Ацуши сглотнул, по спине поползли мурашки. Двойник вновь вызвал в нём ощущение страха, как в один из первых дней. Ацуши сделал шаг к нему (оставить здесь было бы слишком неразумно). Безвольная рука вдруг выпрямилась и направила пистолет в сторону окна. — Оно же должно разбиться, если сделать так?.. — протянул не-Осаму и пощёлкал спусковым крючком. Видимо, пару секунд назад он поставил пистолет на предохранитель, а не снял с него. Это немного успокаивает.       — Слушай, иди домой. Я вам карри приготовил, — потянул того за рукав Ацуши. Точно так же лениво и безинициативно, как говорил, не-Осаму слез с подоконника и остался на месте, уже не поддаваясь манипуляциям. Что успело произойти в его голове, Ацуши не представлял.       — Я ненавижу тебя, — просто и равнодушно сказал не-Дазай, посмотрев на него вдруг. Ацуши подавился воздухом и проморгался, чувствуя, как из его пальцев вырывают руку. И что на это ответить? Что вообще такого сделал Ацуши, чтобы стать его врагом? Да они весь этот день не виделись! Просто расстались на не очень хорошей ноте. Видимо… тогда в двойнике и начала развиваться эта мысль.       Ацуши бесит его своим сочувственным, якобы всё понимающим взглядом. Бесит привкус разочарования на языке, бесят собственные эмоции, от которых рука тянется пощёлкать по спусковому крючку, чтобы спустить пулю по траектории в висок. Накаджима смотрит на него взглядом угнетённой жертвы, что тоже очень бесит.       — Не нуждаюсь в твоём присутствии. Иди домой, — выдохнул Дазай ядовито, разозлённо и обессиленно. Надоело за эти несколько дней видеть, что его считают безумцем, при котором и вдохнуть нельзя, который может сделать всё, что угодно. Которого стоило бы починить в больнице, если это возможно. Такое поведение глаза ему закатывает до небес, и ничего больше. И Ацуши из всех самый первый его этим раздражает.       — Не раньше, чем ты отдашь мне пистолет, — сказал Ацуши ему твёрдо. Дазай же лишь крепче сжимает оружие, а потом вдруг дёргает предохранитель и наставляет пистолет на Накаджиму, тыкает пушкой в грудь, отодвигая Ацуши на расстояние в одну руку. Вид у мальчишки совершенно шокированный. Двойник хмыкнул.       Он ведь знает, что Накаджиму ни за что не убьёт. Ацуши, к сожалению, мысли не читает.       — И что ты сделаешь, выстрелишь? — доносится до двойника тихий, знакомый и уверенный голос. Ацуши от такого обозлился больше, чем испугался — как похоже на него. С губ не-Осаму сорвался смешок.       — Да. Прощай, — он смеётся напоследок со своей шутки, Накаджиму отпинывает и подносит пистолет к своему подбородку. Последняя минута жизни действительно ощущалась сладостней всех предыдущих, но такой же горечью осела на мыслях. Двойник нажал на крючок.       Звук выстрела потонул в звоне стекла, когда не-Осаму закрыл глаза. Падение на пол отдалось сильной головной болью, как и недовольные возгласы Ацуши о том, что перед ним придурок. Накаджиме хотелось дать двойнику пощёчину, но тот уже получил своё наказание в виде осколков стекла, попавших в тело.       — Где пистолет? — бормотал Ацуши, поднимая его. Мальчишка вскоре понял, что пистолет выпал в окно из чужих рук, и теперь валяется на траве. — Идиот! — это уже было крикнуто больше от страха, чем от злости, и не-Осаму было нечего ответить.       Ацуши повёл его в свою квартиру, чтобы вытащить осколки. Не каждый раз получается так потянуть за ноги самоубийцу, что его пуля всё же летит мимо. Накаджима очень, очень везучий.