Багаж из прошлой жизни

С каждым разом сны становились длиннее и отчётливее. Вертикальные размытые полосы превратились в стволы деревьев-исполинов. Будто фотоаппарат нашёл нужный фокус и изменил глубину резкости. Постепенно эти стволы выстроились в свой природный бессистемный порядок. Эрвин не видел крон, но знал — сейчас вечер, и где-то вверху, очень высоко, колышутся огромные ветви. Шорох листьев сверху не доносился, но между собственным сердцебиением, дыханием и храпом лошади можно было услышать скрип качающегося леса. И, вероятно, вздыхавшего от творящегося в нём ужаса. Или наоборот, предвкушавшего его. Сумерки с каждой минутой больше напоминали ночь. В синей темноте вдали появился гигант — навскидку метров сорок высотой. Белое тело прошло мимо них, но замерло, так до конца и не скрывшись за деревом. Потом нерешительно вернулось обратно, повернулось к ним и остановилось. Как подслеповатые люди иногда не видят надписей на указателях, так и оно силилось разглядеть людишек, расслышать их запах. Аромат еды. — Пошёл на нас, зараза, — пробормотал Майк. — А то я не вижу, — ответил Эрвин и сильнее стиснул рукоять. Так, для уверенности. Его плащ был мокрым насквозь. Пошёл дождь, подразделение выкосило из-за столкновения с девиантом, который зарылся в землю, подобно кроту, и выпрыгнул на них прямо из-под земли. Шадис скомандовал отступление, и они на пару с Майком прикрывали отряд с телегами и провизией Разведкорпуса. Гигант, кажется, ускорился. Побежал так, что споткнулся о массивные корни и громко грохнулся о землю. Лошади даже подпрыгнули — не сами, не от страха, просто так тряхнуло. Майк шипяще выдохнул. У него от напряжения дрожала рука и, по всей видимости, сводило большой палец. — Возьми его, — он массировал ладонь. — Запишу два очка в твою пользу. — Чего?.. Вот давай-ка без подачек. Один гигант — одно очко. Гигантская морда так и толком и не встала и поволочилась к ним ползком. Голова тащилась, как плуг. Эрвин дал знак Майку отойти подальше на всякий случай и пришпорил коня. — Мой одиннадцатый! — крикнул он и умчался. Газа было мало, буквально на два выстрела. Если гигант успеет встать, а потом рухнет с высоты своего роста, Эрвину крышка. Схватка должна быть быстрой и низкой — а значит, самой опасной. Он летел вперёд так, что изодранная землёй морда неслась к нему с небывалой скоростью, как в кошмарах. Будто голова летела на него сверху; или нет — будто это Эрвин падал с горы прямо в пасть прожорливой твари. Уродливое лицо донельзя напоминало человеческое, только непропорциональное и сюрреалистичное. Гигант замахнулся рукой, чтобы прихлопнуть человеческую мошку, но Эрвин выпрыгнул из седла раньше. За мгновение выпустил крюк в гигантский большой палец и, как на канате, полетел к затылку существа. Трос с дикой скоростью наматывался обратно на катушку, от сопротивления воздуха даже щёки оттянуло вниз. Глаза заливало холодным ветром, и Эрвин отцепил трос. Просто летел в воздухе, ни к чему не привязанный, одну секунду, может, и меньше, и приземлился твари на голову. Бинго — финальный росчерк не стоил Эрвину никаких усилий. Он сделал такой глубокий надрез и держался за лезвие так крепко, что застрял в туше. Очень уместно, ведь газ в баллонах весь вышел. Гигант затормозил в десяти метрах от того места, где стоял Майк — если тот и отошёл, то недалеко. Эрвин слез с испаряющейся туши, придерживая ошпаренную руку. — Ебануться! Вот, красиво же, да? — Ты выстрелил ему туда же, где у меня болит, — и теперь у меня сводит руку ещё сильнее! Эрвин свистнул своей лошади, и та зашелестела к нему через тёмный массив кустов. Таки выжила, молодец. — Красиво, скажи ж! — Красиво-красиво, — посмеивался Майк, глядя, как он протягивает руки к лошади. Ничего смешного, хочется быстрее оказаться верхом. — Но всё равно, Эрвин. Одиннадцать твоих против моих тринадцати. — Ах, отстань, Майк. Я сейчас сделал всё на одном выстреле. Элитно получилось, я думаю, это всё же два очка. Майк громче засмеялся и повернул лошадь. — Какая разница, твою ситуацию это не исправит. Погнали обратно. Все уже, поди, у Стены, а Шадис нас совсем потерял. — Ага. Эрвин сумел залезть в седло и перед тем, как припустить за Майком, обернулся на свой трофей. В зловещей тишине гигант исходил паром, и в тумане голова его казалась круглой, как головешка. «Это не оно и не он. Это она», — отчего-то решил Эрвин и повернулся спиной к шипящей глыбе. Сложись всё чуть-чуть по-иному, и она слизывала бы его своим языком с поверхности дерева. За спиной смыкалась темнота и оставались все чудища. Лес скрипел не в пример тише из-за стука в груди. Сердце качало кровь, как ненормальное, как живое, хотя могло не биться уже минуту. Однако Эрвин покидал место своей несостоявшейся смерти как победитель. Эрвин проснулся с этой мыслью и не знал, куда себя девать от разрывающего его страха и азарта. Жизнь наполнила каждую его клеточку, каждый волос. Он сорвался посреди ночи на улицу: на волне адреналина просто выбежал нахуй в ночь, бежал так, будто за ним гнались воры, убийцы, гиганты, она. Страшная морда, ужасное лицо. Незасыпающее побережье смотрело на него, как на ненормального, а когда он, задыхаясь, остановился на смотровой площадке, с трудом восстанавливая дыхание, у него спросили, нужна ли ему помощь. Нет, не нужна, ответил Эрвин, а потом, оглядев себя, свой голый торс, раздолбавшиеся мягкие тапки на ногах, которые после такой пробежки оставалось только швырнуть в мусорку, и устыдился. Нет, правда, не нужна, с улыбкой повторял он, у меня всё замечательно. Он рассматривал спокойную маслянистую гладь воды и горящий, как адский именинный торт, Нью-Йорк. Потом поплёлся домой, ополоснулся в душе и заснул, как младенец. Это был не единичный случай. Эрвину снилось разное, но всегда сражения. Кого-то убило, и он хочет отомстить. Или никого не убило, а он хочет банально спастись из этого ужаса. Мир вокруг красный от крови, и он в нём — бешеный от страха зверь, кромсающий подступающих гигантов. Его находят и спасают, или он находит и спасает. Часто он просто стоит сверху и наблюдает, как работают его люди. Например, во время поимки Женской особи. Приставучему Майку он сразу сказал, что у него появилась девушка. Чтобы тот не обижался на его вечную занятость по вечерам (Эрвин взял за правило каждый день приходить к Ливаю на полчасика или часик, в который они вживую обменивались новостями), и чтобы не думал о том, о чём думать не нужно. Майк запросто мог посчитать, что если Эрвин внезапно нашёл единодушенника, то это значит, что Эрвин теперь гей и уже перевидел всех знакомых людей в воспоминаниях... Сплетен в офисе тогда будет достаточно, и все — только о нём. Поэтому, как бы Эрвину ни хотелось открыть Майку часть правды, приходилось молчать. ДА ТЫ ЧООО ДЕВУШКА??????? Я так понимаю — раз ты мне это говоришь, то всё серьезно, верно?

Вернее некуда. Ну, по крайней мере, я чувствую, что влип надолго.

🤡 Я рад, нет, серьёзно! И какая она из себя?

Барменша в пивном баре, местная, с рождения в НЙ жила. Сказала, что её тревожила криминальная обстановка в городе, вот и съехала.

М-м (я вообще-то про фотку, но ладно). Ну и как там пиво?

Да я чёт не распробовал.

Значит, хорошая девушка. У неё есть имя? Или я узнаю его, только когда ты женишься на ней?

Не, Майк, я пока поостерегусь тебе давать её контакты. А то ещё вдруг уведёшь. Ну а фотки — ты сам понял. Я даже не помню, где у меня на смартфоне фотокамера.

💩💩💩

😘

… Иконка с символом фотоаппарата, если что)

Спасибо)

— Меня звали Эрвин Смит, я был рядовым, затем помощником капитана, потом капитаном, потом старшим капитаном и в итоге — командором Разведкорпуса. И я так понял, что отдал этому делу всю свою жизнь, — тараторил Ливаю Эрвин за очередным бокалом очередной пивной новинки «Якоря». И даже вкуса не чувствовал. — Задача Разведкорпуса состояла в исследовании пространства вне Стен и поиска средств избавления от преград между миром обитаемым и необитаемым. — То есть от гигантов, — заключил Ливай, внимательно слушая его. Они сидели в укромном уголке, в самой тёмной части бара, и говорили практически шёпотом. Барменом-официантом работал Фарлан и при этом успевал бросать на них сальные взгляды, когда они склонялись друг к другу — было ощущение, что он вот-вот назовёт их во всеуслышание «голубками», и это напрягало. Что Фарлан, что Изабель быстро решили, что они сойдутся вместе, станут встречаться в романтическом плане, и Эрвин никак не мог взять в толк, почему. — Да, их самых. Этих людей. — Всё-таки людей, да? — задумчиво отвернулся Ливай, вращая в руках стакан с соком. Ему ещё работать до первого часа ночи, пьяным быть совсем нельзя, по крайней мере, надо стараться держать себя в рамках сознательности. — Ну да, они же похожи на людей. Значит, люди, просто изменённые. Но каким именно образом — я, чёрт побери, догадаться не могу. Может, мутации? Новый вирус или даже бактерия! А может, это облучение… Ну, как в фильмах или комиксах. Или инопланетное вторжение сделало людей такими?.. Ливай с каждым словом этого восторженного потока всё сильнее кривился. — Я вижу, тебе все эти кошмары нравятся. Доставляет удовольствие смотреть, как умирают люди? — Да. То есть, нет, — быстро поправился Эрвин, увидев, как Ливай выпучил на него глаза. — На самом деле, это увлекательно. Чёрт, я не про людей, я про сами ситуации. Есть задача, надо найти способ её решения, обожаю такое. Наверное, это можно сравнить с игрой, в основном, мною движет только азарт. Знаешь, просыпаясь, я чувствую в себе столько энергии, что готов свернуть горы или осветить весь город. Не могу успокоиться ещё целых два часа. — Режим улетел в трубу, — Ливай скомкал салфетку и бросил её в свой пустой стакан. — Ты ещё и бегаешь по утрам, как чокнутый. — Да, это да. Что, об этом уже говорят в Клиффсайде? — Я думаю, что слушок есть, но до меня он не дошёл. Я просто тебя видел разок, мы же с Фарланом и Изабель живём в самом конце Крессент-авеню, а ты оказался не дурак побегать. Живут вместе?.. Но в качестве кого? — Это когда я вышел из лесочка, который разделяет два наших района? — Ага. Я знатно охренел, когда тебя увидел. Эрвин даже представить не мог, насколько. Ливай усмехнулся, увидев его замешательство и сосредоточенность, с которой Эрвин пытался воссоздать ту ночь и увидеть незаметно притаившегося единодушенника. Пока тот думал, Ливай откинулся на спинку деревянной большой скамьи и поёрзал — ему эти сиденья были не впору, как и высокие кресла, и вся прочая простая и тяжёлая мебель. Вообще оформление «Подземного якоря» отлично справлялось с задачей вызывать ассоциации с морем и водной стихией. Не то чтобы оно воспроизводило интерьер кают морских кораблей позапрошлого столетия — такое вообще возможно для подобного заведения? — но деревянная облицовка стен, паркет, деревянные же столы заставляли посетителей почувствовать себя в замкнутом пространстве; а тёмно-синие занавески и голубое, как будто в дымке, стекло вполне однозначно говорили о море. Ливай вспомнил, что раньше у них ещё были лампады, куда надо было заливать керосин — но так как они коптили и вообще довольно специфично пахли (да и пьяным людям даже спичку доверить нельзя), то от них пришлось быстро отказаться. Имитацию качки и морской болезни, очевидно, должно было создать пиво — ну, хоть в уборных был настоящий туалет, а не ведро и не, что ещё хуже, натянутая над ямой сетка. На стенах висели картины с кораблями, в основном графика, однако над баром находился написанный маслом морской пейзаж, который Эрвин сперва даже не заметил. Но при ближайшем рассмотрении этот пейзаж всё больше ему нравился: корабль плыл в сторону то ли встающего, то ли заходящего солнца, тёмное небо то ли светлело, то ли начинало насыщаться влагой и силой, а неспокойная морская поверхность собиралась или разволноваться и перерасти в шторм, или затихнуть. Своеобразный тест на полупустой и полуполный стакан — в зависимости от настроения Эрвин видел разное. Сегодня это был шторм в ночи — но не как признак пессимизма, а как готовность ещё раз потягаться силами с природой. — После снов я тоже не могу успокоиться, — наконец-то решил поделиться Ливай. — Рассказывай. Рассказывай прямо сейчас! — Эрвин отвлёкся от созерцания интерьера, и внутренне подобрался. Ему до жути хотелось услышать, что скажет о себе Ливай, потому что он ни разу не видел его в снах и не ощущал его присутствия. Тот, в свою очередь, всегда говорил расплывчато и зачастую ничего путного не мог сказать, только то, что «там умерло много людей», «сон как твой» или «Секс с девушками. Тебе что, пересказывать секс, немец-извращенец?» — Я Ливай Аккерман, капитан в Разведкорпусе. Да, тоже сначала был рядовым, но херову тучу лет прослужил в этой армии, причём я всегда был твоим помощником. Ты меня точно нигде в своих экшен-снах не видел? — Нигде, честно. — Странно. Я постоянно где-то с тобой торчу. Ты командуешь, а я делаю, — и добавил со смешком: — Иногда ворчу. — Если бы я тебя видел, я бы говорил об этом в первую очередь, — Эрвин чуть сгорбился, говоря это. Будто бы стараясь стать с Ливаем одного роста. Тот не заметил этой попытки и даже не смотрел в его сторону; от смешка осталась лишь грустная улыбка. — В ночь на сегодня мне снилась моя команда. Мы все ловили Женскую особь, опасную гигантшу, разумную, как человек. С нами был мальчик Эрен — ты видел его в своих снах, нет? Ну, значит, скоро увидишь. Мальчишка-мальчишкой, но умеет превращаться в огромного гиганта. Типа Мужской особи, скажем так. Я дал ему выбор, превращаться или нет, и он выбрал довериться всей нашей команде. Я думаю, ты понимаешь, что дальше было, — Ливай в мрачной иронии растянул губы. — Женская особь их растерзала, размазала, как мух. Четверых одним ударом. Эрд, Гюнтер, Оруо, Петра. Просто щелчок — и они погибли. Я их всех знаю, кстати, в этом мире. Мне так жаль их. Он склонил голову и прижался лбом к руке. Вынул из стакана набрякшую от остатков апельсинового сока салфетку и утёр сухим участком скатившиеся слёзы сначала с одной щеки, потом с другой. Эрвин удивился эмоциональности Ливая — а по нему не скажешь, что он такой чувствительный, — но коснулся его плеча и погладил, подметив, какая у него горячая кожа. Какая в нём бьётся кровь и как страстно сердце! Он почувствовал, услышал, воочию увидел разницу между их мирами, между ними самими. И всё никак не мог понять, почему в снах их связь ему недоступна. Где они? — Мои ночи, Эрвин, с приходом мира внутри трёх… двух Стен стали очень светлыми. Я теряю сон. Теперь день длится для меня сутки. И лично я не чувствую азарта, когда вижу моих мёртвых подопечных. Последнее он сказал с осуждением, и Эрвин почувствовал непрошеную вину, а вслед за этим ещё более непрошеную злость — это несправедливо, Эрвин тоже не рад мёртвым. Но возразить не успел, Ливай его опередил со своими предположениями: — Я думаю, что всё впереди. Не вечно же тебе гонять по лесу, как дикий сверчок. И не всё время я должен жить в этой фронтовой зоне. Я вчера смотрел передачу по телику, ток-шоу «Ищу душу»… — Которая с Кристиной Пэкуин? — Ага, с этой акулой. Ты тоже? — Эрвин помотал головой. Для него эта зубастая не была авторитетом. — Там была женщина, которая прошлую жизнь прожила, как в дне сурка. Она натурально целый год смотрела воспоминания об одном дне, пока её единодушенник узнавал всё про их общую жизнь, даже видел их свадьбу и её смерть. Точнее, его, у них был разный пол. Но потом дело двинулось с мёртвой точки, и все остальные воспоминания её догнали за месяц или два. — Это же из фильма. — Да, я тоже так подумал. Но ты же знаешь, они не дают конкретики. — Потому что это выдуманная история, Ливай, нагло содранная со «Дня сурка» с Биллом Мюрреем. Слушай, после твоего рассказа я ещё меньше верю, что на ток-шоу могут показать правду. А даже если телевизионщики её и показывают, то знатно перевирают. — Ясно, — ответил на это Ливай, слегка выпятив губу. Возражать не стал, однако попытался отвертеться от дальнейшего разговора: — Ну что, тогда до завтра, старик? — Да. Надеюсь, тебе сегодня приснится приятный сон, — ответил Эрвин, спешно допивая пиво. Прогоняют, так прогоняют, это не его дом. Над губой у него остались пивные усы, и Ливай с подозрительным вниманием смотрел, как Эрвин их слизал.