***
Чонгук сползает по стенке, чувствуя, как подкашиваются ноги. Хосок буквально силой заставил его сделать перерыв после двух часов репетиций. — Ты чуть не убил нас, — ноет парень, стекая уставшей массой рядом. После него на светлой краске стены остается поблескивающий мокрый след, как от улитки. Чонгук улыбается, когда думает об этом. — Я понимаю, что мы давно вместе не собирались, но это не повод делать этот раз смертельным. — Прости, хён, — смеется младший, — рядом с тобой я становлюсь энергичнее. Старший закатывает глаза, выпивая половину бутылки воды. Конечно, Чонгук скучал по общим репетициям. В последний раз вместе с Хосоком парень танцевал во время подготовки к своему сольному дебюту. После всей эпопеи с Чимином Чон-старший все больше пропадал со своими знакомыми на других студиях, а Чонгук либо репетировал сам, либо помогал команде из университета. Правда в том, что Чонгуку было сложно сосредоточиться, если он танцевал не рядом с Чимином или Хосоком, поэтому в свободное время он охотнее ходил на смены в «Террариум», чем в зал. Именно поэтому, уверяя Хосока, что уровень заметно упал, он вынудил старшего битых два часа танцевать какую-то заумную хореографию, найденную накануне. — Вот бы и Чимин-хён с нами потанцевал, — тянет Гук, отдышавшись. — Скорее бы, — кивают в подтверждение. — Но, когда я написал ему — он отказался. Я не решился его заставлять. Мне все еще непривычно. — Непривычно? — Я имею в виду, что не знаю, насколько сильно все произошедшее потрепало ему мозги, — пожимает старший плечами. — Сначала стоит дать ему время оклематься и просто оказывать посильную дружескую поддержку. Младший согласно кивает несколько раз, оставляя эту тему. Парень прав: здесь только время поможет разгладить все неровности и поставить пазлы обратно на место. Чонгуку все еще не дает покоя разговор с братом. Ему неловко из-за того, что Сокджин уже, возможно, приставил хвост к Чимину, а он делает вид, что не в курсе происходящего. Ему правда стыдно, что он так поступает со своим пережившим горе другом, но брат прав: это может быть и для блага Чимина в том числе. Если они смогут поймать Ким Тэхёна, то, может быть, и Пак сможет вздохнуть с облегчением. Если он говорит, что все в порядке и он забыл о Киме как о страшном сне, это еще не значит, что внутри он чувствует то же самое. Чонгук как никто знает о том, чего стоит каждый день бороться с эмоциями, которые без ведома и разрешения поселяются так глубоко, что выскребать их себе дороже и больнее. — А, кстати, — оживляется Чонгук, садясь по-татарски. — Юнги-хён рассказывал тебе, что Чимин-хён ему писал? — Чимин писал ему… Сам что ли? — Да, и они переписывались даже, — младший усмехается, завидев искреннее удивление в глазах парня. Чонгук и сам удивился, когда подозрительно задумчивый Мин весь перерыв крутил сигарету у входа, но так и не поднес губам. Выглядел он скорее шокировано, чем счастливо, но после тщательных расспросов Чонгук вздохнул с облегчением: Чимин писал не с целью разборок. — Юнги-хён собирается на тусовку сегодня? — Обещал прийти, — все еще задумчиво хмуря брови, отвечает старший. — Мы с тобой можем в кофейню зайти недалеко отсюда, а ближе к восьми тогда будем выдвигаться на остановку, чтобы успеть доехать. — Без меня, хён, — качает головой Чонгук. — У меня комендантский час. — Неужели родители… — Не-а, брат. У него паранойя по поводу того, что Ким Тэхён все еще может иметь какие-то планы. Короче, — тяжело вздыхает младший, откидывая голову на холодную стену, — мне проще потерпеть неделю-две, чем сцепляться с ним. Я с ним и так слишком часто пересекаюсь в последнее время. Хосок медленно отворачивается, кусая губу, словно передумал отвечать. Чонгук предполагает, о чем именно старший хочет спросить, и благодарен, что все же сдерживается. С момента, когда на пьяную голову Чон-младший выложил все переживания, тяготившие его потрепанное сердце, Хосоку, они ни разу больше не поднимали эту тему. Да Чонгук и не знает, что сказать, если его спросят. Нет, он не в порядке. Нет, не поговорил с Сокджином, и нет, не планирует. Говорить не о чем, а пятно на виске, при виде которого из раза в раз поджимаются губы, — пожизненная мука младшего. Болезненное клеймо, которое он получил незаслуженно и вынужден нести в одиночку. — Не унывай, Гуки, — треплют его по голове. — Думаю, мы на днях все равно соберемся снова. Нужно ведь наверстать упущенное. — Это точно, — весело улыбается Чонгук. — Я собираюсь рассказать Чимин-хёну все смешные истории из универа, которые он пропустил. А вам придется послушать еще раз! — Я только за, — смеется старший. Через несколько минут Чонгук заставляет друга пройтись по хореографии еще несколько раз, прежде чем они, приняв душ, выбираются из здания. На улице только-только начинает смеркаться, когда Чонгук подъезжает к остановке недалеко от своего дома. Он немного засиделся с Хосоком в кофейне, но к началу комендантского часа еще успевает. Парень, сверившись со временем, с облегчением прячет телефон в карман и заходит через главные ворота во двор своего дома. Младший успевает только переодеться в домашнее и проверить, насколько много вопросов нужно подготовить к завтрашнему семинару, когда у дверей его спальни слышатся шорохи и звучат три аккуратных стука. — Открыто, — лениво бросает он, зная, кто к нему пожаловал. — Как видишь, я дома. — Вижу, — улыбается мужчина, тихой поступью проходя вглубь комнаты и присаживаясь на край кровати. Чонгук косится на рабочую форму брата. — Я постельное только вчера сменил. — Прости. Старший неловко поднимается, разглаживая одеяло, и оставляет на столе рядом с братом бумажный пакетик с небольшими жирными пятнами. С введением комендантского часа Сокджин уже четвертый день подряд приносит младшему выпечку по вечерам. — Хён, — кривится Чонгук, — зачем ты это делаешь? Я же не ребенок, которого нужно задабривать сладостями. Ты бы мне еще леденцов принес. — Завтра принесу, — посмеивается Чон, покидая комнату. — Я через час примерно уеду по делам ненадолго. — Угу, — младший мычит и, когда дверь наконец-то захлопывается, распечатывает пирожное, принесенное братом. Осилить удается два с половиной вопроса по основам экономики, прежде чем Чонгук жалобно скулит от скуки и валится на кровать со смартфоном в руках. В новостной ленте ничего не происходит — кажется, у всех будни в самом разгаре. В чате предсказуемо пусто, и никого из общих знакомых в сети не наблюдается. Кроме, к удивлению, Юнги. Чонгук не раздумывая набирает ему сообщение. Крошка Хён, почему не на танцполе? Юнги-хён Скука смертная, я жалею, что приперся Крошка А Чимин-хён не с вами разве? С ответом Мин не торопится, и Чонгук уже успевает перейти обратно к изучению вопроса инфляции, когда короткое и интригующее сообщение проходится вибрацией по телефону. Юнги-хён Не знаю, что сказать Приходи сюда, выпьем Хён угощает Крошка Какой из? Юнги-хён Любимый Младший посмеивается, закатывая глаза, и жалуется на то, что заперт, как принцесса, в своем же доме. Мин переспрашивает, поставили ли на его дверь замок или конфисковали ключи, и Чонгук отрицает оба варианта. На это Мин присылает ему стикер из стандартного пака с котом, бьющим себя по лицу. Юнги-хён Разве я не учил тебя не раздувать себе лишних проблем? Несмотря на то, что Чонгук еще как-то пытается оправдать себя, называя Юнги черствым и беспринципным, ему больше не отвечают. Огонек онлайна исчезает, а Чонгук обиженно доедает пирожное. Это ведь не он, а его брат проблемы придумывает, почему должен страдать Гук? Он говорит себе, что проще послушаться Джина, но разве это правда? Разве легче две недели сидеть куковать в комнате в разгар лета, стоит часам пробить восемь? Он ведь уже далеко не младшеклассник, и такое отношение бесит. Чонгук не верит во все эти бредни с Ким Тэхёном, но даже если что-то из переживаний брата и имеет место быть на самом деле, то шансы того, что кто-то совершит набег на целый клуб, приближаются к отрицательному значению. Младший кивает себе. Он собирается на эту вечеринку, убеждая себя, что вернется точно раньше брата, так как все дела в полиции очень редко успевают вложится в «недолго». Он быстро накидывает чистую яркую футболку и бриджи, обещая своему отражению держаться рядом с друзьями и много не пить. Еще раз вслушиваясь в тишину дома, парень запрыгивает в кроссовки и выбегает на улицу, где его уже ждет заранее вызванное такси.***
Юнги крутится возле зеркала уже битый час и всё никак не может понять, нормально он выглядит или нет. Позади него на кровати лежит добрая половина гардероба, которая не прошла отбор. Мин столько вложил в свой образ — даже глаза черным карандашом подвел! — что только выходи и сражай Чимина наповал, а причин докопаться до себя всё равно не убавилось. То ему кажется, что челка не так лежит, то карандаш не растушеван, то он слишком мрачный, то слишком дерзкий. Юнги никогда так не нервничал перед встречей с друзьями. Обычно желание покрасоваться не посещало его от слова совсем, потому что зачем взрослому состоявшемуся человеку строить из себя хуй пойми что? А тут от безысходности хоть в сторис спрашивай идиотское «как вам мой лук?». Мин откладывает телефон в сторону и морщится от собственных мыслей. Развёл тут драму из ничего, понимаешь ли. Глаза сами натыкаются на букет золотистых лилий, который с недавнего времени украшает рабочий стол парня. Это козырь, который сегодня Юнги с собой не возьмет, а жаль. Конечно, он может притащить его в клуб, но, насколько рэпер может предположить, танцевать с букетом не только неудобно, но и даже немного опасно. Причинять Чимину неудобства рэпер точно не хочет, поэтому оставит цветы дома ждать лучших времен и возможностей. Время на подготовку подходит к концу, и в личку парня начинает стучаться Хосок, с которым они договорились встретиться у остановки. Юнги коротко отвечает другу, еще раз смотрится в зеркало, мысленно повторяя, что всё будет нормально и он отлично проведет время, и выходит из квартиры. Сумеречный зной сразу же окутывает тело, стоит парню оказаться снаружи. Юнги даже успевает пожалеть, что напялил именно джинсы, а не какие-то шорты, но возвращаться не планирует. До остановки добирается чуть меньше чем за пять минут и успевает разве что еще пару раз оценить внешний вид, насколько это позволяет фронталка. Следующий же автобус высаживает Хосока и ещё нескольких ребят — видимо, знакомых Пака с танцевальной студии. — Ты сегодня при параде, — сразу же отмечает Чон, завидев выглаженную рубашку друга. — Ты правда так думаешь? — спрашивает Мин, пряча телефон в карман джинсов. — Если честно, я даже особо не старался. Парень окидывает взглядом Хосока, который явно вложил в свой наряд куда больше усилий, чем это сделал он, отчего где-то в сердце колется зависть. — Ты тоже неплохо выглядишь, — говорит Юнги. — Правда? Ну что ж, я старался, — гордо отвечает ему друг. Компания вместе направляется в «Террариум», и Мин отмечает, что на улице как-то похолодало. Мало того, его так трясет от холода, что аж зуб на зуб не попадает. Благо его друг этого совсем не замечает, так как занят разговором с другими танцорами. Юнги между тем подмечает дрожь, которая раз за разом проходится по его телу. Вывод напрашивается сам собой: пора завязывать со злоупотреблением никотином и переходить на пластыри. Парень хлопает себя по карманам и в какой-то момент жалеет, что ни один из этих хлопков не пришелся на его голову, пока он был в квартире, ибо сигарет и любимой зажигалки нигде нет. — Хо, я забыл свои сигареты, — внезапно оповещает Юнги, вырывая друга из разговора. — У тебя нет заначки в гримёрке? — Есть, но там нет моей любимой зажигалки, — неловко поясняет Мин. — Чем она отличается от других зажигалок? — Ну, на ней написано «Смайл», — поясняет рэпер и сразу же понимает, насколько глупо звучит этот аргумент. Хосок, кажется, замечает его раскаяние, поэтому, ничего не отвечая, возвращается к разговору. Вот так вот бывает: хочешь поделиться глобальной проблемой, а она, по сути, оказывается пустяком, который тебе в другой компании долго могут припоминать. Между тем до «Террариума» остается всё меньше и меньше, и к общему анамнезу добавляются еще и обильное потоотделение и пересохшее горло. Юнги вдруг вспоминает свою недавнюю болезнь и уже более чем уверяет себя, что он не до конца выздоровел. Зря он, наверное, идёт людей заражать… Как вдруг Хосоков голос врезается в уши, вытесняя все остальное: — Волнуешься? — Нет, — врет Мин, — с чего бы? — Не знаю. Может, потому что Чимин теперь о твоей метке знает? — легонько тыкает его в бок Чон. — И что с того? — нервно отмахивается парень. — Может, это вообще ничего не значит. Не беги вперед паровоза, Чон Хосок, — предостерегает его парень, оставивший букет из золотистых лилий дома. Знакомое здание появляется за очередным поворотом, но дышать от этого легче не становится, так как из многочисленных посетителей Юнги сразу вычленяет знакомый силуэт. Пак выглядит как всегда хорошо, но рэпер с грустью отмечает, что за время отсутствия его соулмейт заметно исхудал. Чимин, кажется, завидел их издалека, и его широкая улыбка заставляет сердце парня пропустить удар. Рядом младшему начинает искренне махать Чон, из-за чего Юнги чувствует себя немного обделенным, а когда тот срывается с места и бежит навстречу их общему другу, вообще хочет броситься в погоню. Другие ребята смотрят на объятия друзей с мягкими улыбками и сами подтягиваются к ним, совсем позабыв о Мине, который ничего не может поделать с внезапной тахикардией. Он ждет, пока Чимин перекинется с каждым парой слов, попутно вытирая вспотевшие ладошки о штаны. Когда же очередь наконец доходит до него, Юнги сгребает Пака в охапку, сильнее прижимая к себе, и шепчет тому на ухо: — Рад тебя видеть. — Взаимно, — со смехом отвечают ему, и рэпер чувствует хлопки по спине. Чимин отстраняется, но ещё несколько мгновений смотрит на Юнги с улыбкой. — Пойдём? — А остальные? — интересуется Хосок, окидывая взглядом группу. — Некоторые уже там. Не думаю, что нас сложно будет найти, я заказал самый большой стол. Чон лишь вскидывает брови на это, но потом кивает. Ребята уже поднимаются по ступенькам, но виновник торжества останавливает их: — Постойте! Пока я не забыл, надо кое-что достать. — Что там? — спрашивает Мин, останавливаясь по правую руку от Пака, который что-то перебирает в сумке. — Подарок, — бросает тот. — Кому? — подключается Хосок, заинтересованно заглядывая в сумку. — Нашел, — сообщает Чимин, выуживая странный предмет. — Юнги-хёну, это ещё со Шри-Ланки осталось, — поясняет парень, небрежно тыкая вещь Чону. — И что мне с этим делать? — не понимает старший. — Как что? — удивляется его друг, хаотично запихивая вещи обратно в сумку. — Подержи пока у себя. Потом Юнги-хёну передашь. Чон поднимает растерянный взгляд и сразу же сталкивается с колючими глазами рэпера. Ситуация настолько неловкая, что даже парни с танцевальной студии посматривают косо то на одного, то на второго, и только Чимин совсем не замечает напряженной атмосферы. Юнги приходит в себя раньше всех и требовательно протягивает руку вперёд, заявляя: — Зачем же ему это у себя держать, если я могу взять сам? Хосок несмело перекладывает сувенир в раскрытую ладонь, попутно молясь всем богам, лишь бы сейчас ничего не взорвалось. Мин вертит в руках ребристый предмет под пристальным взглядом Пака, отчего ему самому в какой-то момент становится немного неуютно. — Спасибо, — он трясет вещицей у глаз друга, — за подарок. На что получает лишь молчаливый кивок и отказывается замечать дрожащее веко. Вечер для Юнги продолжается не менее уныло. Сначала они ждут, пока все гости соберутся, и прогревают организм чем-то горячительным. Поскольку практически все собравшиеся так или иначе связаны с танцами, несложно угадать, что становится главной темой для разговоров. Чимин отвечает всем, рассказывает истории, которые все уже по сто раз слышали, и шутит шутки, совершенно непонятные Мину, но ребята над ними почему-то смеются. Выпадение из этого праздника жизни сразу же сказывается на настроении рэпера, и эта вся шумиха начинает его понемногу раздражать. Мало того, что ему поговорить не с кем, а друзья слишком заняты развлечением других гостей, так еще и этот парень, что сидит рядом с ним, постоянно толкает его в такт музыке. Когда же танцоры доходят до нужной кондиции, а их слишком активные телодвижения начинают мешать им самим, компания перекочевывает на танцпол. Юнги тоже решает слинять под шумок, но чувствует на себе пронизывающий взгляд, отчего по телу пробегают мурашки, а мозг простреливает какое-то странное чувство дежавю. Чимин, хоть и разговаривает с каким-то парнем, но все же пристально смотрит на рэпера. Мину нечего ему сказать, потому он молча удаляется в свою гримерку, где достает заначку из сигарет и зажигалки, попутно отправляя пару жалостливых сообщений Чонгуку. Парень, завидев танцующую поодаль компанию, решает незаметно подняться на балкон. Мало кто знает, как туда пройти, поэтому душного ажиотажа, как на нижнем этаже, там уж точно не будет. Знакомый охранник, заметив местную звезду, приветствует его кивком. Юнги просит, чтоб ему принесли виски со льдом, а сам проходит внутрь и плюхается на один из диванов. Ему отлично видно круг из танцоров на площадке, где они красуются перед своими и остальными посетителями клуба. Последние же рады такому раскладу, так как шоу-программы на сегодня никакой не планировалось. Первым в глаза бросается Хосок, который двигается так, словно у него совершенно нет костей. Другие ребята тоже не отстают, и Мин может поклясться, что за этот вечер диджею как минимум раз десять прилетит просьба поставить какой-то определённый трек. Когда приносят напиток, рэпер ещё раз осматривает группу и понимает, что кого-то явно не хватает. И действительно, виновник торжества не принимает участия в этих гуляниях. Юнги осматривает клуб по периметру, и отсутствие любых признаков младшего заставляет его сжать стакан до побеления костяшек. Он уже начинает подумывать о том, что надо бы выцепить Хосока и отправиться на поиски, как подушки прогибаются под чьим-то весом. — Еле тебя нашел, — вздыхает парень. — Как ты сюда попал? — интересуется рэпер, не замечая, как слабеет его хватка. — Ну, я сказал охраннику, что знаю тебя, и он меня пропустил, — поясняет Чимин. — Знаешь меня? — повторяет Мин, мысленно делая пометку, что стоит поговорить с охранниками. — Ага, — расслабленно улыбается Пак. — И как? Хорошо знаешь? — зачем-то выдает парень, нервно усмехаясь. — Думаю, что да. — Ну давай, удиви меня каким-то фактом. — Ты мой соулмейт, — отвечают резко. Юнги таращится на собеседника и надеется, что в фиолетовом свете не видно будет его порозовевших щек. Пак смотрит прямо ему в глаза не мигая, лишь легонько облизывая губы, но, подмечая шоковое состояние старшего, мягко улыбается: — По правде говоря, я хотел с тобой об этом поговорить всё это время, но как-то не получилось. — Да, — глупо смеется Юнги, немного успокаиваясь, — столько дел навалилось внезапно… — Но сейчас же мы можем наконец-то это обсудить? — Обсудить? Да! Конечно, можем. Давай только сначала закажем что-нибудь, — он хватает с маленького столика карту напитков, пытаясь спрятать туда глаза. — Это лишнее, — Пак мягко убирает меню, — хочу сделать это на трезвую голову. — Да, конечно, мы можем, — Мин деловито откладывает картонку в сторону. — Так что ты хотел обсудить? — Наши дальнейшие отношения. Мин пытается собраться с мыслями, но в голове, как назло, пусто. Оценить обстановку тоже получается с трудом, и парень уже начинает предполагать, что он опять каким-то образом опьянел от двух стаканов. А может, проблема в душном воздухе клуба? Или выкуренной сигарете? Или… в Пак Чимине, сидящем рядом? Да нет, это уже бред какой-то. — Дальнейшие отношения, — кивает старший. — Да, — собеседник делает паузу и, словно оценивая, глядит на Юнги. — Мы бы все-таки могли попробовать встречаться. Сердце пытается вырваться из груди, а все звуки приглушаются, когда в голове рэпера раз за разом проносятся Чиминовы слова. Ему даже представить страшно и стыдно, как он сейчас выглядит, ибо из-за дурацкой улыбки разглядеть своего соулмейта в какой-то момент становится сложно. Вот оно, начало их отношений, наконец-то! Только вот Чимин ему первый предложил, и инициативу взял, и ещё хуй знает что пережил, но решился. А Юнги сидел на жопе ровно, иногда порыкивая на младшего, и просто тянул резину. Мин потихоньку утопает в чувстве стыда и как-то поникает. Мысль о том, что первые слова, которые он скажет своему новоиспеченному парню, будут извинениями, скребет его сердце, но рот сам по себе открывается. И его тут же грубо прерывают, впиваясь в губы чувственным поцелуем, не давая абсолютно никаких шансов закончить начатое. Маленькая ладонь проскальзывает в непослушные волосы, и в который раз за этот вечер кожа Юнги покрывается мурашками. Лицо Чимина — безмятежно расслабленное, лишь только веки иногда подрагивают. Старший наконец-то справляется со своими чувствами и перенимает инициативу, обхватывая талию Пака, сильнее прижимая того к себе. Он подается вперед, пытаясь углубить поцелуй, но Чимин сопротивляется. — Поехали к тебе, — говорит он, тяжело дыша в губы Юнги. — Ты нужен мне. По ощущениям Мина, такси они ждут целую вечность, и все это время Чимин не сводит с него глаз, с прищуром осматривая с головы до пят. Когда же старший отвечает встречным взглядом, то парень лукаво улыбается и целует возле уха, потираясь носом. Юнги еле держит себя на ногах и мысленно славит господа бога, когда подъезжающий автомобиль сигналит им. Чимин тут же юрко запрыгивает на пассажирское сиденье, утягивая старшего за собой, прежде чем тот успевает сесть на переднее. Всю дорогу до дома, которая занимает не более пяти минут, Чимин держит его за руку. Их пальцы переплетаются в замок, а в голове Мина переплетается вся его жизнь, пульсируя так, что соображать не получается совсем. Юнги неловко это признавать, но у него встал еще в такси, хотя Пак не делал ничего соблазнительного, если не считать игры в гляделки и поглаживания ладони кончиками пальцев. Парень списывает все на то, что секса у него не было давно, а Чимина настолько близко он лишь раз до этого ощущал — во время их единственного поцелуя в ванной комнате. Мин трясет головой, отгоняя воспоминания, и поспешно открывает дверь, пропуская младшего в свою квартиру. И тут в голове снова пустеет. А что, собственно, ему делать-то? — Проходи, чувствуй себя как дома, — бросает он и, не оборачиваясь, проходит на кухню. — Чай будешь? — Спасибо, — хихикает младший, и Юнги чувствует, как ловкие пальцы обхватывают его бока. — Думаю, мы сможем и завтра попить чаю. Юнги сглатывает ком напряжения, когда Пак пробирается под его рубашку руками, оглаживая окаменевшее тело, и влажно целует в шею. Так… они и правда собираются сделать это? Вот так сразу? — Чимин, — выдыхает он, когда Пак прикусывает кожу на его плече, — ты уверен? Младший не отвечает, зализывает укус и аккуратно накрывает ширинку Юнги ладошкой. Мин шипит, наконец поворачиваясь к парню, и притягивает за затылок к себе. Поцелуй получается намного глубже, чем в клубе, и у Юнги перед глазами пробегают звезды. Он постепенно оттесняет Чимина на диван в углу комнаты. Пак тянет его за рукава расстегнутой рубашки, заставляя отстраниться, чтобы снять ее. Рубашка улетает прямо на открытый ноутбук, оставленный на полу у окна, и Юнги переводит взгляд на младшего, собираясь увлечь в новый поцелуй, но его мышцы вдруг застывают. Чимин ведь весь вечер провел в клубе, а там даже более душно, чем на улице. Может, ему некомфортно? Чимин выгибает бровь, когда Мин мешкает и кусает губы. — Может, хочешь принять душ сначала? — От меня пахнет? — уточняет Чимин, и рэпер дает себе по лбу в мыслях, сильно жмурясь, и поспешно качает головой в отрицание. — Просто жарко ведь. — Ну, полагаю, скоро будет еще жарче, — Пак кокетливо улыбается уголком рта и прищуривается, притягивая Юнги обратно к себе за ворот футболки. Мин колеблется всего пару секунд, следом задирая чужую майку как можно выше и проходясь длинными пальцами вдоль ребер. Он отмечает, что Чимин действительно сильно похудел, и оглаживает его подтянутый живот и выпирающие теперь подвздошные кости. Юнги с трудом отрывается от раскрасневшихся пухлых губ, таких же мягких, какими он их помнил и видел еще давно в мокрых снах. Целует линию челюсти, подбородок, покрывает короткими поцелуями шею, любезно подставленную под ласки. Чужие бедра сжимаются вокруг его талии, прижимая ближе. Мин чувствует тело парня под собой, оно горячее и подвижное, и он ощущает испарину всеми клеточками своей кожи. Младший тянет его за волосы, когда парень кончиком языка дотрагивается до маленьких твердых сосков Чимина. Незаметно для себя самого старший стягивает яркие зеленые бриджи с Пака, отбрасывая их куда-то к своей рубашке, и спускается поцелуями ниже, тормозя у резинки боксеров. — Я возьму… смазку, — хрипит рэпер, отходя к тумбе у самой входной двери. В выдвижных шкафчиках полный бардак, который Мин обещал себе разгрести еще два месяца назад, ничего найти не получается. Он чертыхается, вываливая на пол какой-то давно забытый им шарф, блистеры из-под болеутоляющих, чеки из магазина через дорогу. Добрая пара минут уходит на то, чтобы отыскать еще запечатанную пачку презервативов и маленький тюбик смазки с пантенолом. Юнги, не удосужившись задвинуть ящики на место, быстро делает шаг к дивану и замирает. Чимин. Самый настоящий Пак Чимин лежит на его даже не разложенном диване и ласкает свою грудь и бедра в ожидании него. Тот самый Чимин, с которым у него была куча скандалов и ссор, раздутых из абсолютного ничего и вспыльчивости рэпера. Чимин, который, так и не дождавшись решительных действий от Юнги, сделал первый шаг. Дал ему шанс. Сам. Парень ловит на себе вопросительный взгляд младшего и, гоня мысли прочь, присаживается у его расставленных ног. Чимин помогает стянуть с себя нижнее белье, раскрывая себя полностью, и Мин чувствует, как вспыхивают его собственные щеки. Ему вдруг становится неловко, когда перед ним оказывается картина, которую он даже и не надеялся когда-либо увидеть. Юнги отводит взгляд, нервно облизывая губы, и откручивает колпачок, выдавливая на пальцы слишком много лубриканта. Он потирает пальцы друг о друга, пытаясь разогреть жидкость. На самом деле, пальцы его совсем не слушаются, дрожат и плохо сгибаются. Смазка стекает по рукам парня, пачкая диван и джинсы, которые он так и не снял. — Хён, — зовёт Пак, и Юнги поднимает взгляд, дергаясь плечами. — Ты девственник? Мин, часто моргая, смотрит парню в глаза, пока тот не улыбается и не поднимает брови вопросительно. — Ты же знаешь, что нет, — говорит он громче, чем планировал, еле справляясь с дрожью в голосе. По лицу проходится еще одна мощная волна жара. — Я волнуюсь, — неохотно признается он и тянется к тюбику, понимая, что почти вся смазка с пальцев стекла на диван. Чимин как-то снисходительно улыбается, приподнимаясь на локтях и утягивая Юнги в долгий мокрый поцелуй. Мин немного расслабляется и, собираясь с духом, осторожно вводит обильно смазанный палец в парня.***
Кто-то настойчиво тормошит Хосока за плечо, но он настолько увлечен танцем, что даже не сразу это замечает. Пьяный мозг все же подает сигнал посмотреть, кто это там, и, к своему удивлению, парень видит Чонгука. Младший приветствует хёна широченной улыбкой, а тот сразу же бросается его обнимать. Чонгук что-то лепечет, но из-за громкой музыки разобрать ничего невозможно; только когда друг открывает рот прямо у него над ухом, удается уловить: — Где Юнги-хён? Винтики в голове начинают ожесточенно крутиться, и внезапно старший понимает, что без понятия, где этот Мин Юнги. — А ты чего пришел? — интересуется Хосок. — Тебе смену поставили? — Нет, — вертит головой Чонгук. — Я же говорю, меня Юнги-хён позвал. — И ты пришел, — заключает старший. — Ну да. — А как же твой домашний арест? — Брат уехал по делам, поэтому я тоже решил отлучиться ненадолго. — Ты сбежал? — вскидывает брови Чон. — Отлучился, — поправляет его Гук. — Так где Юнги-хён? — А, не знаю. Хочешь, вон, пошли у ребят спросим, — он кивает в сторону компании. Делать младшему особо нечего, поэтому они направляются к танцорам. Поначалу поиски не дают никаких результатов, так как практически никто из них не знает Юнги. Какому-то парню за столом удается вспомнить, что тот уходил в помещения для персонала, поэтому место их дислокации смещается к бару. И вот у знакомого Чонгуку бармена всё же удается выведать, что Мин уже полчаса как уехал, причем не один, а с каким-то парнем. Новость не прибавляет радости младшему, он немножечко поникает, но буквально на пару секунд. — Раз уж я здесь, то смогу провести вечер с тобой и Чимин-хёном, — объясняет Чонгук. — Кстати, где он? Хосок смотрит по сторонам, а скрежет мозговых шестерёнок делает музыку практически неразличимой. Это уже второй вопрос за вечер, на который он не может дать ответ. Гук подмечает это замешательство, и его глаза обеспокоенно округляются, пока он глядит на танцпол. Они пытаются позвонить Паку, но там, как в страшных снах, говорят, что абонент недоступен. Алкоголь, кажется, за мгновение испаряется из крови Хосока, тело пробивает дрожь, а голова начинает кружиться. Принимается ещё одно решение: вновь опросить всю компанию, чтобы узнать, видел ли кто-то, куда делся Чимин. Результатов удается получить куда больше: оказывается, многие видели, как парень покидает клуб, держась за ручку с кем-то. Тот самый парень, который помог с поиском рэпера, вспоминает, что и Пак ходил в помещения для персонала. В итоге, из описаний охранника они узнают, что спутник Юнги очень напоминает Чимина. Хосок лихо ухмыляется, когда осознает, что дела начинают принимать достаточно любопытный оборот, и ставит себе галочку о том, что надо бы завтра Юнги написать лишний раз. По глазам Чонгука он сразу может сказать, что думают они об одном и том же, потому ребята обмениваются заговорщицкими улыбками. Остаток вечера решено провести в хорошо знакомой компании и зажечь как следует, но сначала — алкоголь. Чонгук решает попробовать шоты, а скидка для персонала делает этот выбор ещё более привлекательным. — Ты точно уверен, что тебе стоит это делать? — в который раз переспрашивает Хосок, наблюдая за работой бармена. — Ну, если что, ты же меня остановишь? — Наверное, — честно отвечает старший, вращая в стакане виски с колой. Первые три идут легко, и Чонгук даже думает, что, возможно, ему недоливают. Постепенно к бару начинает подтягиваться их компания, которой не хочется упускать возможность посмотреть, как самый молодой участник студии напивается. Даже бармен впечатлен таким лихим настроем и предлагает младшему скидку, если тот выдержит ещё два раунда. — Чонгука, — говорит Хосок, когда Чону наливают повторно, — сколько у тебя примерно есть времени в запасе? — Не знаю, — он опрокидывает рюмку и кривится, — ориентируюсь на интуицию. Старший понимающе кивает и, словно в трансе, продолжает наблюдать за пустеющими один за другим сосудами. В какой-то момент Хосока привлекает странное копошение у входа. Люди почему-то раздраженно оборачиваются назад и возмущаются. Да так громко, что в какой-то момент их возгласы перекрикивают музыку в клубе. Старший уже догадывается, что там происходит, а вот у интуиции Чонгука сегодня явно выходной. Он спешит похлопать своего донсэна по плечу, предупреждая о приближающейся опасности, но тому хоть бы хны. В конце концов, Сокджин прорывает последнюю линию обороны из пьяных тел и восстает во всей красе в тусклом свете клубного бара. — Чонгук! — уже с напором тормошит плечо друга Хосок. Младший вливает очередную рюмку в себя и лениво оборачивается к брату, чуть не падая со стула. Сокджин качает головой, буравя Гука взглядом: — Я, кажется, выразился предельно ясно. Этой одной фразы, сказанной ледяным тоном, хватает, чтобы вся толпа зевак мгновенно рассосалась и даже некогда инициативный бармен начал тихо натирать бокалы. — Ясно, — немного рассеянно повторяет Чонгук. Бармен с Хосоком нервно переглядываются, понимая, что выпитый алкоголь постепенно начинает ударять другу в голову. — Как ты меня нашел? — хмурится младший. — Я всё-таки инспектор полиции… — начинает Джин, но не заканчивает, так как бокал из рук бармена падает на пол. Парень еле слышно извиняется и отворачивается к бутылкам. Чонгук же анализирует взглядом своего брата, а потом, чуть склоняя голову, спрашивает: — А по-честному? — По-честному? — старший Чон отводит взгляд в сторону. — Тебя выдали сторис твоего друга, — он смотрит на Хосока, — и ваших общих друзей. — Мой косяк, — вздыхает Гук. — Веселье на сегодня закончилось? — Да, — кивает Сокджин. — Что ж, — младший, немного покачиваясь, поднимается с места, — пока, Хоби-хён, — он обнимает друга. — Пойдем, — с напором говорит мужчина, и Чонгук послушно тащится к выходу. Сокджин же, лишь удостоив Хосока суровым взглядом на прощанье, словно конвоир, идёт за ним. — Не ругайте его сильно, — вдруг, сам от себя того не ожидая, лепечет Хосок. — Он сам знал, на что шел. Я его предупреждал. — Но это неправильно! Он так давно не видел Чимина, а вы просто запретили ему с ним увидеться и отпраздновать возвращение. — Неправильно? — хмыкает мужчина. — Пусть так. А по-твоему, правильно устраивать огромную вечеринку, если ты опасаешься, что за тобой следят? Пусть я поступаю неправильно, но у меня есть семья, которую нужно оберегать! — Оберегать! — с иронией произносит Хосок. — Вы так пытаетесь строить из себя примерного старшего брата, а сами-то даже ничего об обстоятельствах Чонгука не знаете! — выпаливает парень и сразу же кусает себя за язык. — А что ты можешь знать о его обстоятельствах? Ты ему кто? Мать или отец? — повышает голос Джин и, воспринимая молчание оппонента как свою победу, разворачивается к выходу. — То-то же!***
Усадить Чонгука в машину не было сложной задачей, как и сама поездка. Младший, кажется, даже задремал где-то в середине пути, и старший Чон его будить не решался вплоть до того, как заглушил мотор. — Чонгук, — зовет мужчина, распахивая дверь со стороны пассажирского сиденья. Младший недовольно бурчит, приоткрывая глаза, и отмахивается, когда Джин мягко тянет его за плечи. — Приехали, алкоголик малолетний. — Отстань, — мямлит парень, укладываясь на сиденье. — Я сейчас посплю, а потом пойду к Юнги-хёну. Ему скучно. — Да? А ты клоун у нас? — Нет, я экономист, — бубнит Чонгук в ответ. Сокджину не удается сдержать смешок, когда он слышит замедленный нетрезвый тон. Но он быстро берет себя в руки, подтаскивая младшего к себе за бока, а когда тот чуть не падает пятой точкой на подъездную дорожку, то подхватывает под плечи и поднимает. Чонгук на ногах почти не стоит, и Чон-старший надеется, что виной такому состоянию не только алкоголь, но и жара, иначе страшно подумать, сколько он выпил. Младший пытается оттолкнуть Джина, хотя сам буквально валится, если мужчина ослабляет хватку. — Пусти! — громко говорит он, барахтаясь. — Не цепляйся ко мне! — Не кричи, иначе соседи полицию вызовут, — тихо просит Сокджин, которому огромных усилий стоит довести младшего несколько метров до забора. — Зачем нам два полицейских на одном участке? — Я не пойду никуда! — Давай-давай, до дома пять метров. Чонгук, несмотря на попытки брата его хоть немного утихомирить, продолжает вопить о несправедливости и нежелании никуда с ним идти на всю улицу. Мужчине чудом удается дойти с упертым Чоном до дверей, но, как только он на секунду убирает руку с его талии, чтобы достать ключи, парень пробегает криво от силы три шага, падая на неподстриженный газон. Старший быстро открывает двери, после подходя к брату. — Далеко ты не ушел, я смотрю. — Не надо мне указывать, я ухожу! — Чонгук делает попытку проползти вперед, устало кряхтя. — Уйдешь, завтра. Если будешь в состоянии, — вздыхает Джин, в который раз удивляясь тому, что внешне худой брат, оказывается, такой тяжелый. Чудеса спорта. — Пошли, хён поможет тебе лечь в кровать. — Не пойду никуда! — брыкается снова Чон, когда оказывается в руках старшего. — Изверг! Параноик! Дурак! Сокджин огромным усилием воли буквально впихивает Чонгука за порог дома и захлопывает двери за собой. Мужчина опускается на колено, но младший сопротивляется, превращая попытку брата снять с него обувь в трудновыполнимую задачу. — Боже, Гуки, — повышает наконец голос мужчина. — Хотя бы прекрати орать, я тебя прошу. Не ты будешь объясняться с соседями завтра. — Да пошли к черту эти соседи! Пидорасы! — еще громче беснуется парень. Жмурясь от головной боли из-за тяжелого дня и громких криков брата, Сокджин рывком прижимает парня к спинке дивана, крепко накрывая его рот ладонью. Чонгук наконец затихает, и Джин, выдерживая несколько секунд зрительного контакта, наконец-то справляется со шнурками на обуви. Только он стаскивает потрепанные жизнью кроссовки, делая себе заметку о том, что стоит на день рождения младшего подарить ему хорошую обувь, как чувствует что-то странное. Кончик языка Чонгука щекотно проходится по середине ладошки, заставляя руку дрогнуть. Сокджин удивленно поднимает взгляд, встречаясь с полуприкрытыми глазами брата. Чонгук оставляет влажные следы по всей его ладони, пробираясь в щелочки между длинными пальцами. Цепляется за его запястье, мягко кусает выступы фаланг. Старший позволяет отодвинуть свою руку, ослабляя хватку. Младший Чон проводит носом по выступающим венкам запястья, а после сильно прикусывает. Сокджин шипит, резко отдергивает руку и вдруг смеется, с улыбкой глядя на брата. — Прямо как в детстве, а? Когда я не оставлял тебе конфет или печенья, которые нам покупала мама, ты всегда дулся и говорил, что съешь меня за это. А потом, когда я засыпал, будил меня, кусая за руки, — он кивает своим воспоминаниям и кладет сухую руку на щеку младшего. — Помнишь? Чонгук, замерши, тяжело дышит и широко раскрывает глаза. Он стряхивает руки брата со своего лица и поправляет длинную челку. Попытка подняться не венчается особым успехом, и Сокджин поддерживает парня за плечи. — Ты еле стоишь, я доведу тебя до комнаты, — предлагает мужчина, но Чонгук машет головой и, криво добираясь до лестницы, цепляется за перила и ковыляет на второй этаж. — Спокойной ночи. Осторожнее! Младший как-то загнанно бросает ему секундный взгляд и быстро, насколько может, поднимается наверх. Когда слышится щелчок двери, Джин вздыхает и, улыбнувшись снова, идет заваривать себе кофе. Через четыре часа на работу, а у него еще целая папка с досье непроверенная. Дата: ?. ?. ???? Это мое тридцать четвертое утро в Сеуле и ровно тридцать четвертое утро, когда я хожу по городу и не могу выцепить тебя из толпы. Это меня убивает. Я вижу, где ты ходишь. Я знаю, где это, но стоит мне там оказаться, и ты будто прячешься от меня. Не воспринимай это как какую-то жажду контроля, я просто волнуюсь за тебя. Ты такой добрый и невинный, что абсолютно можешь не замечать тот сброд, который оказался около тебя. Ну и, само собой, я хочу быть к тебе ближе, узнать, какие вещи приносят тебе радость. Тебе просто нужен такой человек, как я, который бы стоял на страже всего хорошего и защищал из тени твою честь. Чем-то подобным занимались рыцари — ну что ж, наверное, я твой рыцарь.