***
Юнги едва ли поспевает за Паком, летящим вверх по лестнице. Открыв дверь, младший без промедлений идет к шкафу. На кровать сразу же падает рубашка песочного цвета с зелеными узорами. Красивая. Юнги уже видел её на Чимине, ему она понравилась. Идеально выглаженные брюки и под цвет к ним жакет тоже падают рядом с рубашкой, несколько секунд Пак глядит на эту композицию, а потом кивнув себе начинает переодеваться. То ли от неловкости, которую ему пришлось испытать в такси, то ли из-за некоего стыда перед Паком Юнги отворачивается, впервые за долгое время обращая внимание на порядок в квартире. Обувь на полке идеально вычищена и в чехлах, все вещи висят на плечиках, все кухонные поверхности протерты до блеска, а на столе нет ни одной крошки, несмотря на вазочку с печеньем по средине. Мин удивляется, замечая, что диски горячо любимой Чимином группы все в своих коробках и разложены, кажется, даже в алфавитном порядке. Но все же тревога немного колет в сердце, когда взгляд старшего падает на чемодан, который угрожающе стоит в углу рядом, словно некое напоминание о произошедшем. Юнги не должен забывать какой отпечаток те события оставили на Паке, и уж точно за жалких десять дней вылечить его не получится, пусть даже он и находится со своим соулмейтом. Тиканье часов выводит Мина из раздумий, и он наконец замечает, что они практически опаздывают. — Чимина! — зовёт он, возвращаюсь в спальню, где и обнаруживает парня. Пак сидит на кровати, держа на коленях черную коробку. Он бросает на Юнги какой-то испуганным взглядом, но быстро берет себя в руки. — Юнги! — неожиданно вскрикивает он, из-за чего пугается уже старший. — Я совсем забыл! Гель у меня закончился, — он кивает, нервно барабаня пальцами по коробке. — Да, точно, закончился. Не мог бы ты сбегать за ним? — Гель? — рэпер моргает. — Какой еще гель? — Для волос. — Это обязательно? Не думаю, что у нас есть на это время. — Этот день очень важен для меня, — младший смотрит на него серьезным взглядом. — И тебе бы тоже не мешало их уложить. Рука Юнги сама невольно тянется к голове и ощупывает взъерошенную сухую копну: — Только гель? — Да, только это. На всех парах Мин спускается и бежит к ближайшему магазину, где есть отдел косметики. Уже на кассе его застает звонок: — Алло, хён, посмотри, пожалуйста, чтобы гель подходил для сухих волос, — командует Пак. А Мин в душе не чает подходит ли то, что он выбрал для сухих волос или нет. Попытки выведать что-то у продавцов консультантов заканчиваются ровным счетом ничем, и парень на секунду думает о том, что стоит оставить гневный отзыв на сайте. В конце концов, взбешенный, он достает телефон и набирает Пака. — Алло? — Каким гелем ты обычно пользуешься? — Я не знаю, — растерянно бормочут. — Не помню. — Какого цвета баночка? — подсказывает Мин. — Баночка? — короткая пауза. — Синяя, кажется . Быстрым взглядом Юнги окидывает полку, но из синих баночек тут только крем для обуви. — Здесь нет таких. — Тогда, — снова пауза, — фиолетовая, там есть такие? — Да, — Мин берет с полки гель. — Да, точно, она фиолетовая. Быстро расплатившись на кассе, он возвращается назад, но в комнате Чимина не оказывается. Растерянно Юнги возвращается в прихожую, абсолютно ничего не понимая, пока не слышит журчание воды, доносящееся из ванной. Младший чистит зубы перед зеркалом. Он уже одет во все парадное и, кажется, совсем не замечает возлюбленного. Юнги прокашливается, дабы обратить на себя внимание. — О, ты уже тут? — наконец бросает на него беглый взгляд. — Дай мне ещё пять минут. — Хорошо, — старший ставит баночку на бортик раковины. Эта спешка его сильно утомила. Все же, для жаркого летнего вечера рубашка с длинными рукавами — ужасный вариант. Мин уже плюхается на чужую кровать, создавая на идеально расправленном покрывале складки, но тут же резко подрывается. Если его костюм сейчас помнется, то Чимин наверняка расстроится. Юнги всем своим нутром пытается не злиться, но некая обида все же его гложет. Больше обижает безучастность Пака, который, кажется, совсем не замечает смены его настроения. Мысленно парень возвращается к ситуации в такси и отмечает, что сейчас младший выглядит более живым, чем это было ранее. Возможно, этим марафоном Юнги удалось его успокоить? Раз так, то его, в принципе, все устраивает, конечно, это было немного жестоко, но если Пак почувствовал себя от этого лучше, то ладно. Старший вдруг задевает что-то ногой и с интересом отмечает, что это та самая черная коробка. Чимин решил оставить её под кроватью. Таких Юнги раньше не видел: на ней нет никаких эмблем, на обувную мало похожа, да и, кажется, что кто-то просто обклеил ее черной бумагой поверх. Он протягивает руку, толкает её немного и замечает, что она не такая уж и легкая. Парень перемещает её себе на колени и осматривает повнимательнее, но никаких надписей, которые хоть как-либо намекнули ему о содержимом там нет. Мин немного трясет ее, и слышит странный шелест внутри. Он уже готов приоткрыть крышку и посмотреть, но из ванной его окликивает голос: — Хён! — Да? — Чем ты там занимаешься? Иди сюда. Старшему ничего не остается, кроме как послушно плестись в ванную, где он прямо на пороге сталкивается с внимательным взглядом карих глаз. Пак осматривает его с ног до головы, пока его глаз не дергается, а потом отворачивается обратно к зеркалу. Рэпер пытается скрыть удивление, когда увидев прическу младшего: уложенные гелем волосы выглядели так, будто он не мыл голову две недели. Юнги решает просто промолчать и понаблюдать за финальными штрихами, которые парень доделывает, смешно фыркая в процессе. В конце концов их все же удается уложить, и с торжествующей улыбкой Чимин наконец поворачивается к своему любовнику. — Спасибо за гель. Младший зачерпывает немного из открытой баночки и подходит ближе к рэперу. Мин изучает лицо возлюбленного, когда тот сосредоточенно пытается уложить его волосы, но как только их взгляды сталкиваются, он почему-то отводит глаза в сторону. — Черная коробка, — бормочет вдруг Юнги. Руки в его волосах замирают, а Чимин смотрит прямо в глаза чего-то ожидая. — Что там? — Хм, — руки снова начинают двигаться, поправляя выбившиеся пряди, — запонки, — Пак кивает сам себе и опускает конечности, демонстрируя золотые ромбики с темными камнями по центру на манжетах. — Красивые, — Мин перехватывает его руку, для того чтобы рассмотреть украшение повнимательней. — Купил когда-то для особого случая, — поясняет младший с легкой улыбкой. — И вот он представился. Юнги поднимает взгляд на лицо напротив и вдруг понимает, что никогда толком не осознавал насколько это важно для Чимина. В смысле, он всегда знал о его мечте встретить своего соулмейта, но никогда не задумывался, о том насколько это значимая мечта. Для старшего его соулмейт стоял в жизненных целях пониже и был записан не ручкой, а карандашом. Получится его встретить — хорошо, нет — тоже не беда. Для Юнги всегда на первом месте стояла карьера, он всегда хотел стать рэпером и твердо к этому шел, игнорируя серьезные отношения и не тратя времени на попытки найти настоящую любовь. Но когда узнал, что у них с Чимином одинаковые метки, земля будто ушла из-под ног. Он никогда даже предположить не мог, что для него это может оказаться так легко. И о чем Юнги точно не задумывался, так это о том каково тем людям, которые ищут и ждут своих любимых годами. Закинув все формальности в долгий ящик, рэпер решил доверить всё природе: раз уж она создала это соулмейтство, то она должна была посодействовать их сближению. План был прост, но по мнению Мина очень романтичен: влюбить себя Чимина, а потом открыться ему, но что-то пошло не так. Наладить сразу контакт не получалось, да что там таить, все его последующие попытки тоже, мягко говоря, обломались. Это ударило по самолюбию рэпера: как так, что он не может закадрить человека, предназначенного ему самой судьбой? Пару раз Юнги даже готов был сдаться, но каждый раз останавливался. Сейчас, оглядываясь назад, он уже понимал, что лучшей тактикой было бы просто открыться Чимину сразу и позволить ему принять себя. Без всех этих широких жестов, которые по итогу вылились в не пойми что. Мин слишком уж много себе возомнил, в какой-то момент границы в его голове совершенно размылись, и зная о том, что Чимин его соулмейт, он ожидал от последнего какой-то отзывчивости и понимания. А Пак не понимал, совершенно не понимал из-за чего рэпер так злиться на него, когда он делится с ребятами радостью новых отношений. Но когда Юнги понял, где он накосячил, было уже поздно. С грустью в глазах старший сжимает чужую ладонь, и оставляет легкий поцелуй на запястье, но мгновенно кривится, потому как горький гель для волос попадает на губы. Чимин издает легкий смешок, глядя на эту картину, разворачивается к раковине, моет руки, а потом вытирает их насухо полотенцем. — Нам пора, — говорит он, легонько проводя холодными пальцами по щеке Мина.***
Всю дорогу Юнги сжимает пальцы Чимина в своих ладонях, надеясь хоть как-то согреть их. Несмотря на летний зной за окном авто, они буквально ледяные, но Пак не подает никаких признаков дискомфорта, что заставляет рэпера задуматься о том, были ли они такими всё время. Он никогда не держал младшего за руку больше трех секунд, и то скорее тянул за рукав одежды, чем просто прикасался к коже. Водитель притормаживает возле ярко освещенного итальянского ресторана, и Юнги успевает заметить две знакомые фигуры у входа. Парень буквально застонать готов, когда замечает на обеих рубашки с короткими рукавами. Он машет ребятам из окна, на что те только улыбаются. Расплатившись, Юнги вылезает из машины и, не забывая о Чимине, становится рядом с дверью, протягивая руку. Младшему такой жест, кажется, нравится, потому, награждая рэпера улыбкой, он принимает помощь. Глупо было бы предполагать, что такой жест не вызовет реакции, поэтому, когда они подходят к парочке друзей, те хитро ухмыляются. — Привет, — широко улыбается Мин. — Привет! — Чонгук, — Юнги делает важную мину, — клевая рубашка. Мне всегда нравился гавайский стиль. — Спасибо, — немного растерянно говорит младший. — Классный костюм, хён, — добавляет он, но рэпер видит, как дрожат его губы в попытке сдержать улыбку. — Спасибо. — Да, — вдруг вмешивается Чимин, мягко кладя руку Мину на плечо, — мы хотели выглядеть хорошо в этот важный для нас день… — Да к чему эти формальности? — смеется Хосок. — Мы как будто сразу не поняли, чем вы там занимались. Юнги чувствует, как его щеки начинают краснеть, поэтому переводит взгляд на возлюбленного, но с удивлением замечает, что вся эта ситуация ни капельки не смущает его. Пак с легкой улыбкой на губах изучает смеющиеся лица друзей и, выждав, пока смех утихнет, продолжает: — И все же нам хотелось, чтобы все прошло как подобает. Я… — он осекается. — Мы долго к этому шли, и нам бы хотелось отпраздновать как следует. Хосок и Чонгук как-то одновременно тушуются, но, замечая их смятение, Чимин смеется. — Простите, сегодня просто целый день как на иголках. Правда, хён? — он нежно толкает его в бок. — Да, — облегченно выдыхает Юнги. — Вам не стоило так сильно заморачиваться, — осторожно улыбается Чонгук. — Да, я знаю, что вам и посиделки в «Террариуме» было бы достаточно, — улыбается Пак. — Только вот для тебя и Юнги это был бы совсем не отдых. Да и вы сами знаете, как я к этому местечку отношусь. — Нарушать традиции плохо, Минни. — Значит, вечеринки там тебе не хватило? Еще хуже сидеть безвылазно в одном месте, хён. — Кто бы говорил, — Хосок закатывает глаза. — Это ты всё это время был не пойми где. — Эй! — возмущается Юнги. — Мой дом не «не пойми где»! — Вот-вот, — соглашается Пак. — Считайте, что это была экспедиция. Я изучал новые территории! — И как? — подначивает Чонгук. — Удалось найти новые формы жизни в пустых баночках из-под лапши? — Вообще-то я регулярно убираюсь... — хмыкает Мин. — Все было лучше, чем я предполагал. — Значит, тебе повезло! — Мы так и будем стоять тут? — раздраженно вздыхает Юнги. — Я хочу есть. — Смотрите-ка, как разозлился! Минни, мне кажется, ты его явно где-то перехвалил, — бросает Хосок, на что получает лишь испепеляющий взгляд рэпера. Ребята смеются и дружной компанией заходят в ресторан, но стоит им преодолеть порог, как все смешки разом стихают. Интерьер заведения выполнен в светлых тонах: золотом и кремовом. Окна, завешенные кремовыми шторами с золотой каймой, деревянные панели на стенах, тоже украшенные золотистыми узорами. Повсюду стоят живые цветы, а мраморные плиты на полу натерты до блеска и отражают свет от роскошной люстры на потолке. Откуда-то из-за угла доносится классическая музыка, виртуозно исполняемая квартетом. Гул голосов, звон бокалов и приглушенный смех людей за столиками, устеленными белоснежными скатертями, добавляют какой-то киношной атмосферы. Несмотря на итальянскую кухню, в воздухе совершенно не чувствуется запаха базилика или орегано — наоборот, пахнет цветущим жасмином и нарциссами. Возле стойки регистрации с дежурной улыбкой на лице их встречает хостес и, сверившись с записями, ведет их к столику. Ребятам кажется, что цокот их ботинок раздается слишком уж громко по полу, поэтому они неосознанно стараются ступать тише, но постоянно натыкаются друг на друга, издавая раздраженное шипение. Единственный, кто, кажется, не испытывает никакого дискомфорта, — это Пак, который идет впереди, о чем-то переговариваясь с хостес. Даже Чонгук, который всю свою жизнь рос с серебряной ложкой во рту, выглядит слегка растерянным и постоянно цепляется за что-то взглядом. — Ваш стол, — молодой человек пригласительным жестом указывает на место. — Благодарю, — отвечает ему Чимин. Парень ждет, пока все сядут, прежде чем сказать: — Подождите немного, скоро к вам подойдет ваш официант. По обеспокоенным взглядам парней Юнги понимает, что они были бы только рады, если бы к ним особо не спешили. На столе, помимо уже расставленных тарелок, по обе стороны лежат различные вилочки, ложечки и ножи, которыми, видимо, придётся пользоваться. Вскоре им приносят меню, и стоит ли говорить, что столько странных слов на одной странице рэпер видит впервые — немного успокаивают только знакомые названия по типу «цезарь», «паста», «карбонара». — Ну что, начнем с закусок? — оживленно подает голос Пак. По бубнежу становится понятно, что ребята не уверены. — Я бы рекомендовал прошутто, если они, конечно, подают его с гриссини или сыром. — Гриссини? — переспрашивает Хосок, скептически изучая меню. — Да, это такие хлебные палочки. — Ну так и говори — хлебные палочки. — Правильно «гриссини», хён, — коротко улыбаясь говорит Пак. — Мы все же в итальянском ресторане. В итоге практически никто не решается попробовать что-то новенькое, хотя Пак и уверяет, что, по отзывам, кухня здесь на высоте. Сам же он заказывает говядину на гриле с полентой — как сам поясняет, кукурузной кашей — и просит официанта подобрать для них напиток. — Чувствую себя немного не в своей тарелке, — честно вздыхает Чонгук и поглядывает на Чимина. — Кажется, будто ты все об этом знаешь, хён. Об итальянской кухне. — Хм, скажем так, я знаю чуть больше, чем вы, — он складывает руки замком на столе. — Меня немного ознакомили. Младший важно кивает, и за столом повисает неловкое молчание. — Но! — Чимин поднимает указательный палец вверх. — Это отличная возможность для нас всех узнать что-то новое. Мин кивает, но все же совершенно не понимает, что же такого нового им удастся попробовать. Стыд от неправильного использования всех этих столовых приборов? При том, что каждый из них выбрал блюдо, которое уже пробовал до этого. Несмотря на внушительное количество посетителей в зале, еду им приносят достаточно быстро. Наполнив их бокалы и убедившись, что больше никаких пожеланий у гостей нет, официант уходит, снова оставляя ребят в растерянности. — Ну, — Пак изящно берет бокал, — первый тост сегодняшнего вечера, — ребята следуют его примеру. — Кто хочет его произнести? — парень обводит взглядом собравшихся. — Чонгуки? — Да, хорошо, — лепечет младший. — Я буду краток. Не люблю длинные тосты, да и он, наверное, прозвучит банально… — Ой, да начинай уже! — не выдерживает Мин. — Какой ты нетерпеливый, хён! — показывает ему язык Гук, отчего Хосок и Чимин улыбаются. — За вас! — он поднимает бокал. — За ваше воссоединение и начало отношений!***
Атмосфера стала значительно легче, когда всем удалось забить на правила этикета и спокойно поесть. И все же Чимин не прогадал, когда выбрал это место: даже привычная карбонара тут была вкуснее. Да и вино, которое им принесли, хорошо подходило к блюдам. Беседа протекает плавно, со всеми подколками и локальными шуточками. И как только тарелка Юнги пустеет, он чувствует, что настроение его значительно улучшилось. — Ш-ш-шуга, — тянет Чонгук. — Никогда не забуду, как он мне представился тогда. Стоит, главное, в какой-то шапке непонятной и с огромной цепочкой на груди и тянет мне руку. Ребята смеются, а Юнги лишь закатывает глаза: — Ой, а не ты ли потом на меня ещё два года влюбленными глазами смотрел? Да, и кстати, где сейчас эта цепочка? — Откуда я знаю? — Откуда? — рэпер вскидывает брови. — Так это же ты у меня её выклянчил, чтобы впечатлить какую-то девчонку во время школьной поездки, — он останавливается, но, замечая пару глаз, выжидающе смотрящих, продолжает: — Ну и благополучно проебал её где-то на острове Чеджу. — Не помню такого, — бормочет под нос младший. — А! — вскрикивает Хосок и мгновенно заливается смехом. — Точно! Ты же потом нас с Чимином постоянно спрашивал, не вспоминал ли о тебе Юнги. Помнишь? — он толкает Пака в бок. — Помню, — смеется тот. — Тебе повезло, крошка, что я тогда был занят новым альбомом, — пригрозив ему пальцем, говорит Мин. — И все же хорошо, что ты тогда сменил псевдоним, — с улыбкой говорит Чонгук. — Почему это? Были бы сейчас с тобой как Бонни и Клайд, только Шуга и Куки. — Скорее как Чук и Гек, — поправляет Хосок. — Ты просто завидуешь, что не попал к нам, — Мин закатывает глаза. — С чего бы мне? У нас с Чимином свое дуо, — он закидывает руку Паку на плече. — Мы с ним как Сид и Нэнси. — Хоби и Минни, — задумчиво произносит рэпер. — Звучит как имена для персонажей из мультиков. — Хотя бы не как имена маскотов для рекламы мороженого. — Ты имеешь что-то против мороженого? — А ты имеешь что-то против мультиков? Юнги с прищуром изучает лицо Хосока, который, в свою очередь, внимательно смотрит на него. — Это была славная битва, — загадочно начинает рэпер, — но теперь мне надо обдумать следующий ход, посему я удаляюсь. — Говори проще: идёшь курить, — вздыхает Чон. — Не порть мне атмосферу, — ворчит Мин и поднимается с места. — Подожди, хён, я с тобой! — вскликивает Чонгук, следуя за старшим. Чимин внимательно наблюдает за тем, как две фигуры исчезают за углом, прежде чем сказать: — Чонгук начал курить? — Нет, — отмахивается Хосок, — не думаю, что работа в «Террариуме» настолько плохо на него повлияла. — Подожди, где он работает? — В «Террариуме». Юнги тебе не сказал? — Нет, — качает головой Пак. — Думаю, у него голова была не тем занята. — Ещё бы! — смеется Чон. — Он, наверное, в первое время вообще не понимал, что происходит. — Да, — улыбается Чимин. — Не ходил, наверное, а парил, да и вообще относился к тебе как к хрустальной вазе. — Ага, — они оба смеются. — Ну, — после короткой паузы вновь начинает Чон, — если честно, я вообще не ожидал, что ты так резко решишь взять быка за рога. — А чего ждать? — вскидывает брови младший. — Если представился случай, то нужно действовать. — И то правда, — вздыхает Хосок и опускает взгляд в бокал. — Если честно, я так рад за вас, даже улыбки сдержать не могу. — Спасибо, Хоби-хён. — Но ты, конечно, тоже мои нервишки не испытывай. Можно было бы и сказать, что ты уезжаешь, а то мы с Чонгуком там чуть кипиш не подняли. — Прости, просто все как-то быстро закрутилось, я даже и глазом моргнуть не успел. — Мда уж, соулмейтство... Так вы с Юнги и дальше планируете жить вместе? — Я не знаю, — отводит взгляд в сторону Пак. — В любом случае, за этот месяц аренда уже оплачена. Платежка была привязана к моей карте, потому деньги снимались автоматически. — Точно, точно, — кивает Хосок. — Мы с Чонгуком пытались поговорить с твоим арендодателем, но он сказал, что все в порядке и никаких задолженностей нет. Кстати, ты звонил ему? — Нет. — Лучше сделай это. Он был очень обеспокоен этой всей ситуацией. Слова, возможно, прозвучали сухо и безучастно, но Чон правда не знает, как к этому всему относиться. Особенно когда сам Чимин не подает ему никаких сигналов об этом. — Хорошо, — мягко улыбается собеседник. — Я звонил в цветочный. Меня взяли обратно. — Ого! — Да, я рассказал всё госпоже Сон, она расчувствовалась и вернула меня. — Она всегда мне нравилась. — Да, — хихикает младший. — Она говорила о тебе тоже. Ругала за то, что ты ничего ей не сказал. — Надо будет заглянуть туда как-нибудь. Хосок делает глоток из бокала и подмечает лёгкое головокружение, которое заставляет расслабиться. Приметив одинокую хлебную палочку на тарелке Чонгука, он тянется за ней, из-за чего вазочка с цветами начинает шататься. — Ну ты, конечно, даешь. — О чем ты? — Пак отправляет кусочек мяса в рот. — Да я просто поражаюсь тому, как быстро ты возвращаешься в русло жизни. Не пойми неправильно, просто я сначала был обеспокоен… — он проглатывает слова. — Но вот ты практически все уладил и даже успел заарканить Юнги. — Ага, — смеется Чимин, — это было не так сложно, как ты думаешь. — И все же, — хмыкает Хосок. — Жаль только, что ты не успел подать документы. — Да, действительно жаль, — Пак опускает взгляд. — Ну ничего страшного, — оживляется старший, — ещё один годик практики тоже лишним не будет. Недавно, кстати, повесили информацию о предстоящих конкурсах и там есть соло-контемп… — Хоби-хён, — перебивает парень, — об этом… — Да? Когда тебя ждать на студии? Он смотрит на друга, но тот вдруг на время замолкает. — Я не собираюсь возвращаться к танцам. — Ты пока не готов? — Чон складывает бровки домиком. — Понимаю, из-за длительного перерыва будет сложновато вернуться в форму, но ты можешь на меня рассчитывать. Старший ожидает хоть какого-то ответа, но Чимин молчит, смотря ему в глаза. Мурашки вдруг пробегают по спине Хосока, и он уже собирается опять что-то сказать, как звуки вокруг затихают, а его друг твердым тоном произносит: — Я не собираюсь возвращаться к танцам вообще. — Что? — Я не буду танцевать. Я не буду ходить на тренировки, участвовать в конкурсах и хоть что-то делать в этом направлении. — Но почему? — хмурится Чон. — Это банальная история, — вздыхает Пак и делает неопределенный жест руками. — Мои приоритеты изменились. — В какую сторону? — Пока не знаю, не решил, — он бросает косой взгляд на собеседника и спешит добавить, пока тот ничего не сказал. — Но я знаю наверняка: танцы больше не моё. — Это как-то связано с тем, что с тобой произошло? — А должно? — Не знаю… — Можешь считать так, если тебе от этого будет легче, — Чимин проводит пальцем по кромке бокала. — Тогда с чем? — тон Хосока начинает приобретать нотки злости. — Какая разница? — Я хочу знать. — Я тебе сказал: мои приоритеты изменились. Или это недостаточно веская причина для тебя? — Я просто хочу понять, — он раздраженно вздыхает, — почему ты вдруг отбрасываешь то, к чему шел, без преувеличений, всю свою сознательную жизнь? — Не знаю, — пожимает плечами Чимин. — Просто не чувствую больше заинтересованности в этом. — Я тебе не верю! Все, что тебя интересовало длительное время, — это танцы! — Ну, значит, это время прошло. Чон чувствует, как всё его нутро начинает нагреваться, а руки сами по себе сжимаются в кулаки на столе. Чимин тоже это все прекрасно видит, но ничего не делает: он не выглядит раскаявшимся или обеспокоенным, скорее отстраненным или даже равнодушным. — Но ты ведь даже с родителями поссорился, когда они отказались мириться с твоим увлечением! На мгновение по лицу младшего пробегает какая-то тень, но он все же, хмурясь, говорит: — И что с того? Тогда я был ещё глупым мальчишкой, не понимал, что за этим всем следует. — И что же следует? — Ничего! Хосок вздрагивает от такого тона, но все же, делая глубокий вдох, продолжает спор: — Половина стенда в студии украшена твоими наградами. Все эти медали и грамоты, ты готов от них отказаться? — Именно это я и пытаюсь сделать, — смеется Пак. — Мне жаль, что я потратил столько усилий впустую. — Они не были в пустую, Минни. — Хоби-хён, давай взглянем на ситуацию здраво. Во-первых, я до сих пор не учусь в университете на хореографии, — он загибает палец. — Во-вторых, за это время я не попытался найти хоть какую-то работу, связанную с танцами. В-третьих, мне уже двадцать один и заниматься профессионально уже поздновато. И ты пытаешься меня убедить в чем-то? — Разве не ты отклонял приглашения в коллективы, из-за того что хотел тренироваться с нами? — Может и так, — хмыкает он и отводит взгляд в сторону, — но это не отменяет того факта, что я ничего не добился. — Ты добился, Минни. Все эти призовые места, гран-при, приглашения на иностранные конкурсы — единственное, чего у тебя не было, — это деньги! Это и была вся проблема — а сейчас, когда у тебя появляется шанс реализовать себя, ты опускаешь руки! — Ты пытаешься вызвать жалость? — ухмыляется Пак. — Не понимаю, чего ты добиваешься. Кажется, я предельно точно выразил свою позицию. — Я все же надеюсь, что это просто какое-то помутнение… — Зря, — обрывает его на полуслове Чимин. — В конце концов, какое тебе дело? Напрямую тебя это никак не касается. — Я просто хочу тебе помочь. Все произошедшее не могло пройти бесследно для тебя, и я боюсь, что ты просто прячешь свои эмоции. — Я ничего не прячу, — хмыкает Пак. — Ты слишком сильно паникуешь. И сделай одолжение, Хосок-хён, прекрати предлагать мне свою помощь. Лучше помоги себе.***
Юнги приваливается к стеночке в подворотне, заполненной персоналом кухни. То тут, то там люди в белых кителях или кремовых жилетках попарно или целыми группами что-то весело обсуждают, параллельно потягивая сигарету или набирая из тарелочки какую-то еду. Запах чего-то аппетитного смешивается с запахом пищевых отходов и сигаретного дыма, что совершенно не смущает рэпера. Для него, наверное, было бы хуже оказаться у вылизанного бара с парнем за стойкой, который попытался бы на глаз определить цену его часов. Мин выуживает из какого-то кармана пачку сигарет и ловко закидывает одну в рот. Немного пошарив в карманах, а потом ещё и похлопав по ним для надежности, он понимает, что зажигалка так и осталась лежать на комоде дома. Рядом мнется Чонгук, которому неймется что-то сказать, но старший жестом его останавливает. — Парни, огоньку не найдется? — он обращается к стоящим рядом ребятам. Один из них достает зажигалку и прикуривает ему. — Сердечно вас благодарю! Юнги делает затяжку, с наслаждением выдыхает дым через ноздри и только потом смотрит на Чонгука с легкой усмешкой на губах: — Чего за мной потащился? Смотри, сделаю из тебя пассивного курильщика. — Да ты уже, — улыбаются ему в ответ. — Так ты правда просто дыма понюхать вышел? — наигранно удивляется старший. — Что же я скажу твоей маме? — Моя мама курит сигары. — Хуя! — присвистывает Мин. — Ну у меня на такое денег не хватит. Они замолкают под косым взглядом одного из проходящих мимо официантов. Разгоряченный за день шар все еще немного освещает линию заката, но на востоке небо уже спокойного синего оттенка. Кажется, что даже пыль улеглась, хотя по дороге то и дело пробегают машины. И дышать легче только из-за системы вентиляции на террасе, которая периодически с лёгким шипением распыляет воду. — Я вообще-то хотел поговорить с тобой, хён. — О боги! Это что, признание? — смеется Юнги, и младший улыбается в ответ. — Ты немного опоздал, крошка. — Нет, это немного связано, но не настолько. — Значит, ты решил кому-то признаться? — хмыкает Мин. — Предупреждаю, Чимин занят. — Хватить клоунить, хён, — он толкает старшего в бок. — Это касается соулмейтов, — Чонгук опережает немой вопрос в чужих глазах. — Нет, своего еще не нашел. Я хотел спросить, как ты считаешь, хён, можно ли построить счастье без соулмейта? Выражение лица Юнги мгновенно меняется: он хмыкает и переводит взгляд на пепел, который осыпается с сигареты: — Если честно, мне кажется, что я тебе в этом не советчик, — он смотрит на Чона. — Я никогда о таком не задумывался, а потом мне просто фортануло. — В каком смысле? — В прямом, — кивает старший. — Мне повезло, что моим соулмейтом оказался мой друг и мне не пришлось тратить время на поиски. — Ладно, — поникает Чонгук. — Нет, но если так подумать, — он делает затяжку, — то почему нет? На какое-то время точно пойдет, а в долгосрочной перспективе — даже не знаю. Всё же, наверное, между соулмейтами существует какая-то связь, — он невольно вспоминает о всех тех случаях, когда его беспокоила метка. — Да и в отношениях всё по-другому. Ты как будто сразу туда вступаешь готовым строить что-то серьёзное. — Понятно, — Чонгук уныло вздыхает. — Спасибо, хён. — А ты чего загрустил? Да ладно тебе, — старший запускает руку в мягкие волосы донсэна. — Найдёшь ты свое счастье. Не хватало тебе еще от этого экзистенциальный кризис словить в своих нищих восемнадцать лет. — Ого, какие ты слова знаешь, хён. — Удивлён? Я же поэт, как-никак, — он бросает окурок в стоящий рядом контейнер. — Пора нам возвращаться. Ребята поднимаются обратно, обсуждая свежие рабочие сплетни: поговаривают, что владелец «Террариума» завел роман с новой официанткой. Они уже сворачивают за угол, где расположен их стол, когда противный звук отодвигающегося стула прерывает их беседу. В зале, помимо снующих туда-сюда официантов, возвышается фигура Хосока со сведенными на переносице бровями. Он буквально буравит взглядом Пака, которого, кажется, эта ситуация никак не затрагивает, в отличие от остальных посетителей. Встревоженные резким звуком, они то и дело оглядываются на ребят и о чем-то перешептываются. Хосок, лишь хмыкнув, разворачивается, задевая стоящий на краю стола бокал, который разбивается вдребезги, и стремительно идёт на выход, совершенно не замечая парней и игнорируя их вопросы. Юнги и Чонгук на секунду переглядываются, пожимают друг другу руки и расходятся в разные стороны. Чонгук — за Хосоком, Юнги — к Чимину.***
— Хён, погоди! — Чонгук спотыкается на низких мраморных ступеньках, выбегая за Чоном. Старший решительной и явно спешной походкой удаляется прочь. Чонгук чертыхается, быстро запихивая развязавшиеся шнурки в кроссовки. — Хоби-хён, да стой ты! Хосок замедлился. Кажется, громкий рявк младшего до его ушей все же дошел. В конце концов он остановился, нервно переминаясь с ноги на ногу, пока парень с ним не сравнялся. Чонгук и сам выглядел хмурым, но одного взгляда на друга хватило, чтобы морщинки между бровями разгладились. Хосок — человек эмоциональный, но далеко не вспыльчивый. Гук это на личном опыте может сказать; какой бы патовой не казалась ситуация, а Хосок всегда находил в себе силы вдохнуть, выдохнуть и что-нибудь предпринять. Он не часто злился в принципе, максимум хмурился или просто сидел молча, если был расстроен. Но такие недобрые искры в глазах друга Чонгуку видеть не доводилось никогда. Если бы он вдруг застал в подобной ситуации Юнги, то запереживал, но точно не удивился бы. А сейчас Чонгук, сравнявшись с парнем, даже не знает, что ему сказать и стоит ли. Он растерян. — Автобус в половину одиннадцатого следующий, — произносит, неловко дергая края своей рубашки, прилипающей к влажному телу. — Можно не спешить. Хосок ничего не отвечает. Еле заметно кивает и продолжает идти в сторону оживленного перекрестка, сбавив темп. Младший идет рядом, кусая губы. Приходится напоминать себе, что Чон — не любитель жаловаться первым, и что это совсем не значит, что обсуждать ситуацию он не хочет. Ему нужно выговориться. Да и, чего греха таить, Чонгуку самому безумно любопытно чем Чимин смог его довести. — Хён, — мягко начинает, — что случилось? Брови старшего немного расслабляются. Он поджимает губы, словно сомневается, что сказать, и только через несколько секунд вздыхает: — Ничего особенного, — немногословно. Прежде чем Гук решается задать наводящий вопрос, сам продолжает: — Он сказал, что больше не придет на тренировки. На секунду Чонгук замирает, тут же оказываясь на пару шагов позади. Хосок оборачивается, еле заметно хмыкая. Видно, у него была такая же реакция. — То есть как? — машет головой. — Не будет с нами в группе? — Не будет нигде, Гуки. Это по меньшей мере странно. По большей мере — обидно до невозможного. Как это вообще могло произойти. Нет, как такое могло вылететь из уст Пак Чимина? — Он так и сказал? Хосок кивает. — «Танцы больше не моё». Вот что он сказал. В голове просто не укладывается. Чимин был примером для подражания Гука все это время. Они познакомились, когда Чонгук был еще в средней школе, и на тот момент казался ему супергероем. Сбежать из дома в другой город, не имея ничего на руках, следуя за мечтой — до этого он только в фильмах такое видел, но не мог представить, что встретится с кем-то, кто реально смог провернуть такое. И где теперь это все? Конечно, Чимин все еще его друг. И, да, они уже несколько месяцев не танцевали вместе, он даже вроде бы привык, но… Неужели это все? Конец сказки? И не будет счастливого финала? Не будет счастливого Пака с огромным букетом и не менее огромной улыбкой на встрече первокурсников университета искусств? Стоп. Нет, Чонгук, все не так. Что ты такое думаешь? Откуда столько пессимизма? Жизнь Чимина перевернулась не так давно, причем несколько раз, начиная с самого знакомства с Кимом. Неудивительно, что что-то в ней пошатнулось, изменилось и приобрело другую ценность. Сейчас Чимин явно больше сфокусирован на отношениях со своим соулмейтом. Верно! С чего Чонгук взял, что огромный букет на поступлении — единственный счастливый исход для Пака? Возможно то, что принесет счастье ему сейчас — еще более огромный букет желтых лилий, изящный смокинг и их с Хосоком радостное «Поздравляем, Мин Чимин!» у огромной белой арки. И разве это хоть чем-то хуже? Чонгук обдумывает все, прокручивает в голове свои мысли, жует, пережевывает, и обдумывает повторно, прежде чем проглотить окончательное решение. Все это время друзья молча плетутся по ярким улицам, и младший понимает, что они уже на остановке, только когда Чон ставит вещи на лавку под навесом и удаляется в круглосуточный за лимонадом. Чонгук не уверен, к какому выводу он пришел, но молчать больше нельзя. Тишина начинает давить. Когда парень возвращается, протягивая холодную банку, Чонгук, не зная, как правильно выразиться, говорит честно и открыто: — Знаешь, Хоби-хён, меня очень расстраивает то, что нас больше не будет трое на репетициях, — он замечает, как старший, уже не выглядевший таким разозленным, сводит брови. — И я думаю, что он был… Нашим огоньком? Чонгуку неловко, что он звучит так драматично, но не знает как выразиться. Просто для него Чимин действительно не просто вдохновитель. На определенном этапе он по меньшей мере стал костром, пожаром, целым фейерверком для младшего. Как сейчас помнит: одна из вечных ссор с родителями, ранний подростковый возраст и глупая средняя школа. До конца шестого класса Чонгук был частью школьного танцевального кружка, пока не получил первую двойку за тест по истории Кореи. С тех пор танцы для него были под запретом, но уже через пару месяцев тело начало ныть без привычных нагрузок. Тогда-то он и нашел студию, в которой и по сей день они тренируются. Туда младший приходил украдкой, и знал об этом только Джин, будучи на тот момент самым близким человеком для него и единственным, кому можно было доверять. Но спустя время вдохновение стало постепенно гаснуть. На конкурсах он светиться не решался, да и не мог ввиду «незаконных» занятий танцами, и тренировки превратились в простую и привычную рутину. Брат интересовался его успехами в хобби и всячески старался поддержать, но у Чонгука просто не было мотивации. Именно в один из таких рутинных дней, когда прогнав пять раз хореографию БигБэнг парень листал ленту у стены, дожидаясь окончания брони, он услышал шум из соседней студии. Конечно, довольно часто доносилась музыка, крики и счет ото всех сторон, но в этот раз что-то отличалось. Чонгук через весь коридор почувствовал, как волна веселья невидимо ерошит ему волосы. Младший вышел из слишком просторной для него комнаты и подошел к приоткрытой двери напротив, заглядывая осторожно. В светлом помещении два парня репетировали какой-то парный танец. Ритм был быстрым, кажется, слишком быстрым для них, и они то и дело врезались друг в друга, но не останавливались. Когда мелодия стихла, младший тихонько ушел в раздевалку и вскоре удалился домой. Но что-то его зацепило. Он часто слышал чужие голоса из-за двери, которую парни никогда не закрывали до конца. Через некоторое время Чонгук стал бронировать зал на полчаса позже — это был максимум, который он мог себе позволить, чтобы успеть доехать домой на последнем автобусе. Вследствие смены времени Чонгук начал иногда пересекаться в коридоре или раздевалки с этими двумя танцорами. Они всегда выглядели уставшими, были невероятно потными, но всегда со смехом что-то обсуждали. Особенно много улыбался светловолосый парень, в последствии оказавшийся Пак Чимином. В один день, ничем не отличавшийся от всех остальных, не учитывая отсутствие привычного шума из студии напротив, в дверь зала постучали, а через секунду показалась блондинистая голова, которую Чонгук уже привык видеть. — Эй, привет, — тихо, почти шепотом бросил он, осматривая место и самого Чона. — Мы из зала напротив. В смысле, обычно мы там, но кое-кто забыл поставить нам бронь… — Так и говори, что это был ты, — перебивает второй знакомый Чонгуку голос. Оба парня входят в комнату, и теперь парень повыше улыбается ему: — Привет. Прости, если отвлекаем. У нас сегодня должна была быть генеральная репетиция, завтра выступаем на фестивале. Но мы остались без зала. Можно одолжить это помещение? Чонгук удивленно моргает. По-хорошему, ему бы отказать настырным хёнам, но тут как-то язык не поворачивается. Все это время наблюдая исподтишка, младшему всегда хотелось посмотреть весь танец полностью. — Нам хотя бы три раза пройтись, — снова подает голос Пак, складывая руки в молитвенном жесте. — Деньги, конечно, отдадим! — Пожалуйста, — неловко отвечает младший, отползая в самый угол. — Я все уже, мне не нужен зал. Ребята радостно благодарят его, быстро убегают в раздевалку, а по возвращению сразу подключают флешку к стереосистеме. — Можно я посмотрю? — на всякий случай уточняет негромко, хотя никто его, вроде как, и не собирался выгонять. Естественно, получает одобрение и следующие сорок минут сидит, не успевая следить за тем, чтобы рот не открывался сам собой. Энергичность и атмосфера вокруг них была чем-то, чего Чонгук ни разу не чувствовал даже будучи частью школьного клуба. Когда парни, полностью мокрые и измотанные, устало развалились рядом, беловолосый вновь подал голос: — Ну как? — А? — от неожиданности подскочил Чонгук. — Вы меня спрашиваете? — «Вы»! Понял, старый дед? — засмеялся Хосок. Пак ткнул его в бок, от чего тот поперхнулся, а потом снова повернулся к младшему с улыбкой: — Да, тебя. — Это было здорово. — Твоя отвисшая челюсть оценила это просто на «здорово»? — застонал старший. — Минни, мы плохо постарались! Чонгук почувствовал, как его щеки начинают пылать, потому быстро попрощался и убежал в раздевалку, но даже там его достали. Ребята дружно принесли ему деньги, но он отказался их брать. — А можно мне с вами как-нибудь потанцевать? Незнакомцы переглянулись коротко, и блондин кивнул, улыбаясь: — Почему нет? Что танцуешь? — Все. — Прямо все-все? — парень рассмеялся, на что у Чонгука снова покраснели щеки. Ребята казались ему совсем взрослыми, и он не хотел ударять в грязь лицом. — Люблю активные танцы, — Чонгук уверенно кивает. — О, это похвально, — слышится со стороны. Парень подходит к младшему и протягивает руку. — Чон Хосок. — Пак Чимин, — следом представляется блондин. Чонгук улыбается своим воспоминаниям. Да уж, с тех пор его жизнь стала настолько веселой, насколько он знает ее сейчас. История Чимина, его огонь в глазах и неумолимая воля — то, что двинуло Чонгука окончательно разобраться с тем, чем он хочет заниматься в жизни. И он был тем, кто вдохновил его решительно выдвинуть родителям ультиматум, когда после его шестнадцатого дня рождения его чуть не отправили за границу. К счастью, Чон согласно кивает: — Да. Когда я уставал, я всегда думал: а Чимин ведь не может остановиться, не будет сдаваться. Ему сложно, но у него есть цель, поэтому он никогда не опустит руки. Я всегда находил в себе силы на репетиции, чтобы Чимин не чувствовал, что он борется сам. Иногда только ради этого. Я хотел показать, что я всегда тут, и я поддержу. Хотел сделать все возможное, чтобы он не остался один со своей мечтой, — он замолкает, пощипывая предплечья. — А теперь я даже не знаю. Вернее, я не могу понять, почему он так легко отказывается от своей мечты. Я не могу принять этого его решения. Точно не от этого парня, который даже с растяжением связок прихрамывал на тренировки лишь бы не упустить разбор хоряги. И меня действительно можно было бы назвать идиотом, который просто не может смириться с переменами, но он даже не сказал мне чем хочет заняться. Понимаешь, я хочу в него верить, но и хочу видеть, куда он идет и к чему стремиться, — вздыхает. У младшего колит в груди. Они чувствуют то же самое. Сил еле хватает на то, чтобы не расплакаться, держится изо всех сил. Чонгук не хочет прерывать, поэтому отпивает из брызнувшей жестянки колу. Хосок редко так на трезвую голову откровенничает. Именно поэтому, если нужно было обсудить что-то максимально щепетильное и эмоциональное, то руки сами писали Паку. Тот открытый, честный и эмоциональный в отличном от Хосока плане. Чимин не боится сказать так, как оно есть, описать в подробностях свои эмоции и назвать причину. Не боится пустить слезу во время своего же рассказа, если затрагивает особенные темы, и никогда не называет младшего плаксой. Когда они были с Чонгуком еще не слишком знакомы, Чимин случайно застал его в не лучшем расположении духа в раздевалке студии. Он не помнит, почему расстроился, почему расплакался. Все что он помнит — как Чимин внимательно слушал, кивал, спокойно уточнял и что-то советовал. Он не принялся испугано вытирать слезы, как его брат, или драматично обнимать за плечи и просить успокоиться. Хосок в такие моменты терялся, стараясь перевести на шутку. Со своими эмоциями он поступал точно так же, если они касались чего-то, о чем ему сложно говорить. Такой редкий момент откровения перебивать не хотелось, но, кажется, больше старшему сказать было нечего. — Но, знаешь, хён, — тихо произносит Чонгук, — мы должны понять его. Он… — Многое пережил, я понимаю, — перебивают его. — Меня расстраивает не то, что он принял решение, которое мне не по душе. Меня волнует, что Чимин ничего не говорит, не делится ничем. Я боюсь, что и это его решение как-то связано с тем, что произошло. Я имею в виду… — Ты хочешь помочь. Хосок кивает и они оба усмехаются: понимают друг друга с полуслова. Ощущают одно и то же. Получается, никто из них не параноик и не паникер. Их эмоции оправданы, и от этого становится чуточку легче. — Я думаю, что он со временем всем поделится, — младший допивает остатки газировки. — И ты будешь первым, с кем он поговорит. Ты всегда был для него на первом месте, Хоби-хён. Давай просто верить в Чимин-хёна и ждать его окончательного возвращения к нам. Чон старший улыбается: — Я бы поспорил: смотри как он с нашим Юнги носится. Да и ты с Юнги спелся в этом вашем «Террариуме». Глядишь — я последним и о помолвке узнаю, — наигранно обиженно складывает руки на груди, заставляя младшего рассмеяться. Они оба высказались. Чонгук уверен, что каждый из них в своей голове высказался гораздо подробнее (а может просто судит по себе), но даже того, чем они обменялись, оказалось достаточно. В автобусе свободных мест было не так много, как если бы парни зашли на остановке у студии или «гадюшника», и пару остановок даже пришлось постоять. В замкнутом помещении невыносимая волна духоты пробежалась по всему телу, забираясь под одежду и нагревая джинсы. Как только добрая половина автобуса вышла возле торгового центра, младший юрко проскользнул на сиденье у окна. Есть всего два типа автобусов, на которых доводится ездить: с кристально чистыми и выдраенными окнами, через которые в подробностях видно каждый листик на дереве, и те, с которыми, грязь, кажется, стала уже одним целым. Сегодня не повезло. Разглядеть за пыльным стеклом хоть отдаленные формы пейзажей было бесполезным занятием, и Чонгука начало клонить в сон. Его довольно часто укачивало в транспорте, если он пытался читать или переписываться в дороге, а отсутствие наушников и что-то рассматривающий на экране телефона Хосок не оставляли особого выбора, кроме как провалиться в дрему. На моменте, когда в реальность постепенно начали вплетаться иллюзии сновидений, Чонгук вздрогнул от внезапного голоса. — И все-таки, не поспешили ли они? — Кто? — хмурится парень. — Чимин и Юнги. Чонгуку приходится разлепить глаза и повернуться к другу, задумчиво изучающему его лицо. — Им виднее, наверное, — вздыхает младший. Он соврет, если скажет, что не думал об этом тоже. Первое, о чем он подумал, когда узнал, — «вот так просто?» Неужели единственное, что мешало им быть вместе все это время, — неосведомленность Чимина о метке? Разница в характерах, поведении, жизненных принципах, постоянные ссоры — это все ерунда? Неужели обычное пятно может затмить настолько огромные пробоины во взаимопонимании? Метка на все поможет закрыть глаза? Абсолютно на все? Чонгук сам себя оставляет без ответа. Единственное, что он понимает, так это то, что этой метке плевать абсолютно на все. Раньше это казалось сказкой, красивой историей, которая рано или поздно появляется в каждой жизни. «Предназначенные друг другу судьбой» — вот как преподносит само себя понятие соулмейтства. Сначала ты с нетерпением ждешь шестнадцатого дня рождения, потом с воодушевлением рассматриваешь новоприобретенную метку… … А потом осознаешь, что у твоего родного брата аналогичная. И стоит ли это того? Неужели нельзя просто самому выбрать человека, в которого хочешь влюбиться? Можно ведь. Миллионы делают так. — Хоби-хён, — разрезает тишину Гук, обращая на себя внимание друга, — думаешь, можно счастливо прожить не с соулмейтом? Хосок очевидно теряется, выгибая бровь. — Почему вдруг интересуешься? — и его глаза тут же расширяются. — Влюбился в кого-то? — спустя мгновение он хмурится еще сильнее, и наклоняется ближе к Чону: — Или ты рассказал… — Ничего я не рассказывал, — парень осуждающе смотрит на старшего. — Я просто думал… Наоборот. Вряд ли я когда-нибудь решусь сказать ему. У него прекрасное будущее, и проблем ему не нужно, — сам же поморщился от того, насколько сильно его слова похожи на родительские. На пару минут между ними образовывается тишина. За остановку до нужной Чонгуку в автобусе кроме них остается только парочка госслужащих в давящих своим глубоким, застиранным синим цветом костюмах. Хосок наблюдает за тем, как младший прячет телефон в карман, усаживаясь поудобнее. — Возьмем, например, меня, — пожимает Чон плечами. — Мой соулмейт, скорее всего, не первый год в могиле. Но я не рядом с ним, и туда в ближайшее время не стремлюсь. Были ли у меня отношения? Не слишком долгие, не то чтобы серьезные, но были. Чувствую ли я себя обделенным? Нет. Чонгук внимательно слушает. Хосок преподносит красиво, приводит отличный пример. Но что насчет… — А мои родители, пожалуй, не так радостны, как ты, Хоби-хён. — Я бы поспорил с тобой, — качает головой. — Возможно, страсти между ними нет, бабочек в животе тоже. Но у них дружеские, партнерские отношения. Тоже неплохо. Даже хорошо, — Чон кивает, словно подтверждая свои же слова. — Такие отношения — осознанные, и какой-нибудь обычной ссорой с оскорблением чувств влюбленных не закончатся. И во что вылились эти прекрасные отношения? В братьев-соулмейтов? Чонгук устал, поэтому не озвучивает мелькнувшую мысль. Когда транспорт останавливается на нужной остановке, он проезжается пятой точкой по коленям Чона, выбираясь со своего места, и машет на прощание. На самых ступеньках оборачивается, просит написать смс, когда Хосок будет дома, и выходит наружу, сразу же вдыхая полной грудью легкую прохладу. Лучше Чонгук подумает обо всем этом в другой раз, потому что завтра рано утром нужно помочь ребятам из университетского клуба танцев. Начни он о чем-то думать — так и не сомкнет глаз до этого самого утра.***
Мин Юнги понимает, что пассивный образ жизни играет ему не на руку, когда чувствует, как щелкает спина, стоит оказаться зажатым между матрасом и Паком. Чимин впивается ему в губы, тяжело дыша, и на контрасте аккуратно расстегивает пуговицы на его рубашке. Юнги успевает только открывать рот, чувствуя ладошки парня по всему своему корпусу, когда тот еще и параллельно прикусывает кожу на его шее. Мин еще мысленно не успел обработать тот факт, как он оказался в такой ситуации. Поняв сразу по возвращению в ресторан, что ситуация — дерьмо, Юнги толкнул Чонгука локтем, мол, беги за Чон Хосоком. Потому что Чимина он оставить не мог ни в коем случае. Исключено. Стоило младшему скрыться за дверью, как все внимание рэпера перешло к Паку. Если честно, то слова найти было сложно. В подобной ситуации, видя, что у Чимина произошел конфликт, он бы просто подошел и прямо сказал: «Показывай, кто обидел, я ему въебу». Однако, минуту назад оппонентом явно был Хосок, и вот тут такой подход не прокатит. — Чимини, — тихо обращается, пытаясь рассмотреть чужое лицо. Чимин же смотрит в свою тарелку с едва ли тронутой едой и выглядит на удивление спокойно. Юнги подмечает только слегка поджатые губы и привлекающий внимание тик на глазу. — Что случилось? — Юнги, давай вернемся. В отличии от бесстрастного выражения лица, голос звучит чуть более раздраженно. Мин не знает, стоит ли допытываться или просто позволить себе не обращать внимания. Возможно, лучше поговорить с ним, когда тот остынет, или вовсе просто потом узнать у Хосока. Пока он раздумывает, водя взглядом по парню, тот поднимается из-за стола, оставив на столе несколько купюр, и направляется к выходу. — Я бы мог заплатить за нас, — то ли озадаченно, то ли обиженно бубнит рэпер, хотя и ловит себя на постыдной мысли, что ему бы это обошлось в два с половиной гонорара в лучшем случае. Чимин широко улыбнулся и подошел вплотную. — Это мой подарок, хён. Арендная плата, — хихикает. С этого момента в голове Мина все как в тумане. Вот Чимин просит вызвать такси. Вот, пока они ждут, старший снова пытается узнать, о чем парни повздорили, пока они с мелким отошли на перекур. Вот Пак что-то шепчет ему на ухо, переводя тему, вот его горячий язык щекочет ушную раковину. А вот Юнги прижат изящным телом к кровати и не может взять себя в руки. Только оставшись в одном нижнем белье, наблюдая за рассевшимся на его паху Паком, стягивающим с себя одежду, Юнги наконец взял себя в руки. А потом и мягкие ляжки Чимина, осторожно сжимая. От прикосновений тело младшего вздрагивает, он опускает вес своего тела сильнее, плотно придавливая ягодицами уже твердый член Мина. Юнги нетерпеливо, но осторожно пытается перехватить инициативу и уложить парня на простыни, но оказывается заново прижат к постели. — Сегодня я сам все сделаю, расслабься, — мурлычут на ухо, и Юнги усилием воли заставляет себя не кончить позорно прямо сейчас. Это было бы даже хуже, чем в их первый (и до этих пор единственный) раз, когда он знатно облажался. Вдруг именно из-за этого Чимин решил в этот раз взять все в свои руки? Если так, то Юнги бы неплохо реабилитироваться как-то, показать, что прошлый раз — случайность, небольшая оплошность. С другой стороны, возможно, младшему просто нужно выпустить пар? Может, он еще не отошел от ссоры с Хосоком, и нужно как-нибудь снять напряжение. Юнги не знает. Как бы нелепо это не звучало, но почти все в Чимине для него ново. Они знакомы хуеву тучу лет, но никогда не были близкими друзьями. Он знал пару-тройку фактов от него лично, еще несколько от Хосока, но все это никак не помогало в практической плоскости. Прямо сейчас, когда у них отношения совсем иного рода, намного более близкие, чем Юнги позволял себе представлять, ему сложно предположить, что именно нужно Чимину. Как он себя чувствует, не пытается ли скрыть проблемы, какого мороженого ему хочется. Где его потрогать, чтобы было приятно. Пак затягивает в глубокий поцелуй, и Мин, отвлеченный, зарывается рукой в сухие волосы, царапая в области загривка. Он чувствует, как чужой член трется об его собственный, головка которого выскочила за резинку боксеров. Проводит второй рукой по изгибу чужой спины, теперь замечая тихие хлюпающие звуки. Догадывается Мин быстро, что происходит, и громко мычит в неразрывный поцелуй от новой волны возбуждения. Он ведёт кистью дальше талии, оглаживает чиминову ягодицу и скользит в сторону, нащупывая влажные от смазки, активно работающие пальчики. Юнги удивлен, когда Чимин успел взять смазку, еще больше удивляется, когда тот на ощупь находит и разрывает квадратик, вытягивая презерватив, и так же вслепую натягивает на высвобожденный член Юнги, не отрываясь от его губ. — Черт, — сдавленно хрипит рэпер, когда младший медленно опускается на него до основания, и радуется, что ненароком не сказал «блять». Пак легонько поднимает уголок губ, через секунду растягивая их во вздохе, когда начинает двигать бедрами. Каждое движение Чимина заставляет Юнги думать, что он если вот-вот не кончит, то ментально точно кончится. Видеть его с такого ракурса максимально непривычно. Смотреть в глаза своему соулмейту, чувствовать его каждой частичкой — всё это для него в новинку. Метка Мина приятно покалывала. Юнги действительно не мог позволить себе даже мечтать о таком, все ощущается сном до сих пор. И, по стандарту, просыпаться не хочется. Осмелев и привыкнув к ощущениям, он принялся поглаживать бедра, талию, подтянутый живот Чимина. Каждое прикосновение отдавалось электрическими разрядами в кончики пальцев, а тело младшего подрагивало от возбуждения и напряженных мышц. Мин перевел взгляд на лицо Пака. Его сведенные вместе брови, еще более пухлые от поцелуев губы — Юнги внутренне завыл от того, насколько сексуален этот парень. Какой революционный поступок Мин совершил в прошлой жизни, чтобы в этой судьба подарила ему такого соулмейта и возможность быть с ним вместе. Изучая лицо напротив, Юнги заметил, что взгляд его немного притуплен, а веко снова подрагивает. — Чимини, — на выдохе обратился он, дотрагиваясь до руки Пака, — тебе больно? Чимин хмуро и странно раздраженно взглянул на него. — Нет, все нормально. — Точно? — Если бы мне было больно — я бы не делал этого, — быстро произнес парень, в подтверждение приняв Юнги внутрь до самого конца, и поерзал бедрами вперед и назад, заставляя того хрипло застонать. Рэпер успокоился и позволил ощущениям снова взять вверх над собой. Это правда, Чимин всегда говорит открыто, ничего не утаивая. Он бы сказал в случае чего. Мин мысленно ставит плюс один бал к варианту, что от ссоры окончательно младший не отошел, и мысль о том, что в его голове сейчас где-то на фоне мелькает Чон Хосок, немного злила. Юнги протянул руку и дотронулся до покрасневшей головки покачивающегося напротив члена. Осторожно провел длинными пальцами по длине, оставляя густую дорожку предэякулята. Вдруг, Чимин прекратил прыгать на его бедрах и неожиданно грубо убрал чужую руку от себя, придавливая ее к матрасу у головы Мина. Юнги не успел ничего сказать, как снова почувствовал горячие, пухлые губы, сминающие его собственные. Все, что он заметил, это небольшое копошение сбоку. В следующее мгновение перед глазами Юнги была темнота. Он сразу же попытался дотронуться к лицу, но вторая рука была перехвачена Паком также. Сморщив нос, Юнги почувствовал привычное касание атласной ткани галстука, которая после целого дня носки будет ему снится в кошмарах ближайшую неделю. — Чимин? — Я же говорю расслабиться и наслаждаться, — вкатывается шелком в его ухо. Голос Чимина озорной, но Юнги не может отделаться от мысли, что в нем присутствует раздражение. — Нельзя же до такой степени быть трудоголиком. Хён, — шепотом, игриво. По плечам рэпера разбежались мурашки. Младший отстранился и снова активно задвигался, даже активнее, чем раньше. Юнги только и успевал, что сдерживаться, чтобы не помогать бедрами, и хрипло стонать, мешая свой голос с тихими постанываниями Чимина. Хотя перспектива не видеть младшего в такой интимный момент не шибко радовала парня, его чувствительность все же ожидаемо повысилась. Давить в себе желание коснуться чужого горячего тела было на грани невозможного, и в один момент Юнги бессознательно потянулся рукой вперед, нащупав рельефные бока Чимина. В то же самое мгновение запястья старшего были припечатаны над его же головой. Чтобы удерживать чужие руки на месте, Чимину пришлось наклониться вперед, из-за чего двигаться он стал более размашисто. С каждым движением парня мышцы Мина сокращались все сильнее, он выгибался в спине от чрезмерных ощущений. Все, что он чувствовал — цепкие пальцы младшего на своих запястьях, его бедра и короткие горячие выдохи, обжигающие лицо. Для Юнги вообще было счастьем дотерпеть до того, пока Пак произнесет своим высоким голосом «я скоро…», поэтому кончить через три фрикции после этих слов было почти не стыдно. И все же щеки старшего все равно нещадно краснели от температуры и ощущений. Через несколько секунд, заставляя Мина охнуть от того, как сильно был сжат его член, Пак обильно окрасил впалый живот старшего своим семенем. Юнги смог заставить себя зашевелиться только когда почувствовал, как часть веса пропала с матраса. Стянув галстук с глаз и прищурившись от включенной Паком люстры, он обнаружил последнего полностью голого у окна, которое со скрипом открылось под чужим напором. Юнги с благодатью вдохнул ночной воздух и тут же почувствовал дикое желание покурить. Но, поднявшись лениво, первым делом подошел к младшему, обняв со спины и легонько поцеловал в висок. Лицо Чимина снова стало каким-то хмурым, и это автоматически расстраивало Мина. — Тебе не понравилось? — тихо интересуется. — Или все еще думаешь о ссоре? Судя по надутым губам, Юнги, внутренне выдохнув с облегчением, ставит на второе. — Что между вами произошло? — Ничего критического, просто Хосок-хён не хочет воспринимать мои решения. Это меня… — Пак пожимает плечами, — расстраивает. Юнги опешил. Какие решения? Касательно их отношений? Да Хосок первым их всегда сводил. Тогда что? Что такого страшного решил Чимин? — Это… — неуверенно начинает он. — Это касательно танцев. Юнги выдохнул. Что ж, пожалуй, тут он помочь не сможет ничем. Разве что поговорит с Хосоком, если Чонгук в этом еще не преуспел. Мин с облегчением гладит Чимина по спине и целует в макушку. — Я всегда на твоей стороне, Чимини. В ответ слышится что-то нечленораздельное.***
Дата: ?. ?. ???? Дело плохо. Нет! Просто ужасно! Я попался. Твой друг меня видел. Он смотрел мне прямо в глаза! Он извинился глядя мне в глаза! Он сделал это намеренно? Он знает обо мне? Как давно он меня заметил? Как много он знает? Почему решил действовать прямо сейчас? Почему я ослабил бдительность? ЧТО Я ТЕПЕРЬ ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ??? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать? Что мне делать?! Поговорить с ним? Он засмеет меня и, точно, все расскажет тебе. Признаться первым? Ты испугаешься. Я потеряю тебя. Я не могу потерять тебя. Оставить все как есть? Слишком рискованно — это могло быть предупреждение. Устранить его?.. Готов ли я? Не знаю. Дело касается тебя, и я люблю тебя больше чем кого-либо в этом мире. Если это ради тебя, то я думаю, что могу. Ты будешь страдать потом. Я буду рядом. Это тебя не утешит. Я постараюсь. Ты можешь меня отвергнуть. Я…