Filter

Неделя вышла загруженная. Июль достиг финишной черты, не оглядываясь и не интересуясь, все ли готовы с головой окунуться в август. Чонгук лично не готов был, абсолютно. Сезон дождей, начавшийся с опозданием, усложнял парню путь до «Террариума», который он всегда сокращал через подворотню. Теперь там непросыхающие лужи, грязь и конспекты по математике, потонувшие где-то на дне потока. Сейчас Чон, снова благополучно забывший зонт, бежит на работу, опаздывая. С того момента, как Юнги завалили работой по самое нехочу, младшему доставалось не меньше. Теперь он работал в два раза больше обычного в виду того, что напарник, которого порой подменял сам Юнги, уволился с концами из-за беременности жены. Теперь Чонгук вместо него, потому что в разгар сезона брать новичков — дело провальное, а Мин ему чисто физически не успевает помогать, срывая горло каждый вечер на радость публике и своей все большей популярности. А на Чонгука продолжает давить учеба с другой стороны баррикады. Работая столько, Чон с сожалением думал о том, что так, кажется, и пройдут его летние каникулы в этот раз. А еще он предвкушал новый учебный семестр вместе с горами домашней работы и новыми предметами, которые упадут как снег на голову на измотанного жарким во всех смыслах августом парня. Но был один крупный плюс во всем этом — загруженность. Дома он бывает только короткие часов семь, шесть из которых спит, а значит, не пересекается ни с отцом, пребывающим в Сеуле из-за появившейся работы, ни, слава богу, с Сокджином. Чонгук влетает в клуб под жужжащий в сумке мобильник, и возле комнаты для персонала застает менеджера, который, судя по всему, и названивал. — Добрый вечер! — кланяется младший. — Прошу прощения, мне снова пришлось в обход идти… — У нас сегодня полный аншлаг, — Чонгуку уже хочется умереть, — все столики забронированы! Бегом переодеваться! — Есть! Парень скидывает с себя мокрый бомбер, натягивает наспех полосатую рубашку с коротким рукавом, запрыгивает в рабочие кроссовки и бежит в зал. На стойке вывеска о перерыве, но Юнги стоит за ней в своей сценической одежде и трясет шейкер. — Хён, — младший подбегает, обращая на себя внимание, и протягивает руки, — давай я сам. — Отдышись хоть, — цокают в ответ. — Этот хрен как всегда наводит суету, до открытия еще пять минут. За это время можно спокойно сходить поссать или покурить. Или и то, и другое. — Так может ты сходишь? Чонгук вопросительно выгибает бровь, но Юнги кривится, наполняя стакан и небрежно придвигает мужчине за барной стойкой, хотя и кивает ему дружелюбно. — Я не курю перед выступлениями, горло дерет. Парень понимающе пожимает плечами, выгоняя рэпера в раздевалку за излюбленной кепкой, дабы скрасить его лохматую прическу. И смеется, когда в ответ прилетает замечание его собственным непросохшим волосам. Вывеска отправляется в ящик за барной стойкой, и Чонгук с внутренним вздохом видит, как образуется очередь прямо перед ним. Вечер пятницы обещает быть веселым. И он был прав. Уже считай суббота, а значит последнее выступление на неделе, так что Юнги, точнее, Agust D выкладывался настолько, насколько позволяла энергия и голосовые связки. Он несколько раз спускался в бар за водой со льдом, пока репертуар разбавляли другие приглашенные музыканты. Чон, выставляя новый стакан перед рэпером, каждый раз кричал ему на ухо: «Еще всего три часа, хён», «Еще два часа осталось», «Потерпи, еще часик». Он не был уверен, зачем говорил все это, и говорил ли он это больше себе или Юнги, но последний всегда кивал, залпом выхлебывая воду. *** Финальный трек прозвучал где-то в начале второго ночи. Мин поклонился под гул и аплодисменты, сказал что-то слишком крутое, чтобы Чонгук смог запомнить, в микрофон, и исчез в комнате для персонала. Младший же доделал последний коктейль, поставил вывеску на место и вышел к черному входу на «перекур». Со временем, находясь столько времени с Юнги, он начал все чаще называть свои перерывы перекурами. Старший уже, к слову, затягивался, сидя на бетонных ступеньках. — Хорошо поработал сегодня, — хлопает его Чон по плечу. — Ага. Ты тоже, крошка. Ты до скольки? — До трех сегодня. Менеджер сказал, что раз людей много, то было бы хорошо продлить работу бара на час. — Там и так уже все угашенные, танцевали бы себе спокойно до утра без добавки. Этот хрен, он доплатит хоть? В ответ пожимают плечами. — Поживем — увидим. Ты домой сейчас? — Я думал подождать тебя, чтобы пополам за такси заплатить, но… — Я не расстроюсь, если ты поспишь в раздевалке до конца смены, — предполагает Чонгук причину, но Юнги как-то странно хмурится. — Или что? — Да то ладно, я просто… — старший словно сомневается, и это начинает напрягать. — Не хочу Чимина надолго оставлять. Честно признается, делая глубокую затяжку, и теперь хмурится Чонгук. Он бы рад все списать на то, что им хочется проводить много времени вместе, что Мин скучает и такое прочее. Нет, Чонгук уверен, что он скучает, но напряжение старшего и попытка сложить пазлы вместе не складываются в приятную картинку. Если быть откровенным, то младший в последнее время видит Юнги таким хмурым все время. Он, безоговорочно, устает, но Гук с ним не первый день работает чтобы не знать, как выглядит его обычное уставшее лицо. Весь вид Мина скорее говорит о том, что тот обеспокоен, и именно сейчас Чонгук с опаской предполагает, что это может быть связано с отношениями старших. — Юнги-хён, у вас двоих все хорошо? Мин косится на парня, который, взглянув на время, присаживается совсем рядом с ним. Тушит сигарету о бетон, продолжая задумчиво крутить в руках окурок. Чонгук терпеливо разглядывает лицо друга, пока тот наконец не произносит охрипшим голосом: — Мне кажется, что у Чимина проблемы. Младший сводит брови в непонимании. — Проблемы? Со здоровьем? Он заболел? — Не, не, — отмахивается. — Я не знаю, какого рода проблемы. Я просто стал замечать, что он реже выходит на улицу. Последние пару дней вообще сидит дома. Я не говорю, что он обязательно должен гулять сутками, но он перестал даже в магазин выходить. Типа, за той же водой или чаем. — Может, ему просто лень? — озвучивает Чонгук первое, что приходит в его голову. У всех же бывают такие дни, когда скорее умрешь от голода, чем спустишься на этаж ниже к холодильнику, правда? Или это только Чон такой? — Если это так, то я готов вставать в пять утра и готовить еды на весь день специально для него, — вздыхает Мин. — Но… — словно пытается как-то обличить в слова свои переживания, Юнги выводит руками неведомые Гуку символы. — Меня еще волнует то как часто он стоит у окна. — В плане? — Вроде как высматривает что-то. Или кого-то. — Ты говорил с ним об этом? — Пару раз я спрашивал, случилось ли что, но как только он видел меня, — старший выпрямляется, натягивает улыбку с прищуром и высоким голосом имитирует: — «Нет, хён, с чего ты взял? Все хорошо! Поедим сегодня карри?» Гуку приходится давить в себе смешки из-за уникального актерского мастерства парня, но один все же слетает с губ. Юнги на это внимание не обращает, продолжая хмуро: — Он ничего не говорит лично, но когда я наблюдаю незаметно, то выглядит он… Не знаю. Напряженно? Чонгук анализирует. Это странно. В данных обстоятельствах Чимин бы рассказал Юнги, если что-то действительно беспокоит его. Почему он молчит? Есть ли шанс, что Юнги просто слишком сильно заостряет внимание? Может, у Чимина действительно просто плохое настроение, мало ли. — Может я поговорю с ним? — предлагает Чонгук. Он уже давно собирался встретиться с Паком один на один, так как такой возможности с его возвращения еще не представлялось. Глаза Мина расширяются, и он грозит младшему пальцем, строго и совсем немного смущенно проговаривая: — Не вздумай. Если он узнает, что я подослал тебя, то может разозлиться. Все-таки он почему-то скрывает от меня причины, поэтому… — Да понял я, — обрывает младший, ухмыляясь. — Заботливый какой. — А ты только заметил? — Мин вскидывает брови, поднимаясь со ступенек, а Чон клянется, что видел эти порозовевшие щечки. — Ладно, ухожу. А тебе пора работать. Рэпер легонько треплет младшего по волосам и, отсалютовав, удаляется в темноту летней ночи. Чонгук со вздохом возвращается на рабочее место, вдохновленный лишь тем, что отсыпаться можно будет весь день. *** Или так он думал. Стоило голове парня коснуться подушки после рассвета, как он тут же провалился в сон. Заснуть глубоко, правда, не удавалось из-за разбушевавшихся соседских собак, а ближе к восьми его разбудила короткая очередь сообщений. Сморщившись и застонав от раздражения, парень приподнялся на локтях, снимая блокировку с телефона. Он щурится от света, но увидев отправителя, удивленно заходит в диалог с Паком, который, не слишком отходя от темы, предлагает встретиться в обед. На секунду Чон задумался, стоит ли идти сегодня, учитывая то, что он почти и не спал. Но это лишь на секунду, потому что в следующую он отвечает, подкрепляя согласие стикером, и лениво свешивает с кровати ноги. Дома уже ожидаемо никого нет, а учитывая отсутствие интереса со стороны брата, Гук предполагает, что тот снова ночевал на работе. А отец с ним связывается довольно редко. Чонгук открывает окна, впуская липкий воздух, пропитанный теплым дождем, и включает электрочайник. Умывается, чистит зубы и влажными ладонями привычно поправляет челку так, чтобы та закрывала метку. Собрался он, как всегда, быстро: бриджи и широкая светлая футболка. Пока он доедал бутерброды, то уже двадцать раз успел пожалеть, что не поспал еще пару часов. А теперь он уже одет, сыт и в ужасе от количества домашки, которую задали на месяц. В безысходности парень пытается разобраться в вопросах, гугля каждый третий термин, и удачно опаздывает на встречу, поздно спохватившись. Чонгук, конечно, немного нервничает, но Чимин частенько опаздывает, поэтому решает не бежать, чтобы не вспотеть еще больше. Сверившись со временем, насчитавшим ему штраф в пятнадцать минут, Чонгук выискивает знакомый силуэт, пробегаясь по столикам в кафе. Наконец он замечает, как ему коротко машут, и направляется вглубь заведения. — Прости, хён, давно пришел? — Чонгук нагибается, обвивая чужие плечи, и только потом садится напротив. — Пятнадцать минут назад, — коротко улыбается. Младшему вдруг от этой странной интонации становится совестно. Он порывается извиниться еще раз, но Чимин продолжает, как ни в чем не бывало: — Не промок? — А, нет, я как раз в автобусе был, когда снова полило. Младший берет антисептик со стола, когда Чимин мягко говорит, что тот закончился и протягивает упаковку влажных салфеток. Чонгук смущается, когда достает слишком много и три лишних салфетки падают на колени. Он растерянно их поднимает и кладет на стол, смяв. Пак хихикает, прикрывая рот кончиками пальцев. Чонгук дает себе установку перестать нервничать так, словно он пришел на первое свидание. В конце концов, он все равно ни на одном не был до сих пор. — Я, кстати, до сих пор не привык видеть тебя не белым, — кивает Чон на прическу. — Не заметил тебя даже сразу. — Юнги мне то же самое говорит, — улыбается. — Наверное, стоило менять образы почаще. — Не стоило, — смеется. — Мне нравились твои белые волосы, очень тебе идут. — А натуральный, значит, не идет? — Идет, — машет головой активно, — идет, конечно, просто непривычно. Официантка подносит им меню, улыбчиво предлагая попробовать их новинку, — вишневую панакоту — чем младший сразу пользуется, долго не раздумывая. Уже через десять минут Чонгук по просьбе Пака рассказывает о том, как протекали дела на учебе, жалуется на свой сумасшедший график и некоторых одногруппников. Он старательно игнорирует моменты, когда Чимин словно оглядывается по сторонам, списывает все на свою паранойю. — Самое интересное, что она первая всех подбивала разделить вопросы, а в итоге подготовила все и противно дополняла ответы каждого на семинаре, — возмущенно отправляет кусочек десерта в рот. — Крыса, что сказать, — посмеивается Пак. Его малиновый чай остался почти нетронутым, тогда как Чонгук успевал и говорить, и обедать. — И какой план? — План чего? — Мести. Младший выгибает бровь и запивает большой кусок теста соком. — А то нам заняться больше нечем, скажешь тоже. Чимин пожимает плечами, хихикая, и оборачивается настороженно. Снова. Чонгук наблюдает. За все время, что они тут сидят, он уже несколько раз подозрительно озирался, и Чонгук пытался найти взглядом то, что выискивает старший, но безуспешно. Возможно, Юнги был прав. Теперь Чон тоже чувствует что-то неладное, находясь рядом с Чимином. Какое-то странное напряжение в чужих действиях. Стоит ли поднимать эту тему? — Чимин-хён, — младший обеспокоено зовет на полтона ниже, чем обычно, и Пак устремляет взгляд на него, словно ничего только что и не было. Только его веко снова подрагивает. — У тебя все в порядке? Старший хмурится. Чонгук уже жалеет, что вообще заикнулся об этом. Неужели он и правда паникер напару с Юнги? Если сейчас Чимин ему скажет, что на самом деле все замечательно, а вся их компания, включая Хосока, ему уже мозг выела, то он не удивится и даже не станет спорить. Он поверит. Только вот Чимин оглядывается еще раз коротко и нагибается над сложенными руками чуть ближе. — Если честно, Чонгук, кое-что меня беспокоит, — Чонгук замер. Лицо Чимина приобретает оттенок виновности. — Я позвал тебя просто пообщаться, но… Руки младшего сразу же ложатся на чужие пальцы в замке, сдавливая отчего-то ледяные руки. — Я слушаю, хён. И если я могу как-то помочь… — На самом деле, — Пак неловко перекладывает руки на колени, — я думал, что хорошо бы поговорить об этом именно с тобой. Юнги не знает, я не хотел его беспокоить. «И побеспокоил даже больше, просто отмалчиваясь, ” — проносится в голове Чона. Он немного не уверен — почему именно с ним? Что такого может Чонгук, чего не может… Погодите. — Неужели… Тэхён? — Нет-нет, — с нервным смешком тут же отрицает, а следом пару секунд обдумывает какую-то мысль, прежде чем сказать твердо, но тихо: — С ним это, возможно, не связано, возможно, связано. Я могу сказать только одно: меня не сильно волнует, кто за этим стоит. Тем более, если с этим как-то связан… Тэхён, — веко начинает дрожать сильнее. — Я не хочу об этом знать, и не хочу в этом разбираться, но… Чон медленно сглатывает. Кажется, рана, оставленная Кимом, еще не успела окончательно затянуться. Это совсем не удивительно, однако от этого колит в сердце, и младший вмиг грустнеет. Стараясь не подавать вид и не усугублять ситуацию, он кивает: — Но? — За мной следят. — Следят? — на автомате переспрашивает, округляя глаза. Но кто кроме Тэхёна мог бы преследовать парня? Не укладывается в голове. — Ты уверен, хён? — мягко переспрашивает Чонгук. Уточнить хочется сразу две вещи: точно следят ли и точно ли не Тэхён. Чимин не кивает, вместо ответа достает свой новый мобильник и, покопавшись буквально пару секунд, поворачивает экран к Чонгуку. — Сделал ее пару недель назад, когда снова заметил его в магазине. Младший сначала смотрит на чужую селку, щурясь, но после признает человека, наблюдающего за старшим. Тот стоит не слишком близко, силуэт его немного размыт, но пары секунд Чону хватает, чтобы с замиранием сердца узнать в преследователе знакомое лицо. Это все-таки не Тэхён. Это Юнхо. Кажется, ему срочно нужно поговорить с братом. И успокоительное, потому что его сердце, сжавшись, бьется в разы быстрее обычного. Это он виноват. Чонгук виноват во всем этом. Он не должен был соглашаться на идею, не так все должно было обернуться. Чонгук просто хотел защитить его, помочь хоть как-то, хоть раз используя свои связи по назначению. А сейчас перед ним сидит напуганный парень с заметно дергающимся веком, и все это только вина младшего. — Хён, — он обеспокоено подается вперед, намереваясь в качестве поддержки снова обхватить руки Пака. Официантка, проходящая мимо их столика, вздрагивает вместе с Чимином от резкого движения, и ее поднос опасно шатается. Чонгук оборачивается на ее высокий писк и подрывается с места, дабы помочь, но поздно. Два эспрессо переворачиваются прямо на Чимина, пачкая одежду и кожу. — Боже, хён! Пак тут же отодвигается, брезгливо осматривая пятна на джинсах и футболке, а у Чонгука слезы чуть ли не наворачиваются от того, что от чиминовой покрасневшей руки в прямом смысле исходит пар. Он прикрывает рот рукой, а друг поднимает на него глаза. — Все нормально, я постираю, — слегка улыбается, но Чонгук лишь переглядывается с не менее обеспокоенной официанткой. — Вам нужно под холодную воду, — лепечет девушка, но старший непонимающе поднимает бровь. — Ваша рука… Кажется, только тогда Пак с ужасом обращает внимание на красное предплечье, местами покрытое волдырями, и шипит. Чонгук не знает, что делать. Он просит у девушки чего-то холодного, и прикладывает принесенный пакетик со льдом к ожогу, едва ли касаясь. — Больно? — Нормально, давай я, — он перенимает лед и довольно сильно его прижимает. Чону от всего этого становится плохо почти физически; живот неприятно скручивает, а в горле саднит. — Я за аптечкой! — официантка убегает. Младший видит как белеет от холода здоровая кисть Пака и, пугаясь, забирает у него пакет, прижимая уже самостоятельно. Отстраняет, наблюдая за появляющимися пузырьками, и снова прикладывает дрожащей рукой. У него самого от одного вида все начинает жечь, а на лбу выскакивают капли пота. Чонгук просит еще льда, когда взволнованная девушка возвращается с гелем, который чуть ли не роняет. — Извините!.. — Я сам, — уверяет ее, набирая на кончики пальцев прозрачный гель. На пробу касается раны и смотрит обеспокоено на лицо старшего, который кивает в подтверждение, что можно продолжать. Чонгук сосредоточено распределяет довольно толстым слоем лекарство по всей обожженной области, и занимает она добрую половину чужого предплечья. — Хён… — начинает было он, но приближающийся шум отвлекает. Мужчина средних лет, поправляя очки, идет в их сторону. Рядом с ним, поспевая на коротких каблучках, бегут еще две официантки. Сравнявшись с парнями, он осекает жестом тут же принявшуюся за извинения девушку, и кланяется Паку. — Я администратор этого кафе, — хрипит. — Мы все приносим свои глубочайшие извинения за этот ужасный инцидент. Завидев, что виновница все еще переживательно охает, глядя на чужую руку, мужчина своей широкой ладонью склоняет ее голову тоже для поклона. — Ничего, — сдержанно улыбается Чимин, а Чон восхищается его мужественности. — Что мы можем для вас сделать? Вызвать вам скорую? — Не стоит… — Давайте я сам вызову, — лезет Чонгук в свой карман. Пак стреляет в него острым взглядом, здоровой рукой цепляя запястье младшего. — Все в порядке, — отмахивается. — Мне бы домой попасть, а там Юнги меня выходит. Чонгук искренне этой идеи не разделяет, зная прекрасно теперешний график Мина, уговаривает еще пару минут, но после сдается и вызывает такси. Администратор настоял на том, что весь их заказ сегодня был за счет заведения, дополнительно вручив им сертификат на двадцать тысяч вон, а официантка всучила почти полную пачку противоожоговых пластырей. И все же Чонгук попросил водителя сделать остановку напротив ближайшей аптеки, где купил аэрозоль, гель и пену, так как с ожогами не сталкивался никогда и понятия не имел, что поможет лучше. Всю дорогу парень спрашивает и интересуется, не стало ли хуже, но Чимин терпеливо его успокаивает. Чон никогда так сильно не обжигался, но может рискнуть в предположении насколько это чертовски больно. Он доводит Чимина до самой квартиры и ждет, пока из-за двери не покажется сонная макушка рэпера. — Крошка, ты в гости? — спросонья голос хрипит, а в ярком дневном свете Чонгук видит чужие мешки под глазами. — Чимини занимался домоседством последнее время, как погуляли? — Юнги улыбается, завидев Пака, и тянется, чтобы подарить поцелуй в щеку, но замирает, взглянув на чужую руку с белыми разводами пены на ней. — Что это? — Обжегся немного, — пожимает плечами. — На хёна кофе перелился, — обеспокоенно объясняет Чонгук. — И он сильно обжегся. — Горячий? — Да, очень. Мин хмуро и не на шутку обеспокоено пытается осмотреть предплечье, но явно боится дотронуться. Его голос звучит решительно, но в то же время с просьбой. — Чимин, нужно в больницу. — Там такси внизу, давайте поедем, — сразу же отвечает младший, когда на его стороне оказывается рэпер. — Я не поеду, — вздыхает Пак и поднимает палец вверх прежде чем кто-либо из друзей успевает опровергнуть: — Время годового обновления данных прошло, мне придется заново проходить регистрацию и вся эта суматоха… Мне легче самому помазать неделю лекарством. Видно, что эта идея Юнги не нравится совершенно, и Чонгук с ним в этом абсолютно солидарен. Однако, под давлением соулмейта тот сдается, пообещав следить за состоянием руки. Они с Чонгуком обменялись переживательными взглядами, прежде чем младший похлопал Чимина по плечу, боясь лишний раз дотронуться. — Хён, если будет хуже, то обратись в больницу все же, — не может не попросить жалобно в последний раз. — Само собой, — закатывает глаза и улыбается. — Разве я стал бы вредить себе? Чон кивает на это, отдает пакет с медикаментами и спускается к заждавшемуся водителю. От дома Юнги до его собственного района ехать сорок минут без пробок, но собирается он совсем не туда. Такси разворачивается и направляется к центру города, в хорошо знакомое Чону полицейское отделение. От нервов он стучит по коленям, смотря на быстро меняющиеся пейзажи. Чонгук знал, что идея была плохой, худшей из всех. Зачем он дал брату зеленый свет в ответ на сумасшедшее предложение? Дом Юнги, может, не в слишком благополучном районе, но по ночам там Пак не шастает. Ведет себя прилично и не нарывается. Да и Юнги все свое свободное время сторожевым псом рядом крутится. Парень расплачивается и быстрым шагом направляется к зданию, попутно доставая телефон. — Чонгуки? — слышится уставший и явно удивленный голос брата. Он почти сразу взял трубку. — Что-то… — Ты в участке? Чонгук начинает с главного, и с той стороны Сокджин недоуменно замолкает на пару секунд. Прокашливается и коротко соглашается. — Да. — Я сейчас зайду, — бросает Чонгук и заканчивает вызов, выходя из лифта на нужном ему этаже. И лучше бы Сокджину быть свободным сейчас. *** Странный летний веерок ерошит волосы Сокджина, от чего тот в недоумении поднимает голову от документов. Наушники в ушах — может и не лучший выбор на работе, но шум с соседнего кабинета тоже этому не способствует. Стоит мужчине поставить трек на паузу, как в комнату врывается раскат грома, принесенный тем же ветерком, а за окном уже все небо заволокло тучами, да и воздух пропитался электричеством. Несмотря на перемены в погоде, из соседнего кабинета все еще доносятся голоса — коллеги треплются о поножовщине, которая недавно произошла в районе. И Чон не спорит, ситуация действительно странная, и трендом сезона в данный момент являются кражи, но он не видит смысла в пустом чесании языками. Лучше бы делом занялись! Или ему помогли. Он устало вздыхает и откидывается на спинку кресла. Бумажной работы скопилось слишком уж много для одного человека, и в нормальной ситуации он бы справедливо скинул половину на Юнхо, но парниша заболел, потому исполнять свои обязанности временно не может. Прошло уже около месяца, и, по словам самого больного, ситуация никак не поменялась. От этого косвенно страдал Сокджин, которому после выездов и допросов приходилось сидеть за столом до боли в пояснице. Были еще вещи, которые его огорчали, например, редкое общение с Чонгуком и никаких сдвигов по делу Пак Чимина. Как и обещал, мужчина приставил к нему слежку, одного сверх-компетентного человека, который все же не спешил делиться информацией. Но Чон его не торопил, знал, что у этого парня и так забот по горло, потому лишний раз надоедать не хотелось. Да и если бы что-то случилось, тот бы сам с ним связался. Сокджин делает вдох, но резко замирает от боли в грудной клетке. Слишком уж долго он сидит без движения, надо бы пройтись. Но сначала все же смотрит на часы, дабы убедиться, что отдых он действительно заслужил, хотя стопка бумаг, которые необходимо подписать, кажется, совсем не уменьшилась. В коридоре уже можно уловить детали недавнего инцидента: нападавший связан с мафией, у него была определённая цель, и он, орудуя охотничьим ножом, смог отправить трех человек в больницу и одного в могилу. У автомата с кофе уже выясняется, что подозреваемого «пасут», и что совсем скоро ребята получат ордер на обыск его жилища. Кто-то, у кого есть связь с информатором, вдруг сообщает, что лидер группировки приказал своим подчиненным держаться подальше от нападавшего. Потому с мыслями о том, что возможно этот самый нападавший внезапно исчезнет или скончается до задержания, Сокджин возвращается в свой кабинет со стаканчиком кофе. Напротив его стола сидит мужчина, который с интересом разглядывает пару листиков со стопки: — Сроки горят? — он как ни в чем не бывало помахивает бумагами у носа хозяина кабинета. — Ты почему без предупреждения пришел? — А что? Ты бы и мне кофе захватил? — Нет, — Сокджин протягивает стакан собеседнику, — я не об этом. Что-то случилось? — Да нет. Просто вот пришел пост сдать, так сказать. — Чего? — Ничего не происходит, Джин. Я не вижу смысла продолжать слежку. Сокджин хмыкает и опускается на стул. Предгрозовой ветер так и норовит разбросать все его бумаги по кабинету, потому ладони Чона обрушиваются на две стопки. Он подозревал такой исход, но надеялся, что если не Тэхён, то сам Чимин хоть как-то себя проявить должен. И он действительно проявил — закатил вечеринку в честь своего возвращения. Пока ситуация складывалась не в пользу Пака, но и причин для предъявы ему каких-то обвинений пока нет. Последней надеждой была слежка, которая могла бы подсказать стоит ли опасаться Тэхёна или же Чимин это все выдумал. Но вот доверенное лицо Сокджина сидит и говорит, что нет никаких результатов, и разморенные утренней жарой шестеренки в черепной коробке Чона начинают трещать. — Что, совсем-совсем ничего? — вкрадчиво спрашивает мужчина. — Нет, — он вздыхает. — Я просто топчусь у дома его парня и иногда хожу в магазин. — Может он просто тебя заметил? Собеседник вскидывает брови, с неким упреком разглядывая мужчину напротив. Конечно, как Сокджин может сомневаться в работе профессионала? — Я проверял, не похоже, — собеседник смотрит на свои пальцы. — Я, к слову, даже не понимаю, что мы ищем. Ты мне так ничего и не объяснил. — Это очень длинная и мутная история, — отмахивается мужчина. — Неужели за время слежки не происходило ничего странного, Сонхва? — Странного? — как-то язвительно повторяет он. — Ну, кроме того, что я твоего ассистента встретил в первый день… — Что? — хлопает глазами Сокджин. — Ну да. Юнхо там был. — Откуда ты его знаешь? — Я у них в академии какое-то время препода заменял, — Сонхва деловито отхлёбывает остывший кофе. — Он мне сразу запомнился, после каждой пары приходил вопросы задавать. — Почему ты об этом не сообщил? — Он сказал, что следит за целью второй день. Тем более он заверил, что это было твоё поручение, даже бумагу с твоей подписью показал. Я подумал, что ты ему решил устроить практику. — С чего бы? — Не знаю, — пожимает плечами собеседник. — Цель кажется несмышленой. Ну типа, это буквально обычный парень, да и друзья его совершенно обычные. — Я не давал никаких приказов ему, — потирает переносицу мужчина. Он явно недооценил Юнхо, нужно было не посвящать его в детали этого дела. Этот курсантик так ловко пронес ему лишнюю бумажку на подпись, да и ещё, видимо, его телефонный разговор с Сонхва подслушал, а потом просто свалил на больничный. — Что было дальше? — Ну, я отправил его домой, паренек еле на ногах держался. — Я не об этом. — А, ну, цель вела себя спокойно. Первые две недели решал свои какие-то дела, даже успел устроиться на подработку в цветочный магазин. А так всё, как обычно, ходил по магазинам, разглядывал по три часа этикетки на продуктах, гулял, ел в кафешках. Потом дома засел на неделю. Я даже заскучал немного, если честно, потому решил его друзей проверить, — пожимает плечами мужчина. — Думал на его парня, белобрысенького такого, вот и проследил за ним. Он, оказывается, рэпер, да и читает неплохо. Работает в одном клубе с твоим братом. — Такого как он не пустили бы выступать в такое заведение, — нервно смеется Сокджин. — А, по-моему, оно ему подходит по стилю. Наоборот, это твой брат туда как-то не вписывается. — Чего? Чонгук работает в фешенебельном клубе в центре Сеула. — «Террариум», в не самом благополучном районе, — триумфально улыбается Сонхва. На секунду Сокджин зависает, но все же преодолевает себя и, не позволяя мысли о том, что Чонгук его обманул заполонить голову, говорит: — Ладно, я с ним ещё сам поговорю. Что там с целью? Он с кем-то встречался? — Нет, — собеседник качает головой, — только со своими друзьями. Более того, он недавно с одним из них повздорил и из дома практически не выходил с того времени. — С кем? — Чон Хосок, вроде его так звать, — хмурится Сонхва. Сокджин выдувает воздух ноздрями, чувствуя, как это дело превращается в висяк. Сбор информации не дал ровным счетом ничего, кроме информации о том, что Пак Чимин наладил свою жизнь за достаточно короткий срок. Противные мысли о том, что это слишком подозрительно и не похоже на поведении жертвы похищения опять начинают вылезать из закоулков мозга. Чон так старался их туда запихнуть бесповоротно, но вот они опять назойливыми мухами скопились в его голове. Он все списывал на отсроченную реакцию Пака, но нельзя было об этом сказать наверняка без консультации психолога, от которой юноша отказался. Глаза Сокджина выхватывают циферблат часов, стоящих на столе, и он с удивлением понимает, что сейчас только три часа дня. — А чего ты ко мне пришел так рано? — удивленно спрашивает мужчина все так же глядя на часы. — Ну так, слежка на сегодня накрылась. — Почему это? — он наконец переводит взгляд на собеседника. — Пак Чимин сегодня в двенадцать дня вышел из дома и направился в кафе. Всю дорогу что-то смотрел в телефоне, приехал на место и сел за столик, вскоре твой брат подоспел. Я сел у барной стойки, чтобы видеть лицо этого Пака, — из груди мужчины вырывается легкий смешок. — Это было похоже на какое-то представление, если честно, я даже не могу понять с чем это было связано, — ухмыляется, — но в процессе разговора с твоим братом этот парень постоянно оглядывался назад. Что-то показывал ему на телефоне, но я разглядеть не смог, далековато было. Потом какая-то официантка вылила на него кофе, и я ушел под шумок, так сказать. Постоял немного у этого кафе, но они поехали на такси, машину я брать не стал, так как они могли поехать в больницу. На несколько секунд в кабинете воцаряется тишина, нарушаемая лишь раскатами грома. Сокджин складывает руки замочком, прежде чем спросить: — А ночью он никуда не отлучался? — Нет, дома сидел. Да, и это было бы проблематично для него, он же с парнем живет. — Может, выходил через черный выход? — Там дверь заварена намертво, — грустно улыбается Сонхва. — В любом случае, мой отпуск закончен, и больше я не могу тебе помочь, — он глядит на часы у себя на запястье и поднимается, всем своим видом показывая, что ему пора. Выудив из кармана маленькую записную книжку, собеседник протягивает её Сокджину. — Как думаешь, — осторожно спрашивает мужчина, когда книжечка оказывается у него в руках, — есть ли смысл ещё устанавливать слежку? — Не думаю, — хмыкает собеседник, — сомневаюсь, что это даст какой-то другой результат. Разве что ты знаешь, что у него организована встреча с кем-то. Да и если ты думаешь, что этот парень какой-то странный, не лучше ли послать кого-то, чтоб он втерся к нему в доверие? Например, твой брат. — Нет, — в голосе проскакивают нотки раздражения, а губы превращаются в одну тонкую линию, — это исключено. Чонгук сам не согласится, они же друзья. Ветер вновь врывается в кабинет, на этот раз достигая своей цели — бумажки разлетаются по всей площади, перемешиваясь между собой. Чон только и успевает подскочить, но лишь беспомощно размахивает руками в воздухе. Сонхва делает несколько шагов к двери, подбирая разбросанные по полу документы, пока Сокджин закрывает окно. — Видимо, не все так однозначно в этой истории, да? — гость кладет бумаги на стеллаж с папками у двери. — Что? — поднимает на него глаза мужчина. — Д-да, ты прав. — Тогда желаю тебе побыстрее со всем этим разобраться. Как только первые капли дождя начинают барабанить о стекло Сонхва уходит, оставляя Сокджина с беспорядком в кабинете и голове. Ситуация усугубляется, когда он получает тревожный звонок от Чонгука, который грозится прийти прямо сейчас. Мужчина буквально не знает за что ему хвататься, за стопку бумаг, бежать за горячим чаем для брата или пересматривать записи Сонхва о слежке. Всё же что-то тут не сходится, но он даже не успевает понять что именно, когда дверь распахивается и на пороге оказывается Чонгук. Раскат грома мог бы заглушить слова, но почему-то мужчина отчетливо их слышит: — Хён, нам нужно серьёзно поговорить! — О чем, Гуки? — записная книжка незаметно отправляется в карман брюк. — Что-то случилось? — Да, случилось, — младший делает несколько шагов вперёд, оставляя влажные следы на линолеуме. — Слежка. — Слежка? — Да, — в голосе Гука начинают проскакивать истеричные нотки. — Ты приказал Юнхо следить за Чимином-хёном! На секунду Сокджин впадает в ступор, но сразу же понимает, откуда у этого заявления растут ноги. Решение приходится принимать быстро, чтобы младший не успел ничего прочитать по его лицу. Возможно, оно не самое лучшее, но упущенный шанс получить информацию из первых уст может дорого ему обойтись в будущем. — Что? — старший делает удивленное лицо. В сердце что-то неприятно колет, когда он видит отчаяние в глазах брата, но отступать поздно. — Что за бред? — Мне Чимин-хён рассказал, — он судорожно вздыхает, — и показал. — Он его сфотографировал? Чонгук лишь кивает, закусив губу. Сокджин складывает руки на груди, думая о том, что будет ждать слишком уж инициативного помощника, когда тот вернется. — Что он сказал? — Сказал, что заметил его в магазине, — шмыгает носом. — Может это просто совпадение? — Нет, Чимин-хён сказал, что это был не первый раз, — он осекается. — Да и Юнги-хён беспокоился о нем. Говорил, что он странно себя ведёт. — Конкретнее, — хмурится. — Чимин-хён стал реже выходить из дома и часто стоит у окна что-то высматривает, — голова Гука опускается, а плечи начинают дрожать. Старший и так понимает, что ему нелегко, ибо дело касается его друзей напрямую, но он тоже не может оставить это просто так. Да, Сокджин поступает жестоко, ему самому это не нравится, но выхода нет. Лучше притвориться ничего не знающим, чем потом вытягивать из Чонгука всю эту информацию веревками. Он притягивает младшего к себе, заключая в теплые объятия и отмечая, что от него пахнет кофе и мятой. Гук лишь всхлипывает, обнимая брата в ответ. Рука Сокджина поглаживает мокроватые от дождя волосы, и словно в ответ на эту ласку, дыхание Чонгука становится ровнее, а через пару мгновений уже можно услышать бубнеж: — Я в порядке. Можешь уже меня отпустить. Нехотя, старший размыкает объятия, и Чонгук прячет руки за спину и делает шаг назад, словно беспокоясь о чем-то. — Может тебе водички принести? — Нет, всё нормально, — он садится на диван и потирает ладонями лицо. — Можно я спрошу еще кое-что? — Сокджин делает шаг навстречу, но заметив, как младший смотрит на него исподлобья, замирает. — Чимин говорил тебе, когда он впервые заметил Юнхо? — Около двух недель назад. — Вот как, — мужчина невольно усмехается, но в ответ на вопросительный взгляд Чонгука спешит пояснить: — Он сказал, что заболел и взял больничный. Не бери в голову! Ты видел дату на фото? — Нет. Не успел. Зачем тебе? — Хочу посмотреть не из-за этого ли он на больничный ушел. «Становится всё интересней и интересней!» — думается старшему. Как этот зеленый парнишка мог проскочить мимо опытного следователя? Что-то тут не складывалось, и точно уж не в сторону инспектора. — Ладно, — наконец вздыхает Сокджин, — не волнуйся я с ним разберусь. За Чимина можешь не волноваться, больше Юнхо к нему не приблизится. Да и в участке ему теперь лёгкой жизни не видать. *** Хосок выходит из автобуса весь мокрый и нахохленный, как ворон. Чтобы добраться сюда в свой единственный свободный вечер, он потратил проклятые три часа. Он не привык к тому, что свой драгоценный месяц заслуженного десятками тестов отдыха приходится тратить на практику. Пока ничего сложного, его просто просят перепроверять базы данных и распечатывать регистрационные формы для детских садов, и связи со своей профессией парень еще пока не заметил. Однако офис находится у черта на куличках, и автобусы там ходят, если повезет, пару раз в час. В ожидании спасительного транспорта Чон успел удивиться тому факту, что кроме чертей в том районе, кажется, проживает целое племя пенсионеров. Трижды удивиться, ведь именно столько забитых под завязку автобусов проехало не останавливаясь, оставляя Хосока благородно мокнуть под протекающей крышей остановки. Решение поговорить с Юнги не было спонтанным. Чон неделю взвешивал за и против втягивания рэпера в конфликт. Он думал связаться с Чимином напрямую, пригласить к себе и поговорить еще раз, в спокойной домашней обстановке. Услышать причины и какие-то аргументы, которыми старший смог бы задавить в себе это гнетущее чувство тревоги. Тревоги за чужую жизнь, самочувствие. За их дружескую связь. После этой спонтанной ссоры в групповом чате повисла тишина. Чон даже не успел никому пожаловаться на то, что его припахали работать за «опыт», ведь в групповой чат писать было странно: там Чимин, а к нему в комплекте Юнги. В итоге обсудить тему спокойно можно было только с Чонгуком, вот только писать в личные сообщения о таких новостях казалось нечестным. Но Хосок не любитель затяжных конфликтов. И прямо сейчас он собирается что-то предпринять. Глубоко вздыхая от ощущения промокшей одежды и липкости, парень шагает по лужам на громкие звуки музыки. Юнги на месте нет. У Чонгука, кажется, тоже выходной, так как за барной стойкой протирает бокалы высокий мужчина с густой короткой бородой. В нем Хосок узнает администратора и, поздоровавшись, интересуется рэпером. — Он на перерыве, проверь черный выход, — говорит бармен и кивает охраннику, стоящему у двери для персонала. Чон даже не проверяет раздевалку, зная, что администратор прав, и Юнги наверняка курит на выходе. Уверенно скрипнув тяжелой железной дверью, будущий педагог снова оказывается на душной улице. В нос ударяет запах сырости и такого привычного дыма. Хосок, как обычно, морщится. Рэпер поворачивается на звук и удивленно поднимает брови, вытягивая сигарету изо рта. — Я уже и забыл когда ты в последний раз приходил без предупреждения, вот так сюрприз, — усмехается. — Я написал тебе два сообщения, — Чон не рискует присаживаться на сухие ступеньки своей мокрой пятой точкой, и просто останавливается сбоку от парня. — Одно днем и одно часа три назад. — Оу, прости. У меня на беззвучном. А сегодня весь вечер за стойкой, так что оставил телефон в раздевалке. — Я думал, что он всегда при тебе теперь. — Что я, зависимый какой-то? — щурится Мин. — Просто с тех пор, как объявился Чимин, ты проверяешь сообщения каждые десять минут. Юнги делает затяжку, а затем как-то странно осуждающе смотрит на Чона. — Чимин не звонит мне и не пишет во время работы с тех пор, как мы начали встречаться. Иногда может написать, если нужно купить что-то по дороге, поэтому я проверяю сообщения в конце смены. Парень понятливо кивает в ответ, и Юнги сразу отворачивается. Неловкость прилипала к пропитанной дождем одежде с каждой новой секундой молчания. Чон немного не так представлял себе их встречу. Он не дурак, и прекрасно видит, насколько тот стал близок с Чимином. Хосок не знает, говорил ли Пак ему о сути ссоры, обсуждали ли они это, но предполагал, что Юнги будет на его стороне. Только вот Хосок и сам не против Чимина, он не враг ему. Кто угодно, но точно не враг. Остается надеяться на остатки сознательности в блондинистой влюбленной голове. Это Чон и делает, стоя и вдыхая горький дым уже второй тлеющей сигареты. Юнги заговаривает первым: — Я хочу уточнить, — глубокая затяжка, — ты пришел из-за Чимина, правильно понимаю? — Ага, — улыбается легко Чон. — Проницательно. — Да я и сам хотел поговорить с тобой об этом, — Мин крутит сигарету между пальцев, а затем поднимает снисходительный взгляд к другу: — Не дави на него, Хосок. Парень от удивления даже дергается назад. — А? — хлопает глазами. Рэпер поводит плечом. — Пусть он сам все решит. Я не хочу видеть его подавленным, так что… — Юнги, ты понимаешь вообще, о чем речь? — Чимин сказал, что это касается танцев. Я знаю, что он не ходит больше на студию, поэтому догадаться не сложно. Если он не хочет, то пусть будет так. — Меня поражает легкость, с которой ты это говоришь, — всплескивает руками Хосок. Он, конечно, не рассчитывал на моментальную поддержку, но вот так просто, не разобравшись, встать на сторону своего парня? Кому, он думает, он делает лучше? — Как будто это, знаешь, плевое дело. Подумаешь, танцы. Подумаешь, что он занимался ими столько, сколько я его знаю. А знаю я его практически всю свою жизнь! — И по этому факту его нужно против воли опять тащить в зал? — Это не просто хобби, Юнги. Это дело его жизни, тебе ли не знать, — заводится он больше. Мин выглядит так, словно и правда ничего не произошло. Будто бы Чимин просто отказался выпить любимой газировки или что-то такое. — Разве ты бы бросил рэп вот так легко? Юнги замирает и хмурится. Хосок знал, что это его тронет. До сих пор была только одна ситуация, в которой парень поднимал тему отказа от своей музыки, и Чон не хотел снова это выносить. Но иначе Мин не воспримет его сейчас. Рэпер бросает окурок себе под ноги. — Ты думаешь, ему легко? Ты видишь его каждый день? Или, может, видел как он вел себя весь день после вашей перепалки? Думаешь, что ему просто лень и он не хочет возвращаться к вашим сумасшедшим нагрузкам, хотя делал это все прошлые года и ни разу не пожаловался? Хосок отвечает на пристальный, колючий взгляд. Юнги не видит всего, не может посмотреть его, хосоковыми, глазами. — Ты не понимаешь, — мотает головой, — о чем я говорю. Конечно, у него есть причина. Ты знаешь, какая? Потому что я, мать твою, не знаю! И поэтому не собираюсь вот так просто на все наплевать, — вздыхает. — Я пришел для того, чтобы попросить тебя поговорить с ним и убедить подумать еще раз над своим решением. — Разговаривать не о чем, — отрезает Мин. — Знаешь, может тебе трудно это понять, но поддержать кого-то можно и не пытаясь залезть к нему в башку и выпотрошить там все, что человек спрятал как можно глубже. А знаешь зачем люди что-то прячут? — рэпер поднимается, отряхивая потрепанные жизнью светлые джинсы от пыли, и поворачивается лицом к Чону: — Чтобы не нашли. — Всем бы жить по твоей философии, Мин Юнги, и психологи бы потеряли работу, — щурится, — пополнив штат работников морга. Парень чувствует, как раздражение захлестывает его все больше и больше. Где его ожидаемая выдержка, какую он себе приписывал, на которую он себя настраивал, когда ехал в чертовом автобусе. Рэпер взаимно грозно смотрит, явно не собираясь принимать его сторону. Он даже не пытается взглянуть под другим углом, понять Хосока так же, как заявлено понимает Пака. Где же дружеская солидарность, выслуга лет? — По крайней мере я всегда рядом, и готов выслушать ровно столько информации, сколько мне доверят. — А доверяют тебе, судя по всему, разве что пароль от ноутбука с почищенной историей! — Послушай меня внимательно, — Юнги приближается в один широкий шаг, и моментально становится еще жарче от близости чужого тела. Их грудные клетки почти соприкасаются, когда рэпер зло заглядывает в его лицо снизу вверх. — Я не собираюсь слушать это дерьмо. И по-хорошему советую пересмотреть свою идиотскую детективную натуру и помочь Чимину почувствовать себя в комфорте и безопасности снова, а не пытаться лезть туда, куда тебя не пускают. — Охуеть каким мудрым ты стал, дружище, — скалится парень, не веря, что его друг действительно готов закрыть глаза на очевидные проблемы. Во благо чего? — Верный парень, поддержка, да? Какой ты молодец. Не мог взять яйца в руки три года, а теперь, когда это наконец-то сделали за тебя, сидишь тише воды ниже травы и боишься слово лишнее сказать? Думаешь, что поддержка — это забить на проблемы человека, если он тебя в них не посвящает? — Да, — кривит губы Мин. — Да, Чон Хосок, это полное доверие называется отношениями между соулмейтами, — Юнги утыкается указательным пальцем в грудную клетку друга и, сильно надавливая, шипит прямо в лицо: — Но тебе такое не знакомо. Хосок замирает. Его рот открывается, но он не произносит ни звука. Ничего больше не говоря, парень поворачивается к рэперу спиной и, хлопнув дверью, направляется через танцующую пьяную толпу к главным дверям. Ловит ближайшее клубное такси, переплачивая в три раза больше того, на котором ездит обычно. Сейчас ему не важно. Он не выдержит больше ни минуты в ожидании маршрутки или вызывного такси и сорвется в какой-нибудь ближайший бар. Нет-нет. Сейчас — здоровый сон. Завтра — работа. Послезавтра — работа. Дальше как-нибудь тоже разберется. Например, можно позвать Чонгука в кино, он давно все предлагал сходить. А Мин Юнги может идти нахуй. *** Дома Сокджин оказывается быстрее, чем предполагал сам. Разобраться с бумагами удалось за рекордно короткий срок, возможно, масла огонь подливала маленькая книжечка в кармане, которая то и дело колола уголками бедро мужчины. Чонгука удалось успокоить и отправить домой, и когда старший прибыл, тот всё ещё был дома. Скорее всего, читал что-то по учебе. Взяв из холодильника минеральную воду с экстрактом черники, инспектор направился в свою комнату. Приняв душ и переодевшись, он наконец уселся за свой стол и принялся читать записи Сонхва. На первой же странице в уголке была указана дата, чуть пониже было написано «Юнхо???». Банка тут же была открыта в честь первой победы. Число указанное в уголке было практически месяц назад. Для пущей уверенности Сокджин пролистал страницы вперед, но нигде больше имя нерадивого помощника указано не было. Вариант с тем, что парниша смог проскочить мимо взора Сонхва, даже не рассматривался, настолько он был бредовым. Он вновь прокрутил в голове слова коллеги: Чимин ехал в автобусе спокойно, сидел в телефоне, но почему? Ехать в общественном транспорте без опаски, при том, что ты знаешь, что за тобой хвост, — просто глупо. Да и не будет ли более разумно пригласить Чонгука к себе домой, вместо того, чтобы светить лицом в общественном месте? «Потом ещё эти поглядывания назад, — проносится в голове. — Действительно, прямо представление какое-то». Все свои соображения он записывает на одной из страниц, правда, пока совсем не понимает, что с этим делать. Это встреча касается его только косвенно, и предъявить что-то Чимину он не сможет. Наоборот, по шапке может получить за слежку. Действовать надо осторожно, но в каком направлении? Если за это всё время Тэхён не проявил себя, то вряд ли ситуация изменится. Захотел бы — давно дал бы этому Паку о себе знать. Неприятный вывод напрашивался сам по себе: Чимин к этому делу причастен не только как пострадавший. Но как это доказать? Таксист, который его довозил до города, сказал, что парень был спокоен и выглядел опрятно. Да и мог ли человек, который до этого ни разу не был втянут в криминальные дела, нигде не наследить и не оставить свидетелей? Поток мыслей прерывает внезапный стук в дверь. — Да? На пороге оказывается Чонгук: — Тебя отец зовет на разговор. Сокджин кивает и сразу же поднимается с кресла, мысленно делая себе пометку не строить никаких догадок до появления улик. Постучав в дверь отцовского кабинета и получив разрешение войти, он переступает порог комнаты, в которой давным-давно ничего не меняется. Полки, заставленные книгами и папками с успешно раскрытыми делами, нераскрытые же хранятся в тумбе, отец их иногда перечитывает, будто пытается раскрыть. Верные спутники работы — зелёная лампа, как во всех старых детективах, внушительных размеров стол и кожаное кресло, в котором и сидит хозяин кабинета, что-то рассматривая в бумагах. — Как дела на работе? — интересуется он, смерив сына взглядом. — Нормально, — пожимает плечами Чон, который давно уже свыкся с отсутствием у родителей привычки здороваться, — сегодня наконец удалось разобраться с бумагами, — внимательный взгляд собеседника вновь направлен на него, потому мужчина спешит пояснить: — Мой помощник на больничном. — Ладно. Есть продвижения по делу ограбления квартиры конгрессмена О? — Да, нам осталось получить только ордер на арест. Подозреваемого уже пасут, да и улик против него немало собрали. — Рад это слышать, — довольно улыбается себе в бумаги Чон старший. Сокджин лишь скептически ведёт бровью. Этот конгрессмен — друг семьи, и помучиться с ним пришлось немало. — Зачем сегодня к тебе Чонгук приходил? — а вот и настоящая причина разговора. — Уже донесли? — усмехается. — Сообщили, — поправляет отец. — Так в чем дело? — Он приносил материалы по одному делу. — Делу Пак Чимина? — Откуда ты...? — осекается Сокджин, когда замечает, что за бумаги рассматривает родитель. Копия фотографии и один листик с общей сводкой дела — сомнений быть не может — это копия дела Пак Чимина. — Я вот чего не понимаю, сын, — он закрывает папку и откладывает очки в сторону, — ты что, все уроки в академии проспал? Чего ты с этим возишься? — Я хочу помочь. — Это похвально, вот только ты, по-моему, совсем рехнулся. Похищения расследуются по горячим следам, а с момента обращения прошло уже почти шесть месяцев. Ты о чем думаешь? На что надеешься? — У меня есть план, — гнёт свою линию Сокджин. — Какой же? Мне прямо-таки интересно, — он складывает руки замком, — какой при отсутствии улик можно построить план? У тебя даже фотографии подозреваемого нет. — Там не все так однозначно, отец. Дело может быть совсем не в нем. Чон старший молчит, потому Джин продолжает, кратко обрисовывая ситуацию с которой столкнулся, но его прерывают: — И, дальше? Прямые улики у тебя есть? — Нет. — Так и думал. То есть, тебя ещё и за нос водят, а ты и рад этому. Молодец, ничего не скажешь! — Послушай, можно я сам буду заниматься своей работой? — Без проблем, только сначала нормальную продуктивность покажи. Мне на тебя все жалуются, что ты стал сдавать позиции. Днем сидишь над вот этим вот, — он поддевает папку пальцем, — а по вечерам пропадаешь где-то. — Вы сами меня пилите с женитьбой, а теперь ещё и предъявляете за это? Как мне, по-твоему, устроить личную жизнь? — Так, чтобы это была не наша проблема, — отец внимательно смотрит на него. — Думаешь, я не знаю, что ты продолжаешь наведываться к жене генпрокурора? Я хочу, чтобы ты остепенился, а не смертный приговор себе подписал. — Это, — он осекается, — моё личное дело. — Нет, это, — он выделяет последнее слово, — наше дело. Ты разве не понимаешь, что если тебя поймают, то прилетит всем? Вся наша семья может из-за тебя попасть под удар. Сокджин молчит, ему и правда нечего сказать на этот счет. Он прекрасно всё понимает, но остановиться почему-то совсем не может. Не сказать бы, что ему нравились все эти женщины, наоборот, он не питал к ним никаких чувств. Наверное, его манил риск быть пойманным и желание получить что-то запретное, хотя мужчина прекрасно понимал, что ни к чему хорошему это в любом случае не приведет. С другой стороны, строить серьезные отношения, когда ты для себя еще пожить не успел, казалось ему сомнительным удовольствием. От молодых коллег он слышал истории о том, как кому-то из них удалось подцепить горячую девушку в клубе, но сам в подобных заведениях бывал достаточно редко. Будучи под патронажем отца, у Сокджина буквально не было времени на развлечения. Планка была поставлена высоко и не им, а соответствовать ей надо было из-за фамилии, потому когда роскошные женщины высокопоставленных людей начали проявлять ему знаки внимания, он не смог им отказать. Потом, когда он научился быть хорошим инспектором, это всё превратилось в привычку, и надобность в клубах отпала сама собой. Спустя какое-то время молчание нарушает голос отца: — И не мешай Чонгуку с учебой. — Это всё? — ухмыляется Джин. — Подумай над тем, как улучшить продуктивность на досуге, вместо того чтобы к девицам в кровать прыгать. Свободен. В свою комнату Сокджин возвращается с бурлящей внутри злостью. Стоило ему только рассортировать все папки и прикупить себе один несчастный фикус, радуясь тому, что отец снял с него свой надзор, как всё возвращается. С одной стороны он, конечно, понимал его чувства: Сокджин перепрыгнул добрый десяток ступеней карьерной лестницы благодаря заслугам отца, и ему не приходилось патрулировать в мороз в Рождественскую ночь. Но стоило ли оно того? Он никогда не жаловался на сложившуюся судьбу, принял свое предназначение и пошел по стопам отца, никогда не бунтовал, как Чонгук, и был примерным сыном. Неужели он не заслужил право на ошибки? Стоило ему совершить хоть малейшую оплошность, как отец сразу же вмешивался, подчищал, а потом отчитывал сына. К своему стыду, Сокджин осознал, что в свои двадцать семь лет он абсолютно не понимает, что надо делать с ошибками. Потому остается только одно — быть идеальным настолько, насколько это вообще возможно. Он делает глубокий вдох и толкает дверь в свою комнату, но сразу же замирает в потрясении. — Чонгуки, что ты делаешь? — голос немного дрожит. Младший поднимает колючие глаза на брата, а мужчина чувствует, как котел внутри моментально остывает, превращаясь в ледяную глыбу. — Ты мне соврал! — зло шипит Чонгук. Он хватает со стола записную книжку и подходит ближе тыкая ею в лицо старшего: — Что это, хён? — Это просто записи… — Записи о том, как кто-то поссорился с Чон Хосоком, я знаю. Ты мне лгал! Юнхо следил за Чимин-хёном! — книжка летит куда-то в угол комнаты. — Нет, послушай, — но Гук уже уходит, потому Сокджину приходиться бежать за ним, — это был не Юнхо! Я просил Сонхва последить за ним, он делал эти записи. — Да какая разница? Ты соврал мне, ты знал, что Юнхо следил за ним! — зло шепчет младший, они оба не хотят, чтоб отец услышал их разговор. — Я не знал, правда, — он хватает брата за руку, и тот останавливается. — Вернее, узнал только сегодня днём, когда Сонхва пришел ко мне с отчетом. — И все равно притворился, что ничего не знаешь? — Пойми меня, ты был на нервах и не стал бы ничего рассказывать. А так я узнал много чего нового, — Чонгук наконец-то смотрит на него через плечо. — Чимин, я думаю он вас обманывает. — Что ты хочешь этим сказать? — младший стряхивает руку брата и разворачивается к нему. — Смотри: Юнхо следил за ним только два дня и он его заметил, потом Юнхо исчез и Чимин спокойно себе делал свои дела, а потом его поведение вдруг меняется и эта ещё встреча с тобой… — Хён, я видел его лицо, он был напуган. Кроме того, я общался с Юнги, и он тоже был обеспокоен. Я не спорю, возможно, он действительно не всё нам договаривает и просто пытается казаться сильным, сам пытается решать свои проблемы, но это не повод делать из него крайнего. Ты знаешь, через что он прошел, а теперь говоришь такое, — на секунду Гук замолкает и отводит взгляд в сторону, но потом продолжает: — Представь, каково бы было тебе, если бы человек, которому ты открылся, сотворил с тобой такое? — Чонгук, он не показывает ни единого признака какой-либо травмы! — Показывает. Ты и сам это видел. — Например? — У него появился тик! Старший устало вздыхает и запускает руку в свои ещё не совсем сухие волосы. Глядя на позу Чонгука, он может сказать наверняка, что переубедить его будет сложно. Но просто так отпускать брата, особенно после всего того, что он тут наговорил, тоже не хочется. — Он сошелся с другим человеком практически через неделю после своего возвращения. — Потому что он этого хотел! Это была его мечта — встретить своего соулмейта. Он больше не хочет быть обманутым, потому и не стал оттягивать это решение. Ты не можешь его винить за это. — Ладно, хорошо, — он поднимает руки. — Не будем говорить об этом. Во время слежки всплыли новые детали. Например, эта встреча с тобой спустя три недели после того, как Юнхо был отстранен. — Мы уже это обсудили, хён. Чимин-хён мог надумать себе лишнего, он и так на нервах в последнее время. Мало ли, действительно увидел кого-то похожего и запаниковал, такой вариант тоже исключать нельзя. — Когда ехал в автобусе, он не смотрел по сторонам, просто залипал в телефон. Не кажется ли это тебе странным? — Не знаю хён, — вздыхает Чонгук. — Возможно, у него был важный разговор… — Тогда почему в кафе он постоянно оборачивался? Ты же из-за этого перепугался. — Он мог сам себя накрутить. Заговорил о том, что его беспокоит, и сам начал паниковать. — И ты в это веришь? — Да, верю, — хмыкает младший. — Тебя не было там, когда на Чимин-хёна пролили горячий кофе, а он даже и не пискнул! Это было действительно страшно, хён. Когда человек не понимает, что произошло, и даже не сразу замечает насколько серьезные у него раны. — Что ты хочешь этим сказать? — То, что эта ситуация с Юнхо настолько выбила его из колеи, что он совершенно потерялся. Мало того, он не стал нервировать своего соулмейта, а все это время носил это всё в себе. И вот я рассказываю тебе эту историю, а ты пытаешься из него сделать виноватого. — Не делай из меня какого-то монстра, — Сокджин чувствует, как щеки начинают краснеть от раздражения. — Я и не пытаюсь. Я говорю то, что думаю. И, да, напомни-ка мне, — он постукивает пальцем по виску, — зачем ты организовал слежку за Чимин-хёном? — Чтобы понять не следит ли за ним Ким Тэхён. — Вот именно. Как результаты? — Ну, Сонхва никого подозрительного не видел… — Так вот, хён, — обрывает его на полуслове младший, — ты знаешь, что это не повод копать под моего друга? Брови Сокджина ползут вверх, а тело каменеет. Несколько секунд он просто стоит молча, уставившись на брата, и пытается переварить его слова. Внутри всё почему-то начинает сжиматься, но он берет себя в руки, прежде чем это отразится на его лице: — Послушай, я не виноват, что обстоятельства так складываются. — А как они складываются? По-моему, все нормально, только у тебя немного воображение разыгралось, — голос Чонгука звучит твёрдо, но он все равно почему-то отводит взгляд. — Моё воображение? — хмыкает мужчина. — Нет, знаешь, я все же считаю, что твой друг странно себя ведёт. И ты сам попросил меня разобраться в этой ситуации. — Нет, хён. Я просил тебя помочь найти Чимин-хёна, а не делать из него подозреваемого. — Даже если и так, — раздраженно вздыхает, — теперь это уголовное дело, и мне во всяком случае нужно с этим разобраться. — Ну так разбирайся. Ищи Тэхёна и разбирайся с ним. Из груди старшего вырывается нервный смешок: — Ты боишься? — Чего? — Боишься, что твои друзья узнают о том, что я делаю. — Допустим, что я не хочу, чтобы наши с ними отношения пострадали из-за твоих бредовых идей, — поджимает губы младший. — Но что ты будешь делать, если я вдруг окажусь прав? Гук замолкает, и его брат может наблюдать за тем, как между нахмуренных бровей образовывается морщинка, которая, скорее всего, отвечает за размышление в молодом мозге. Старшему уже приятно от того, что Чонгук задумался над его словами, значит свой авторитет в его глазах он еще не полностью растерял. — Даже если и так, хён, — ясные глаза снова измученно изучают лицо Сокджина, — я всё ещё не думаю, что Чимин-хён мог совершить что-то плохое. Тем более, ты не знаешь, возможно, обстоятельства вынудили его поступить, — Чонгук запинается, — определенным образом. Если это так, то он нам ничего не говорит, и, кто знает, что у него там происходит на сердце. — Вот поэтому мне и нужна твоя помощь, Гуки… — выждав паузу произносит старший. — Нет, хён. Если ты и окажешься прав, то я не хочу быть тем человеком, который всё знал, но ничего не сделал, — он качает головой. — Сегодня ты использовал меня, и мне от этого плохо. Просто позаботься о том, чтобы никто не знал, что ты делаешь. Ни я, ни Чимин-хён. Никто. Дыхание младшего учащается, и он обхватывает себя руками в попытке успокоиться. В горле Сокджина почему-то образовывается горький ком, и он протягивает руки к брату, в надежде, что объятия помогут им обоим прийти в себя, но последний отшатывается от него и смотрит загнанно. Что-то невнятно бормоча себе под нос, Чонгук убегает в свою комнату. Щелк замка в комнате младшего — и Сокджин остается один на один со своими эмоциями в полутьме коридора. Дата: ?. ?. ???? Приятные новости: кажется, твой друг меня не замечает. Всё же это была случайность, но впредь мне надо быть осторожнее. Подумываю над сменой имиджа… Я провел пару дней, следя за этим парнем, и всё зря. Наконец могу вернуться к тебе. Я ужасно соскучился. В последнее время я только провожал тебя до станции и домой. Ты выглядишь обеспокоенным в последнее время. Что-то случилось? Постоянно смотришь в свой телефон, да и задерживаться стал. Зная тебя, ещё и ложишься поздно, и ешь отвратительно. Нужно срочно узнать в чем дело. Я не хочу, чтобы ты заболел или ещё чего похуже.