Filter

Впервые за долгое время Хосок заваривает себе кофе. Он не кофейный энтузиаст, честно признаться, но сегодня вдруг захотелось. Он возвращался с дополнительных вечерних пар, когда отчетливо почувствовал первое дыхание осени. На календаре только десятое сентября, а ветерок сегодня разыгрался не на шутку. Когда парень добрался до дома, с удивлением обнаружил, что его руки были холодными, а за ушами неприятно пульсировало после прохладных ветряных потоков. Чон снимает с плиты чайник и заливает молотые зерна кипятком. Вздрагивает, когда делает глоток. И правда прохладно. Горячий кофе приятно окутывает горло, и парень отставляет чашку на кофейный столик, нажимая кнопку питания на ноутбуке, чтобы немного поработать над рефератом. Хосок остерегался того, что нагрузка во втором семестре будет слишком высокой, однако идет вторая неделя, и пока ему более чем на всё хватает энергии. Студент сверяется с конспектами прошлого семестра, распечатками и сканами учебников из библиотеки. Ищет, вычитывает и структурирует методы, используемые в педагогике, выделяя сильные стороны каждого. «Педоцентризм предполагает собой максимальную концентрацию на ребенке, как на отдельном индивиде. Разработанные программы применяются исключительно основываясь на заинтересованности ребенка на той или иной дисциплине.» Хосок печатает суть принципа, перефразируя и выделяя преимущества. Пишет о развитии индивидуальных качеств и всем прочем, и не верит в то, о чем сейчас рассказывает в докладе. Что это за бред? Это же что получается, хочешь — учи рисование, хочешь — математику? И что из этого выйдет? Половина населения не будет уметь элементарно считать? Может, это Чон такой человек, но если ему однажды доведется работать по профессии, то никакого педоцентризма его ученикам не видать. Он уж точно убедится, что каждый подопечный может и сдачу посчитать быстрее калькулятора, и свое имя без ошибок написать. Ставит точку в конце третьей страницы и сохраняет документ. На сегодня хватит. Он сделал четвертую часть, начало положено. Крайний срок через месяц, и у него еще тележка времени, а сейчас стрелка плавно движется к полуночи. Хосок потягивается, падает на диван, с облегчением чувствуя, как расслабляются мышцы спины. Нащупывает на быльце дивана смартфон, чтобы найти его с оповещением о низком заряде. Он все равно уже собрался спать, так что заряда точно хватит на быстрый просмотр ленты и чатов. В последнее время Чон спит хорошо благодаря налаженному режиму сна. Опять же, решение о режиме было принято ради того, чтобы облегчить себе жизнь во время трудного семестра. А теперь у него двойная победа — крепкий сон и сравнительно легкая учеба. Может, стоит найти подработку, раз свободного времени стало больше? Хосок, к слову, уже говорил об этом с Чонгуком, и последний активно предлагал заменять его периодически на позиции бармена. В отличии от везения старшего, Чонгука придавило количеством домашки, как железобетонной плитой. Администратору удалось завербовать еще одного работника, но даже так младший с трудом успевал все успевать. Хватать звезды он, конечно, не стремился, однако отделаться средним баллом тоже не выход. Поэтому Чонгук вытягивал свой уровень хорошиста, дабы избежать лишних разговоров с родителями. И до сих пор у него это получалось. “ — Почему бы тебе не бросить эту подработку в таком случае?» — поинтересовался Хосок еще после первых жалостливых вздохов о том, что пять часов сна — это слишком мало. Не то чтобы он был из тех, кто нуждался в деньгах. Только, кажется, «Террариум» успел превратиться во второй дом для младшего, и предложение такое заставило удивленно хлопать глазами. “ — Ты чего, хён?» — помотал он головой. “ — И бросить Юнги-хёна? Я там «самый ответственный и трудолюбивый», как говорит Сон-саджаним. После хёна, конечно. Да и дома все равно делать нечего. Мне бы просто пару свободных часиков по средам и понедельникам. Саджаним не возьмет кого-то ради четырех часов в неделю, и вряд ли кто согласится. А за тебя я смогу договориться. Что скажешь, Хоби-хён?» Конечно, Чон мягко отказался. И от его дома, и от универа до клуба было далековато. Основной причиной, разумеется, был легенда «Террариума» Агуст Ди, с которым уже около месяца контакт они не поддерживали. Чонгуку он не говорил ни о неприятном диалоге, ни о том, что их дружба на странной паузе. Младший пару раз кидал мемы в общую беседу, но всегда оставался на прочитанном. Хосок рискнет судить по себе и предположит, что Юнги так же не знает, правильно ли писать в беседу, где есть тот, с кем вы в ссоре. Сюда же и Чимин. Потому общался сейчас парень только с Гуком, который все чаще присылал ему голосовые оскорбительного для предмета экономики содержания. Вот и сейчас Хосок проверяет пару сообщений, которые ему написал Чон, и, прислав ответ, подключает мобильный к питанию в спальне. Убедившись, что зарядка пошла, он удаляется в ванную комнату и с удовольствием стоит несколько минут под горячими струями. На днях он заказал себе новый гель для душа, который давно присмотрел. Если бы не скидка, то влетел бы он ему в копеечку. Чон может понять почему он такой дорогой, когда капает несколько драгоценных капель на мочалку: пахнет божественно. Парень не любитель всяких фруктовых ароматов, но сладкий медовый запах дыни, тут же заполнивший душевую кабинку, заставляет вдохнуть полной грудью. Делая пометку о том, что завтра обязательно нужно зайти за шампунем, Хосок выдавливает остатки на ладони и растирает отросшие волосы. Еще было бы хорошо зайти в парикмахерскую, но это уже на выходных. Внезапно парень слышит привычный рингтон своего телефона через приоткрытую дверь комнаты. Решив, что это Чонгук снова звонит во время ночного перекуса между докладами, он продолжает тщательно царапать кожу головы короткими ногтями. Мелодия угасает через несколько секунд, но только для того, чтобы раздаться снова. И снова. На четвертый раз Хосок выключает воду и быстро вытирает руки о полотенце, выбираясь из душа. — Черт бы тебя побрал с твоими семинарами, Чонгуки, — шипит он, когда пена попадает в глаза. Вымывает из покрасневших глаз шампунь и идет, шлепая ступнями и роняя пену с головы, в комнату. Чон уже готовится высказать младшему, но на экране белеет незнакомый номер. Помедлив, проводит пальцем по зеленой иконке: — Алло? — Хосок? — смутно узнаваемый голос пробивается сквозь чьи-то веселые громкие крики и сильные басы. Хосок убирает телефон подальше от уха. — Да, кто это? — Кан Ёсан, помнишь меня? Чон сводит брови в искреннем удивлении. Этот тот парень, о котором он думает? — Ёсан с танцевальной студии? — Да, да, — быстро отвечают. На фоне слышен звук, словно разбивается стекло, а следом слышится слишком громкое улюлюканье. Хосок напрягается, и напрягают сразу две вещи: откуда он звонит и зачем? С этим человеком Хосок предпочитал не пересекаться. Он был участником танцевальной команды из пяти человек, и Чону еще при знакомстве не понравился. Он выглядел подозрительно, хотя любил держать зрительный контакт и улыбался каждый раз, стоило их взглядам пересечься. Немного позже, когда лидер команды вытащил их святую троицу в ресторан поесть свинины, Кан довольно четко дал понять Хосоку, что заинтересован в нем. Хотя парень сразу же отказал, блондин весь вечер пытался шутить с ним и смотрел со своим лисьим прищуром. А в конце вечера протянул стикер с номером телефона и подмигнул, говоря что-то о скидке, оставляя Чона в недоумении. В последствии выяснилось, что вся эта группа были теми еще тусовщиками, а Ёсан приторговывал экстази и феном, и обладал хорошей репутацией в своих кругах. Хосок тогда выпал и перекрестился, радуясь своей хорошей интуиции. Последний разговор, который состоялся между парнями, был года два назад, когда смущенный Чонгук в раздевалке передал ему шоколадку от «того беленького». В ней же обнаружился пакетик с двумя синими таблетками в форме сердечек. Хосок не на шутку разозлился и выцепил Кана прямо с репетиции, бросив пакет тому под ноги и пригрозив рассказать администратору студии. Парень лишь улыбнулся в обычной манере и извинился, выставив ладошки перед собой. Честно сказать, Чон был уверен в том, что от Ёсана так просто не отделается. Однако больше дилер с ними провернуть ничего не пытался, а вскоре и вовсе перестал появляться на танцах. — Почему ты звонишь мне? — Оу, у нас тут проблема, — спокойно произносит. Хосок искренне не понимает при чем здесь он. Скидывает на то, что тот, возможно, под чем-то, пока не слышит следующую фразу: — Заберешь Чимина? Хосок чуть ли не роняет смартфон. — Чего? — Чимина заберешь? Пак Чимин, — громче произносит, подумав, что его плохо слышно из-за музыки. — У него сел телефон, а у меня только твой номер есть. Или вы уже не общаетесь? Чон соврет если скажет, что неприятно удивлен тем, что его контакт до сих пор в чужой телефонной книге, но в этот раз это играет хорошую службу. Он пытается привести мысли в порядок и по привычке чешет голову, тут же морщась и не зная обо что вытереть пену, ведь на нем нет никакой одежды. — Алло? Ты там? — Да, да, я тут, — поспешно отвечает Хосок. — Да, мы общаемся, я приеду за ним. Где вы? — В «Гетто». Парень округляет глаза, впервые услышав данное слово в таком контексте. Что бы это ни было, звучит не как элитное заведение. — Это… Бар? — Клуб. Это за объездом старого квартала в районе Куро-гу, возле лесопосадки. На карте его нет, так что ориентируйся на следственный изолятор за поворотом. Не доезжая до лесопосадки есть здание с выбитым окном со стороны дороги. Через четыре здания после него, там разберешься. Ёсан объясняет спокойно и последовательно, старательно перекрикивая лишние шумы, словно делает это далеко не впервые. Хосок только и может думать о том каким образом он будет объяснять это таксисту. — Спасибо, — зачем-то выдает и тут же слышит гудок завершенного вызова. Дав себе ровно минуту на то, чтобы продумать план действий, Чон возвращается в ванную и смывает пену с головы и тела, наспех вытирает волосы и несколько секунд сушит их феном, что не сильно помогает. Следующим шагом вызывает такси, одевается и натягивает кроссовки. Он останавливается, оглядывая себя в зеркало. Интересно, знает ли Юнги о том, где сейчас Чимин? Стоит ли позвонить? На телефон приходит сообщение о подъехавшей машине и Чон решает, что позвонит ему позже, если выбора не будет. Возможно Чимин не так уж и пьян, а Кан позвонил ему просто из заботы. И тут же машет головой. Нельзя же до такой степени пытаться быть слепым, Чон Хосок. Интересно когда и каким образом они спелись с Ёсаном. Как Чимин вообще оказался в его компании? Чон быстрыми шагами оказывается на улице. У него еще будет возможность разузнать об этом от самого друга, а сейчас он быстро забирается в машину. Водитель с долей недовольства бросает взгляд на волосы парня, с которых редкими каплями падает вода. — Извините за это, — сразу же неловко кивает Хосок. — Я очень спешил. — Куда едем? — Куро-гу. Мужчина строго смотрит на Чона через зеркало в салоне. — Куда именно вам нужно? — Эм… — теряется, бегая глазами по салону, и пытается сформулировать мысль. Уверенно звучать у него не выйдет, но хотя бы четко донести мысль нужно обязательно, чтобы не оказаться черт знает где, заблудившись. — Там… Возле изолятора… — Лесопосадка? — уточняет, и парень кивает облегченно: мужчина, кажется, ориентируется в том районе. Так думает Чон, но водитель отрицательно мотает головой: — Не повезу. Выходите, я сделаю отмену. — Погодите, стойте! — парень торопливо цепляется за свое кресло. — Как не повезете? — Знаю я, зачем туда ездят, — хмуро поглядывает. — Нам после пары таких поездок установили камеры в машину. Так что не сработает. Могу подвезти только до въезда в Куро-гу, а дальше дело ваше чем заниматься. Хосок бы и рад согласиться, время поджимает. Проблема одна: он себе пятнадцать раз повторил полученную информацию, чтобы не запутать водителя, но вот дойти самому кажется нереальным. Чон никогда не был в этом районе Сеула, и никогда бы, будь его воля, не появлялся. Жизнь — штука неожиданная, и предсказать того, что именно благодаря Чимину — другу, которого он знает всю свою сознательную — придется познакомиться с еще одной гранью города, Хосок точно уж не смог бы предсказать. Только вот выбора сейчас нет. Неужели в Куро-гу все так плохо? Почему тогда Пак находится там? — А зачем туда ездят? — осторожно спрашивает. — Не за духовным развитием, — уклончиво отвечают. — Молодой человек, выходите из машины. — Я никогда не был там, — настаивает парень. — И я не связан никак с тем, что там происходит, что бы это ни было. — Правда? Что ж, и дальше не связывайтесь. Время, молодой человек. — Аджосси, — умоляюще строит глазки Чон, — мне правда очень нужно туда. Я еду за другом, забрать его. — Не самый лучший круг общения вы себе выбрали. — Нет, он, эм… С ним все хорошо! Он случайно там оказался. Он хороший парень, поэтому мне нужно как можно быстрее приехать. Пожалуйста! Мужчина снова недовольным взглядом окидывает Хосока прежде чем с серьезным выражением лица предупредить: — Довезу до следственного, дальше нам заезжать запрещено. — Спасибо большое. Машина начинает трястись от заведенного мотора и через несколько секунд они уже становятся одним из звеньев в цепочке из транспорта на дороге. Как только Хосок приходит в себя и окончательно осознает ситуацию, ему становится не по себе. Прошло больше тридцати минут. Ветер, врывающийся в опущенные стекла такси, начал пахнуть свежестью. Чон надеется, что дождь пойдет хотя бы под утро, потому что только дождя ему сейчас не хватало. Он мысленно настраивается на предстоящую прогулку до клуба. Раздражение доходит до его мозга только сейчас, когда завеса ошеломления постепенно опустилась. Какого черта? Каким боком Чимин связался с Ёсаном? Хотя Чон был уверен почти на все сто, что это Ёсан с ним связался. Чимин никогда не стремился подорвать свое здоровье, а значит увлечь его наркотиками вариантом не являлось. Как они спелись в таком случае? Общие знакомые? Странно и абсолютно не поддается логике, по крайней мере на данном этапе. Хосок проверяет время каждые пять минут. В четверти второго машина въезжает в местность, где фонари почти не горят. Напоминает районы около дома Юнги, и это то, за что цепляется Чон, чтобы успокоиться. Почему-то только сейчас, понимая, что с минуты на минуту он останется один на один с незнакомыми улицами, в желудке сжимается ком. Хосок не из трусливых, но ему все же не по себе. — Тридцать семь тысяч, — объявляет водитель. Парень дергается от неожиданности и нервно сует руку в карман джинс. Расплатившись, выходит, закрывая дверь. Хлопок ее в тишине улицы прозвучал словно выстрел, и парень вздрогнул снова. Машина развернулась и вскоре скрылась в темноте переулков. Чон оглянулся по сторонам. Следственный изолятор выглядел вполне прилично, однако лампы в фонарях рядом все равно были выбиты. Пришлось доставать мобильный, чтобы ориентироваться между домами. Хосок старался не нервничать: в крайнем случае перезвонит Ёсану, чтобы его встретили. Он искренне надеется, что тот согласится помочь, но еще больше надеется на то, что помощь ему не понадобится. Парень светит вперед и не видит ничего кроме дороги и кромешной тьмы там, где кончается луч фонарика. Ориентируясь на постройки по правую сторону, он быстрым, но осторожным шагом продвигается вперед. Сколько занимает дорога сказать сложно. Его сопровождает редкий лай собак и крик птиц, держа в напряжении. Воздух начал холодеть. Появилась сырость и особенный, свежий запах почвы и древесной коры, заставивший Чона дышать глубже. Лесопосадка рядом, сомнений нет. Осталось понять, сколько идти и правильно ли он свернул у участка. Другой трассы здесь, кажется, нет. Еще пару десятков метров и Хосок попадает фонариком на невысокое заброшенное здание. Разбитое стекло сверкает ему, словно подмигивая, и Хосок ускоряет шаг. Почти на месте. Шорохов становилось больше, чем дальше он проходил вглубь черноты. Когда Хосок миновал второй дом после нужного, кто-то у здания свистнул. Парень повернулся, рефлекторно реагируя на резкий звук. У двухэтажного дома стояла небольшая компания людей. Разглядеть лица или даже силуэты было сложно из-за того, что освещал их лишь слабо работающий поодаль уличный фонарь. Хосок отвернулся и ускорил шаг, как ему в спину прилетел еще один свист: — Слыш, светлячок, — тяжелый, но явно молодой голос резко дошел до ушей Чона. — Выруби фонарь свой. Мы парни добрые, но на восьмом участке тебе прилетит по ебалу за такое. Мурашки пробежали по спине. Хосок не понял что не так в использовании света, но от греха подальше выключил фонарик. Весь оставшийся путь он подсвечивал себе под ноги бледным светом экрана и надеялся, что не пропустит нужное место. Чем дальше он шел, тем чаще замечал людей и краем уха слышал тихие разговоры. Голоса были в основном мужскими, но Чон не удивился, ведь даже не представляет каково было бы девушке находиться в подобном мрачном месте. Ему и самому уже хочется поскорее покинуть Куро-гу и очутиться в уютной кровати. Миссия одна — забрать Чимина и удостовериться, что с ним все в порядке. А дальше можно и на боковую. Чон соврет если скажет, что внезапная волна неловкости не кольнула его, стоило очутиться у одноэтажного здания, из которого негромко слышалась музыка. С Паком они так и не обсуждали ничего после ссоры, даже не пересекались никак. Хосок мнется пару секунд, думая, что же сказать Паку, примет ли тот его помощь. Но стряхивает эти мысли, вертит головой. Они друзья. И есть ситуации, важнее ссор, пусть даже не пустяковых. Сейчас Чон здесь не для выяснения отношений, а для того, чтобы обеспечить Паку безопасность. Хосок входит через старую железную дверь. Его «приветствует» пронзительным взглядом невысокий, но крепкий мужчина. Очевидно, охранник. Кроме него здесь только еще один человек, даже не удосужившись поднять к пришедшему голову. Этот человек читал толстую книгу в другом конце небольшого коридорчика, закинув ноги на стол. — К кому? — интересуется мужчина у двери, пропускающей громкие голоса и музыку. — Па… — осекается Хосок, жмурясь от неловкости. Отрицательно мотает головой, опровергая себя же. — Кан, — более уверенно произносит Хосок и кивает, — Ёсан. Кан Ёсан. Охранник молча кивает, открывая дверь. Хосок смотрит под ноги, дабы не упасть с крутых ступенек, ведущих вниз. Духота сразу же облепляет его, как туман, стоит оказаться в подвальном помещении. Здесь и происходило все веселье. Этот клуб был построен вглубь. Несмотря на довольно просторный зал, Чон приметил, как кто-то поднимался с еще более нижнего этажа. Любопытно сколько их всего. Хосок не думает, что больше двух. Контингент не самый приятный. Не нужно быть гением детективного дела, чтобы понять, что большая половина развлекающихся были обдолбанными, а не просто выпившими. Дважды к парню подлетали какие-то люди, пытались связать два слова, но Чон только с натянутой улыбкой отодвинул обоих за плечи. Было даже трудно сказать, парни это или девушки. Чон просканировал зал раз пять, прежде чем увидеть у дальних кресел знакомый силуэт. Хосок, честно признаться, не был уверен, что это Ёсан. Он смутно помнил его; только то, что парень худой и одного с Чимином роста. Однако не ошибся. Парень повернулся, заметив движение в свою сторону, прищурился и хитро улыбнулся в своей обычной манере. — Хосок, — делает пару шагов в направлении Чона, спускаясь из своеобразной лоджии, поднятой на две ступеньки выше остального напольного покрытия. — Рад тебя видеть. Хорошо выглядишь. Ёсан совершенно не изменился. Хосок словно смотрит на фрагмент из своей памяти, когда его попросили выйти подышать воздухом и признались в симпатии. На Кане даже тогда была эта белая майка и черная ветровка, как и сейчас. Впрочем, этот факт мозг Хосока мог вполне додумать сам. Ему никогда не нравилось входить с ним в зрительный контакт, поэтому и в сторону Ёсана он старался не смотреть. Но сейчас смотреть буквально больше некуда, потому что он вынужден вступить в диалог. — Привет, — кивает Чон, решая не говорить ничего лишнего. У Ёсана корни отросли настолько, что его волосы выглядят так, словно их специально покрасили наполовину. Чон улыбается коротко и оглядывает кресла с диванами в поисках друга. Пара девушек и несколько парней — все, что ему удается разглядеть. — Где Чимин? — Что, даже парой фраз со мной не перекинешься? Сто лет не виделись, — обиженно дует губы Кан. — На нижнем этаже, наверное. Если тут нет. Последний раз видел, как он спускался. — С кем он? — Приехал? — Нет, сейчас. — С нашим общим знакомым, наверное. Ему было плохо, поэтому его отвели туда. Ближе к уборным. Парень чувствует, как тяжелеет его взгляд. Слишком неуверенно звучит голос собеседника, и это Чону совсем не нравится. — Почему ты не с ним? — А я должен? — глаза Ёсана округляются в искреннем удивлении. — Я похож на мамочку? Или старшую сестру? — Насколько я понял, вы сдружились, — выдавливает Хосок. Ему тяжело выговаривать такие несуразные вещи. Кан выгибает брови и даже плечи дергаются от пары ошеломленных смешков. — Друзья? Чон Хосок, ты меня удивляешь. Мы встретились несколько дней назад в дорогом клубе в центре города. Я там работал в тот вечер, случайно пересеклись. Я поздоровался из приличия, но Чимин был выпившим и веселым, и в итоге мы познакомились нашими компаниями. Потанцевали, выпили. Потом снова пересеклись, в другом клубе, он познакомил с другой своей компанией. Мы даже не собутыльники. Я мимокрокодил во всей этой истории. Хосок выслушивает рассказ. Брови то поднимаются в удивлении, то хмурятся в непонимании. Выходит, что Чимин уже не впервые таким образом развлекается. Чон знает, что потусить тот любитель, но он никогда не ходил в клубы или бары без него или Чонгука. Рядом должен быть тот, кому Пак доверяет, и только тогда он может расслабиться. Не может же этим человеком быть Ёсан, верно? — Отведи меня вниз, — прикрывает веки парень, пытаясь успокоиться. Завтра, все завтра. Он спросит Чимина лично и, если понадобится, устроит выговор. Давно Пак от него не выслушивал лекции, пора возобновить курс. — Пройдемте, — Кан возвращает свои лисьи глаза, зазывая рукой Чона. Лестниц, ведущих ниже, несколько, однако все они, оказалось, спускаются в один и тот же зал, не разделенный на комнаты. Ёсан останавливается за пять ступенек до подножья, оглядывает левую часть помещения и указывает пальцем. — Вон там. Хосок выглядывает из-за спины парня и видит небольшой силуэт, действительно похожий на Пака, в конце комнаты. С каждым шагом он понимает, что не ошибся. Быстро оказавшись рядом, кладет ладонь на плечо друга. — Минни, — говорит на ухо и мягко тормошит за плечо. Веки Чимина опущены, брови сведены. Кажется, он спит. Просто для успокоения души Хосок проверяет пульс на шее, и снова пытается достучаться: — Минни, слышишь меня? Младший наконец-то приоткрывает глаза. Взгляд расфокусирован, и если бы не рука на его шее, то Чон бы не почувствовал мычание в этом шуме. Парень осторожно касается ладонью чужой щеки, заглядывает в лицо и снова зовет по имени. Чимин на него не смотрит. Его веки опускаются и поднимаются тяжело, словно он крепко спал и был разбужен сигналом будильника. Хосок опускает голову Пака на спинку дивана и поворачивается, чтобы обнаружить Ёсана. Парень стоит с неизменным выражением лица. А по его мягкой улыбке Чону впервые настолько сильно хочется проехаться кулаком. — Ты сказал, что с ним кто-то был. — Ушел значит, — пожимает плечами. — Не сиделка же. — Он пьян? — Разве не очевидно? — смеется Кан, щуря глаза больше. Чон закусывает губу от злости. — Ты знаешь, о чем я. Он только пьян? — Ах, — парень прикрывает рот рукой, — думаешь, он под чем-то? Лопатки Ёсана с силой ударяются о ближайшую стену. Хосок слышит, как парень кряхтит от боли, но его это волнует сейчас в последнюю очередь. Он сдерживает себя усилием воли, чтобы не разбить нос этому гаденышу. — Это я спросил тебя, — шипит Чон ему в лицо. Теперь у него точно дежавю. Их последний диалог выглядел примерно так же, имел почти такую же тему в основе. Вот только тогда он так не злился. — И лучше тебе сказать чертову правду. Если ты Чимину вдруг что-то продал, то я разобью твоё лицо как только узнаю об этом. — Выходит, что выхода у меня и нет? — лукаво улыбается Кан, но тут же выставляет ладони перед собой, стоит заметить огонь, блеснувший в глазах напротив. — Ладно, серьезно, успокойся. Сегодня здесь работаем только я и Хонджун. Я ничего не продавал Чимину. Если Хонджун тоже нет, то вряд ли он обдолбался. Здесь не те люди, у которых куча денег, чтобы угощать наркотой кого попало, им на свое не всегда хватает. А когда мы сюда ехали, то друг твой точно не был под кайфом, только пьян. Чон выдерживает зрительный контакт тянущихся долгих секунд, и ослабляет хватку. Молча подходит к другу, тянет его на себя и осторожно поднимает, поддерживая под ягодицами. Не то чтобы Хосок на регулярной основе таскал Пака на руках, но он готов поклясться, что тот никогда не был настолько легким. Поспешно ретируясь из неприятного помещения, Хосок оказывается на улице, сразу же вдыхая приятный свежий запах. Место здесь, конечно, отвратительное, но воздух из-за леса чистый и наполненный кислородом. Старший вспоминает, как Чонгук еще год назад уговаривал их всех съездить вместе на кемпинг. Взять зефира, палатки и забыть средство от комаров. В общем, обычные просты мечты подростка. Прямо в этот момент Хосоку и самому хочется искупаться в речке и лежать под открытым небом в окружении друзей и елей. К реальности возвращает мычащий в шею Чимин, которого Чон сразу же осторожно ставит на ноги и, поддерживая, пытается установить контакт. Но Пак никакой. Хосок позволяет опереться на себя, придерживая крепко за талию, и заходит в приложение, чтобы вызвать такси. Хосок пролистывает все доступные линии, однако ни одна машина не едет до места их нахождения. Как-то же люди отсюда выбираются в нормальные районы? Не на своих двоих же? Хосок чертыхается и уже собирается набрать Ёсана, как слышит хлопок двери за своей спиной. Легок на помине, со своей фирменной улыбочкой. — Такси не едет до сюда, — признается неохотно Хосок, удобнее перехватывая младшего за бок. — Я знаю, — кивают в ответ. — Как ты добирался? — Пешком от изолятора. Не знаю, как я пойду с Чимином в руках. Я сам еле добрался. По дороге мне пригрозили, чтобы я выключил фонарик, я почти вслепую шел. Со стороны Кана слышится тихий смех, и Хосок раздраженно выдыхает, прежде чем узнать, как выбраться из этой злополучной зоны отчуждения. — Через пять минут подъедет машина, на ней поедете. Хосок представил себе школьный автобус, только для торчков, развозящий по домам блудных сыновей на рассвете. Чимин все чаще мычал что-то неразборчиво и пытался стать на ноги, но всегда заваливался обратно на дружеское плечо. — Какого черта он так напился? — спрашивает Хосок как будто бы Ёсана, не ожидая ответа. Вот только он прилетает, хотя и довольно банальный. — Не знаю, — усмехается. — Мы еще когда из «Сингулярити» выезжали он был в дрова. А когда сюда приехали, то через пару часов уже, — кивает в сторону Пака, не продолжая. — Тогда какого черта ты не позвонил из «Сингулярити»? — Хосок повышает голос, недоумевая. — Я вообще не планировал звонить тебе. Да и вообще предпочел бы использовать твой номер в совсем других обстоятельствах, — Ёсан улыбается краем губ, и продолжает, даже не взглянув на реакцию Чона. Её все равно не было. — Обычно все само разруливается, потому что мы в центре города. Мне не приходилось думать о том, как он будет добираться до дома. — Само? — Да. Схема одна и та же: он пьет, веселится и наслаждается жизнью, потом ему звонит парень. Чимин берет трубку только после пятого звонка, всех оповещает, что едет Югём или как там, и через несколько минут его забирают. При мне было так. — И давно он… Тусуется по таким местам? — Оу, нет, ты что, — хмурится Кан, — какой нормальный человек здесь будет отдыхать? Ты видел тех людей. Я же говорю, мы пересекались только в хороших дорогих местах. Не сказать, что от этой информации камень с души Хосока упал и разбился вдребезги, но знать то, что Чимин хотя бы выбирает приличные места, было приятно. — Тогда как он очутился тут? — Сегодня я здесь торгую, мне нужно было уезжать, поэтому я попрощался и мы с ребятами сели в общую машину. Чимину в это время обычно уже должны были позвонить пару раз. Я спросил об этом, и оказалось, что телефон сел. Я предложил позвонить его парню, но он резко отказался. Говорил, что не хочет видеть его, что-то такое. — И почему ты просто не оставил его с его знакомыми? Зачем потащил с собой? — Я не знал, что он в машине, — пожимает плечами Кан. — Я не пил, поэтому развез ребят по домам, все время висел на телефоне, потому что была проблема с коллегами. Уже на половине пути в «Гетто» я заметил, что он спит сзади. В машине много места, и мне не до осмотра было, поэтому я просто привез его сюда. Машина рабочая, оставить парня я там не мог. Думал, что он где-то тут проспится, а потом я ему вызову тачку, а он проснулся и сразу к барной стойке пошел. Вот и вся история. Хосок молча выслушал рассказ. Слишком много мыслей крутилось в его голове. Чимин поссорился с Юнги? Неужели настолько сильно, что Чимин не желал возвращаться назад и надрался в хлам? Чон мог бы сломать голову, но ответа так и не сумел бы найти. Не светя фарами, из-за поворота выезжает машина, останавливаясь рядом с парнями. Ёсан кивает водителю и переводит свой прищуренный взгляд на Чона. — Карета подана. — Это не такси, — скорее утверждает, чем спрашивает, парень. — Это мой коллега, я попросил вас подкинуть. Парень медлит. Кан Ёсан не друг, Хосок не знает, на что тот способен и какие у него есть выгоды. Например, ему разве есть дело до того каким образом старые недознакомые будут добираться до дома? Зачем ему это? — Что, машина не нравится? Она не такая старая, какой кажется, — ухмыляется парень, изучая лицо напротив. Вдруг его глаза расширяются в осознании. — Ты не доверяешь мне что ли? Ищешь подвохи? — понимает, что не ошибся, когда ловит на себе грозный взгляд. Кан усмехается, расставив руки. — Чон Хосок, я не сделал ничего, чтобы ты доверял мне, и не претендую. Хочешь тащить своего друга на горбу полтора метра — как тебе будет угодно. Только вот тебе интересный факт: оказывая услугу тебе сейчас я впервые доволен, что у меня есть связи. Чон осматривает машину и не смотрит на парня, пока тот говорит. Однако он все же подходит к транспорту, найдя для себя утешение в том, что он сорвался в глушь после одного единственного звонка. Даже не удосужился проверить, действительно ли Чимин в зоне действия. Он слепо пришел сюда, и застал Чимина живым и невредимым. Разве что пьяным по самое не хочу. Самые опрометчивые действия он уже сделал. Такое оправдание он построил в голове. С другой же стороны было еще одно прочное подкрепление: Ёсан все же помог Паку. Так или иначе. Позвонил ли он только ради того, чтобы потрепать Хосоку нервы или просто из уколов совести. Но он позвонил. Он же рассказал о поведении Чимина, открыв Чону новую, неизведанную грань друга. У Хосока нет причин не верить. Не когда он видит Пака таким. Ёсан останавливается в паре шагов от парней. — Было приятно свидеться. Жаль, что в таком месте, правда. Но район тут не настолько опасный, как говорят. В прошлом месяце какой-то парень расплатился за траву прямо с пассажирского места такси, а его и пырнули, больше сюда не заезжают. Раньше проблем не было. — А фонарик что? — кидает Чон, осторожно размещая на креслах Чимина, который снова отключился. — Путают с дежурной полицией. На прошлой неделе произошел конфликт. Свои законы, в общем. Хосок залазит на задние сидения к другу и медлит, прежде чем захлопнуть дверь. — И все же, — говорит он, поднимая голову к знакомому. Парень смотрит на него, не отводя взгляда, как и всегда. — Можно было бы найти работу и получше. Давно пора прекращать все это. Ёсан улыбается и прячет руки в карманы джинс. — Да вот, просто некому наставить на путь истинный. Чон смотрит еще пару секунд прежде чем отвернуться и захлопнуть наконец дверь. Под звук мотора и порывы прохладного ветра сквозь окна друзья едут домой. Вернее, в квартиру Хосока.

***

Старший не был уверен что делать. Юнги бы стоило позвонить, только вот не сделает ли Чон хуже, если полезет не в свое дело? Он бесконечно проверяет состояние Чимина, скача взглядом от него к водителю. Последний ни разу не оторвал глаз от дороги, но старший продолжал поглядывать. На лбу Пака все чаще появлялись складки, парень морщился и сжимал губы. — Минни, плохо? — обеспокоено интересовался Хосок, но в ответ получал лишь невнятные мычания. Он не убирал руку от чужой шеи, опасаясь того, что Чимина могло стошнить в любой момент. Вообще-то он не знал, как поступить в таком случае и влетят ли они на деньги, если парень вдруг заблюет салон авто. Пак был на удивление спокойным во время поездки, ограничиваясь редкими похрипываниями. Спокойнее от этого не становилось, и Чон не позволял себе отвести глаз от друга, беспокоясь о его самочувствии. Расслабленное лицо Чимина все чаще принимало цвет неоновых вывесок, когда автомобиль заехал в центр. Теперь пейзажи за окном уже привычные, и на душе становится немного спокойнее. Мотор не перестает рычать, когда они останавливаются у нужного подъезда. Старший кивает в знак благодарности парню, что довез их, и выходит из машины. Следом осторожно вытаскивает Чимина, облокачивая его тело на себя. Стоит дверце хлопнуть, как водитель жмет на газ и тут же скрывается из виду. Чон осматривает хмурое лицо друга, который, кажется, постепенно начинает приходить в себя. Совсем немного приоткрывает опухшие глаза, и тут же захлопывает снова. Говоря, что сейчас младший сможет отдохнуть, он крепко цепляет талию одной рукой, а второй хватает чужое запястье, переброшенное через свое плечо. Но не успевают парни и пару метров пройти, как Пак резко сгибается и его тошнит прямо у двери в подъезд. — Черт, — вздыхает старший, поглаживая друга по спине и с сожалением обнаруживая пятна и на своем кроссовке. Несколько секунд он ждет, что позыв повторится, но Чимин лишь тяжело дышит, не поднимая головы. — Чимини, нужно идти, — мягко просит Чон. — Ты сможешь дотерпеть до квартиры? Он был уверен, что рано или поздно парня стошнит снова. Было бы неприятно, если бы это произошло в лифте или под дверью Хосока. На удивление, Чимин даже отвечает слабым кивком, позволяя старшему помочь принять стоячее положение. Хосок вводит код от двери и осторожно заводит их двоих в подъезд. Лифт, что неудивительно для времени суток, был свободен, поэтому парни быстро оказались на нужном этаже. По сморщенному лбу и тяжелому дыханию Чон понимал, что младшему плохо. Кажется, он медленно начинает отходить от опьянения. Быстро справившись с замком, Хосок, не разуваясь, захлопывает входную дверь и сразу же ведет Пака в ванную. Стоит парню поднять крышку, как Чимина, упавшего на колени, снова рвёт. Старший присаживается рядом, слегка поглаживая по плечам парня. Тот дрожит от напряжения, хрипло дышит. Настоящие позывы чередуются с ложными, и только когда становится ясно, что блевать ему больше нечем, Хосок на несколько секунд отлучается, чтобы набрать два стакана теплой воды. — Выпей, медленно. Если после первого стошнит, подожди немного, а потом выпей второй. Хорошо? Чимин медленно поворачивает голову и с трудом фокусируется. Всего на пару секунд друзья пересекаются взглядами, после чего младший снова коротко кивает. Хосок ободряюще улыбается. — Я могу оставить тебя на несколько минут? Заварю чай и перестелю простыни. Хорошо? Кивок. — Тебе нужна помощь, чтобы умыться? Отказ. — Я буду рядом, на кухне. Кивок. Чон легонько хлопает Чимина по спине и поднимается на ноги. Дверь остается приоткрытой. Почти сразу Хосок слышит, как с легким звоном стакан оказывается в чужой руке. По пути на кухню первым делом Хосок прикрывает форточку в зале и спальне. Ставит чайник и ищет нужную пачку чая. Когда еще на первом курсе он вечно травился из-за некачественных полуфабрикатов и шаурмы из ларька у дома, Уён ему порекомендовал не травиться химией, а попить ромашкового чая. Удивительно, но почти сразу же Хосоку полегчало, а тошнота уже не давила на горло ошейником. Поэтому он и собирается напоить Пака этим чудо-напитком. Найдя пачку, высыпает в заварник три ложки, добавляет тертого имбиря и направляется в спальню, чтобы поменять простыни для Чимина. Раньше, когда Чимин оставался у него с ночевкой, они всегда спали вместе. Кровать у Хосока может и не огромная, но двоих человек помещала так, чтобы никто никого не столкнул во сне ненароком. Пак, правда, все равно умудрялся набить ему пару синяков и обложить своими ногами. Раньше сон у младшего был беспокойный, а с возрастом стало проще. В последний раз они ночевали у Хосока около года назад. Чон стягивает покрывало, меняет наволочку. Нормально ли будет снова лечь вместе? Хосок, в общем-то, совсем не против. Только вот от измотанного Пака мнения не добьешься. Хосок не хочет ставить того в неловкое положение. Разумеется, они все еще лучшие друзья. Просто сейчас у обоих нелегкий период: Чимин пытается поменять свою жизнь, а Хосок активно старается к этим переменам привыкнуть. Чон расправляет плед поверх свежего белья и со вздохом присаживается на край кровати. Пожалуй, просто ляжет на диване. Утром, все утром. Утром они поговорят, утром Хосок разузнает обо всем, что его волнует, и утром проводит до дома. Дом. Они ведь сейчас живут вместе с Юнги. Юнги. Хосок быстро нащупывает на прикроватной тумбе телефон и заходит в мессенджер. Юнги онлайн. А на часах уже почти четыре утра. Если телефон Пака разряжен все это время, то бедный Юнги уже, наверное, все ногти сгрыз от беспокойства. Хотя, зная Мина, скорее пересобачился со всеми знакомыми и незнакомыми, попавшими под горячую руку. Не раздумывая долго, Чон набирает его номер. Трубку берут не сразу. — Алло? — хриплый голос раздается в трубке. Только сейчас Хосок совсем немного замялся. С Юнги они тоже расстались не на приятной ноте. — Привет, Юнги. — Ты что-то хотел? Слышно, что парень не в настроении. Удивляться нечему, но Хосоку все равно неприятно вместо привета услышать такое. Медленно выдохнув, Чон игнорирует отсутствие формальностей, и сразу переходит к делу. — Знакомый Чимина позвонил мне, — парень готов поклясться, что на том конце провода перестали дышать. — У Чимина сел телефон. — …Где он сейчас? — У меня дома. Тишина. Хосок изучает узор на паркете под босыми ногами и слушает тяжелое дыхание в динамике. — Как он? — наконец спрашивает Мин. Голос его намного мягче и спокойнее. — Сильно пьян, его тошнило. Но в остальном все хорошо. — Ты забрал его из клуба? — Да. — Из какого? — Я не запомнил названия, где-то в Гангнаме. Хосок сразу решил, что соврет, если Юнги спросит о месте. Пак оказался в «Гетто» не умышленно, и не хотелось бы давать лишнюю причину для недопониманий. Чимину бы тоже этого не хотелось, Чон уверен. — Он может остаться у тебя до утра? Я работаю до восьми, приеду сразу после конца смены. — Конечно, — соглашается Чон. Он так и планировал. — Будем ждать. — Да, — произносит Юнги облегченно, и следом слышаться гудки. Телефон отзывается мягким стуком на касание с тумбой. Интересно, что произошло между парнями? Простая бытовая ссора? Что важнее, так это поведение Пака. Несвойственная ему неосторожность немного беспокоит. Никогда в жизни Чимин не ходил в подобные места один, ни разу. Сам Хосок, Чонгук, Юнги. Даже Тэхён. Всегда был кто-то рядом. Если они с Ёсаном не друзья, то Хосок совсем ничего не может понять. Что же на душе Чимина? Неужели шрамы на сердце до сих пор не затянулись достаточно плотно? Шум чайника заставляет Чона вернуться в реальность. Он возвращается на кухню и выключает конфорку. Чайник дымится, приходится сделать шаг назад, чтобы пар не обжег лицо. Если на полчашки один пакетик, то… Все верно. Хосок проверяет, чтобы в чашке было два пакетика ромашкового чая и нагибается к нижнему ящику за прихваткой. Откуда-то из-за стены доносятся ритмичные удары и чье-то бормотание, тревожно нарастающее, пока четко не оформляется в отчаянное: «Не он!!!». Чон вздрагивает, и кастрюля стоящая рядом падает на пол, разрезая воздух противным дребезжанием. Абсолютно не разбирая дороги, на ватных ногах Хосок добирается до ванной и застывает в ужасе в дверном проеме. Чимин яростно колотит кулаками по зеркалу, словно мантру повторяя «не он». Лицо искривилось в гримасе боли, а на щеках образовались влажные дорожки слез. — Минни, — осторожно зовет старший, но на него не обращают внимания. — Не он! Бам. — Не он! Зеркало над раковиной глухо трескается.  — Не он! Из-под зубов, закусывающих нижнюю губу, начинают ползти капельки крови. — НЕ ОН!!! — Чимин! — Хосок оттаскивает его от зеркала и фиксирует плечи, прежде чем тот успевает пораниться. Ещё каких-то пару секунд Пак пытается вырваться из его хватки, но безуспешно, потому просто яростно размахивает руками в воздухе. Но вот он затихает и расслабляется в руках друга. В комнате становится настолько тихо, что старшему на секунду кажется, что он слышит стук сердца, и, скорее всего, не своего. Чимин тяжело дышит ртом, периодически из горла вырываются странные булькающие звуки смешанные с голосом. Чон ловит их отражение: свой испуганный взгляд и потемневшие от злости глаза Пака. Внезапно зрачки младшего дергаются, и Хосок понимает, что прямо сейчас друг смотрит на него через всю ту же паутину треснувшего зеркала. По спине пробегает неприятный холодок, а хватка слабеет, но Чимин даже не думает вырываться. Не отрывая взгляда от Чона, он растягивает дрожащие губы в пугающей улыбке. — Ха! — будто выдыхает он. «ха!» становится все больше, и скоро они заполняют всю комнату, приобретают какую-то веселость, но все равно остаются жуткими. Младший будто пародирует свой собственный смех. Неестественно ровные и четкие звуки не складываются в то, что так часто слышал когда-то Хосок, и ему хочется отстраниться. Нет, ему хочется бежать. Бежать вон из этой квартиры. Тут слишком странно. Слишком громко. Трепет в ногах ощущается всё сильнее и сильнее, но он делает усилие над собой, вновь смотрит на лицо Чимина, и понимает, что его веки плотно зажмурены, а из-под ресниц опять текут слезы. Хосок сглатывает, и, в надежде, что этот кошмар прекратиться, тихо зовет: — Минни. И он прекращается. Мгновенно. Чимин замолкает, его ноги разъезжаются в разные стороны и пятая точка опускается на пол, а вместе с ней и Хосок, от неожиданности выпустивший чужие руки. Пак сидит рядом, по-детски раскинув ноги, немного сгорбившись и покачиваясь из стороны в сторону. Пару минут они проводят в тишине, Чон не знает, не накличет ли он беду, если вдруг нарушит эту молчанку, потому заводить разговор первым не торопится. Когда же сердце в его груди возвращается в нормальный ритм, а руки перестают дрожать, он открывает рот, но тут же его закрывает. Шелест всхлипов быстро растворяет тяжелый воздух вокруг них, а от детского поскуливания сердце у старшего сжимается. — Минни, — в который раз осторожно зовет он, но в ответ получает только тихонький плач. Чимин плачет. Плачет уже не упорно-яростно или истерически-устрашающе, а обессилено-тихо, и от этого Хосоку хочется его утешить. Он приобнимает друга за плечи, приговаривая «все хорошо, я рядом» — и опускает голову, упираясь в чужой затылок. — Это не он, — безнадежно хнычет Чимин, повернув к нему голову. — Не он… — Кто не он? — только и может сказать Чон, глядя во встревоженные глаза. — Не он, — качает головой младший, закусывает губу, и, видимо от боли, хнычет ещё сильнее. — Тихо, тихо, — понимая, что ответа он так и не получит, Хосок откидывается на бортик ванной и тянет Пака за собой, и тот послушно перебирается к нему на колени, укладываясь калачиком. На груди джинсовки быстро образовывается мокрое пятно от чужих слёз, а вверх периодически доносится одна и та же фраза. Рука Чона успокаивающе проходится по чужим волосам, а сам он лишь смотрит в потолок, будучи абсолютно неспособным думать и анализировать. На данный момент старший даже представить не может, кто такой «он» и почему он «не». Потому, все, что остается, это методично поглаживать голову друга и чувствовать, как, всхлипывая, содрогается тело на его груди. Когда от плача остаются лишь судорожные всхлипы, Хосок понимает, что теперь можно говорить. — Хочешь принять ванну? Ему не отвечают. Хосок опускает голову, чтобы проверить младшего. Чимин на него не обращает внимания. Расфокусированный, тяжелый взгляд направлен вниз. Губы Пака бледные, глаза красные и опухшие от слез. Он сидит, дыша через полуоткрытые губы. Не двигается ничего, кроме плеч, обтянутых тканью рубашки. У Хосока не было времени раньше рассмотреть одежду друга. Все это время он был в атласной синей рубашке, верхние пуговицы расстегнуты. На ногах обтягивающие джинсы и замшевые туфли. Хотелось бы сказать, что выглядит наряд стильно, вот только все, о чем может сейчас думать Чон — одет он совсем не по погоде. Он повторяет вопрос, и ответа снова не получает. В ванную насильно он парня не засунет. У Хосока уже голова кипит от напряжения. Такой встряски, как сегодня, у него уже давно не было. Единственный раз, когда он был в такой растерянности — время, когда Чимин пропал. Он до сих пор помнит это. Чувство беспомощности, с которым он засыпал, просыпался, посещал пары, содействовал в поисках. И пытался жить. Но что делать, чтобы стало лучше, так и не смог понять. Глубокий выдох. Не время и не место. Сейчас нужно согреть Чимина и удостовериться, что тот будет в целости и сохранности до утра. А утром его заберет Юнги, и тогда Хосок сможет рефлексировать и наконец-то подумать над тем, что за чертовщина творится в голове его лучшего друга. Он расстегивает рубашку до конца, стягивает с чужих плеч и откидывает в сторону. Следом на пол отправляется остальная одежда. Хосок далеко не впервые видит друга без одежды, но это первый раз после его возвращения. Хотя еще сразу в глаза бросилось похудение Пака. Старший был уверен, что после того, как стресс исчезнет, Чимин быстро наберет обратно свои килограммы. Он в принципе склонен к набору лишнего, а еще страшный сладкоежка. И когда он путем жестких ограничений худел перед тренировками, то кроме легкого дружеского беспокойства это ничего не вызывало. Сейчас же возникает много вопросов. У него новые отношения, с его соулмейтом. Юнги обхаживает его, как китайскую вазу, уделяет все свободное время. Жизнь возвращается в свое русло. Отчего тогда такое чувство, словно Чимин похудел еще больше? Хосок тихо вздыхает и наклоняется ближе, чтобы поднять парня и отнести его в спальню, потому что признаков инициативы тот не подает. Без особых усилий Чимин оказывается у него на руках, и Хосок несет его в спальню. По дороге замечает ромашковый чай, уже, скорее всего, остывший. Интересно, удастся ли все же напоить им Чимина? Чон укладывает парня на простыни, поправляет подушку и накрывает легким одеялом и пледом, и уходит на кухню. Все же, чай уже еле теплый, смысла от него особого не будет. Поэтому Хосок наливает стакан воды и оставляет на прикроватной тумбочке. Ставит телефон Чимина на подзарядку, забирает свой и, убедившись, что ночью парень не замерзнет, идет на выход из комнаты. Но стоит оказаться на пороге, как до него доносится тихий, хриплый голос младшего. Хосок возвращается и наклоняется ближе, переспрашивает. — Хочу обратно, — слышит он в ответ. Недоумевая, старший ждет продолжения, но больше Чимин ничего не говорит. Хмурясь, он думает. Обратно? — Юнги приедет за тобой утром, — тихо говорит Хосок, озвучивая единственный свой вариант. — Пока отдыхай. Я буду в зале. Он еще несколько секунд изучает лицо Пака, но тот, кажется, мирно отключился. Чон оставляет дверь в спальню приоткрытой и садится на диван с чашкой остывшего чая. На часах почти пять. Хосок не знает, удастся ли, но будет рад, если травяной чай загонит его в сон хотя бы на пару часов до прихода Юнги.

***

Когда Хосок продирает глаза, то чувствует себя так, словно и не ложился вовсе. Он все же задремал на некоторое время, но бодрее от этого не стал ни на каплю. Все события дня, мысли и воспоминания смешались в липкую бесформенную кашу, мельтеша перед его глазами, притворяясь сновидениями. Ему кажется, что он слышал звон. Хосок ждет несколько секунд, моргает и безуспешно пытается избавиться от ощущения песка под веками. Звук не повторяется, но Хосок уверенно поднимает себя с дивана и в несколько шагов оказывается у входной двери. За мутным глазком знакомый силуэт. Дверь открывается с негромким щелчком, впуская тяжелый запах сигаретного дыма в квартиру. Мин неловко кивает, лишь на секунду взглянув на хозяина. — Утро. — Утро, — Хосок слегка улыбается. Голос звучит сонно и хрипло. Парень отходит в сторону, впуская гостя, который сразу же начинает разуваться и снимает джинсовую куртку. Как и подумалось Чону, запах исходил от Юнги. Вся его одежда, он весь словно пропитался табаком. Разбавляли запах нотки обычного спиртового одеколона, каким обычно пользовался Мин, чтобы не раздражать Чимина запахом сигарет. В этот раз не пройдет точно, но Хосок уверен, что тот и так в курсе. Неловкость повисает между ними, когда справившийся с кроссовками рэпер стоит в коридоре боком к Чону и несколько раз поправляет футболку. Юнги вроде бы тоже похудел, но совсем немного. Они теперь с Чимином почти одного размера. Это совсем не добавляет оптимизма ситуации. — Так… Чимин спит? — Да. Он совсем недавно заснул. Можем подождать немного. Я могу заварить кофе. — Внизу такси. — Ясно. И никто из них не делает ни шагу в сторону спальни. Хосок приглашающим жестом указывает на комнату. Только тогда Юнги поспешно кивает и разворачивается, но тут же мнется. — Хосока, — зовет он тихо. Чон поднимает глаза, но лицо Юнги едва ли виднеется из-за плеча. — То, что я тогда сказал… Погорячился. Извини. Чон усмехается совсем неслышно. Хотелось бы сказать, что он и не расстроен был совсем, но это ведь ложь. Просто когда Хосок увидел Юнги на пороге, то почему-то сразу все извинения там уже прочитал. А может просто напридумывал себе. В любом случае, теперь Мин Юнги официально прощен, хотя напряжение между ними еще чувствуется. — Забей, — кивает Хосок, и ему кивают в ответ. Мин скрывается за дверью хосоковой спальни, и пока колдует там над спящим соулмейтом, Чон неловко ждет у двери. К счастью, уже через пару минут Юнги выходит вслед за одетым, плетущимся к выходу Чимином. Выглядит он очень смешно со своими опухшими веками и щечками. Чон ловит себя на мысли, что если бы не синие мешки под глазами и изможденный вид, то он бы очень сильно хотел потискать Чимина за эти щечки, которых уже сто лет у младшего не видел. Из-за отека он выглядит немного объемнее, и Чон пытается стереть из головы ярко отпечатанные ребра, которые он вчера при желании мог бы пересчитать. — Доброе утро, — здоровается Хосок. Чимин, щурясь и сводя брови, поднимает на него взгляд на пару секунд и кивает. — Доброе. — Принести полотенце, чтобы ты умылся? — Нет, не нужно. На этом утренний диалог и закончился. Юнги запрыгнул в обувь и дождался, пока сонный и не до конца еще протрезвевший Чимин напялит убитые прошлой ночью туфли, чтобы вручить ему свою ветровку. Пак покорно ее принял, но надевать не стал. Чон пошуршал ключами прежде чем входная дверь снова впустила прохладный утренний воздух. Чимин кивнул на прощание, покинув квартиру первым. Юнги вышел сразу за ним, но остановился, сделав пару шагов. — Надо будет это… Ну, встретиться, короче. Побазарить, там, — оглядывается, чтобы увидеть одобрительную улыбку друга и тоже легко улыбнуться в ответ. — А то давно не виделись нормально. — Да, нужно будет, — соглашается Хосок. Он окидывает взглядом осунувшееся лицо парня, заприметив синяки не хуже чем у Чимина. — Выспитесь оба. — Ага. Юнги салютует и спускается вслед за Паком.

***

В машине играет тихо какая-то из тех поп песен, которые Юнги не слушает ни при каких обстоятельствах, даже если ищет разнообразия. На виски давит усталость после рабочей ночи и бесконечных «абонент недоступен» на линии. Юнги уже и не помнит, когда он полноценно спал, но его веки не смыкаются даже сейчас. Мин просто сидит и наблюдает за клюющим носом парнем, то и дело врезающегося лбом в стекло. Мин еще с самого начала понял, что идея была плохая. Когда Чимин впервые ему сказал, что собирается в клуб, но на вопрос «с кем?» не прозвучало ни одного знакомого имени. В целом никакого конкретного имени не прозвучало. Юнги знал всегда, что Чимин — социальная бабочка, и знакомых у него пруд пруди. Подработка, студия, клубы — везде, где Чимин бывал более одного раза, у него завязывались отношения с людьми. И Юнги был бы рад, что парень наконец-то решил развеяться, потому что ни с кем после той вечеринки с танцорами он не виделся, насколько ему известно. Из открытого водительского окна мелкими каплями прилетает морось, прилипая к усталому лицу Мина. Поворачивается, обводит парня рядом тяжелым взглядом, вздыхает. Ему правда не хочется разводить здесь, да и вообще, потому мягко зовет Чимина. Тот одними зрачками реагирует, не поворачивая головы. — Мы же договаривались, что ты на связи, Чимини. — Угу, — мычит он в ответ. Юнги чувствует его желание закатить глаза, он бы и понял его, да только пару сотен нервных клеток, убитых за ночь, к нему обратно не вернутся. И это еще не говоря о том, что он до Чимина в обычное время дозванивается и так раз на пятый, если повезет. — Так получилось. Пак еще сонный, еще не до конца выветрился весь алкоголь, попавший к нему в желудок несколько часов назад. Он вялый, а под опухшими нижними веками пятна такого же глубокого оттенка, как и у самого Юнги. И если бы скулы и плечи не были острее обычного, то Юнги бы даже позволил себе смешок от это нелепого вида. — Следи за зарядом, когда собираешься в клуб. Хорошо? — Да. — Я всю ночь места себе не находил, — тяжелый выдох проскальзывает между его губами. Мин вдруг встречается глазами с младшим. Тот смотрит на него не менее устало и тяжело, и на секунду Юнги кажется, что это не из-за похмелья. Но стоит ему открыть рот, как Чимин придвигается ближе и, смяв рукав его куртки, касается губами щеки старшего. — Извини, хён. Я буду осторожнее. Губы у Пака сухие и обветренные, а еще контрастно горячие по сравнению с руками. Он натягивает улыбку на пару секунд, и когда убеждается, что Мин ее увидел, снова опускает уголки вниз. Голос у парня хрипит, а изо рта сильно пахнет ацетоном. Но на душе у Юнги в этот момент становится немного спокойнее. Им обоим просто нужно выспаться. Ближе к вечеру они проснутся, закажут чего-нибудь на минов гонорар за последний трек и посмотрят фильм. Устроят обычный осенний вечер, какой они давно уже заслуживали. Юнги устроит им комфорт, позаботится о Чимине. В квартире тепло, даже душно, потому что Юнги забыл открыть окно, когда уходил. Пак быстро мерз, сколько старший его знает, и вечно был тем, кто даже в разгар самой солнечной апрельской погоды просил не открывать форточек. Юнги доволен тем, что он может сделать что-то для младшего сам, по своей старой памяти. Чимин вяло сбрасывает туфли, снимает с себя минову куртку и на ощупь опускает на крючок. Юнги, получив одобрение на жасминовый чай, направляется прямиком на кухню. Младший садится на незаправленный диван, служащий им с Мином кроватью. Старший не врал, когда говорил о нервах: на полу два пустых блистера со знакомыми Чимину таблетками. Он тоже пьет это успокоительное с недавних. По ситуации. Но Юнги этим не беспокоит, конечно. В ушах до сих пор словно плещется вода, виски противно пульсируют. От атласной рубашки, приобретенной совсем недавно, воняет спиртом, потом и желчью, а по рукавам разбросаны мелкие затяжки. Рубашка отправляется в урну. Стянуть с себя плотно сидящие брюки оказывается так же сложно, как и всегда. Приходится повозиться. Паку вдруг становится невыносимо холодно. Так, словно сейчас разгар января, а от окон в квартире Юнги остались лишь рамы. Чимин находит в простынях черную длинную футболку и набрасывает на себя. Голос старшего, приглашающего на чаепитие, неприятно посылает новые пульсации боли по нервам, заставляя поморщится. В эту же секунду на Пака обрушиваются хлопок двери ванной комнаты, а следом трель дверного звонка. Противная, громкая и внезапная, она заставляет парня вздрогнуть. Шум воды из ванной не оставляет Чимину выбора. Натянув наполовину снятые брюки назад, он в три тяжелых шага оказывается у входной двери и открывает, не интересуясь персоной гостя. Именно поэтому его глаза расширяются, когда он видит знакомого высокого парня с армейской выправкой и выставленными на уровне плеч документами. — Стажер центрального полицейского участка, Чон Юнхо, — выдают с порога. Когда Чимин, полностью сокрушенный обилием громких звуков, молча пялится на него, тот убирает преувеличенный официоз из голоса. — Пак Чимин, верно? — Да. — Я попрошу вас проехать со мной в отделение. Мне поручено вас привести, инспектору Чону нужно поговорить с вами. — По какому поводу? — хмурится. Парень перед ним немного тушуется, но в итоге неловко разводит руками. — Ким Тэхёна нашли. На губах Пака появляется странная усмешка, а веко непроизвольно дергается.

***

— А ты чего тут торчишь? — осведомляется очередной коллега у Сокджина, стоящего за пальмой. — Жду своего помощника, — вскидывает брови тот. Полицейский лишь хмыкает и опускает монеты в автомат. Эта крайняя обеспокоенность всех делами Чона начинает немного раздражать. Всем почему-то нужно знать чем же он занят посреди дня у автомата с кофе, хотя винить он их не может. А сам стоит без стаканчика, лишь нервно перебирает в руках телефон и поглядывает периодически в сторону своего кабинета. Точно от кого-то прячется. Отчасти так и есть, но он скорее подстерегает чем прячется. Юнхо прочитал его сообщение полчаса назад, но ничего не ответил. Конечно, мужчина понимает, что поручение совсем паренька не обрадовало, но игнорировать начальство, которое прикрыло твою непутевую задницу тоже не ахти. Поторапливать помощника Сокджин не решается — мало ли что подумают гости. На кону стоит слишком многое. Спустя ещё пару-тройку вопросов «а что ты тут делаешь?» в коридоре появляется взвинченный Юнхо. Ему остается буквально пара шагов до автомата, но он останавливается, бросает рассеянный взгляд на машину, и достает телефон. — Юнхо, — парнишка испуганно поднимает глаза на голос. — Сонбэним, — лепечет он, пряча телефон в карман, — вы что прямо из стены вышли? Джин лишь поджимает губы, проглатывая комментарий о рассеянности стажера. Частично он виноват в том, что парень сейчас в таком состоянии. — Привёз? — Да, — он оглядывается в коридор. — Они сейчас в моем кабинете? — Сокджин следит за взглядом стажера. — Да. — В каком состоянии? — Тот что белобрысый всю дорогу вздыхал и возмущался, — стажер переводит взгляд на собеседника. — Как узнал, зачем я приехал, не хотел пускать… — он осекается, — Пак Чимина. Сокджин кивает. Воспитательная беседа хорошо подействовала на Юнхо, эта осечка говорит сама за себя. Да и это задание он не хотел брать, отказывался до последнего, потому пришлось напомнить, на кого он все еще работает. Вообще пареньку повезло, что отчитывал его именно Чон, другие бы просто уволили без разбирательств, а после такого о работе в органах можно только мечтать. — Как отреагировал Пак? — Он? — глаза помощника начинают бегать. — Он усмехнулся… — Усмехнулся? — брови инспектора сходятся на переносице. — Да, будто не поверил в это. Мужчина вскидывает брови и потирает пальцами подбородок. Юнхо снова воровато оборачивается, будто опасается, что их подслушают. — Кто открыл тебе дверь? — Пак Чимин. — И? Стажер на мгновенье хмурится, но потом понимает. — Ничего. Он, конечно, немного удивился, но своего парня звать не стал. Чон лишь хмыкает, и говорит, что им пора возвращаться, помощнику не остается ничего, кроме как плестись за ним. Это правда, Джин действительно использовал этого малого. После предыдущего провала, в голове у инспектора вызрел новый план. Нет, не вызрел. Сокджин сам кропотливо его собрал и, к несчастью Юнхо, он играл в нем не последнюю роль. Первая рабочая неделя для паренька показалась адищем, так как бумажной работы оказалось больше чем воды в Тихом океане. Они вместе с Сокджином иногда засиживались до поздней ночи в участке, перепроверяя, подписывая и раскладывая документы в нужные папки. В одну из таких ночей, когда от запаха кофе поглотившего весь кабинет начинало тошнить, инспектор и вывалил ему, что его заметили во время слежки за Чимином. Тогда на секунду ему показалось, что сердце прямо-таки остановится от переизбытка шока и кофеина. Но Сокджин лишь провел разъяснительную беседу, пожурил и пообещал не говорить ничего вышестоящему начальству, если Юнхо продолжит старательно выполнять свою работу по прямым приказам. Парнишка был не настолько глуп, чтобы отказывать человеку, которого в этом участке знает каждый второй. Единственное, чего он не знал, так это какие такие прямые приказы ему будут отдавать. Чем ближе к кабинету они подходят, тем четче становится гудение внутри. Ребят они застают в разных частях приемной: Юнги мечется у двери что-то недовольно бормоча себе под нос, Чимин же спокойно сидит на диванчике. — Здравствуйте, — произносит Сокджин. — Наконец-то, — всплескивает руками Мин, — сами притащили нас сюда, еще и ждать заставили! — Простите, нужно было уладить кое-какие дела. Дело срочное, сами понимаете, — он бросает взгляд на Пака, — но я благодарен, что вы пришли. Юнхо проскальзывает за мужчиной и занимает свое место за столиком, сгорбившись, лишь бы стать незаметнее. Джин следит за взглядом стажера и понимает, что тот смотрит на Чимина. — Мне нужно с вами поговорить, господин Пак. — Я понимаю, — кивают в ответ. Только сейчас инспектор замечает опухшее лицо парня и покрасневшие глаза, его же партнер, несмотря на темные круг, выглядит слишком уж бодрым. Джин подходит к двери кабинета и открывает её настежь, приглашая войти. И не медля ни секунды Чимин поднимается, проходит мимо рэпера, который потерянно смотрит то на одного, то на другого. — Я пойду с тобой, — говорит он, словно просит, хватаясь за край рубашки партнера. — Я бы хотел поговорить с господином Паком наедине. — Но… — Хён, — Чимин поворачивается и укладывает руки ему на плечи, — не волнуйся, со мной всё будет в порядке. Это простые формальности, которые нужно решить. Подожди меня здесь, ладно? — Ладно, — соглашается Юнги, за что получает поцелуй в щеку. Чимин проходит в кабинет, а Сокджин бросает взгляд на Мина, который как-то рассеянно потирает место поцелуя. Поймав взгляд Юнхо и кивнув на парня, мол, «присмотри за ним», он закрывает дверь. Пак уже сидит в кресле напротив стола, изучая свои руки, потому инспектор торопится занять свое место. Он быстро открывает ящик стола, и, пока делает вид, что ищет нужную папку, спрашивает: — Как доехали? — Хорошо. — Выглядите неважно. Это из-за новостей? — Нет, — с вежливо-натянутой улыбкой отвечают, — просто устал. — Много скопилось дел? — Да, очень. Сокджин ещё раз убеждается, что поездка с потенциальным преследователем ничуть не смутила Пака, потому он наконец достает папку, вытаскивает кусок бумаги и протягивает её парню. Чимин перенимает листок с осторожностью, но как только понимает, что на нем, брови его ползут вверх, а взгляд устремляется на инспектора: — Я думал, вы меня позвали для опознания. — В этом нет нужды, — качает головой мужчина. — Это он? — Да, он, — Чимин ухмыляется и бросает фотографию на стол. На снимке запечатлен коротко стриженый юноша с по-детски округлым лицом. Неуклюже большой нос и такие же губы, слишком уж сжаты как для подростка. Темные глаза лениво смотрят в объектив. — Правда, он выглядел более зрелым когда мы познакомились, — сухо бросает Пак. — Ему тут пятнадцать, — поясняет Сокджин. — Переверните фотографию. Парень хмурится, глядя на хозяина кабинета, но все же переворачивает снимок тыльной стороной. — «Винсент», — читает он. Сокджин кусает губы, внимательно изучая лицо напротив, но Чимин лишь непонимающе ухмыляется: — Что это значит? — Это его настоящее имя, — он делает паузу. — Вы знали об этом? — Нет. Он представлялся мне только Тэхёном. Пак бросает на инспектора выжидающий взгляд, но тот молчит. Парень ещё раз берет в руки фотографию, пару секунд рассматривает её, а потом со вздохом говорит: — Так в чем дело? Ваш стажер, кажется, сказал, что он у вас. — О, это правда, — Сокджин с отрешенным видом рассматривает что-то на бумаге, — но есть одна поправочка, — его взгляд устремляется на собеседника. — У нас его тело. По лицу Чимина быстро пробегает какая-то буря, но уловить хоть что-то из неё у Чона не получается. Парень напротив лишь трясет головой, избавляясь от остатков эмоций, и втягивает воздух прежде чем спросить: — Где вы его нашли? — В Наму, — отвечает мужчина, и большой палец собеседника странно дергается. — Тело, — начинает Чимин, но осекается, потому лишь беспомощно глядит на Чона. — Что-что? Тело? — Фотографии тела. Они у вас есть? — Да, имеются, но я не стал их приносить. В этом нет необходимости, — он смотрит в глаза Пака, но там натыкается на какую-то стену, потому спешит объяснить: — Оно в ужасном состоянии. Поверьте, вы бы действительно не хотели это видеть. Он мягко улыбается, но взгляд парня все такой же отчужденный и даже немного враждебный. Глаз младшего то и дело подергивается, а необычно пухлые губы теперь растянулись в какую-то неаккуратную линию. Язык неуверенно проходится по нижней губе, и собеседник открывает рот, чтобы что-то сказать, но Сокджин его опережает: — Кроме того, мы ещё не выяснили причину смерти. С её момента прошло уже почти четыре месяца. Тело начало разлагаться и уже почти потеряло какие-либо отличительные черты. Вместо ответа мужчина получает лишь кроткий кивок. — Тогда как вы узнали, что это Ким Тэхён? — Его ДНК и отпечатки, — в глазах собеседника читается немой вопрос, потому инспектор поясняет: — Нам удалось найти его волосы на вашей одежде и отпечатки пальцев в доме, — он делает паузу, но парень молчит. — Там также обнаружились ваши отпечатки и отпечатки третьего лица, личность которого нам ещё предстоит выяснить. Опять кивок. Сокджин замолкает на пару секунд, ожидая каких-то вопросов или ещё чего-то, но зря. Чимин сидит напротив, нервно перебирая пальцы и периодически облизывая губы. Лицо парня время от времени искажает тик, но даже так прочитать что-либо кроме нервного возбуждения невозможно. Весь анализ и расчет проходит в голове Пака, о чем свидетельствует холодный взгляд. — Я надеюсь, вы понимаете, что это означает? — Я — потенциальный подозреваемый. — Да, к сожалению, — Чон поджимает губы. — Поэтому я бы хотел, чтобы вы ещё раз подробно рассказали мне о вашем последнем дне проведенным с Тэхёном. Пак соглашается, потому мужчина достает записную книжку, в которой уже имеются листы исписанные деталями похищения. Сокджин ещё раз, на всякий случай, пробегает глазами по тексту, а потом жестом велит начинать. — Он разбудил меня рано. Думаю, около четырех часов утра и приказал собираться, — ерзает на стуле парень. — Откуда такая уверенность во времени? — Когда он заходил, то проверял телефон, и я мельком увидел. — Хорошо, продолжайте. — Спустя какое-то время вернулся и повязал мне на глаза повязку, довел до машины, уложил на заднее сидение и накрыл одеялом. Мы выехали, и потом через какой-то промежуток он приказал мне подняться и снять повязку. — Что вы увидели? — Природу, — пожимает плечами Пак, но замечая поднятую бровь инспектора продолжает: — Как я вам уже говорил ранее, в той местности не было ничего примечательного. — Да-да, я помню. А дальше? — Ещё какое-то время мы провели в дороге, потом он высадил меня у остановки, отдал деньги, телефон и ключи. Сказал, что если сунусь куда-то, то он меня найдет и прикончит, и уехал. А дальше вы знаете. — Сколько было времени, когда вы вернулись в Сеул? — Пол десятого. Сокджин кивает. Ничего странного. Слова Пака соответствуют словам водителя такси. Тут придраться не к чему, и в другой раз инспектор был бы немного этим разочарован, но не сегодня. Сегодня особенный день, когда этому делу будет положен новый старт. Чтобы раскрыть его, Чону придется поиграть немного по чужим правилам. — Скажите, — он задумчиво потирает подбородок, — вот вы раньше говорили, что поведение Кима изменилось перед тем, как он вас отпустил. — Да, это так. — Вы говорили, что он часто говорил по телефону с кем-то. — Да. — И вам доводилось подслушивать его разговоры, — он смотрит в свой блокнот. — Да, — кивает Чимин, — обычно они говорили о Японии. — Скажите, если бы я предоставил запись, могли бы вы узнать его собеседника по голосу? Парень напротив замирает, приоткрыв рот. Его глаза бегают по кабинету, пока не сталкиваются с взглядом мужчины. — Я не уверен, — бормочет Чимин. Другого ответа Сокджин и не ожидал. Потому он прячет за вздохом довольную улыбку, и откидывается на спинку кресла. Ручка в его руках начинает ритмично стучать по блокноту, когда он говорит: — Очень жаль, это ведь действительно поможет делу. — Что вы имеете в виду? — Ну, — инспектор вскидывает брови, — вы знаете, господин Пак, я не особо верю, что вы могли совершить это преступление. Вы никогда не были в Наму, местности не знаете, машину тоже водить не умеете. Даже если бы и сделали это, то покинуть эту деревню и не попасться никому на глаза было бы довольно проблематично, — он смотрит на собеседника, но тот молчит. — На данный момент, я больше заинтересован в этом третьем человеке. Думаю, он может что-то знать или даже быть причастным к убийству. — У вас же есть его отпечатки, в чем тогда проблема? — Проблема в том, что они могли быть оставлены там задолго до смерти Кима. Тем более, его телефон не был обнаружен, а номер, который указан на последнем месте работы, давно не обслуживается. Нам нужно знать с кем он контактировал незадолго до своей смерти. — Ну, я не знаю, — он пожимает плечами. — Что если эти люди тоже окажутся невиновными? — Тогда мы продолжим расследование. Просто, — он вздыхает, — нам нужно подтверждение того, что Ким Тэхён общался о поездке в другую страну с определенным человеком. Другими словами нам нужно либо доказательство, либо свидетель. Услышав последнее слово, Чимин хмурится. Сокджин внимательно наблюдает за ним, отсчитывая время, чтобы понять, не слишком ли долго парень принимает, казалось бы, такое простое решение. Он согласится в любом случае: чтобы действительно помочь расследованию или чтобы отвести подозрения от своего сообщника. А он у него был, или до сих пор есть. С получением настоящего имени Ким Тэхёна работать стало значительно проще. Удалось узнать в каком доме он жил, провести там обыск и обнаружить хоть какие-то улики. С этим материалом уже можно было работать, отбросив шаткие показания Пака. Часть с постоянными перевозками была полнейшей выдумкой, у Винсента, то бишь Кима, никогда не было водительских прав. Рядом с Наму нет никаких автопрокатов, а с той частотой, с которой Тэхён появлялся в родной деревне, машину ему никто бы не дал. Да и прятать её было некуда — рядом с домом нет гаража, только маленький сарайчик. Припарковаться рядом парень просто не мог — немногочисленные прохожие, утомленные скучной деревенской жизнью, точно бы заинтересовались появлением фургона у нежилого здания. Ещё более интересные находки оказались в счетах за коммунальные услуги. До конца февраля начислялась определённая сума, но счет за последующие весенние месяцы почему-то значительно вырос. Вывод напрашивался сам: Чимин всё это время был в Наму. Не возвращаться в Сеул у него причин не было. Тут его друзья, подработка и мечта. Да, есть маленький конфликт с одним из них, но из-за такой мелочи изводить всех? Слишком глупо и не подходит кому-то, о ком обычно говорят «добрый». Тогда что же заставило его остаться там? Почему он лгал о переездах? Ответ прост: в маленьком домике в Наму что-то произошло. И там действительно остались какие-то следы. И эта история с переездами нужна была лишь для того, чтобы прикрыть кого-то. Например, Ким Намджуна, чьи отпечатки пальцев и были обнаружены в доме. Кроме того, инспектору очень уж не нравится, как обернулась ситуация в его кабинете. Пак встречал его абсолютно спокойным, хоть и уставшим, будто правда не верил в происходящее, но стоило Джину сказать о смерти Тэхёна, как всё поменялось. Теперь перед ним сидит один сплошной комок туго связанных нервов, который уже хуже скрывает свои эмоции, но Сокджин всё ещё уверен, что они фальшивые. Взгляд Чимина тоже поменялся, стал каким-то настороженным и быстрым. Это всё, конечно, можно списать на усталость, но то, как четко тот пересказал события, которые они обсуждали два месяца назад, заставляет Сокджина в этом усомниться. Всё, что он пока может сказать наверняка — Чимин знает, что Тэхёна больше нет в живых, и его вопрос о месте, где было найдено тело — не что иное, как уточнение информации. — Я согласен, — вдруг произносит парень напротив. — Хорошо, — кивает в ответ Джин, и понимает, что с этого момента, какую бы информацию ему не предоставил Пак, он будет отталкиваться от обратного. — Спасибо. — Это всё? — неуверенно спрашивает собеседник. — На сегодня — да. Чимин кивает, робко поднимается с кресла и идет к двери, следом — Сокджин. Дверь открывается, впуская в кабинет запах травяного чая, который обычно делают для сердобольных посетителей, и на диване мужчина замечает одну хорошо знакомую фигуру. Чонгук сидит, поглаживая по спине Юнги, который держит в дрожащих руках картонный стаканчик. Только завидев брата взгляд Чонгука приобретает какую-то колкость на секунду, но быстро растворяется, стоит ему опуститься пониже, к Пак Чимину. Инспектор поворачивается к стажеру, но тот лишь робко пожимает плечами. — Вы уже закончили? — поднимает голову Юнги. — Да, — отвечает Чимин. — Привет, Чонгуки. — Привет. Пак приближается к ребятам, становится рядом. — Мы можем поехать домой? — спрашивает он у Мина. — Я ужасно устал. — Да, конечно, — отвечает рэпер, глядя ему за спину, прямо на старшего Чона. — Так что с опознанием? — Давай потом. Нам нужно отоспаться, — несколько утешительных хлопков проходятся по плечу Юнги. — Хорошо, я вызову такси, — он достает телефон. — Чонгуки, ты с нами? Могу договориться, чтобы тебя до универа подкинули, это же из-за меня ты с пар сорвался. — Нет, — уверенно мотает головой младший. — У меня тут ещё есть пара дел. Инспектор ловит на себе его взгляд и лишь скептически вскидывает бровь. Рэпер пожимает плечами и набирает номер. Диспетчер говорит, что подождать надо пятнадцать минут, но как только Мин отключается, Чимин настойчиво начинает просить его подождать машину на улице, сетуя на головную боль. Несколько раз ещё ребята осведомляются, всё ли нормально у Чонгука, а потом, попрощавшись со всеми, удаляются из приемной. Становится тихо — участок на обеде. Юнхо периодически ворошит бумаги за столом, будто специально пытаясь чем-то разбавить напряженное молчание. Взгляд Сокджина прикован к Чонгуку, который так же упрямо глядит на него в ответ. — Итак, — начинает старший, складывая руки на груди, — что ты тут делаешь? — Меня позвал Юнги-хён, — следует невозмутимый ответ. — А ты ему что, собачонка какая-то, чтобы по первому звонку прибегать? — Чон видит, как у младшенького багровеют щеки, но продолжает: — У тебя сегодня учеба, кажется, а ты у меня тут сидишь. Ну и как это называется? — Это называется забота и поддержка, — спустя пару секунд отвечает Чонгук. — Он сказал мне, что к ним домой заявился Юнхо и потребовал, чтобы они поехали в участок с ним. Ты же знаешь, что произошло с Чимин-хёном, вот я и запереживал. Из груди ассистента вырывается нервный кашель, но он сразу же затихает, стоит Чонгуку посмотреть в его сторону. — Зря приехал. Он исполнял мой приказ. Услышав ответ, Чонгук беспомощно открывает рот и переводит взгляд с брата на парня за столом. В глазах его появляется какая-то детская упертость, а руки, тоже сложенные на груди, сжимаются в кулаки. — Что он вообще тут делает? — шипит он. — Ты же обещал с ним разобраться. — Я и разобрался. Он получил свою воспитательную беседу, — мужчина смотрит на помощника. — Так ведь, Юнхо? Юнхо растерянно кивает, а нутро Гука начинает потихоньку кипеть от злости. Потому он делает глубокий вдох, чтобы успокоить себя. Кулаки разжимаются сами по себе, с немного горьким осознанием того, что он тут действительно ничего решить не может. У него попросту нет прав, а ожидать от старшего, что он будет плясать под его дудку, слишком эгоистично. — Что произошло? — спрашивает он мягче. — Тебя это как касается? — вскидывает брови Джин. — Никак. Я просто хочу знать. — Нет, — качает головой старший. — Не хочешь. Ты сам мне так сказал, — а на раскрытый в недоумении рот Гука добавляет: — Извини, у меня обед, — и быстро удаляется из кабинета.

***

Хосок делает глубокий вдох и понимает, что абсолютно не понимает, что он читает. Перед ним на ноутбуке открыт учебник по педагогике, на телефоне — список вопросов на семинар. Теплый свет настольной лампы заставляет глаза слезиться, а от витающего по квартире запаха дыни хочется спать. Где-то там, пока пар оседает на треснувшем зеркале, Уён нещадно потрошит его новенький гель для душа. По правде говоря, Чон не совсем понимает, когда этот парниша успел договориться с ним о ночевке. Может это было во время третьей пары, которую старший отсыпал дома, когда кто-то позвонил ему, нащебетал что-то, и получив сонное «му-гу» отключился? Скорее всего, так и было. Так или иначе, когда Уён пришел, то застал лишь сонный фантом Хосока, раздраженный навязчивым звонком в дверь и надоедливым урчанием в животе. Хвала богам, парень захватил быстро завариваемой лапши из магазинчика под домом, так что этого призрака удалось задобрить. Но тягу к знаниям или же страх получить по башке от препода можно заглушить лишь отработками за проспанную пару, потому вот старший и корпит над книгами сейчас. Только сосредоточиться совсем не получается, что-то постоянно мешает. И парень искренне не понимает, то ли дело во всплесках воды, мелодии, которую напевает Уён, уже осточертевшем запахе дыни или же в треснувшем зеркале в ванной. Чон поднимает голову и настороженно смотрит на дверь. Ничего не происходит. Как и должно было быть. С усталым вздохом голова парня опускается обратно в телефон, глаза в очередной раз пробегаются по вопросам, а указательный палец тянется смахнуть этот файл, что и происходит. Первым делом старший проверяет чаты, но там тихо. Все будто делают вид, что ничего не произошло. Все кроме Чонгука, который — Хосок уверен — сейчас штудирует экономику. Парень закладывает руки за голову и откидываться на спинку кресла, думая, стоит ли писать о произошедшем младшему. И по ноющему призрачному чувству в селезёнке понимает, что не стоит. После ночного происшествия ему удалось спокойно поспать, но теперь оно берет свое — не дает ему думать о чем-то другом. Ему нужно срочно с кем-то поговорить, и желательно, чтобы этот кто-то был виновником произошедшего. Глаза сами находят иконку Чимина, к которой с недавнего времени у Хосока смешанные чувства, но зелёная лампочка отсутствует. Звонить не очень хочется, но Пак не был замечен онлайн с часу дня. Чон кривит губы, осторожно открывает чат, куда уже давно не заходил. Последняя переписка была чуть больше месяца назад, он листает вверх, пролистывая свои истеричные сообщения в никуда, когда младшего с ними не было, выше — и вот они — их последние переписки. На какие-то минуты он зависает, перечитывает, пока глаза не начинает резать, а сердце в груди отбивать странный ритм. Да, тогда всё было хорошо, а сейчас он вообще ничего не понимает. Всё должно же было вернутся на круги своя после возвращения друга, тогда почему всё это происходит? Хосок всё ещё чувствует обиду, но после вчерашнего, он банально боится за Чимина. Юнги то ли тоже в растерянности, то ли абсолютно слеп к произошедшим изменениям. Чонгук абсолютно ничего не ведает о ситуации: Юнги он уделяет больше внимания, и пока хён сам не поделиться с ним, суетится он не будет. Но зная этого хёна, он будет — как и сам Хосок, впрочем, — пытаться решать проблемы самостоятельно, ломая при этом то, что уже было построено. Видели, знаем. Может он был бы и рад оставаться в стороне, пока этот период у Чимина пройдёт, он одумается и сам перед ним извинится. Только вот какой он после этого друг? Да и пройдёт этот период вообще? После вчерашнего случая — приступа? что это вообще было? — можно сделать вывод, что младшему нужна психологическая помощь. От которой он отказался. Давить на Юнги этим вопросом опасно: мало ли что этому влюбленному идиоту в голову взбредет. Опять он ляпнет что-то не подумав, и они не будут месяц общаться. Нет, однозначно, надо брать ситуацию в свои руки и как можно скорее. Хосок решительно хмыкает, заходит в контакты и нажимает на «Минни», который все ещё в важных, хотя и спустился на пару строчек. Парень подносит телефон к уху, и даже не успевает придумать тему для разговора, как из трубки слышится «Алло». — Да? Привет, — быстро тараторит старший. — Привет, — голос собеседника немного дрожит. — Как твои дела? — спрашивает парень, понимая, что брать инициативу диалога на себя не планируют. — Как самочувствие? — Нормально. Устал немного. — Ты не спал днём? — Нет, дела были, а потом не смог. — А Юнги? — Он сейчас спит. Хосок сворачивает вкладку с книгой, и закрывает крышку ноутбука. Из ванной всё так же слышится мелодия Уёна и звуки воды. — А чем ты тогда занимался? — Думал, — отвечают сухо, и не позволяя собеседнику задать ещё один глупый вопрос спрашивают: — Ты что-то хотел? — Поговорить, — неловко хмыкает Чон. — О вчерашнем. — Ах, об этом. Да, прости, — Чимин тихо смеется. — Спасибо тебе, что забрал меня. Деньги за такси я верну тебе, обязательно. — Да не нужны мне деньги, — хмурится старший. — Ты… — он нетерпеливо выдыхает. — Ты часто в таких местах бываешь? — В каких таких? — вопрос, очевидно, не нравится Паку, потому как голос начинает приобретать насмешливые ноты. — В клубах на Каннаме? — Нет, в «Гетто». В Куро-гу. Чимин замолкает, и Чон слышит, как тот втягивает воздух прежде чем спросить: — Что ты такое говоришь? — Я забрал тебя вчера из Куро-гу. — Я… — слышится растерянный голос. — Как я там оказался? — Ёсан сказал, что ты уснул в его машине, когда он развозил ребят домой. — Это он тебе позвонил? — Да. — Что он вообще там делал? — в голосе парня проскакивает отчаяние. — Он торгует наркотиками, — в трубке наступает гробовая тишина. — Ты не помнишь? Он когда-то мне таблетки через Чонгука передал. Пальцы Хосока нервно проходятся по столешнице. Он не знает, что ему скажет Чимин после этого, но он примет всё. Стерпит, переварит, лишь бы остаться рядом с младшим, получить хоть какой-то иллюзорный контроль над происходящим, чтобы потом помочь другу выбраться из всего этого. — Хоби-хён, — Чимин звучит сдавленно, будто в горле ком встал, — я, правда, не знал, что он таким промышляет… Хосок поднимает взгляд на лампу, и слышит чужое шмыганье из телефона. Чимин звучит потрясенно и расстроенно, но простить нашкодившего кота за жалобный взгляд — себе дороже. А с низа живота поднимается волнение, что вчерашняя ситуация может повториться, и, чтобы не усугублять: — Я тебе верю. — Правда? — Да. — Спасибо. Из-за такого быстрого разрешения проблемы в голове у старшего начинают появляться сомнения, в правдивости этой информации, но Чимин вновь отзывается дрожащим голосом: — И я ничего у него не покупал. Никогда. Мы просто общались. — Хорошо, — выдыхает Чон. — Если у тебя есть какие-то ещё вопросы, я на все отвечу. — Не надо, я верю тебе, Минни, — он успокаивается. — Хотя. — слова застревают на языке. — Хотя? — Вы с ним друзья? — Теперь нет, — отсекают сразу же, а потом добавляют: — После такого, я даже видеть его не хочу. От этих слов на губах Чона появляется довольная ухмылка. И пусть проблема вовсе не в Ёсане в данной ситуации, но такое быстрое отторжение друга его не может не радовать. Возможно, спасти Чимина будет легче чем он думает. — Рад это слышать, — мурчит старший. — И, мне кажется, тебе стоит контролировать дозу алкоголя. — Контролировать? — Да, вчера у тебя было что-то по типу «белой горячки», — щеки почему-то начинает жечь. — Что ты имеешь в виду? — озадаченно спрашивают. — Ну, — Чон хмурится, — ты странно себя вёл. Разбил мне зеркало, потом смеялся, а потом заплакал. И всё время повторял «не он». Он слышит, как Чимин опять втягивает воздух где-то там сидя в квартире Юнги. На этот раз пауза затягивается, и Чон опять начинает волноваться, что сказал что-то не так. Но друг как-то растерянно хмыкает прежде чем сказать: — Я оплачу новое зеркало. — Да не нужно, — тут уже застревает Хосок. Что тогда ему нужно? Искренность? — Мы можем об этом поговорить? — он предпринимает попытку. — Об этом? По правде говоря, — старший слышит нервный смешок, — я не знаю, что и сказать. Наверное, ты прав, я действительно перебрал, — в голосе Пака начинают проскакивать искусственно веселые нотки, которые он слышал вчера. По спине Чона пробегает холодок, но из трубки слышится: — Я больше ничего не говорил? Только это? — Нет, только это. А что? — Ничего просто интересно. Думал, может тоже какие-то бредни нес. Как Чонгук на своей первой пьянке, — он смеется. Но Хосока бьет озноб. Ему вдруг становится невероятно страшно за друга, хочется немедленно приехать к Юнги и остаться там, пока Чимин не выскажет и не выплачет всё, что у него скопилось на душе за это время. Сравнивать вчерашнее происшествие со слезными мольбами Чонгука отвезти его на сырную ферму, просто верх какого-то безумия. Чону не смешно, и то ли Пак замечает это, то ли веселье заканчивается, потому что слышится: — Хоби-хён, ты там чем-то занят? — Нет, — он выпускает лёгкий смешок. — Просто задумался, как быстро вырос Чонгук. — Да, он действительно вымахал. — Чимин, прости, что тогда наехал на тебя, — ему до конца не верится, что он говорит это, но обстоятельства вынуждают, — с танцами. — Забыли, хён, — по голосу можно понять, что младший улыбается. — Но могу я тебя о кое-чем попросить? — Да? Что такое? — настораживается старший. — Ты можешь не говорить Юнги-хёну обо всей этой ситуации? Хосок замолкает на пару секунд, потому Чимин спешит объясниться: — Не хочу его нервировать, у него и так на работе забот по горло. От себя могу дать слово, что такое больше не повториться. — Ты сам ему расскажешь? — Не думаю, что в этом есть необходимость, — голос Чимина становится холоднее. — Я же сказал, эта ситуация больше не повторится. Впредь я буду лучше следить за собой и своим окружением. — Ладно, — старший идёт на попятную, лишь бы не попасть в немилость. Он должен возобновить их общение, и испортить настолько удачную возможность будет непростительно. — Я, всё равно, не собирался ему ничего рассказывать. В конце концов, это ваше дело, думаю вы сами разберётесь. — Спасибо, Хоби-хён. Дата: ?. ?. ???? Ты готовился к конкурсу опять. Ты такой молодец! Но я более чем уверен, что за это время ты очень плохо за собой следил. Всё же тебе не хватает человека, который бы за тобой следил. Обычно этим занимается соулмейт, но где же твой? А может оно и к лучшему, что его нет? В любом случае я его ненавижу. Завтра выступление. Уже купил твои любимые цветы. Завтра для меня большой день. Я думаю, я готов выйти из тени. Ты готов к нашей встрече?