[Загрузка завершена. Приятной игры.]
Через мгновение — буквы даже не начали вновь испаряться, — на меня просто обрушилась внезапная сонливость, такая странная и неуместная в этом диковинном месте. Сцена ушла в затемнение и я, вновь и опять падая в сон, смежила веки, которых, как и всего прочего, у меня, конечно же, не было…* * *
…И встрепенулась, широко распахнув глаза, вздрогнув всем телом посреди смятой постели, чуя, как постепенно замирало перепуганное недавним кошмаром сердце. — Фух!.. — раздался протяжный вздох, перетёкший в течение раздраженного размышления. — «Вот же… И приснится такое… Записывать что ли эти фантазии в дневничок? Потом буду читать да посмеива…» Глядя в потолок над собой, на большой квадратный плафон в центре комнаты, я резко оборвала себя и поняла — что-то было не так! Сердце, начавшее успокаиваться, вдруг вновь принялось набирать обороты от испуга, грохоча в груди и грозя проломиться, как кислотный пришелец, сквозь ребра — плафон, да и сам потолок, были чужими, совершенно мне незнакомыми! «Меня похитили?!» — вспыхнула мысль. Но в опровержение этому, словно внезапный увесистый хук, из-за межкомнатной двери, откуда-то снизу прилетел звонкий девичий голос, вполне дружелюбный: — Братишка?! Если через пять минут ты наконец не появишься за столом, то через шесть минут твоя сестричка поднимется наверх и пропишет тебе таких звездюлей, что!.. Короче, давай бегом — завтрак стынет!.. «Какой ещё, нахуй, братишка?» — холодея нутром и чуя, как вмерзало сердце в лёд, мгновенно замершее на полустуке, подумала я, мгновенно поняв, что это было сказано именно мне и никому иному! Запнувшись на миг, торопливо крикнула, чтобы не тянуть с ответом. — С-сейчас! Уже иду!.. И едва не взвизгнула, услышав собственный голос. Он был явно мужской, мальчишеский! «Братик, братик, долбаный братик!..» — все сильней колотилось в мозгу, и я стремительно выдернула из-под одеяла руку. Она была довольно худой, но крепкой и жилистой. итоже мужской, без сомнения! Тогда, буквально усилием воли сжимая в узел подступавшую панику, я уже обеими руками нырнула под одеяло обратно, скользнула к промежности, словно ловя верткую и быструю рыбу. Потому как сию же секунду поняла, как проверить наверняка… Через мгновение из комнаты, в которой я находилась, на весь дом раздался первобытный, дикий вопль — чуть ли окна не вздрогнули от зашкаливших децибел. — Тэнчи, чего орешь?! Что случилось?! — нисколько не тише рявкнул все тот же голос снизу, и окна опять задрожали. — П-пальцем ударился… да, я пальцем об косяк… Короче, ещё пару минут!.. — сочиняя на ходу, крикнула я в ответ, кубарем слетая с постели. Больно грохоча коленями и ладонями по полу, торопливо ломанулась к двери, через миг наваливаясь на её всем телом и со всего маху прильнув ухом к полотну. Но снаружи было тихо — наверх никто не спешил подниматься. Немного приоткрыв раздвижную дверь, я бросила торопливый взгляд в щелочку. Проверить было нелишне: Нойке — она ведь такая, обычно собранная и серьёзная, но иногда в неё словно чертенята заселялись взводами, и она могла начинать дурачиться и чудить просто из вредности. Однако, в коридоре всё же никого не было. Лишь старомодный ковролин на полу да пейзажики в рамочках по стене, обшитой полированным деревом. «Чё за Нойке?..» — начал было проявляться закономерный вопрос, но я тотчас поняла, вспомнила, осознала. Нойке Масаки — это моя старшая сестра. Между прочим, любимая и единственная сестрица, хотя иногда — та ещё заноза в заднице. А вернее, не «моя» сестра, а «его». Потому что теперь Марина — никакая не Марина, а парень по имени Тэнчи — вон «паспорт» в трусах болтается, даже на просвет видно! Резко дернув дверь и грохоча по полу босыми пятками, Марина-Тэнчи сломя голову бросилась в уборную в дальнем конце коридора: там и зеркало имелось, и унитаз. И хрен его знает, что в этот миг было важнее? Клацнув защелкой и на время оказавшись в неприступной крепости санитарного узла, я — на краткий миг поняв идиотскую мотивацию персонажей из фильмов ужасов, — едва не своротила множество бутылочек-баночек с парфюмерией и шампунями, просто прилипнув к зеркалу, уткнувшись в него носом. И едва сдержала вновь рванувшийся из груди крик — из отражения на самом деле смотрел парень, серьёзный «музчина» лет шестнадцати с небольшим, среднего роста, стройный, но не худой. Лицо юноши — я даже помацала себя за щеки, помяла их и пощипала, — было овальной формы, литым подбородком похвастать не могло, но и безвольным совершенно не выглядело. Взгляд карих глаз «незнакомца» в отражении был прямым и открытым. А мимика, в целом, производила впечатление этакой добродушной уверенности. Коротко стриженые чёрные волосы, собранные чуть пониже затылка в короткий пучок, довершали мой образ. — Пиздец… Просто пиздец… — отрешенно прошептала я чужим голосом и, по памяти отступив назад два шага, безвольно плюхнулась задницей на унитаз, желая облегчиться физически, если душевно вокруг — один сплошной напряг. Через миг спохватилась, вскочила и спустила трусы. После чего по-дурацки замерла, как на распутье, в этой позе, разведя руки — а дальше-то что? Мальчишки, кажется, умеют «ходить по-маленькому» стоя? Я опустилась взгляд вниз, на свой «прибор», ощутив что-то странное. Даже пальцем его робко потрогала, после чего отвесила лёгкий щелбан. И тотчас же ойкнула от боли — «прибор» был всамделишным, настоящей частью моего тела! И довольно странной, нужно признать — сморщенной и смешной. В порно всё было веселее и по-другому — там эти штуки… В общем, выглядели они совершенно иначе, внушительней и — тут я невольно и нервно сглотнула, — куда привлекательней. А этот крохотный стручок совершенно не впечатлял. Похоже, не повезло парню. То есть мне… «Бля, а делать-то что?!» — встрепенувшись от неуместности мыслей про размеры и формы, вздрогнула я. В голове заметался беспомощный, панический вопль о помощи. Опять же, на порносайтах я, конечно же, видела во всех подробностях, «что, как и куда» этой штукой, висевшей у меня между ног, можно делать. Но сейчас интересовал несколько иной «функционал», самый, так сказать, приземлённый. «Как-то его нужно подержать, вроде бы…» — бормотала я про себя, пытаясь то так, то этак прихватить забавный «стручок». Но затем мысленно просто махнула рукой и привычно опустилась задницей на унитаз, пока что решив это сделать «по-старому», в привычной позе, положившись на Природу, которая сама справится с позывами естества. Пока я, как девушка — или уже юноша? — задумчиво «журчала», кося удивленные взгляды вниз, чтобы увидеть «процесс в живую», в памяти всплыло знание, или даже своеобразное предостережение — в уборной задерживаться не стоит. Ничего такого, но если я «переборщу», то Нойке придёт ломиться в дверь. Конечно же, она не войдёт — подобное мы друг другу давно пообещали, хотя я и не помнила, с чем эти обещания были связаны. Но то, что сестра, снова приняв на борт десант каких-то своих особо забористых «чертенят», может просто из вредности начать скрестись за дверью, блеять дурашливо-жалобным голосом и звать брата — это было наверняка. Она, вообще-то, серьёзная, но иногда — просто тушите свет, сливайте воду… Исходя из опыта моего нового тела и судя по памяти этого самого тела, так не к месту фрагментированной и частичной, у меня было ещё минут пять от силы. После чего Нойке просто обязана будет прийти и немножечко поскрестись в дверь. Это что-то вроде обязательного развлечения для неё по утрам, ну и чтобы любимый младший брат не забывал, кто тут главный. Быстро справившись со своими надобностями и едва не обварившись в кипятке из-за непривычного смесителя на умывальнике, я сполоснула руки и лицо, оперевшись ладонями о прохладную раковину, нависнув над ней своим мужественным торсом. Материал под пальцами, проходивший на очень плотный пластик, так некстати оказавшийся очень приятным на ощупь, на мгновение сбил с главной мысли. А подумать-то было о чём: как мне быть и что делать?! Нет, понятно, что момент для метаний и воплей о спасении давно и безнадёжно утерян, но что делать конкретно?.. То, что «во сне» казалось непреложной истиной — вся эта белиберда про смерть, пространство, время, пустоту и прочую «высокую материю», — наяву выглядело, как бред буйно помешанного, сидящего на доброй дозе вкусных транквилизаторов. Но то, что я не спала, было определённо и не подлежало сомнению — щеки до сих пор горели от болезненных щипков. Да и для бреда было как-то слишком уж всё обыденно и реально. А раз я не сплю, и если принять за аксиому, что вся моя прошлая жизнь в «роли» девушки не была странным и очень подробным мороком — но не очень приятным, кстати, — значит прозрачная карточка с огоньком, удар молнии, смерть и перерождение — всё это явь?! «А почему бы и нет?» — внезапно замерев и уставившись с подозрением на себя в зеркале, подумала я. «Пацан» из отражения так же задумчиво зыркнул в ответ. Сейчас мне, как воздух, было нужно хоть какое-то объяснение, пусть и самое бредовое, но хотя бы чуточку прояснявшее ситуацию. Посему уж лучше так, чем вообще никак. Человек, он, как Природа — пустоты не терпит в любых проявлениях, а от этого ощущения неопределённости и непонимания может быть больше раздражения и испуга куда больше, чем от смена тела и член в трусах, которого там быть не должно. Хотя, конечно же, должен, но в совершенно другой роли — Я против этих «кожаных» штук совершенно ничего не имела, если бы одна из них использовала мои прелести по, так сказать, прямому назначению. К тому же, член-то хотя бы вот он — настоящий и вполне даже милый, мирно висит, есть не просит и козней не строит. А неопределенность может таить уйму проблем, возможно — крайне несовместимых с жизнью. Я вздрогнула, ощутив, что вновь невольно начала приближаться к панике. После чего как-то наигранно, но иначе не вышло, отхлестала себя вполнакала по щекам, вызывая обильный румянец и отрезвляющее жжение на коже. Быстро поняла, что глупо и несвоевременно накручиваю себя там, где критично необходим здравый ум и холодный рассудок. Ведь решила же, что нет смысла «метаться», но едва не сорвалась. В конце концов, проснулась-то я в свежей постели, целая и невредимая, вполне довольная жизнью, поэтому вряд ли меня в ближайшее время примутся зверски убивать. А уж повздыхать и побиться в истерике — это всегда можно успеть, за этим не заржавеет. Ещё раз бросив быстрый взгляд в отражение — а ничего так тело досталось, — я поняла, что мой новый облик вполне соответствовал моим же вкусам. Какой от этого прок, когда ты уже в этом теле «проживаешь», предположить не получилось. Однако я вполне спокойно и уже почти без эмоций согласилась сама с собой, что быть пускай и не прекрасным, но просто симпатичным юношей, наверное, ничуть не хуже, чем неприметной девчонкой. Собрав волю в кулак — я ведь «мужик», у которого аж яйца вспотели от такого волнения! — я поплескала на лицо уже просто тёплой, а не кипящей водой и окончательно отогнала пагубные панику и метания, решая, как поступить в дальнейшем…* * *
Быстро вернувшись в комнату и торопливо одевшись, я спустилась вниз, в гостиную. Нойке хмуро зыркнула на «опаздуна», но потом расцвела в добродушной улыбке — младший брат успел почти что вовремя, можно сказать, уложился в срок, поэтому подначить его и подурачиться можно будет иначе. А я, неторопливо спускаясь по лестнице, чтобы за это время успеть как можно больше охватить взглядом, понемногу начала понимать, как избирательно работает моя «новая» память. И это было весьма раздражающим. Неясно почему, но, например, лишь только я ступила на лестницу, что вела на первый этаж, то уже тотчас знала, возрождая чужие воспоминания, что в этой самой лестнице ровненько семь ступеней, и вообще — дом построен по проекту отца, работавшего архитектором. То же «узнавание» в большинстве своём касалось и всего остального, на что бегло обращалось внимание. Достаточно было услышать звук, ощутить запах или просто увидеть то или иное, как эти сигналы тотчас пробуждали в сознании яркие, живые воспоминания. Будто мои собственные. Словно… «Словно архив распаковываю…» — проворчала я в мыслях, усаживаясь за обеденный стол. Но у этого процесса была и обратная сторона. Даже заметив на середине пути по лестнице скромный и старый фотоснимок, висевший на стене и запечатлевший привлекательную женщину с длинными светлыми волосами, одетую в юкату цвета аметиста и державшую в руках зонт, мне потребовалось добрых пятнадцать секунд, чтобы натужно, с натягом, как через игольное ушко протащить нужные воспоминания. Оказалось, что эту стройную, немного печальную особу звали Кионе Масаки. Да, «звали» в прошедшем времени — она была матерью Тэнчи и умерла уже очень давно. От воспоминаний об этой женщине, лицо которой на фото было куда чётче, чем в памяти, в груди мимо воли всколыхнулось что-то приятное. Но вот по поводу всего остального у меня тотчас сложилось уже весьма неприятное впечатление, будто одни моменты моего «чужого» прошлого были забыты «сильнее», чем другие. Сделано это намеренно — сделано кем? — или просто так совпало, но подобная избирательность была дико бесючей. Нойке в это время по другую сторону кухонной стойки колдовала у плиты, облачённая в мамин фартук, взглянув на который, я тотчас снова вспомнила: отец повторно женился почти год назад, и нашу вторую маму звали Реа. Именно маму — эту прекрасную и добрую женщину даже у временами задиристой и своенравной Нойке язык не поворачивался называть мачехой. Даже в спину, когда той не было рядом. Конечно же, Тэнчи и сам не сразу назвал Рею мамой — он уже к тому времени был слишком взрослый, чтобы так просто произнести подобное. Но не говорил не от того, что пренебрегал ею, или из-за чего-то подобного и такого же глупого, а лишь потому, что просто очень смущался. Реа была добра, отзывчива и, вдобавок ко всему на его бедную подростковую голову, очень и очень красива, ничем не уступая в этом вопросе Кионе, остававшейся вечно молодой на старом фото. И внезапно начать называть привлекательную взрослую женщину мамой для Тэнчи оказалось непосильно. Для слома этого внутреннего барьера ему понадобилось больше трёх месяцев усердных усилий. А второе «знание» касательно этого фартука было связано уже с самой Нойке. Готовила она просто восхитительно, обладая явным талантом, но редко когда делала что-либо сложнее яичницы. Добровольно «кашеварила» же и вовсе только тогда, когда сама серьёзно «косячила», пытаясь таким образом получить «помилование». Я с благодарностью приняла тарелку, просто благоухавшую ароматной яичницей — просто диво, как Нойке могла преобразить такой невзрачный продукт, как куриные яйца, — затем надкусила подрумяненный тост и, захрустев поджаристым хлебом, заговорила: — Нойке, давай, колись, что на этот раз? Сестра, убиравшая посуду в мойку, вздрогнула, после чего загрохотала кухонными принадлежностями ещё громче, пытаясь игнорировать вопрос брата. Однако, хотя Тэнчи и был младше на год, а Нойке его постоянно задирала и подначивала с особым усердием, она все же просто души в нем не чаяла. А мой вопрошающий взгляд хмурого младшего брата, буравивший точку у неё на спине между лопаток, девушке было попросту не выдержать. Старшая сестра с нервным смешком обернулась, вытерев руки одноразовым полотенцем, а затем зарылась пальцами в свои бирюзовые — я поперхнулась, только сейчас с удивлением это отметив, — волосы, словно пыталась вспомнить что-то то ну столь несущественное, о чем и помнить-то не имело смысла. — Братишка, помнишь, у тебя был скутер? — наконец произнесла девушка и я по глаголу в прошедшем времени сразу же поняла — все, кирдык, отмучался драндулет. Не ладилось у сестрицы с техникой, особенно — с чужой. Нойке эту догадку подтвердила: — Я тут кое-что попробовала… В общем — нет у тебя больше скутера… Но ничего, ты не переживай — я тебя на своём буду возить в школу. Сегодня же, кстати, твоя любимая философия — чуть не проспал, если бы не я!.. Её притворно-виноватый голос быстро окреп, наливаясь уверенностью, а очевидная вина плавно перетекала в неоспоримую заслугу. Нойке всегда славилась мастерицей встревать в переделки, время от времени откалывая совершенно неожиданные даже, наверно, для неё самой «коленца», но вот выпутываться из них она умела довольно плохо. Впрочем, в последнее время девушка явно проделала работу над ошибками, вырабатывая новые тактики для отмазок и оправданий. Да и Тэнчи почти никогда на неё всерьёз не злился. Чаще все больше для виду, потому что «положено» злиться. Не захотела злиться и я. Нойке мне сразу понравилась — и как сестра, и как девушка, поэтому не было причин хмуриться. Подумаешь, какой-то там скутер — да я полчаса назад вроде как умерла и воскресла! Не до железок. Взявшись за вилку, я принялась за яичницу. И просто растаяла! После моей обычной лапши с грибным вкусом это было великолепно, почти бесподобно, лишь слегка пресновато. Похоже, сестрица решила сегодня не рисковать со специями, ведь лучшее — враг хорошего, и даже соли не доложила. Но этот недостаток исправить было несложно — солонка и перечница стояли уже на столе.* * *
Пока я с аппетитом уплетала завтрак, то и дело поглядывая на часы, Нойке болтала о том о сем и ни о чем конкретно, не давая в её разговоре зацепиться за какую-нибудь действительно информативную тему. Румянцева, а ныне — Масаки в моём лице, усердно жуя, понятливо кивала в ответ, делая вид, что разумеет, о чем речь, а на самом деле взахлеб открывала в себе словно бы новое, но позабытое знание, собирая его по крупицам. Мелким, но чрезвычайно обильным. Как выяснилось, школа не была той самой школой, которую я себе представляла по памяти. Конечно же, в ней проводились занятия, но ученик в обязательном порядке должен был провести лишь не менее семи часов в неделю в этом учебном заведении, а всем прочим временем он мог распоряжаться так, как душе будет угодно. Меня такое сперва удивило — это же получалось чуть более часа в день на учёбу. Сущие крохи. Ну, что за знания можно получить в такой короткий срок? Однако я быстро, но всё ещё с некоторым «скрипом» сообразила, что не только тело у меня новое. Изменились и фамилия с именем. Они, как и у сестры были азиатские, а конкретней, похоже, японские. Про Японию же я знала очень и очень мало — лишь то, что известно всем, да ещё встречалась пару раз во «Фронтире» с японцами на миссиях. Ребята эти были просто люди, как люди и всё. Поэтому немудрено, что в стране Восходящего Солнца система образования могла шагнуть далеко вперёд, оставшись незамеченной такой затворницей, как Марина Румянцева. Эти непонятные ребята с островной державы всегда стремились быть лучшими, даже если это коллекционирование женского нижнего белья или ныряние в грязь. Что уж говорить о сферах куда более серьёзных? Однако когда память о школе пополнилась знанием о самом процессе обучения, я вновь заволновалась. Выходило, что это и так непродолжительное занятие ученики проводили в состоянии среднем между гипнозом и медитацией, нацепив на головы невесомые ажурные шлемы, настолько решетчатые, что скорее даже дырчатые. И вся нужная информация записывалась напрямую в соответствующий отдел мозга, позволяя свободно пользоваться когнитивными функциями и моторными навыками с учетом новых «записанных» данных! Вообще-то, для «записи в мозг» полного курса — от начальной школы и до выпускного, — в общем счету требовалось чуть более двенадцати часов времени. Но чтобы не навредить молодому сознанию таким резким и объемным вмешательством, обучение по-прежнему растягивали на несколько лет. К тому же, подобные увеличенные сроки не просто берегли здоровье учащихся, но и позволяли проявить себя, открыв талант к литературе, живописи, спорту или наукам. Все это, и прочее, что по моей памяти было принято изучать в школе, оказалось переведено в разряд необязательных факультативных занятий, едва ли не клубов по интересам! Я даже жевать перестала, обалдела глядя перед собой от подобной новости. Меня так и подмывало спросить: «И кто теперь ходит-то в эту школу? Зачем?». Но уже через мгновение услужливым ответом всплыли новые воспоминания. Учебное заведение, в котором учился Тэнчи Масаки, каждый день, иногда и по выходным, полнилось его сверстниками! А ещё через миг, пошевелив мозгом, я и сама прониклась этим ощущением, осознав, что подобная система — это даже не забота о здоровье. Ведь какой подросток откажется, подремав часок в шлеме, остаток дня заниматься любимым делом? Общаться с друзьями, читать книги, штурмовать алгебру, пробовать себя в живописи или до седьмого пота выкладываться на стадионе? И все это исключительно добровольно! «Да уж, чудная страна, что и говорить», — думала я, вновь приналегая на остатки яичницы. — «Такой прорыв, а в мире никто и не… Или, может быть, это я в своём «Фронтире» от жизни отстала?..» Мысли тотчас запнулись, и я незряче уставилась в тарелку. «Точно! «Фронтир», игра!» — словно салют в ночном небе, вспухла заполошная мысль. За всем этим шоком непонимания, испугом и волнением я совсем позабыла, что отправили-то меня сюда — непонятно куда, — не затем, чтобы вкусной яичницы пожевать! Я ж бета-тестер! Нойке как раз отошла, чтобы подать чай, поэтому я украдкой осмотрелась по сторонам, пытаясь заметить знакомые признаки виртуальности, на которые, возможно, по первому времени не обратила внимания. Но сразу же поняла — все вокруг слишком реально, чересчур, пугающе настоящее! Зазудевшие щеки так своевременно напомнили боль от недавних щипков, а вся эта весьма правдоподобная жуть с переселением душ — или что бы это ни было, — опять всколыхнулась в сознании, возродив пугающее ощущение реальности. Тыкать вилкой до крови себя в руку, чтобы проверить наверняка, почему-то сразу же совсем расхотелось. Я понимала — знала и всё тут! — что я настоящая! А это тело, чьим ртом я жую яичницу — не виртуальное, а живое. И девушка напротив, моя любимая старшая сестра, о которой полчаса назад мне и знать-то не зналось, также, без сомнения, живая настоящая личность. Не игровая «непись», а человек. «Но ведь я же в игре!.. Должна быть в игре, а не вкусно завтракать в кругу любимой чужой семьи!» — мои мысли заполошно метались, путаясь в сознании. — «Может, ошибка?.. Не… Глупости, ещё больший бред, чем переселение душ. Если бы мне сразу предлагали реинкарнацию, но случайно забросили в игру — тогда ещё худо-бедно я бы поверила, но чтобы наоборот?.. Не, глупость…» Нойке вернулась с заварочным чайником и принялась разливать ароматный напиток в глиняные чашки ручной работы. «Чашки Яноми», — услужливо подсказала чужая память. Наблюдая за тем, как струился чай, я не смогла не отметить, каким же восхитительным был его запах. Терпкий, бодрящий и… конечно же, настоящий. Поблагодарив и отрешенно поднеся чашку чая к губам, я попыталась воспользоваться этими мгновениями спокойствия и умиротворения, чтобы хоть немного понять, как же разобраться в возникшей проблеме. «Допустим, тело этого пацана — действительно мой игровой аватар», — думала я. — «Пока не знаю, как и почему, но пусть будет так. И, допустим, что мне ничего не привиделось, не померещилось, и это всё-таки игра. А значит, в таком случае должны быть окна настроек, сводки характеристик, древа умений… Я ведь выбрала жанр RPG, в конце-то концов!..» Допущения. У меня были одни только допущения, но чего-то более внятного, да к тому же на фоне выходящей из ряда вон ситуации, я не могла себе позволить. Имела желание, но не имела возможности. Потому цеплялась за вообще любую мало-мальскую возможность хоть как-то разумно объяснить произошедшее со мной безумие. В скором времени я сама не заметила того, как с неприкрытым удовольствием начала, аппетитно хлюпая, «сёрбать» чаёк, вспоминая, что косвенно на возможные трудности намекала и Анна, давшая Ключ! «Тонкие настройки — в процессе игры…» — припомнила я слова той странной особы. Конечно же, это опять было очередное чёртово допущение — те слова могли быть мной истолкованы совершенно превратно. Однако три этих самых допущения уже худо-бедно тянули на жиденькую, слабенькую и рахитичную, но всё-таки теорию, позволявшую обрести хотя бы какую-то уверенность и мысленную почву под ногами. А раз игра, то нужно как-то её активировать? Поэтому, с упоением потягивая душистый и ароматный напиток, я принялась перебирать в уме возможные варианты ключевых слов. Если уж у меня перед глазами несколько раз всплывал текст, то возможно, что эта система реагировала на мысленные команды? Сперва в уме родилось простое и примитивное: Сумка, Вещи, Инвентарь, Поклажа. Но отклика не последовало. Впрочем, это разумеется — никто ведь и не говорил, что будет просто. Никто вообще мне нихрена, но… но я и не особо рассчитывала на это, давно привыкнув разбираться в тонкостях лично. Если представить на минуту, что я в сей момент не сходила окончательно с ума, пуская слюни в припадке, спеленатая по рукам и ногам в одной из психиатрических клиник, а всё происходившее вокруг — было явью и реальностью, то подобные ключевые слова и вовсе казались слишком надуманными. К тому же, некоторые из них были часто употребимы в повседневной речи. И если мои допущения верны, то дальновидный и неизвестный «разработчик» такой оплошности себе просто не мог позволить. Дальше пошли варианты посложнее: Древо Умений, Окно Характеристик, Статус Персонажа. Разумеется, с всё тем же результатом. Впрочем, эти варианты, даже несмотря на свою большую приближенность к привычной игровой терминологии, показались ещё менее верными, чем предыдущие. Я это поняла сразу же, но просто не могла не проверить их релевантность, вынужденная испробовать всё. Затем было ещё несколько подобных вариантов, но уже с глаголами, только я быстро и от этого отказалась, понимая, что так перебирать наугад — занятие не на один месяц. «И как эта система работает?» — раздраженная, хмурая мысль посетила мою теперь уже мужскую голову. После чего, спустя какой-то неуловимый миг, я замерла с остекленевшим взглядом, кляня себя дурой и недалёкой растяпой — а ответ-то был очевиден, лежал на поверхности! — О чём задумался, Тэнчи? — вкрадчиво поинтересовалась сестра, заметив отрешённый взгляд. Я отмахнулась: — Да так, чаинка попалась… — пробормотала в ответ, усердно потягивая чай и заглядывая на дно чашки. А затем мысленно произнесла очевидное слово, но на этот раз добавив к нему осознанное желание: — «Система!..» Тотчас перед взором, словно взрыв в миниатюре, возник фрактальный узор, стремительно занявший всё поле зрения, развернувшийся окнами, такими привычными, родными и информативными! Я от неожиданности и испуга просто чихнула в чашку, подавившись чаем и вызвав настоящее микроцунами. Во все стороны брызнули ароматные струи напитка, а я закашлялась, схватившись за грудь. — Да что с тобой сегодня, а? — сестра вскочила с места и, сделав пару шагов, принялась легонько стучать меня по спине. — Просто сам не свой… — П-прости… — прохрипела я. — Чай очень вкусный, вот я и пожадничал немного… — Растяпа, — улыбнулась сестрица и принялась колоть энергичней. Мысленно кашлянув: «Система!..» — сонмище окон мгновенно свернулось, — и попутно прокашлявшись в реальности, я кивнула в знак благодарности, потянувшись было за стопкой одноразовых салфеток, лежавших на столе неподалёку. Но сестра махнула рукой на беспорядок: — Да забудь ты… Железяка всё уберёт, а мы с тобой и так уже опаздываем… — Железяка?.. — невпопад брякнула я, но тотчас поняла, что опростоволосилась. Этим прозвищем в доме Масаки называли дроида-ассистента новейшей модели, годного на роль сиделки, домработницы, горничной и прочего подобного ремесла. Нобуюки и Рейа — наши дражайшие отец и мать, — зарабатывали достаточно, потому могли позволить себе подобное приобретение. Воспоминание о котором всплыло мгновенно, но всё же слишком поздно — сказанного уже было не воротить. Оставалось искать лазейки. — Я… Я имел в виду, разве ж она исправна? После твоей перенастройки из неё только что дым не валил… В ответ на это практически обвинение, сестра улыбнулась с какой-то совсем неуместной гордостью: — Не так уж я её… В общем, она снова исправна, — произнесла девушка, пожав плечами. А затем добавила с неприкрытой самоиронией. — Нашу Железячку не истребить… Даже мне… И вообще, долго ты будешь прохлаждаться? Нам пора уже!.. Я задумалась на мгновение, колеблясь: — Спасибо за завтрак, но я сегодня, наверное, останусь дома… Нет настроения… В мозгу со скоростью снежной лавины мгновенно выстроилась цепочка ассоциаций из забытых и вновь восстановленных воспоминаний: дом — подножье горы — храм — дедушка — занятия фехтованием. — Схожу к деду, потренируюсь… — Как знаешь, — беспечно произнесла сестра, после чего нахмурилась, глянув исподлобья и виновато вопрошая. — А ты… Ты точно не сердишься на меня… Ну, за скутер? Я, увидев подобную и совсем не наигранную озабоченность из-за проступка, дружелюбно улыбнулась, оказавшись не в силах устоять перед искренностью винившейся девушки. Примирительно развела руками. — Брось… Будет время — починю, а пока будем ездить на твоём… мой драндулет не сгорел же, в конце концов… — Масаки-Румянцева неожиданно для себя слегка помрачнела. — Или сгорел?.. — Не-не-не! — сестра заполошно замотала головой. — Цел твой скутер, только он… — Цел — ну и ладно, — вновь повеселев, усмехнулась я, беззаботно махнув на прочее. Нойке также расцвела довольной улыбкой — Тэнчи не злился! — и бросилась мне на шею, звонко чмокнув в щёку и вынуждая залиться краской. После чего стащила с себя передник, швырнув его на обеденный стол, игриво взъерошила мне волосы и… вновь со смехом бросилась на шею! Сплошное «чмок, чмок, чмок», как звуки пулемётной очереди, наполнило гостиную. Сестра даже потёрлась щекой об мою щёку, принявшись издавать забавные и милые звуки — что-то среднее между восторженным писком и смущённым восклицанием. Я же от подобного и непривычного внимания, единовременно обрушившегося на «щиты» опытной затворницы, попросту заполыхала, практически засветилась смущением. — Не скучай, братишка… — наконец отлипнув, хихикнула Нойке и упорхнула прочь. Но у входной двери замерла, обернувшись. — И не забудь, чего обещал! Теперь уже точно — на следующей неделе обязательно сходим!.. Хорошо? Слова об обещании были слишком огульны, поэтому вспомнить, что конкретно имелось в виду, не получилось. Я просто кивнула на всякий случай головой, сделав добрые глаза. Нойке, довольная, хлопнула в ладоши — напакостила, но в итоге лишь выиграла, — и закрыла за собой дверь с другой стороны. Через полминуты с улицы раздалось негромкое посвистывание — заработал двигатель скутера — и девушка умчалась на занятия, оставив брата одного. Я всё это время простояла, обескуражено таращась в закрытую входную дверь.* * *
Обведя интерьер комнаты взглядом, я неторопливо опустила руку вниз и вновь взяла себя за промежность, бестолково и как в полусне. «Нет, ну на всякий случай, а то мало ли — вдруг всё-таки показалось?» — думала я, но всё было на месте. Без сомнения, теперь телом я была мужчиной. А точнее — подростком-мальчишкой шестнадцати лет. Конечно, глупо было мацать себя за «шары», проверяя, на месте ли они и настоящие ли, когда даже обычный чай бесподобно реален, но я всё ещё немного опасалась оказаться… в иллюзии? Неожиданно для себя я начала осознавать, что мне всё больше и больше нравилась эта реальность! Может быть, это пробуждались чувственные отголоски в полученном теле, для которого этот мир был родным и милым домом. Или же я, сама того не понимая, разглядела вокруг что-то для себя притягательное? Но как бы там ни было, а окружение из резко враждебного, быстро перерастало в таинственное, притягательное, возрождая в сознании давно позабытый интерес ко всему, кроме «Фронтира». Например, та же Железячка, ласково поименованная таким неблагозвучным именем в этой семье. А если точнее — на неопределённый срок, — уже в моей семье. Я знала, что в Японии очень развита робототехника, задававшая марку всему миру, но чтобы вот так — домработницу и в каждый дом? А воспоминания об этом свидетельствовали определённо. Железячка — официально носившая совершенно другое имя и первый прототип которой собрал известный ученый доктор Клэй, — была весьма популярна и распространена в Японии. И не в роли неуклюжих, едва шатающихся человекоподобных роботов, годных разве что для выставок, а в виде высококачественного автономного механизма. «Может… Может это какая-то не такая, другая Япония?» — чувствуя внутри робкий холодок — хотя куда уж холоднее? — подумала я. Подобных технологий в широком доступе в её мире пока ещё не было — это уж наверняка. К тому же, не давал покоя этот момент с собственной смертью. Он был, конечно же, настоящим, но, тем не менее, казался отчасти бредовым, неясным образом гармонично сочетая в себе понятия «истина-ложь». Вдогонку к мыслям о своей смерти, я задумалась и о настоящем Тэнчи, чьё тело я заняла. А что с ним случилось? Меня переселили в уже мёртвое тело или записали сознание поверх прежнего? Если второй вариант, то почему я не слышу возмущенного вопля владельца в своем разуме, требующего вернуть незаконно занятую «собственность»? Встряхнув головой, я усилием воли оборвала эти невесёлые размышления, чуя, что опять сваливалась в совсем уж досужие домыслы. Мне даже местность вокруг дома пока ещё была незнакома. Что уж тогда говорить о выяснении ответов на такие глобальные вопросы: кто, как и с какой целью всё это затеял? И то, что в окно во всю стену был виден громадный пруд почти у самого дома и укрытые ковром зелени горы, совершенно не обещало такого же лёгкого решения и иных вопросов. В этот момент, почти синхронно с воспоминаниями о моей внешности, в гостиную неслышно вплыла Железячка, едва заметно покачивавшаяся сантиметрах в десяти над полом. «Электромагнитная левитация? Ну, надо же!..» — удивилась я, подняв взгляд на дроида, который тотчас заметил внимание к себе. — Доброе утро, Тэнчи, — её приветствие, а Железячка говорила женским голосом, прозвучало несколько официально, но на удивление довольно приятно и гармонично. Словно это и в самом деле была опытная горничная, намеренно держащая небольшую дистанцию со своим нанимателем. Я всмотрелась в это искусственное создание, теперь уже искренне не понимая, за что ему дали подобное глупое прозвище. Намёков на металлические детали в её корпусе не было и близко. Нижняя часть, наверно, изображавшая ноги и бёдра, была выполнена в виде округлого на торцах цилиндра диаметром сантиметров тридцать. «Грудная клетка» была таким же цилиндром, но покороче. Вместо привычных кистей на концах рук — небольшие сферы. Сферой же оказалась и голова Железячки, только вместо лица обращённая ко мне сторона сферы была словно стёсана, образуя гладкую плоскость, на которой мигал огонёк. Цвет её корпуса был тёмно-бордовый. Для стереотипного образа робота в ней было слишком много плавных округлых линий, избыток дружелюбности, что ли. А для андроида, такого, каким я их представляла, Железячка чересчур не походила на человека. И при всём при этом мощностями своего вычислительного центра умело создавала иллюзию своей разумности. Память подсказала, что доходило до того, что таких Железячек «ценители» нередко покупали именно, как простых собеседников. Робот — я решила, что будет называть это устройство так, — принялся за уборку, а мне захотелось остаться и за ней проследить. Была надежда, что всколыхнутся новые воспоминания: действия Железячки или интерьер уютной гостиной могли бы пробудить позабытое. Но спустя несколько минут созерцания единственное, что удалось кое-как вспомнить, так это то, что Тэнчи не часто совершал дальние поездки. Семья Масаки жила даже не в пригороде, а в глухой глубинке, у подножья горы, на полпути к вершине которой стоял храм. А старейшина семейства Масаки — отец почившей Кионе, — в этом храме был жрецом. Вот, в общем-то, и вся зона интересов прежнего Тэнчи: семья, школа, дом, храм на горе. Но не сказать, чтобы воспоминания эти были печальны. Дедушка Йошо всегда находил, чем занять внука и внучку, чтобы те не лодырничали, и частенько рассказывал житейские мудрости и побасенки — скучать времени у них, то есть у нас, не было. А общения со сверстниками хватало и в школе. Мысли о сверстниках и сестре, словно вступив в синергию, запоздало родили ещё одно воспоминание, довольно смутное, но, по факту, чрезвычайно важное. У Тэнчи был сводный брат, который проживал сейчас в другой стране. На этом память о нём пока что «кончалась». — Школа… — пробормотала я. Может быть, отказ ехать на занятия был поспешным и ошибочным, но мне в тот миг показалось, что там я вероятнее выдам себя. С чего я вообще вдруг взяла, что за мной начнут шпионить и подмечать странности в поведении, понять не получилось, но и допускать подобного. даже в теории, отчего-то не хотелось. Правда, взамен на душевное спокойствие я пока что осталась совершенно без источников информации. — Решил прогулять школу? — непринужденно пробормотала Железячка, по-хозяйски перебиравшая посуду в мойке. — А-ага, — неуверенно ответила я. — Думаю сходить к деду… А… а ты как? Вопрос показался глупым, но я не смогла ничего с собою поделать — впервые говорила с настоящим роботом. Железячка едва уловимо качнула кистью-окружностью, непринуждённо пробормотав: — Да всё хорошо, спасибо… Но вот от Нойке у меня просто мурашки… Тэнчи, попроси её так больше не делать, ладно? — Ага, — бестолково кивнула я, откровенно ошарашенная такой речью. — Я должен был давно ей об этом сказать… Я слегка запнулась, говоря о себе в мужском роде, но какого-то особого отторжения это не вызвало — было просто непривычно. Брезговать же называть себя парнем, когда между ног у тебя член — это вовсе довольно странно, да и для сохранения инкогнито совсем не полезно. Поэтому я спонтанно решила, что теперь даже думать буду о себе, как о мужчине. Конечно же, это не значило, что я сменила свои «взгляды», да и вряд ли так просто у меня это получится, но таким образом хотелось хотя бы немного подготовиться к выходу «в свет». Научиться не допускать досадных, случайных оплошностей — это стало сродни какому-то шпионскому поручению, что своей таинственностью приятно щекотало нервы. Мысли мои откатились немного назад, на тот момент, где было про информацию. Да, я наверняка могла обратиться к Системе, но это расскажет лишь только обо мне самой, а значит, было не к спеху. Также я могла пойти к деду, но этот подтянутый и энергичный человек, о чьём почтенном возрасте говорили разве что морщины на лице, почти всё время проводил в своём храме. Сколько Тэнчи себя помнил, деда был на склоне горы, среди храмовых реликвий. Вряд ли он знал новостей больше, чем его внук. Оставался последний вариант — Сеть. Я вспомнила, размышляя о Железячке, что аналог Интернета — если это действительно была «другая» Япония, — в этом мире тоже существовал. Конечно, возникала небольшая проблемка: а что, собственно, искать, если сам предмет поиска неизвестен? Но это были сущие мелочи — в процессе «сёрфинга», кратко касаясь взглядом той или иной новостной сводки, можно было надеяться худо-бедно составить понимание о мире. Вернувшись в свою комнату и взяв с прикроватного столика телефон — если отправилась бы в школу, то наверняка позабыла бы его дома, — я быстро освоилась с управлением и вышла в Сеть. Похоже, эти миры — Старый и Новый, если это всё-таки действительно так, — в чём-то были весьма сходны. Потому как, например, мобильный Интернет, как впрочем, и сам телефон, неуловимо похожий своими прозрачными корпусом и электронной начинкой на «убивший» меня Ключ, были очень сходны с теми технологиями, закат которых я застала в своей юности. Но, по большому счёту, это мало о чём говорило: мобильный телефон, если он будет нужен даже в отдалённом будущем, и через сорок тысяч лет окажется примерно таким и с таким же функционалом, как и сейчас. Куда больше меня удивило то, что я, всю жизнь прожившая в России и довольно средне владевшая английским, теперь прекрасно понимала японский, бегло читая на кандзи, хирагане и катакане! Я пролистала подборку новостей, предложенную браузером. В мире недавно закончились Летние Олимпийские Игры за таким-то номером, линейка продукции препарата «мета-чего-то-там» обновилась — это даже дочитывать не стала, — экономическая ситуация в стране также, как ни странно, обновилась… Ну, вот что новости об экономике могли дать студентке, а теперь уже и вовсе школьнику, который — или пока ещё которая? — в этой экономике понимает меньше, чем в апельсинах? Ну да, есть такая лженаука «про деньги», но, в общем-то, на этом все знания и исчерпывались. То же касалось и политики: вполне знакомые страны, судя по новостям, общались, обменивались нотами недовольства, предлагали сотрудничество, вели дипломатию. И вроде бы, всё хорошо — квинтэссенция информации, бери, познавай. Но, просто как новость, в отрыве от целой картины, эти известия были сродни наблюдению за пьяной дракой — что-то интересное, без сомнения, происходило, но что именно, хрен разберёшься. На краткий миг мне подумалось, что было бы неплохо ознакомиться с игровой индустрией, но я просто тотчас же обругала себя и дурой, и дураком одновременно. Понимала, что дала слабину, пытаясь найти понятное в привычном, искать в мирах вымышленных правду о мире реальном, но эмоции, предложившие этот вариант, сработали раньше сознания. И теперь приходилось краснеть перед самой собой. К тому же, с постели, на которой я лежала, в отражении зеркала на меня поглядывал пока ещё незнакомый и симпатичный парень, чьё тело я заняла. Вроде как и перед ним опростоволосилась. Впрочем, в скором времени «сёрфинг» в сети и обрывки понимания, начали давать результаты, да ещё какие, подтверждая, что эта Япония, как и весь мир вокруг меня — совершенно иные! Сперва это были просто несоответствия, когда в тех же политических новостях говорилось прямо противоположное тому, что было известно мне, что знали в «моём» мире даже дети. Затем я наконец-то начала осознанно обращать внимания на даты публикаций, мысленно присвистнув от увиденного. А потом и вовсе словно прорвало незримую дамбу и одно за другим посыпались неопровержимые сообщения! Трансатлантический мост, превращенный в индустриальный заповедник, отмечал сто двадцать лет со дня своего закрытия. Число недовольных политикой протектората Земли в колониях на Марсе снизилось на шестьдесят процентов за последние три года — всё благодаря этому самому «мета-чего-то-там». В поясе Койпера завершалось строительство объекта под многообещающим рабочим названием «Врата». Третье зеркало роя Дайсона предположительно собирались вывести на режим полной мощности уже через месяц. Даже новости пригорода, где находилась школа Тэнчи, подкинули что-то весьма необычное, предлагая посетить «нуль-пространственную примерку». Что конкретно предлагалось мерить, в тексте было не указано, но два единственных требования гласили, что посетителю должно быть не менее четырнадцати лет и у него не должно быть общественно опасных психопатологий… Отключив устройство и швырнув не глядя куда-то на кровать, Я откинулась на подушку, вновь, как и спросонья, уставившись в чужой потолок. Продолжать дальше было бессмысленно, ведь главное я уже выяснила. И двух мнений по этому поводу быть не могло — Маринка Румянцева оказалась в зазеркалье, перескочила с одной «частоты» на другую. Попала в параллельный мир…* * *
Не стерпев, рука вновь потянулась к мобильнику, похожему на ровный кусок стекла. Экран засветился, и первая же статья, которую выдал браузер, опять была об этом самом препарате «мета-чего-то-там». Ткнув дрогнувшим пальцем по ссылке, я вчиталась, чувствуя, как с каждой секундой внутри становилось всё холодней и неуютней. Заголовок статьи гласил:Метаморфан — свершившийся новый виток эволюции! Футанаризация человечества приблизилась к пятидесяти процентам или как стать прародителем собственной расы.