Крылья Светлого Ястреба

      — С-суки драные… — едва не плавясь от собственной кислотной ненависти, натужно просипела я, чуя, что даже от негромких слов голова просто раскалывалась, а мозги дребезжали в болезненном черепе, как сухое ядро в орешке. Свинцовая тяжесть неумолимо запрокидывала голову вниз, отчего затылок то и дело обо что-то бился. Сами удары были почти что нежным касанием, этакими «дружескими» подзатыльниками, но каждый из них воспламенял миниатюрное палящее солнцем перед глазами, на миг ослепляя от боли, затмевая даже радужную тьму перед глазами. Спустя пару минут тягучего истязания я поняла, что как бы ни было плохо, но это мерзкое «тюканье» по голове оказалось как нельзя кстати. Непрестанное болевое воздействие, подобно извращенной терапии врача-садиста постепенно прочищало мозги от затянувшей их пелены. И если раньше это была лёгкая розовая дымка похоти, очень даже приятная, то теперь она представлялась мерзкими комьями металлической ваты, шуршащей в черепушке и мешавшей думать. Через некоторое время я оклемалась достаточно, чтобы начать адекватно воспринимать происходящее, а не только постанывать от боли. Приподняла голову и разлепила веки, оглядываясь, силясь понять — всё ещё жива или уже действительно «всё»? Но вместо виртуальных строк вроде «Игра окончена. Желаете продолжить?» и таймера считающего секунды вспять, первым, что я увидела, была необструганная жердь. Как оказалось меня связали по рукам и ногам, продев сквозь путы эту деревяшку, и несли, словно какого-нибудь хряка, добытого на охоте! И, судя по занемевшим от кожаных петель рукам и ногам, несли не пять минут и не десять. Тащили меня, конечно же, гоблины, волоча задницей вперёд, отчего затылок и бился о кочки и корни. Отдавшись свинцовой тяжести и бессердечной гравитации, я безвольно запрокинула голову в попытке рассмотреть одного из похитителей. И тотчас наткнулась взглядом на массивный член коротышки, болтавшийся почти у самого моего лица, и шлёпавший мелкую тварь по икрам! Вытаращив глаза, я тотчас дёрнула головой обратно, едва уклонившись от этой вонючей «колбасы», и прижалась щекой к своему предплечью, слыша довольный гогот мелкого уродца. А спустя миг, чуя, как всполошено загрохотало сердце, я в панике постаралась прислушаться к ощущениям. Не тем, что в голове — там по-прежнему каша, — а тем, что пониже пояса. Ведь дразнила-то я этих уродцев своей «необкатанной» писечкой — коротышки могли и воспользоваться, пока я была в отключке! Через пару мгновений, облегчённо вздохнув, я поняла, что, похоже, всё хорошо и тревога ложная — между ног ничего не болело и не саднило. По ощущениям было даже не так уж и влажно, как раньше. Меня почему-то не тронули, но жаловаться по этому поводу дураков не было. «Что ж, хоть одной проблемой меньше…» — с горькой усмешкой мысленно кивнула я себе и опять завертела головой по сторонам, стараясь теперь уже больше её не запрокидывать по понятным причинам. Очень скоро в поле зрения попалась та самая «жертва», на вопли которой я так наивно купилась. И эта же сука огрела меня по затылку, вырубив исподтишка, а теперь легко шагала, невесомым шагом переступая через упавшие ветви и спутанные корни!  — Эй, рыло зелёное! — хмуро окликнула я свою обидчицу, утратив к ней всяческое, даже мимолётное расположение и стараясь задеть посильнее. Хотя в таком положении это было совсем смехотворным. — Ты за это поплатишься!.. Вели им меня отпустить немедленно, иначе я… Что «иначе», я и сама не знала — ситуация была, мягко говоря, крайне хреновая, почти что плачевная, — но договорить не успела. Зеленокожая провокаторша меня перебила, на оскорбление не обративя никакого внимания:  — Что, дурилка, очухался наконец? Или очухалась? Или что ты там такое? — хихикнула она, а затем беспечно взмахнула ладонью. — Честно сказать — удивил, удивил… Хотя, какая теперь разница… Лучше, пока есть возможность, вознеси хвалу Всеблагой Тайранс за своё странное тело. Ты мужик, вроде бы, но всё ж с пиздой — а значит вполне можешь ей молиться… И помолись хорошенько, пацан, а то эти ребята мужиков ой как не жалуют… Не будь у тебя мокренькой «кисоньки» — давно бы вскрыли тебе глотку… Девушка одобрительно хлопнула ладошкой идущего рядом коротышку по зелёной лысой макушке. Я же нервно сглотнула, сразу же воочию представив миновавшую участь валяться с перерубленной до позвонков шеей и хрипеть вскрытой трахеей. А спустя миг запоздало подобралась, в бесполезной уже попытке не подать виду, что испугалась. Попытка и не удалась — зеленокожая девушка задорно рассмеялась:  — Да не дрейфь!.. Говорю же — повезло тебе, — она пожала плечами. — Ну, отнесут в Стаю. Ну, выебут для начала раз десять хорошенько — так куда же без этого… А уж если и пизда у тебя не только для красоты, но ты ещё и рожать сможешь!.. О, считай, что вообще повезло. Будешь «выплёвывать» из себя этих ублюдков раз в месяц — и вся забота… Глядишь — даже понравится…  — Заткнуть пасть, шкура зелёный! — со странным акцентом тонко прорычал на неё гоблин, шедший впереди, но девушка была явно не аутсайдером в этой команде. Даже несмотря на то, что её, как последнюю шлюху, совсем недавно долбили в два ствола.  — Сам заткнись, пизденыш мелкий! — тотчас парировала зеленокожая. — Что бы вы делали без меня, а? Хуи друг у дружки сосали б с голодухи? Медвежьей падалью перебивались? А теперь у вашего сраного племени в полсотни рыл есть девять собственных маток — да не каждая Стая способна добыть столько!.. Поэтому шагай прямо и не возникай… Гоблин глухо проворчал, но ничего не ответил вслух. А я, видя странные взаимоотношения «вроде бы насильника» и «вроде бы жертвы», отчётливо осознала — приказывать, просить и тем паче умолять было совершенно бессмысленно. Судя по словам зеленокожей девушки и той деловитости, с которой гоблины тащили свою ношу сквозь подлесок, такое случалось далеко не впервые. Разжалобить их не получится. Как ни странно, но понимания этого мне стало немного спокойней. Конечно же, страх никуда не исчез, не покинул — впереди маячило весьма непонятное и оттого незавидное будущее, — но нотки панических настроений в мыслях перестали давить на мозги. Мне больше не хотелось брыкаться и вопить во всё горло: «Караул! Целку рвут!..». Вместо этого я принялась думать, как вывернуться из этой ситуации. Желательно — живой и одним куском.  — Зачем ты им помогаешь? И что за «матки», о которых ты говоришь? — узнать немного побольше или хотя бы просто заговорить зубы всегда будет нелишне, поэтому я принялась за расспросы. Да и ничего другого сейчас не оставалось.  — Что за матки? — искренне удивилась вопросу девушка, похоже, бывшая не прочь поболтать. — Вырос длинный, как гоблинский хуй, а до сих пор не знаешь, чем мальчики от девочек отличаются? Она шлёпнула себя по животу.  — Матка, в ней детей вынашивают. Вот тут, — ещё один шлепок. — У женщин в животе. И у тебя, похоже, тоже… Правда у меня-то — бесплодная. Тайранс наказала… А почему помогаю?.. Так ты видел, какие у этих коротышек причиндалы?! Как вставят по самый корень — так словно до лёгких достают… Аж голова кругом идёт!.. Кста-ати, пацан, а не слишком ли ты смирный, а?  — Так ты же сама сказала не дёргаться. Да и… — я двинула плечами и красноречиво пошевелила затёкшими кистями, намекая на путы.  — Ага, я сказала, — хихикнула девушка в ответ. — А может ты из этих?.. Признайся, тоже любишь гоблинское «мясцо»? Может мне коротышек остановить — они-то потрахаться всегда горазды… М-м-м?.. Я молча отвернулась, не обронив и слова, а «жертва» захохотала.  — Ну, как знаешь, «се-стрич-ка». Если что — ты только скажи… Шлюм, это который впереди идёт, тебе все мозги через пизду так выебет — сам уходить не захочешь… Я ведь заметила, как у тебя глазки-то заблестели, лишь их «черенки» увидал… Гоблины загоготали, давая понять, что вполне солидарны со своей шлюхой-командиршей, а я проклинала полыхающие румянцем уши. Полыхающие от отвращения — «Тэнчи» о мне был категорически против каких-либо сексуальных взаимоотношений с зелёной мелюзгой, и от смущения — «Марина» во мне была категорически за то, чтобы присесть «по рукоятку» на один из этих членов… * * * По счастью, поход окончился довольно быстро, оборвавшись у большого завала из громадных обломков скалы, оказавшихся входом в пещеру. Ватное сознание уже довольно прочистилось, а руки и ноги к этому времени хотя и сильно занемели, но ещё не утратили необратимо подвижность. Впрочем, даже этого оказалось достаточно — если бы мне дали сейчас полную волю, то я всё равно не смогла бы убежать, бестолково елозя вялыми конечностями. Поэтому пришлось покорно изображать жертву, тихо лёжа в траве и понемногу разминая пальцы на руках и ногах. Из пещеры тем временем высыпали её жители — такие же гоблины. Все, как один — на одно лицо. И все, как один — с громадными членами, вяло шлёпавшими зелёными головками едва ли не по пяткам мелким ублюдкам! Этому я уже не удивлялась, стараясь просто не таращиться во все глаза, не доставлять такого удовольствия недорослям. «Добытчиков», прибывших с необычным трофеем, окружили, устроив какого-то рода стихийное совещание: мелюзга на радостях загалдела, замахала дубьем в руках, что-то шумно «закаркала» на своём, непонятном для меня языке. У входа в пещеру их было человек, а в случае гоблинов — человечиков двадцать. Впрочем, парочка из них сразу же отвлеклась, заинтересовавшись зеленокожей девушкой. Пара гоблинов обступила провокаторшу с двух сторон, просто побросав неказистое оружие. Один, почти не сгибаясь, запустил длинный язык ей во влагалище, обхватив руками «жертву» за ляжки, а второй уткнулся морщинистым личиком меж тугих «булок» мерзавки. Прошло несколько секунд — а уродцы знали своё дело, тут не поспоришь! — и дыхание зеленокожей девушки сбилось, стало прерывистым, довольным и громким, а коленки мелко и сладко задрожали. Голова запрокинулась, пальцы обхватили макушку гоблина, что ласкал её спереди. Другая рука стиснула небольшую упругую грудь, грубо сминая пухлый сосок. А затем, спустя ещё пару мгновений, девушку просто повалили на каменистый грунт у входа в пещеру, обрушив, как подрубленное дерево. Один из коротышек сразу же навалился на «жертву» всем своим невеликим весом, заводя девичьи коленки ей едва ли не за уши — провокаторша охотно помогала этому, — и вскочил ногами на пухлые ляжки зеленокожей девушки. После чего, замерев на мгновение и двигая тощей задницей словно прицеливаясь, грубо и бесцеремонно одним махом утопил свой громадный хуище в недрах алчно разверстой зеленокожей пизды! Девушка изогнулась со стоном, а спустя миг и вовсе забилась, чуя, как заполнялось нутро мясистым «поршнем». Спустя секунду её похотливое личико преобразилось благоговейным ужасом и она завизжала уже во весь голос — второй гоблин также пристроился сзади, протаранив её анальную дырочку. Совсем скоро от этой троицы во все стороны понеслись сладкие звуки женских всхлипов и стонов, а также размеренное влажное чавканье. И хоть я уже возненавидела эту зеленокожую мразь, отдавшую меня в лапы гоблинов, но отрицать не могла — как же та сладко «пела», насаженная на сдвоенный член! Остальные гоблины тем временем продолжали «совещаться», начав обращать внимание на меня. Я сперва сильно оробела: конечности ещё плохо слушались, а над головой нависла неиллюзорная угроза быть выебанной прямо у входа в пещеру — вон, какой «раздражитель» сладко стонал неподалёку! Но, к моему облегчению, пока всё ограничилось только осмотром «добычи». Меня то и дело хватали за щёки и подбородок, недовольно разглядывая лицо с разных ракурсов… а затем, как будто для сравнения, вздёргивали колено моё и с забавным задумчивым видом таращились уже между ног. Кое-кто даже скрёб в затылке, мол как же так? Сверху — вроде пацан-пацаном, но снизу — слишком уж «баба». Мне же приходилось это терпеть, крепко стиснув зубы. А чтобы не выдать себя, и своим недовольством не усугубить положение, я даже кривиться от отвращения пыталась поменьше. Сейчас, окруженная явно врагами, я старалась загадывать наперёд, продумывая свои действия хотя бы на шаг. Для метаний и паники попросту уже не осталось времени. Гоблины наконец-то о чём-то договорившись, грубо подхватили меня под руки и гурьбой поволокли в пещеру. Тащили просто по камням, нещадно царапая кожу, но хотя бы разрезали путы на ногах, чтобы не сгребать ими булыжники, словно рыбацкой сетью. У меня тотчас возник неодолимый соблазн размазать пяткой ближайшую зелёную рожу, но я всё же смогла подавила в себе этот порыв. Момент ломать зелёные рыла ещё не настал. Какая-то частичка моего сознания — кажется «женская», — непрестанно вопила и надрывалась, что глупо было выжидать удобного случая, углубляясь в логово неприятеля! Ведь выбраться станет только сложнее! Но разгневанный «парень» в моём сердце то и дело обрывал эти вопли, веля выждать, потянуть ещё совсем немного времени, чтобы полностью вернуть подвижность рукам и ногами. И вот тогда… * * * Ход тоннеля оказался довольно коротким, да и был почти чистым, без острой каменной крошки, устилавшей площадку перед пещерой. Больше царапать бёдра и зад об неё не пришлось. Метров через десять проход плавно изогнулся и вывел в просторную каменную полость где-то по полсотни метров в длину и в ширину. Тусклое освещение не давало возможности осмотреть всё разом, но небольшой пролом в каменном своде, пропускавший утренний свет, и чадящие факелы в купе с парой костров, давали достаточное представление об окружении. В пещере, помимо тащивших меня гоблинов и встречавшей снаружи «делегации», оказалось ещё с двадцать голов, просто бесновавшихся в среде тяжёлой атмосферы какой-то блевотной прокисшей ссанины. Раньше бы меня наверняка от такого вывернуло, но теперь я стоически сдерживала рвотные порывы, окидывая внимательным взглядом нутро затхлого логова. Численность неприятеля я оценила, едва лишь мазнув по ним взглядом, не особо задерживаясь — совершенно другое привлекло взор. У дальней стены были те самые девять «маток», о которых говорила зеленокожая сука, которую сейчас трахали у входа. Ими были девять измученных женщин в разномастной изорванной одежде, возраста примерно от двадцати до сорока лет! Они стояли, прикованные к металлическим штырям у них над головами. И все они были беременны — большие округлые животы не позволяли ошибиться в этом вопросе. Но даже сейчас, когда несчастные находились, судя по всему, на последних сроках, гоблины их нещадно насиловали, тараня влагалища, попки и рты своими громадными членами, брызгая густыми хлопьями спермы. А задавленные довольные стоны пленниц, так не подходившие статусу сексуальных рабынь, казались даже более жуткими, чем всё то безобразие, что сотворили с ними зелёные уродцы. И, судя по тому, что меня тащили к той же стене, мне предстояло стать «маткой» десятой. Оказавшись ближе и взглянув на лица пленниц, я содрогнулась. Мне не почудилось, не довелось перепутать мольбы о пощаде со сладкими стонами удовольствия: на всех девяти невольницах была маска безумной, нездоровой похоти, подёрнутая апатией и безразличием! Увидев подобное, я сразу же для себя решила, что больше медлить нет смысла. Следует использовать первый же подходящий случай, чтобы сбежать. Торопливый повторный осмотр подсказал, что вооруженных условно нормальным оружием среди гоблинов было довольно немного. В основном преобладали суковатые дубинки — либо уродцы ощущали себя здесь в безопасности, либо всё их «богатство» заключалось в девяти матках. И хотя провокаторша, которая вдалеке уже просто пищала на одной ноте от экстаза, обмолвилась о «полсотни рыл», где была гарантия что это было всё племя, а основная часть не находилась где-нибудь на промысле? Если так, то тем более медлить не стоило. Меня тем временем, наконец, подтащили к стене и общими усилиями поставили на ноги. Я не очень стремилась в этом помочь коротышкам, всячески изображая крайнюю степень немощи, отчего процедура заняла минут пять. «Да, ублюдки, это вам не девчонок вязать… Попотейте, мрази…» — злорадно пыхтела я в мыслях, обводя окрестности взглядом. За это время получилось приметить, где лежит ближайшее ко мне металлическое оружие, которое гоблины просто побросали на пол пещеры. Над головой, в трещину между камней, был вбит металлический штырь, к которому гоблины и привязали мои запястья, примотав их кожаным ремешком — довольно свободно, но и достаточно туго, чтобы сбежать, просто вывернувшись. Так как росту в моём мальчишеском теле оказалось достаточно, то оказалось возможным обхватить железку ладонями. Покончив с закреплением пленника, гоблины подтащили ко мне что-то вроде скамеечки, сделанной из кривых веток и кусков гибкой коры. Я не знала, зачем была нужна эта убогая поделка, но прекрасно догадывалась о её назначении — гоблины слишком низкорослы, чтобы стоя достать до вожделенного места у меня между ног. А толпа галдела всё сильней, распаляясь. И без того громадные члены наливались кровью, вздуваясь толстыми венами… Вцепившись пальцами в металлический крюк над головой, я принялась пробовать его на крепость, понемногу ворочая. На мои шевеления впотьмах внимания никто не обратил, поэтому очень скоро железка нехотя, но поддалась. Племя тем временем загалдело и заверещало вообще на каких-то обезьяньих нотах, заулюлюкало, невольно отвлекая. И не зря — мой взгляд упал на гордо шагавшего навстречу гоблина, облачённого в какую-то дурацкую размалёванную маску из древесной коры, украшенную нитями то ли размочаленной лозы, то ли какой-то шерсти. А под маской, сквозь бахрому украшений и бусинок — ну, разумеется, — проглядывал просто исполинский хуище! Я даже на мгновение забыла о попытках выдернуть дюбель из трещины — настолько меня ошарашил размер «агрегата»! Неловко переваливаясь с ноги на ногу — попробуй побегай с таким членом, — одарённый гоблин явно был важной персоной в племени. Перед ним все расступались, вскидывая руки в каком-то молитвенном жесте или ритуальном приветствии, а он нёс в руке неприметную глиняную плошку с содержимым неясной природы и цвета. Я же тем временем не могла оторвать взгляд от увитого венами исполина у коротышки между ног. Огромный детородный орган, без сомнения, мешал мелюзге ходить, а в самом широком месте — на трети длины от мясистой головки, — был даже толще, чем мой бицепс! «Да как такое возможно? Этот мелкий ублюдок должен вообще сознание терять, когда эта хуйня поднимается у него между ног!..» — ошалело таращилась я на неприятеля. — «И… и какого хера я вообще о нём думаю?!» Очнулась я лишь только тогда, когда гоблинский шаман взобрался на кривую скамейку, по-хозяйски похлопав меня по животу. Я вздрогнула от отвращения, вынужденная это стерпеть, и тотчас же налегла с удвоенной силой на металлический крюк. Гоблин тем временем принялся окунать палец в плошку и начал выводить у меня на коже живота какие-то ритуальные закорючки и знаки, давая понять, что «уже скоро». Племя, те гоблины, что в это время не совокуплялись с беременными пленницами, заорало в десятки глоток и начало вразнобой приплясывать, отбивая короткими ножками нехитрый ритм о пол пещеры. А я, представив на миг, что случиться, если не поспешу и не сделаю хоть что-нибудь, мгновенно примирила две свои ипостаси, с недавнего времени конфликтовавшие. «Тэнчи», идя на уступки, согласился, что может быть, чисто физиологически — члены у гоблинов, действительно, просто шикарные. «Марина» ответила такой же уступкой, признав, что трахаться сейчас с этими мразями она не готова. К тому же, у меня и влагалища-то «своего» нету. Не отдавать же на растерзание этому монстру писечку любимой сестры? Заключив перемирие, обе половинки моего «Я» принялись сообща за работу с удвоенной силой. Гоблин тем временем закончил свои художества, просто вытерев заскорузлые пальцы о моё бедро, а затем отшвырнул плошку себе за спину, угодив в кого-то из своих. Облитый чёрной дрянью гоблин заверещал и в каком-то припадочном исступлении покатился по полу. А я в шоке ощутила, что непоколебимое намерение не трахаться с мелким уродцем в маске, продержавшись от силы пару секунд, начало давать трещины! В низу живота, забытое для меня и совершенно незнакомое для этого тела, начало разгораться томное вожделение! Стиснув зубы и мотнув головой, я попыталась прислушаться к ощущениям, почти в панике стараясь подавить этот порыв силой воли. Разум слегка прояснился, и тотчас нахлынуло чувство восхитительной свежести — это рисунки на коже, намалеванные гоблинским знахарем, овевали приятной прохладой! А тот к этому времени одной рукой уже надрачивал свой монструозный член, гоняя кожу на немытой головке, а пальцем второй пытался отвести в сторону мои нижние «губки». Я, мысленно обещая перегрызть уродцу горло зубами и стараясь выиграть ещё немного времени, без задней мысли и всяческих рефлексий послушно отвела в сторону бедро, словно помогая мелкой твари. Словно давая своё разрешение и свободный доступ к прелестям. Точнее, к одной единственной прелести, которую ещё предстояло вернуть сестрице Нойке. Шаман, явно оценив такое сотрудничество, что-то довольно загоготал, говоря для своих соплеменников и, как и я рассчитывала, отвлёкся на пару секунд. А затем, вызывая новую волну отвращения прижался ухом к моему животу, отчего я и как девушка, и как парень, ощутила озноб омерзения в равной степени. Что этот зелёный придурок ожидал «там» услышать, было не ясно — ведь всё, что полагалось «в нагрузку» к влагалищу, осталось в теле Нойке. Я даже не задумалась, что зеленокожий не мог знать про особенности моего «полу мужского» тела, но видела другое, куда более важное — гоблин тупит, и этим нельзя не воспользоваться! А вот мне «тупить» было нельзя ни в коем случае — снадобье, которым выводили рисунки, впиталось в кожу, холодя всё сильнее и всё крепче лупя по мозгам. И чем больше свежести я ощущала, тем больше замечала, что шалунишка шаманчик — очень даже милашка и статный мужчина. Тем твёрже и чувствительней становился мой набухавший клитор, словно разливавший жгучую страсть по всему телу! Тем больше расходился в стороны от прилившей крови вход во влагалище, раскрываясь, подобно бутону. И тем больше из вожделенной щёлочки сочилось раскалённой девичьей смазки. Когда же мелкий уродец вскинул маску на лоб и любовно чмокнул меня в лобок, я едва не завыла от омерзения, с ужасом понимая, что ещё миг — и я либо сдамся иокончательно раздвину ноги, либо… В это мгновение расшатанный металлический дюбель наконец-то тихонько хрупнул в трещине каменной крошкой, давая такой долгожданный сигнал: «Пора!». * * * Гоблины допустили фатальный просчёт, когда приволокли меня в пещеру — их похотливость сыграла против них самих же. Ведь позарившись на аппетитную узкую писечку, сладко пахнущую и такую манящую, они совсем позабыли, что самая писечка покоилась меж ног крепкого мужского тела. Дедушка Йошо относился к тренировкам Тэнчи серьёзно и не позволял лодырничать, а оттого неплохо обучил внука владению боккэном. Но ещё больше, чем орудовать тренировочным мечом, парень, как я помнила, любил быстро бегать. А бегуну нужны крепкие ноги… Как только гоблин-шаман обернулся, примериваясь, как бы ловчее вогнать свой вонючий таран в моё узкое девичье лоно, ему в брюхо, словно тугая пружина, хлёстко ввернулась пятка внезапно ожившего пленника! Наученная собственным недавним опытом, я на этот раз молча и без предупреждения вмазала от души, и лишь затем заорала во всё горло, наваливаясь на костыль в стене. Шаман, глухо хрупнув чем-то в своих потрохах, с влажным щелчком отлетел на несколько метров, перекатившись по углям одного из костров, и безмолвно замер, разбросав ручки и ножки. Штырь тем временем со скрежетом, который не смог заглушить даже мой крик, пошёл из стены, под конец просто выскочив и едва не толкнув меня в тот же костёр, через который кувыркнулся шаман. Чтобы замедлить падение, я — без трёх секунд жертва изнасилования, — с наслаждением обрушила железку на голову ближайшего гоблина, слыша, как в уши великолепной музыкой вливался хруст черепа мелкой недоросли. В моих руках оказался четырёхгранный почти что стилет, неожиданно длинный — более полуметра! — и ржавый, но достаточно острый. «Бля!.. А повезло, что забивали в трещину, иначе хрен бы достала», — облегчённо выдохнула я, окинув полыхающим от ярости взглядом неприятеля и где-то в глубине души нервно усмехаясь подобному: пару секунд назад мне самой едва в «трещину» не забили кое-что длинное. Первый же гоблин, подвернувшийся под ногу — кулака эта тварь недостойна! — получил, как и его предшественник шаман, смачный пинок в морщинистое рыло и с верещащим воплем, кувыркаясь, улетел в темноту, хряснувшись о камни. Второй ближайший, оказавшись и ловчей, и сообразительней, кинулся к утыканной коваными гвоздями дубинке, но не ушёл без подарка, тотчас же оказавшись нанизанным на жало «стилета». Затем ещё один получил увесистого пинка, но на этот раз лишь вскользь. От чего взбрыкнул в воздухе короткими ножками и упал на пол пещеры, рассадив о выступ затылок до крови. Впрочем, это его не спасло — не особо целясь, я топнула по гоблину босой ногой изо всех сил, ломая кадык и вминая тому грудину до позвоночника. Затем ещё двое осели с дырками в брюхах — «стилет» оказался довольно ухватист. Вокруг стало немного просторней, а ошарашенная мелюзга отшатнулась. Я разила всех, до кого могла дотянутся. Не жеманничала и не «ёрзала» в мыслях, пытаясь найти оправдание для того, чтобы не убивать. Не задавала себе идиотских вопросов вроде: «А что, если это уже не Игра? А что, если им тоже больно и страшно? А что если они и взаправду живые?». Увидев, что эти ублюдки творили с женщинами, как истязали и ломали их волю, не только моя женская половинка ожидаемо пришла в ярость, но и мужская «часть» добряка Тэнчи запылала праведным гневом! Оттого я не собиралась оставлять в живых ни одного гоблина, намереваясь убить всех до последнего. Всех, кого смогу. И тем более не щадить их, если они были «взаправду живые». Внезапное нападение безвольной доселе жертвы вынудило племя разбежаться в панике, спешно откатившись прочь, но я отдавала себе отчёт, что они скоро вернутся, не могут не возвратиться. Как бы там ни было, но на стороне зеленокожих уродцев по-прежнему было подавляющее превосходство в числе. И они, хоть явно не блистали умом и сообразительностью, но это прекрасно знали. Некоторые из гоблинов даже пределов пещеры не покинули, сгрудившись у выхода, и злобно верещали, тараща налившиеся кровью глаза. Я же времени не теряла, быстро подхватив ближайший грубый кинжал. В пару движений взрезала путы на руках, наконец-то с удовольствием задвигав освободившимися конечностями. А затем, не задумавшись даже ни на секунду, подскочила к шаману, что уже начал понемногу приходить в себя, глухо вереща и едва шевелясь, и просто пару раз ткнула клинком в искусственную бахрому под маской, вгоняя кинжал по рукоять в тело гоблина. Прочие гоблины зашевелились — стоявших в проходе начали подпирать наседавшие сзади и жаждавшие незамедлительной мести за поруганную честь племени. Злобный визг набирал тон и я направила на них своё оружие, готовая дать бой в любую секунду. Металлический прут был несколько легче и короче боккэна, привычного для руки Тэнчи. Но и сражаться предстояло не с какой-нибудь королевской гвардией, закованной в латы с головы и до пят, а всего лишь с ебаками-полуросликами. К тому же, ни луков со стрелами, ни копий я у них не увидела, отчего задача становилась ещё проще в разы.  — Какого хрена вы стоите, идиоты?! — внезапно раздался окрик знакомого голоса. — Убейте нахер этого мудака! Если он сбежит, то приведёт Красный Орден! Возвышаясь над низкорослыми гоблинами, как сосна над чахлым подлеском, в пещеру влетела зеленокожая девушка. Её подбородок, грудь и живот были обильно забрызганы спермой, а из влагалища густо сочилась та же белая слизь. И если бы не опасная ситуация, то развратное белое на шелковистом изумрудном выглядело бы просто прекрасно… Услышав прямой приказ, гоблины заверещали ещё громче, а затем дружно, но не слишком-то стройно качнулись в мою сторону. То ли до них наконец-то дошла вся важность убийства их нового пленника, поманившего сладким «вареником», но угостившим лишь ржавым шилом, то ли просто подействовал окрик подельницы. Однако они пошли в наступление.  — Голова резать! — завопили десятки голосов, придавая себе храбрости. Я же в этот момент, отчётливо понимая всю необдуманность своего поступка, не погнушалась самолично отдать в руки врагу один из кинжалов — изо всех сил метнула его в обидчицу! Попасть с первого раза и метров с тридцати нечего было и думать, но силы просто добросить хватило с лихвой за глаза — резко звякнув о стену пещеры над головой у «жертвы», кинжал с басовитым гудением, кувыркаясь, отлетел в тёмный угол.  — Беги, мразь, пока можешь, — прорычала я, не спуская с девушки напротив своего взгляда и в восторге не узнавая собственный яростный голос. — Если я до тебя доберусь, то выпущу потроха… Зеленокожая, дёрнувшаяся было в сторону от броска кинжала, отшатнулась и на этот раз — столько затаённой злобы было в голосе странного и статного парня с женскими гениталиями. И угроза была не просто позёрством — он явно мог воплотить в реальность то, чем грозил! Я же в этот момент не ощущала и толики женской солидарности или чего-то подобного. Ненависть была сама собой разумеющейся и… страшно приятной! Меня даже не останавливало то, что подставная «жертва» была таким же, как и я сама, человеком, лишь изумрудным цветом кожи от меня отличалась. Может быть, произойди наша встреча при других обстоятельствах, то всё сложилось бы по другому… Но сейчас я действительно готова была убить эту мерзавку. Как воплотить угрозу в реальность мне не до конца было понятно — сегодня я вообще впервые тыкала железом в живое мясо с целью убить! — но была уверенность, что нисколько не сплохую, если подвернётся шанс. Главное, что бы нож и это раздражающе-привлекательное тело напротив одновременно оказались у меня под рукой. А дальше всё случиться само — обиды и ярости хватит. Тем временем гоблины с визгом наконец-то ломанулись в атаку… * * * Уроки дедушки Йошо принесли свои плоды — ядаже невольно удивилась, насколько без труда со всем справилась, отделавшись при этом парой лёгких царапин. Да и те получила лишь из-за безалаберности своей женской половины. Гоблины, подавлявшие числом, об это число и «запнулись», всячески мешая друг другу нанести серьёзные раны страшному пленнику. Зеленокожая провокаторша, на её счастье так и оставшаяся безымянной, всё же сумела сбежать, воспользовавшись моментом общей свалки. Но зато гоблинов полегло уйма. Безмозглые твари, когда не нужно — догадливые, когда нужно — тупые, перли напролом, не считаясь с потерями. И я перебила почти всех, кого видела. Лишь двое оказались достаточно умны, чтобы последовать за сбежавшей раньше подельницей. Но желания преследовать их не было — большой угрозы те не представляли, а в пещере ещё оставались дела. * * * За этот бой я в общей сложности получила довльно неплохое количество очков опыта. Когда же последний из копошившихся раненых навечно затих со «стилетом» в башке, у меня перед глазами вспыхнуло неожиданное, но, тем не менее, очень приятное сообщение:

[Выполнено задание: Уничтожение племени Мшистого Камня.]

Распрямившись и глупо вскинув руки, я завопила на всю пещеру, празднуя первую победу в новой жизни. Слегка успокоившись и вздохнув полной грудью, я отбросила прочь всяческие сожаления, теперь уже бесполезные, и ещё раз осмотрела поле боя. Каменный пол пещеры, устланный бездыханными телами, говорил, что эта битва осталась за мной безраздельно, отчего по телу вновь разлилась приятная гордость за такую славную победу. А затем, внезапно поддавшись сиюминутному озорному порыву, я осклабилась в ехидном оскале и наступила одной ногой на мёртвого гоблина. После чего, слегка разведя пальцами в стороны нижние губки, с удовольствием помочилась на труп. Зачем это сделала, я и сама до конца понять не смогла — захотелось и всё тут. Может быть, чтобы сбросить остатки напряжения, а может чтобы уж совсем окончательно унизить этих ублюдочных тварей, оросив их «золотым дождём». Хотя, наверняка, такое для живых гоблинов было бы не иначе как желанным подарком… Уняв собственные эмоции, я направила всё внимание на тех, кому сейчас было куда хуже. Освобождать пленных женщин было несложно: одно движение кинжала — и кожаные ремни, натёршие кожу запястий до незаживающих язв, сыпались под ноги, на каменный пол, заваленный мусором и нечистотами. Избавленных от плена бедняжек я проводил поближе к выходу и подальше от того забойного цеха, что собственноручно устроила в гоблинском логове, чуя, как от когда-то привлекательных женщин исходили совсем не женские запахи — от них воняло спермой, мочой и дерьмом. А вот справиться с этими бедняжками оказалось намного сложнее, чем просто освободить. Тьма безумия так глубоко проникла в их души, что оказываясь на свободе, они сразу же бросались в мои обьятия, бормоча что-то невнятное и развратное, лаская губами и покусывая мою грудь, бесцеремонно хватаясь покрытыми грязью руками за промежность своей спасительницы. И то и дело вскрикивали, как припадочные, умоляли их выебать, заполнить матки вонючей гоблинской спермой. В иной момент это было бы манной небесной — ощущать внимание стольких женщин. Но теперь, даже несмотря на всю их привлекательность, остатки которой не смогли изжить ни долгое пленение, ни нечеловеческие условия, эти «создания» меня отпугивали. Я видела лишь пустоту сумасшествия в широко распахнутых глазах пленниц, которые — если все совсем плохо, — уже и личностями быть перестали. Но куда больше пугало искреннее удовольствие и наслаждение на их лицах! Оставалось надеяться, что это состояние было обратимо и их души ещё можно было вернуть к свету разума. На первых из пленниц пришлось погромче прикрикнуть, буквально в лица им орать, чтобы те перестали домогаться своей избавительницы в странном мужском теле. Я не церемонилась и не старалась быть нежной — сейчас бедолаги вряд ли свою задницу от чужой отличат, поэтому можно было действовать грубо и быстро. А задерживаться в этой пещере я не намеревалась. Хотя сообщение об уничтожении племени было получено, но отделаться от мысли, что у Мшистого Камня не было, например, крайне враждебных союзников, у меня не получилось. Это было бы слишком беспечно считать себя в полной безопасности. Ведь из слов сбежавшей провокаторши, говорившей о племенах и Стаях, можно было понять, что таких гоблинских банд не две и не три. Но даже если я ошибалась, и в ближайшее время нападения другой гоблинской шайки можно было не опасаться, то оставалась и другая опасность. «Женское» во мне этот вопрос совсем упустило, но «мужское» вовремя обратило внимание — в пещере так густо пахло парной кровью, что запах даже перешибал амбрэ нечистот. И в ближайшей округе любой уважающий себя хищник просто обязан явиться на этот манящий зов. А что могло водиться в этих лесах, я и предполагать не хотела. Когда освобожденных пленниц, усаженных рядышком, оказалось трое, мне стало полегче — обезумевшие от возбуждения женщины принялись уже друг за друга, явно собираясь устроить спонтанную оргию. Я им в этом не препятствовала, подводя очередную освобождённую барышню к страстно дышащему месиву женских тел. Ласковые руки принимали «новенькую», а я отправлялась за следующей. Занимаясь подобным, пленницы хуже сделать уже не могли, зато избавляли меня от своего неуместного внимания. Если бы это был просто игра, то я даже возится не стала бы с пленницами, так и оставив их прикованными к скале. Вот только вокруг разворачивалась уже «не просто» игра и я это, наконец, осознала. Скорее наоборот — это была «Игра в Реализм», «Игра не Понарошку», в которой из ран текла настоящая кровь, а смерть отнимала настоящие жизни. И если оставить этих несчастных бедняжек прикованными, то они, несомненно, умрут страшной смертью. Вопрос был лишь в том, от чего раньше: от жажды или когтей падальщиков, что придут жрать тухлятину? Поэтому я не могла их оставить, на полном серьёзе намереваясь вывести… вывести куда-нибудь. Мне было совершенно неизвестно, насколько далеко до ближайшего поселения, но я точно помнила сторону света, в которую направился гоблин с увесистым тюком. А значит, шанс был. «Вывести, точно!..» — внезапно меня осенило воспоминание о кнопке Разлома. — «Если она вновь работает, то можно…» Виртуальная кнопочка сменила свой запрещающий багряный цвет на прежний нейтральный, давая понять, что путь открыт и можно проваливать по добру, по здорову! В невольном порыве я задумалась на мгновение, «потянувшись» взглядом к кнопке Разлома и… решительно отказалась. Теперь, когда у меня был ключ для обратного пути или, по крайней мере, способ покинуть это место, спешить не стоило.