[Получено пассивное умение: Мародёр, ур.0]
— Очень смешно… — проворчала я едва слышно и «кликнула» взглядом по строчке. Тотчас развернулось окошко умений на одной из закладок. Первым умением совсем не ветвистого древа «прокачки» здесь был именно «Мародёр».[Мародёр — умение, позволяющее замечать скрытые тайники на теле поверженных разумных врагов.]
— А-а-а… — понятливо протянула я. — Ну, тогда ладно… Хотела, было, закрыть окошко сводки, как заметила безмолвно и неприметно мигавший корешок закладки [Задания]. Как оказалось, совсем о том позабыв, мне удалось выполнить и одно из ежедневных заданий — одержать первую победу в бою! «Кликнув» по строчке и получив свои заветные + 20 ехр, я надумала для начала хорошенько разозлиться. Очень уж неудобным показался этот момент: сообщения о новых умениях сыпались, как дождь, занимая едва ли не половину поля зрения, а сообщения об обновлении заданий словно и не приходили. Впрочем, праведный гнев из-за этой досадной мелочи так и не разросся. «Умасленная» неплохой, в общем-то, прибавкой опыта, я быстро предположила — интерфейс-то виртуальный, а значит, нужно искать кнопочку настроек. Вот и все дела. Безрезультатно осмотрев ещё пять трупов, я окинула взглядом побоище и поняла, что и с остальными было то же самое — иной добычи, кроме грязных вонючих тряпок, не предвиделось. Успокаивало то, что эта рухлядь была слишком мала, и надеть её, даже при всём желании, не получится. «Причиндалы этим уродам что ли посрезать и сделать из них ожерелье на память?» — плюнула я со злости на бесполезных зловредных недорослей и принялась за осмотр пещеры. Здесь тоже оказалось негусто, но хорошо, что хотя бы что-то нашлось у «крутого» племени гоблинов. Сперва в одном из углов — где меньше всего смердело — я наткнулась на какие-то бурые комья, размером с кулак. Они выглядели, как снежки, слепленные из глины, перемешанной с травой и рубленым мясом — откровенно блевотная мерзость на вид. Но мне сразу же пришёл на ум пеммикан, о котором я как-то читала. Если это действительно было нечто подобное — то это довольно неплохой «заменитель» еды. Правда, была одна сложность: даже трогать это непонятное «нечто», в изобилии лежавшее на плоских камнях, было отвратительно, не говоря уж о таком невероятном подвиге, как попробовать на язык. Тезис брезгливости вновь подвергся сомнению. Очень возможно, это и в самом деле была еда, может быть, даже не самая плохая. Но мной сразу же завладела абсолютная и непреклонная уверенность в том, что от этой снеди я отброшу свои стройные «копыта» ещё раньше, чем меня загрызет лесное зверьё. В другом углу нашлось немного мужской одежды, залитой кровью, и несколько изорванных в сущие лоскуты тряпок, предположительно, из женского гардероба. Зачем недорослям была нужна эта ветошь, я так и не поняла — уж точно не для гигиенических целей. Но сразу же подумала, что мой скрытый показатель «Удачи», если таковой был, не сильно-то отличается от нуля. Хватило ровно настолько, чтобы просто не помереть и получить в награду кучу тряпья. Это в иных играх по канону жанра новичку, прошедшему через первый бой, полагалась крепкая одежда, добротное оружие или нечто подобное. Но только не здесь. Эта «Игра» вообще не церемонилась.Нужна одежда? Вон, в зассаном углу изгвазданные в крови тряпки лежат — шикуй, наслаждайся. Тухлятиной от них прёт? Радуйся, что вообще с полуистлевшего трупа одежку снимать не пришлось. Ах, оружия нормального нет? Благодари Небо, что хоть что-то дали, а не просто ветку с ближайшего дерева… Припоминая, как ставила галочки на листах «настройки» персонажа и получала Ключ в Игру от Аллы, я также вспомнила, что уже тогда догадалась — будет не просто. Собственно, мне того и хотелось, иначе какой вообще смысл в игре, если всё легко и «ненапряжно»? Где вызов, где сложности, которые следует, героически превозмогая, не менее героически преодолевать, если всё можно получить задаром и сразу? Да, я ожидала, что будет трудно, но чтобы настолько?.. Из кучи тряпья — ну надо же, какой аттракцион невиданной удачи и щедрости! — удалось выкопать целых пять единиц обуви, подёрнутых лёгкой плесенью. «Единиц», потому что среди них не было ни одной пары и подбирать пришлось исходя уже из своих собственных эстетических вкусов. После недолгих раздумий я выбрала высокий сапог на шнуровке с мягкой подошвой, судя по фасону принадлежавший то ли рослой женщине, любившей свои ножки, то ли какому-нибудь лощеному хлыщу, и ботинок или нечто подобное, тоже сшитое из мягкой кожи. По виду эти изделия были довольно сходны, а если поверх них выпустить и подвязать штанины просторных бесформенных брюк, найденных в той же куче, то и вовсе будет незаметно. Вздохнув, я подумала, что в моём прошлом мире даже бездомные одевались изящнее, и на каком-нибудь конкурсе красоты для бродяг я бы заняла самое последнее место. Заглянув внутрь обуви, я проверила её на предмет отрубленных и оставленных по забывчивости конечностей — мало ли, с этой озабоченной мелюзги станется, — и натянула обувку на ноги. Повозившись со шнуровкой, встала и прошла пару шагов. — Ну, зато хотя бы не босиком… — пробормотала я и занялась дальнейшим поиском трофеев. Остатки невеликой удачи, похоже, ушли на этот великолепный высокий сапог, судя по всему, и являвшийся главным «трофеем». Потому что ничего более ценного, чем этот кусок выделанной кожи, найти не удалось. В пещере не нашлось даже чистой тряпицы, чтобы перевязать раны жертвам гоблинской похоти или хотя бы небольшого запаса воды, чтобы её прохладным потоком немного смыть с пленниц вонь и безумие. А лучшее оружие, что сейчас я смогла себе позволить — это был тот самый металлический прут, выдернутый из скалы. А все прочее, весьма условно годящееся в разряд «оружия металлического, одноразового», мало того, что было словно из ржавчины слеплено, так и по размеру мало отличалось от кухонной утвари. Даром, что Тэнчи не был громилой за два метра ростом, но даже в его худощавой ладони самый большой гоблинский кинжал выглядел, как нож для чистки фруктов, а топоры больше походили на молоточки для отбивки мяса. «Нет, спасибо. Моя «арматура» понадежней будет», — хмыкнула я и, торопливо отодрав от одной из окровавленных рубах полосу ткани, наскоро обмотала кованый прут, сделав подобие рукояти. Совсем скоро я уже собиралась скомандовать безумным развратницам: «Подъём!», как вдруг снизошло «откровение». На четыре десятка гоблинских рыл металлического оружия нашлось всего ничего, так может сам металл будет хоть немного стоить? Я привыкла к своему постиндустриальному прошлому, где даже иногда брезговали цветными металлами, не говоря уж о «презренном» железе. Но в мире, где шайки гоблинов с дубьем и членами наперевес с преступными целями безнаказанно волокут путниц в свои сырые пещеры, все может быть немного иначе. Приняв решение и сносив в кучу все металлическое, что попалось на глаза, я заинтересовалась даже вбитыми в стену крючьями, к которым совсем недавно были привязаны беременные пленницы. Но очень скоро стало ясно, что эти штыри вколочены в камень на совесть и от души. Выдернуть их без инструментов не было никакой возможности. Я ещё раз на всякий случай окинула взором подножие стены — на дюбелях отчётливо были заметны следы от молота или чего-то подобного — но ничего не нашла. Впрочем, «утешительным» призом стало новое умение: Да и совсем уж мелочиться тоже не стоило, выскребая эту мерзкую пещеру ногтями. Очень может быть, что все это вообще окажется зря, и моя деловитая сметка пропадёт впустую. Что, если гоблинское барахло в этих местах по закону или религиозным уставам покупать не положено? Поэтому я вернулась к кучке своих драгоценных трофеев, прекратив поиски. Следовало решить, как все эти «сокровища» унести. Вроде бы и не много, но в одни руки точно не уместить. Конечно, можно было раздать бывшим пленницам, но они или поранятся и поранят друг друга — вон как липнут-ласкаются, — или, что скорее всего, просто потеряют «ценную» добычу. Оставалось связать из этой кипы барахла что-то похожее на тюк, что я видела у ворчливого гоблина. Нести такое не слишком удобно, но зато руки свободны и, если потребуется, его всегда можно сбросить, оставшись налегке. Я собиралась направиться за материалом для тюка к куче тряпья, на которую она, похоже, зря ворчала, как меня внезапно посетила очередная мысль, на этот раз, без малого — гениальная! До стычки с гоблинами в моём активе не было совершенно никаких характерных для игр боевых навыков. Никаких «Потрошений с подвыподвертом», «Череполомов через задний проход» и прочих грозно звучащих умений и навыков. Однако при том, что хотя окружающая её «Игра» на игру не походила совершенно, от слова «совсем», но виртуальный интерфейс никуда не исчез, появляясь по первому зову, а в процессе боя я легко получила несколько пассивных умений. «Так может и хранилище для трофеев можно получить таким же путём?» — подумала я, взволнованная догадкой. — «Ну-ка, как там Система запускалась?..» Слегка нахмурившись и быстро представляя себе образ желаемого, я негромко произнесла: — Инвентарь… Даже властно ладонь простёрла перед собой для большей убедительности. На мгновение показалось, что ничего не получилось — я, как незрячая или нищенка, стояла с протянутой рукой, — но спустя миг в поле зрения словно кто-то взмахнул виртуальным «скальпелем», оставляя заметную тонкую линию в пустоте! Эта линия сразу же раскрылась на два параллельных отрезка — съехав вниз. Спустя мгновение перед глазами, в нижнем левом поле зрительного «экрана» появилась простая разлинованная таблица с крупными прямоугольными ячейками. Чуть выше неё, над правым уголком этой сетки возникли неприметные цифры:[0\100]
Я даже и бровью не повела — так просто все оказалось. Но радость от удачной мысли смазал закономерный вопрос, который стоило бы задать пораньше: а каким, чёрт побери, образом весь её невероятно ценный, восхитительный «лут», добытый безжалостным смертоубийством зелёных извращуг, переместить в виртуальный Инвентарь? Пожав плечами, я хмыкнула, отбросив сомнения и решив голову таким не ломать. Раз уж виртуальный Инвентарь есть в принципе, то наверняка «Разработчик» позаботился о его использовании, поэтому праздно измышлять кучу бесполезных способов не стоило. Всего-то требовалось положиться на «Великий Рандом», выясняя, получится или нет. Вот и вся сложность в решении данного вопроса. Я присела на корточки рядом с кучкой оружия и вновь простерла руку, словно какой-нибудь шарлатан-экстрасенс, взывающий к духам. После чего опять просто представила, без подробностей, как кинжал перемещается в Инвентарь. Через миг случилось именно то, чего я и хотела: предмет пропал из объективной реальности, словно растаяв в мгновение ока, но в первой ячейке Инвентаря появилась пиктограмка кинжала с единичкой. Губы мои сами собой расплылись в довольной ухмылке., а ладонь одним взмахом перенесла все трофеи в виртуальное хранилище. Три топора и четыре кинжала заняли две ячейки — однотипные предметы сходного качества складывались. Заветный коварный прут занял третью ячейку. * * * Следующие несколько минут я, в запале озорства, потратила на очень полезное дурачество — тренировалась доставать из Инвентаря оружие. Это тоже оказалось совсем несложно. Система чутко улавливала мысли, желания или что бы там ни было, и исправно клала в ладонь требуемое из доступного, вновь буквально «создавая» его из пустоты. В итоге за пару минут я так наловчилась, что смогла одновременным пафосным взмахом двух рук перед собой «выбрасывать» в ладони сразу два кинжала, вставая в эффектную стойку с парным оружием. Просто гроза всех гоблинов, защитница «целок»! Мысли об этом вызвали искренний приступ веселья — в своих обносках и с ржавым железом в руках я скорее походила на не в меру дерзкого бомжа, чем на сурового ассасина. Но лиха беда началом. Так, проигрывая гоблинским «ножиком», я направилась к выходу из пещеры, уже в который раз собираясь поднять в дорогу стонущих от вожделения сумасшедших развратниц. Ощущение победы и чувства, что я «на коне», порождали разбитные, весёлые мысли едва ли не о единоличном забарывании всего «зла» в округе. А, мельком взглянув на трупы гоблинов, я уже почти на полном серьезе задумалась и в самом деле нарезать с них трофеев — чтоб другим неповадно было. Отчекрыжить пару охапок членов, так, сувенирчик на память. Но, похоже, спасала пленниц не зря, словно получая от них неясный бонус к характеристикам при приближении. Лишь только подошла к группе беременных женщин, как внезапно вновь замерла, сраженная новой догадкой, проступившей хищной ухмылкой на довольном лице. — А почему бы и нет? — пробормотала я вслух, простирая руку над одним из убитых коротышек. Ожерелье из гоблинских фаллосов, хотя и казалось заманчивым, но резко перестало быть нужным. Толку теперь с этих абсурдно-громадных «колбас»? Разве что какие-нибудь местные гурманы их в пищу употребляют… Но вот сами мёртвые гоблины — другое дело. Я была серьёзно настроена довести бывших пленниц до цивилизации, а для этого нужно быть готовой побродить по лесу несколько дней в лучшем случае. Сбежать обратно, в прежний мир я всегда успею — виртуальная кнопка Разлома давно призывно мерцала, приглашая в обратный путь. Но если я собиралась в длительный поход, то для этого нужна была еда. Я почему-то ни на миг не засомневалась, что сможгу отведать гоблина. А теперь, после пережитого, и вовсе с мстительным удовольствием подумала, что могла бы с большим аппетитом «схарчить» зелёного коротышку. Они в моих глазах не сильно отличались от каких-нибудь мартышек, поэтому проблем не должно было появиться. Куда сложнее было представить, как я буду жевать гоблинскую «лапку» сырой… Впрочем, даже если не для еды, то оставалось ещё одно применение. Вокруг был чужой лес, очень вероятно — полный хищников. И выброшенная в морду лесному мясоеду изгвазданная в крови гоблинская тушка вполне могла отвлечь зверя, дать время на побег. Шанс такого, конечно же, был невелик, но если получится запихнуть гоблина в Инвентарь, то почему бы и нет?.. Запихнуть получилось безо всяких проблем. Инвентарь поглотил мёртвую плоть, а ячейку заполнила пиктограммка какой-то зелёной высушенной макаки. Я взглянула на это расчудесное чудо, потерла свой подбородок и решила, что раз экспериментировать, то на всю катушку. За несколько взмахов, через полминуты все трупы гоблинов оказались в Инвентаре. Все тридцать восемь штучек уместились в одной ячейке. Только дохлый шаман и тут сважничал, заняв отдельную клетку. Решение складывать в одну стопку вообще все однотипные предметы меня несколько удивило, но и порадовало. Выходило, что пять кинжалов, худо-бедно умещавшихся в одной ладони, и гора «зелёного» мяса занимают одинаково места — только одну ячейку. Каков максимальный предел такой стопки я не знала — гоблины как-то резко кончились, — а собирать камни для выяснения доступного максимума не хотелось. * * * Наконец-то — в который уж раз! — в самом деле собравшись, Я смогла кое-как поднять бывших пленниц на ноги. Те давно вошли в такой эротический раж, лаская друг дружку везде, куда только могли дотянуться пальцами и языками, что на всю пещеру стояли их страстные стоны и натурально кошачьи вопли. Но на меня эта похотливая музыка уже не работала — зелье шамана перестало действовать, и приятный зуд в промежности прекратился. Разве что было немножко завидно, той беззаботности, с которой бывшие пленницы предавались утехам. Тормоша беременных женщин за плечи, используя командный тон и, в крайнем случае, оплеухи, мне все же удалось совладать с их наваждением похоти и поднять почти всех вертикально. Чтобы это сделать, пришлось даже нелепо пообещать, что если меня будут слушать, то я потом всех «сильно-сильно оттрахаю». Говоря подобное, я чуяла, как щеки занимались румянцем. Но не из-за того, что обещание постыдное и совсем неуместное, а потому что я никогда не говорила подобных слов. Я и в роли «девушки» с сексом была совсем знакома, поэтому тем более не знала, что и как мне следует говорить, как парню, в подобные моменты. Не помогли подобрать нужные фразы и часы просмотренного порно. В мозгу было полно невероятно похотливых мыслей, но не было ни одной, которую можно было выразить внятной человеческой речью. Впрочем, как ни странно, даже это аляповатое обещание подействовало куда лучше, чем все предыдущие окрики и хлопки по щёкам — бывшие пленницы с пугающим раболепием уставились на меня, готовые повиноваться каждому слову. И только одна из них, то ли совсем истощенная, а может быть просто окончательно утратившая остатки едва боровшегося за сознание разума, по-прежнему оставалась лежать на полу пещеры. Девушка неистово теребила свою «киску», мяла сочившуюся молоком грудь и то и дело вздрагивала от сотрясавшего её оргазма, не обращая внимания на всё прочее. Пришлось поднять бедолагу на руки. Вскинув невесомую ношу, я который раз удивилась возможностям мужского тела. Очень может быть, что «доставшийся» ей парень просто был с рождения одарен физической силой, но то, как «Тэнчи-Марина» легко взяла на руки свою «пассажирку», и близко не было доступно прежней «Марине-Марине», всё свободное время зависавшей во «Фронтире». Пока я несла к выходу стонущую беременную симпатягу, то наконец-то обратила внимание, на заострённые кончики ушей своей содрогающейся от конвульсий удовольствия ноши. Быстро окинув взглядом других, я поняла, что было ещё две девушки с такой же особенностью. «Эльфы, что ли?» — подумала я, но затем вспомнила, что у известных ей фэнтезийных эльфов уши гораздо длиннее. Из пещеры мы вышли тесной гурьбой — я приказала держаться спутницам рядом. Отправлять невменяемых женщин перед собой было опасно — они могли пораниться или вообще погибнуть, сорвавшись с какой-нибудь кручи и свернув себе шею с полутора метров. Но и оставлять их позади тоже не стоило, иначе они попросту потеряются. Потому я отдала приказ держаться рядом, что бывшие пленницы и выполняли дословно. * * * Солнце было уже довольно высоко, поэтому, оказавшись снаружи пещеры и вдохнув великолепного лесного воздуха, мне потребовалось совсем немного времени, чтобы разобраться со сторонами света. И как только я точно решила, в какой стороне нужное восточное направление, по которому отправился ворчливый гоблин, то сразу же увидела проявившуюся перед взглядом строку:[Получено пассивное умение: Ориентирование, ур. 0]
А вслед за этим в самом «низу» поля зрения проступила полупрозрачная подвижная линейка, разделенная на равные промежутки вертикальными черточками. Четыре из них были больше других и венчались латинскими литерами, обозначавшими стороны света. Это был её персональный компас! — Это так мило с вашей стороны, — улыбнулась я, подразумевая чересчур уж «дозированную» и негибкую заботу Системы, и направилась на восток. * * * Похоже, великолепный сапог, так ладно сидевший на левой ноге, всё же оттянул на себя не всю удачу. За время пути совершенно небоеспособное воинство из девяти беременных женщин и одного «условного» мужчины никаких опасностей, кроме комаров размером с вишню, не встретило. Более того: в дороге даже природных преград, вроде буреломов или оврагов, не повстречалось. Таким везением и благоволением случая нельзя было не воспользоваться, поэтому я подгоняла безумных пленниц, как только могла, не особо церемонясь. Когда же те начинали спотыкаться от усталости — исправно делала привал, строго приказывая им сидеть на месте, а сама взбиралась на дерево повыше, чтобы осмотреться. Во только метрах в пятидесяти над землёй — хотя мне казалось, что до неё уже километр или даже все десять, — сердце моё замирало, напрочь отказываясь биться дальше. И это при том, что над головой могучий древесный ствол вздымался ещё на такую же высоту, едва ли не царапал верхушкой низко идущие облака. При более тщательном ознакомлении с местностью я выяснила, что лес, окружавший нас своей таинственной тишиной, был лишь отчасти похож на знакомые и «Марине», и «Тэнчи» хвойные зелёные моря. Местные заросли были мало того, что значительно выше, но и каким-то странным образом совмещали в себе вековечную древность тайги и неуёмное обилие жизни и красок прямиком из тропиков. Пытаясь высмотреть хоть что-то полезное впереди по маршруту, я неоднократно роняла взгляд на кнопку Разлома, но тотчас же отгоняла малодушные помыслы. Ведь я пока не страдала от ран и голода, не мучилась жаждой, поэтому была единственной, кто мог помочь попавшим в беду женщинам. А то, что мне за это вряд ли что-то дадут… Так некоторые вещи просто должны быть сделаны, независимо от поощрений или наград. По дороге мне пришли в голову мысли о том, что я, возможно, совершенно напрасно боялась лесных хищников. Раз шайка гоблинов, которых я перебила куском «арматуры», шарахалась по этим окрестностям с одним дрекольем, то может не так уж и опасно было в округе? Напомнив себе о том, что же собиралась сделать с трупами зелёных коротышек, я открыла Инвентарь. Таймер «обыска» больше не тикал, а пиктограммка «гоблина» осталась прежней, разве что с силуэта исчезла набедренная повязка. Зато появилось много «Вонючих тряпок», два «Человеческих зуба» и один «Радужный камешек». Всю эту кучу бесполезного хлама я без зазрения совести вывалила под деревом на ближайшем привале. Мусорить в лесу нехорошо, но и таскать с собой этот мусор я не могла. А тряпки — конечно же, не синтетика, — сгниют через пару лет. Повозившись в Инвентаре и осознав, какие огромные рубежи передо мной открывает автоматическая переработка добычи, я была готова едва ли не расцеловать от восторга первого встречного! Даже засмеялась в голос, радуясь своей сообразительности. К моему удивлению, некоторые женщины тоже засмеялись! А парочка и вовсе сидела совершенно смирно, походя на вполне нормальных дам в положении, проникнув головами и обняв ладонями большие животы. Видя это и чувствуя неясное облегчение, я вздохнула. Похоже, гоблинское зелье, что заставило меня саму не на шутку возбудиться, постепенно вымывалось из крови бывших пленниц, по крохам возвращая им разум. Но это было и хорошо, и плохо. То, что эффект обратим и поддаётся исцелению — отличная новость. Но если вся девятка разом избавится от своей эйфории и впадёт в апатию, то мне не останется ничего другого, как прямо на месте организовывать поселение. Без малого десять человек я на своём горбу не утащу, как бы того ни хотела. Ближе к вечеру, на седьмом часу пути, непрестанно пытаясь отмерять временные промежутки, проведенные в дороге, я получила пассивное умение без уровня [Хронос]. Теперь в нижнем правом углу поля зрения по желанию отображалось текущее время суток. Тогда же Система просигналила об обновлении ежедневных заданий. Мне опять предлагали в основном какие-то безумные штуки вроде «Анального совокупления с животным весом не менее 300 кг» или «Задержки дыхания на 7 минут». А, увидев предпоследнюю строчку, просившую «Убить четверых гоблинов», я и вовсе нервно заулыбалась. — Ну, кто же знал, что нужно было брать пленных, — вздохнула я, пробегая взглядом по строкам вновь и вновь, а затем просто отмахнулась от этой бестолковой ерунды, забывая о ней. Увлёкшаяся изучением новой информации и мысленной руганью в адрес озабоченного на всю голову «Разработчика», я утратила бдительность, погрузившись в раздумья. Чем тотчас же не преминули вероломно воспользоваться мои беременные спутницы — они принялись срывать с кустов какие-то ягоды и класть их себе в рот! Когда я опомнилась, наконец-то уловив, что женщины больше не постанывают от волн возбуждения, а что-то с аппетитом увлечённо жуют, набив до отказа рты, было уже поздно — вся девятка в полном составе довольно облизывала липкие пальцы, покрытые розовым соком. Я чуть за голову не схватилась: «Вот же дурёхи бестолковые, нажрались какой-то дряни!.. И что мне теперь делать?» — роились в моём мозгу испуганные мысли. Единственное, что приходило на ум — это сделать им промывание, но где искать воду в этом глухом лесу, было не ясно. Я даже остановилась и безвольно плюхнулась задом на траву, понимая что из-за моего недосмотра эти женщины теперь умрут. Позабывшись на каких-то пару мгновений, я буквально сама, своим бездействием убила беззащитных, одурманенных женщин. Малодушная мыслишка сбежать через Разлом, чтобы не видеть, как они будут медленно умирать от отравления, вновь посетила сознание, но это возымело обратный эффект и просто взъярило! Я со всей дури отвесила себе оплеуху — аж звон в голове пошёл, — и с ядовитым сипением в голосе назвала себя бесхребетной тварью… Внезапно рядом со мной опустилась на колени та самая «беременюшка», которую я несла некоторое время на руках. Теперь остроухая красавица достаточно оклемалась и вместе со всеми кушала ягоды. Когда она опустилась рядом и протянула пригоршню раздавленных и, нужно признать, очень ароматных плодов, я не сразу сообразила, чего от меня хотят. Но беременная женщина не стала томить. Хотя какая она женщина — если отмыть и причесать, то совсем юная девушка, девочка почти. И вот эта девушка тянула ко мне ладони, сквозь пальцы которых капал липкий сок, а затем неожиданно и практически внятно пробормотала с набитым ртом: — Фкуфна… — Ч-чего? — вытаращилась я. — Фкуфна… — снова пробормотала «беременюшка», по прежнему тыкая липкой пригоршней мне в лицо. Затем её челюсти принялись интенсивно жевать, остроухая сглотнула и, сияя прежним похотливым безумием, наконец, сказала понятно. — Вкусно… Мне тотчас же захотелось вернуться в пещеру, оживить шамана, вскрыть ему череп и нагадить в мозги за то, что он сотворил с этими прелестными созданиями. Остроухая говорила так, словно была душевнобольной. И это могло быть совпадением, если бы и остальные восемь женщин не вели себя так же… Несмело протянув руку и обмакнув палец и душистое ягодное месиво, я была готова в ту же секунду сплюнуть, если если почую что-нибудь странное. А в следующий миг расхохоталась во весь голос от собственной глупости — ягоды оказались обычной малиной! Марина испугалась малины! Они были огромными, с грецкий орех — такого я в своём мире даже на картинках не видела, а в этом лесу подобные лакомства растут, как дикие заросли. Похоже, бывшие пленницы, всё же были не совсем безвольными пустыми оболочками, а кое-что помнили из прошлой жизни до своего пленения. Поэтому спустя полминуты я вместе с остальными с удовольствием уплетала за обе щёки крупные ягоды. Плоды малины были очень сочными и сладкими, их приходилось скорее пить, чем жевать, неряшливо брызгая между губ струйками сока. Вряд ли ягоды могли насытить надолго, но подступавшее чувство голода поугасло, равно как отступила и жажда. Закончив этот поздний завтрак, я скомандовала внеочередной привал, решив немного сбавить темп. Появилось опасение, что из-за выносливости моего мужского тела я прост о загоню нежных, беременных женщин своей торопливостью — те шагали безропотно, продираясь сквозь высокую траву, и ни разу не выказали недовольства, но на привалах опускались на землю с каждым разом всё безвольней. Поэтому одна лишняя остановка не повредит. Тесно сгрудившись, бывшие пленницы вели себя, как неразумные дети и от вида подобного, от созерцания того, как они вылизывают пальцы друг другу, мне становилось горько и мерзко. Распирало негодование на зелёных ублюдков, так надругавшихся над разумом своих несчастных жертв. В каком-то мимолётном порыве я хлопнула себя по коленкам, вскочила с места, быстро надёргала пучок травы и принялась оттирать пальцы ближайшей девушке. Та заторможено посмотрела и попыталась, было, начать приставать к своей спасительнице, но тотчас получила невесомый подзатыльник. После чего немного отпрянула, а затем охотно протянула и вторую ладонь. Прочие вскоре также потянулись ко мне руками, растопырив в стороны пальцы. Увидев это, я вздохнула с некоторым облегчением — похоже, искорки разума в них всё же теплились. Когда с гигиеной было покончено, я устало прислонилась спиной к ближайшему дереву — отбиваться от похотливых приставаний девяти довольно привлекательных девушек оказалось очень непросто. Поэтому когда они вновь принялись за старое, начав ласкать уже друг дружку, я не огорчилась, решив позволить им выпустить пар, пока подвернулся удобный случай. Хотя, было похоже, что эти милашки, одурманенные гоблинским зельем, были готовы «выпускать пар» сутками напролёт, до полного истощения. Я даже прикрыла глаза на мгновение, стараясь хотя бы не видеть развратного действа, что набирало обороты совсем рядом. Стало лишь хуже — сладкие вздохи подпитывали воображение, рисовавшее картины ещё более развратные, чем есть на самом деле. Спустя пару мгновений рядом со мной кто-то опустился, мягко прислонившись всем телом, в бок уперся тугой округлый живот, а плечо обняла пара мягких грудей. Я обречённо открыла глаза, понимая, что мной вновь заинтересовались и уже не дадут покоя. И я угадал — сложно было ошибиться в подобном, — но меня позабавило то, что рядом опустилась та самая остроухая «беременюшка», которую я вынесла на руках из пещеры. — Ну, чего тебе? — пробурчала я. Такое внимание очень льстило, но пустота и поволока безумия в девичьем взгляде напротив очень удручали. Ведь не остроухая хотела ласки и похоти — это гоблинское зелье «хотело» за неё. — Вкусно… — тем временем тихо ответила девушка. — Ага, ягоды очень сладкие были… — бестолково согласилась я. — А теперь иди к своим подружкам… — Вкусно… — вновь пробормотала остроухая. Её язык показался изо рта, игриво лизнув пухлые губы и вынуждая меня восторженно вздрогнуть. С близкого расстояния оказалось, что этот пурпурный орган был очень длинный, судя по тому, как он извивался и вытягивался. И был куда толще, чем я могла ожидать от такой миниатюрной остроухой девушки. «Беременюшка» тем временем торопливо принялась целовать и облизывать предплечье моё, понемногу спускаясь всё ниже, помогая себе руками и задирая замызганную рубаху на крепком мальчишечьем теле. Я пыталась мягко её оттолкнуть, но та была на этот раз очень настойчива. — Вкусно… Вкусно… — бормотала она. Судя по тому, как остроухая приближалась к промежности, я поняла, чего той было нужно. Вздохнув, пожала плечами, найдя это даже немного забавным. — Это я что ли вкусный? — спросила я, без труда назвав себя в мужском роде и улыбаясь. — Боюсь, малышка, ты разочаруешься — я не совсем мальчик… Ты понимаешь? Нет у меня члена… Но остроухая то ли не понимала, то ли понимать не желала. Она уже во всю терзала тесьму на мои штанах, то и дело бормоча: «Вкусно…». — Вот же заладила… — вздохнула я, а затем мысленно махнула рукой, устав сопротивляться. Потянула тесьму за концы, распутывая узел. — Чёрт с тобой. Вот, смотри сама… Остроухая даже на миг не замедлилась, увидав розовую нежную щёлку, влажную от вожделения: рывком стащила до колен неказистую деталь гардероба и с вожделением прильнула лицом к моей промежности! Я аж взвизгнула, ладонью прикрыв рот и зажав рвущийся вскрик удовольствия. Потому что беременная развратница явно знала, чего хотела.! Её толстый язык пару мгновений играл с нижними «губками», обильно покрывая их горячей слюной, смешивая её с сочившейся из влагалища девичьей смазкой. А в это время «парень» у неё над головой, на всё наплевав, со стоном изгибался от удовольствия, теряясь в волшебном женственном чувстве. Чтобы уже через миг схватить пальцами остроухую бестию за голову, в сладострастном томлении вжимаясь бёдрами в её лицо, пачкая своими соками, содрогаясь от касаний острого носика о набухший клитор. Беременная девушка что-то пыталась сказать — не иначе, как снова своё: «Вкусно…» — но всё, что у неё получилось, было ударом прекрасных вибраций, пронзивших мою женскую плоть. Всплески восхитительной боли один за другим всё выше и выше возгоняли распалявшееся пламя страсти. А тело мужчины отзывалось на это не менее чутко, чем моя прошлая, женская ипостась. «Беременюшка» тоже времени даром не теряла, уже запустив ладошку себе между ног, и играя тонкими пальчиками в развратной влаге беременной женщины. И я с замершим сердцем чутко ловила малейшие звуки едва слышных мокрых хлюпаний остроухой развратницы. Внезапно раздался забавный протяжный вздох, словно обладательница острых ушей принюхалась к девственной девичьей щёлке у неё перед лицом. А затем её язык, словно кнут, стегнул вглубь разгорячённой вожделеющей плоти, срывая с моих губ постыдный для мальчишек звук блаженного удовольствия! Упругий мышечный вал зарылся меж пухлыми складками, пронзив изголодавшееся лоно! Я едва не лишилась сознания, ощутив, как упругий жгут обжигающей мышцы подобно копью стремительно заполнил собой узкий тоннель и ткнулся в устье занывшей от предвкушения матки. Не вовремя всплыли мысли о том, что Синхронизация бесподобна — она дарила ощущение женского тела при том, что у меня было только влагалище старшей сестры. «Как она там… Тяжесть в животе не беспокоит?» — бездумно хихикнула я, чуя, как выгорали посторонние мысли. Язык остроухой милашки работал всё быстрей и быстрей, а от её запалённых вздохов между губами — её собственными и «губами» влагалища, — вздувались пузыри из слюны и густой девичьей смазки. Содрогаясь от этих ударов, я с полнейшим отрешенным безразличием наконец поняла, что меня в этот миг буквально трахали языком, с распутной непринуждённостью грубо втискиваясь в горящий от удовольствия узкий проход, шлёпая по клитору, жадно вылизывая влагалище перед тем, как опять утонуть в нём мясистой мышечной лентой. — Молодец, девочка… — томно прохрипела я, запрокинув от удовольствия голову и теперь уже совсем позабыв, где находилась. Мои бёдра к этому времени попросту сотрясались от мелких конвульсий экстаза, толкаясь в милое личико остроухой девчонки и буквально заливая ту от носа и до шеи ароматной девичьей слизью. И почти на каждый подобный толчок «беременюшка» отвечала встречным напором, вгоняя язык восхитительно глубоко, толкаясь в матку, заполняя сладко растянутое естество упругим грузом. Если бы в этот момент поблизости оказался кто-либо посторонний, то вряд ли смог устоять против одуряющего аромата возбуждённой женственности, разгорячённой и жаждущей. Любой член в радиусе километра просто обязан был возбудиться, налившись могучей эрекцией. Я же едва не сходила с ума, ощущая, как не просто экстаз поднимался в моём «горшочке» с девичьим мёдом, а вздувалась тугая волна безумного удовольствия, заполонявшая разум. И с каждой секундой противиться этому было всё сложней и сложней… Я ласково провела пальцами по волосам «беременюшки» и с развратной хрипотцой в голосе пробормотала, то и дело кусая губу: — Я… я сейчас кончу… тебе на лицо, девочка… — говорить было сложно из-за дикой пляски, словно обезумевшего языка у меня во влагалище, но это лишь сильней заводило. — Приготовься, грязная сучка… А через мгновение, воплощая нелепую похотливую угрозу в реальность, это случилось. Я прогнулась в спине и просто завыла, зарыдала в экстазе, содрогаясь сладостных спазмах похотливого блаженства, сотрясших всё тело. Всё потеряло какой-либо смысл, утратило всяческое значение — ум был целиком поглощен ненасытной пиздой между ног! Мир, чувства и даже мысли — всё мгновенно становилось горячим, приятным и влажным. Становилось «влагалищем», плавило мозг, вынуждая его с дрожью таять на восхитительном языке остроухой милашки. Девичьи соки брызгали по всему лицу усердной «беременюшки», что была залита тугими струями сквирта. Остроухая в этот миг тоже кончила, задёргав пухлыми бёдрами и застонав. И её сладкие вздохи, конвульсивная дрожь, пройдя по языку, вновь ударили агонией восхитительной боли в моё изнывающее от удовольствия влагалище. От подобного я попросту завизжала, выдавая мужским горлом совсем уж непотребный и натурально девичий ультразвук, а затем просто окатила фонтаном сквирта лицо, грудь и плечи беременной девушки, помечая её своей похотливой «печатью». После чего, задыхаясь, с блаженной улыбкой на губах откинулась назад, объехав по стволу дерева и мелко-мелко содрогаясь от послевкусия, словно невероятный оргазм перегрузил все системы организма. Остроухая, с языком, по-прежнему сидевшим у меня в пизде, хрипло дышала, опаляя кожу раскалёнными вздохами… Перед взглядом всплыла строка:[Получено достижение: Феерия Чувств]
Нам обеим понадобилось добрых десять минут, чтобы прийти в себя и на трясущихся коленях принять подобающее разумному существу положение. То и дело невольно вздрагивая от остаточных всплесков блаженства между ног, я принялась приводить в чувство всех остальных. * * * Только на пятом привале мне вновь наконец-то улыбнулась удача. Взобравшись на дерево, я заметила тонкую струйку дыма в отдалении! Явно, либо очаг, либо костёр. Конечно, там могли быть и не слишком дружелюбные личности, похуже гоблинов, но никто и не гнал в зашей, веля бежать сломя голову. Впрочем, блеснуть нулевым уровнем умения [Скрытность] случая так и не выпало — метров за двести до источника дыма я расслышала голоса, доносимые ветром. Голоса мужские и женские, то веселые, то сварливые, но какие-то не угрожающие что ли, словно утомлённые тяжёлым трудовым днём. Когда же до моего слуха донесся переливчатый детский смех, я поняла что лучшего варианта попросту не найти. Источником теперь уже нескольких струек дыма, подпиравших вечернее небо, оказалась довольно внушительных размеров деревня, за каким-то лядом выстроенная посреди леса. Стена частокола, которой поселение было окружено, уходила пологим полукругом в обе стороны, позволяя представить площадь посёлка. Весь лес на расстоянии метров ста пятидесяти от деревянных стен был вырублен, но не просто спилен и сожжён, а складирован в аккуратные громадные стопки, расположенные строго по радиусам от центра деревни. Пней также не было, а вся свободная площадь до самого леса оказалась отдана под посевы. Массивные ворота в частоколе были открыты, но никто из стражи, стоявшей в дозоре на невысоких деревянных башенках по обе стороны от входа, не препятствовал нашему приближению. Но стоило моей брюхатой команде пересечь некую незримую черту, как на нас тотчас навели луки, вложив в них стрелы. Тетивы ещё не скрипели, но было понятно, что понадобится только пара мгновений и все мы вдесятером упадём замертво — утыкать стрелами брюхатых милашек не постесняются, ведь за спиной, в деревне, такие же, но свои. Однако меня обрадовало то, что вместо стереотипных дуболомов, которыми изображали людей подобной профессии, я на свою удачу встретила понимание адекватных людей. Стражи хотя и были решительно настроены, но оказались не слепы, и прекрасно видели и понимали — команда из сплошь беременных женщин явно хапнула горя. Поэтому вооруженные люди не торопились орать что-то вроде: «Руки за голову! Всем лежать мордой в пол!», но проявляли разумную осторожность. Из ворот тем временем вышел рослый седоусый дядька, вроде бы и старик, если приглядеться к серебру на висках. Но, в то же время, готовый запросто выдать летальных пиздячек, судя по громадным кулачищам и суровому взгляду. По глазам и посеревшему лицу незнакомца мне стало понятно, что тот все понял сразу же, как только нас увидел, но долг вынудил его задать дежурные вопросы: «Кто такие и зачем здесь?» Я разъяснила, как могла, едва ли не на пальцах, что с нами произошло, особо упирая на то, что не знаю, как поступить с девятью барышнями на сносях. И вообще — «поможите, кто чем может, люди добрые»! Для себя же я на всякий случай заранее заготовила простенькую легенду о том, что «я» — сын старого солдата и всё такое прочее. Но начальник стражи даже слушать не стал. Просто отступил в сторону, давая проход и поторапливая: — Проходите живее!.. — после чего мужчина крикнул, назвав непривычное имя и приставив к нему парочку не менее непривычных и заковыристых ругательств, чем явно велел обладателю этого имени поскорее привести лекаря. Я невольно даже заслушалась этой витиеватой бранью, но уже через пару мгновений с облегчением осела на землю у ближайшей бревенчатой стены, как только у меня с рук на руки забрали «подопечных». Несколько стражей повели беременных девушек в невысокую избушку неподалёку, и я успела расслышать только их негромкое «вытравить» да «срок слишком большой». О чём шла речь, догадаться было несложно. Отправленный за лекарем гонец. Похоже, не зря получал нагоняй и в хвост и в гриву. Потому что, судя по всему, перестарался и по своей бестолковости поднял переполоху больше, чем следовало. Из глубины поселения раздались взволнованные приближавшиеся голоса, доносилось бряцанье оружия — было похоже, что жители всполошились не на шутку и собирали настоящее ополчение. Тем временем ко мне подошла довольно высокая, стройная, но скорее женственная, нежели атлетически сложенная особа с длинными рубиновыми волосами. На бёдрах у неё было нечто, похожее на юбку из двух половинок, казалось, совершенно невесомых. А скромную грудь с провокационно торчащими сосочками прикрывали две полосы ткани, не слишком-то широких даже для этих небольших холмиков упругой девичьей плоти. Я тотчас смущенно отвела глаза, стараясь не таращиться на привлекательную женщину, но та, вновь меня удивляя, спросила, все ли у меня хорошо? Она назвалась стражницей и сказала, что только что закончила свою смену, но если нужна помощь — она готова её оказать. Я тотчас вспомнила, в какое рваньё была одета, и вид, без сомнения, имела жалкий. Поэтому сразу же замахала руками, поясняя, что одежда и кровь — не мои. Что все вещи украли проклятущие гоблины, и мне пришлось надевать, что придётся. Выслушав мои оправдания, женщина резонно удивилась тому, как храбрый «юноша» смог одолеть шайку гоблинов голыми руками, оставшись без оружия. На что я сбивчиво отвечала про везение и науку деда-мечника, что, в общем-то, не было ложью. Женщина понятливо кивнула, задумавшись на мгновение, а затем удалилась лёгкой походкой. Но не успела я даже как следует осмотреться, как женщина через пару минут вернулась обратно, держа аккуратно сложенную одежду в одной руке, и краюху хлеба с большой деревянной кружкой воды — в другой. Неказистая одежонка сразу же перекочевала мне в руки. И хотя предложенные вещи были не намного презентабельней тех, что я носила, но зато они были чистыми и самое важное — от них не смердело тухлой кровью. А простой кусок подсохшего хлеба и вовсе вызвал бурю эмоций. Лишь увидев эту нехитрую снедь, яа поняла, насколько же проголодалась! И с таким аппетитом загрызла этот кусочек хлеба, запивая водой, что вызвала невольную улыбку у стражницы. Опомнившись, я с набитым ртом поблагодарила, а затем, прожевав, спросила нет ли в деревне старьевщика или кузнеца, да и вообще кого-нибудь, кто мог предложить работу. Стражница удивленно вскинула тонкие брови, но я поспешно пояснила, что пришла «о-о-очень!» издалека и, разумеется, у меня не осталось ни гроша — проклятущие гоблины, чтоб им гореть! Поэтому если я не постараюсь найти денег сегодня, то уже завтра придётся грызть кору на деревьях от голода. — И то верно: говоришь ты по-нашему, но как-то странно. Сразу видно, что путник из дальних мест, — кивнула женщина, а я торопливо прикусила язык. Стражница тем временем улыбнулась, явно забавляясь такой вроде бы бравурной расторопностью «юноши» после всего им пережитого, но затем оценила крепость нервов симпатичного парня и заулыбалась уже куда добродушнее, принявшись рассказывать. * * * Старьевщика в деревне не было — поселение хоть и относительно велико, но недостаточно, чтобы с этого дела можно было жить. А вот кузнец, разумеется, был. Также были две семьи потомственных плотников, нанимавших на поденную работу, да и бригады лесорубов всегда рады рабочим рукам. Мне, слушавшей эти речи, на самом деле ничего подобного было не нужно. Я лишь хотела узнать, есть ли в этом посёлке кузнец, которому можно попытаться продать гоблинское железо. А не могла спросить об этом прямо, потому что не догадалась загодя вытащить из Инвентаря все своё добро и упаковать в тюк. Скажи я теперь, сидя в одних драных штанах и вонючей рубахе, что хочу продать с десяток железок, меня в лучшем случае посчитают странной, а в худшем — тотчас заподозрят в чем-то недобром. Работа у стражника такая — быть подозрительным. А уж если я эти железки начну доставать «из воздуха»… Я ещё не знала правил и норм этого мира, поняв пока только одно — гоблинов нужно душить при первой возможности. А потому я не могла позволить себе досадный прокол в самый последний момент. Разумеется, всё мои потуги в «шпионские игры» могли оказаться пустым звуком, а местная стража только хмуро взглянула бы, начни я откалывать «волшебные» коленца. Да и активная кнопка Разлома на совсем крайний случай была. Но теперь для меня это стало своего рода делом чести — довести задуманное до логического конца. Пока стражница объясняла, что и как, я также смогла рассмотреть, что моя собеседница не такая уж и взрослая, как показалось сперва. Высокий рост стройного тела и постоянно слегка прищуренный, с хитринкой, словно бы проверяющий взгляд добавляли ей годков десять-пятнадцать. На самом же деле стражнице было не более двадцати, в лучшем случае. Впрочем, когда порыв ветра всколыхнул её волосы, и я увидела уже знакомые острые ушки, то решила не делать скоропалительных выводов. Очень могло быть, что обладатели ушей подобной формы — кто-то вроде местных эльфов. А эльфам, судя по мифам, положено быть долгожителями. Тут же, вдогонку, родилась и другая мысль: возможно, стражница оказывала мне такое расположение именно потому, что была одного роду-племени с остроухими жертвами гоблинов, спасёнными храбрым «парнем»? На прощание стражница представилась Саей Ноутой и с усмешкой сказала, что если у храброго героя и победителя гоблинских полчищ не заладится с работой, то он может без стеснения приходить сюда, в служебное помещение деревенской охраны — накормят и спать приютят. А если заладится — то позвала приходить в трактир. Он один в деревеньке, еле сводит концы с концами и Сая иногда там поёт, когда не на дежурстве. Ну, или просто предлагала найти её, если совсем-совсем худо будет. Живёт она недалеко от центра деревни, в доме под вязом — как и с трактиром, ошибиться не получится. Я согласно закивала, чуя, как начали гореть уши — вроде и не было ничего странного в заботе одного человека о другом, попавшем в беду. Но такое внезапное внимание к моей персоне сильно смущало. То, что Сая была очень даже хороша собой — смущало вдвойне. Глядя вслед удалявшейся девушке, не ступавшей, а словно плывшей невесомой походкой элегантных движений, я с удивлением ощутила в себе давно позабытое чувство — желание нравиться! Но не просто оказаться привлекательной в сексуальном плане, не притворяться «белой и пушистой» ради признания, а всего-то произвести положительное впечатление. Прийтись по душе кому-нибудь постороннему только лишь за счёт своих личностных качеств. И это ничем внешне не обоснованное внимание так не к месту привлекательной стражницы к грязному бродяге, вновь открыло мне глаза на те вещи, о которых я давно позабыла. Вздохнув, я поняла, что для этого было не то время и не то место. Больше задерживаться возможности не было из-за внутренних нелепых опасений о том, что день «здесь» равен «году» там. Сознание успокаивало и убеждало, что вряд ли такое случится, но это самое «вряд ли» было слишком уж жиденьким и неуверенным, чтобы совсем избавить от волнения. Да и как бы смешно это ни звучало, но вернуться назад, даже пожелай я остаться здесь, следовало хотя бы за своим членом. Раз уж мне не повезло — или посчастливилось? — переселиться в мужское тело, то нужно хотя бы внешне соответствовать термину «мужчина». Конечно же, для меняы симпатичная «щёлочка» была бы предпочтительней, — я сама с «такой же» прожила двадцать лет, но на мальчишечьем теле сладенькое влагалище выглядело, мягко говоря, весьма странно. Зайдя за какой-то амбар, я быстро сменила изгвазданные в крови обноски на чистую одежду, стоя лицом почти вплотную к стене, чтобы даже случайный свидетель не заметил «несоответствие» моего тела общепринятым нормам. Это в мире «Тэнчи» есть метаморфан, «Нуль-примерка» и можно делать всё, на что хватит фантазии и финансов. А тут, очень похоже на то, что пока ещё всё по-старинке — мальчики налево, девочки направо. Ещё поозиравшись в поисках ненужных соглядатаев и не найдя посторонних глаз, я вывалила из Инвентаря гоблинские желёзки на свои старые тряпки, связала это все в узел и, взвалив на спину, побрела к кузнецу. * * * Местный мастер молота и наковальни оказался личностью примечательной и неординарной. Потому что даже если бы я не знала о его профессии, то наверняка в первую очередь подумала бы о кузнечном ремесле. Невысокого роста дядька с жесткими, как проволока волосами, в плечах был поперёк себя шире, а кулачищи имел такие, что невольно закрадывалась мысль — молот для работы ему совершенно не нужен. Нахмурившись, кузнец почесал свою коротко стриженную бороду с подпалинами, сурово осмотрел оборванца, притащившего какой-то хлам, но со двора не погнал. Похоже, известие о деянии «Тэнчи-Марины» облетело деревню со скоростью ветра, поэтому мужчина согласился купить металл. И я по глазам поняла, что сделал он это далеко не ради покупки материала, а, скорее всего, ради того, чтобы хоть как-то помочь, смелому парню, сумевшему перебить шайку гоблинов. За все на круг, против предложенного мной, кузнец назначил цену в тридцать медных оринов. Я помолчала для виду и согласилась — деньги были не нужны, но цель, поставленная самой себе, наконец-то оказалась достигнутой. Отдав монеты, мужчина, как лопатой, сгреб пятерней гоблинский металлолом, бросив через плечо сыну: «На гвозди вытянешь». А затем сказал мне, что если нужны ещё деньги, то я могу приходить завтра с рассветом — лодырей он не любит, но и трудолюбивых не обижает. Я поблагодарила за предложение и направилась, словно к сторожке деревенской стражи. Но на полпути завернула за тот самый амбар, где недавно переодевалась, забралась поглубже в бурьян, обжёгшись крапивой и следя, чтобы никого не было рядом. А затем со спокойной душой наконец-то «кликнула» по кнопке Разлома. Однако, вопреки ожиданиям, меня не перенесло в тот же миг. Вместо этого перед взглядом всплыло сообщение:[Сохранять содержимое Инвентаря и экипировку перед выходом автоматически?]
Я не раздумывая ответила утвердительно. Терять нажитое непосильным трудом всегда неприятно, пусть это и «Вонючие тряпки» с гоблинских ляжек. Система же продолжала допытываться:[Использовать очистку автоматически? Стоимость процедуры — 5% текущего опыта]
Я и на этот раз едва не ответила «да», но вовремя задумалась. Это сейчас пять процентов — каких-нибудь три четыре гоблина, нанизанных на нож, но очень возможно, что в скором времени автоматическая очистка будет требовать опыта, как за убийство какого-нибудь местного дракона. А драконы — «товар» штучный во все времена и по всем разумениям. Мотнув головой, я отменила автоиспользование, выбрав «Использовать по требованию». Вдалеке послышались приближавшиеся голоса, неспешно шедшие в мою сторону и о чём-то говорившие, но это уже не имело значения. Виртуальная кнопка, наконец, раскололась и вновь стремительно заполнила все поле зрения…