Вне стереотипов

Антон только об одном попросил после того разговора – не жалеть его. Арсений принимает эту просьбу и больше о болезненном прошлом супруга не вспоминает. Всё идёт своим чередом: оба занимаются своим делом. Арсений готовится к постановке, которую очень скоро будут показывать всем коллективом, Антон готовится к заключению крупной сделки. И всё бы хорошо, если бы Арсения не мучила мысль о том, что альфа занимается не то чтобы своим делом. Теперь бете это важно. Всё, что связано с супругом – важно. Может потому, что окончательно свыкся с мыслью, что они живут и выживают вместе. А может и потому, что не хочет оставаться в долгу. Ведь то, как отчаянно Антон борется за мечту Арсения, впечатляет. Пару раз бета слышал, как Антон говорил со своим отцом и рассказывал, какой у него супруг хозяюшко. И ни единого слова о театре. А говорил, что не умеет врать. Хотя, альфа и не врёт – убираться дома Арсений любит. Скорее малость недоговаривает, а это ложью назвать нельзя. Более того, это весьма полезный навык в ведении бизнеса. Но что Арсений в этом понимает, конечно же. Он почти готов признать, что внутренний перфекционист радостно вскрикивает всякий раз, когда в квартире не остаётся лишней пыли. Антон даже пару раз припомнил старую рекламу про «ты мужчина, а не посудомойка», Арсений посмеялся, но продолжил оттирать стол. При этом не остался без мягкого поглаживания по спине, в котором сквозило понимание и невесомый подтекст примерно такого содержания: «Хочешь убираться – убирайся, я не против». И всё-таки бету беспокоит то, что кормильцем, по сути, является Антон. «Он альфа, так положено, он будет себя чувствовать плохо, если не будет знать, что полезен»... столько фраз в пользу обратного. Но Арсений не привык отступать. Ему бы только правильно это донести до супруга. Утро субботы всегда невероятно приятное открытие. Это когда никому рано не надо спешить, просыпаются каждый во столько, во сколько заблагорассудится. Арсений просыпается всегда раньше, просто потому что кто-то редкостный сурок. Иногда закрадывается в светлую голову, что Антон вообще какой-то неправильный альфа. Даже потеряв свою истинную пару, типичный альфа будет искать себе хоть возможность реализоваться, сублимировать в конце концов. А Антон мало того, что не в своей сфере работает, так и никаких тактильных удовольствий особо даже не ищет. Арсений ощущает необходимость поддержать, подпитать энергией на свершения. Да, они уже достаточно сблизились для совместных пробуждений, но всё никак не преодолеют какую-то невидимую преграду, остатки стереотипов относительно их совместимости… Арсений берёт инициативу на себя, потому что… почему бы и нет? Не всё же Антону извиняться за его «совершенно внезапные и непредсказуемые» порывы. Бета приподнимается на локте и рассматривает лицо спящего альфы. И признаться по чести, просто спокойный, расслабленный, безмятежный Антон очень нравится Арсению. Есть в этой его умиротворённости что-то простое и близкое бете. На мгновение мерещится, что и нет между ними никаких видовых условностей, что они просто два человека, которые вольны выбирать, что им чувствовать сейчас. Потому Арсений осторожно проводит пальцами по контуру лица, натыкаясь чувствительными подушечками пальцев на короткую щетину на подбородке. Чуть улыбается от того, как Антон морщится от нечаянного прикосновения. Бета мягко касается губами щеки, прокладывая дорожку поцелуев к шее, спускаясь к кадыку, не удерживается от лёгкого коварства, прихватывает его губами, продолжает спускаться ниже. Видимо Антон большой специалист по сну, раз до сих пор не проснулся. Арсений кратко усмехается, но продолжает своё исследование. По яремной впадинке между ключицами легко скользит кончик языка, едва-едва пробуя нежную кожу на вкус. И возможно у Арсения галлюцинации, но он чувствует оттенок какого-то фруктового дерева... так сразу и не определишь. Потому бета, исключительно в исследовательских интересах проводит языком по правой ключице, пытаясь понять, что же это... это апельсиновое дерево, сладковатое, но при этом отдаёт горечью. Возможно такой на самом деле у Антона запах. Но распознать подобное очень сложно, опять-таки, природа не позволяет. Арсений опоминается в ту секунду, когда ощущает прикосновение длинных пальцев к своему лицу. Бета поднимает взгляд на альфу, возвращается к лицу и ловит в зелёных глазах что-то. Антон молча глядит в ответ, будто тоже ищет. А после так же, не издав ни единого звука, целует так плавно и нежно, как раньше они не могли бы поцеловаться. Каждый прежний поцелуй отдавал то отчаянием, то горечью, то сомнением, то чрезмерной осторожностью, не дающей шанса на развитие... даже бессовестной похотью в тот самый момент, когда Антон на секунду себя отпустил, но тут же взял себя в руки обратно. Но до этого момента они никогда не целовались так... чувственно. – Доброе утро, – шепчет в губы Антон, оглядывая Арсения так, словно за ночь могло что-то измениться во внешности беты. Тот так и хочет поправить волосы или одёрнуть на себе одежду. Но замороченной причёски как-то не наблюдается, а одежды и в помине несколько часов нет на нём. Разве что тонкая майка и аккуратные боксеры. А ещё очень тёплое тело в руках. Арсений мёрзнет ночами, он привык, что в комнате можно подстроить температуру под себя, а в этой квартире уже не за надобностью. Антон будто идеально подходящая ему грелка. Если прижаться вплотную, то будет очень комфортно, а дыхание куда-то в шею ощущается чем-то, чего в жизни Арсению очень не хватало. Обычно на месте выдохов участок кожи дико потеет, создавая неудобства. Но то ли бета какой-то неправильный, то ли горячее дыхание альфы совсем не такое горячее, как о нём ходят легенды... но ни пота, ни перегретого места от выдохов на Арсении нет. – Доброе, – отвечает наконец бета, удерживая себя, чтобы не поцеловать вновь столь близко находящиеся губы, – как спалось? – С тобой – волшебно, – искренне звучит Антон, возвращая прикосновение к контуру лица Арсению. Бета делает то, чего давно не делал – смущается, опускает глаза, чем не помогает сам себе, упираясь взглядом в привлекательные ключицы. Откуда столько энтузиазма и сам Арсений понять не может, но он снова льнёт губами к косточкам. На этот раз он очень вдумчиво покрывает ключицы теплотой прикосновений, чем заставляет альфу чуть вздрагивать и немного подаваться навстречу, ища ещё ласки. – Ты придёшь на премьеру показа? – меж поцелуев спрашивает Арсений, неожиданно слыша, как Антон от очередного касания чуть рвано вдыхает. – Это пятнадцатое ведь, да? – Есть у беты ощущение, что уточняющий вопрос не для него, а для задающего, потому что он не останавливается, всё нежничает, едва проводя приоткрытыми губами по как оказывается чувствительной коже над ключицами. Да и потом, Арс прекрасно знает, что ответ будет «нет». Там очень серьёзная сделка намечается. Антон не поставит их под угрозу раскрытия. Но спросить бета был обязан. – Я бы очень хотел быть в этот день с тобой, – полушёпотом произносит Антон, вплетая пальцы в тёмные волосы на макушке, слегка массируя кожу головы, словно бы Арс кот, – но ты ведь знаешь... – Жаль, ну ладно, – Арсений перестаёт пытать нежностью супруга, поднимаясь обратно к лицу, кратко целуя губы и совсем уже поднимаясь с кровати. Только его успевают перехватить длинные руки, обнимают со спины и как-то совсем наивно и по-детски прижимаются часто вздымающейся грудью к лопаткам. Арсений вдруг понимает, что Антон не просто привык к нему… они почти стали чем-то единым настолько, что составляющие отдельно друг от друга очень странно себя ощущают. Бета гладит по длинным пальцам, примостившимся на своей груди и начинает мягко разминать их. Это происходит как что-то само собой разумеющееся. Арсения уже совсем не удивляет такая реакция на близкое нахождение Антона. Вроде не сходит с ума от зашкаливающих гормонов, не чувствует альфового запаха, всё тело не дрожит от желания тотчас же отдаться сильному альфе, но… что-то в этом определённо есть, будто отголосок инстинктов дребезжит где-то в солнечном сплетении. – Я не хочу тебя отпускать, – шепчет едва слышно Антон, тут же припадая губами к шейному позвонку. Это звучит так доверительно и опасливо, что Арсений порывается развернуться всем телом и поглядеть на Антона, чтобы убедиться, что ему не показалось. Ведь это же единственный сын семейства Шастунов, обманчиво слабо выглядящий, однако очень сильный физически, его серьёзный взгляд пугает, потому что от него прямо-таки веет мужественностью. Антон тот, кто в прямом смысле порвёт за того, кто ему дорог. Антон – сплошное несоответствие, сам по себе являющийся разрывом шаблона об альфах, потому что его не носит на волнах разбушевавшихся от потери истинного гормонов, он не ебёт каждого встречного, не шутит скабрезно и унизительно, старается подметить какую-то деталь и обыграть её так, что шутка будет звучать необидно. Арсений только сейчас понимает, что за всё время сожительства он ни разу не разочаровался в Антоне, наоборот, чаще ему доводилось быть приятно удивлённым. Альфа соблюдал дистанцию и заботился о личном пространстве их обоих, когда они только съехались, не навязывался с разговорами о всякой ерунде (после первого шага друг к другу Арсению только интереснее стало, когда они всё же начали нести совместный бред), помогал с домашними делами, хотя у того была куча рабочих задач для удалённого их разрешения. Сейчас бете становится совестно от того, что ему в голову могла прийти мысль съехать от Антона. Они же не в дешёвом сериале, где при схожих обстоятельствах новоиспечённые супруги винят во всех смертных грехах исключительно друг друга. Жизнь выглядит несколько иначе. Арсений не находит слов, чтобы ответить на такой откровенный порыв со стороны супруга, он сильнее прижимает к своей груди чужие ладони и жмётся к щеке альфы, мгновением ранее примостившегося на плечо головой. Бета выбирается из заботливого захвата только тогда, когда Антон сам его выпускает, видимо ему становится немного неудобно в подобном положении. Альфа действует на опережение, отпускает из рук Арсения, чмокает в губы и с очень довольным видом заявляет, что завтрак с него. Сильно привыкший всегда быть ответственным за готовку Арсений слегка теряется, но утренняя ленца одолевает, и он с удовольствием откидывается на кровать, наслаждаясь ощущением какой-то невиданной ранее лёгкости, что на душе, что в теле. День премьеры наступает быстро, Арсений успевает даже посетовать на это как старый дед, мол, как быстро летит время. Это не было его первым спектаклем, но он чувствует себя так, будто совсем-совсем сцены в жизни не видел и понятия не имеет с чем её едят. Эдгар к Арсению не подходит давно, видимо усвоил, что его оберегает тот длинный. И хорошо, а то на одну проблему было бы больше. – Что ты так трясёшься? – без особого интереса спрашивает Серёжа, сам же, кажется, вообще не понимает, что такое переживать, – нормально всё будет. Кстати, твой муж будет? – У него сегодня сделка, не будет, – Арсений изо всех сил старается быть спокойным, но руки предательски подрагивают. – Ходит там со всякими. Где гарантии того, что инстинкты не возьмут над ним верх и он сам не решит уйти? – Во-первых, если ты пытался завести разговор на отвлечённую тему, то у тебя плохо это получилось. А во-вторых, – Арсений наблюдает за тем, как Стас начал всех собирать за кулисами в круг, чтобы дать напутствующие слова, – гарантий нет. Я просто радуюсь тому, что у нас есть. И если он решит… никто не будет его держать. Перед выходом на сцену Арсений всегда мандражирует, но только за пять минут до выхода, потому что считает, что паника за несколько часов или за пару дней слишком много энергии съедает. А так сконцентрировался, попереживал пять минут и с холодной головой вышел на сцену существовать. Так и сейчас, он видит, кажется, всю сцену, весь зрительный зал, при этом абсолютно отдаваясь, проживая каждое мгновение, принимая события на веру, погружаясь в атмосферу. Стас всегда говорит, что на самом деле все могут стать по-настоящему хорошими актёрами, только нужно позволить себе почувствовать реальность происходящего. Когда Арсения накрывает тьма от потухшего света, зал награждает его аплодисментами, громкими, разрешающими осознать – это всё для него, можно себе позволить насладиться искренней благодарностью зрителей за переданную жизнь на сцене. Благодарность всей труппе, но в целом именно ему за то, что его глазами они наблюдали всё, были там же вместе с ним. Звуки аплодисментов громкие, будоражащие творческую душу Арсения, того самого беты, что не побоялся доказать всем, что актёр – это не только удел омег, что это не прописанный сценарий мира, где только яро эмоциональные альфы могут передать всю полноту эмоций. Актёр – это талант, призвание и прилагающееся к ним усердие. Арсений – актёр, дивитесь же этому! Он принимает с благодарностью букеты от своих зрителей, как замечает среди буйства красок роз необычно простой букет из гербер, который ему подали длинные пальцы в кольцах… среди которых так отчётливо узнаётся обручальное кольцо. Вглядываясь в того, кто преподносит ему столь необычный букет, Арсений кажется перестаёт на мгновения слышать восторженные возгласы и видеть окружающие его как вспышки камер восхищённые пары глаз. Он видит только его, этого высокого «незнакомца» в совершенно неприемлемой для театра одежде. Из-под капюшона оранжевой толстовки на него устремлён тёплый взгляд зелёных глаз, виднеется полуулыбка и чуть приподнятая бровь. Арсения нехило накрывает осознанием: Антон приехал к нему на премьеру, несмотря на то, что там важная сделка должна быть. Антон пренебрёг правилами нахождения в театре и показался ему в ином образе, в коем он не был очень давно. Антон выделился преподнесёнными цветами, которые говорили о чём-то очевидно большем, чем о простом сожительстве. Бордовые и красные. Уважение и преданность одариваемому мужчине. И Арсений принимает всё разом. Сначала букет, едва задевая пальцы в кольцах, затем чуть наклоняется, чтобы невесомо задеть щёку губами и прошептать так тихо, чтобы услышал только Антон: – Я выйду из гримёрки минимум через полчаса, дождёшься меня? Альфа спокойно кивает, украдкой потираясь щекой о щёку беты. Оказывается, их обмен взглядами и касаниями длился всего несколько секунд, потому никто в общем потоке восторга ничего не успевает заметить. Арсений выслушивает воодушевлённые речи гостей, улыбается, а позже торопливо удаляется в гримёрку, смывает и снимает с себя лишнее. Он хочет проверить себя, потому что вдруг мозг, до отказа заполнившийся эйфорией, подкинул ему такое красивое видение? Арсений понимает сейчас, что всегда хотел узнать, как Антон выглядел до всех этих бизнес-преобразований. Выходя на свежий воздух, Арсений почти успел поверить в то, что ему правда показалось… как замечает стоящую под фонарём знакомую фигуру в той же оранжевой толстовке. Из капюшона медленно клубится сигаретный дым, расходясь по пространству рядом причудливым туманом. Бета осторожно подходит к нему, вглядываясь теперь с небывалым интересом в лицо альфы. – Тебе должно быть стыдно, – с усмешкой говорит Антон, выпуская изо рта дым тугим потоком в сторону, чтобы на Арсения не попало, – если бы имелся культурный эквивалент слова «охуеть» относительно твоей игры, то я бы с радостью его произнёс вслух. Но его нет, поэтому я очень охуел. Арсений сильно польщён этой оценкой, а ещё очень удивлён тем, что он и правда вообще не знает другого Антона. Он же само воплощение бунтарства: весь обвешанный кольцами и браслетами, в драных джинсах и толстовке, курит и матерится. Настоящий альфа. Если бы Арсений не знал его сейчас, если бы познакомился с ним раньше всего этого, то, возможно, на первый взгляд счёл бы его слишком самоуверенным и бескультурным. Но что точно не поменялось бы, так это восторг от несоответствия внешнего с внутренним. Арсений протягивает руку к плечу Антона, касается мягко, будто проверяя, реальный перед ним стои́т человек, а когда ладонь накрывают экипированные металлом пальцы, всё проясняется. Это всё ещё его супруг, просто настоящий. Именно такой, каким он был во времена до потерь и разочарований. Именно его такого очень хочется прижать к себе и поцеловать, чувствуя на губах привкус табака, согреться в его обхвате рук и больше не теряться в жестоком порой мире условностей и стереотипов. Антон выкидывает сигарету в урну и разводит руки в стороны, открываясь для объятий. Арсений с особым удовольствием и нежностью прижимается к высокому телу, обвивая шею руками, забывая обо всём. Альфа обнимает аккуратно, чуть наклоняется к самому уху, чтобы вернуть тихий шёпот только ему: – Я не сомневался, что ты актёр от бога. Сидел и восхищался тобой, ты так органичен в этом деле, как рыба в воде. С трудом верится, что ты... Антон отчего-то не продолжает. Арсений сначала и не понимает, почему вдруг снова эта скромность. А потом его осеняет – они ведь никогда не говорили на эту тему. Просто жили вместе, постепенно свыкались до той самой поры, то есть до этого самого момента, когда они стоят посреди улицы и нежатся в объятьях друг друга, прямо как... влюблённые. – Значит, они были правы, – с сожалением выдыхает Антон, заглядывая в глаза Арсения. – Нет, они по-прежнему неправы, – мотает головой бета, не разрывая зрительного контакта, – заставили нас расписаться, чтобы мы стали супругами. Антон смотрит и слушает так пристально, что Арсению впору растеряться бы. Но он доводит эту мысль до конца, чуть улыбаясь: – Супруг – это документальная условность, а вот муж… это выбор самого человека. И я очень хочу выбрать тебя, Антон. Хочу бороться за твою мечту так же отчаянно, как и ты за мою борешься. Хочу готовить тебе вкусный ужин и просыпаться от твоих поцелуев. Хочу быть твоим союзником и другом. Хочу… просто быть твоим. Антон поражён, он почти обескуражен, хотя если судить по его лексикону, он в ахуе от услышанного. Арсений это понимает, знает и… чувствует. – Да, мне порой очень страшно, что твои инстинкты возьмут верх и ты решишь быть с кем-то, кто совпадёт с тобой на физическом уровне… Эту мысль альфа ему договорить не даёт. Он просто целует, обхватив лицо беты ладонями, целует так, что весь мир сейчас расплывается огнями фонарей перед закрытыми глазами. Арсений хватается за плечи сильно, будто тонет, будто вот прямо сейчас оборвётся его жизнь и единственное, что его удерживает – это руки Антона на его шее и под челюстью. – Я уже говорил и повторюсь, чтобы ты не сомневался больше, – спешно выдыхает в губы Антон, ища взглядом ответный взгляд голубых глаз, – я тоже очень хочу выбрать тебя, чтобы засыпать рядом и после работы смеяться со всех наших глупых шуток. Хочу, чтобы от тебя мне срывало крышу и отдавало желанием обладать тобой. Хочу быть твоим, совсем и полностью. Арсений чувствует то, что это не просто инстинкты говорят в Антоне. Если вообще они в нём сейчас говорят... Это чувство, причём настолько сильное, что тяжело дышать. Ему в голову приходит дурацкая мысль, и бета хочет её озвучить, чуть улыбаясь. – Клятвы друг другу дали? – Антон поддерживает эту идею, кратко кивая. – Теперь обменяемся кольцами. – Выбирай, какое нравится. Арсений чувствует себя абсолютно счастливым, когда выбранное кольцо-печатка – из предложенных с рук самого Антона – оказывается на безымянном пальце правой руки, а губы его альфы очень обходительно касаются его собственных. И пусть он сейчас не влюблён до обезмозживания¹, но Арсений уверен в том, что сделал правильный выбор. Как, впрочем, и Антон.