Я в ваших интересах

Старенький автомобиль зашуршал шинами о горячий гравий и, казалось, с немалым облегчением остановился. Поездка в пару часов стала для него тяжелым испытанием, и теперь шумные пассажиры наконец-то отстали от этого чуда техники. — Лучше расположиться прямо здесь, — мужчина в яркой гавайской рубашке прошел несколько метров от машины по песчаному берегу, на ходу скручивая сигарету, пока Романов доставал шезлонги и полотенца из багажника. — Тут все равно нигде нет чертовой тени, зато недалеко от парковки. Сергей, видимо и не очень горел желанием выходить из гостеприимного фиата, и, все еще сидел, развалившись на заднем сиденье, зажимая в зубах фильтр. Щелкнула зажигалка. — Я надеюсь, вы взяли с собой поесть. А жара стояла неумолимая. — Серж, ты плавать пойдешь? — Пауло плюхнулся в песок рядом с шезлонгами и легонько постучал пальцем по глянцевой обложке журнала. Трубецкой приподнял раскрытый журнал с лица, который до этого времени хоть как-то защищал того от прямых солнечных лучей. Мужчина расправил одеялко на котором лежал, перевернулся на живот и посмотрел на тихо шелестящее вдали море, откуда возвращался Николя, отряхиваясь от воды. — Сегодня опять водоросли к берегу прибило, — Романов добрался до сидящих рядом друзей и наклонился за желтым махровым полотенцем. Вытерев лицо, он уселся рядом с Пестелем, обняв того сзади за плечи и легонько поцеловав в шею. — Ты мокрый и холодный, — раздалось ворчание уже нагревшегося на солнышке Пауло. — Ну, Ника, хватит! — прикрикнул он, на теперь уже специально пытающегося его намочить мужчину. Сергей смотрел на эту возню, и не мог поверить, как в этих людях может умещаться настолько всепоглощающее чувство, настолько сильная любовь. Знают ли они о своем счастье? Глядя на уже страстно целующихся друзей, он в очередной раз удивился полному отсутствию всякого стеснения, (а иногда и совести), и решил принять предложение Пестеля пойти поплавать. Пусть уже и в одиночестве. — Моя любовь, моя жизнь, мое солнце, — шептал Пауло, держа в ладонях лицо крепко обнимающего его мужчины, смотря прямо ему в глаза. Он готов был расплакаться, гладя его волосы, пропуская влажные пряди сквозь пальцы. Затем аккуратно прислонился лбом к чужому плечу. Николя улыбался, осознавая, что Пауло такой ранимый и открытый только рядом с ним, и пусть весь остальной мир остается в неведении. — Давай посидим так еще немного, — прошептал Пестель, отчаянно цепляясь за текущее мгновение. -Конечно, tesoro, конечно. Для них каждое мгновение было раем. Тем временем, Трубецкой наслаждался теплыми волнами, позволяя им держать его на поверхности воды и размышлял обо все и ни о чем. Наконец-то можно было расслабиться и побыть в блаженном одиночестве, после насыщенного утра. Он прикрыл глаза, раздраженные слепящим солнцем, и глубоко вдохнул. — Ауч! — офицер вдруг резко поднял голову наверх и активно отпихивая воду руками, озирался по сторонам, в поисках предмета, прилетевшего по голове. — Извините! Синьор, вы не ушиблись? — пострадавший мужчина услышал вопли и истошный хохот, а, затем, и увидел источник звука. К нему навстречу плыл златокудрый мальчишка, а рядом качался на волнах разноцветный пляжный мяч. — Ничего, — задумчиво ответил Трубецкой, смотря куда-то за спину шебутному нарушителю спокойствия. Его друг, стоя у кромки воды, продолжал смеяться. В нем было что-то смутно знакомое, что-то смутно напоминающее… — Опять ты! — вдруг воскликнул он непроизвольно. Блондин, потянувшийся за потерянным мячом, пугливо отшатнулся. — Да я не тебя, расслабься, — обратился к нему Сергей и похлопал ничего не понимающего юношу по плечу, решительно продвигаясь к берегу, где стоял никто иной, как Кондратий Рылеев. Тот видимо тоже узнал в направляющемся к нему мужчине того самого недавнего посетителя кафе. Его лицо в миг исказилось всей палитрой эмоций. Пока он думал куда себя деть или испарится на месте, офицер уже оказался в непосредственной близости от официанта.  — Здравствуйте… — юноша смутился, а потом дернул головой и с вызовом посмотрел подошедшему в глаза, будто бы решаясь на что-то. Трубецкой в сомнении поднял бровь, ожидая продолжения.  — Здравствуйте, Сережа, — выпалил Кондратий на одном дыхании, и, видимо, сразу же об этом пожалел. Мужчина еле сдержался, чтобы не засмеяться от этого обращения и вспомнил, что парнишка наверняка его услышал от Пестеля. — Ну, привет, — он усмехнулся, и рефлекторно потрепал юношу по голове, отчего тот стал стремительно заливаться румянцем. — Ты даже в курсе, как меня зовут. Без моего ведома, — добавил он чуть тише, так как к ним вернулся рагаццо с мячом. — Вы знакомы? — он вклинился в их беседу и вопросительно переводил взгляд с одного на другого, в жажде объяснений. — Вроде того, — офицер взял инициативу на себя. — Сергей Трубецкой. Мальчик пожал протянутую при представлении руку, и представился в ответ. — Мишель Бестужев-Рюмин, очень приятно, — Мишель тут же улыбнулся и засверкал глазами, строя планы на выпытываение у товарища все подробности, которые становились лишь обширнее, после слов новоявленного знакомого: — Я украду у вас Кондратия ненадолго, если вы не против, — надо было действовать решительно, и, не дожидаясь ответа, он взял даже не пытавшегося сопротивляться Рылеева под локоть и повел подальше от Мишеля и четы Романовых-Пестелей. Дойдя до старых лавочек в тенистом местечке, минутах в пяти ходьбы от пляжа, прошедшие в полной тишине, они остановились. И, хотя ни один из них точно не знал причин их совместного нахождения здесь, каждый желал, чтобы это продлилось как можно дольше. Рылеев рассматривал каждый камешек в сырой стене здания напротив, в стремлении познать о ней нечто необыкновенное, но, скорее, из нежелания смотреть в глаза своего «похитителя». В конце концов, устав от своего занятия, он надумал протереть ногой дырку в асфальте, волоча стопу то в одну, то в другую сторону. Трубецкой смотрел. Наблюдал. И также наблюдал он, когда Кондратий, обхватив голову руками, покрутился вокруг себя, словно в танце, почти подпрыгнул в нетерпении, и бросился Сергею в объятия; тому ничего не оставалось делать, кроме как обхватить дрожащего в эмоциональном возбуждении мальчишку. Он начал медленно поглаживать большими пальцами его спину, стремясь успокоить парня и привести в равновесие самого себя. Переместив свои большие ладони на дрожащие то ли от страха, то ли от нетерпения плечи, Сергей слегка оттолкнул от себя порывистого юношу, хотя рук не отнял. — Ну что же ты, — мужчина улыбнулся и посмотрел в горящие глаза напротив. А слова казались собеседнику ненужными, и на эту реплику Трубецкого, он лишь покачал головой, обхватив того за шею и внезапно подтянулся, заставив тем самым офицера подхватить его под коленки. «Сущий ребёнок», — мысль едва успела оформиться в голове, когда юноша начал осыпать поцелуями его лицо, и нетерпеливо прижиматься все сильнее. И один Рылеев — сплошное ощущение. Но как он переживал своем о кричащем порыве души, о том, что мысль его будет не понята, едва дойдет она до слуха Сережи. Подошедший Мишель был все еще шокирован, что этот высокий молодой человек как то связан с его другом. — Вы знакомы? — Вроде того, — Кондраша никогда не забудет ни придыхания в начале, ни интонации сказанного, так как имя говорящего теперь выжжено где-то глубоко внутри, и больно, и горячо. — Сергей Трубецкой, — непринужденно отставленная для рукопожатия, чуть тронутая загаром рука, с парой кожаных браслетов на запястье. Все, о чем можно думать; «Прикоснись» — Нет, mio caro, так дело не пойдет, — снова подал голос мужчина, опустив на скамейку повисшего на нем как на дереве парня. — Я что-то сделал не так? — Кондратий выглядел испуганным и одновременно очень дерзким, даже наглым, что приводило любого восторг, и отталкивало, стоило хотя бы чуть-чуть переборщить. — Да, — Трубецкой присел рядом, — Ты даже не дал мне ничего сказать. — А вам это нужно? — Это нам нужно. В молчании прошли несколько мгновений, в которые каждый пытался осмыслить сказанное. — Я думал, у поэтов получше с выражением чувств. Юноша повел плечом, губы его изогнулись в полуулыбку. — Я о вас стихи написал, — закушенная губа, неловкое забрасывание ноги на ногу, — Я прочитаю. — Несомненно. Между ними оставалось несколько сантиметров, но неловко переплетенные пальцы крепко держали их друг за друга.