Черногория

Душно. Не спасает ни открытое окно, ни шторы, ни кроны деревьев, нагло заглядывающие ветвями прямо в комнату. И самое противное, что с этим ничего не сделаешь, а Диана привыкла действовать. Нужна Светочка — рюкзак, машина, кольца в кармане и паспорт с визой. Карт-бланш, так сказать, в борьбе с прилипчивыми мира сего. Подозрительное затишье в соцсетях несмотря на тур — и она уже ищет окно в собственном графике. «Предупреждать лучше, чем лечить», — да-да, доктор Сурганова, выучили. А сейчас что делать? По-хорошему, просыпаться и искать завтрак. Только в такой жаре… Светка лежит в чем мать родила, не свернулась в привычный комочек и съехала с подушки на матрац. Так прохладнее. А предплечье все равно не отпустила. Отодвинулась, решила не переплетаться ногами и в принципе сохранять дистанцию, но минимальный контакт… «Смешная ты, Светка», — так и хочется коснуться губами лба, убрать наверх влажные от пота пряди. Диана прекрасно отдаёт себе отчёт, что перед ней — не маленькая девочка: с маленькими девочками в постели ничего не вытворяют, а если и вытворяют — это называется педофилией — но что-то поделать с собой не может. Да и Светка, вроде, не против, или не признаётся. Вечная дилемма. И хочется, чтобы забота, очевидно чрезмерная, была в радость, но представить, что она необходима… Именно такая, безумная, гипертрофированная. Страшно… Потому что причины будут обязательно нехорошие. Невозможно долюбить и додать. Всему своё время. Только неполученное потом преследует. Проверено на себе. — Динь, ты чего? «Опять почувствовала». На сощуренные после сна глаза, попытки пригладить шевелюру — одной рукой, потому что вторая только сильнее сжимает предплечье — Диана смотрит с нескрываемой нежностью. Двигается ближе. Вытирает ладонью пот с выступающих ключиц. — Думаю, где завтрак добывать. — А ты уверена, что завтрак? — ироничный тон, призывные изгибы в потягушках. Занятное зрелище. И ведь даже не осознаёт. А Диана все никак не может привыкнуть. Сколько там уже прошло? Три года? И все равно каждое утро челюсть надо подбирать. Теперь хотя бы фигурально. — Для тебя — хоть ужин, — обвить руками она не решается, иначе они тут застрянут ещё на пару часов, а этого героя Освенцима просто необходимо откармливать, но сначала поцеловать: в макушку, в выступившие кости таза. Только бы не зарыться в лобок, совершенно случайно, а все-таки выбраться… Если выпустят. Диана уверена: никто никогда не поверит, что в миниатюрной скрипачке, незамеченной ни на ринге, ни просто на силовых, столько мощи. Да и непонятно чем ей удаётся пригваздывать лучше: цепкими пальцами или умильным взглядом? Второе вероятнее. — Может без завтрака? Просто полежишь, а там уже решим, — в этом голосе столько просьбы и надежды, что сопротивляться… Даже ценой почти незатуманенного мозга. Диане не хочется отказывать. И она послушно опускается рядом, обратно. Подпирает ладонью голову, смотрит внимательно-внимательно и улыбается. — Светуль, надо есть, миссис Костистость ты моя, сезона лета две тысячи девятнадцать, — целует. Теперь уже в висок. И проводит по плечевому суставу. — Анатомический атлас… живой. Света заливисто смеется, уворачивается от щелчков по носу и привычно бурчит, прикрыв глаза: «Это особенности конституции. Кость пушистая!» Да-да, конечно. То, что они не сойдутся в вопросах внешнего вида, Диана поняла после первых двух месяцев переменной совместной жизни и попытки выкинуть вытертые в коленках штаны с мотней. Она уже донесла тряпку до мусорного бака, представила покупку чего-то не настолько свободного, вот только прежние штаны были безжалостно отвоёваны обратно. Рывком. «Мне в саду в чем-то копаться надо, и Гриша! С ним же в нормальной одежде гулять не пойдёшь», — то, что с лабрадором больше гуляла сама Диана… Она тогда промолчала: Светка бы нашла ещё тысячу причин не расставаться с любимыми брюками, несмотря на многочисленных дублеров. Как будто чувствовала, что оборону сдавать нельзя — все возьмут и перекроят на свой лад. Потом такая история повторялась со всем внешним и с этим внешним связанным. Питание. «Не, ну эту траву даже можно есть, если не соло». Часы, носящиеся и в пир, и в мир, и в добры люди. При пяти запасных, надо заметить. Извечный плащ, больше похожий на палатку. Семь футболок, ровно из расчёта на еженедельную стирку, и пара кофт. «Пока это не сношу — новое не достану». Диана смирилась. Повторяемость, привычность… Если надо. Очевидно, что «надо» было. Но платья все равно подсовывала. И каждый раз украдкой наблюдала за примеркой через приоткрытую дверь в спальню. Придирчивый осмотр линии бёдер, расстроенный вздох из-за болтающегося на талии ремня — дырочек не хватило… Не выдерживала и заходила. Невесомо обнимал, зарывалась во все более отрастающие пряди. — Светка, тебе так идёт, — не могла оторваться от отражения и смотрела в глаза через зеркальную гладь. — Правда? — ответ был известен обеим. *** Свою Светулю Диане хочется баловать. Наверное, поэтому она дожидается дремы, осторожно отцепляет пальцы от собственного плеча: по одному, трепетно целуя каждую фалангу, будто из прощения. А потом прикрывает недовольно скуксившуюся Свету простыней. Одергивает себя от поцелуя: проснётся, и все будет зря. Неслышно выходит. А теперь идёт, неся подмышкой контейнер с живым осьминогом и пару пакетов. Черешня и клубника, на всякий случай, если Светка заделается в любители фауны. Встречают ее на пороге, с совершенно обиженным лицом и даже отворачиваются, не дав поцеловать в губы. — Светк, а я нам завтрак добыла, разбирай провизию, я в душ. Духота, жесть, — но дары природы забирают. *** — Динь, может отпустим? — Света стоит над контейнером и сосредоточенно отправляет обратно постоянно вылезающие щупальца их потенциального завтрака. Обычной вилкой. — Видишь, как выбраться хочет. Диана смотрит недоверчиво. Затягивает потуже полотенце на груди, перекидывает через плечо второе, которым только закончила вытирать волосы. — Заяц, ты уверена? — подходит сзади и, кажется, сама проникается свободолюбивыми устремлениями моллюска. Даже пытается запихнуть в лоток щупальце и едва отвоевывает свой палец обратно. — Прилипчивый, зараза, — а Света смеётся и вручает подруге ещё одну вилку, во избежание. — Давай отпустим, а? Ты же столько фруктов принесла, нам там на пару дней, — крепким объятиям Диана сопротивляться не может. Черт с ним, с этим осьминогом… Потом поедят где-нибудь. Голодной Светку она точно не оставит. И на диету из клубники с черешней не посадит. Куда тут? Взгляд скользит по соблазнительной фигурке, скрытой только пляжной туникой. Подготовилась… — Пойдём выпускать товарища. За этот детский восторженно-радостный взгляд с отчетливой благодарностью Диана готова почти на все. «На все, Светка что-то из списка «почти» и не попросит». *** Благотворительная операция собирает свою публику. Дети глазеют на меняющего от возмущения цвет моллюска, сам моллюск старается ускользнуть побыстрее и старательно хватается за неосторожно сунутые пальцы. А Диана ждёт чуть вдалеке, стараясь успеть слизать тающее мороженое. Себе в рожке, Светке в креманке. Достойная замена уплывающему уже завтраку: плюхнулся в воду под одобрительный гомон толпы. — Светка, сейчас все растает, беги сюда! Вот кто бы сказал, что это умудрённые барышни на условном пятом десятке? Одна размахивает креманкой с мороженым, другая, старательно придерживая шляпу, пристраивает контейнер резвящейся детворе — под новый улов. С объяснением на пальцах. — Светка, иди ты, блин, быстрее, все растает, — а потом совершенно по-детски бежит со всех ног к подруге и плюхается на лавочку. — Куда бежать, чего спешить? — ярко улыбается, и Диана не может налюбоваться смеющимися глазами. Такими довольными от удавшегося предприятия. — К мороженому бежать, — улыбается в ответ, — тебе специально без вафли. Чуть объяснила, все хотел впихнуть. Щедрая черногорская душа. — Моя ты прелесть, — поцелуй в самый кончик носа. С благой целью вообще-то: Динка уже успела вымазаться. — Ешь давай, а то скоро пить будешь! Диана завороженно следит за блестящими глазами, замирает, когда Света так вкусно слизывает сладкую каплю с нижней губы и забывает, что ее лакомство давно потекло по рукам… Разве это важно. — Динь, тебе помочь? — Обязательно.