Черногория

Сопение в шею работает лучше всяких будильников. Привычно опаляющее, с осторожными прикосновения носом к ключице. Сна, как не бывало. А ведь за окном едва ли забрезжил рассвет. Рано. Стоило бы, наверное, закрыть глаза, посчитать кого-нибудь и заснуть обратно, но Диана знает, что такое сработает в гостинице, а сейчас… когда рядом счастливо улыбается ее любимый комочек — какие тут сны? И не потому, что когда-то там Светка очаровала ее до невозможности. Это было. А сейчас есть. И вряд ли «сейчас» возможно потому, что «было» пережило почти три десятилетия. Обе слишком изменились, но Диане все равно хочется повернуться, лечь ещё ближе, зачесать назад разметавшиеся локоны и вдоволь смотреть на свою Светулю. Не такую же, как в девяносто третьем, но ещё более любимую, которой уже не хочется что-то доказывать. Да и гонки значимости устраивать нет смысла. Лучше просто обнимать и прижиматься. Близко. Желательно ещё и не разбудить, укутывая нежностью. Это ведь ее заяц, очень настороженный и пугливый, способный встрепенуться от неосторожно чирикнувшей птички на подоконнике. Но сейчас вроде бы нет. Света улыбается переплетению пальцев, трется носом о шею, отвечая на бережное поглаживание ладони и, повозившись, снова затихает. Диана улыбается, запрокинув голову: может так из глаз не польётся? «Совсем того, на старости лет крыша едет!» — Динь, ты чего так рано? — переплетенные руки на автомате прижимают к груди. Света будто чувствует состояние любимой, а скорее слышит тяжелые сипы: приподнимается, старается заглянуть в глаза: «Если прячет — что-то не то», — и ахает, замечая влагу. — Динь, что такое? — почти насильно поворачивает подругу к себе, вытирает пальцем уже покатившиеся слезинки, обнимает. Крепко-крепко. Беспорядочно целует, улыбается сдавленным смешкам в ответ. Лучшее лекарство. А когда Диана сама приникает к губам — замирает. Поглаживает шею кончиками пальцев. Почти не углубляет поцелуй, решая, что осторожных прикосновений достаточно, а Диана и не требует большего. Опрокидывает возлюбленную на себя, сцеловывает сорвавшийся от обескураженности смешок и натягивает повыше сползающий плед. Хочется отгородиться. Спрятаться ото всех и гладить по спине свою расслабленную девочку. Самую родную и желанную. Можно ещё майку спустить пониже, совсем не специально, просто бретельки слишком тонкие и очень легко снимаются. — Динь, ты чего опять? — голос звучит мягко, дополняет бережные прикосновения к шее: сверху вниз, едва касаясь, с неизменным накручиванием пары прядей на палец. Уже в конце. Запоминающееся завершение. Светка везде отличилась. Хотя бы в поцелуях: поводов сравнить была масса, но увы — или к счастью — все не то. Даже интересно: как можно не сминать, не выжигать воздух в легких и все равно распалять желание? Невозможно же не прикрыть глаза от накатывающей неги, и не поерзать, когда внутри уже все скрутило, а эта благопристойная девочка тихонько лежит сверху и целует: без укусов везде, как доказательство «мое», без «доминирования», как любила говорить та эталонная блондинка с отвалившимся нарощенным хвостом. «Какая мерзость». Тогда не хотелось развести колени, прижаться и просто лежать, не переставая поглаживать лопатки. Наслаждаться окутывающим теплом. «А там его не было, отвратительно холодная особа!» — Будем? — чтобы услышать ноты интереса, Диане можно даже не открывать глаз. Манящие искры, чуть смущенный, но все равно желающий взгляд. Требуется только кивок и чуть больше напора. Осторожно провести ладонями по спине, скатать майку к пояснице, почувствовать затвердевшие соски собственной грудью. Выдохнуть, выжидая. Это ни разу не похоже на их первые попытки, когда приходилось кусать губы, лишь бы не стонать слишком громко или с силой закрывать друг другу рты. Во избежание выселения. Тогда были слишком любопытные соседи и совершенно не было времени лежать. Сосредотачиваться на появляющихся от прикосновений мурашках, осторожно целовать не чтобы начать быстрее, а просто потому что хочется. Касаться, убаюкивать… Сейчас хочется. Да и времени вдоволь. Или они просто научились ценить не только суть процесса. Осторожные поглаживания по линии белья ничуть не хуже откровенных поцелуев лона, ведь потом можно зацепиться за то самое белье, почувствовать настойчивое трение бёдер о бёдра. Сбиться вниманием на губы и, когда уже никто не ожидает, скользнуть ладонью дальше. Чуть развести ягодицы, погладить бархатную кожу и погрузиться пальцами во влагу. Вслушиваться в выдохи и подставлять свободную ладонь, чтобы Светуле не приходилось цепляться за намертво заправленную горничными простынь. Лучше переплести пальцы до побелевших костяшек. А потом двигаться, вглядываясь в зажмуренные веки, стараться чуть приспустить промокшее белье ногами. Слишком тесно и потому сложно добраться пальцами до клитора. Но оно того стоит. Добавить точку удовольствия, чтобы словить губами тихое, полувсхипывающее: «Динь». Доказательство, еще с молодости, что все скоро. Осталось только прижаться ближе, почувствовать впалый, напряженный от выдохов живот и снова отвлечься на сжимающиеся до судорог бёдра. Перемежать шёпот: «Светуль», — с поцелуями, куда только удаётся достать. Пусть это будет хоть висок, хоть зажмуренные веки, хоть сжатая в кулачок свободная ладонь — не важно. Главное ответ. Сведенные крестом ноги на пике, из-за которых в ладони что-то подозрительно хрустит, все же пущенные в дело страсти зубы, задвигавшаяся почти сразу рука. Светка никогда не терпела неравенства. Ребёнок развитого социализма. Даже в арке, из которой стоило бы убраться побыстрее, а уж сейчас. Сбивчивый шёпот — закономерность. — Динечка, опять все мне достаётся, так не пойдёт. Можно только чуть приподняться, дать проскользнуть между мокрых тел и распластаться поудобнее. Развести колени. Наслаждаться бережными касаниями и утыкаться в шею. Нельзя не постанывать на каждое движение: поглаживание вокруг клитора — не пальцы, а невесомые перья, медленные проникновения внутрь, легкие, гладящие, словно там не пальцы, а губы с языком. Хотя губы тоже есть: тыкаются на ощупь и стараются успеть ласками за приближающейся разрядкой. Посасывают мочку уха, и Диана не может не прижаться, податься бёдрами навстречу. — Потерпи, — глубоко внутрь, одновременно надавив ладонью снаружи. Большего и не надо. Стыдно Диане становится мгновенно: за то, что выгнулась от неожиданной вспышки и сбросила возлюбленную, за оставленные сведенными бёдрами синяки. Пальцы все ещё внутри, но хочется не прислушиваться к отголоскам прокатывающихся волн, а спрятаться, пробормотать что-то про совершенное неумение вести себя по-человечески и попробовать зацеловать, искупить вину. Только Света, как ни в чем не бывало гладит изнутри напоследок, вытирает пальцы о простынь и двигается ближе. — Динь, подтяни плед, а то прохладно, — сучит ногами, прижимается, обвивая талию. И что-то противопоставить Диана не может… Только исполнить просьбу. Укутаться в «меховушку», лечь на бок и сгрести своего мерзлика в объятия. Чтобы точно было не холодно. Они ведь, кажется, спать будут. И против культурной программы сегодня будет уже сама Диана. «После хорошего секса можно только крепко спать».