Калавера

      Забини не преувеличивал, обещая, что Драко будет выглядеть сногсшибательно — именно так тот и выглядит.       Гарри настолько потрясён, что давится сигаретным дымом, когда Драко выходит из участка — одного взгляда на него достаточно, чтобы лёгкие замерли, пропуская пару вдохов.       Малфой отлично подготовился — сделал всё, что требуется, чтобы приблизиться к типажу, привлекательному для убийцы. Чёрная майка и перчатки до локтя; облегающие штаны из искусственной кожи. Блестящие в белом свете фар металлические заклёпки на широком чокере, удавкой обхватившем тонкую шею. Шнуровка на ботинках тонкая и частая, и Гарри готов встать на колени, зубами развязывать тугие узлы, если Драко позволит.       Стылые улицы города тонут в густом мареве тумана, рассечённом неясным светом уличных фонарей. Драко совсем бледный, когда подходит. Он словно готов раствориться в осенней дымке, и Гарри так хочет коснуться его лица. Убедиться, что Драко действительно здесь. Из плоти и крови.       — Отлично выглядишь, Малфой, — Рон упирается локтями в крышу машины, блестящую от дождевых капель. — Как девчонка.       Драко молча показывает ему средний.       Уизли смеётся и садится за руль.       Дорога до Бара занимает от силы двадцать минут. Всё это время никто не произносит ни слова. Гарри всеми силами старается не смотреть на Малфоя: его взгляд блуждает от блестящих отражений фар в сыром асфальте к рыжей копне волос на затылке Рона. Наконец, к точёному профилю Забини: Блейз сидит на переднем сиденье, уперев колени в приборную панель, и только сейчас Гарри замечает, что веки у него тоже густо подведены чёрным.       Заднее сиденье просторного «Тахо» кажется невыносимо тесным. Поттер старается не дышать — и не думать о том, что между его коленом и коленом Драко всего пара дюймов. Вместо этого он вдыхает сладкий пудровый аромат косметики и иногда — совершенно случайно — бросает взгляд на выпирающие косточки тонкого малфоевского запястья. Его ладонь так близко: стоит Гарри (ненамеренно) подвинуть правую руку, и кончики их пальцев соприкоснутся.       Гарри не смеет двигаться. Близость Малфоя невыносима — впрочем, Поттер не думал бы так, знай он заранее, что ждёт его этой ночью.       Рон паркуется на противоположной стороне от входа в Бар.       — Приехали, — говорит он и глушит мотор. Наклоняется, касаясь грудью руля, рассматривает толпу у входа.       Время подходит к полуночи, и сейчас это место ничем не напоминает глухой и тихий закоулок. Неоновая вывеска над железной дверью, обклеенной промокшими от тумана плакатами, пульсирует голубым, и её едкий свет кислотными бликами изливается на лица десятков людей, ждущих своей очереди на вход.       Гарри думает, что, если они правы — а они правы, — и убийца будет здесь сегодня, у Малфоя нет шансов остаться незамеченным.       Ни одна живая душа не сможет сравниться с Драко по красоте этой ночью.       — Ты дашь фору им всем, Малфой, — говорит Забини, задумчиво трёт косточку за ухом. Гарри слышит беспокойство в его голосе, и это совсем некстати.       Гулкое биение музыки из бара бьёт по ушам, стоит Гарри выйти из машины. Блейз, похоже, чувствует себя здесь на своём месте: машет рукой охраннику на входе, сразу идёт к дверям, минуя очередь. Рон следует за Забини, держась рядом, за его плечом.       — Малфой, — зовёт Гарри, и Драко оборачивается. Смотрит вопросительно, не двигаясь с места, пока Гарри жестом не просит его подойти. Малфой подчиняется — встаёт вплотную, так близко, что Поттер чувствует, как вздымается чужая грудная клетка напротив его собственной. — Я надеюсь, ты понимаешь, что всё серьёзно. Я отвечаю за тебя, поэтому ты не отойдёшь от меня ни на шаг. И будешь беспрекословно делать всё, что я потребую.       Включая секс в туалетной кабинке, настолько пьяный и грязный, насколько это возможно.       Драко выгибает бровь, улыбается — и Гарри гадает, не произнёс ли последнюю мысль вслух.       — Всё?       — Если я скажу прыгнуть, Малфой, то твоя задача — уточнить, как высоко. Это ясно?       Гарри знает, что умеет вселять ужас. Он успешно руководил оперативными группами из двадцати человек, и матёрые офицеры вдвое старше тушевались перед ним, как дети.       Но Драко и бровью не ведёт. Только придвигается ближе — вспышки неона пульсируют в отражении его глаз, неестественно ярких от густой чёрной подводки. Пальцы Драко скользят под его пиджак, цепляют край футболки и тянут вверх, царапая по татуировке на разгорячённой коже.       — Ствол возьмёшь с собой?       — Конечно. Как иначе я прострелю голову тому, кто попытается тебя убить.       Малфой ухмыляется и, наконец, проявляет милосердие — отступает на шаг назад, и Гарри снова может дышать.       На входе их не обыскивают. Блейз действительно знаком с охранником, и тот «не замечает», как топорщится у пояса одежда Гарри и Рона. Это большая удача: новость о том, что в клубе два копа при исполнении, разошлась бы по забитому Бару, как круги по воде.

***

      Они решают разделиться: большая компания из четырёх человек привлекает слишком много внимания. Блейз уводит Рона вглубь зала, ближе к сцене, на которую поднимаются музыканты. Группа «Летучий голландец», обещанная флаером из морга.       Гарри же тянет Малфоя в сторону бара: люди сбиваются плотной толпой у подножия невысокой сцены, и выпивка мало кого интересует (Поттер почти уверен, что причиной тому — отсутствие у большей части посетителей нужных документов). А значит, у барной стойки меньше шансов упустить Драко из виду.       Тяжелый запах — смесь духов, сладкого пота и табака — едкими пальцами заползает в ноздри и глотку. К началу выступления в Баре уже густо накурено и душно из-за сотни тел, наводнивших тесный зал.       Поттер жестом подзывает бармена       — Двойной виски, — просит он, затем поворачивается к Драко. Тот лениво опирается локтями о стойку, рассматривая сцену. — Что ты хочешь?       — Потанцевать?       Малфой ухмыляется, и Гарри старается убедить себя, что вовсе не смущён.       — Могу предложить только выпивку.       — Спаиваешь меня?       — Ты прекрасно знаешь, что танцевать тебе нельзя.       — Жаль.       Драко равнодушно пожимает плечами, и Гарри ловит себя на мысли, что тот отступается слишком легко.       — Нравятся? — Драко кивает на сцену.       Мне нравишься ты, думает Поттер, с сожалением отрывая взгляд от ровного, словно высеченного в белом мраморе, профиля Драко.       — Не очень, — говорит он и отпивает из своего бокала — виски приятно скатывает по горлу, сворачивается в жгучий клубок в животе.       Гарри не врёт.       Всего музыкантов трое. Они кажутся молодыми — из-за тонких, хрупких на вид тел, затянутых в чёрный латекс. Лица скрывают золотые маски в форме скалящихся лисьих морд, и волосы у всех троих неестественного пепельного оттенка. Гарри зачарованно рассматривает, как вспыхивают световые блики от прожекторов в волосах гитариста, забранных в густой неопрятный хвост на затылке — и не может отделаться от смутного чувства дежавю.       Их музыка не нравится Гарри: каждая нота сочится опасной красотой, ядовитой, как волюты опиумного тумана. Голос солиста звучит ясно и чисто, но наполнен тёмной и стылой яростью, пробирающей до костей.       И погружающей в транс. Сотни пар абсолютно пустых, зачарованных глаз смотрят на сцену с таким обожанием, словно на ней не музыканты, а полубоги — и Гарри вдруг понимает, что сам подпал под их заклятие. Когда он поворачивает голову, Драко рядом нет.       Разумеется, плевать Малфой хотел на запреты, впрочем, Поттер быстро находит знакомое лицо в толпе.       Драко танцует. Он двигается так слаженно, так плавно — идеально, — что Гарри моментально чувствует, как вскипает в нём дикая ярость, поднимается к горлу. Он убеждает себя, что дело в работе, но знает, что это ложь. Алкоголь растворяется в крови, смешивается с утренней порцией лития — и срывает последние бастионы сознания.       Гарри приходит в себя, когда Драко с силой выдёргивает руку из его захвата. Про себя Поттер отмечает, что на плече у того наверняка останутся синяки.       — Малфой, какого чёрта ты делаешь? — Гарри рычит, наклоняясь к уху Драко. Так близко, что чувствует жар от его кожи. — Не можешь облегчить мне работу и не лезть, куда тебя не просят?       — Облегчить? — Драко огрызается. Он выглядит так, словно вот-вот вцепится зубами Поттеру в подбородок, и Гарри готов поклясться, что чувствует, как сжимаются челюсти на его кости. Представляет ровную цепочку розовых следов от укуса.       Драко, конечно, ничего такого не делает. Отступает на шаг, подзывает жестом бармена и заказывает две водки и бокал шартреза.       — Тебе не стоит пить, — говорит Гарри и морщится, когда Малфой кидает выразительный взгляд на полупустой бокал из-под виски. И Поттер вдруг понимает, что не единственный, кто злится.       — Что не так? — спрашивает он, но Малфой даже не смотрит в его сторону. Глотает шот водки, молча и залпом. Затем, без паузы, второй. — Почему ты злишься?       Малфой закатывает глаза, и Поттер едва сдерживается, чтобы не схватить того за волосы. Вместо этого он вымещает злобу на собственном теле — кусает нижнюю губу до тех пор, пока не чувствует вкус крови на языке.       — Ты привлекаешь слишком много внимания, Малфой. И мешаешь мне выполнять работу.       — Мешаю? — рычит Драко, вскидывает на Гарри полный ненависти взгляд. Он так похож на лисицу. Совсем как оборотень на золотых масках «Летучего голландца». — Прости, что напоминаю, Поттер, но разве не я привёл тебя сюда?       Вот оно что.       — Чего ты хочешь, Малфой? Благодарности? — Драко кривится. Гарри и сам осознаёт, насколько несправедлив — но слова бьют точно в цель, и Поттер не может остановиться. — Я заставлял тебя это делать? Нет? Если ты думаешь, что роль твоей няньки доставляет мне удовольствие, то ты ошибаешься. Не строй из себя героя. Захотел опасной работы — ты её получил, и, будь добр, выполняй её молча. И подчиняйся, когда я говорю.       — Пошёл ты, Поттер.       Драко делает глоток шартреза и вдруг разворачивается. Растворяется в толпе прежде, чем Гарри успевает схватит пальцами воздух. Поттер чертыхается про себя, ищет в кармане бумажник, чтобы расплатиться за выпивку, когда чья-то ладонь сжимает его запястье.       — За счёт заведения.

***

      Пошёл ты, Поттер.       Драко не хотел этого говорить — он предпочёл бы молча ударить, со всей силы вмазать Поттеру по лицу, чтобы кожа на губах лопнула, как перезрелая вишня. Драко представляет, как кровь капает с поттеровского подбородка, и машинально трёт костяшки правой руки о штанину.       Злость вперемешку с возбуждением застилает глаза красной пеленой, и Драко слепо толкает локтем обшарпанную дверь. Вместо свежего ночного воздуха в нос ударяет химический запах чистящих средств и дешевой косметики. Малфой замирает на пороге, но в уборной ни души — и он решает, что это тоже подойдёт.       Из трёх лампочек у грязного потолка исправны всего две, и их красный плотный свет только мешает, спутывая неясные очертания предметов. Драко с трудом добирается до раковины, выкручивает вентиль холодной воды до упора. Тошнота подкатывает к горлу, заставляет согнуться вдвое.       Ему не стоило пить. Даже от обиды на Поттера — не стоило. Водка бьёт в голову быстро и сильно, подкреплённая травяным дурманом шартреза. Полынный привкус всё ещё горит на кончике языка, и Драко с ужасом понимает, что не чувствует ничего.       Алкоголь притупляет дар. Крёстный всегда предостерегал Драко от этого: возможность не слышать, не ощущать, не пропускать сквозь сознание кажется такой сладкой. И такой обманчиво достижимой. Опьяняющей. Пристраститься к тишине очень просто — особенно, если обладатель дара слаб.       Драко всем сердцем ненавидит свой дар, но презрение перед беспомощностью в нём куда сильнее.       Он ополаскивает лицо и шею, упирается ладонями в край раковины. Едва узнаёт собственное отражение в неровном захватанном зеркале напротив: чёрная краска на веках потекла, расчерчивая острые скулы тёмными разводами. Словно роспись на меловом черепе мексиканской калаверы. Взгляд скользит вниз, к потокам воды, которая скручивается в мутную красную спираль и исчезает в сливе раковины. От этого Драко тошнит сильнее.       Поттер прав. Не стоило уходить от него. Малфой делает глубокий вдох, прежде чем решается отцепиться от раковины, такой крепкой и устойчивой. Задерживает воздух в лёгких, резко выдыхает.       И понимает, что не один.       Чужое присутствие, грубое и враждебное, проникает в его сознание раскалённой иглой. Когда они начинают говорить, их голос звучит у Драко в мозгу.       Ты хотел, чтобы мы нашли тебя.       Сильнее твоего зова — только запах твоей магии.       Белой и холодной.       Чистой, как твои глаза, Драко.       Малфой поднимает голову — взгляд упирается в собственное отражение, напуганное до смерти. Поверх плеча своего зеркального двойника Драко видит троих. Золотые маски в виде лисьих морд, длинные светлые волосы. Белые — почти такие же, как у самого Драко. Один из них, тот, что стоит чуть ближе, улыбается, обнажая пару белых крепких клыков.       Драко думает, что мог бы разбить зеркало. Полоснуть наугад острым осколком, когда один из них вцепится зубами ему в горло. Впрочем, двое других успеют заломить руки, вгрызутся в запястья — Драко кажется, он слышит, как хрустят его мышцы под натиском чужих зубов.       Они сделают это быстрее, чем Малфой успеет сжать ладонь в кулак.       Стоит Драко подумать об этом, как лопается лампочка над головой. Град мелких осколков осыпает кафельный пол, и Драко машинально прикрывает лицо ладонью.       Он упускает их из виду всего на секунду — и её хватает, чтобы они сократили расстояние в десяток шагов между ними до жалкой пары дюймов. Их странные, нечеловеческие глаза теперь совсем близко — алые блестящие радужки затягивают, как водоворот розовой от крови воды, и Драко отстранённо отмечает, что не чувствует чужое дыхание на своём лице.       Ты так хотел, чтобы мы пришли.       И вот мы здесь.       Геде Нибо пришёл за тобой.       От них пахнет гнилыми яблоками и забродившим мёдом. Запах настолько плотный и тугой, что застревает в горле, мешает дышать.       Гарри, пожалуйста.       Вдохнуть не получается. Гарри не приходит.       Мы — здесь.

***

      — За счёт заведения.       Бармен улыбается. Цвет его глаз напоминает Гарри медовые соты, такие же топкие и ясные, словно подсвеченные изнутри.       — Спасибо, — Гарри чуть склоняет голову, читает имя на карточке, приколотой к фартуку английской булавкой: — Седрик.       — Не за что. Гарри.       — Откуда ты знаешь моё имя?       — Это секрет, — Седрик закидывает полотенце на плечо и наклоняется к Поттеру. Так близко, что Гарри чувствует запах его пота, смешанного с дешевым одеколоном. — Есть еще один. Клянёшься, что никому не расскажешь?       Гарри кивает, и Седрик вдруг тянется к нему, хватает за запястье. Кожа у Седрика ледяная и неестественно жёсткая. Бармен разворачивает руку Гарри ладонью вверх, заставляет разжать пальцы — и накрывает раскрытую ладонь Поттера своей.       — Подарок от Тома, — шепчет он, заглядывает Гарри в глаза — так, словно Поттер должен знать, о ком идёт речь. Гарри не знает, хотя и слышал это имя раньше. Слышал его во снах. — Воспользуйся, когда придёт время.       К моменту, когда Гарри приходит в себя, Седрика уже нет. Барная стойка липкая от пролитого пива, и какой-то незнакомый на вид бармен вмешивает тоник в можжевеловую водку.       Гарри разжимает пальцы — и видит пластиковый пакетик с таблеткой в форме сахарной калаверы.