Еще никто с душой неразвращенной Такую реку переплыть не смог. Данте
В Баре невыносимо жарко. Накурено и тесно, воняет дешёвыми духами вперемешку с потом — и почему-то пряными благовониями, как в эзотерической лавке за углом. Едкие запахи и эпилептическое мерцание неона ввинчиваются в глаза, добираясь до черепной коробки. Гул в голове растёт, заглушая грохот музыки, и Драко бесится сильнее. В которой раз за вечер жалеет, что приехал в Новый Орлеан. В этот тёмный, эклектичный город, насквозь провонявший чужой магией, жгучими специями и морской солью Залива. Блейза нигде не видно. Драко продирается к барной стойке почти вслепую — и, словно в наказание за свою злость на город, со всей дури врезается в ослепшего придурка. — Блядь! Футболка и джинсы залиты ромом, и Малфой готов приложить незнакомца словцом покрепче — но прикусывает язык. — Прости, я… Я хотел тебя угостить. Парень голосом выделяет «тебя», как будто это его оправдывает. Драко узнаёт его. Видел Теодора Нотта в морге днём раньше. Теперь Теодор смотрит на Драко с таким обожанием, такой жадностью, от которых Малфоя тошнит даже сильнее, чем от запаха рома на его одежде. Драко набирает побольше воздуха: — Давай потом. Улыбается через силу — и ныряет в толпу до того, как Нотт успевает опомниться. Драко здесь всего месяц, и начинать новую жизнь в Новом Орлеане со скандала не намерен. Но, боже, как воняет чёртов ром. — Что, уже сразил Тео в самое сердце? — Блейз появляется рядом — так же внезапно, как исчез раньше. — Малфой, ты бессердечная дрянь. — Переживёт. Забини качает головой, и Драко забирает бокал шартреза из его руки. Делает глоток: жгучий клубок прокатывает по горлу, оставляя за собой колдовской шлейф с привкусом густых выдержанных трав. — О боже, только посмотри, — Блейз берёт Драко за плечо, разворачивает в противоположную сторону, и Малфою требуется пара секунд, чтобы осознать, на что именно тот указывает. — Это же Прюэтт. Рыжий хвост блестит в клубном свете, как огненная волна. Драко замечает татуировку на белом предплечье — такую же, какую носит сам, с той лишь разницей, что старается скрывать ведьмовскую метку. Прюэтт отпивает из своего стакана и тут же целует какого-то парня взасос, так глубоко, словно хочет влить ему в глотку остатки алкоголя из своего рта. Кислотные лучи пульсируют на её гладкой загорелой коже, округлых бёдрах и острой кости оголённого плеча. Драко всерьёз её ненавидит. — Я помню её — встречал в участке. Разве она не девушка того детектива? Как его… — Драко пару раз щёлкает пальцами, старательно делая вид, что пытается вспомнить. И тут же получает тычок локтем под ребро. — Брось, — тянет Блейз, запивает водкой. — Конечно, ты помнишь его имя. Не смей мне врать, Драко, я знаю тебя, как себя самого. Ты запал. Драко ничего не отвечает, только качает головой, изображая раздражение. Гарри Поттер. Так его зовут — и да, Драко кажется, он «запал» сразу, как только Поттера увидел. Впрочем, этот глагол не вполне описывает то, что Малфой испытывает: он не обменялся с детективом и парой слов, они не работали вместе, но нечто в Поттере, что-то, скрытое от глаз, не даёт Драко покоя. Чувство, будто Малфой отыскал человека, которого знал давно, в другой, параллельной вселенной. Хотел — и не мог им обладать. — Какого чёрта она делает? Блейз приподнимает бровь, и Драко осекается, осознав, что спросил вслух. Какого чёрта она делает. Глупая девчонка. Глупый-глупый Поттер. — Поттер — наш золотой мальчик. Гордость убойного отдела — ловит психов так, словно сам один из них. Не переживай, Малфой. Вам придётся пересечься рано или поздно — уверен, ты ему понравишься. Но это не сделает из него гея. Блейз хлопает Драко по плечу, демонстрирует пустой бокал — и снова погружается в море людских тел, протискивается к бару за свежей порцией имбирной водки со льдом. Драко вздыхает, продолжая наблюдать за Прюэтт. Смотрит, как легко она отказывается от того, кого Драко никогда не сможет получить. Фатальная мысль — почти приговор, — сама направляет руку, заставляет сделать новый глоток. На этот раз шартрез горчит полынным хмелем — и тёплым, утешительным предчувствием. Дороги уже прочерчены, пути сплетены, туго, как лозы кудзу на крышах покинутых домов. Нужно только подождать.***
Сила подобна спирали. Сворачивается в змеиный клубок глубоко в костях — и, готовая развернуться, терпеливо ждёт. Приказа того, кто сильней. Слабости в сдерживающих её цепях. Гарри останавливает машину на самой кромке: передние колёса вязнут в прибрежной глине, слегка касаясь воды. Сноп света из фар выхватывает кусок капота из темноты, стелется по ряске и зарослям камыша, пока не упирается в толстые брёвна опор. Единственный дом на километры вокруг укрыт в стороне от дороги, там, где никому не пришло бы в голову его искать. Нависает над речной гладью, приподнявшись на деревянных столбах. От берега до крыльца почти метр по узкому деревянному настилу, скрытому вуалью пара, поднимающегося от воды. Через приоткрытое окно в салон течет речной запах ила и тины. Гарри глушит мотор, и стоит фарам погаснуть, как загорается свет в тёмных до этого окнах дома. — Ого, — говорит Драко. «Ого», точно. Если до этого момента Гарри и сомневался, то теперь уверен, что не промахнулся с поворотом. Электричество здесь отключено с далёкого восемьдесят седьмого. В этом доме не может гореть свет. Малфой отстёгивает ремень безопасности, и Гарри машинально хватает его за рукав куртки. — Драко… — Не отходить от тебя ни на шаг. Скажешь прыгать — спросить, как высоко. Я помню, Поттер, — Драко улыбается, но Гарри не до шуток. — Не беспокойся. Я буду рядом. Драко говорит серьёзно, но вместо облегчения Гарри чувствует только тревогу. Осознаёт вдруг, где находится и что делает. Глубокой ночью, далеко от городов и других людей. Они одни здесь, и если Гарри попытается сделать что-то плохое… Впрочем, если он всё верно рассчитал, то очень скоро едва ли сможет стоять на ногах. Они выбираются из машины. Огни из окон отражаются в неспокойной воде и в чёрных, как река, зрачках Драко. Гарри обхватывает его лицо ладонью, поворачивает к себе. — Я рад, что ты здесь. И это чистая правда. Если пророчеству Джинни суждено сбыться, Гарри хочет, чтобы Драко спустил курок. Вполне возможно, Драко — единственный, кому хватит на это духу. Внутри плавучего дома тепло и сухо. Так, словно этот дом обитаем, и хозяин был здесь только что — выскользнул через чёрный ход, когда Гарри и Драко открыли входную дверь. Бросил смятые, выпачканные в чернилах простыни на матрасе в углу тесной и единственной комнаты. — Мне кажется, Поттер, тебя здесь ждали. Драко проводит пальцем по граням пепельницы, оставленной в центре стола. Белый фарфор блестит начищенной глазурью до боли в глазах. — Но я всё ещё жив. Это изощрённая ловушка или я офигенно везуч? — Они любят повозиться с добычей. Ты должен знать, как детектив. Гарри пару раз щёлкает рычажок выключателя на стене у входа, но свет не гаснет. — Как детектив, я знаю кое-что ещё. Охотник бывает так увлечён, что не замечает, когда сам становится добычей. — Гарри садится за стол, и Драко опускается напротив. — Моей. — Поттер, пожалуйста, скажи, что у тебя есть план. — Забавно, что ты спрашиваешь об этом только сейчас. Передумал бы ехать, если бы я признался сразу, что плана нет? Драко закатывает глаза. — Тебе так просто от меня не отделаться. Ну же, Поттер. Зачем мы здесь? В ответ Гарри достаёт пистолет из нагрудной кобуры, кладёт его на стол рядом с пепельницей. Лампочка, прикрученная к потолку, трещит, и свет тускнеет, сгущаясь до цвета верескового мёда. — Ты видел вчерашний допрос Виктора Крама. Помнишь, что он сказал в самом конце? — То, что не попало на плёнку, ты имеешь в виду? — своим тоном Драко ясно даёт понять, что не приветствует нарушения правил. — Что-то про чудо-наркотик. Про калаверу. — Точно. А ещё сказал, что калавера переносит на ту сторону. На корабль, где можно встретиться с мёртвыми. Драко скрещивает руки на груди. — Ты ведь не думаешь… — Я думаю, этот корабль существует, Драко. Я вижу его во снах — с той самой ночи, как убийства добрались до Нового Орлеана. Вижу свою мать. И ещё кого-то. Незнакомца по имени Том, но о нём Драко не нужно знать. Впрочем, Гарри уже не уверен, что может скрыть от него хоть что-то. — Гарри, — Малфой подаётся вперёд. Накручивает шнурки от капюшона поттеровской толстовки на запястье и тянет на себя, заставляя Гарри придвинуться ближе. — Пойму, если ты решишь придушить меня за такое, но, как врач, я обязан спросить. Когда ты начал принимать литий? Гарри морщится. — Ты что, залез в мою медицинскую карту? Драко обиженно прищёлкивает языком: — Мне, Поттер, не потребовались бумажки, чтобы узнать, что Дюбуа принимал что-то перед смертью. И не нужна твоя карта, чтобы знать, что ты недавно сменил препарат. Туше. Гарри виновато опускает голову, почти касаясь лбом столешницы. Чувствует, как пальцы Драко зарываются в его волосы, массируя затылок. Малфой во всём прав: рецепт на упаковке лития, которая лежит во внутреннем кармане куртки, выписан двадцатого августа. За два дня до обнаружения трупа Комптона доктор Люпин скорректировал схему: «Рисперидон» не давал спать, а от «Золпидема» мозги превращались в кисель. — Тогда ты и без меня знаешь ответ, — тихо говорит Поттер, и пальцы Драко замирают. — Я просто хочу сказать, что подсознание — сложная штука. Твои сны могут быть реакцией на новое вещество. Гарри качает головой. — Ты не представляешь, как бы я сам этого хотел. И уцепился бы за твою мысль, если бы допросил Виктора Крама раньше. До того, как получил это. Гарри отодвигается, нехотя выныривая из-под ласковой руки. Достаёт бумажник из кармана куртки и, не раскрывая, вытягивает из него прозрачный пластиковый пакетик с таблеткой в форме черепа. — Это… Что это? — Ты знаешь, что, — говорит Гарри. Драко смотрит ему в глаза, всем видом давая понять, что происходящее ему не нравится. — Мне дали это в Баре той ночью. Думаю, это принимали все жертвы — тот самый наркотик, который не смогли обнаружить наши лаборатории, но наличие которого почувствовал ты. Драко откидывается назад, упираясь лопатками в спинку стула. В темноте Гарри едва различает черты малфоевского лица, но знает и так: Драко раздражен. — Это и есть твой план? Принять неизвестный наркотик где-то на краю света, в доме с привидениями? — Не идиот ли я? — Идиот, конечно. Поттер, это плохая идея. Поэтому я и взял тебя с собой, думает Гарри. Сила подобна спирали. Она сжимается, сворачивается в змеиный клубок у основания спины — и ждёт своего часа. Гарри чувствует её. Чувствует тень, затаившуюся внутри. Тень, которая чует зло в других, как вышколенная овчарка. Тень, которая толкает на насилие — и готова убивать чужими руками. Тень, которая пустила корни, стала частью Гарри — и осталась ему чужеродна. До сих пор он оставался наедине с ней — и был уверен, что так будет всегда. — В багажнике машины есть аптечка… — Поттер. Сириус, Рон, доктор Люпин… Все они были рядом — и, вместе с тем, недосягаемо далеко. Всё это время, каждый день, каждый час и каждую секунду Гарри осознавал, что остаётся один на один с тем, что заперто внутри. Вёл тихую борьбу за собственный рассудок в одиночку. — И ампулы адреналина. Вколешь, если всё пойдёт не по плану. — Если? Гарри, на что ты надеешься? Там тебя никто не ждёт! Слова Драко бьют в самую цель, и Гарри резко подаётся вперёд, хватает его за руки. Что, если Драко ошибается? Если есть хоть какой-то шанс встретиться с родителями, Гарри готов рискнуть. Что угодно, только бы узнать, что с ним не так. — Ты умеешь стрелять — я видел тебя в тире. Он, — Гарри кивком указывает на «Зиг Зауэр», блестящий начищенным дулом в центре стола. — Теперь твой. — Нет. — Драко. Ты возьмешь пистолет. Если кто-то или что-то будет тебе угрожать, ты сядешь в машину и уедешь. Если я не очнусь через час, ты сядешь в машину и уедешь. Один. Если… Если я попытаюсь причинить тебе вред — ты спустишь курок. Пристрелишь бешеного пса. Гарри не произносит этого вслух, но Малфой понимает и так. До того, как Драко успевает что-то сказать или сделать, Поттер целует его. Бережно обхватывает запястья Драко правой рукой: чужая кожа холодная наощупь, и Гарри прижимает ладони Драко к своей груди. Левой рукой Поттер вскрывает пакетик. Калавера скользит в ладонь, и Гарри делает шаг назад — разрывает поцелуй с сожалением, тут же закидывает таблетку в рот, боясь передумать. Язык жжёт от приторной сладости со вкусом карамелизированных яблок. — Поттер, нет! — Драко в два шага оказывается рядом. Хватает Гарри за подбородок, нажимает, заставляя разомкнуть челюсти. — Что ты, мать твою, натворил?! Гарри послушно задирает голову, демонстрируя чистый язык. — Поттер. Не смей. Умирать. Сделаешь это и, богом клянусь, я последую за тобой и вытащу на этот свет. На это Гарри нечего ответить. Он молча обнимает Малфоя обеими руками, прижимаясь губами к волосам на макушке. Чужое сердце колотится совсем рядом, Драко дышит громко и рвано — и тянется, чтобы обнять в ответ. Проходится ладонями по спине, больно царапает лопатки сквозь слои ткани. Гарри хочет сказать, что Драко должен остаться — потому что он единственное, ради чего стоит вернуться. Но мозг, кажется, больше не считается с желаниями собственного хозяина, выуживая из подсознания случайные обрывки случайных легенд: — Мой Орфей. — Нет-нет-нет, Гарри, пожалуйста, нет. Голос Драко становится тише с каждым словом, растворяется в шорохе прибоя. Вскоре Гарри не слышит ничего, кроме гула морской волны, закрученной в синюю бархатную спираль. Тогда он делает шаг — и ступает на просоленную палубу пьяного корабля.