***
Шинаен встретил Ярлема и Лили утренним шумом и оживлением. Кареты и дилижансы торопливо гнали по дорогам, взметая в воздух грязь, а люди сновали в тени однотипных серых домов, притихших в ожидании возвращения хозяев. Толпа в мгновение ока сомкнулась вокруг девушки и ее учителя, принеся с собой десяток разных запахов и гвалт. Лилит не обрадовалась возвращению на улицы столицы. Они так и остались душными, грязными и тесными, невозможными для жизни человека, привыкшего к чистому небу, широким свободным улочкам и маленьким уютным домикам. И Ярлем это заметил. — Что, не любишь Шинаен? — понимающе усмехнулся он. — Не очень. Слишком много людей на слишком маленьких улицах. — Да, есть такое. Но все большие города такие. Шинаен еще неплохо держится. Лили взглянула на учителя. Похоже, он чувствовал себя на улицах Шинаена как дома — улыбка кривила его тонкие губы, глаза сияли, а движения приобрели невероятную легкость. И то, как на узком тротуаре сжимала его толпа, кажется, нисколько Ярлема не смущало. Но не Лили. Ее пугали высокие дома, наблюдающие за ней маленькими глазками-окнами. Ее раздражали дамы в слишком пышных платьях и редкие джентельмены в костюмах, так и норовящие сбить напряженную, дико выглядящую деревенщину. У нее вызывали отвращение грязные и вонючие бродяги, лежащие прямо на мостовых под чьими-то окнами, ни сколько не смущающиеся идущих мимо людей и того, что буквально в паре метров от них мог быть вполне оживленный салон. Наконец, ей не нравилась духота, наполняющая город все больше с подъемом солнца. И ни одно из достижений Шинаена — развитый транспорт, множество развлечений, растущие меж домов словно грибы по осени кафе и рестораны, театры и оперы — не могло развеять неприязни Лилит к полумертвому, гниющему городу, затянутому вечным смогом. Как мог королевский двор так отличаться от Шинаена? Почему он так отличался? Лили не спрашивала и спрашивать не собиралась. Это было не ее дело. Она не любила ни то, ни то, и с большей охотой вернулась бы в любимый Лахор. Но дома больше не было. Потому все, что оставалось Лилит — сжимать покрепче зубы и идти за учителем по улочкам столицы. Ярлем отлично ориентировался в Шинаене. Он вел ее быстро и ровно, не сбиваясь и не осматриваясь. Вот с основной улицы они свернули куда-то в проулки — Ярлем скользнул между двух домов, легко раздвинув висящие на нитях простыни, и углубился в темные переходы. Лилит это далось не так просто. Едкий запах нечистот едва не заставил ее остановиться, и только огромным усилием воли она заставила себя шагнуть в подворотню. Ярлем не ждал ее. Девушке приходилось торопиться, тихо чертыхаясь и обходя липкие лужи. К ее счастью, подворотня закончилась быстро. Узкий переход вышел в небольшой уютный дворик, чистый и украшенный небольшим садиком. У этого садика как раз копошилась женщина. Низенькая и тонкая, одетая в темный комбинезон, она сидела на коленях и ласково поглаживала листья цветов. — Стой, — произнес Ярлем, когда Лили собралась пойти дальше. — Смотри. Девушка покорно остановилась и пригляделась. Долго ждать не пришлось. Закончив с цветами, женщина мягким взмахом опустила руку на землю. Та тут же забурлила и зашевелилась, словно беспокойный червяк, вытащенный на воздух в жаркий день. Секунда — и желтые жухлые головки одуванчиков и репейника начали падать. Лили удивленно округлила глаза. Корни сорняков просто вылезли из земли, а цветы на клумбах остались нетронутыми. Для того, чтобы проделать такую филигранную работу, у Лилит и ее матери по весне уходили долгие часы кропотливого труда. И пусть девушке нравилась работа в саду и она нередко проводила там целые дни, выкапывание сорняков все равно было тяжким и долгим делом. А тут — пара секунд. Восторг охватил девушку, вытеснив легкую зависть. — Видела? Вот так работает магия земли, — Ярлем подхватил ученицу под руку и подтащил ее к женщине. — Эй, здравствуйте, красавица! — А? — женщина подняла голову и удивленно взглянула на Ярлема. — Это вы мне? — Да, да, вам. Извините, не могли бы вы провернуть еще какие-нибудь манипуляции с магией земли? Моя ученица прибыла из мест, где магов не было, и я хочу показать ей, как работают магия разных стихий. К удивлению Лилит, женщина не отказала. Мягко улыбнувшись, она снова опустилась на землю. Подняв руку, садовница выставила вперед два пальца, закрутила в воздухе небольшой круг и направила ладонь вниз. Землю словно волной разрезало — в клумбе появилась еще одна ямка под цветы. — О! Спасибо большое! — Ярлем скрестил руки на груди в древней Локкоской благодарности. — Видела? Что можешь сказать об этом? — По земле как волна прошла, — выдохнула Лилит, еще раз взглянув на ямку, которой женщина-садовница и занялась. — Молодец, верно подметила. Пойдем дальше, буду объяснять тебе, — мужчина повел Лилит в подворотни, но перед этим обернулся к садовнице. — Спасибо за помощь еще раз! — Вам спасибо за уважение… Лилит обернулась тоже. Женщина проводила их взглядом, в котором благодарность слилась с тоской и капельками слез выступила в уголках глаз. По спине девушки скользнула дрожь. Неужели женщина так обрадовалась их вниманию? Почему? — Эй, не отвлекайся, — обдумать это Ярлем ей не дал, пихнув локтем в бок. — Слушай вместо этого, времени у нас немного. Лилит сморщилась, но ничего не сказала. Ей вообще мало хотелось говорить — город был слишком близко, из окон домов их слышали сотни ушей, и девушка очень нервничала, представляя, как ее ответы услышат десятки незнакомых людей. Она просто позволила Ярлему взять все в свои руки и начать объяснять. — Ты правильно ответила про волны, да. Потому что магия и есть волны. Невидимые нити пронизывают весь мир и их движения рождают волны, которые позволяют нам колдовать. Каждый маг — это как камешек, который кидают в воду. Он рождает свои волны. Не просто так, правда, а определенными движениями. И у каждого мага своя тональность волн и свои движения, способные их разбудить. Как думаешь, от чего зависит сила магов? — От того, насколько сильны колебания его волн? — Правильно! Чем сильнее волны, которые маг вызывает колебанием нитей, тем сильнее будут его заклинания. Например, у магов льда и огня нити магии расположены очень кучно и близко друг к другу, а потому их волны очень сильны, но трудны для контроля из-за активных колебаний. А у магов воды и ветра нити, наоборот, рассеяны, из-за чего вызвать их движения трудно, а их влияние мягко. Но самые сильные волны рождают элементали. Сильнее них только Боги. — А насколько разрушительными могут быть кучные нити? — Очень разрушительными, — усмехнулся Ярлем. — Чем кучнее расположены нити, тем сильнее их колебания. Чем сильнее колебания, тем сильнее они рождают волны. А чем сильнее волны, тем разрушительнее действие рождаемой ими магии. И, да, многие элементали становятся довольно разрушительны. Например, твой отец был тем еще уничтожителем всего вокруг. Как и одна из его напарниц — Лорейн, элементаль камня. Ух и много же вещей они уничтожили! Вряд ли кто-то сможет все пересчитать. Лили сначала не поверила этому. Ее отец — и разрушитель? Но потом она вспомнила, каким неловким он порой бывал. Как ронял иногда тарелки, просто ставя их на стол, как запинался на ровном месте, идя по деревне. Конечно, он был достаточно ловким, когда это было нужно, но временами мог и превращал все вокруг себя в руины. Лилит никогда не думала об этом в таком плане, но, похоже, зря. Потому что эти воспоминания заставили ее усмехнуться и даже слегка хохотнуть. — Вот, да, ты меня поняла, — хлопнул в ладоши Ярлем. — Да, пожалуй, поняла. А можно спросить: мы изучим всю работу с магией? — Еще бы! О, а вот и второе наше место назначения. Проследив за взглядом Ярлема, Лилит наткнулась на малопривлекательную дверь в каком-то узком переулке. «Это что такое? Что это вообще за место?» — спросила саму себя Лилит. В таких глубинах Шинаена она никогда не была. Да что там, девушка не желала даже представлять, что где-то в столице могут быть такие грязные, заплеванные и исписанные нецензурщиной двери. Еще и находящиеся где-то в самой клоаке грязных улиц. «Зачем мы пришли сюда?» — молча задала вопрос Лилит, хмуро взглянув на Ярлема. — Не смотри на меня так. Это нормальное место. Я бы даже сказал, неплохая таверна. Просто его посетители не всегда уважительны, — произнес мужчина, смело взявшись за грязную ручку. — Проходи. Лилит заглянула в темный проем, открывшийся перед ней. Потом взглянула на Ярлема. И снова на проем. Идти туда не хотелось. Папа учил ее не шастать по темным местам, которые слывут у людей злачными. А это местечко не могло таким не слыть. Но Ярлем смотрел на нее так уверенно и спокойно, а его первый урок уже оказался настолько интересным, что Лилит собралась с силами и вошла в таверну. Тяжело вздохнув и сжавшись при этом, но вошла. Ярлем скользнул за ней, с тихим скрипом закрыв за собой дверь. Пути назад не стало. «Впрочем, не стало его еще когда я согласилась на все это…»***
В замок Лилит вернулась только к вечеру. Ярлем провел ей расширенную экскурсию по Шинаену. Из таверны, в которой он представил ей своего старого друга-мага ветра, использующего силы для того, чтобы проще управляться с мытьем и подачей посуды, он отвел ее на стройку. Там Лилит во всей красе увидела работу магов камня — они управляли материалами так же легко, как своими руками, создавая из них стены быстрее, чем девушка успевала разобраться, что и как. Ярлем объяснил ей, что эта команда строителей лучшая в Шинаене. Однако и менее слаженные команды, по его словам, работали споро и ровно, населяя высыхающий город домами. После этого девушка оказалась у команды магов воды-уборщиков улиц в более респектабельном районе. Те легко вымывали самые труднодоступные места, просто направляя туда воду. С той же легкостью они убирали с улиц влагу — грязные лужи, нечистоты и помойные следы. Самое интересное, что при этом они почти не пачкались. Вместе с ними девушка дошла до каких-то складов. Погуляв по ним, Ярлем завел ее в небольшое здание, где хранили запасы еды, которые после переправляли на фронт. Как оказалось, там работали маги льда. Они охлаждали воздух и замораживали особо хрупкие и чувствительные продукты, позволяя им оставаться свежими до отправления к солдатам. На той же складской улице Лилит и Ярлем посетили литейный цех, где трудились маги огня. Они плавили металл, из которого после делали многие предметы быта — ножки стульев и столов, ручки дверей, каркасы кроватей и многое другое. Последним местом назначения стала больница для бедных в небогатом гетто, прилегающем к складам. Там маги тьмы помогали транспортировать раненых и поддерживали их жизнь, создавая из тьмы невидимые руки, крепкие щиты и небольшие теневые аномалии, не дававшие особо трудным больным терять части тел. Во время экскурсии Ярлем так же рассказывал больше про магию, волны и отдельные виды магов. Он объяснил ей еще больше про то, у кого волны кучнее, а у кого рассеяннее. Самые кучные оказались у магов огня и льда, после них шли маги камня и земли, после — маги воды, и наконец — маги ветра с самыми рассеянными и самыми воздушными волнами. Маги тьмы оказались отдельным разговором. О них Ярлем сказал только одно: малоизвестные. Маги тьмы были названы так потому, что специализировались на «темных областях» знаний — сверх быстрой регенерации, даровании жизни неживому, формированию крепких щитов из жизненных сил и дополнительных конечностей из них же. Поэтому долгое время изучать их не решались. Только во времена Ярлема магов тьмы перестали гнать и пристроили к жизни общества, начав рассматривать их магию как такую же силу, а не опасность. Поэтому о магах тьмы знали меньше, чем о любых других. В целом, уроки оказались очень интересны, но и не менее трудны. К концу прогулки Лилит оказалась совсем истощена. Впрочем, и невероятно довольна. Шинаен остался все той же шумной помойкой, даже близко не похожей на Лахор, но Лили сумела увидеть и хорошую его сторону — людей. Вечных трудяг, отдававших городу всех себя. Обычных рабочих, старающихся облагородить город даже в самые худшие его дни. Самое забавное, что все они оказались очень дружелюбны и с Ярлемом, и с его молчаливой и напряженной ученицей. Лилит подозревала, что Ярлем намеренно не показал ей заводы и предприятия, прямо связанные с войной. Однако это было и к лучшему. Простая жизнь в застенках серого города оказалась Лили куда интереснее. Улыбающаяся и впервые за долгое время спокойная, девушка оказалась в замке. Ноги сразу понесли ее к комнате. Там ее ждал брат, для которого у Лили было множество слов о Шинаене и как минимум одно обещание — показать ему эту часть города тоже. Однако едва она поднялась к лестничной площадке, уходящей в открытый коридор со множеством дверей и чудесным видом на небольшой фонтан, как услышала голоса. Оба она узнала сразу. Первый, грубый и холодный, явно принадлежал Генриху. Второй, легкий и звонкий, ее Эдмунду. Девушка нахмурилась. Все хорошее настроение покинуло ее. «Что Генрих делает с Эдмундом»? Почему парень, виновный в инвалидности ее брата, пришел к нему? Стремление защитить брата от неведомой, но точно большой опасности настолько овладело Лили, что она рванула было в коридор. И только чудом не успела. — А помнишь, как мы в дозор ходили? — зазвенел в жарком вечернем воздухе смех Генриха. Лили остановилась. Понимание озарило ее и заставило приникнуть к стене, прислушиваясь к разговору. — О да, вот умора была! Я постоянно запинался и сворачивал не туда. Не представляю, как ты меня терпел, — прохохотал Эдмунд. Этот смех успокоил Лили. Впервые с возвращения с фронта Эдмунд звучал таким веселым. Ревность чуть кольнула ее, но девушка пнула ее подальше. Смех брата для нее был лучшим звуком, и то, что он смеялся после всего, что пережил, было важнее секундной обиды за то, что именно Генрих, а не она заставил его хохотать. — Сам не представляю. Похоже, тогда я уставал больше, чем сейчас. Сил реагировать на что-то не оставалось. — О, значит, сейчас ты наконец отдохнул? Поэтому у вас с Лили постоянно такие споры, м? — Твоя сестра не ты. — В хорошем смысле, надеюсь? — В плохом. Она ужасно раздражает, уж прости. Давно не видел такой агрессивной и в то же время одинокой девчонки. — Ну, кого-то это описание мне напоминает… — Не смей, Эд. «Эд? Они настолько близки, что брат позволяет называть себя прозвищем»? Немонимание вытеснило недовольство и злобу от слов Генриха о ней и заставило Лили разжать кулаки. Обидные слова в свой адрес она вообще забывала быстро. А уж когда было что-то более важное, так и вовсе почти мгновенно. — Эй, Эдс… Прости меня, — внезапно выдохнул Генрих после долгой паузы. Лили наморщила нос и поджала губы. Генрих… Извинялся? Интересно, за что? — За что? — похоже, Эдмунду тоже было интересно. — За… Тот день. И за твои ноги. Девушка глухо рыкнуло. О, да, это заслуживало извинений! Но извинения, какими бы искренними они ни были, не вернут Эдмунду ноги. Сколько бы Генрих не говорил «прости», брат Лили никогда не обретет возможность ходить вновь. «Лучше бы думал о нем на поле боя! Тогда Эдмунд был бы… Здоров». Лилит тяжело вздохнула. Нет, она никогда не сможет простить Генриха за то, что стало с братом. Может, он и не был плохим, как и говорил Эдмунд, но его поступки привели к непоправимому. И ни одни слова не могли повернуть время вспять. — Ой, да ладно тебе, Генрих! Это было мое решение — прикрывать тебя. И то, что из-за этого я потерял ноги, не твоя вина, а только моя. Лилит мягко улыбнулась. Ее брат был таким же, как и раньше — всепрощающим. Лили представила, как сверкнули теплом его голубые глаза, и как ветер зашевелил светлые волосы на затылке. Ее добрый брат временами был похож на помощника Рата — таким же светлым и добрым. — Твоя сестра так не считает, — грустно усмехнулся мужчина. — Генрих, моя сестра любит меня. Конечно, для нее ты виноват. Потому что она не видела того, что происходило, но видела итоги — меня сейчас. И это было для нее так больно, что она нашла единственный способ не сойти с ума — обвинила тебя и вылила всю злость на твой образ. Это нормально. Было бы не нормально, если бы она этого не сделала. Лилит сморщилась. Брат знал ее слишком хорошо. Так было всегда — было и теперь. И пусть Эдмунд изменился и потерял детскую нежность и умилительность, заматерев и обзаведясь шрамами, он остался ее старшим братом. Самым близким человеком, ради которого она была готова уничтожить весь мир. — Она ведь права, Эдс. Если бы не я, ты был бы… В порядке, — в голосе Генриха зазвучали плаксивые нотки. — Генрих, это не так. Судьба есть судьба. Я бы все равно получил травмы. Просто в этом варианте событий я спас тебя. Да и, знаешь, ноги — не столько большая цена за жизнь друга. — Ты слишком легкомысленный, знаешь? — Уж какой есть, дружище. Раньше ты не жаловался. — Я рад, что ты выкарабкался. Правда. Когда я впервые увидел тебя после приюта, я думал, у меня сердце разорвется. — Я тоже рад. Жить мне нравится больше, чем быть в бессознании, — Эдмунд глухо усмехнулся. — Иногда я думаю, что, будь я в нормальном состоянии, мама… Была бы жива. Я смог бы ее защитить. И это возвращает меня в мир. Потому что понимаю, что теперь, подведя маму, я все еще нужен Лили. Она все еще моя маленькая сестренка, знаешь? Если с ней что-то случится, я не знаю, что сделаю. Боль стала настолько сильна, что Лилит зажмурилась. Брат тоже все еще не мог смириться с гибелью мамы… Но за что он винил себя? Почему не ее, оказавшуюся так далеко? Если бы он винил ее, Лили было бы легче. Ее добрый, самоотверженный братик… Он никогда не винил Лилит ни в чем, даже в том, в чем она действительно была виновата. Прежде, чем разговор продолжился, Лилит взяла себя в руки и вышла из-за стены. Взгляд ее остановился на Генрихе и брате. Лунный свет серебрил волосы Эдмунд, а его голубые глаза были прикрыты, придавая грубому лицу расслабленности, но вместе с тем проложив длинные тени в уголках глаз. Генрих таял во тьме за его спиной, но его золотые глаза тускло мерцали во мраке демоническими огоньками. Услышав ее шаги, оба мужчины обернулись. Лили постаралась максимально расслабиться, однако все равно изогнула губы в оскале, когда наконец подошла ближе к Генриху. — О, здравствуйте, леди Лилит. Достаточно нагрели уши? — ответил на ее мрачный взгляд Генрих. Лилит едва не зарычала. А она ведь думала закончить эту встречу без ссор! Пока Генрих говорил с Эдмундом, он показался Лилит неплохим парнем. Да, в чем-то греховным и явно не лучшим, но умеющим чувствовать и испытывающим вину. Однако он испортил все хорошее мнение о себе, опять начав язвить! «Ну кто так делает?» — воскликнула девушка в сердцах. — Достаточно, — выдавила она, оттолкнув мужчину и взявшись за ручки коляски брата. — Но спорить с вами не намерена, сэр Генрих. — С чего бы? Мне показалось, что вы меня не жалуете. Вина кольнула девушку, когда она услышала обиженные нотки в голосе Генриха. Она бесспорно была виновата в его поведении. Если бы Лили не была такой категоричной и несдержанной, он был бы с ней мягче. Если бы она не заставила принца и короля отречь Генриха от управления командой, он хотя бы играл с ней в уважение. Но Лили сделала, что сделала. И была не так уж не права в своем решении. Однако у каждого правда была своей. — И продолжу не жаловать, если вы будете увозить моего брата черт пойми зачем посреди вечера. — Эй, Лили, постой… — попытался вразумить сестру Эдмунд. — Мы уходим, сэр Генрих. Моему брату нужно больше отдыхать. — Ему или вам? — усмехнулся Генрих. Лили не ответила на очевидную провокацию. Она просто развернула коляску брата и направилась к комнате. И только пальцы ее сильнее сжались на ручках, а губы дрогнули в неслышном рычании — Лили, ну зачем ты с ним так? — напустился на сестру Эдмунд, хмуро взглянув на нее потемневшими голубыми глазами. — Заметь, в этот раз начала не я. — На этот раз, ладно. А до этого? — Он виноват в том, что с тобой случилось. Может, ты так не считаешь, но я — да. — Лили, сестричка… — Эдмунд вздохнул, опустив голову. — Генрих неплохой парень. Знаешь, когда я служил у него, он действительно старался быть лучше. Просто… — Просто он не умеет заботится о своих отрядах, я права? — Нет. Наоборот. Он слишком волнуется. Знает, что сильнее, а потому первым рвется в бой. Лили закатила глаза. Слишком много разговоров о Генрихе за сегодня! Слишком много чувства вины… — Ладно, ладно, все. Ты будешь рад, если я скажу, что постараюсь в следующий раз не ссориться с Генрихом? — Буду, — решительно произнес Эдмунд, улыбнувшись самым уголком губ. Лилит вздохнула. «Придется действительно начать контролировать себя рядом с Генрихом…» А может, брат был не так уж и не прав? Ведь слышала же Лилит что-то хорошее в словах Генриха, когда тот был рядом с Эдмундом. Она и сама не была паинькой. А провокации — не лучший способ наладить хорошие отношения с людьми, это еще папа говаривал. «Все, хватит! Вот теперь действительно слишком много Генриха». Однако, несмотря на свои мысли, девушка все равно взяла на заметку — в следующий раз попытаться не вымещать на Генриха агрессию и чувство вины. И что-то подсказывало ей, что это поможет. Возможно, здравый смысл?