***
Шинаен встретил троицу непривычным оживлением. Несмотря на будний день люди сновали по тротуарам и гарцевали меж домов. Их фигуры смешивались и спутывались в единый образ, утопленный в тенях домов. Солнце стояло высоко над городом и щедро одаривало горожан теплом. Даже пыль и дым, казалось, рассеялись, позволив всем вдохнуть полной грудью. Шинаен постарался показаться Лили в ином свете — ярком, красочном и живом. Это сработало. Но не из-за того, что город был действительно красивым, а потому, что рядом с девушкой были Эдмунд и Вахор. Эти двое сошлись легко. Им хватило двух шуток, чтобы обнаружить в себе сходства — задорность и простодушие — и на этом построить костяк дружбы. Весь короткий путь от Фаролинда до Найдар они провели в разговорах. Вахор вообще оказался удивительно разговорчивым. Настолько, что замолкал только для того, чтобы выслушать собеседника. Эдмунду это нравилось. А вот у Лилит от постоянных переговоров вскоре заболела голова. — Сестренка, все хорошо? Заметив, что Лили молчит и зло буравит землю взглядом, Эдмунд попытался привлечь ее к разговору. Но у нее не было сил говорить. Совсем. Головная боль забрала последние, оставив ее мрачной и хмурой. Поэтому она только выдохнула: — Да. — Ты сегодня неразговорчивая… Я волнуюсь за тебя. — Да, Эдмунд прав. Мне в прошлые наши встречи казалось, что ты молчаливая, но сегодня это особенно заметно. Вот уж чьим делом это точно не было, так делом Вахора. Но он вмешался — со своим взволнованным взглядом, добродушным лицом деревенского простачка и излишним дружелюбием. С одной стороны, Лили это выбесило. Зачем он лез в то, что не понимал? Но с другой стороны… Что-то было в этом искренне взволнованном поддакивании, что заставило девушку закатить глаза и все-таки сказать: — Ничего серьезного. Я просто не выспалась. Мне трудно поддерживать беседы, когда в голове колокола стучат. — О, я понимаю. Тоже кошмары сняться? Лилит пригляделась к лицу парня. Он не выглядел таким уж сонным. Да и напряженным чем-то серьезным тоже. Но если присмотреться… Да, его походка была достаточно неуверенной, а лицо казалось чуть бледнее, чем в прошлую их встречу. — Тебе тоже? — все же спросила девушка, уже зная ответ. — Да… Гелендель никак не забудется. Одно дело понимать, что так будет, а другое — видеть, как твой дом погружается в Темное измерение. Это не забывается. — Совсем не забывается… Вахор попал в точку. Похоже, у него был определенный талант к этому. Но Лили не могла назвать это даром. Задевать самые болезненные точки парой фраз… Больше похоже на проклятие. — Ребята, дорогие мои… Давайте вы перестанете болтать о тяжелом и лучше перекинетесь на что-нибудь жизнеутверждающее. Кто что любит есть? — отозвался Эдмунд, бросив мрачный взгляд и на Вахора, и на сестру. — Я просто обожаю кефаны! Это такие лепешки с начинкой из всего, что под руку попадется. Лучшая еда для посиделок в кругу семьи. Если доведется, я обязательно вас угощу ими. — Отказываться не стану. А мне очень нравится картошка, потушенная с мясом и грибами… Желудок Лилит заурчал от таких разговоров. Ему явно хотелось завтрака. Но вместо того, чтобы сказать это, девушка вновь ушла в себя. До маленькой булочной семьи Эспада троица дошла минут за двадцать, если не меньше. Найти ее оказалось не трудно — она расположилась в двухэтажном здании с витринным стеклом, из которого проходящим были видны стойки с кексами и пирожными, и большой вывеской «Хлеб и сладости» апельсиново-рыжего цвета. Расположение, правда, было скверным, потому что здание стояло в закутке. И это действительно было проблемой. Вряд ли каждый возможный посетить добирался до этого проулка. С другой стороны, в том закутке было довольно уютно — по всей улочке цвели растения в кадках, а по ее центру стояли скамейки. Впрочем, плюс все же не перевешивал минусов. Однако не Лилит было судить об успехе нового «Хлеба и сладостей». Потому что успешным он очевидно был. В небольшом зале, пахнущем ванилью и корицей, все столы были засижены. Лилит даже присвиснула. А Эдмунд сразу поехал к кассе, где стояла витрина с рогаликами и тортами. — Здесь хорошо, правда? — спросил Вахор, заметив ее удивление. — Да… Очень. — Мои сестры постарались, воскрешая старое. Но это все равно не то. Лили удивленно выгнула брови. Ей новый «Хлеб и сладости» понравился больше. Домик в Геленделе был по своему уютным, но ему очевидно многого не хватало. В том числе и пространства для гостей. Крохотное, глинисто-красное и пыльное, то здание гордилось разве что домашней атмосферой и постоянной клиентурой — обитателями деревни, в которой альтернативы не было. Здесь у булочной явно было больше шансов. С другой стороны, Лили тоже предпочла бы Лахор и его спокойствие любой перспективе Шинаена. Разве могла она судить Вахора за то, к чему и сама была склонна? Но юноша понял ее взгляд немного не так. — Ты не подумай, я очень благодарен принцу Эмануэлю за его помощь! Правда, он и король многое сделали для нас. Но… — Гелендель — твоя родина. Я понимаю. — Понимаешь? Правда? Удивление на широком лице Вахора смотрелось так комично, что Лилит невольно хихикнула. — Мы с Эдмундом тоже не из столицы. Вряд ли тебе что-то скажет это название, но наша родина — Лахор из округа Станк. — Север? Я так и подумал. Мастерски огибая столики и посетителей, Вахор двинулся в сторону двери для персонала. Лилит даже подивилась тому, как этот могучий парень ловко гнется и изворачивается, словно уж пробираясь сквозь зал. А сам Вахор тем временем продолжил говорить: — Ты похожа на северную леди. Высокая, крепкая, бледная… Примерно так вас отец мне и описывал. — А он откуда знал? — Купцом был. Куда только не ездил! Даже в Кальсоте до войны был и с прошлой королевой виделся. В свое время я тоже хотел быть как он, так что слушал внимательно. Лицо Вахора дрогнуло. Печаль проступила в его взгляде и заставила дрогнуть пухлые, растянутые улыбкой губы. — Жаль, война все за нас решила. — Не только за вас. За всю страну, — выдохнула Лили, нахмурившись. Война решала за всех, что делать и как быть. Если бы не она, мама и Эдмунд были бы в порядке. Если бы не она, Лили была бы сейчас в Лахоре — все так же работала бы в лесу и на любимом огороде, все так же торговалась бы с приезжими купцами. Если бы не было войны, Лилит не оказалась бы в Шинаене на птичьих правах и не стала бы попусту рисковать жизнью. Но война была. И в их с Вахором интересах и возможностях было ее прекратить. И Лили уже хотела сказать это парню. Но внезапно из двери для персонала вынырнула девочка. Та самая, которую Лилит уже видела рядом с Вахором. — Братик! — закричала она. В мгновение девочка подскочила к Вахору, подпрыгнула и повисла на его поясе. Парень даже не покачнулся. Ухнул только да перехватил девочку получше, чтобы та не упала. — Воу, эйяно, тише-тише! Ты меня так уронишь. Вряд ли это было возможно — Вахор был в два раза выше и шире девочки, — но та послушно отпустила его и позволила поставить себя на ноги. А после этого заметила и Лили. Ее круглое смуглое личико тут же раскраснелось, а пальцы схватились за белый фартук и подол голубого платья. Вахор, проследив за ее взглядом, тут же взялся за представление. — Поприветствуй, это Лилит Холоуэй — моя сослуживица, — произнес он, указав на девушку рукой. — А это, Лили, моя сестренка — Юиана Эспада. — Здравствуйте! Девочка низко поклонилась, отчего два хвостика ее черных волос, подвязанных бабочками красных лент, подскочили пружинками. «Милая крошка», — не сдержала восторга Лилит. И постаралась быть с девочкой добрее: — Здравствуй. Рада познакомиться с тобой. Очевидно, ее бледное и сонное лицо доверия девочке не внушило. Юиана только кивнула ей и снова отвлеклась на брата. — Братец, ты очень вовремя! Сестренка как раз искала тебя. Говорит, ты ей очень нужен. — Звучит страшно… Если я сбегу, ты же не выдашь меня? Юиана состроила очень лукавую гримасу. — Ох, Боги… Ладно, не поминайте лихом. Лили, — Вахор глянул на девушку. — если я не выйду минут через десять, идите дальше. Я вас потом догоню. — Как скажешь. Если понадобиться помощь — только попроси. Конечно, разбираться с чужими проблема Лили не очень хотелось, но нормы приличия требовали хотя бы предложить. Тем более, девушка хотела подружиться с Вахором — хоть немного. Пока она не очень в этом преуспела, но, может, если ей удастся помочь ему с чем-то, они сработаются лучше? В конце концов, ничто не помогает подружиться так же хорошо, как совместные неприятности. — Ха-ха, не переживай, моя сестра не такая злая, чтобы мне потребовалась помощь. Закажите пока себе кофе, хорошо? У нас хороший кофе — помогает проснуться. Скажите, что пришли от меня. Друзьям — за счет заведения. Милое предложение. И не менее милые слова. Вахор был ужасно добр к ним — и к Эдмунду, и к самой Лилит. И это не могло не греть девушке душу. Может, она и не мечтала о друзьях, но даже самым холодным и отстраненным нужно иногда немного ласки и добра. — Спасибо, Вахор. И прости, что я утром так холодно к тебе отнеслась. — Ничего. Я понимаю. У всех бывают плохие дни. Знаешь, я рад, что мы будем работать вместе. Когда в команде есть такие, как ты — серьезные, собранные и ответственные — это придает уверенности. А я, как ты видишь, не очень уверенный. — Зато очень болтливый. — А-ха-ха! Да, это мое главное достоинство! — Кесано! — раздался женский голос из подсобки. Вахор вздрогнул и чуть ли не подпрыгнул. — Иду! — крикнул он чуть дрогнувшим голосом. — Ну все, я побежал. Скоро вернусь! А в следующий момент парень нырнул в полумрак подсобки, оставив Лилит. Девушка еще пару секунд сверлила взглядом дверь, а потом фыркнула и направилась к стойке продавца. Пожалуй, ей действительно нужно было кофе. А еще — набраться вселенской доброты, чтобы вести себя с Вахором лучше. Он оказался действительно неплохим парнем. Пожалуй, даже лучше, чем Эмануэль. Почему бы и не позволить себе быть с ним добрее?***
Вахор успел. Как раз тогда, когда Лили и Эдмунд собрались уходить, парень выбежал из подсобки, наскоро попрощавшись со старшей сестрой. Заметив друзей, он подбежал к ним, сказал: — Бежим, пока меня не остановили! И скрылся за дверью. Лили сначала не поняла, куда он так припустил, а потом заметила, что добрая пухлая женщина, которую она запомнила по Геленделю, двинулась на них с братом. И вид у нее был уже не добрый. Подхватив коляску брата, Лили припустила за Вахором. Напоследок они получили пару требований вернуться, но на них не откликнулись и быстро скрылись на улицах Шинаена. Благо, это было не трудно. Толпа легко приняла новичков и сама повела их к первому месту назначения — мемориальному парку жертвам войны, который находился буквально на соседней улице. — И что это было? — спросила Лилит, когда стук сердца чуть утих, а погоня окончательно прекратилась. — Ну, понимаешь, — парень шумно выдохнул и откашлялся, пытаясь привести дыхание в порядок, — сестра была очень против того, что я пошел на службу. Я ей объяснил как мог свою позицию, но, кажется, она все еще не очень довольна… — Еще бы! — фыркнул Эдмунд. — Ты не представляешь, как психовала Лилит, когда я отправился на фронт. Мне в ответных письмах столько призывов вернуться и заслуженно получить по лицу приходило, что я аж боялся домой ехать! — Эдмунд! Щеки Лилит покраснели, а губы поджались. — Что, сестренка? — Не говори про это при всех, пожалуйста. Если бы мы вернулись в то время, я бы повторила все в точности, конечно, но это не значит, что наши дрязги нужно выносить на люди. — А я бы и сам не пошел, если бы вернулся. И если бы знал, к чему это приведет… Раздалось смущенное «кхм». Лили глянула на Вахора. Тот ощутимо сконфузился, поджав губы и наморщив нос. Похоже, представил себе похожую перспективу. — Не переживай, — усмехнулась Лилит. — Мы с Эмануэлем вернем тебя сестре в целости и сохранности. — Звучит мило… Но я бы попросил вас больше заботится о себе. Моя-то задница уцелеет, а вот ваша… — Не недооценивай Лили. Она за это руку тебе по плечо откусит. Девушка только шутливо рыкнула на Вахора. Юноша было дернулся, вжав голову в плечи, но, поняв, что это шутка, неуверенно улыбнулся. Эдмунд засмеялся, почти синхронно с сестрой подняв руки и не глядя дав ей пять. Люди вокруг посмотрели на них странно. И было из-за чего — редко на улицах Шинаена можно было встретить таких разных молодых людей, весело смеющихся над какой-то совершенной глупой шуткой. Столица вообще не предполагала веселья. Ее серо-желтые стены душили любое проявление радости, и даже солнечный свет не мог разогнать тени, пролегшие по узким проулкам и сковавшие самые низкие дома. Но Эдмунд смеялся — и его смех отдавался песней счастья в груди Лилит. И душные высоты шумного города отступали перед этим смехом. — О, смотрите, а вот и парк! — воскликнул Эдмунд, указав на показавшиеся из-за угла очередных домов деревья. Мемориальный парк поразительно хорошо сочетался с заставленными улицами. Вот еще у тротуаров возвышались пыльные дома-гиганты, а уже за ними зеленели деревья. Проходов только не было — парк защищал не очень высокий, но ощутимым забором, за который человеку на коляске было не перебраться. Но контраст все равно оказался невероятным, если не сказать чарующим. Лилит даже ахнула от удивления. И ахнула еще громче, выведя коляску брата к арочному входу в парк. Тот, опутанный лозами виноградника с вкраплениями железных и мраморных цветов, на первый взгляд терялся на фоне двух низеньких домов непонятного назначения, но на самом деле был виден лучше, чем что-либо еще в городе. — Вау! А тут знают вкус в декорациях, — протянул Вахор, присвистнув. — Это же столица! Конечно тут знают толк в таких вещах. — А еще это мемориальный парк жертвам войны, — прошелестела Лилит, замерев под аркой. — Было бы неуважительно сделать этот парк как попало. Воины заслуживают уважения к своей жертве. И тут же поняла, что немного переборщила. Эдмунд вздохнул и смущенно перевел взгляд на свои культи. Как и Вахор. Он ничего не сказал и даже смог удержать улыбку, но Лилит почти почувствовала, как грусть разлилась в воздухе горьким запахом южных трав. — Давайте пойдем. Мы выглядим странно, выстаивая под аркой, — выдохнул Эдмунд, подняв взгляд на сестру. — Хорошая идея! Кстати… Тут где-то есть статуя моих… — Вахор сбился. — Моей родни. Я побегу туда первым, ладно? Поищу ее там, память почту… Ну, вы понимаете. Прежде, чем Лили успела отпустить его с чистой душой, парень нырнул в тень деревьев. Его рыжие волосы еще на секунду мелькнули за зеленью, а потом даже их огонек исчез за ближайшим поворотом широкой дорожки. — Пойдем и мы? — спросил Эдмунд. — Конечно. Без лишних разговоров Лилит направила коляску вперед. Тишина мемориального парка тут же сомкнулась вокруг них, отрезав от шума столицы и ее грязи. Могучие дубы раскинули пушистые ветви, что сомкнулись над их головами, превратив дорожку в зеленый туннель. Тихий ветер запел в листве. Лили глубоко вдохнула легкий, свежий аромат природы и расплылась в умиротворенной улыбке. Именно к этому она, казалось, стремилась весь день — к приятной тишине, прохладе и покою этого места, где все дышало памятью. Вскоре по обе стороны от дорожки начали вырастать статуи. Высеченные из мрамора, они стояли на небольших постаментах и взирали на гостей внимательными взглядами. Кто-то держал в руках мечи, кто-то — луки, а кто-то и вовсе красовался магическими украшениями, такими как пики вае или всполохи пламени за спинами. Все мужчины и женщины стояли в уверенных позах, словно готовые и после смерти защищать родину и ее народ. Эдмунд смотрел на них с восхищением. Глаза его засверкали, когда он принялся осматривать массивные именные таблички, и сила словно бы наполнила истончившееся тело. Лили энтузиазма не разделила. Ей больше нравилась атмосфера парка, нежели его наполнение. Но она покорно везла брата медленнее и подвозила к особо величественным статуями. В какой-то момент Лили остановила кресло брата у статуи юноши. Он был молод, на вид едва ли не ребенок. И годы жизни на табличке — от шестьсот пятьдесят третьего года от исхода Богов до шестьсот шестьдесят восьмого года — лишь подтвержали это. Лилит невольно сморщилась, всмотревшись в его застывшее навечно лицо. Юноша был похож на ее брата. Отдаленно, смутно, но так пугающе, что холодок невольно пробежал по спине девушки. — Интересно, а мне они статую поставят? — внезапно спросил Эдмунд. Лили вздрогнула и опустила взгляд. И тут же наткнулась на добрый взгляд брата. Он словно пытался заглянуть ей в душу, прочитать ее чувства. Но единственный, кому не нужно было прилагать вообще никаких усилий, чтобы прочитать душу Лилит Холоуэй — Эдмунд Холоуэй. — Надеюсь, что нет. Здесь только статуи мертвых. А ты жив. — Ну, а вдруг? Должны же хоть где-то почтить все то, что испытала наша семья за год моего призыва. Невольно девушка опять вспомнила Гелендель. Ее первый бой, первая рана… Сколько их было у Эдмунда? Как он переживал это тягостное чувство бессилия и ужаса, сковывающее по рукам и ногам? Видел ли он смерти, подобные смертям тех женщин — мгновенные, неумолимые и неотвратимые, свершенные магией, которой на войне не должно было быть места? Как он справлялся с порывами совести, гнетущими, но не способными хоть что-то изменить? А жалел ли он вообще, что убивал кальсотов? Этих вопросов было так много, что Лили не смогла сдержать их. — Эдмунд? — М? — Как… Как ты справился со всем этим? Голубые глаза Эдмунда в ту же секунду наполнились нежностью и сочувствием. Лили ужасно захотелось прижаться к брату, зарыться пальцами в его одежду и найти покой в объятиях. Но она сдержалась, лишь отыскав его руку и сжав ее. Она была взрослой девочкой. А взрослым девочкам не подобает раскисать. Особенно перед старшими братьями, пережившими куда больше них. — Лили, что ты видела в Геленделе? — Я видела… — Лили шумно сглотнула. — Видела, как земля поглощает бегущих от войны женщин. Видела, как кровь человека капает на мои руки. Видела, как другой человек висит на копьях вае, словно мясо на вертеле. И я… Я не думала об этом тогда. Я была словно в трансе. Просто сражалась, даже не задумываясь, о том, что убиваю людей… Тогда мне не казалось это страшным. А теперь я не могу отделаться от них — тех, которых я убила или не спасла. Лилит выпалила это и тут же смолкла. Голова опустела, дыхание сбилось. Девушка сжала сильнее ладонь брата, ища в ее тепле спасения от замогильного холода и цепких пальцев женщин, держащих ее за ноги. — Я понимаю тебя. Это действительно сложно — переживать произошедшее снова и снова. Но, как бы цинично это не звучало, Лили… Это пройдет. Девушка вздернула голову и вперила взгляд в лицо брата. Оно было совершенно спокойным, словно бы Эдмунд не сказал ничего серьезного. — Первый бой всегда страшен. Первые убитые тобой всегда помнятся лучше всего. Но когда их становится десять, лица начинают смазываться. К сотому убитому солдату ты уже не помнишь, как они выглядели. Просто убиваешь. Не потому, что хочешь, но потому, что должен. — А… Не спасенные? — С ними примерно так же. Может, по началу ты и пытаешься спасти людей всеми силами, даже если придется погибнуть, а потом слышишь их крики в кошмарах… Но со временем учишься просто проходить мимо. Потому что это война. И она жестока. Всех не спасти. Кто-то должен умереть — и лучше будет, если этим умершим станешь не ты. Слова Эдмунда были страшны. Но страшнее было то, что он, похоже, совсем не тревожился о сказанном. Лишь глаза его слегка подернулись дымкой, а лицо пару раз дрогнуло. Эдмунд так и не показал ни горя, ни страха. Именно в этот момент Лилит поняла, как же на самом деле война изменила ее брата. Если до этого она могла не замечать изменений, видя лишь привычные доброту и открытость, то теперь Эдмунд словно показался ей с другой стороны. Той, что открыл в себе на войне. — Скольких ты убил, братец? — слетел с губ девушки вопрос. — Многих. Больше сотни. Я хорошо пользовался магией — иногда мне хватало просто использовать йорс или джев, чтобы избавить от жизни с десяток кальсотов. Внезапно горькая усмешка коснулась губ парня. — Пожалуйста, не смотри на меня так, Лили. Я все еще твой брат. Просто… Я должен был делать это. Чтобы Фартон уцелел. Чтобы все мы были счастливы. — Я понимаю. И, думаю, пойму еще лучше, когда нас отправят на следующий бой. — Я молюсь Богам, чтобы ты не поняла. Мне не хочется, чтобы моя маленькая сестренка стала настоящим солдатом. К сожалению, это желание было неисполнимо. А потому Лили просто чмокнула брата в макушку и повезла его дальше, вглубь парковых теней. Ей повезло. Погруженная в свои мысли, она вывезла брата к главной части мемориального парка — площади королевских героев. Это была небольшая площадка в круге деревьев, залитая ярким солнечным светом. В самом ее центре стояло четыре статуи, изображающих великих героев войны — Одрию Беартисскую, дворянку, сбежавшую на войну и отдавшую жизнь за то, чтобы защитить убежище, где скрывались женщины и дети; Каспия Данми, крестьянина, ставшего шпионом в стане врага, рассекреченного и убитого, но так и не выдавшего ни единого контакта; Ямира Кристаля, своей каменной магией закрывшего от воздушного удара целый южный город и отдавшего на это всю жизненную силу; и, наконец, Адажи Эри, три дня и три ночи в одиночку защищавшего вход в катакомбы, где прятались целители и раненные. Все они были великими героями. И все заслуживали своего почетного места. О них ходили легенды даже в Лахоре, а потому Лилит не смогла сдержаться и даже отдала честь четверке великих воинов. Эдмунд поступил так же. Парк наполнился тишиной, в которой Лили услышала только стук собственного сердца… И чей-то исступленный шепот. — Ты тоже слышишь это? — шепнул Эдмунд, когда девушка повернулась на звук. — Однозначно. — Проверишь? — Не уверена, что нужно… Но да. — Я подожду тебя здесь. Будь осторожнее — не попадись. Кивнув брату, Лили змейкой скользнула в густые кусты. Шепот вывел ее к небольшой полянке в отдалении от основной тропы. К ней не вели дороги, но земля ее была вымощена плиткой, а в центре стояла статуя, каких было много и в основной части парка. Вот только эта казалась совершенно другой. Запечатленный в мраморе юноша не держал оружия и не был закован в латы. Он вообще не походил на воина — скорее на утонченного аристократа. Волосы из темного мрамора струились по его облаченным в плащ плечам, а на тонком, почти девичьем лице была высечена трогательная, очень нежная улыбка. В его чертах Лили почудилось что-то знакомое. Словно бы она видела этого юношу еще совсем недавно… Но страннее этого был человек, стоявший на коленях у постамента статуи. Его белые волосы в солнечном свете отдавали золотом, а подбитый мехом плащ спадал до самой земли, делая бесформенной изящную фигуру. Руки были сложены на груди, голова опущена, а все тело словно стало такой же статуей, как и фигура юноши перед ним. И только шевелящиеся губы выдавали в нем человека. Это был король Нерон. Глаза Лилит округлились. Что король делал здесь? Почему именно у этой статуи? И почему вообще постамент неизвестного юноши оказался так далеко от основной дорожки? Девушка прислушалась, надеясь из слов Нерона узнать хоть что-то. — Спаси и сохрани жизни наши… Помоги вернуть покой в мою страну, не отдав ее на растерзание. Убереги моего сына и его друзей, я прошу тебя… Юнас, я сделаю все, что от меня зависит, только присмотри за ними, пока мы не найдем способ… Это явно было не предназначено для ушей Лилит. Король не просто стоял на коленях у статуи неизвестного — он почти молился ему, словно Богу. И такое могло говорить лишь об одном: о крепкой связи юноши и короля. Может, он был его другом? Лилит не знала. Но понимала: последнее, что она должна делать — это подслушивать короля в такой важный момент. Девушка отвернулась и осторожно побрела к основной дороге. Но это не значит, что она забыла про странную сцену. «Надо будет спросить Эмануэля про этого юношу. Как его там… Юнас? Да, вроде так», — про себя повторила девушка. Брат встретил ее уже на выходе из кустов. Задумавшись, Лилит едва не врезалась в него, и одними лишь инстинктами ушла в сторону, краем глаза уловив преграду. — Боги, Эдмунд! Не пугай меня так. Я едва не упала на тебя! — Прости-прости! Я заволновался — тебя долго не было. Что-то произошло? Что там вообще? — Ам… — протянула Лили, на мгновение обернувшись назад. — Ничего. Просто какой-то человек у статуи. — Оуч… Да уж, неприятно получилось. Тогда, может, пойдем, пока он не вышел оттуда? А то вдруг еще подумает, что мы шпионим за ним. «Да уж… Не думаю, что будет хорошей идеей давать королю повод усомниться во мне. Что-то подсказывает, что со мной он не обойдется так же хорошо, как с папой», — подумала девушка и вздохнула. — Пойдем, найдем Вахора. Думаю, самое время идти в замок. И, подхватив ручки коляски брата, Лили направилась дальше, пытаясь отвечать на шутки Эдмунда и его задорный смех. Но шепот короля продолжил гудеть в ее голове даже когда статуя четырех героев скрылась за деревьями. Вахора брат и сестра нашли у двойной статуи мужчины и женщины. Эти двое стояли, обняв друг друга за плечи и сжимая в свободных руках мечи. Широкие улыбки украшали их лица. В мужчине, высоком и крепком, Лилит сразу узнала Вахора. Одинаково широкое лицо, схожая форма глаз — сходство было на лицо. Поняв это, девушка сморщилась. Горечь осела на ее языке. Вот зачем Вахор ушел от них так быстро. Не хотел говорить о своей печали. Лилит поняла это желание. Вот только почтить его не успела. — А? Ой, ребята, вы здесь? Я уже иду! Вахор заметил их. Не очень уверенная улыбка тут же исказила его лицо, а в чуть покрасневших глазах засверкали искорки радости. Он в два шага подошел к брату и сестре и даже не стал оборачиваться. Словно бы ему на самом деле не было грустно. — Спасибо, что пришли за мной! Ну что, в замок? — Да. Скоро уже обед, а мы с Лили проголодались, — ответил за сестру Эдмунд, тоже сделав вид, что ничего не происходит. Но по его взгляду Лилит, конечно, поняла, что он тоже до всего дошел. — О, я тоже проголодался — страх! Ну-ка, пойдем! Глухо хохотнув, Вахор двинулся вперед. И Лилит с Эдмундом не осталось ничего другого, как отправиться за ним. «Но все же… Что король делал там? Надеюсь, Эмануэль будет на обеде. Нам нужно серьезно поговорить».***
На обеде Эмануэля не оказалось. Слуги объяснили Лилит, что он очень занят изучением магии земли в библиотеке, поэтому не появится до самого ужина. А может, и на него не придет. Девушке пришлось смириться с этим и унять свой интерес до поры до времени. После обеда Лили распрощалась с Вахором и с уехавшим на прогулку по саду братом и отправилась в комнату. Сначала она собиралась что-нибудь почитать или немного поупражняться, но в итоге позволила себе лечь в кровать — на пару секунд, не более — и проснулась только перед самым ужином. Ей не повезло и на этот раз — принц все еще занимался, но уже в своем кабинете и с Генрихом. Поэтому, наскоро поужинав, Лилит сама отправилась к Эмануэлю на разговор. Кабинет принца она нашла быстро. Все, что для этого потребовалось — пройти пару коридоров от большой столовой до тронного зала и чуть дальше. Небольшая и даже скромная дверь притаилась в закутке, в стороне от шума и гвалта. Подойдя к ней, Лилит без задней мысли постучала. За дверью тут же загудели шаги. Ждать долго не пришлось — дверь открылась быстро. Но вместо ожидаемой нежности Эмануэля Лилит наткнулась на холодный взгляд Генриха. — Что ты здесь делаешь? — спросил он, чуть склонив голову набок. — И тебе привет, — усмехнулась девушка, зло сверкнув глазами. — Эмануэль здесь? — Здесь, но не про твою честь. Мужчина явно был не в лучшем расположении духа. Хотя бы потому, что, вместо того, чтобы начать насмехаться над девушкой, он попытался закрыть дверь. И только голос Эмануэля помешал ему сделать это: — Генрих, не надо! Лили, заходи, я рад буду поговорить с тобой. Лилит насмешливо фыркнула и, оттолкнув Генриха, прошла в небольшую, уютную комнатку, пропахшую старыми книгами и ароматным чаем. Эмануэля она увидела сразу — тот сидел прямо напротив двери, по самую голову закопавшись в массивных фолиантах. Он оторвался от них только для того, чтобы махнуть ей рукой. — Привет, Эмануэль. Почему тебя не было на сегодняшнем ужине? — Я был немного занят с бумагами, — выдавил принц, ласково улыбнувшись. — Прости, что не посетил… Я был тебе зачем-то нужен? — Можно и так сказать… Ты случайно не знаешь, где сегодня был твой отец? В комнате мгновенно стало как-то холоднее. И заметно тише. Все застыло, словно бы подернувшись льдом. Генрих, который до этого раздраженным котом вышагивал за спиной Лилит, замер и даже как будто перестал дышать. Эмануэль же ахнул и резко вздернул голову. От удивления он даже приоткрыл рот. Глаза его забегали. Лили почти почувствовала, как его страх облаком окутал комнату. — В… В замке, конечно же, где еще?! — Эмануэль нервно хихикнул. — Да? А почему тогда я видела его в мемориальном парке? — Вот демоны, — тихо выругался Генрих. — Ну почему тебе именно сегодня приперло отправиться в этот Богами проклятый парк? Лилит едва удержалась от смешка. Что-то интересное разворачивалось вокруг нее. Что-то, что могло очень порадовать ее любопытство, в последнее время ставшее сильнее, чем когда-либо. — Эмануэль, что это значит? Почему сегодня я видела короля у статуи какого-то парня? Принц наморщился. Он молчал секунду, две, а потом выдал самое глупое, что мог: — Может, ты перепутала? — Ты издеваешься надо мной? — нахмурилась девушка. — Лилит, может, ты замолчишь и пойдешь? — рыкнул Генрих, хлопнув ладонью по плечу девушке. — Поверь, это не та информация, в которой ты должна копаться. — Я сама могу решить, в какой информации копаться, не думаешь? — ответила Лили, сбросив ладонь Генриха с плеча, и повернулась к Эмануэлю. — Ну так что, принц? Вы объясните мне что-нибудь или я могу прямо сейчас отправляться в библиотеку и искать информацию в архивах? — Нет! Эмануэль подскочил, едва не своротив со стола все книги. И эта реакция лучше любой другой показала, что за вопросами Лили крылось что-то серьезное. Поняв, что прокололся, принц сморщился и тяжко вздохнул. Упав в кресло, он надул губы, завесился волосами и еле слышно шепнул: — Папа был у статуи моего дяди, его брата, Юнаса Фартонского. Этого хватит? — Я надеялась узнать что-нибудь более… Интересное. Это все? — Все, что тебе надо знать. — Как скажешь. Прости, что отвлекла от важных дел, — произнесла Лилит, отвесив поклон. — Встретимся завтра за завтраком? — Надеюсь… Но если нет, можешь искать меня либо здесь, либо в библиотеке. Улыбка Эмануэля была все такой же легкой, хоть уголки его губ и дрожали. По взгляду — смущенному, но в то же время уверенному — девушка поняла, что он действительно ничего больше не скажет. Но это не значит, что интерес Лилит был полностью удовлетворен. «Кажется, придется все же наведаться в архив…» — пронеслось в голове девушки, когда она развернулась и выскользнула из комнаты. Впрочем, свернуть в библиотеку ей не дали. За ней из кабинета Эмануэля выскочил Генрих, перехватив Лили еще до выхода из закутка. — Стоять! — рыкнул он, стиснув плечо Лилит в железной хватке. — Куда направилась? — В комнату. Неужели мне теперь и спать в своих покоях нельзя? — Да кому ты врешь, детка? Уж мне-то честно скажи — «в архив иду». — Все-то ты знаешь, — вздохнула Лили. — А если я действительно иду в архив? Что с этого? Девушка попыталась вывернуться из хватки Генриха, но он лишь сильнее сжал руку. Лицо его искривилось — губы поджались, брови надвинулись на глаза, а те в свою очередь блеснули гневом. Все грубые, но достаточно изящные черты обрели остроту, придавшую Генриху строгости. — Все с того. Не смей копаться в этой истории, слышишь? И вообще — забудь о том, что видела, и уж тем более о самом имени Юнаса. — Почему? Неужели это такая тайна? — Я тебе больше скажу — эта тайна, о которой не имеет права знать никто: ни люди при дворе, ни обычные граждане. — Но ты-то о ней знаешь, — усмехнулась девушка. — Только потому, что я приближен к королю настолько, насколько только могу, — Генрих вздохнул. — Я тебя прошу, нет, умоляю, не ищи ничего о Юнасе. Он — главная тайна королевской семьи. Мужчина замолчал, погрузившись в секундную задумчивость. Лилит позволила ему это, но при этом так демонстративно вздохнула, что даже сама подивилась, насколько же грубо это получилось. Генрих, впрочем, сделал вид, что ничего не заметил. — Юнас был любимым и единственным братом короля. Вот только долго не прожил. Он погиб при очень трагических обстоятельствах — магический взрыв из-за неправильных расчетов буквально не оставил от него даже останков для захоронения. Короля это сильно подкосило. Настолько, что он на шесть лет уехал на острова за западными горами. А когда вернулся, приказал даже мельком не поминать брата. И это оправдано. Стоит кому-то хотя бы вспомнить о Юнасе, как король звереет. Ему настолько срывает голову, что он может даже ненароком убить помянувшего брата. Отпустив Лилит, Генрих торопливо закатал рукав водолазки. Из-под черной ткани показались края длинных, уродливых шрамов. Светлые, широкие, они исполосовали все плечо юноши, буквально не оставив на нем живого места. Лили сморщилась. Как же выглядели раны, оставившие такие шрамы? На мгновение чувство жалости затмило всю неприязнь Лилит к Генриху. Но лишь на мгновение. — Эти шрамы он оставил мне, когда я мельком упомянул принца Юнаса. Представь, что будет с тобой, если ты спросишь о нем. Лили представила. И ей представленное не понравилось. Он убьет ее за такие вопросы — как пить дать. «Что ж, похоже, не судьба. Эта информация не стоит того, чтобы за нее умирать», — решила девушка, на самом деле отбросив подальше мысли о Юнасе. Ей было интересно — сильнее, чем когда-либо. Но интерес, за который необходимо рискнуть жизнью — не ее любимый интерес. Вместо того, чтобы продолжить терзать себя мыслями о Юнасе и тайне королевской семьи, она задалась вопросом получше: — Почему ты вообще мне об этом рассказываешь? — усмешка искривила губы Лилит. — Неужто заботишься? — А если и забочусь? — совершенно спокойно произнес Генрих. Лили подавилась вздохом. Взгляд ее быстро скользнул по лицу Генриха, выискивая в его чертах признаки шутки. Но, к удивлению девушки, золото глаз мужчины было все таким же серьезным, а лицо его даже не дрогнуло. Он был серьезен. И понимание этого заставило Лилит вспыхнуть маковым цветом и шарахнуться. — Ты… Да ты… Х-хорошая шутка. Но больше не смей шутить так надо мной. — Можешь забыть о том, что я сказал, если тебе неприятно. Но факт останется фактом. — Ха-ха, да, конечно. Еще скажи, что ты меня отдубасил из великой любви. Не переставая хихикать, Лили развернулась. Она не собиралась больше оставаться здесь. Интерес к истории королевской семьи не оправдался, глупые шутки ее никогда не интересовали, а обществу Генриха и Эмануэля она очень хотела предпочесть общество брата и игру в шашки с ним. Не то чтобы Лили была хороша в шашках, но что угодно было лучше, чем продолжать разговаривать с Генрихом о том, что ей не суждено было узнать лучше. Но уйти Лилит снова не довелось. Из кабинета Эмануэля внезапно раздался грохот. Напряженным зверем Лили обернулась и замерла, прислушавшись. И тут же до ее слуха донесся крик. Тихий, болезненный крик Эмануэля. Генрих сорвался с места первым. Одним рывком он подошел к двери и распахнул ее. Секунда — и его фигура исчезла в полумраке кабинета. Лили обернулась. Выход из коридора манил ее тусклым светом фонарей и свободой от любой ответственности, но… Разве могла она не придти к Эмануэлю? К Генриху — может быть. Но Эмануэль был слишком невинным мальчиком, чтобы девушка могла оставить его без помощи. Стиснув зубы, она заскочила в кабинет. Генрих уже помогал Эмануэлю подняться с пола. Бледный и дрожащий, принц почти висел на мужчине, судорожно цепляясь за его руки. Взгляд его слепо блуждал по комнате. На появление Лили он никак не отреагировал. Зато сама девушка отреагировала. Она решительно подошла к принцу, подхватила его со второй руки и сказала Генриху: — Сходи за водой. — Почему я? — шикнул мужчина, зло сверкнув на девушку взглядом. — Потому что я хоть немного знаю, как помогать людям в полуобмороке. — Думаешь я не знаю? — А знаешь? Мужчина только зарычал. — Вот и я о том. Иди за водой. — Сразу после тебя, — сквозь зубы выдавил Генрих, завесившись челкой. Лили показалось, или он покраснел? — Нет-нет, после тебя. Наверное, они и дальше продолжали бы перекидываться этой фразой, пока совсем не устали бы. Но Эмануэль, которого они в четыре руки едва-едва подвели к стулу, внезапно задергался, оттолкнул их обоих и взвизгнул: — Да хватит уже! Вы меня своими спорами добьете! Генрих тут же перестал уделять Лили какое-либо внимание. Оно все ушло маленькому принцу, которого мужчина перетянул на себя, осматривая. — Принц, с вами все в порядке? Что произошло? — Дайте мне сесть и я все расскажу… Вовремя вступив в игру, Лилит перетянула принца на себя и осторожно подтолкнула его к креслу. Парень бросил на нее благодарный взгляд. Впрочем, тут же отвел его, обрушившись в кресло, откинув голову и шумно выдохнув. Тело его тут же обмякло. Белые волосы прилипли ко лбу, бледность еще сильнее проявилась на округлом, еще совсем детском лице. Было что-то неправильное в том, как принц — с виду совсем ребенок — выглядел в этот момент. Что-то, от чего Лилит всерьез занервничала, принявшись выстукивать ногой нервный ритм. Может, сходство со всеми теми больными детьми из Лахора, с которыми Лили нянчилась по зиме, когда их матери бродили по домам, пытаясь выпросить у соседей дорогих и редких лекарств. Или, возможно, воспоминания о бронхите Эдмунда, который тот пережил в тринадцать и после которого в Лилит, тогда еще совсем маленькой девочке, остался жуткий страх перед болезнями. Но в любом случае, внешний вид Эмануэля толкнул девушку на ей совсем несвойственное. Она обошла кресло и склонилась над принцем, осторожно коснувшись ее плеча: — Эмануэль, ты точно в порядке? Может, позвать лекаря? — Спасибо за беспокойство, но не надо, — выдохнул принц, с легкой улыбкой заглянув Лили в глаза. — Я в порядке. Мне просто было видение. — Видение? — ахнул Генрих, подскочив к принцу. — Новый элементаль? — Да. И я даже могу вас порадовать — на этот раз он ближе. — Снова парень? Мне начинает казаться, что я такими темпами окажусь в мужском гареме, — хмыкнула девушка. — Или девой при полку*, — не смог смолчать Генрих. За что тут же получил два возмущенных взгляда — и от Лили, в голубых глазах которой вспыхнуло настоящее пламя, и Эмануэля, который даже голову поднял ради этого. — Чего вы на меня так смотрите? — буркнул он, поведя плечом. — А сам не понял? — рыкнула Лили. — Я тебе не проститутка! — А… Вот демоны! Видно, догадавшись, что его поняли неправильно, Генрих дернулся и отступил на шаг назад. Оправдаться он не попытался — Лили и за это была ему благодарна. Вздохнув, она произнесла: — Кхм. Так что? Какой он элементаль и где живет? — Он элементаль земли. И, может, ты даже знаешь его. Он из Керна. Генрих сморщился и до побеления пальцев ухватился за ручку кресла принца. Но, конечно, Лили не позволила себе жалеть его. Не после фразы про «деву при полку». Вместо этого девушка осторожно похлопала принца по плечу и сказала: — Ну, удачи в поисками. К вашему возвращению я добьюсь того, чтобы Ярлем поучил нас вместе. — Эм… Боюсь, Лили, ты поедешь с нами. Робкая улыбка коснулась губ Эмануэля. И по надежде в его голубых глазах Лили поняла, что от поездке ей не отделаться и на этот раз. «Вот создания тьмы… Не дай Боги мы опять нарвемся на приключения. Еще одного Геленделя мне не надо», — мысленно вздохнула девушка. Хотя, на самом деле, это предложение ей даже понравилось. Ведь что могло быть лучше еще одной веселой поездки вместе с принцем и его личным шутом-командиром? В прошлый раз ей эта компания пришлась по душе. Может, и в этот раз все будет так же хорошо?