***
Первым, кого Лили увидела, войдя в зал заседаний, был Вахор. Парень занимал почетное место прямо напротив дверей и, заметив ее, широко улыбнулся и даже чуть приподнялся. Впрочем, улыбка не помогла скрыть синяки, пролегшие под его глазами. Девушка не удержала приветственного взмаха. Они с Вахором давно не виделись. Преподавательница огненной магии взялась за него со всей серьезностью. К тому же, она мало того, что не уехала на фронт вместе с Ярлемом, так еще и составила настолько дикое расписание тренировок, что с Вахором остальной команде удавалось пересечься максимум на ужинах. И то — раз на раз не приходилось. Как тут не порадоваться встрече после настолько долгой разлуки? Особенно с таким приятным юношей. Но кое-кому ее дружелюбие не пришлось по душе. Стоило ей махнуть рукой, как в бок девушке уперся локоть Генриха, а из зала донеслось тактичное покашливание. И Лилит сразу поняла, в чем прокололась. В просторном зале, имеющем лишь три небольших окна и украшенном щитами с гербами Фартона и мечами, народу собралось много. Большую часть из них Лили не знала. Лишь одно лицо показалось ей знакомым — лицо Генриха, но только у мужчины, сидящего по правую руку от короля. Вайсе-старший, определенно. Слишком уж они с Генрихом были похожи: одинаковый разрез и цвет глаз, схожий цвет волос, форма лиц, похожая до мельчайшей черточки… Да и сам Генрих быстро выдал себя. Заметив мужчину, он крупно вздрогнул и резко выпрямился. Напряжение сковало его фигуру. «Куда мы вообще попали?» — подумала девушки. И тут же затолкала глупые мысли куда поглубже. По цвету камзолов сидящих в зале людей — золото с зеленью, усыпанное звездами на плечах — и виду их лиц — исчерченная морщинами серьезность, украшенная линиями шрамов и отпечатком трагедий — девушка поняла, что перед ней далеко не рядовые жители Фартона. И уж точно не рядовая ситуация. Когда на встречу элементалям поднялся король, она убедилась окончательно. Его лицо было настолько серьезным, что даже Эмануэль поежился. Девушка ожидала чего-нибудь необычного. Но слова Нерона все равно заставили ее щеки покраснеть. — Добро пожаловать на совет генералов, десятый специальный отряд. Проходите, присаживайтесь. На негнущихся ногах Лилит проследовала за Генрихом до выделенных им мест и опустилась рядом с Вахором. И все это время единственной мыслью, крутящейся в ее голове, было: «лучше бы я вернулась к Эдмунду. Проиграть ему в шашки с два десятка раз было бы лучше». — Привет. Видно, заметив выражение ее лица, Вахор мягко похлопал девушку по боку. Когда она повернулась на его голос, он улыбнулся ей самыми уголками губ. Не то чтобы Лилит когда-либо любила такие улыбочки, но в этот раз она вызвала у нее невероятное чувство благодарности. — Привет. Как тренировки? Вместо ответа Вахор показал ей запястье, изуродованное розовым следом ожога. Лили поняла его без слов — сама во время первых тренировок умудрялась обмораживать пальцы. Поэтому только смогла сказать: — Если нужна поддержка — зови на следующую тренировку. Я пока свободна. Ответ Вахора она уже не услышала. Король Нерон начал речь, и его голос подобно рокоту вьюги за окном заполнил весь зал: — Итак, мы все здесь, многоуважаемые господа! Еженедельное заседание, посвященное последним новостям с фронта, я объявляю открытым. — Король Нерон, при всем уважении, к чему такая спешка? Со своего места рядом с королем поднялся Вайсе-старший. Волосы его подернула седина, но лицо выглядело удивительно молодо. На камзоле, прямо в районе груди, сияла золотая звезда, украшенная огромным сапфиром. Такая звезда с таким камнем могла быть только у генерала первого отряда, главнокомандующего самых сильных не-магов страны. А висящая с другой стороны камзола брошь в форме клинка на фоне вороньего крыла очевидно намекала, что мужчина был аристократом из рода достаточно знатного, чтобы иметь герб. Глаза генерала горели настоящим небесным огнем — тем самым, что когда-то давно подняла в небеса Богиня Хат в честь рождения своего внука, Бога снега Юна. По крайней мере, этот огонь был настолько же ярко-золотым. Никогда еще Лилит не видела таких глаз и такой решительности, заключенной в одном человеке. Даже Генрих источал не настолько мощную ауру, как его отец. Пока Лили разглядывала его, мужчина успел продолжить речь: — Между прочим, я сегодня должен был провести отправку нового первого отряда на юг. Но вместо этого сижу здесь. Что за новости, что вы решили оторвать меня от столь важного задания? — Очень важные, Мартен. Сегодня мне пришло донесения от нашего шпиона из столицы Кальсота. И это донесение требует полного сбора всех военных единиц страны. Король обвел взглядом всех присутствующих, словно подсчитав их. Убедившись в полной увлеченности публики, он кивнул чем-то своему. И тут же произнес: — Отряды Кальсота готовятся к полномасштабному наступлению. Их цель — прорыв обороны в районе городов Кирзит, Оттан и Льёкоу и дальнейшее продвижение вглубь страны до самой столицы. У нас есть основание полагать, что боевые единицы для этого у них есть. По ряду генералов пронесся ропот. С поразительной дружностью мужчины переглянулись — на их лицах мелькнул ужас, который в секунду перекрыла солдатская решимость. Лили, сначала напрягшаяся от таких известий, почувствовала, как расслабились ее плечи. Такое количество солдат вокруг могло успокоить кого угодно. Но, очевидно, не Генриха. Когда Лили повернулась к нему, собираясь спросить об их роли во всем этом, то едва не отшатнулась. На лице мужчины отразилась целая гамма эмоций. Гнев сменил ужас, а тот в свою очередь обратился в скалозубую усмешку. Лицо сначало побагровело от ярости, а потом побледнело. Генрих впился в край стола тонкими пальцами. Ногти его со скрипом провели по поверхности. Именно по тому выражению, что застыло на его лице в конце — понимание и обида — Лили поняла, что произнесет король дальше. И это заранее ей не понравилось. — И что вы предлагаете? — спросил кто-то из генералов в тот же момент, как Лили открыла рот для возмущенного возгласа. — Перевести все отряды в указанные города, конечно же. В том числе и наш главный козырь — отряд элементалей. Злобы стало так много, что Лили не сдержалась и зарычала. Все взгляды тут же скользнули на нее, но их давление ни капли не успокоило ее. Потому что это было невозможно и неправильно — отправлять их на такое задание сейчас. Гелендель ясно показал — элементали не готовы сражаться против кальсотов. И пусть теперь к их команде присоединились Вахор и Родерик, а Лили и Эмануэль обучились некоторым движениям, этого все равно было мало. Если они не смогли достойно сражаться в такой мелкой стычке, как бой в Геленделе, то какие им серьезная операция? У них не было шансов вернуться с нее! И Лилит не могла быть единственной, кто понимал это. — А… Извините! — в своем негодовании девушка совсем забыла о сидящем рядом напарнике. Вахор робко поднялся со своего места. Его длинная тень тут же упала на стол, а массивная фигура чуть сжалась, став хрупче на вид. Лилит увидела, как пальцы Вахора спрятались в карманы слишком обтягивающих его мускулистые ноги брюк — верный признак волнения. Но даже оно не остановило южанина. Шумно вздохнув, он неестественно резко поднял голову и пробасил, явно вложив в голос всю грубость, что у него была: — Позвольте напомнить… Мы не прошли обучение! Вы не можете направить нас на настолько опасное мероприятие. Лили понимала, что Вахор не хотел спорить. Это было видно по тому, как вжалась в плечи его голова, когда кто-то из генералов возмущенно цокнул языком. Поэтому она поспешила рвануть вверх, чтобы поддержать его. У нее было что сказать. И она бы не поскупилась на выражения. Однако девушке не хватило времени даже на то, чтобы подняться. Кулак Генриха грохнул по столу так, что вся дубовая поверхность затряслась, отозвавшись дрожью и в пальцах Лилит. Вахор вмиг обрушился на стул, словно по приказу. — Простите их, господа, — произнес Генрих, смерив недовольным взглядом Лилит и Вахора. — Элементали просто очень волнуются. Но не сомневайтесь — если вы прикажете, король Нерон, мы будем в Кирзите. В зале кто-то презрительно фыркнул. Генрих сжался, как от удара. Но Лили не обратила на это внимания. Ей очень хотел закричать: «нет! Не смей решать за нас». Однако беда пришла, откуда не ждали. Заметив, как перекосилось лицо Лилит, Эмануэль вцепился в ее руку под столом. Она даже не думала, что его тонкая ладошка может сжиматься так сильно. На остатках эмоций девушка повернулась к Эмануэлю — и тут же оскал сполз с ее губ. Она увидела лицо принца. И мольба, отразившаяся в его глазах, погасила ее гнев. Остатки растоптал Родерик, выглянувший из-за плеча Эмануэля — в его глазах было так много насмешки над ее эмоциональностью, что девушка совсем опешила. — Эмануэль? Генрих говорит правильно или тебе есть что сказать? — спросил Нерон. — Да, отец. Мы будем в этом бою. Это был конец. Смысла сопротивляться не осталось. Даже Эмануэль признал приказ Нерона. Теперь оставалось только подчиниться. — Тогда мы продолжим. Давайте обсудим стратегию ведения этого боя.***
Итоги заседания стали очевидны задолго до того, как элементали вышли из зала. Но только когда дверь отрезала ее от взглядов фартонских генералов, Лилит поняла, как с ними поступили. Их отправили на Юг снова. Не выслушав, даже не попытавшись понять. И никто ничего с этим не сделал. Лили ничего с этим не сделала. Просто потому, что доверилась Эмануэлю. Зачем-то, сама не зная зачем. И ладно бы это был просто бой… Но нет. Их собрались отправить в настоящий темный мир, откуда шансов вернуться у неподготовленных солдат было меньше, чем у курицы, которую увели в сарай. И Лилит даже не знала, что на все это сказать теперь, когда они, по факту, согласились на все. Хотя нет, у нее было что сказать. — Ну и зачем мы это сделали? — спросила она, когда убедилась в том, что они в коридоре одни. — Что именно? — тут же спросил Генрих, лицо которого вновь помрачнело. — Как будто ты не знаешь! Зачем мы согласились отправиться на фронт?! Все же понимают, что ни один из нас, кроме тебя, сэр кирпич, не умеют драться на достаточном уровне? — Мы не тупые, все понимаем, — фыркнул Родерик. — Хотя… Учитывая, что мы согласились на это, у меня возникают вопросы о количестве мозгов. У нас всех. — Эй! Ты, вообще-то, тоже все это поддержал! Если бы не ты и твой взгляд, я бы не смолчала! — рявкнула Лилит. — Да? Я что-то сделал? Не знал. Мне казалось, что всю встречу я подсчитывал монетки в карманах, а я, оказывает, как-то не так там на тебя взглянул… Лили скрипнула зубами. Ей хотелось сказать что-то обидное, стукнуть кого-нибудь, что-нибудь сломать… Гнева на себя и свою слабость было слишком много. Она должна была набраться сил и смело сказать «нет». Перед всеми этими мужчинами — самыми видными людьми в стране. Перед королем… Когда ее не поддерживал никто, кроме упавшего на стул после первого удара по столу Вахора… Но это не значило, что она должна была смириться с этой затеей! — Лили, — ладошка Эмануэля коснулась плеча девушки, — пожалуйста, не злись. Пойми — у нас не было выбора. — Нет, у нас был выбор! И я должна была настоять на своем, раз уж вы были такими нюнями! Юный принц дрогнул и смущенно опустил взгляд. Похоже, он тоже признавал правоту Лилит. И это подкрепило ее уверенность. Но вместе с тем — раскормило чувство вины за то, что она не нашла в себе силы бороться. А потом раздался голос Генриха. И вся уверенность ушла к Богам. — Не переоценивай себя, Лилит. Что бы ты ни говорила, как бы ни ерепенилась, тебя бы не услышали. Горько усмехнувшись, Генрих вперил взгляд в лицо Лилит. Девушка было рыкнула, но мужчина не дал ей и рта раскрыть: — Я понимаю, король Нерон кажется тебе скромным и уважительным мужчиной, готовым принять все твои условия, если ты будешь шантажировать его отказом сражаться. Но это не так. Король не «нюня», как ты изволила высказаться. И если ты попала в его сети, последнее, что ты должна делать — вырываться. Эдмунд уже здесь, Лилит. Ты уже в команде. Скажешь нет, ступишь в сторону? Король надавит на твои слабости без зазрения совести. — Лили, это правда, — выдохнул Эмануэль, дополнив слова Генриха. — Мой отец только кажется хорошим. На самом деле он может быть страшен. Это его королевский долг — уметь быть таким, когда нужно. — Откуда ты знаешь, что он отказал бы мне? Вдруг у меня получилось бы объяснить ему все? — на остатках импульса продолжила спорить Лилит. — И не надейся. Я лично собирал на тебя компромат, и, уверяю, Нерону хватит влияния, чтобы заставить тебя заткнуться и пойти сражаться, — Генрих усмехнулся. — Ты попалась, мушка. Мы все попались. У каждого из нас есть долг перед этой страной и перед королем лично. И, пока мы не оплатим его, нам не дадут и шагу ступить в сторону. Бессильное рычание вырвалось из горла Лилит. Пытаясь хоть куда-то выместить гнев, она занесла руку. Ладонь ее с треском впечаталась в стену. Лед тут же покрыл костяшки пальцев девушки, которые обожгло болью. Но боль была последним, о чем Лили думала. Это было несправедливо! Король должен был понимать, что они не воины, а значит отправлять их на фронт сейчас неправильно и просто глупо, особенно угрозами. Неужели он совсем не ценил их жизней? Неужели не понимал, что они все еще слабы для таких опасных боев? Неужели у остальных отрядов Фартона настолько не было шансов, чтобы рисковать все еще слабыми элементалями? Но этого ведь не могло быть! А если могло, то почему Фартон продолжал сопротивляться? Если страна могла позволить себе рисковать козырями, когда они еще не имели силы, должна ли была эта страна продолжать бороться? — Ребята… Пожалуйста, хватит! — крик Вахора заставил Лилит повернуться к нему. Она надеялась на поддержку. Но вместо нее нашла гнев и ужас настолько сильные, что едва не отшатнулась от напарника. Лили еще не доводилось видеть Вахора таким… Безумным. Тело его дрожало, словно в лихорадке, губы подрагивали, обнажая зубы, нос раздувался, а в уголках глаз поблескивали слезы, которые все никак не смогли скатится по загорелым щекам. Взгляд зеленых глаз метался по коридору. В этом взгляде не было ничего нормального. Вахора словно на секунду накрыло какой-то волной — тягучей, вязкой и липкой, такой, из которой не выплыть и не вылезти. Это была волна воспоминаний. Причем явно не самых хороших. Лилит стало стыдно за свое поведение. За обуявшим ее гневом она совсем позабыла о том, что не была единственной задетой тем, что их вновь отправляют на фронт. Она никогда не думала о людях вокруг — кроме мамы и Эдмунда ей никто не был нужен. Но теперь у нее была команда. Вынужденная, навязанная, но команда. И некоторые ее члены нуждались в особом отношении. А еще — в уважении их чувств, которого Лилит никогда не имела. В конце концов, они вместе прошли Гелендель. И Вахор тоже видел тот ужас, что произошел в маленькой приграничной деревеньке. Даже больше — он стал его участником, когда защитил сестру огнем и молотом. Не одной Лили было больно и страшно вновь идти на войну и рисковать собой. Не у одной нее были мечты и люди, к которым хотелось вернуться. — Прости, Вахор, — буркнула она, нервно поведя плечом. — Мог бы сразу сказать, что тебе не нравится этот разговор. — Мне не не нравился этот разговор! Я просто… Просто не хочу участвовать в таких приключениях! — рыкнул Вахор так грозно, что мурашки скользнули по плечам Лили. — Я боюсь вновь увидеть то, что было в Геленделе… Я не хочу сражаться! Как я буду сражаться за других, если не хочу использовать магию для этой проклятущей бойни? Вахор задал тот самый вопрос, который волновал и Лили. У нее не было на него ответа. Как не было его и у всех остальных. — Зачем ты тогда пошел на войну, если она тебе не нравится и ты не хочешь сражаться? — произнес Родерик, похоже, попытавшись по своему перевести тему. — Потому что я хочу, чтобы в мой дом пришел покой. Я хочу вернуться в Гелендель — спокойный, мирный и счастливый. И единственное, как я могу этого достичь — стать элементалем и сражаться, — Вахор зажмурился, до побеления сжав кулаки, а затем как-то вмиг осел. — Я понимаю это. Но мне все равно страшно вновь столкнуться с тем, что происходит на Юге. Я… Я мирный человек! Мне не нравится война! Моей магии не нравится война! И если бы не надежда на мир в Геленделе, я бы никогда на все это не пошел! На этот раз Вахор не злился. Его фигура обмякла и сжалась, став до смешного маленькой на фоне огромного окна. Он не заплакал. И не закричал. Но его глаза отразили все, что забурлило в его душе. И эта сносящая все волна эмоций, похожая на смесь полубезумного страха и толики гнева, пробрала всех. Даже Генриха, до этого державшегося в стороне. — Эй, Вахор, ну же, все хорошо. Мы со всем справимся… Пытаясь подбодрить его, Эмануэль подошел к парню. Но ладони его едва дотянулись до плеч слишком высокого южанина, а тело сотрясала дрожь. Эмануэлю тоже было страшно, как бы он ни старался храбриться и как бы ни убеждал Лили, что согласиться на миссию — лучшее решение. Девушка могла бы позлорадствовать. Ей этого хотелось. Но принц выглядел настолько хрупким и сломленным, что все, что она смогла — отвести взгляд и стыдливо схватиться ладонью левой руки за локоть правой. Это было еще одно проявление слабости. В последнее время их было слишком много. Лили чувствовала, что начала сдавать перед трудностями. Их было слишком много для одного года жизни одной девушки. И тут раздался хлопок в ладоши. Лили повернулась на него — инстинктивно, без особого желания. Но стоило ей увидеть Родерика и спокойствие в его глазах, как все, что стало иметь значение — его слова. — Ну-ка, господа и дама, давайте отставим волнения. Поздно переживать, когда все случилось. Давайте лучше пойдем пообедаем. А заодно обсудим, кто что хочет взять с собой. Вот ты например, великан, что возьмешь? — Я? — рассеяно спросил Вахор, проводив взглядом направившегося вперед Родерика. — Тут есть еще один огромный парень? Не думаю. — А… Ну, я бы хотел взять… Вахор на пару секунд глубоко задумался. Это вывело его из транса. Зелень его глаз наполнилась интересом, выместившим наконец страх. Увлеченный размышлениями, Вахор первым побрел за Родериком. А уже за ним пошли и остальные. В том числе и Лилит. — Ну, на самом деле, я бы хотел взять свои инструменты, — наконец сказал Вахор. — Они громоздкие, но такие родные, что мне будет тяжело без них где бы я ни был. Да и… Молотом мне сражаться сподручнее. — Это какой же там молот, что ты им сражаешься? — удивленно спросил Родерик, даже повернув голову. — Настолько огромный, что ты бы его вряд ли поднял, — фыркнула Лилит. — Ну, не такой уж он и большой… — протянул Вахор, смущенно потерев щеку. — Но да, довольно крупный. Но я надеюсь, что ему найдется место… О, я бы еще с радостью взял котелок! — Ты готовишь? — снова прервал юношу Родерик. — У его сестер пекарня, — отозвался Эмануэль, нагнав Родерика и пойдя в шаг с ним. — И, я тебе скажу, у них лучшие булочки, которые я пробовал. А я принц. Ты должен понимать, что булочек мне доводилось пробовать много. — Ох, ребята, вы меня смущаете. Не настолько уж они и вкусные… Это вы еще готовку моей мамы не пробовали! Вахор произнес это без тени сомнений и на его лице не дрогнуло ни мускула. Но Лилит невольно вспомнила двойную статую, у которой она и Эдмунд нашли юношу. Что скрывалось за этой улыбкой, раскрасневшимся от слез лицом и такими легкими словами? И имела ли она право лезть ему в душу? На самом деле, вряд ли. Это обязывало к ответному раскрытию души, чего Лилит не хотела от слова совсем. Ей хотелось сохранить еще немного отстраненности. Она всегда спасала от боли. А сейчас, после смерти матери, боли Лили хватало сполна. — А еще я с радостью взял бы дудочку! — чуть сипящий голос Вахора заставил ее невольно усмехнуться. — Ты еще и на дудочке играешь? Человек-талант прямо! — не сдержалась она. — На самом деле, лишь немного. Буквально пару походных песен. Может, кто-то умеет петь? Никто не откликнулся. Ответ был очевиден. Однако Вахора это не обидело, а лишь еще больше рассмешило. — Ха-ха, ну, значит, я буду командным бардом. Лили слабо улыбнулась. Ей нравилось, когда Вахор смеялся. Она прекрасно понимала, что за этим чуть нервным, надломанным смехом парень старался скрыть так и не ушедший страх, но его гулкое звучание все равно вторило таким же в ее груди. Эмоции Вахора хорошо передавались другим. — Это было познавательно. Эмануэль, а ты бы что взял с собой? — произнес Родерик, когда молчание затянулось. — Свои книги! Все не увезу, но хоть парочку… — А какие, если не секрет? — По стратегии, может быть. Раз уж я — глава нашего отряда, то должен как можно лучше разбираться в этом. И самоучитель по магии камня надо… И мою любимую приключенческую… Ой! Нет-нет, уже слишком много… В общем, я еще подумаю, что взять из книг. Но что я точно возьму, так это шашки. — Шашки? Ты играешь в шашки? — не сдержала возгласа Лилит. — Ну, да… А ты тоже? — спросил Эмануэль, с надеждой взглянув на девушку. — Немного. — Насколько немного? — усмехнулся Генрих, поравнявшись с девушкой. — Ну раз ты такой любопытный, давай посчитаем. Мы с братом провели двадцать партий. Он выиграл восемнадцать, я — две. В одной он мне поддался. Во второй — потерял шашку. Вот настолько немного. И вообще, я предпочитаю активные игры, если выдается поиграть. Это была чистая правда. В детстве Лилит и Эдмунд проводили на улице больше времени, чем дома, и все — за играми с соседскими детьми. Классики, палочки, войнушки были Лили и Эдмунду ближе уроков и заумных игр. Девушка вообще не очень понимала, откуда брат получил такие знания о шашках. Но, кажется, пришла пора узнать. Потому что Генрих внезапно произнес: — Э-хе-хе, а я говорил Эдсу, что игра в шашки — это круто. — Ты его научил? — ахнула Лилит. — Да. Как и принца Эмануэля. — До сих пор помню, как мы с тобой учились играть… Ты был очень строгим учителем, — хихикнул принц, прижав ладошку к лицу. — С тобой действительно трудно играть. Может, кто-то еще умеет? — Я больше предпочитаю подсчет монеток. Или торговлю с купцами до минимального значения. Если уж совсем нечего делать — стаканчики и карты, — произнес Родерик без капли стыда. — Простите, принц, но я тоже больше по активным играм. Максимум что я могу — это поиграть в камешки с начерченой на песке табличкой, — произнес Вахор, скромно опустив взгляд. — Жалко… Ну ничего, буду учиться переигрывать Генриха. — Удачи. Я даже немного поддамся ради этого, — тут же сострил солдат, смахнув с лица прядку волос. — Генрих… Ты же знаешь, как я отношусь к поддавкам, — надулся принц. — Ладно, давайте оставим тему шашек. Лучше скажите: Родерик, Генрих, Лили, а вы что хотите с собой взять? Лилит не очень хотелось отвечать. Она была бы рада, если бы брат мог поехать с ней, но дело предвещало большие опасности, и она не собиралась рисковать его жизнью ради утоления своих эгоистичных желаний. Каких-то особых вещей у нее не было. Подушки тащить с собой на войну ей хотелось в последнюю очередь, как и картины. По факту, у нее вообще не было важных вещей, без которых она бы не смогла выжить. Все осталось в Лахоре и сгинуло вместе с ним. Но Родерик и Генрих начали отвечать. И шанса ускользнуть от вопроса у нее не осталось. — Я возьму с собой записную книгу. Буду повторять выписки из книг по истории и купечеству. Может, еще пару вещичек на продажу. Как думаете, солдаты не откажутся купить рубахи и штаны? — Не откажутся, — уверил его Генрих. — С этим на линии фронта всегда дефицит. Если ты им привезешь еще и набор травяных настоев и зелья магического восстановления, они у тебя товары с руками оторвут. — Генрих! — одернул мужчину принц, оскорбленно взглянув на него. — Это неправильно! Солдаты должны получать вещи первой необходимости бесплатно, а не покупать их у приезжего торговца. — Тогда экономика Фартона схлопнется. Можно сказать, я помогаю твоему отцу, возвращая выплаченные им деньги в оборот, — фыркнул Родерик. Эмануэль был бы не против сказать еще что-нибудь, но элементаль земли отвернулся, явно больше не заинтересованный разговором о деньгах. Начать пришлось Генриху: — Мне на войне нужны только меч да смелость. Этого хватит, чтобы оттуда вернуться. — Маловато что-то, — фыркнул Родерик. — Но этого действительно достаточно, — произнесла Лилит. — Я тоже, например, не собираюсь брать ничего, кроме меча и пары рубашек. Компанию девушке составил Вахор. В первой половине речи он покивал и поддакнул ей, а во второй хоть и не стал кивать, но сказал: — Это тоже неплохой вариант. Когда мешок легкий, идти в бой проще. — Откуда ты знаешь? — без всякого такта спросил Родерик. Ответа не последовало. Вахор в мгновение ока снова помрачнел. Его натянутая, но широкая улыбка исчезла, в зеленых глазах мелькнула необъяснимая печаль. Лилит сразу узнала эту тоску, что отразилась в напрягшихся скулах и крепко сжавшихся зубах. Она сама до сих пор испытывала подобную, когда кто-то вспоминал о Лахоре. Только если у нее воспоминания вызывали гнев, то Вахор сразу же словно замкнулся в себе. Руки его сошлись на мощной груди, фигура потеряла едва появившуюся уверенность. Остатки его смеха угасли, когда Родерик повторил вопрос. Нужно было вмешаться. И Лили не стала бежать от этого. — Повторишь вопрос еще раз, и я тебе всеку. Не видишь, человеку неприятно? Фраза получилась слишком грубой. Лили сразу пожалела о ней, но извиняться не стала. Тем более, что Родерик, похоже, совсем не обиделся — только усмехнулся и послушно замолчал. Хотя, скорее всего, потому, что они наконец дошли до столовой. Увидев знакомую большую дверь, Вахор рванул к ней и сбежав и от неприятного вопроса, и от интереса к его тайнам, захватившего всех. Лили не стала судить беднягу. Будь она на его месте, интересуйся кто-то ее болезненным прошлым так же тщательно, она бы не стала оставаться с ними. Не удивилась она и тому, что Генрих тоже оторвался от команды и ушел в столовую. Он, конечно, постарался сегодня быть спокойнее, но точно не чувствовал себя в своей тарелке. Да Лили и в голову не пришло останавливать его. За две недели с поездки в Керн они, конечно, нашли путь к нейтралитету, но друзьями так и не стали. Ей даже стало легче, когда Генрих ушел. Наконец пропало напряжение и тщательно подавляемое желание сказать что-нибудь, за что ей не будет прощения. В конце концов, она пообещала хотя бы постараться простить его. И делала это хорошо. О большем никто не смел ее просить. До двери они дошли втроем — Лили, Родерик и Эмануэль. И именно в этом составе встали перед приоткрытыми створками, когда элементаль земли сказал: — Подождите. Лили, только тронувшая ручку двери, сразу же повернулась. — Что такое? — спросила она, не очень настроенная на разговор. Желудок от запаха хлеба и пряностей, идущего из столовой, сходил с ума. На завтрак девушка позволила себе только кашу, разделенную со слугами, поэтому теперь, после целого дня на ногах, чувствовала, что, если не поест, просто свалится от усталости. Это будет хороший способ спастись от отправки на юг, но нечестный. — Перед тем, как идти туда, я хочу поговорить с вами кое о чем, — однако Родерик хотел высказаться, и игнорировать его было нельзя. — Мы будем рады, если поделишься с нами мыслями, — робко улыбнулся Эмануэль, проявив большее участие, чем Лилит. — Что-то случилось? — Нет. Ничего не случилось. Просто я хочу сразу обо всем договориться. Без плаксы и сэра патридурня. Лили едва сдержала усмешку. Да, слово патридурень Генриху подходило. Но почему Родерик так не хотел говорить перед ним? Таить этот вопрос она не стала: — Почему мы? — Потому что вы можете понять меня. И не станете раздувать пламя из моих слов. Я не хочу верить вам, но и молчать о своих намерениях не собираюсь. Цокнув языком, Родерик зарылся в каштановые волосы ладонью. Пальцы его крепко сжали пряди, стопа забарабанила по полу. Да уж, ему совсем не хотелось говорить. Но тогда, когда Лили уже хотела отложить разговор до конца обеда, он все же сказал: — У меня есть цели в жизни. Я мечтаю стать историком в образовательной ассоциации Фартона, отплатить тетушке добром за добро, стать известным человеком… Выбирайте любую из этих целей. Какая вам приятнее, ту и вспоминайте. В любом случае, они существуют. И я не собираюсь рисковать ими. — О-о чем ты? — растерянно пролепетал Эмануэль. Лили не поверила, что он не понял. Родерик не просто намекал, он буквально подводил к тому, какие у него намерения. Может, он даже озвучивать их не хотел — думал, что все все поймут и так. Но Эмануэль взглянул на него так, что он, закатив глаза, продолжил: — Не подумайте, что я собираюсь отказаться от миссии на юге вовсе. Для этого уже поздновато, да и слава вашего короля меня не радует. Но знайте — мои мечты для меня важнее. Я буду сражаться. Однако если на поле боя станет жарко и моя жизнь окажется в опасности, я сбегу. Не дезертирую, нет, мне нужны деньги, но спрячусь и вернусь лишь тогда, когда все закончится. Эти слова повисли в воздухе отравой. Прохлада коридора внезапно сменилась духотой, от которой спина Лили покрылась потом. Эмануэль отшатнулся, словно Родерик его ударил. В небе его глаз мелькнула обида, которую юноша сдержал одним чудом. И только ладони его, сжавшиеся в дрожащие кулачки, выдали истинные эмоции. Лили вспомнила, каким увидела его в беседке. Там, в тени деревьев, он был таким счастливым, что даже ей невольно захотелось улыбаться. И все потому, что рядом с ним был Родерик. Эмануэль доверял ему. Возможно, больше, чем ей и даже Генриху. И такие слова для него очевидно стали неприятным сюрпризом. Но Лили не особо верила в Родерика с самого начала. Поэтому, когда Эмануэль смолк, заполнив коридор сопением, она сама вышла вперед и сказала: — Я понимаю тебя. Делай, что считаешь нужным. Мы с Эмануэлем не станем судить тебя. — Да… Не станем. Все в порядке, — смог произнести Эмануэль. Голос его даже не дрогнул, только хмурый взгляд показал, что с ним не все в порядке. — Можете судить. До пересудов мне дела нет. Главное не ставьте палки в колеса. И с этими словами Родерик развернулся, открыл дверь и исчез за ней. Разговор был закончен. Он сказал все, что хотел. И его не волновало, как отреагировал на это мальчик, доверившийся ему больше, чем стоило. — Эмануэль… — попробовала поддержать принца Лилит. — Все в порядке. Я знал, что он из таких. Догадывался. Просто… Просто удивился. Но все хорошо, правда, не переживай за меня, я сейчас приду в себя. Удивлением тут и не пахло. Эмануэль очевидно был огорчен и зол. Может, он и догадывался о том, что Родерик не из тех, кто рискует собой — по тому, как он вел себя это можно было понять сразу, — но точно верил в то, что новый друг будет рядом в битве за юг. Родерик очаровал его своим умом. Он подарил ему сказку — человека, с которым можно было обсуждать все, что вертится в голове, не боясь непонимания и не готовясь к объяснениям. Но Родерик никогда не был тем, в кого Эмануэлю стоило верить. За умом и красноречием скрывался страх за свою шкуру. И Лили не была так уж уверена в том, что он не прав. Принц позволил ей обнять себя. Когда Лили неловко провела по его мягким волосам, мальчик поддался ее движениям и прижмурился. Это было умилительно. Это было феерично. Это был тот момент, когда их единение наконец достигло нужного уровня и обратилось дружбой. Но долго оно не продлилось. Смутившись, Эмануэль отстранился от девушки. Мгновение — и он ушел в столовую, постаравшись скрыть разочарование. И Лили вновь осталась одна. Совсем одна посреди тихого коридора, затянутого в полумрак. Именно в этот момент девушка поняла главное: они не команда. Команда — это люди, безгранично доверяющие друг другу как в бою, так и в жизни, знающие все о напарниках и способные за них постоять, даже если ради этого придется умереть. Команда — это семья. Возможно, даже более важная, чем мать и отец, братья и сестры, супруги и дети. Так девушке всегда говорил отец. Так он работал со своими напарниками. Так они преодолевали все препятствия. Но что из этого было соблюдено у них? Новые элементали не были ни семьей, ни даже друзьями. Они были разрозненными островками в море безумия, захлестывающего умирающий Эхон. Единственный, с кем Лили удалось наладить контакт — Эмануэль. Но разве это много значило? Да, Лили хотела подружиться еще и с Вахором, но не собиралась раскрывать ему своих секретов, как и он — своих. Да, она слушала Родерика, но полагаться на него не намеревалась. И он в ответ тоже не собирался этого делать. Единственный, с кем контакты были у всех — Эмануэль. Эмануэль, слишком робкий для того, чтобы высказать мнение прямо. Эмануэль, не способный стать связью для тех, кого хотел видеть друзьями. Они не верили друг другу так, как были должны — без вопросов, без страха, без тайн и недомолвок. Каждый из них скрывал что-то за душой. Кто-то — шрамы прошлого. Кто-то — чувства. А кто-то — настоящие секреты, способные разрушить хрупкий мир между ними. Они могли сражаться как Боги, но без команды не имели и шанса. Лили не знала, как это исправить. И, на самом деле, не хотела. Она была одиночкой и не знала даже, как вести себя с добрейшими из людей. Как ей было сблизиться с этими ребятами, сблизить и их тоже? В этом она была похожа на юного принца. Они оба не умели вести себя с людьми и не понимали, что должны сказать, а что — нет. Только если Эмануэль молчал, то Лили грубила, отталкивая людей все дальше из страха быть раненой ими. Ее отец справился бы с этим. Он бы нашел способ создать лучшую команду, которую видел Фартон. Но Лили не была им, какое бы сходство их не объединяло. Поэтому все, что она сделала — молча вошла в столовую. Выживут ли они в грядущем бою? Она не знала. Но кое-что ей все же было известно — кому-то нужно сделать первый шаг к команде. Желательно — до того, как война сомнет и перемолет их.