Хроники Эхона: Лед и Скалы

      — Боги, наконец мы здесь. Как вы вообще пережили это в первый раз? — недовольно рыкнул Родерик, подставив лицо жаркому южному ветру.       — О, в первый раз было еще хуже. Тогда повозка была и в половину не такой большой! — хихикнул Эмануэль и расстегнул верхние пуговицы мокрой от пота рубашки.       Шутливо переговариваясь, ребята направились в тень конюшни. Там их уже ждали Генрих и Вахор. Первый что-то высматривал в неровных рядах деревенских домов, а второй усиленно старался скрыть дрожь нетерпения.       Лили выбралась из телеги вслед за ними и едва не замурчала сытой кошкой. Как же она соскучилась по земле!       Дорога до южного Кирзита заняла шесть дней. Шесть тяжелых, скучных дней и ночей, которые едва образовавшейся команде пришлось провести наедине друг с другом. Повозку с элементалями поставили в самый конец длинной колоны. Это объяснили заботой о них. Мол, в таком положении у повозки элементалей меньше шансов попасть в неприятности. Однако место оказалось отнюдь не выгодным. Да, десятки других повозок проложили колею в ухабистых дорогах и элементалей почти не трясло. Но вместе с тем в их повозку из-под колёс едущих впереди летело столько пыли, что в первый день никто не мог перестать чихать. Даже Генрих только и делал, что потирал слезящиеся глаза и прикрывался воротом рубахи.       В таких обстоятельствах пришлось сближаться, чтобы не поехать головой. Особо поспособствовали этому ночные стоянки. На них повозка элементалей всегда стояла в стороне от основного лагеря, чтобы в случае чего рядовые солдаты прикрыли «новых лучших воинов» Фартона. Идти до шума солдат и зарева костров, превращающих ночь в день, не было сил. Все, что оставалось — говорить друг с другом. Уже в первую ночь выяснилось, что ребята не так уж и далеки друг от друга, как Лили думалось.       Родерику стоило начать читать свои записи, как Эмануэль простил его. Не прошло и пары минут, а принц примостился под боком элементаля земли и принялся жарко спорить с ним на какую-то историческую тему. Генрих занялся костром. И тут же оказался смещен Лили, потому что вместо огня высек из дерева дым. Оказалось, что лагерные костры — не его конек. Зато в них смыслила Лилит, которая училась основам походной жизни с самого детства. На пару они соорудили неплохой костер, пусть по ходу и рассорились в пух и прах за главенства в команде. Спор закончился только когда настало время готовить еду. На это дело почетно назначили Вахора — единственного хоть немного понимающего в кулинарии. Парень не подвел: на похлебку с овощами и сухариками отряд налетел, как стая саранчи, при этом не уставая хвалить повара. А тот в награду сыграл им на дудочке задорную мелодию. Песня оказалась знакома всем, поэтому вскоре ребята, за исключением Генриха, нестройным хором принялись подпевать, как бы плохо не голосили. К концу песни им отозвались и из основного лагеря. Буквально за пару минут поле на отшибе превратилось в концертный зал, освещённый светом костров и звезд.       Это была самая волшебная ночь в жизни Лили. Ночь, в которую она впервые ощутила себя частью чего-то большего. Бесспорно, это испугало ее, но вместе с тем и согрело. Однако еще больше ее обрадовало то, что на этой стоянке они почти сработались. Каждый такой момент был прибавлял им шансов стать той командой, о которой с трепетом говорил ее отец.       — Лили, ты идешь? — настиг девушку голос Вахора в тот самый миг, как она позволила себе мечтательную улыбку.       Оказалось, пока Лилит наслаждалась ощущением земли под ногами, южанин подошел к ней. Перед тем, как ответить, девушка окинула его торопливым, но чуть потерянным взглядом. Вахору этот-то переезд дался проще всего: глаза его зажглись мечтательным огоньком, которого так не хватало суровому лицу. Ветер спутал его рыжие волосы.       Вахор однозначно чувствовал себя лучше всех. И не удивительно — для него возвращение на юг было возвращением домой, а не просто тягостным путешествием. И пусть Кирзит находился куда дальше на Востоке, чем Гелендель, их пейзажи были похожи. Одинаковые косые бараки, схожие барханы, идеально голубые небеса — все это объединяло две до странного спокойные южные деревни. И кому как не Вахору было чувствовать себя хорошо в удушающей жаре пустыни.       — Пойдем, — выдохнула Лилит, с неохотой шагнув вперед. — Куда там Генрих нас ведет?       — К местному командиру. Говорит, мы просто обязаны побеседовать с ней тоже.       — Трындит как дышит. Я уверена, что он просто не хочет идти один.       Вахор тихо хохотнул. К сожалению, и фраза Лили, и его смех Генрих, ожидавший у конюшни, услышал. И это ему явно не понравилось. По крайней мере, он оторвался от изучения пейзажей Кирзита. И шанса ответить не упустил. Стоило Лили подойти к нему, как с языка мужчины сорвалась колкая фраза:       — Лилит, детка, раз ты такая умная, давай сама сходишь к генеральше, которая жаждет увидеть всех элементалей?       — Хочешь сказать, что я такая хорошая актриса, что могу сыграть пятерых? Ты меня переоцениваешь. И вообще — генеральша?       — Да, генеральша, — вздохнул мужчина. — Местными военными отрядами руководит Сильвия Хуге. И я бы не советовал тебе острить рядом с ней. Она нас всех в бараний рог завернет, если ей что-то не понравится.       — Как скажешь. Я ничего не обещаю.       Они могли бы вечно перебрасываться такими фразочками. Благо, характер и отношения, балансирующие на тонкой грани между «ненавижу» и «пусть живет» это позволяли. Но как всегда все испортил случай. На этот раз — голос Вахора, зазвеневший встревоженной птицей в мареве жаркого полудня:       — Постой… Сильвия Хуге? Та самая, что героиня боя при Виюле?       Лили глянула на парня. С чего такая реакция? Восторг, заставивший девушку улыбаться и перешучиваться с Генрихом, чуть схлынула, когда она заметила — задорные искорки покинули глаза Вахора. На секунду в них мелькнуло что-то, похожее на панику. Дрожь коснулась широких скул, а высокий лоб парня в мгновение избороздили линии морщинок. Лили напряглась.       И не она одна. Генрих тоже нахмурился и поспешил поступить привычно — сострить:       — А разве есть какая-то еще Силвиия Хуге?       — Ам… А можно я постою в стороне?       — Я же говорил, леди Сильвия ждет нас всех. И тебя в том числе.       Вахора это не успокоило. Даже наоборот. Пытаясь успокоить его, Лили, поддавшись секундному порыву, подхватила парня под локоть.       — Ну-ка, отставить мрачность! Что бы там тебя не волновало в Сильвии Хуге, мы рядом. Не переживай и двигай ногами следом за мной.       Нужно было что-то делать. И Лили даже знала, что, но для этого требовалась тишина. Девушка бросила мрачный взгляд на Генриха, а затем и на Эмануэля, оторвавшегося от разговора с Родериком что бы узнать, что происходит. Похоже, за шесть дней тряски в одной повозке команда действительно сблизилась: оба парня поняли Лили буквально без слов. Тяжело вздохнув, Генрих направился дальше по улице — куда-то к красному пятну большого барака, украшенного флагом Фартона и притаившегося за рядом мелких домиков. Эмануэль, шепнув пару слов Родерику, вместе с ним поспешил за мужчиной. Лили дождалась, пока они отойдут, и только тогда пошла тоже. И тут же остановилась. Не по своей воле, а потому, что Вахор так уперся ногами в песок, что девушка, ниже его на голову и меньше кило на двадцать, просто не смогла сдвинуть гиганта с места.       — Лилит, ну пожалуйста, можно я тут останусь? Я не уйду, правда, просто тут постою и все…       — Никаких просто и постою, — прохрипела Лили, до боли в пальцах стиснув мускулистую руку Вахора и изо всех сил потащив его за собой. — Идем же! Чего ты так боишься?       — Ничего я не боюсь! Просто не хочу идти…       — Если ничего не боишься, значит собери волю в кулак и за мной.       Лилит хотела закончить всё быстро. А вот Вахор, очевидно, не хотел. Девушке, изначально не страдающей склонностью к дипломатии, пришлось убить на уговоры напарника кучу времени. Но раз за разом вместо долгожданного «хорошо» ее встречало упрямое «нет». В итоге Лили это настолько надоело, что она, в сердцах прокляв ситуацию, махнула на все рукой. «Этой Сильвии явно будет проще объяснить, почему мы не в полном составе, чем заставить Вахора к ней зайти», — подумала она, из последних сил сдерживая гнев.       — Ладно, так уж и быть. Постоишь у входа в барак, — в конце концов рыкнула Лилит.       На это Вахор со скрипом, но согласился. Конфликт себя исчерпал, как и хорошее настроение Лили. Но осадок остался. В основном — в виде подозрений и догадок.       Благо, Кирзит в это время суток оказался ужасно тих. По пути к бараку главнокомандующей им не встретилось ни одной живой души. На гостей взирали разве что оконные проемы красно-желтых глиняных домов, утопающих в песке. Жизни в них не наблюдалось — из-за стен не доносилось ни звука, и только закрывающие дверные проемы шторы покачивались на южном ветру.       Возможно, в таком запустении была виновата полуденная жара. Вряд ли даже самым отважным солдатам и самым закоренелым южанам хотелось гулять по солнцепеку. А возможно, в городе вообще не осталось гражданских. В последнее Лили верилось даже больше. Кирзит стоял совсем недалеко от линии фронта. И пусть в день прибытия основных сил армии Фартона деревушка была погружена в тишину, едва ли так бывало часто.       Что самое интересное, сходство Кирзита с Геленделем закончилось на домиках из того же материала. Все остальное, в том числе и виды, было совсем другим. Если за пределами Геленделя простирались поля песков, за которыми, если присмотреться, можно было увидеть тень другой деревушки, то Кирзит располагался в низине. Его, подобно стражам, окружали барханы. Из-за них многие дома тонули в тени, а яростный жаркий ветер превращался в весенний бриз с легким привкусом песка. Из-за них же отличной была и архитектура города — она в точности повторяла изгибы песчаных наносов, заканчиваясь ровно так, чтобы не упираться в них домами.       Лилит это пришлось по душе. Об улицах Геленделя у нее остались не самые лучшие воспоминания. Возвращаться на них снова ей совсем не хотелось.       У красного барака в конце узкой улочки их встретило двое стражей. Чтобы пройти к Сильвии, Генриху пришлось подтвердить свою личность сопроводительным письмом от короля Нерона. И даже тогда стражники наградили ребят настолько неприветливыми взглядами, что Лили даже оскалилась. А на Вахора, оставшегося у стены дома напротив барака, они и вовсе накинулись так, что Генриху пришлось еще раз высунуться на улицу и напомнить им, что парень, вообще-то, элементаль, и обращаться с ним так не стоит.       Впрочем, главнокомандующая оказалась еще хуже стражи. Лишь взглянув на нее Лили поняла, почему Генрих просил ее держать язык за зубами.       Сильвия Хуге оказалась очень пугающей женщиной. Ростом она была даже выше Генриха — ближе к Вахору — и обладала невероятным размахом плеч. Да что там говорить, камзол на ней сидел так туго, что пуговицы трещали, стоило женщине пошевелиться. И этой воистину пугающей фигуре досталось не менее пугающее лицо. Широкое, скуластое, карминно-красное от загара и ярко подчеркнутое выгоревшими до белизны волосами, оно было покрыто сетью морщин и шрамов, складывающихся в причудливую мозаику.       Сильвия Хуге однозначно заслуживала свое звание. Это Лилит до конца осознала, когда женщина одним взглядом приструнила Родерика когда тот принялся осматривать соседние столы. Разговор, до этого кипевший между парнями, вмиг стих.       Тяжкая доля говорить выпала Генриху. Когда мужчина вышел навстречу Сильвии, вмиг потерявшись на фоне ее могучей фигуры, Лили даже стало его жалко. И еще больше она посочувствовала ему, когда женщина рявкнула, не дав Генриху даже слова сказать:       — Где еще один? Я слышала, вас должно быть пятеро.       — Извините, леди Сильвия, но на этом разговоре нас будет четверо. Элементалю огня стало дурно, и мы отправили его отдохнуть.       — С вами больно много проблем, молодежь. Но ладно, дело ваше. Можете считать, что вам повезло — сегодня вы в полном составе мне без надобности.       В давящей тишине Сильвия подхватила со стола бумаги и почти впихнула их в руки Генриха. Эмануэль под боком у Лили вздрогнул, когда женщина опустила свою огромную ладонь на плечо мужчины. На самом деле, девушка тоже не сдержалась и скривилась. Хлопок по плечу Генриха был настолько мощным, что он даже чуть присел. В этот-то момент Лили порадовалась, что она не ей довелось говорить с генеральшей. Та точно не оценила бы ее языкастость.       — Это ваши пропуска, — пробасила Сильвия. — Без них можете не рассчитывать, что вас куда-либо пустят.       Еще одна стопка бумаг — в этот раз мелких — оказалась в руках Генриха.       — А это талоны на еду. Есть будете в столовой. Меню там же. Не нравится — никого не волнует.       — На еду? Есть в столовой и что дадут? — не удержал вопроса Роберт. — Зачем? Разве здесь нельзя купить поесть?       — Нельзя, — рыкнула Сильвия, наградив его еще одним суровым взглядом. — В городе нет торговых площадей. Все гражданские уехали дальше на юг. Еду вне столовой найти можете даже не пытаться.       «Что и стоило доказать», — мысленно кивнула девушка. Вот почему Кирзит был таким тихим. Это говорило о худшем — местным жителям не осталось повода цепляться за родные земли.       И куда они только попали…       — На сегодня вы свободны. Граница сейчас тиха. Все, что мы делаем — ждем нападения кальсотов. Барак вам выделили — он прямо напротив столовой, чтобы вы точно не потерялись и не бродили здесь особо. Будет чего не хватать — обращайтесь.       — Постойте, барак? Один? — решился произнести Эмануэль. — Но, простите, среди нас есть девушка…       — И что?       — Как «и что»? Но… Девушка среди парней… — принц сжался, не зная, как выразить женщине свою мысль.       Лили благодарно взглянула на него. Это была умилительная попытка отстоять её права… Однако Лилит не нужна была такая защита. Девушка мягко хлопнула Эмануэль и спокойно ответила:       — Все в порядке, можешь не переживать. Где переодеться я найду, а если кто осмелится полезть, в чем я сомневаюсь, Генрих, получит от меня перелом руки и выбитые зубы.       — Почему-то о чем-то таком в качестве наказания я и подумал. Интересно, почему? — усмехнулся Генрих, даже не повернувшись к девушке.       Лили фразу оценила. Она была сказана без тени сарказма, хоть и чуть насмешливо. Оставить ее без ответа было бы кощунственно. Одним движением шагнув к Генриху, девушка наградила его тычком под ребра.       — А тебе еще и промеж ног дам. Ну так, чтобы не забывался.       — Попробуй. Уж что-что, а эту свою часть я буду защищать до последнего.       — Фу, Генрих! — одернул его Эмануэль. — Это последнее, что я от тебя ожидал.       — Я тоже, сэр Генрих, — холодно произнесла леди Сильвия.       Мужчина тут же смолк и до странного виновато склонил голову. Лили же, спрятав руки за спину, скользнула обратно к Эмануэлю. И тут же получила от него очень недовольный взгляд. Эта шутка явно была излишней. И девушка уже была готова принять заслуженное наказание. Однако вместо того, чтобы отчитать их, Сильвия Хуге… Расплылась в улыбке и хохотнула. Ее басовитое «хо-хо-хо», похожее на уханье северной совы, оказалось столь внезапным, что Лилит даже покачнулась.       — Однако я не могу не признать, что эта фраза была хороша, — прогудела Сильвия, смахнув с уголков глаз слезы. — Ладно уж, мелкота, бегите давайте. Вам еще обустраиваться да с городом знакомиться.       — Спасибо за заботу, леди Сильвия, — медленно выдавил Генрих.       Он же первым отвесил главнокомандующей низкий поклон. Он получился резким и быстрым, словно клевок, и явно должен был скрыть смущение мужчины. Однако за Генрихом в почтении склонились и Эмануэль с Родериком, причем второй согнулся только потому, что принц положил ему ладонь на спину.       Лилит отлынивать тоже не стала. Сильвия Хуге ей понравилась, насколько бы суровой не показалась. Она заслуживала уважения к себе. Однако стоило только воительнице махнуть на них рукой и вернуться к бумагам, как девушка первой вынырнула на пыльные улицы Кирзита. Где тут же врезалась в Вахора.       — Ауч! — воскликнули они на пару.       Вот только в отличии от Лилит Вахор на этом не смолк.       — Вы уже все? А мы только начали разыгрываться!       — Разыгрываться? — не удержал вопроса Генрих.       Ему вторил и Эмануэль. Не словами — взглядом. Робким, но любопытным, направленным на сложенную в кулак ладонь Вахора и растянувшуюся поверх его ладонь одного из стражников. Улыбка украсила лицо Лилит, когда до нее дошло, что она прервала. И только Родерик не поддержал всеобщего умиления.       — Серьезно? Вы тут в нёй-лю-бин* играете? Вам сколько лет вообще?       Его тону позавидовал бы сам Ярлем с его очень «вдохновляющими» отчетами. Вахор раскраснелся и резко спрятал ладони за спину, как и его напарник-стражник. Смущенные, они застыли друг перед другом — два мальчишки, один из которых носил тяжелые доспехи и каждый день убивал кальсотов, а второй являлся одним из сильнейших магов огня в мире. Сцена могла бы быть комичной, если бы не эти факты. Молчание затянулось. Лилит даже подумалось, что кому-то надо срочно помочь им разойтись, однако Вахор все сделал сам.       — Ну ладно… Я пойду. Думаю, у ребят есть для меня новости.       — А, да, конечно. Удачи вам там. Если что — найди меня в столовой.       На этом все и разрешилось. Элементали отправились дальше по улочке, а стражники вновь заняли позиции у барака Сильвии Хуге. И только когда их блестящие на солнце доспехи исчезли за поворотом, Генрих остановился и остановил остальных. Все знали, что последует за этим.       — Я пойду в барак — перенесу туда вещи и разберусь, что и как. А вы?       — Ну, вообще-то… — начал Эмануэль. — Я и Родерик хотели пройтись по деревне. Думаю, тут есть что посмотреть, что бы не говорила леди Сильвия.       Родерик только кивнул, не оторвав взгляда от своих записей.       — Я тоже хотела пройтись, — сказала Лилит.       Ей действительно нужна была прогулка. Ноги после долгого сидения требовали подвижности и девушка не собиралась себе в этом отказывать. Оправдываться не собиралась тоже.       Впрочем, Генрих ее слова принял и так. Это было достаточно неожиданно, но в какой-то мере приятно. Видно, не только Лилит постараюсь начать контролировать себя и не срываться.       — Я тоже хотел пройтись… Стражники говорили, что тут недалеко стоит бродячий цирк. Мне очень интересно, что там и как. Может, удастся даже билет урвать! — мечтательно улыбнулся Вахор.       — Как скажете. Если потом найдете свои вещи в самых грязных углах барака — меня не вините, — фыркнул Генрих.       Извинений он дожидаться не стал. Развернувшись и махнув товарищам напоследок, мужчина побрел вглубь залитых солнцем улиц и очень быстро скрылся за косыми стенами старых домов. Шаг его был ровным, а спина — прямой. Никакой печали по поводу того, что напарники отправились гулять вместо разбора вещей он, похоже, не испытывал. «И к лучшему», — подумала Лилит, демонстративно отряхнув ладони о бедра. — «Меньше поводов для нервов — меньше шансов сорваться». Ей не хотелось снова начинать старый спор с Генрихом, который хоть и ослаб за долгое время в пути, но все еще терзал их обоих. Еще меньше ей хотелось на эмоциях не удержать язык за зубами и вновь откатить их отношения до уровня огрызаний.       Прошлое Лили не отступило. Воспоминания все еще не давали ей покоя, особенно остро пробуждаясь в присутствии Генриха. Но после шести дней в пути и шести совместных стоянок ей искренне хотелось хоть что-то в своей жизни сделать по-настоящему правильно и ненадолго отпустить тёмные образы прошлого. Кошмаров ей хватало и во снах. Лилит нуждалась в счастье — хоть где-то, пусть и не долгом.       Вздохнув, она решительно сжала кулаки. Надо было действовать.       — Ну что, господа, ведите, — фыркнула она, растянув губы в неестественно широкой улыбке и повернувшись к товарищам.       — Вахор, флаг тебе в руки, — тут же ответил Родерик.       А южанин и не был против. Хлопнув в ладоши, он повернулся на одних носочках и широким шагом направился в совершенно противоположную сторону — куда-то на въезд в город. Лили решила идти с Эмануэлем и Родериком. И очень быстро пожалела об этом.       — Знаешь, я читал, что магия земли была впервые применена не Богом лишь в двенадцатом году до исхода…       — А, а, а! Мои трактаты говорят, что это было дозволительно с самого начала эры Богов!       — То, что оно было дозволительно, не означает ведь, что магию применяли, нет?       — Нет, принц, не означает. Люди, они ведь такие. Никогда не оставят неизученным то, что лежит у них буквально под носом и совершенно открыто.       — Да? Л-ладно, как скажешь… В любом случае, я думаю, все тексты едины в одном — настоящая свобода магии началась после исхода Богов в Темное измерение…       — Кстати об этом. Я читал интересную теорию, что Боги ушли в Темное измерение не только для того, чтобы защищать Эхон от вторжения тварей оттуда, но и для того, чтобы освободить нас от их гнета.       — Звучит не очень правдоподобно… В дневниках Рата я читал, что он очень любил свой народ, как и Нат, его брат и Бог Кальсота…       В ход пошли десятки терминов и дат, из которых Лили знала лишь «эра Богов», «до исхода» и «после исхода». И то потому, что это были самые важные этапы в мировом устройстве Эхона, о которых не знали только самые маленькие. Первой эрой была эра Богов, которую так же называли эрой до исхода, потом Боги ушли, открыв начало эры после исхода, и бла-бла-бла… От остального же голова девушки вскоре начала жутко болеть. Она не говорила и даже не пыталась подхватывать какие-либо темы, но от самого звучания стольких непонятных слов ей стало дурно. Не слушать ребят не получалось — улица была абсолютно тихой, сконцентрироваться было не на чем. Пришлось Лилит буркнуть себе под нос что-то нечленораздельное и скользнуть к Вахору. Тот шел быстро, но хотя бы не пытался болтать, слишком погружённый в мысли.       По крайней мере, до тех пор, пока из-за крыш низеньких домов не показался пестрый шатер бродячего цирка. Вот тут-то вся энергия Вахора и вылилась в мир вместе с восторженным:       — Ах! Вот и он!       Они были еще далеко — в двух поворотах и десятке домиков, — а южанин уже сорвался на бег. Но Лили видела — эта радость была искренней лишь отчасти. Что-то в глазах Вахора было все так же темно, как и перед встречей с Сильвией Хуге.       Почему зелень его глаз оставалась все такой же пустой и холодной? Загадка. Вопросы наверняка оскорбили бы Вахора, но уж точно не заставили бы его дать ответ. Было ли это как-то связано с Геленделем? Возможно. Лилит не знала и не могла знать таких тонкостей. Как бы ни был добр и открыт с ними всеми Вахор, как бы ни строил он из себя ребячливого великана с огромным сердцем и вечным зарядом энергии, о своем прошлом парень не сказал им и полсловечка. Каждый раз, когда Эмануэль пытался навести его на эту тему, он соскальзывал с нее, словно рыба из рук незадачливого рыбака.       Лили его понимала. В конце концов, она и сама не хотела делиться чувствами с людьми, с которыми едва смогла притереться. Но такой морок тайны вокруг прошлого лишь одного человека не давал ей покоя ни тогда, ни сейчас, когда звонкий смех Вахора взлетал к небесам, а восторг пропитывал душный воздух. Он пугал Лилит, как пугало все неизведанное. Она никак не могла отделаться от ощущения, что ее водят за нос. Просто играют перед ними всеми хорошо спланированный спектакль, в сценарии которого слишком много черных пятен.       Поэтому она не смеялась с Вахором на пару. И поэтому лишь слегка поддерживала его радость.       Окончательно же точку в этой игре поставил Родерик. Когда Эмануэль спросил, что на линии фронта может делать цирк, он выдал безобидный, но шокирующий факт:       — Знамо что. Денег ищут. У солдатских бараков можно неплохо поживиться — не выступлениями для поднятия духа, так проституцией.       Лилит вмиг перестала волновать игра Вахора.       — Ты серьезно?       — Нет, шутки пошучиваю. Конечно я серьезно!       Не то чтобы Лилит пугал факт существования проституции. Это было обыденное явление даже в Лахоре, не то что в Шинаене или других крупных городах Фартона. Бедствующие девушки, чаще всего малограмотные, приглашали к себе мужчин поразвлечься на ночь в поисках денег. Вдовы погибших на войне принимали у себя молодых парней, пытаясь утолить тоску и накормить детей. Так было везде и всюду. Это был грязный способ заработка — такой, на какой сама Лилит никогда не соглашалась и какой никогда не рассматривала. Но и зазорным она его не считала. Когда ты хочешь есть, а все, что у тебя есть — твое тело, проституция может стать единственным способом выживания.       Больше ее удивило то, что такое практикуют цирковые актеры. Как будто им было мало денег с выступлений… А вот Эмануэля этот факт, похоже, не просто удивил, а по-настоящему ужаснул.       — Бедные девушки! Неужели все так плохо, что они готовы решить на такое?       — Эмануэль, вспомни, о чем я говорила в первое наше нормальное знакомство, — ответила ему Лили, опередив Родерика. — Дети работают ради того, чтобы принести в дом краюшку хлеба. Неужели ты думаешь, что их матери-вдовы или взрослые сестры не делают то же самое? Каждый выживает как может. Когда твой единственный капитал — тело, ты и его готов продать, лишь бы с голоду не сдохнуть.       — На самом деле, не только сестры, — как бы невзначай бросил Вахор.       Ему удалось даже Лилит заставить запнуться.       — О-откуда ты это знаешь?       Поняв, что ляпнул лишнего, южанин поджал губы и спрятал глаза в неровной песчаной дорожке. Но уйти от ответа ему не удалось. Первым догадку высказал Родерик:       — Дай угадаю: ты ювю? И ты бывал у таких цирковых мальчиков.       По тому, как вздрогнули плечи Вахора и заполыхали алым его щеки, стало понятно — да. На оба вопроса.       — А… Э… Правда? — выдохнул Эмануэль, широко раскрыв глаза.       Вахору осталось только кивнуть. Отпираться было бесполезно — все уже все поняли.       — Вот так номер, — фыркнул Родерик. — И как оно, с парнями?       — Р-родерик, не надо так, — тут же попытался отдернуть его Эмануэль.       Но принц был слишком растерян и удивлен, чтобы защищать кого-то всерьез. И поток скользких шуток продолжился. Они не были особенно обидными или хотя бы оскорбительными — Родерик больше спрашивал, чем пытался подколоть. Но каждый вопрос заставлял Вахора все ниже и ниже пригибать голову и плестись все медленнее и медленнее, словно бы каждое слово становилось грузом, падающим ему на плечи. Лили не стала этого терпеть. Поэтому сделала то единственное, что могла — отвесила ерничающему парню несильный, но подзатыльник.       — Ауч! — взвыл Родерик, схватившись за голову и бросив на Лилит испепеляющий взгляд. — С какого кальсоткого клинка ты меня ударила?       — А сам не понимаешь? Твои вопросы неприличные.       О ювю и двд в Фартоне вообще старались говорить редко. Юноши, влюбленные в юношей, не были такой уж редкостью и не гнались прочь — все-таки, даже Боги когда-то нередко позволяли себе предаваться плотским утехам с представителями своего пола. Да и король Нерон еще при своем бытие принцем отменил официальные преследования ювю. С позволения бывшего короля, Олима Фартонского. Примерно сразу после того, как провел проект частичной эмансипации женщин, то есть, двадцать шесть лет назад. Но ювю и двд все равно уважения не получали. Нередко таких парней и девушек гнобили. Еще чаще — просто игнорировали. Так, например, было с одной девушкой, жившей в приюте по соседству с Лилит, когда та только осваивалась в Шинаене. Девушка приехала из оккупированной врагами северной деревушки и была очень счастлива тому, что оказалась в столице — вдалеке от семьи, переехавшей к родственникам. Те буквально перестали обращать на неё внимание после того, как она призналась в том, что влюблена в девушку. И даже больше — они рассказали об этом соседям. Те же в свою очередь поступили схожим образом. И вот, слово за словом, она осталась совсем одна — словно пустое место в мире, где никто больше не хотел ее видеть. Лилит не испытывала к ней ненависти. Та девушка была доброй — добрее, чем многие люди, которых Холоуэй видела. И какая Лилит была разница, с кем эта девушка спала, если она просто пыталась жить обычной жизнью? Так же, как и сама Лили.       Похоже, Вахор знал о таких проблемах ювю. По крайней мере, на Лилит он взглянул очень благодарно и вместе с тем испугано. Причину последнего девушка поняла, когда он тихо выдохнул:       — Пожалуйста, не говорите об этом никому. Да, я ювю, но… Стараюсь не открываться. Да, я был у цирковых юношей, но нечасто и очень быстро. У нас на юге не любят ювю… Совсем. Муген не одобряет этого. И его дети — тоже. Если люди юга узнают, что я ювю, мне… Меня просто… Просто убьют.       Лили понимала, что во многих частях Фартона еще остались предрассудки по отношению к ювю и двд. И даже знала, что настолько суровые. Впрочем, чего еще можно было ожидать от страны, где уже десять лет идет война и где до сих пор могут изгнать за неподтвержденные подозрения в шпионаже? А вот Родерик и Эмануэль, похоже, о такой суровости южных нравов не знали — по крайней мере, оба стыдливо смолкли после быстрого и робкого извинения. Но Лилит не замолчала.       — Не переживай. Мы никому не расскажем об этом до тех пор, пока ты сам не захочешь.       — А… А вы сами?       — Не возненавидим ли тебя? — догадалась девушка. — С чего бы? Будем честны, я худший оратор в Эхоне. Но постараюсь выразить то, что думаю. Я не люблю людей. Вообще. Никак. Мне все равно, какие они — хоть серо-буро-малиновые. Пока они не трогают меня и мою семью, пусть делают, что хотят. Да и с какого рога меня должно волновать, кого любят люди, которых я ненавижу? Это их дело и их проблемы. Мое дело — остаться в стороне и не лезть туда, куда не нужно. Но с моими… Близкими разговор иной. Я готова понять и принять их, какими бы они ни были. В конце концов, если человек близок тебе, какая разница, ювю он или кто еще?       — А я… Близок тебе?       — Мы провели в полях шесть ночей и тряслись в повозке девять дней нашего знакомства. Как ты думаешь?       Лили хотела сказать, что не ненавидит его. Отчасти даже считает другом, хотя едва ли готова открыть ему душу. Они знакомые — почти друзья. И этого хватит.       Но Вахор понял все чуть красочнее, чем надо было. Может, и к лучшему.       Осторожная улыбка вновь украсила его лицо, а толика настроения вернулась. И как раз вовремя — за болтовней они совсем не заметили, как дошли до цирка. Стоило южанину заметить это, как весь предыдущий разговор отошел на второй план. И то, что Эмануэль и Родерик не сказали ничего — тоже. Впрочем, возможно, он понял все лишь взглянув на их лица — виноватые, красные, словно спелая вишня. «Похоже, они тоже кое-что вынесли из этого разговора. Вопрос только что?» — пронеслось в голове Лили перед тем, как она отдала все внимание цирку.       Смотреть оказалось особо не на что. Как и следовало ожидать, вблизи цирк вполне оправдал звание бродячего. Шатер его хоть и был пестрым, но буквально кричал о своей старости, так сильно его покрывали слои дорожной пыли и так сильно выцвели его краски. Заплатки и швы никто даже не попытался скрыть — все было на виду. При этом купол цирка колыхался на ветру словно листок в бурю, и что-то подсказывало Лили, что закреплять его никто не собирался. Ходившие вокруг люди, одетые в тряпье, доверие не внушали. Они выглядели очень несчастными и усталыми. Настолько, что Лилит не могла себе представить, как они на ногах стояли, не то что репетировали или выступали.       Уже минут через пять тщательного рассматривания цирка девушке захотелось предложить друзьям уйти. Ловить здесь было нечего. Но только она открыла рот, как за ее спиной раздался голос Эмануэля:       — Эй, что вы делаете?       Лилит обернулась — и тут же увидела тех, кому Эмануэль это крикнул. Впрочем, почему он кричал девушка поняла не сразу. Вроде бы ничего особенного не происходило. Четыре парня, конечно, стояли у пристроенного к куполу цирка вагончика и что-то обсуждали, но едва ли в этом было что-то особенное. И лишь присмотревшись Лили поняла волнения принца.       Один из стоящих парней был девушкой. Удивленно распахнув глаза, Лили по-настоящему присмотрелась к ребятам. Дым сигар окутывал их, и в руках они все держали увесистые самокрутки. Парни выглядели скорее как усталые бродяга — все тощие, чуть грязноватые и одетые в тряпье, одинаково темноволосые и смуглолицые — тогда как девушка отличалась от них медным оттенком коротких волос и ухоженной одеждой, какую едва ли могла позволить себе беднячка.       Услышав окрик Эмануэля, девушка неторопливо стряхнула пепел с сигары и без всякого интереса взглянула на элементалей. Было о чем задуматься. Такая красивая и ухоженная девушка — и в компании оборванцев? Однако Лилит сразу заметила то, что в своих подозрениях упустил Эмануэль. В этом ее опередил Родерик.       Шикнув, он дернул принца за руку.       — Эмануэль, не глупи. Ты посмотри на них. Ничего общего не замечаешь?       А общее было. Например — острые черты лиц и кожа одинаково-бронзового оттенка. Но выразительнее всего о родстве четверки говорили их глаза. Елово-зеленые, у всех — подозрительно прищуренные, но вместе с тем полные уверенности и даже надменности. «Братья и сестра», — окончательно убедилась Лилит, когда троица выступила чуть вперед, тощими плечами прикрыв девушку. И Эмануэль понял это тоже. Только с ответом припознился.       — Вам что-то нужно? — протянула девушка с резким, отрывистым и лающим акцентом, выдающим в ней обитательницу западных гор, выступив вперед братьев и уперев руки в бока.       — Ой! Нет, п-простите…       Принц вжал голову в плечи. Возможно, хотел таким образом сбежать от пристального взгляда девушки. И даже почти это сделал. А потом Лилит шагнула к ребятам, полная решимости, и произнесла:       — На самом деле, да. Простите, что беспокоим, но не расскажете ли вы нам о цирке?       Девушку ее уверенность не впечатлила. Усмешка не сошла с ее лица, но взгляд стал острее. Он буквально впился в лицо Лили. Три тени за спиной циркачки пришли в движение, готовые защитить сестру от любого незнакомца. Но та лишь махнула им рукой и, одарив элементалей надменным взглядом, произнесла:       — Отчего бы и нет?       Это был хороший момент, чтобы расспросить местных о ситуации в Кирзите. Но Лилит понимала, что не лучший. Она чувствовала в этой девушке что-то знакомое. Что-то темное и душное, притаившееся в глубине ее глаз.       Лили знала и этот взгляд, и эту позу. Так испуганный зверь защищает себя от угрозы, пытаясь казаться больше и внушительнее. Так человек, не видящий в мире ни капли света, держит от себя подальше опасность. Так сама Лилит не раз смотрела на людей.       Она подошла слишком близко. Она сделала, что была должна. Теперь осталось только закончить. И Лилит сделала это. Не растеряв решимости, она протянула девушке руку. Простой жест, который скрывал ее собственное смятение.       Лилит ожидала, что девушка оскалится, как делала она сама. Но вместо этого та расхохоталась и без тени сомнения впечатала свою ладонь в ее.       — Вот так-то! Ну хоть кто-то в этой дыре не боится отвечать мне!       «Неужели она ждала только этого?» — скривилась Лилит. Она ожидала, что девушка дополнит свои слова, но вместо этого та только улыбнулась во все тридцать два да принялась трясти ладонь Лили.       — Меня зовут Ингрид, если что. А эти трое — мои старшие братья. Мансель!       К сестре подошел коренастый и тощий парень. Впрочем, он все равно оказался выше Ингрид на голову. И куда более грязным. Песок сверкал в его темных волосах, а и без того смуглое лицо было все заляпано какой-то грязью. Выглядел он не очень, особенно на фоне сестры. Может сказывалось то, что Ингрид улыбалась, отчего на её щеках выступили ямочки, а Мансель с подозрением смотрел на непрошеных гостей.       — Здравствуйте, — тихо произнес юноша, низко поклонившись.       — Ты сегодня слишком скромный. Даже для тебя. Ну да ладно. Сурим!       Рядом с девушкой вырос еще один парень. На этот раз он был не только выше, но и любопытнее. Его смуглое лицо тоже покрывала пыль, но черты лица были мягче, а в глазах не таилось и тени злости. Говорить он ничего не стал, только кивнул ребятам и подмигнул им из-за плеча сестры.       — Ясей!       Последний парень буквально вылез вперед, отпихнув сестру плечом. Вот уж кто даже не попытался показаться добрым. Губы парня сжались в тонкую полоску, глаза буквально горели недовольством, а медно-каштановые волосы бросали на них тень, делающую этот огонь лишь ярче. Ясей всем своим видом показывал — если кто-то тронет его сестру, он как минимум сломает тому руку.       Их поведение кое-что напомнило Лили. Эдмунда. Тот точно так же старался защищать её от любых угроз. Лили едва сдержала тяжёлый выдох. Она скучала по брату, как бы ни старалась скрыть это, и надеялась увидеть хотя бы его тень в лице другого человека. Но вместо этого девушка нашла трех невероятно сплоченных братьев и их сестру, больше похожую на деревенского мальчишку — и короткими вихрастыми волосами, и телосложением, в котором лишь едва угадывалась округлость бедер и линия талии.       — Кочевники, — шепнул где-то за спиной Лилит Родерик как раз тогда, когда девушка хотела подозвать к себе Эмануэля.       Неужели это было не очевидно? Род западных кочевых племен во всех четырех угадывался безошибочно. Гибкие, приземистые и пластичные, они очевидно были жителями гор. Кожа же, окрашенная солнцем в бронзово-коричневый, прямо указывала на постоянные путешествия как по взгорьям, так и по дальнему югу. Интересно, кто решил задать этот вопрос? Лилит почему-то не сомневалась, что Эмануэль. Кому еще Родерик мог ответить? Уж точно не Вахору.       Кто-то из братьев — кажется, Ясей, самый медноволосый, — рыкнул. Похоже, ему не понравились обсуждения национальности. Но его сестра одним почти незаметным движением хлопнула юношу по спине и произнесла:       — Сейчас мы цирковые артисты, не более. Так что вы хотели узнать?       — Мы хотели узнать о цирке, — добродушно произнес Вахор, подойдя к Лили.       Девушка с радостью уступила ему место переговорщика. В конце концов, ей не было особо интересно, что там с цирком и его выступлениями.       Поговорить с Ингрид она вышла только потому, что видела интерес Вахора и Эмануэля. Один свое любопытство уже утолил, второй тоже взялся получать ответы на свои вопросы. Больше Лили тут была не нужна.       — Мы… Вернее, я, очень хотел узнать о работе вашего цирка. Не расскажете побольше, какие у вас выступления, сколько стоят билеты, что да как в целом?       — Да с радостью! — улыбнулась Ингрид, блеснув белоснежными зубами. — Но не здесь. Стоять неудобно. Пойдем в наш вагончик — там все обсудим.       И, не дожидаясь, она обогнула Вахора и направилась к темно-синему строению на колесиках недалеко от шатра. Ее братья отправились за ней. Их гибкие тени скользнули вперед, словно личные стражники девушки. И если коренастый Мансель даже не взглянул на них, а более добродушный Сурим улыбнулся каждому, то Ясей одарил компанию злым взглядом и оскаленными зубами.       Против похода в вагончик никто не выступил. Жара в Кирзите становилась все сильнее. Заходить в чужой дом — не очень вежливое решение, но явно не худшее, когда дышать нечем, а одежда липнет к телу как вторая кожа.       Далеко уйти не удалось. Эмануэль, погруженный в свои мысли, запнулся и растянулся на песке. Что забавно, даже не вскрикнув — лишь взмахнув руками, словно крыльями. Лили и Родерик одновременно рванули к принцу. И оба не успели. Ингрид оказалась быстрее. Она, словно порыв ветра, одним прыжком подскочила к Эмануэлю и, склонившись над ним, протянула парню руку.       — Хэй, паренек, ты в порядке?       — Д-да… Просто голова немного закружилась. Спасибо за помощь.       Покраснев, принц робко схватился за руку Ингрид. Но полностью подняться не успел. Едва он более или менее уперся ногами в землю, как лицо его побледнело, губы вытянулись в тонкую белесую линию, а плечи затряслись, словно в лихорадке. Зрачки глаз парня расширились, затопив небесно-голубую радужку. Мгновение — и его снова повело в сторону. На этот раз команда оказалась рядом.       Родерик подхватил Эмануэля еще до того, как колени принца подогнулись. Лицо его при этом осталось спокойным, и только в ореховых глазах мелькнуло беспокойство. Прижав Эмануэля к себе, он помог ему удержаться на ногах до того момент, как парень шумно выдохнул и принялся растерянно осматриваться, хлопая губами. Ингрид отшатнулась. Ее братья статуями замерли за ее спиной. Непонимание протянулось между всеми — и элементалями, и циркачами. Ситуацию нужно было объяснять. И, понимая, что ни Родерик, ни Эмануэль, ни Вахор не готовы этого сделать, Лили вышла вперед.       Перед тем, как что-то сказать, она взглянула на принца. Тот поймал ее взгляд. В глубине его глаз Лилит увидела то, что и искала — одобрение. И это помогло ей повернуться к циркачам и без задней мысли начать врать.       — Извините, но, кажется, пойти с вами нам не получится. Как видите, нашему другу немного дурно. Мы пойдем.       — Ладно… — протянула Ингрид. — Как скажете. Пусть выздоравливает! Будем рады увидеть вас на нашем выступлении.       — Конечно. Мы проводим друга домой и вернемся. Ребята, пойдем.       Пока Лилит говорила, Вахор помог Эмануэлю встать ровно. Поэтому, когда девушка дала приказ уходить, они без промедлений двинулись прочь — Родерик и Вахор по бокам, а Эмануэль посередине, поддерживаемый ими. Лили замкнула эту цепь. Нагнав ребят, она встала позади, защитив принца от провожающих компанию взглядов группы циркачей.       Когда они вошли в Кирзит, девушке пришлось пойти вперед. Никто из них не знал дорогу, и именно ей пришлось выспрашивать у редких прохожих солдат, куда идти. Времени и усилий пришлось потратить порядком. Но Лилит ни разу не остановилась. Ни одна мысль не закралась в ее голову, кроме самой главной — «Нужно помочь Эмануэлю». Это было важнее любых тревог и любой ненависти к людям.       И только когда они все-таки нашли нужный дом, Лили поняла, как же волновалась о принце. Не так, как о едва знакомом парне, а как о младшем брате. Как о ком-то, настолько же ей близком, как и Эдмунд. Удивляться времени не осталось. Да ей и не захотелось. Лилит просто приняла как факто, что ужасно прикипела к этому мальчику. Своей робостью и добротой он занял в ее сердце почетное место человека, о котором Лилит хотелось заботится. И она была готова к этому.       Генрих встретил их в коридоре барака. Ему не пришлось ничего объяснять. Увидев Эмануэля, солдат лишь нахмурился и, перехватив его из рук Родерика и Вахора, провел в спальню, где помог сесть на кровать. Сопротивляться никто не стал — Вахор был напуган и только бормотал, что не знает, как помочь, а Родерик, передав принца, принялся накручивать круги по комнате. Волнение разлилось в крохотной комнатушке. В ней и так было невыносимо тесно — четыре кровати по углам, две тумбочки между ними и лежанка под окном заняли почти все пространство, — а общее волнение словно сделало комнату еще меньше.       — Принц, как вы? — спросил Генрих, опустившись перед парнем на колени и до странного мягко дотронувшись до его ладони.       Эта фраза как будто вывела Эмануэля из транса. Он резко поднял голову, глаза его просияли. Мазнув взглядом по напарникам, он остановил его на лице Генриха. Тишина стала невыносима. Фраза должна была прозвучать, но Эмануэль все тянул и тянул, и молчание давило все больше и больше.       В тот момент, когда его тяжесть стала совсем невыносима, Эмануэлю наконец хватило сил открыть рот и произнести заветные слова:       — Я получил видение. Ингрид… Она элементаль воздуха.