***
Оправив низ длинной, больше похожей на платье рубашки, Лилит крутанулась перед зеркалом, позволив белоснежным полам взметнутся подхваченными ветром лепестками. В этом наряде она выглядела великолепно. Рубашка была простенькой — ее украшали разве что металлические пуговицы с резными узорами и рукава, сложенные складками, словно бутоны пионов, — но сидела на ней хорошо. Она не открывала грудь, но и не закрывала шею, струилась кремовым шелком почти до колен и при этом подчеркивала талию Лили. Наверное, это была лучшая рубашка, которую ей доводилось надевать. И жаль, что ниже нее были лишь потертые и мешковатые штаны грязно-коричневого цвета. Красоваться Лилит не любила. Да и чем? Грудь у нее была маленькая, фигура мальчишеская, особо подчеркнутая довольно широкими плечами и узкими бедрами, а лицо хоть и можно было назвать приятным, всё же имело больше грубых и резких черт, чем изящных. Однако в этот вечер иначе было нельзя. После обеда и отдыха элементали коллективно решили — они должны начать общаться с Ингрид как можно быстрее. И, какое совпадение, как раз сегодня вечером в цирке должны были давать представление. Чем не повод подобраться поближе к циркачке и ее братьям? Да и развлечение им всем было нужно. Элементали, конечно, старались крепиться, но чувствовалось, что все скучают по интересностям, не грозящим тяжбами. На том и порешили — отправиться вечером в цирк. Для этого Генрих поручил им всем приодеться получше и даже раздобыл где-то несколько нарядов. Увы, на Лилит нашлась только эта рубашка — собственность одной солдатки, щедро поделившейся ею с подругой по несчастью. «Хорошо, что она села на меня. С плеча, конечно, сползает, но не критично», — кивнула самой себе Лилит, еще раз взглянув в зеркало. Еще бы умела она что-нибудь делать с волосами, и было бы совсем красиво. Но все, на что хватило ее навыков — распустить волосы, кое-как расчесаться и позволить прядям золотой рекой струиться по ее плечам. Локоны мягко очертили скулы и скрыли их остроту, но при этом подчеркнули тонкую шею. Получилось… Неплохо. И этого было достаточно для девушки, никогда не умевшей наряжаться. «Жаль Эдмунд не видит. Он бы наверняка обрадовался», — мечтательно вздохнула Лили. — «И мама… Мама была бы так счастлива увидеть меня почти что в платье. Сколько я там не наряжалась при ней? Год? Три?» Ей не хватало брата. И ещё больше не хватало мамы. Чем дольше девушка была в пути, тем сильнее становилась тоска по Эдмунду. Чем дальше она становилась от событий в Лахоре, тем больше болела рана в сердце и тем мучительнее становились воспоминания о прошлом. Если бы Лили могла, она повернула бы время вспять не глядя. Радовала маму больше, работала на счастье семьи усерднее, отговаривала брата от самоубийственной затеи упрямее… Она переменила бы все. Пока прошлое было в ее памяти, пока она жила им, путы упущенных возможностей и невоплощенных желаний не отпускали. А хотелось ли ей самой отпустить их? Не предавала ли она память матери, развлекаясь попусту и на долгие часы отбрасывая мысли о прошлом? Лили могла заключить перемирие с Генрихом. Могла поверить в дружбу с напарниками. Могла стать силой, ведущей Фартон к будущему. Но единственное, чего она не могла — отпустить прошлое. Когти его слишком сильно вонзались в ее плечи, чтобы эту удушающую тяжесть можно было сбросить так же легко, как вязанку дров. Вздохнув, Лилит отвернулась от зеркала. Времени осталось немного. Пора было поторопиться. Первым делом девушка направилась в ванную, где как раз переодевались Эмануэль и Родерик. Подойдя к двери, Лили прислушалась. И тут же услышала, что хотела: — Ты вообще нормально питаешься? Кожа да кости же! — Я нормально питаюсь… Просто у меня от природы так. Я худой. — Даже слишком. Ну хорошо хоть где надо все есть. — А где надо? Лилит едва сдержала смешок. Родерик знал толк в комплиментах, однозначно. Так ягодицы принца точно еще никто не комментировал. Хорошо что мальчик не понял. Пора было прекращать этот неловкий разговор. — Господа, хорош там миловаться! Переодевайтесь быстрее и пойдем! Родерик тут же чертыхнулся. Лилит услышала последовавший за этим грохот и вскрик Эмануэля, но напрячься не успела. — Да сейчас! И действительно — не прошло и пяти минут, как элементаль земли выскочил из ванной, на ходу расчесывая все еще растрепанные каштановые волосы. Одет он был в обычную белую рубашку, черные брюки и темно-синий, цвета купеческого сословия, жилет с вышитыми черными нитями узорами. Просто, но со вкусом, хоть простым Родерика и нельзя было назвать простым. Следом за другом из ванной выскользнул и Эмануэль. Скромно завернувшись в полы плаща, он замер перед Лилит, опустив глаза в пол и нервно переступая с ноги на ногу. — Чего такое? Хочешь, чтобы я посмотрела? — спросила девушка, не совсем понимая этих ужимок. К ее счастью, принц кивнул, подтвердив догадку. Лили только усмехнулась. Вот уж кому не стоило стесняться внешнего вида, так это Эмануэлю! Когда он отпустил плащ, открыв вид на скрытую им одежду, девушка даже кашлянула от удивления. Юный принц надел плотный лиственно-зеленый камзол, перехваченный поперек тонкой талии белоснежным тканевым поясом, ленты которого струились по бокам мальчика до самых бедер. Ткань у линии пуговиц была расшита золотыми, поблескивающими в тусклом свете лампы-огонька нитями, расползающимися узорами по всему камзолу. Идеальный изгиб одежды подчеркивал стройность Эмануэля, а белые волосы, спадающие по круглому личику до самых плеч, прекрасно гармонировали с зеленью и золотом. Тем более, что между светлых прядок мерцали звездами вплетенные в волосы украшения — золотые и медные бусинки. На груди мальчика посверкивала его любимая брошь — очертания Фартона в лавровом венке, часть флага страны. Эмануэль всегда был красив, но в этот вечер — особенно. И Лилит поспешила уверить его в этом. Присвистнув, она немного грубовато потрепала парня по голове и произнесла: — Ты прекрасно выглядишь! Не стесняйся. — Правда? — робко спросил Эмануэль, окинув себя внимательным взглядом. — Он не делает меня более… Хилым? Ну, не подчеркивает, насколько я слабый? — Так вот что тебя волнует? — хохотнула Лили. — Нет, конечно! Принц потупился, сжав полы плаща покрепче. — Но… Знаешь, ты ведь говорила, что я слабый. Лилит невольно сморщилась. Она и подумать не могла, что все это время принца тревожило то, что она сказала в гневе. Но ведь и неправдой ее слова не были… Вздохнув, Лили произнесла: — Да, я сказала это. И не отказываюсь от своих слов. Физически ты слаб. Но, Эмануэль… Не одежда делает тебя сильнее или слабее, а ты сам. Одежда — лишь видимость. Как и твое тело. Эту видимость можно изменить. Ты можешь надеть камзол, который обтягивает и подчеркивает твои мышцы, а можешь накачать такую мускулатуру, что рукопашные бойцы обзавидуются. Но важнее этого то, что у тебя внутри. Внутренняя сила — вот, что в разы важнее развитой мускулатуры. — А она у меня есть, эта внутренняя сила? — горько усмехнулся Эмануэль. — Еще бы! Да, ты робкий и боишься слово вставить, но знаешь, чего тебе не занимать? Ума и упрямства. Только упрямый человек смог бы перебороть страх и поехать на юг снова ради своей страны. И только умный человек смог бы рассказывать такие интересные истории и формировать такие планы, какие ты нам рассказывал в поездке. Серьезно, если ты станешь королем, страна увидит гениального правителя. — Что-то я в это мало верю… Но спасибо. — Не за что, — фыркнула Лили. — А. И еще. Твой костюм прекрасен. Он тебе очень идет. — А я тебе тоже это говорил! Но меня ты почему-то не слушаешь, — буркнул Родерик, в последний раз взмахнув уложенными прядями. — У тебя голос всегда звучит так, будто ты шутишь. — Агх! Оскорбление! Я унижен и растоптан! — Э-эй, да ладно тебе… Пока парни вновь разговорились, Лили незаметно выскользнула из домика. Для троих в комнатке было слишком мало места, да и с улицы так тянуло вечерней прохладой и ароматом южной ночи, что девушка не могла больше находится в жарком помещении. Кирзит после заката встретил ее далеким трещанием цикад, шумом человеческой жизни из каждого барака и отзвуками цирковой музыки. Ночь закутала улицы в темноту, и только фонарики-огоньки на стенах некоторых домов и россыпь звезд, не скрытых облаками, не позволяли миру окончательно раствориться во мраке. Серебряный свет небесных светил сплетался в созвездия. На юге их было видно особенно хорошо. Как Ратову чашу и серьги Хат, которые в Шинаене казались далекими и вечно терялись в смогу заводов, так и перо Ната — исключительно Кальсотское созвездие, ловить которое в столице не стоило и пытаться. И все они сияли в черноте неба, лаская жаркие улицы чарующей красотой. Стоило Лилит шагнуть на дорожку, как ветер заплясал вокруг нее, подняв в воздух небольшой песчаный ураган. Девушка полной грудью вдохнула чистый воздух юга. В вечерних красках Кирзит ей нравился в разы больше. Не было ни жара, ни духоты — лишь тепло и свежесть, наполняющие тело силой. — Не думал, что ты можешь так красиво одеваться. Едва Лили успела расслабиться, как из-за угла к ней вышел Генрих. Все такой же насмешливый и едкий, но все такой же старающийся держать перемирие. — Спасибо за комплимент, Генрих. А вот ты что-то не очень постарался. Отчасти эта была лишь глупая придирка. Но в том-то и дело, что лишь отчасти. Генрих позаботился о нарядах для всех, но не для себя. Ему досталась лишь его собственная одежда — парадный фартанк и медный браслет, которым он закрепил волосы у затылка. Впрочем, едва ли Лили могла сказать что-то плохое о таком наряде. Сейчас, когда она перестала смотреть на Генриха через призму ненависти, девушка поняла, насколько же на самом деле красивым он был. Высокий, стройный, гибкий, но при этом физически развитый и даже не самый глупый — он и ему подобные были мечтой всех девочек Лахора. Соседки бы обзавидовались, узнай, с кем Лилит довелось пересечься. Был бы он еще не таким грубым, и все, мужчина из сказки готов. Золотые глаза Генриха сверкнули в полумраке. Усмешка тронула губы. В два шага он подошел к Лилит и протянул ей руку — шутливо, без всякой галантности, как подружке-соседке, а не девушке. Но и это заставило Лили внутренне хохотнуть. — Не согласишься быть моей напарницей в этот вечер? — Еще чего! — фыркнула Лили. — Ишь чего удумал! Я тебе не светская девчонка, чтобы под ручку ходить да скромницу из себя строить. Нет уж, я пойду с вами наравне. — Чего-то такого я от тебя и ожидал. — Зачем тогда спрашивал? — не сдержала смешка девушка. — Ладно уж, неразлучник. Скажи лучше, где Вахор? За южанина Лилит мало волновалась. Он мог за себя постоять, да в хитросплетении улиц ориентировался на диво хорошо. Конечно, он не казался по-настоящему своим среди бараков в туго обтянувшей его грудь рубахе и шароварах, но уж точно был здесь куда более своим, чем все они. Но узнать, куда парень убежал, девушке все же хотелось. Мало ли куда его могло занести? — Да здесь он, куда же деться мог, — вздохнул Генрих. Набрав в легкие побольше воздуха, он рявкнул так, что у Лили в ушах зазвенело. — Вахор! Южанин тут же вынырнул из-за угла барака, выходящего на цирк. Его зеленые глаза сверкнули драгоценными камнями в темноте, а рыжие вихры выделились на фоне ночного неба всполохами пламени. Стоило ему увидеть Лили, как Вахор сменил удивленное выражение на радостное и махнул ей рукой. Девушка ответила ему тем же. Теперь она могла быть спокойна. Тем более, что в тот же миг из барака наконец вышли Эмануэль с Родериком. Причем последний старательно подтрунивал над первым, тыкая его в бок и стараясь распахнуть полы плаща, в который мальчик снова закутался. Генрих опередил Лилит в разнимании этих двоих. Скользнув к Родерику, он наградил его толчком, от которого парню волей-неволей пришлось выйти вперед. — Сегодня вы порозень. Родерик, ты плохо влияешь на принца, а он нужен нам как дипломат, — ответил Генрих на возмущение в глазах элементаля земли. Впрочем, командир тут же доказал, что причина не только в этом. Окинув Эмануэля взглядом, он слабо, но ободряюще улыбнулся и пару раз хлопнул его по плечу. Верх мягкости и поддержки от сэра Генриха-Ясона Вайсе с его тонким мастерством мрачных взглядов. Жаль только эта милая сцена закончилась быстро. Поняв, что прокололся, мужчина одернул руку, прокашлялся и снова вернулся к амплуа сурового воина. Что тут же и подкрепил холодным: — Пошли. Не хватало еще опоздать. Спорить никто не стал. До цирка они добрались быстро — в ночной тиши его свет казался ослепительным. Истрепанный купол шатра сиял всеми оттенками радуги и казался скорее верхушкой торта, украшенной глазурью, нежели куском не очень качественной материи. Вокруг него притянутыми светом мотыльками кружили обитатели Кирзита — все нарядные и веселые, на вечер позабывшие о проблемах. Гвалт стоял невероятный. Множество голосов, перекрывая громыхание музыки, взлетали в чистое небо, оживляя ночь непрерывным гулом. Пульс мира в эту ночь бился именно здесь, у шатра бедного бродячего цирка. А в такт ему билось и сердце Лилит. Она никогда не любила такие массовые сборы, ей было тесно и душно среди множества незнакомых людей, но на секунду все сомнения отступили перед восторгом, охватившем ее душу. Вряд ли хоть когда-нибудь ей приходилось видеть что-то настолько же красивое, как этот цирк и эта ночь. И напарники разделили с ней эту радость. Все они огромными глазами смотрели на сияющий купол, зовущий веселиться всю ночь напролет. И даже Генрих и Родерик, как бы не старались сохранить серьезность, сорвались на улыбки и чуть более шумные вздохи. Но громче всех, конечно же, оказался Вахор. — Вау! Ну и толпа! Хорошо что я купил билеты еще в обед. — Да уж. Вряд ли бы нам удалось попасть сюда с наскоку, — фыркнула Лилит, оттолкнув локтем очередного солдатика, которого ей не удалось обогнуть. Еще недавно девушка думала, как же далеки они с этими ребятами друг от друга, а уже сегодня только их присутствие успокаивало плещущуюся в ней желчь. Как непредсказуема бывает жизнь… Сохранится ли и завтра тонкая ниточка связи, которой Лили позволила протянуться от своего сердца до душ напарников? Она не знала. И, честно, не хотела думать об этом. Ей было спокойно — впервые за долгое время с трагедии в Лахоре. И только к лучшему, что рядом с напарниками-элементалями. — Ты сегодня очень веселая. Все в порядке? — спросил Эмануэль, увидев на губах Лили улыбку. — Конечно. Неужели моя улыбка — настолько удивительное явление? Взгляд принца был красноречивее любых слов. Лили ответила на него еще одной улыбкой и только. Девушка сама понимала, насколько странно смотрится ее радость после того, как она столько дней вела себя как колючка в причинном месте. Но ей действительно было весело. И она действительно чувствовала себя хорошо — настолько, что даже призраки прошлого ненадолго отступили в тень, вернув ей толику утерянной радости. Чтобы попасть в сам цирк, им пришлось отстоять большую очередь. В конце концов, они были не единственными, кто купил билет заранее. Но это того определенно стоило. Потому что за цветастым пологом их встретил ни с чем не сравнимый запах скошенных трав, далекий аромат гари и человеческого присутствия. Конечно, ничего особенно на арене в кругу уходящих вверх скамей не оказалось. Это был обычный пятачок земли, кое-как украшенный ленточками. Но Лили все равно тяжело вздохнула и, усевшись на сидение, задумалась: «Как бы хорошо было, если бы рядом сидели мама и Эдмунд». Невольно девушке вспомнился тот единственный раз, когда в Лахор приезжал цирк. Он был бедным — еще беднее, чем этот, — и совсем не впечатляющим, но на представление все равно собралась вся деревня. Лили до сих пор с замиранием сердца вспоминала трюки клоунов и фокусников, кружение подгоняемых наездником лошадей и рев танцующего медведя. Но особенный трепет вызывало в ней воспоминание о семье в тот миг. Мама улыбалась. И ее улыбка была такой яркой, а смех таким звонким, что Лили смеялась тоже. Эдмунд хлопал в ладоши и постоянно толкался, но девочка не ругалась. Это произошло через два года после смерти папы. Тем ценнее было полученное тогда счастье. Именно после циркового представления мама взяла себя в руки, перестала плакать по ночам и вспоминала папу исключительно с улыбкой, а Лили и Эдмунд вновь позволили себе играть, пусть и без прежней детской непосредственности. Как в старые добрые времена, когда их было четверо. Улыбаться сейчас, когда кроме нее и брата никого не осталось, для Лили было тяжелее, чем даже тогда. Вот бы повторить этот момент… Но вместо мамы и брата по обе руки от нее сидели Эмануэль и Вахор. И, удивительно, Лилит это не волновало. Лишь на мгновение тень воспоминаний омрачила её лицо. А стоило Эмануэлю улыбнуться, как боль окончательно оставила девушку. Значило ли это, что она начала забывать и отпускать? Нет. Но что-то в Лили точно изменилось. С началом представления невзрачный зал под куполом совершенно преобразился. Когда все сели, когда тишина воцарилась между рядов, вспыхнул свет. Огонь, управляемый движениями чьих-то рук, рванул вверх стрелой, а затем рассыпался на мелкие искры, обдав зрителей жаром. Лили осталось только порадоваться, что их места находились на третьем ряду и до них не достали мелкие угольки. Впрочем, это было достаточно эффектно, чтобы она задумалась о технике безопасности лишь на минуту. И настолько увлекательно, что совсем не заметила, как вздрогнул рядом Вахор и как в секунду побледнело его лицо. Следом за огнем на сцене появился и его покоритель: невысокий мужчина в белых плотных одеждах. Огонь, повинуясь плящущим в резких па рукам, крутился вокруг него беспокойным псом, но не касался, а лишь подчеркивал, ярко освещая и золото его волос, и серость глаз, и смуглость кожи. Подарив зрителям еще пару красочных вспышек, мужчина взмахнул руками, рассеяв пламя. Голос его, особо подчеркнутый незнакомым Лили журчащим акцентом, в тот же миг загремел в тесном пространстве шатра: — Дорогие обитатели деревни Кирзит! Рад видеть вас здесь, в моем «Цирке десяти чудес». Позвольте представиться — меня зовут Юрлаш Сивалька, и на сегодня я — ваш проводник в мир настоящего волшебства. Не спешите смеяться над моим именем — впереди вас ждет кое-что повеселее. А пока — выступление звездного квартета «Ир Шаль Ре»*, наших прекрасных воздушных акробатов! В новой вспышке пламени Юрлаш исчез. Зато на его место пришли сразу четверо. Лили сразу узнала и элементаль ветра, и ее братьев-теней — слишком уж запоминающаяся у них была внешность. И пусть на девушке вместо придававших ей сходство с мальчишкой тряпках красовался пестрый наряд западных кочевников, а ее братья лучились улыбками, они все равно остались собой. Приглядеться к ним Лили не успела — четверка пришла в движение едва зрители успели перевести дух. Два брата, Сурим и Ясей, если Холоуэй не ошибалась, скользнули куда-то назад, оставив пространство Манселю и Ингрид. Сначала Лили не поняла, зачем. А потом тела парней пустились в плавный танец движений ветра. И тут же песок под ногами Ингрид загудел, поднявшись вокруг стоп девушки в порывах ветра. С потолка почти к самому полу скользнули жердочки, а из-за кулис выкатилось несколько мячей — работа магии братьев. Под гул толпы Ингрид и Мансель встали на жердочки. Те медленно поползли вверх. И, судя по тому, как плавно двигались вверх-вниз руки брата и сестры, только их волей. Настоящее представление началось, когда они поднялись достаточно высокого. И первым его этапом стало захватывающее дух падение. Раскрыв руки словно бы для объятий, брат и сестра с совершенной синхронностью отклонились назад. Толпа ахнула — дружно и в единый момент. Эмануэль по левую руку от Лилит прижал руки к груди. Но девушка даже бровью не повела. Она поняла, что будет дальше. В мгновение падение сменилось грациозным прыжком. Ноги Ингрид легко оттолкнулись от тонкой жердочки. Взметнулись полы завязанной вокруг ее пояса прозрачной шали, зазвенели бубенцы и монетки на ее краях. А затем девушка крутанулась в воздухе и плавно взмахнула левой ногой, словно бы пытаясь плыть. Поток ветра тут же услужливо подкинул ее к самой жердочке, за которую блестящая в свете огней акробатка и схватилась. Секунда — и ее брат повторил движения. Мгновение передышки — и дружный взмах ногами позволил Ингрид и Манселю оттолкнуться от воздуха. На то, чтобы раскачаться, у акробатов ушло лишь два порыва ветра. Когда жердочки достигли пика, они дружно отпустили их. Крутясь волчками, брат и сестра взмыли в воздух, снова услужливо подхвативший их. Недолгий полет — и с гулким стуком оба они вновь встали на жерди. На этот раз спиной друг к другу. Толпа пришла в неистовство. Но это было еще не все. Ингрид стоило лишь притопнуть, как Ясей и Сурим тут же подняли в воздух с десяток металлических шариков и два больших надувных мяча — все они так ярко заблестели в свете огней, что у Лили даже в глазах защипало. Купол шатра стал похож на звездное небо. По крайней мере, такой же усыпанный светящимися огоньками и двумя большими путеводными маяками — сердцами Вольсы, Верховного Бога Неба, и Астарона, Верховного Бога Звезд. Ингрид и Мансель позволили себе короткий перерыв, нагнетая толпу. Эмануэль прижался к Лили и произнес еле слышно: — Неужели они хотят… Станцевать на этих мячах? — Да ну, это же невозможно, — тут же шикнул Родерик. — Ни одно живое существо не рискнет ходить по чему-то настолько маленькому. Нога соскользнет — вот и лепешка. — Но они маги ветра. А Ингрид элементаль… Почему бы и нет? — Тш! Начинается, — шикнула на них обоих Лилит, так и не успев дать ответ. Первой на звездную дорожку ступила Ингрид. Ее маленькая ножка наигранно осторожно коснулась шара, чуть придавив его, словно проверяя. А когда шар и психика зрителей выдержали проверку, она без раздумий рванула вперед. Одна ее нога зависла на мяче, вторая — в воздухе. Руки, раскрытые словно крылья, двинулись первыми, когда она легко оттолкнулась от шарика и кувыркнулась. На мгновение Лили показалось, что девушка сейчас упадет… А потом Ингрид умело приземлилась на вторую ногу, даже не дрогнув. Ее брат сделал все еще отчаяннее. Вместо того, чтобы прыгать по мячам с ноги на ногу, словно по камушкам в реке, он решил рискнуть. И почти сразу же сделал колесо. В толпе кто-то закричал, когда он оперся на шарик одной рукой, вытянув вторую в сторону. Все стало еще отчаяннее, когда Мансель оттолкнулся рукой от мяча и на следующий шар оперся уже ногой. Зато два этих прыжка прекрасно показали, насколько парень был гибким и ловким. Его тело извивалось так же легко, как змеиное, и управлялся им он так, как даже Генрих не умел. Вот оно — мастерство западных акробатов. Едва ли кто-то еще мог повторить что-то подобное. Для этого надо было быть достаточно безрассудным и не менее похожим на зверя. Так брат и сестра и двинулись по воздуху — одна на ногах, а другой всем телом. Кульминацией стал тот момент, когда они дошли до надувных мячей. Ингрид вспорхнула на солнечно-желтый шар одним прыжком. Словно маленькая птичка — не крошка-эртаза с ярким, радужно-переливчатым хвостом, а скорее птица Богов ветра, гиб, маленький и невзрачный, но ловкий и быстрый, способный защитить хозяина как когтями, так и магией ветра. Мансель же снова совершил невозможное. Он прыгнул кошкой, сделал еще один пируэт в воздухе и сел на лунно-золотой мяч. В следующее мгновение началось нечто невероятное — еще более невероятное, чем все то, что произошло до этого. Вместе с движениями рук Сурима и Ясея мячи закрутились, словно в воздушном водовороте. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, а в конце до того стремительно, что от двух акробатов остались лишь очертания. А затем — хлопок — и два мяча лопнули. Брат и сестра остались в воздухе без всякой опоры. Но вместо того, чтобы камнями полететь вниз, двое схватили друг друга за руки. Под гул аплодисментов они медленно, в ритме вальса, опустились обратно на арену. Две тонкие, гибкие фигуры, брат и сестра, похожие и различные, на мгновение слились в одно. А когда ноги их коснулись земли, Мансель подхватил сестру на руки и вместе с ней подмигнул зрителям. Это был триумф. Зал взорвался криками восхищения. Лили захлопала, ощущая, как сильно колотится в груди сердце. Ничего подобного она не видела и видеть не могла, потому что ни один, даже самый сильный маг не решался на настолько опасные трюки. Но эти ребята… Они словно совсем не боялись того, что упадут. Как будто бы небо было их истинным домом, а ветер — лучшим другом. Вот она — настоящая сила элементалей. А не те жалкие крохи, что были доступны ей и Эмануэлю с Вахором. Кстати о них… — Все уже закончилось? — пискнул принц, прижавшийся к Лилит и закрывший глаза еще в тот момент, как два шара начали вращаться. — Да. Давай, открывай глаза. Девушка мягко помогла Эмануэлю выпрямиться. Мальчика ощутимо потряхивало. Кажется, не только ее тут поразило выступление циркачей. Правда, Эмануэля скорее в плохом смысле. — Вы в порядке? — спросил Вахор, высунувшись из-за плеча девушки. — Может, выйти подышать? Судя по бледности лица южанина, не только принцу нужно было придти в себя. Хорошо, что Лилит на помощь подоспел Родерик. Перехватив у нее Эмануэля, он хлопнул парня по спине и произнес: — Да ты только посмотри! Мы же этого и искали! Элементаль ветра будет мощнее нас всех вместе взятых. — Да… Но она слишком безрассудна. Надо же хоть немного ценить свою жизнь, разве нет? Какой прок от силы, если с твоей смертью ей придет конец? В этих словах робкого принца был смысл. Лили вспомнила первую встречу с Ингрид. Еще тогда в елово-зеленых глазах циркачки она увидела то, чего не видела ни в одних других — абсолютную смелость. Такую, которая толкает на риск. Такую, которая шилом в заднице гонит искать приключений везде и всюду. Такую, которую зовут безрассудством. Ингрид была в высшей степени безрассудна. Но разве не в этом нуждалась компания элементалей, состоящая сплошь из стратегов и трусов?***
Представление продолжалось еще с час. Акробатов сменили клоуны, клоунов — силачи, а их в свою очередь сместили факиры. Каждое выступление было по своему прекрасно и завораживающе и в каждом виделось и мастерство актеров, и желание впечатлить. Но ни одно из них не оказалось даже близко так же хорошо, как танец Ингрид и Манселя под куполом. Из цирка элементали вышли довольные, счастливые и полные решимости. И сразу направились к уже знакомому вагончику кочевников. В дверь стучать доверили Лили. По понятным причинам – в прошлую встречу девушка сумела завоевать внимание Ингрид и ее похвалу, а значит, только она подходила на роль связующей. Хорошо хоть напарники стояли за спиной и подбадривали взглядами, полными веры в ее сомнительные способности. Ингрид открыла дверь уже после первого мощного удара. Вместо того, чтобы задать закономерный вопрос «какого черта вы здесь делаете», она окинула ночных гостей взглядом и, улыбнувшись, сказала: — Вот и вы. Я уж заждаться успела. Ребята, они пришли! Лилит едва успела отойти, а вся четверка высыпала из домика. И если Ингрид, похоже, нисколько не удивилась приходу элементалей, то вот они только и смогли, что растерянно переглянуться. Никто не думал, что их будут ждать. Не зная, что сказать, Лили переглянулась с Эмануэлем. Но тот растерялся не меньше её. Хлопая губами, он растерянно закутался в плащ. Поддержки у него искать было бессмысленно. Как и у Родерика. Тот старательно делал вид, что очень занят, листая свой извечный блокнот. Игрид уже собиралась сказать что-то еще, но тут вперед выступил Вахор. — Привет! Мы с друзьями пришли сказать вам спасибо за прекрасное выступление. Это было невероятно! Блеснув улыбкой, парень пустился в красочные описания того, как ему понравилось представление четвёрки и цирковая программа в целом. Лили сразу поняла — он решил следовать старому плану Родерика и подружиться с элементалями перед тем, как обрушивать на них новости. Однако план пошел крахом сразу же. Ингрид не дала парню даже договорить — взмахнув рукой, она хлопнула его по плечу, заставив притихнуть. Взгляд ее зеленых глаз обжег лицо южанина. Залившись краской, тот смущенно опустил голову. Но циркачка на этом не остановилась. Убедившись, что все гости слушают ее, она уперла руки в бока. — Вы же элементали, так ведь? Я знаю, не отпирайтесь. Чувствую магию от вас. Так зачем же на самом деле вы пришли? «Вот тебе и хороший план, да, Родерик?» — пронеслось в голове Лилит, когда элементаль земли за ее спиной цокнул языком. Подружиться не вышло. Самая лучшая стратегия провалилась. Осталось лишь одно — импровизировать. Или… Доверить все Генриху и Эмануэлю. Снова. Второй вариант выбрался как-то сам собой. Просто потому, что мужчина первым собрался с мыслями, подхватил принца, подошел к Ингрид и ее братьям и заговорил: — Да, мы элементали. А о том, зачем мы здесь, вам расскажет наш лидер и оракул Фартона — принц Эмануэль. Циркачи не стали кланяться. Никто из них даже не дрогнул, когда Генрих представил им принца страны. Только медноволосый Ясей что-то буркнул себе под нос, но и его заткнула сестра, со всей силы наступив пяткой на пальцы. Лили даже порадовалась этой небольшой отсрочке в разговоре. Потому что она дала Эмануэлю время вдохнуть, выдохнуть и расслабиться, перестав зажиматься. Весь вечер он прятался за полами плаща. Не перестал и сейчас. Но, стараясь не ударить в грязь лицом перед будущей напарницей, он выпрямил спину, расправил плечи и поднял голову — слишком высоко для общения с низкой циркачкой, однако достаточно для того, чтобы придать его тонкой фигурке немного царственности. Как бы Эмануэль не прятался в свою скорлупу, он был принцем. И Лили видела, что пройденные недавно испытания и роль номинального, но лидера начали понемногу менять его в лучшую сторону. Больше сказать – он даже смог сдержать дрожь в голосе, когда произнёс: — Леди Ингрид, позвольте от лица Фаролинда и лично меня, законного принца Фартона, сказать вам то, что, возможно, изменит вашу жизнь. Вы — элементаль ветра. — А, да я знаю, — ни сколько не смутившись усмехнула циркачка. — Э? И вот тут весь образ скромного, но сильно принца треснул. Ничего не понимая, Эмануэль совершенно по-детски склонил голову к плечу и позволил голове вновь вжаться в плечи. Ингрид благоразумно сделала вид, что не заметила. Вместо этого она улыбнулась парню. — Ну да. Магия ветра рано проявляется. А уж элементальская так и вовсе. Так что я знаю, кто я. Вы поэтому пришли? — Да… — Прекрасно! Дайте угадаю, вы хотите пригласить меня к себе? Все происходило слишком быстро. Лили боялась, что им придется долго распинаться перед девушкой и уговаривать ее присоединиться к команде, как Родерика, Вахора и ее саму, а тут… Полное согласие и заинтересованность. Ингрид не казалась ни напуганной, ни смущенной. Ее глаза горели счастливым огнем, улыбка обнажала белые зубы, а тонкая гибкая фигурка двигалась без всякой скованности. Даже ее братья ничего не комментировали — только стояли за ее спиной и о чем-то шушукались между собой без тени напряжения. Конечно, это радовало, но в то же время и смущало. Они-то рассчитывали на суровый прием… — Да, леди Ингрид, — хорошо, что рядом с Эмануэлем был Генрих. Впервые Лили была рада его каменному лицу и абсолютному спокойствию. В таких ситуациях эти раздражающие качества — лучший способ успокоить всех остальных. И ее в том числе. — Без проблем! — снова удивила всех Ингрид, взмахнув руками. — Мы любим приключения. А уж война и смерть нам точно не страшны — не за что держаться, так нечего и терять. Хотите получить воинов себе в команду? Мы готовы. Но перед этим ознакомьтесь с нашими особенностями. Шагнув назад, Ингрид перехватила Манселя и, оттянув его от Сурима, вытолкнула вперед. Низкорослый, хмурый парень на мгновение стушевался. И лишь когда сестра встала рядом с ним, положив ладонь на широкое плечо, он вновь вернулся к образу молчаливого охранника. Лилит не поняла, зачем знакомство с ним вообще было нужно. Как не поняли этого и Эмануэль с Генрихом. Но Ингрид не стала утруждать их догадками и объяснила все сама. — Вы ищете элементаля? Я элементаль. Но не одинока. Губы Лили невольно поджались, а мысли в голове завертелись так, что в висках начало ломить. На каждую стихию выпадал лишь один элементаль — это было непреложное правило передачи одной из величайших сил в Эхоне. Разве могло быть иначе? Нет, конечно, Богов ветра и покровителей Западных Гор было двое — Люга и Людо, брат и сестра, — но это не означало, что силу элементалей можно было раздробить. Лили верила тому, что знала, и совсем не верила словам. И с ее языка уже почти сорвалось обвинительное «а не врете ли вы», но тут Эмануэль, до того задумчиво приложивший ладонь к губам, ахнул. В тот же миг его поддержал и Родерик. Отбросив блокнот, он одним прыжком подскочил к принцу. — Да не может быть! — хором воскликнули они. — Вы Расщепенцы? — продолжил Родерик. Очевидно, это должно было что-то сказать всем. Но поняли суть слова разве что Эмануэль с Родериком да семья циркачей. За всех остальных выступила Лилит, когда, приложив ладонь к ноющему виску, рыкнула: — Эмануэль, Родерик, я все понимаю, вы два чертовых гения, но, может, нам на сегодня хватит загадок? Что это за х… Муть такая — Расщепенцы? — Это не муть, Лили, — произнес мальчик, повернувшись к напарнице. — Это очень редкое явление элементальского спектра. — У вас в семье никто не был элементалем? — тем временем насел на циркачей Родерик. — Не-а. Да и магов ветра не было. И вообще магов не было, — ответила ему Ингрид. Эмануэль в тот же момент хлопнул в ладоши, просияв. Всякое смущение отошло на второй план — принц снова стал тем мальчиком, которого Лилит увидела в его глазах много недель назад, при второй встрече в тронном зале. — Вот! В этом суть! Магия элементалей — это переменная единица. Она дар Богов. По факту — свободные магические нити, часть силы Рата, которые вплетаются в нити мага. И она передается — либо детям элементаля, либо, если тот детей не оставил или никто из его потомков силу не принял, случайным магам. И во втором случае энергия элементаля ищет подходящих детей, способных принять силу. Таких, у которых нити магии достаточно… М-м-м… — мальчик пару раз постучал пальцем по виску, напряженно пытаясь что-то вспомнить. — Прочные, вот! Ну, те, что не порвутся, если в них вплетется почти Божественная сила. Особая прочность нитей чаще всего проявляется в раннем детстве, еще до того, как свободные нити вплетаются в нити мага… Ой, простите, сбился с темы. В общем, если достаточно прочные нити магии находятся у двух детей, она может выбрать не одного элементаля, а сразу двух! Но при этом сила не передается обоим избранным полностью, а как бы расщепляется. Поэтому таких элементалей зовут Расщепенцами. — Боги… У Лилит голова заболела от стольких терминов. Усталость вновь начала брать верх над разумом и силой воли. Пора было закругляться и не мучить себя. Расщепенцы? Ладно, она готова принять это. — Ладно. Хорошо. Пусть так. — Да это не просто хорошо это невероятно! За всю шестисотлетнюю историю Эхона послебожественного периода Расщепенцев было записано всего трое! Это же такой случай… Такой! Лили была рада, что к Эмануэлю вновь вернулась радость, но его излишняя активность ее пугала. И, похоже, не только ее. — Так, тише. Во-первых — не представляю, что за расщепенцы. Мы с братом просто не расходимся, потому что очень близки. — Оу… — протянул Эмануэль, чуть разочарованно опустил голову. — Во-вторых: вы нас нанимать собираетесь? — оборвала восторги Эмануэля и Родерика Ингрид. Но парни даже не обратили на нее внимания. Вместо этого они начали обсуждать неудачу и что-то искать в блокноте Родерика. Все пришлось взять в свои руки Генриху. — Конечно. Официальный договор мы закрепим уже в Фаролинде, а пока хватит и рукопожатия. — Рукопожатие так рукопожатие. Ингрид легко выкинула вперед тонкую смуглую руку. Ее нахальный взгляд столкнулся со взглядом Генриха, явно пытаясь перебороть его. Лили едва не прыснула со смеху. Кажется, теперь не только она будет выедать нервы командира Вайсе. Это было даже немного обидно. Лилит уже привыкла собачиться с мужчиной попусту. И хоть у нее были к нему личные счеты и непрощенные обиды, их ссоры начали доставлять ей удовольствие, а не только боль. Генрих протянул Ингрид руку в ответ. Но рукопожатия не случилось. Мощный взрыв сотряс землю. Столп пламени взвился в ночное небо, затопив темную синеву и осветив ее, словно второе солнце. Тут же взвыла сирена. Чей-то далекий крик отозвался гневом и ужасом в сердце Лилит. «Кальсоты!» Затишье кончилось. Обещанное наступление началось.