Хроники Эхона: Лед и Скалы

      — Если вы и дальше будете двигаться как весенние мухи, я вас всех заморожу! Резче, псы вас покусайте!       Крик Ярлема раскатом грома прокатился над площадкой, отозвавшись приятной дрожью в теле Лили. Как же она скучала по этим окрикам!       Ухмыльнувшись, девушка рванула вперед. Взмах руки — хат защитил ее тело ледяной коркой с левой стороны. В один рывок девушка оказалась у самого носа Эмануэля. Принц отшатнулся было, но скорости для маневра ему не хватило, как не хватало никогда. Рука Холоуэй поднялась для замаха. Лед затрещал на пальцах. Лили опустила руку в движении има, готовясь победить...       Земляная стена остановила ее замах в самый ответственный момент. Огонь тут же затрещал у самого уха. Лили зашипела и закрылась щитом, готовясь переждать и напасть исподтишка. Невольный смешок сорвался с ее губ, когда подхваченная ветром волна воды затушила пламя и отбросила Вахора так сильно, что он кубарем прокатился по песку тренировочной площадки и едва не вылетел из боя прямиком в кусты.       Ситуацию спас только Эмануэль. Ему удалось вовремя поднять огромный камень из сада неподалеку. Им он не только остановил падение южанина, но и позволил ему в пару движений встать на ноги. Впрочем, недостаточно быстро для того, чтобы успеть перехватить Лили. Одна подсечка осколком хат – и Родерик упал, сбросив земляную стену. На Эмануэля времени девушке не хватило — тень Кастея уже мелькнула слева и ей пришлось ретироваться на свою территорию.       — Ну ты отчаянная! Мне это нравится! — прокричала Ингрид, хлопнув девушку по плечу. Елово-зеленые глаза ее сверкали азартом и восхищением.       — Я не отчаянная. Просто понимаю, что мне хватит времени остановить атаку щитом, если что-то пойдет не так, — фыркнула Лили, сдув с лица выпавшую из тугого хвоста светлую прядку.       — Но от Кастея ты улепетала быстро, — усмехнулся Мансель за ее спиной.       — Ты его видел вообще? Его теневые клинки — нечто! Я с ним на прямую конфронтацию не пойду.       — Но кому-то придется. Позволите мне потанцевать с этим красавчиком? — протянула Бастия, подкидывая водяные шарики.       — Думаешь, он не превратит тебя в отбивную только потому, что ты красивая? — фыркнула Лили.       — А ну отставить разговоры! Мы здесь сражаемся, а не болтаем! — снова рявкнул Ярлем, оборвав смешок Ингрид.       Дружный вздох прокатился по обеим группам. Лили бросила короткий взгляд в сторону Ярлема.       — Ну стратегию-то мы выработать должны, а, учитель?       — Не слышу стратегии. Может, если вы перестанете только ерничать и перекидываться каламбурами, я что-нибудь и услышу.       Лили закатила глаза. Ярлем был прекрасным учителем, но иногда его дотошность и насмешливость переходили все грани. Сам ведь организовал этот показательный бой!       Лилит пришла к нему утром просто позаниматься в паре, а он притащил остальных. И поставил перед фактом — вы разбиваетесь на команды и деретесь друг против друга. У кого кооперация лучше, тот получает в подарок обед в лучшей таверне Шинаена.       Не то чтобы Лили хотела приз. Она знала вкус Ярлема в подборе мест отдыха и была уверена, что он поведет победителей в какой-нибудь крысятник с бесспорно вкусной едой, но отвратительными посетителями. Куда больше девушке хотелось проверить силы. Две недели она без перерыва тренировалась с Ярлемом и нуждалась в боевом закреплении полученных знаний. А кто как не друзья-элементали могли стать ей самыми достойными и непредсказуемыми противниками?       — Ингрид, я пойду в лобовую еще раз. Буду целиться в Вахора. На вас с Манселем — Кастей. Заставьте его держаться подальше от напарника.       — Будет сделано! — хором ответили брат и сестра, встав в боевые позы.       — А я?       — А ты, Бастия, не позволяй вмешаться Эмануэлю и Родерику. У них с ВаКасой плохая координация. Думаю, тебя одной хватит, чтобы их сдержать.       — У-у-у, какой уровень доверия. Я тебя тоже люблю, Лили.       «Хорошо, что наши противники стратеги», — фыркнула девушка, прослушав вторую половину слов Бастии. — «Выжидание — неплохая тактика, но если чему я от Генриха и научилась, так это тому, что ждать у моря погоды в бою заранее проигрышная позиция». Лилит сама иногда любила побаловаться стратегией, но у нее она всегда была прямой как палка и не предполагала таких же завихрений, какие выдавали мозги Эмануэля и Родерика. Конечно, из-за этого она проиграла Генриху... Но напарники и близко не были такими же закаленными воинами, как он.       — Сейчас!       С криком Лили сорвалась вперед — прямиком на Вахора. Тот сделал резкий выпад, заставив пламя заплясать у его ног, но девушка даже не замедлилась. Отточенным движением она создала вае. Острые ледяные пики сбили парня и развеяли пламя. Кастей рванулся наперерез — теневые клинки опередили его, клубящимся мраком потянувшись к ногам Лилит. Но порыв ветра, созданный Ингрид и Манселем, ударил парня прямо в голову. Тот постарался ускользнуть, однако по касательной его все равно задело. Причем хорошо. Настолько, что он даже оступился и уронил клинки. Лили этого хватило, чтобы подобраться к южанину еще ближе.       Эмануэль постарался закрыть Вахора камнями, чтобы Родерик успел поднять землю под ним. Бастия оказалась быстрее. Ее водные пузыри попали прямо в цель, ослепив маленького принца и оттолкнув его в руки элементаля земли. Лили довольно усмехнулась. Ветер завыл под ее ногами. Вот-вот она должна была воспарить над южанином и разящей карой упасть на него сверху...       — Давайте, леди Лилит!       Но вместо этого влетела прямиком в жаркие объятия Вахора. Тот как раз раскрыл ладони и успел перехватить упавшую на него девушку. Щеки Лили покраснели. Не позволив южанину ничего сказать, она выпуталась из его рук и повернулась на голос, оскалив зубы.       Старший принц, Юлиус Фартонский, замер рядом с Ярлемом. Легкий ветерок трепал его белые волосы, а зеленые глаза смотрели внимательно и строго. С таким выражением лица — полная сосредоточенность, смешанная с любопытством — парень был еще больше похож на отца. Фартанк чуть выпирал, обозначая границы надетого под ним нагрудника. Но полная боевая готовность принца не остановила Лили от колкого:       — Дорогой принц, вас не учили, что комментировать бой, пока он еще идет, не положено?       — Извините, леди Лилит. Но моя цель как раз и была в том, чтобы отвлечь вас. Отряды готовы к выходу. Ожидаем только вас.       Лили цокнула языком и с тяжелым выдохом забрала упавшие на лицо волосы назад. Пальцы ее при этом подрагивали. Именно этот момент она так старательно оттягивала, с головой отдаваясь шуточному сражению... И в этом с ней были солидарны все, кроме разве что Ингрид да Кастея. Родерик передернул плечами. Вахор принялся нервно потирать затылок, словно бы вытряхивая из волос песок.       Девушка кожей ощутила, как боевой настрой ушел, сменившись тревогой.       — Брат, мы скоро придем. Передай Генриху, чтобы не злился, — ответил за всех Эмануэль, потирая залитые водой глаза.       — Хорошо. Не затягивайте, ладно?       Поклонившись Ярлему, принц Юлиус скрылся за плотной стеной кустов. «Удивительно, что предупредить нас отправили именно его. Что, другого посыльного не нашлось?» — подумала Лили. И тут же одернула себя. Она снова злилась попусту. Но что еще девушка могла сделать?       Их вновь отправляли на юг. На этот раз — чуть дальше в тыл. Однако едва ли от этого становилось спокойнее. Воспоминания о Кирзите и Геденделе еще жили в кошмарах элементалей. И вытравить их оттуда было так же сложно, как изгнать картины ушедшего счастья.       Проводив принца взглядом, Ярлем повернулся к ученикам. Светлые глаза его снова приобрели веселые искорки, которые особо подчеркнула упавшая на глаза тень темно-медной челки. Все приободрились в ожидании хороших слов. И только Лили усмехнулась понимая, что сейчас будет.       — Эх... Ладно, итоги. Никто из вас со мной в таверну не идет. Вы все провалились.       — Чего?! — воскликнула Ингрид, уперев руки в бока. — Это еще почему?!       — Сейчас все объясню, дорогуша, — фыркнул Ярлем. Взгляд его остановился на группе парней. — Первые вы. Какого Ратова бастарда вы просто стояли и оборонялись?       — А... Ну, нам это показалось хорошей тактикой, — смущенно отозвался Эмануэль, спрятав за волосами покрасневшие щеки.       — Плохо показалось. Обороняться хорошо только если вас больше десяти. В остальных случаях — берите щит, прикрывайте свои задницы, но не стойте на месте. Кастей вон пытался вырваться вперед. И вы должны были. Пошли бы в атаку — у вас были бы все шансы разойтись на две пары и разбить противников. Не потому, что они слабее, а потому, что двое из них — маги воздуха, а одна — воды, пусть и в сочетании с магом льда.       Осознание пронзило Лилит разрядом молнии.       — Постой-ка... Ты заведомо нас в плохое положение поставил?!       — Да, — без капли стыда улыбнулся Ярлем. — И это было хорошее решение. Оно помогло выявить ваши слабости и заставить анализировать ситуацию. Заметь, ваши противники усвоили сегодня хороший урок — они сильны, если будут двигаться. А если нет — получат по хлёблам. А теперь вы. Лили, Ингрид. Никогда. Больше. Не. Делайте. Так.       «Значит, это все-таки Ингрид выдумала такое. Как я и ожидала», — подумала Лили и подмигнула элементали воздуха. Та в ответ показала ей патерню — западноэхонский жест признания. «Мы с ней на самом деле начали понимать друг друга! Не зря все неделю притирались!» — не без гордости хохотнула девушка, вспомнив, как они с Ингрид на пару тренировались, ходили на обеды и даже побывали в городе.       Ярлему их единение не очень понравилось. Брови его надвинулись на переносицу. Мелкие полоски шрамов стали заметнее, как и морщинка, прочертившая его лоб.       — Леди! Повторяю: не делайте так больше.       — Как? — спросила Лилит.       — Не прыгай на врага сверху, не разобравшись. Не поднимай напарника в воздух, не разобравшись.       — Чего?! Да это было лучшее мое решение! — воскликнула Ингрид.       Ее руки взметнулись вверх птичьими крыльями, а сама она недовольно фыркнула. Мага льда не проняло. Тогда в дело вступила и Лили.       — Я согласна с Ингрид — это было хорошее решение. Вахор не был готов к тому, что я упаду на него. Если бы все удалось, мы вполне могли бы завалить его с помощью эффекта неожиданности.       — Вот именно потому, что это Вахор, такой прыжок делать было и нельзя. С любым другим магом это сработает. С магом огня — нет. Даже не думай так с ними делать. Знаешь почему? У них есть прием эйя. Вахор, покажи.       Южанин вздрогнул и неуверенно взглянул на мага льда.       — М-м-м... Но это мой козырь. Мне говорили не показывать его до востребованности. Даже вам.       — Да ладно тебе. Мы тут учимся, а не сражаемся. И моя цель сейчас показать Лили, почему она была не права.       — Ладно...       Не без смущения, отразившегося в дрожи пухлых губ, Вахор развел ладони и схлопнул их. Искры затрещали между его пальцами. Парень сморщился, напрягся, и с усилием снова развел ладони. На этот раз между ними протянулись тонкие нити пламени. Лили прикусила губу. На мгновение она представила, как больно бы было, если бы Вахор растянул эту сеть, а она свалилась прямиком в нее...       — Видишь, Лили? Этот прием еще называют огненной сетью. Он из лобовых, как ты поняла. Причем магу огня достаточно просто схлопнуть ладони, чтобы создать его. Если бы не Юлиус и не легкая тугодумность Вахора, тебе бы не поздоровилось. Попала бы в эту сеть — стала бы мушкой на вертеле.       — Кх... Поняла...       — Вот и молодец. Не подумай, что я тебя ругаю. Просто предупреждаю. Защититься от этой атаки в воздухе магу льда очень сложно. Вае сделать не получится — нет контакта с землей, — а хат и близко не поглотит весь урон. Уверяю и готов подтвердить на своем примере — раны от такой сети заживают очень долго.       Для пущей убедительности мужчина чуть отодвинул ворот очередной безрукавки. Лили сразу же увидела беловатые линии шрамов от ожогов. Пальцы ее невольно потянулись к собственной шее и только мотнув головой девушка избавилась от наваждения. «Да уж... Спасибо, Юлиус, что я не стала жареным мясом. Конечно, это был бы хороший способ откосить от поездки на юг, но что-то мне не хочется выбывать такими способами», — про себя произнесла она, поправив вновь прилипшие ко лбу светлые прядки.       Ярлем еще раз кивнул ей и продолжил:       — В общем, все вы были по своему плохи. Но и по своему хороши. Девушки и Мансель, вы прекрасно показали боевую сплоченность и использовали главный мой принцип — сражаться, защищаясь. Подтяните умение анализировать ситуацию — и все будет хорошо. Парни, вы отлично поработали с защитой. Ваша команда разбита на две, но равнозначные и поддерживающие друг друга. Это неплохо. Вы достаточно слаженные, чтобы умело обороняться. Но вам нужно больше уверенности. Не стойте сзади — атакуйте! Все поняли?       — Поняли, — нестройным хором ответили ребята.       — Вот и молодцы. Теперь, когда новый десятый специальный отряд Фартона официально представлен народу Фартона, постарайтесь оправдать их ожидания. Считайте, что тот бал сразу после вашего возвращения из Кирзита — последний, где на вас не смотрела каждая собака.       Лили невольно передернула плечами. Воспоминания о проведенном неделю назад представлении элементалей людям все еще заставляли ее вздрагивать и скалиться. Это была одна из тех церемоний, которые девушка могла бы назвать «чувствовала себя, как цирковая зверушка». Объявление организовали в кратчайшие сроки — на следующий же день, как Эмануэль рассказал отцу о последнем видении. Но весть о новых элементалях разлетелась по стране словно огонь по деревянным домам.       Король обставил все не хуже, чем коронацию. Для проведения церемонии он выбрал площадь Рата Непобедимого — поистине огромную, ту самую, где когда-то короновали первого короля, где теперь представляли всех его наследников и где стояла молитвенная статуя Бога, к которой каждый день Исхода стягивалась вся страна для вознесения молитв и благодарностей защитникам. Наверняка сам Нерон не ожидал столпотворения подобного тому, что получил. На встречу с новыми защитниками собралась вся столица и пара округов в придачу. Элементалей вывели на отстроенную за ночь сцену под гром фанфар и вспышки огненной магии над головами, но народ даже не взглянул на эту мишуру. Все их внимание оказалось приковано к элементалям. И, стоило тем лишь улыбнуться, как вся площадь взорвалась аплодисментами и криками. Их встречали так, как встречают только Богов — слезами, мольбами о защите и спасении, молитвами.       У Лили от такого внимание мурашки побежали по спине и в животе заныло от волнения. Она не была Богиней. И уж тем более не хотела ей быть. Она даже не пошла на службу из чистых побуждений и желания защитить народ Фартона! Все, в чем она нуждалась — деньги, которые могли помочь сделать ее брата счастливым. Но, глядя на ту многоголовую толпу, восхваляющую ее, словно бы она была их спасительницей, Лили впервые задумалась о том, насколько же элементали были важны.       Фартон разваливался. Люди умирали и беднели. Им нужна была защита. Лицо короля и его обещания им уже надоели. Все, о чем они мечтали — конец войны. Чтобы страна не пала под гнетом Кальсота. Чтобы кто-то спас их жизнь от рабства. И все эти надежды и мечты были отданы элементалям — воплощению силы магии и главному козырю Фартона.       Трудно было не заволноваться от такой ответственности. Даже сейчас она вызывала легкую дрожь в руках. Но Лили быстро взяла себя в руки. Стиснув покрепче зубы, она решительно улыбнулась и произнесла, повернувшись к напарникам:       — Ну и пусть. Докажем им, что нами можно гордиться!       Искать любви у народа Лили не хотелось. У нее был брат, в большем она не нуждалась. Раны Лахора едва-едва заросли, разбуженные копошениями в них Бастии, а потому едва ли девушке хотелось привязываться к местам и людям, их населяющим.       Но Фартон верил в нее и остальных. Так почему бы не позволить им и дальше поддерживать эту авантюру? Пусть ликуют. Пусть наблюдают. И пусть никогда не узнают о том, что их элементали все до одного эгоисты. В том числе и Лили, которой важнее всех в Фартоне всегда будет брат.       Ради него девушка все еще готова была свернуть горы. Теперь к Эдмунду прибавились и элементали. Лишь Фартон так и не стал для Лили тем, что она хотела защитить.       Однако ее слова возымели эффект: напряженные товарищи чуть собрались с силами и улыбнулись. Вряд ли кто-то из них думал о том, чтобы спасти всех жителей Фартона, а не кого-то конкретного. Но это не помешало всем сбиться в кучку и отправиться к площади перед дворцом.       — Хэй, Лили, — нагнал девушку голос Ингрид как раз тогда, когда она собралась отправиться за остальными.       Циркачка отпустила брата вперед, а сама осталась позади. Плечи ее поникли. На хмуром, по мальчишки угловатом лице проступил румянец. С усмешкой Лили спросила:       — Что, Ингрид?       — Я... Короче, я постараюсь следовать приказам точнее. Вот.       Ладони циркачки натянули карманы штанов, сжавшись в кулаки. «Похожа на нахохлившуюся птицу», — невольно хохотнула Лили.       — Ты чего смеешься? — насупилась Ингрил, сжавшись еще сильнее.       — Прости-прости, я не со зла. Просто ты глупость сказала.       — И ничего и не глупость! Я тебя чуть в сеть не загнала!       — И что? Мы же только учимся комбинировать силы. Ты же поняла свою ошибку? Вот и все. Хватит думать об этом. И вообще, за кого ты меня держишь? Я бы успела выставить хат!       — Иди ты! Ты вообще видела эту сеть?! Да такой дом от москитов и воров защищать можно!       — Можешь предложить Вахору так и поступить. Будет нашей мухобойкой.       Хохоча, девушки отправились за остальными к площади.       Там их уже ждала очередная процессия солдат. От их количества Лилит даже присвистнула. Люди стояли так тесно, что различить их лица не получалось. Их серебряные — у солдат-людей, — и бронзовые — у магов — шлемы сияли в свете солнца, а тихие разговоры окутывали площадь плотным облаком, разрушая ее умиротворение. На мгновение девушке показалось, что даже статуи воинов пришли в движение, но это оказался просто мираж, созданный жарой. Подгоняемая любопытством, она повернулась к стоящему рядом Эмануэлю.       — Я все удивляюсь: как вы каждый раз собираете столь людей, желающих отправиться на войну? Как вы все еще удерживаете в стране порядок? Неужели никто не бунтует? — вопросы, давно родившиеся в ее голове, наконец нашли выход.       Эмануэль даже чуть оступился от такой прямолинейности. Однако на вопросы все равно ответил, хоть и после небольшого перерыва:       — Бунтуют конечно. И митинги проводят, и демонстрации. Но... Не многие. Ты же знаешь, что Фартонские — прямые потомки Рата?       Девушка кивнула. Эмануэль смущенно дернул вверх рукав слишком большого ему сюртука.       — Не хочу хвастаться, но... Мы произошли от сына его, Лиена, и в жилах наших течет божественная кровь. Поэтому в церквях центрального округа и мечетях южного и западного мы все значимся как святые потомки Бога. Это... Хорошее подспорье для правителя. Верующие люди не пойдут против того, в кого веруют. Только если случится что-то на самом деле ужасное. А отец старается этого не допускать. Он нашел любовь у людей еще до того, как официально стал королем.       «Ага. Старается не допускать. Изгнаниями и липовыми делами», — мысленно фыркнула Лилит. Ей хватило выдержки прикусить язык. Даже больше — она почти ничем не выдала сомнений. Разве что глаза чуть прищурились, но Эмануэль этого не заметил.       — Будучи регентом при своем отце, короле Олиме, он уже провел порядком понравившихся народу реформ. Та же частичная эмансипация, позволившая женщинам войти в экономику Фартона. Да, она не пришлась по душе многим западным кочевникам и некоторым жителям юга, но для того и была лишь частичной. Женщинам позволили стать свободными, работать, иметь возможность перенимать наследство или идти на войну, но в то же время оставили на полном попечении отцов и братьев, не отменили разрешение на выкуп и смотрины там, где это считалось нормальным. В общем, реформа удовлетворила всех. А проекты поддержки деревень? А полная отмена рабства? А разрешение дворянам на ускоренную процедуру выкупа земли? Отец сделал все, чтобы уравновесить два полюса жизни страны — богатых и бедных. В том числе и в военное время, когда уже стал королем. Пенсии для инвалидов и их семей, обязательство не забирать на войну последнего ребенка в семье, финансовая поддержка мануфактур и заводов, обеспечение людей работой... Он старается сделать все, чтобы люди были довольны даже сейчас. Для этого работают и рупоры пропаганды... Это не очень приятно признавать, но, да, отец ввел пропаганду любви к царю, защиты родины от неприятеля и богоизбранности тех отчаянных, что решаться пойти на войну. И это работает. По крайней мере, частично.       При этих словах Эмануэль взглянул на Лили. Не злобно и без укоризны на мягком, по-детским нежном лице, конечно, однако девушка все равно нахмурилась. Да, пропаганда на нее не сработала. Но она была дочерью опального элементаля, изгнанного за несуществующий грех. Какая пропаганда может пересилить такое?       Однако принц еще не договорил. Чуть выпятив пухлую нижнюю губу и зарывшись в сюртук, как напуганный ребенок в одеяло, он вгляделся в ряды солдат и шепнул:       — Но, знаешь... Сейчас я чувствую запах бунта в воздухе Шинаена. И... Боюсь, если мы не будем действовать быстро, страну разорвет изнутри недовольство людей.       Девушка взглянула на заполонивших площадь солдат. Они не выглядели возмущенными или хотя бы злыми. Их движения были полны решимости и ни один не выказывал смущения или испуга. Даже грозные окрики Юлиуса на отданный в его командование первый специальный отряд, грохотом обвала разносящиеся по площади, нисколько их не волновали. По крайней мере, так казалось Лили. Но она не могла заглянуть в головы этих людей и понять, что творится там. Кто знает, сколько из них завтра поднимут клинки против Фартонских? Сколько из них послезавтра повесят королевскую семью и элементалей с ними, обратив бесплотные надежды в гнев?       Слишком много ответственности лежало на плечах семи молодых воинов. Слишком многое было поставлено на кон. И это пугало больше, чем красное море кальсотов.       — Лили!       Девушка подняла голову. Ей навстречу, ведомый Генрихом, ехал Эдмунд. Широкая улыбка словно бы освещала его грубоватое, румяное лицо, а ветер задорно трепал светлые волосы. За мгновение все тревоги отступили. Лилит воевала не просто так. У нее все еще была цель — сделать жизнь брата лучше. Конечно, теперь рядом с ней были друзья — до чего непривычное слово, — которых ей хотелось защитить... Но что могло быть важнее брата? Что могло быть важнее для девушки, потерявшей все, чем простое стремление сохранить последний огонек, поддерживающий ее живой?       Видя счастливый блеск глаз брата, его чуть раздавшуюся вширь фигуру и здоровый цвет некогда молочно-белой кожи, она всегда забывала о всяком страхе перед ответственностью. Если это ради Эдмунда, она была готова. Улыбка тронула и ее губы. Девушка коротко взглянула на Эмануэля. Тот только медленно кивнул ей. В тот же миг Лилит бросилась к брату.       — Эдмунд!       Объятия получились торопливыми и чуть скомканными. Но стоило Лили ощутить тепло брата и уткнуться носом в его чуть вьющиеся пряди, как все страхи затаились по теням, обещая вернуться лишь через время.       — Я тоже рад тебя видеть, сестренка, — усмехнулся брат, когда девушка стиснула его в своих объятиях до боли в руках. — Когда мы теперь увидимся?       Пальцы Лили сильнее стиснули его рубашку. Взгляд зацепился за чуть отошедшего Генриха, делающего вид, что он очень занят разглядыванием солдат. Тот мотнул головой, словно пытаясь упросить девушку молчать. Золото его глаз на подчеркнуто-строгом лице блеснуло, без слов умоляя ее прикусить язык. Но лгать брату Лили не любила. Ее ответ был честен:       — Тогда, когда мы победим.       Так сказал им король Нерон на последней встрече — сразу после представления элементалей народу. Кальсоты стягивали к южной границе все силы, а их новое оружие вот-вот должно было появиться на полях сражений. Элементалей больше нельзя было держать в запасе. Да, в Кирзите они не показали себя так уж хорошо, но выбора просто не осталось. Либо так, либо через пару недель весь юг будет занят кальсотами. А там недалеко и до того момента, как враги войдут в Шинаен...       Брат сморщился. Взгляд его голубых глаз чуть померк.       — Обещаешь отправлять письма каждую неделю?       — Каждую неделю? Да каждый день! — усмехнулась Лили, отстранившись от брата.       Взгляд ее невольно скользнул по площади. «Только бы Эдмунд не заглянул в мои глаза... Пусть думает, что все хорошо. Что я не волнуюсь и отправляюсь туда так же смело, как и в мечтах всех фартонцев». Девушке ужасно не хотелось оставлять брата сейчас, когда все только наладилось. Эдмунд был привязан к сестре не меньше, чем она к нему. Но Лили не могла отказаться, как бы ей того не хотелось.       Пытаясь собраться с мыслями, девушка осмотрелась... И сразу же приметила рыжую макушку. Вахор стоял в окружении сестер. Старшая что-то ему говорила, активно жестикулируя и совсем не скрывая слез. Младшая просто тихо жалась к ноге брата. Тот выглядел не менее несчастным и понурым, а от воинственного выражения, украшавшего его лицо в шуточном бою, не осталось и следа. Рука его сжимала плечо сестры так, словно бы парень никак не мог заставить себя разжать пальцы.       «Не одна я оставляю в Шинаене семью». Об этом девушке напомнил и голос Лиура за спиной, что-то втолковывающий Эмануэлю, и Генрих, глядящий куда-то в сторону ступеней дворца, где провожали солдат Мартен Вайсе и его младший сын. Горе собственной разлуки от этого слабее не стало, но его хотя бы получилось чуть приглушить. Не настолько, чтобы совсем перестать ловить каждый вздох брата, но достаточно, чтобы прикусить губу и не выдать подступающего к горлу кома.       Вздохнув, Лилит взглянула на брата. Решительность отразилась на ее острочертном лице.       — Эдмунд... Я вернусь к тебе. Обязательно. А когда вернусь, мы возьмем все деньги и уедем так далеко на север, как сможем.       Печальная улыбка тронула губы Эдмунда.       — Я был бы не против... Но, Лили, а ты хочешь этого на самом деле?       — О чем ты?       Она все поняла. О, она прекрасно все поняла... Признать только не захотела. Губы девушки поджались, а ладони скользнули в карманы штанов. Лили выдержала взгляд брата и печальное выражение, приклеившееся к его лицу, но не без холодка, пробежавшего по спине.       Следующие слова Эдмунда заставили ее отвести взгляд и напрячься, как будто приготовившись к удару.       — О том, что ты делаешь это только ради меня. А о своих желаниях совсем не думаешь.       — Эдмунд... Все в своей жизни я делаю только ради тебя и твоего счастья. Если ты будешь счастлив в столице — я останусь. На севере — мы поедем туда. Я сделаю все ради тебя. И буду счастлива уже от этого.       Счастье Лилит Холоуэй всегда было в ее семье. Она была опорой, той, кому нужно сделать все для счастья других, но кому не положено иметь своего счастья. И девушку это устраивало. Ее будущее было там, где были Эдмунд и... Мама. А раз теперь ее нет, что ж, Лили готова была сделать все, чтобы осчастливить Эдмунда. Это был ее долг. Ее плата этому жестокому миру, чтобы он не забирал у нее последний свет.       Вот только самого Эдмунда такая любовь, похоже, не радовала. Пальцы его беспокойно теребили низ рубахи. Левая культя чуть подрагивала, словно бы парень старался, как раньше, взволнованно подергивать ногой. «Мама никогда этого не любила», — невольно вспомнила девушка. Всколыхнувшаяся боль затмила всякое желание привычно одернуть брата, утопив его на пару с остатками боевого возбуждения.       — Лили, сестренка... Я рад, что ты так заботишься обо мне, но... Может, попробуешь жить и своими мечтами? Теперь у тебя есть друзья. Есть же?       — Ну... Да, отчасти. Я могу назвать их друзьями, думаю.       «Да, я люблю их», — так и не набралась духу сказать девушка. — «Так, как не любила никаких сторонних людей». Вахор, Эмануэль, Родерик, Ингрид и Бастия, даже Генрих — всех их она искренни полюбила и приняла, как свою семью, несмотря на ошибки. Никто и никогда не заслуживал такого от нее. Даже старушка-Янука.       «Но друзья не могут заменить мне брата», — еле слышно шепнула она. Эдмунд это увидел. И все равно продолжил:       — Вот. Видишь? Теперь мы больше не те беженцы из Лахора. Да, дом навсегда останется с нами и в нашей памяти, но, может, попробуем начать все с начала? Может, ты попробуешь жить и для себя тоже? Подумаешь о том, что бы тебе хотелось сделать со своими друзьями, со мной, — улыбка на губах Эдмунда чуть дрогнула, обнажив всю его печаль по застрявшей в прошлом сестре. — Я знаю, какие травмы оставляет война. Особенно когда бывал на грани смерти. Не отпирайся, Генрих мне все рассказал. И разве это не повод начать думать о том, что бы тебе хотелось сделать? Неужели у тебя в голове только я?       — Брат... — выдохнула Лили, проглотив всхлип. — Ты — мое счастье. Я... Я готова признать, что привязалась к элементалям, и даже очень крепко. Настолько, что считаю их одними из ближайших к себе людей. Но ты мой брат. Как я могу развлекаться и думать о себе и приключениях с друзьями, пока ты не счастлив?       Лишь один раз девушка поступилась счастьем брата — на балу, когда отправилась туда без него и позволила себе беззаботно кружиться по залу. Но то было с его разрешения. И Лили до сих пор корила себя за то, что оставила брата одного так надолго.       Эдмунд снова все понял. Взгляд его стал еще тоскливее. У Лилит в душе словно образовалась пустота от его тяжелого, полно невысказанной горечи вздоха.       — В этом-то и проблема, Лили... Ты не видишь будущего для себя. И меня это пугает. В мире ведь есть не только я и память о прошлом.       — Как я могу видеть себя в будущем, зная, что ты несчастлив? Как я могу видеть себя в будущем, зная, что... Не спасла маму?       Голос сорвался на легкий всхлип. Как бы Лили не крепилась, она не забыла произошедшего. Как бы не старалась жить нормально и развлекаться, не думая ни о чем, она всегда возвращалась в тот день и думала — «а заслужила ли я это счастье?» Замкнутый круг никак не хотел разрываться. Особенно после встречи с Бастией. Девушке и хотелось бы забыть, но кошмары раз за разом возвращали ее в тот момент, когда все рухнуло.       Глаза защипало от слез. Лили опустила голову и сжала кулаки, постаралась отрешиться от мира, но все равно услышала тяжелый вздох Эдмунда и почувствовала его сочувствующий взгляд.       — Лили, Боги... Это была не твоя вина. И она никогда не будет твоей. Мама не одобрила бы, если бы ты загубила свою жизнь ради лелеянья памяти о ней! — голос парня сорвался на крик, заставив Лили вздрогнуть. Эдмунд так давно не поднимал на нее голос...       На этот раз девушка не сдержалась. В ее сбивчивом, надрывном шепоте зазвенели слезы, которым она никогда не давала волю:       — Но как я могу не делать этого?! Как я могу жить дальше после Лахора...       Лилит все еще осталась в том дне. Дне, когда захватчики уничтожили ее любимый Лахор — ее душу и сердце, заключенные в родных просторах и маминой ласке. Она выжила. Она стала элементалем. Она сделала вид, что переступила через все, закрывшись в коконе из насмешливости и колкости. И даже проявила в этом определенные успехи, найдя друзей и силы жить хотя бы настоящим. Но все ее стремления оказались заключены в одно — вернуться домой. В Лахор. В тот Лахор, который остался лишь в ее памяти.       Лили не видела себя в будущем. Не видела себя стоящей рядом с друзьями, не видела себя счастливой в браке или в карьере. Все, что она видела, заглядывая в свою душу — ту себя, что каждый день выходила в лес и возвращалась домой, где ее ждали мама и брат. «Я сама знаю, что это ненормально!» — хотелось закричать ей.       Она хотела забыть. И на самом деле хотела хоть на миг взглянуть на мир другим взглядом — тем, что помог бы ей ощутить себя частью настоящего. Тем, что помог бы ей отринуть прошлое.       Но от этого наваждения было не сбежать и не спастись. Прошлое всегда цепко. Особенно когда кажется, что в будущем тебе нет места.       Эдмунд потянулся к ее руке. На мгновение Лили сжалась, боясь не почувствовать ее тепла. Но пальцы брата мягко скользнули по ее коже, напомнив девушке, что она все еще жива.       — Я знаю, Лили, это тяжело. Каждый день вспоминать Лахор, каждый день бороться с ним и доказывать себе, что достоин жить... Но это надо сделать. Если не можешь жить ради себя, живи ради памяти мамы. Она любила нас. И отдала жизнь за нас. Так уваж ее жертву. Подними голову и гордо иди в будущее.       Загудели трубы. Солдаты затопали, поглотив своим шумом тихий всхлип Лилит. Пора было отправляться. Как бы девушке не хотелось остаться рядом с братом и обсудить все, что накопилось на душе, ей нужно было идти так — не решив проблемы, не оставив прошлое позади. К счастью, Эдмунд ее понял. Быстро мотнув головой, он словно отбросил все слова, что собирался сказать до этого. На сестру он взглянул только после того, как смог натянуть на лицо улыбку.       — Давай сделаем так: когда вернешься домой, мы с тобой сядем и хорошенько обсудим, чего бы тебе хотелось от жизни. Ладно? Будем учить тебя думать и о себе, а не только обо мне и прошлом.       — Я... Я постараюсь, братец. Постараюсь забыть прошлое. Я буду жить... Ради тебя и ради мамы, — шепнула Лилит, криво улыбнувшись. — И, может, однажды все же смогу заглянуть... В будущее.       «Я смогла простить Генриха. Дважды. Это ли не первый шаг к тому, чтобы перебороть себя?» — постаралась девушка взбодриться. Эдмунд еще раз крепко сжал ее ладонь, как будто пытаясь напомнить, что они не мертвы. Когда он убрал руку, Лили не удержалась от того, чтобы поймать ее и в последний раз переплести с ним пальцы. Парень чуть вздрогнул и замер, позволив сестре вцепиться в его ладонь, как в последнюю надежду на спасение. В уголках его глаз блеснули слезы.       — Мы справимся со всем, Лили. Главное не забывай о том, что жизнь — это не только бесконечная память, но и взгляд в будущее, — мягко произнес Эдмунд, ненавязчиво выпутав ладонь из крепкой хватки девушки после слишком короткого мгновение единения.       Времени на ответ не осталось. Шеренга солдат уже двинул вперед, распевая гимн Фартона. Лили осталось только торопливо клюнуть брата в макушку и помчаться к повозке элементалей, где ее ожидал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Генрих.       — Все в порядке? — спросил он, заглянув в чуть красные глаза Лили.       — Да. Просто разговор вышел чуть более душевным, чем мне бы хотелось, — через силу усмехнулась она. — Я буду в порядке минут через двадцать.       — Мы рядом, Лили. Если что, каждый из нас готов помочь тебе.       Девушка окинула взглядом элементалей. Все они смотрели на нее с легким беспокойством. Даже Эмануэль и Вахор, сами оставившие позади семьи. Даже Родерик, не склонный к сочувствию, отвлекся от блокнота чтобы наградить ее взглядом, в котором читалось твердое «заплачешь — подбодрю».       «Мама... Ты бы правда хотела, чтобы я перестала горевать? Правда хотела бы, чтобы я научилась жить сама? Если я смогу хоть на миг забыть о тебе, ты будешь счастлива там, откуда наблюдаешь за мной?»       Ветер скользнул в повозку вместе с пылью. Его тепло коснулось лица девушки, зарылось в ее волосы родной ладонью. И на краткий миг Лили услышала в его шепотке «да». Сердце пропустило удар. Она повернулась, пытаясь найти источник звука... А потом увидела очертания Эдмунда. Брат махал ей рукой, а рядом с ним трепетали, подхваченные ветром, два дубовых листка.       Мама и папа пришли проводить ее в долгий путь тоже. И, кажется, они на самом деле были согласны с Эдмундом. «Тогда... Я постараюсь, мама. И сделаю все, чтобы найти свое будущее».       Лили повернулась к друзьям.       В этот раз слово «друзья» язык не обожгло.

***

      В ту ночь Лилит впервые за долгое время не снились кошмары. Ее сон был спокоен и размерен, она не дергалась и не вскакивала от очередных видений безрадостного прошлого. После приятного вечера у костра с самодельной травяной настойкой Бастии, проведенного под задорную мелодию дудочки Вахора, попытки научить Эмануэля играть в карты от Родерика и восточные походные сказки Ингрид она была спокойна, как никогда. Рядом сопели друзья, вдалеке запевали последние не спящие солдаты. Цокот лошадиных копыт и мягкие потрясывания телеги убаюкивали. Ночь была тиха. В том числе и в голове Лили.       Это было для девушки настоящим облегчением. Душа ее пела от сонной мысли о том, что она сделала первый шаг к тому, о чем просил ее брат — к свободе от прошлого.       Возможно, именно поэтому она не подумала о том, что такое затишье бывает лишь перед бурей.       Утро третьего дня пути началось с надрывных криков и лязга железа. Лили проснулась от того, что ее со всего размаху стукнуло о стену телеги, а вдалеке протяжно заржала лошадь.       — Ау! — вскрикнула она, мгновенно подорвавшись. — Какого ночного морока вы творите?!       Открывая глаза, девушка ожидала увидеть хохочущих напарников. Но столкнулась лишь с их растерянными, осоловелыми взглядами. Никто ничего не понимал — ни Эмануэль, сонно потирающий ушибленный лоб, ни даже Генрих, уже вскочивший на ноги и схватившийся за висящих в поясных ножнах меч.       — Что происходит? Что это было? — тихо спросила Бастия, выбравшись из-под скамейки, под которую закатилась, когда телегу толкнуло.       — Может, кто-то в кювет скатился? — попытался успокоить всех Мансель, оторвавшись от проверки все еще не пришедшей в себя Ингрид.       — Тихо! — рыкнул Кастей и одним прыжком поднялся на ноги.       Все послушно прикрыли рты. Только Генрих осторожно выглянул за полог, пытаясь в предрассветных сумерках и с неудобной позиции разобрать хоть что-то. Лили тихо поднялась на ноги и скользнула к узкой щелочке между кусками ткани. Через нее видно было мало — лишь то, что колонна стоит, а козлы продовольственной телеги, ехавшей за ними, пусты. Южный тракт Кигал был погружен в тишину, нарушаемую лишь шорохом ветра в придорожных канавах да стрекотом сверчков в поле. Как это было все дни их пути.       Девушка недовольно поморщилась. «Хорошее утро, ничего не скажешь. Если мы на самом деле остановились из-за какого-то идиота, не справившегося с лошадью, я его придушу», — внутренне рыкнула она, высматривая в тенях непонятно что.       Девушка уже хотела отползти на свое место и подождать вестей из начала колонны, но замерла, так и не отойдя от полога. Пальцы до побеления стиснули ткань. Лили достигла волна магии. Невероятно сильная, пронизывающая до мурашек и пугающая. Ничего подобного девушка еще не чувствовала. Эта магия была... Ненормальной. Неестественной. Она чем-то походила на элементальскую, но до странного искаженую. И она очевидно приближалась...       «Что это такое? Мне не кажется?» Сон как рукой сняло. Взгляд Лили невольно скользнул к Генриху. Она надеялась, что ошиблась. Но вот их взгляды столкнулись — и девушка невольно потянулась к кинжалу, болтающемуся в ножнах на ее поясе.       Генрих враз побледнел. Губы его поджались, а в золотых глазах появилось то, чего Лили видеть там еще не приходилось — страх.       Все застыло в тот миг, когда мысли Генриха и Лилит сошлись — «надо бежать». «Хорошо, что засыпать мы решили в кольчугах», — мысленно выдохнула девушка, торопливо прижав ладонь к груди, словно проверяя, осталась ли под рубашкой защита.       Крик Кастея вернул миру движения:       — Из телеги! Быстро!       — Чего? С какого? — запротестовала Ингрид. — Я хочу спать, а не бе...       Лилит взглянула на нее так, что девушка в момент замолчала.       Тенями они выпрыгнули из телеги, попытавшись укрыться за ней. Но сбежать все равно не успели. Сквозь далекие еще крики и лязг металла где-то впереди Лили услышала треск — как будто поленья в печи горели. Инстинкты сработали быстрее разума. Девушке хватило пары секунд, чтобы сделать вае.       В ту же секунду столп пламени с ревом врезался в ледяные пики. Жар обдал лицо Лили вместе с щепками взорвавшей телеги и кровью убитой лошади. Эммануэль вскрикнул, Родерик выругался.       — Боги! Что происходит?! — взвизгнула Бастия, вжавшись в спину Лилит и вцепившись в ее рубаху.       «Еще бы я знала!» — мысленно рыкнула девушка. Пот выступил у нее на лбу, дрожь стиснула ноги. Пики вае выдержали первый удар, но Лили видела, что они тают, а невидимый враг даже не собирался останавливаться. Надо было скорее что-то решать. Но что?! Их загнали в ловушку. Огненные струи прорывались с обеих сторон щита и единственный путь, который у них был — назад. Прямиком в глубокий кювет, преодолеть который быстро не получится.       Справа мелькнула тень.       — Стой! — рявкнула Лили Генриху, вытянувшему клинок и приготовившемуся к рывку. — С ума сошел? Под огонь хочешь попасть?       — Нам нужно что-то делать! Слышишь?       Лили слышала. Крики солдат становились все громче, а лязг металла — все тише. Что-то происходило, но что девушка понять не могла. Лишь краем глаза она видела какие-то нечеткие движения слева от себя — в начале колонны. Красное марево колыхалось там, за пределами огня, вытесняя серое. Какой-то частью сознания Лили все понимала, но признавать реальность происходящего не хотела. Она была нереальна и невозможна, пугающая до кома в горле. А сейчас девушке нужно было быть сильной.       «Да сколько же еще нас будут поливать огнем?! Кто вообще может выдержать столько? Быть бы мне сейчас такой же безголово отважной, как в Кирзите», — пронесся в голове девушки ворох панических мыслей. Она отвлеклась. И поняла, что оплошалась только в тот момент, как тонкая фигурка Ингрид вынырнула вперед — прямо в поток огня.       — Ингрид!       Циркачка словно не услышала ее крика. Руки ее легко двигались, порождая волны ветра. В тонкой фигуре не чувствовалось ни страха, ни сомнений. На краткий миг показалось, что ветру удастся сбить реку огня... Но тут от основного потолка отсоединился тонкий щуп. Он размахнулся и, подобно хлысту, со свистом полетел к девушке. Та замерла — маленькая и беззащитная — глядя на то, как огонь летит к ее лицу...       — Ингрид!       Только вмешательство Манселя спасло циркачку. Его поток ветра сбил Ингрид с ног и оттолкнул куда-то далеко — за продовольственную телегу, а может и чуть дальше.       Лили скрипнула зубами. Гнев заклокотал в ее груди. Размахнувшись, она сделала рюн — самое быстрое из доступных ей движений. Ряд мелких осколков легко лег в ладонь. Лили бросила ледяную шрапнель не глядя. Она надеялась просто замедлить невидимого врага, и рюн было для этого идеальным решением. Эти осколки было не остановить и не расплавить. В этом была их сила — в том, что ни один маг не мог сбить их до тех пор, пока они не разобьются.       А потом Лили услышала треск льда. В тот же миг поток пламени иссяк. Вздох встал девушке поперек горла. За спиной ее вздохнул Эммануэль. Генрих бессильно оскалился и клинок вздрогнул в его руках.       За ставшей совсем тонкой стеной льда стояли двое. Первый юноша, одетый в одни пламенно-бордовые шаровары и повязанную на поясе звериную шкуру, держал в руках шар огня. Но на него Лили взглянула лишь мельком. Все ее внимание забрал второй юноша — светловолосый, сверкающий белозубой улыбкой и обряженный в странный небесно-черный кафтан с лиловыми пуговицами.       Он подбрасывал осколки рун словно игральные кости.       — Хороший прием, ацтарпа кигале эма*! Почти попала, — рассмеялся он, до странного четко выговаривая фартонские слова и вызывая дрожь шипящим, отрывистым акцентом, так характерном... Кальсотам.       «Как?! Ярлем говорил, что рюн невозможно остановить даже магу льда!» Дрожь прошлась по рукам Лилит. Она вновь почувствовала эту странную волну магии — неестественную и ненормальную. Она исходила от них, этих двух мужчин.       Парень словно и не заметил растерянности элементалей. А может, обрадовался им. Лазурные глаза его прищурились. Осколки рассыпались под пальцами. Лили ощутила треск ледяной магии и рожденные колебанием нитей волны. Снег заплясал вокруг ладони парня, когда он замахнулся и чуть согнулся вперед.       — А это остановить сможешь?       — Бегите!       Лили едва успела выкрикнуть это перед тем, как на них хлынул град ледяных кольев. Она попыталась сделать хоть что-то, но не смогла даже размахнуться. Если бы не Кастей и его теневые руки, едва ли им удалось уйти отсюда живыми.       Со страшным скрипом и рокотом тени стрелами пронеслись над головами элементалей. Лили и моргнуть не успела, как все ледяные копья оказались крепко сжаты в дымных пальцах. Странному врагу это явно не понравилось.       — Ой-ой, а это уже нечестно! Маленьких мышек внезапно стало больше! Ну и как прикажете справляться с вами?       Лилит бросила благодарный взгляд на мужчину. Тот был слишком занят шевелением пальцев и концентрацией на магии, чтобы ответить ей, но едкая усмешка все равно украсила его бледное лицо. «Он все так же силен, как и на тренировках. Повезло же нам с магом тьмы!» — воодушевленно фыркнула она. — «С его мощью и нашей кооперацией мы точно отобьемся!»       Надежда оказалась напрасной.       — Ну ничего, мы это решим. Абинье, твой выход!       Весь мир задрожал в тот миг, когда темная сущность затмила собой небеса.       Холод сжал грудь Лилит, стоило ей взглянуть вверх. Над их головами парил, поддерживаемый чернотой и мраком, еще один юноша. Рассмотреть его Лилит не успела. Он не дал им времени даже собраться. Просто схлопнул ладони. И в тот же миг темные небеса обрушились на элементалей.       Лили ожидала боли. Но когда тьма схлынула, она все еще стояла на ногах. Оглушенная, растерянная, но целая. На пару секунд она даже потерялась. И только отдалившиеся шипение Кастея и вопли Эмануэля «Родерик!» заставили ее собраться.       Однако это ничем не помогло. Лилит едва успела повернуться, а еще один щуп тьмы хлестнул ее в живот так сильно, что она взлетела и кубарем покатилась куда-то влево. Ребра стиснула ужасная боль. Внутри, кажется, что-то хрустнуло и хлюпнуло. Из легких выбило весь воздух, а на языке осел кислый привкус рвоты. Дыхания не хватило даже на крик. Едва в силах справляться с ослабевшим телом, девушка попыталась подняться. «Давай же! Ну давай же!» — закричала она на саму себя, уперевшись руками в землю и медленно поднявшись на ноги. Перед глазами все поплыло. Дышать было так трудно, словно в горло запихали горсть камней. «Я не могу сдаться! Я должна помочь им. Соберись, тряпка!» — настраивала себя девушка.       Но она была слишком медленной.       — Акх!       Даже сквозь грохот сражения Лили услышала вскрик Эмануэля. Рык заклокотал в ее груди, когда она отыскала взглядом маленького принца. За волосы его держала огромная каменная рука, управляемая девушкой в странной броне, состоящей из лифа и отходящих от него полос пестрой ткани. Эмануэль правда боролся: барахтался, рвался, бросал в девушку камни выверенными движениями тонких пальцев. Но та не обращала никакого внимания на его потуги. Даже со своего места Лили видела улыбку, кривящую ее лицо, и безумный блеск болотно-зеленых глаз.       Ярость, поднявшаяся в груди, дала девушке сил придти в движение. Мышцы протестующе взвыли, в груди словно взорвался шар огня, но Лили упрямо выпрямилась и сделал йон. Ледяные колья легко легли в ее ладони. «Я должна защитить Эмануэля. Должна помочь ему. Я справлюсь», — шепнула она самой себе. И рванула к девушке.       — Ай-яй-яй, маленькая мышка! Так не честно!       Очередная ледяная стена выросла прямо перед Лили настолько внезапно, что она со всего маху врезалась в нее. Очередная вспышка боли — на этот раз настолько сильная, что в глазах потемнело — заскрежетала в ее груди множеством игл. Девушка стиснула челюсти так сильно, как только смогла, но сквозь зубы все равно вырвался глухой стон. Слезы выступили на глазах. Она лишь сморгнула их. Распускать сопли было рано.       Сжав покрепче оружие, она вбила его в ледяную стену, подобно долоту. Та даже не скрипнула. Только пара трещинок скользнула по идеально-ровной прозрачной поверхности.       — Какая же ты упрямая! Мне это нравится!       До побеления сжав ледяной кол, Лили повернулась на голос. Странный маг льда парил в воздухе, поигрывая мелкими осколками льда. Его острое лицо так и дышало какой-то абсолютно ненормальной радостью — губы кривились в улыбке, обнажающей острые зубы, а чуть прищуренные глаза озерно-голубого цвета полыхали лилово-черными отсветами. Волны его магии были так сильны, что у Лили едва не подкосились колени. Ей пришлось собрать все свои гнев и желание бороться за друзей, чтобы не упасть. Но страх все равно всколыхнулся к груди и заставил ее вжаться спиной в лед, когда парень замахнулся рукой чуть сильнее. Его смех стал для нее отравой — едкой, пробуждающей все сомнения и тревоги.       — Кто вы, Рат вас побери, и что вам нужно?!       Лили знала ответ на этот вопрос. Алая рябь за рядами телег так и не схлынула. И пусть она держалась далеко, Лилит прекрасно различала и грани доспехов, и развевающиеся знамена. То, что звуки битвы в той стороне стихли, пугало ее до липкого пота и трясучки.       Парень сел. Ледяные камушки застыли вокруг его головы подобно драгоценным камням в невидимой диадеме. Солнечный луч блеснул на золотых волосах. Все звуки на мгновение стихли, когда парень склонил голову к плечу и произнес:       — Зови нас Кальсотскими зверями, дорогая. Для будущего мяса этого знания достаточно.       И столько в его голосе было насмешки и самоуверенности, что Лили не сдержалась. Пелена злобы совсем затмила ее разум. С рыком выбросив куда подальше бесполезные теперь колья она попыталась провести кон — движение, позволяющее создать небольшую снежную бурю с ледяной шрапнелью. Парень даже бровью не повел. Когда снег устремился в его сторону, он просто нырнул влево. Лили не сдалась и сделала тён — замахнулась и бросила в парня концентрированным комком льда так, будто кинула снежок. Следом за первым камнем она отправила и второй — уже с другой руки. «Он не должен успеть увернуться. Кон еще не развеялся до конца! Уж что-что, а слепит это движение прекрасно», — рыкнула она самой себе, страстно желая, чтобы ее надежды сбылись.       Словно услышав их, маг льда нырнул вниз. Тён пролетели мимо. Снег от кона осыпался вниз. Его даже не задело — лишь волосы слегка растрепались от порыва ветра. Но самое страшное — глаза он открыл только тогда, когда оказался вне досягаемости снежинок. Лили до боли прикусила нижнюю губу, когда он взглянул на нее и, усмехнувшись, почти ласково протянул:       — Неплохо, девочка. Но слишком слабо. Особенно для прославленного десятого специального отряда. Неужели ты думала победить меня этим?       — А почему бы и нет? — не сдержала рычания Лили.       — Ну, наверное, потому же, почему твои друзья сейчас проигрывают моим напарникам.       Лили оскалилась. Крики Эмануэля стихли, но она слышала, что битва продолжается. Или ей только чудился треск пламени Вахора и вой ветра Манселя и Ингрид? Что на самом деле происходило позади нее, за препятствиями-телегами и слепыми местами? Ей нужно было сосредоточиться. Но мысли о друзьях водоворотом закружились в голове. Они могли сейчас погибать где-то там! Они нуждались в ней. В конце концов, Лилит сама признала, что сражается теперь не только за Эдмунда, но и за друзей.       Девушка не сдержалась и повернулась. Но за ледовой стеной все стихло. Исчезла и девушка, и каменная рука, и Эмануэль. Только далеко-далеко сверкали отблески пламени и клубились тени, но чьи они были Лилит сказать не могла.       Чувство полного бессилия охватило ее. Душа словно ухнула со скалы — резко, стремительно, но не как птица, а как камень. Как это могло произойти? Как они могли попасть в такую ситуацию? Как могли выйти живыми из Геленделя и Кирзита, найти всех элементалей, но сложить голову здесь, на самой границе юга? Может, ей все это снилось?..       Лили и хотелось бы этого. Но надрывный смех Кальсотского зверя не дал ей забыться.       — Ох, ну что за лицо! Ты просто чудо, девочка! А как отчаянно сражаешься... Как веришь в друзей!       «Не могли же они все проиграть? Кастей и Мансель с Ингрид точно должны были вытянуть этот бой», — задыхаясь, подумала Лили. — «А Генрих? Разве мог Генрих проиграть?» От одной мысли о генерале дыхание девушки сбилось. Она не видела его с того самого момента, как тьма заполнила все... Что случилось с ним? Он не был элементалем. Могли ли они... Отпустить его? Или наоборот — убить?       Лили никогда не думала, что будет волноваться о Генрихе. Но одна мысль о том, что этого мужчину, всегда знающего, как ей ответить и совсем не страшащегося это делать, могли убить, заставила ее сжаться.       — Вы хорошо постарались, ребятки. Но на что вы вообще рассчитывали? У вас даже артефактного оружия нет! Я могу прямо сейчас убить тебя, девочка.       «Где Генрих? Где остальные? Я должна их найти. Я должна им помочь», — только это билось в голове Лилит вместе со стуком сердца. Нити ее магии бились в том же ритме.       В бессильной ярости она попыталась атаковать еще раз. Има и еще один рюн получились легко. Лили двигалась быстро, прямо как на тренировке, и била со всей злостью, что у нее была, пытаясь вырвать жизнь из когтей этого наглого кота. Она даже исхитрилась — отвлекла парня има, чтобы хотя бы немного ранить его рюн.       Жаль только цели ее атаки не достигли. Нет, уловка сработала — маг отвлекся на има и мелкая шрапнель льда все же застучала по его кафтану, но странная сила отразила их так же легко, как самый прочный доспех. Он даже не попытался увернуться — просто послушно принял все. С усмешкой и полным спокойствием. Удушающее давление неправильной магии стало лишь сильнее. Горло Лили стиснуло этим чувством. В голове все загудело. Живот и ребра заныли, напомнив о недавнем ударе.       Маг льда остался все так же недосягаем. «Думай в бою», — пронеслось в голове Лили наставление Ярлема. Девушка позволила себе небольшую передышку и присмотрелась к фигуре противника напротив нее.       Шестеренки в голове закрутились так быстро, что в висках у нее заныло. Как бы Лили не думала, ситуация была безнадежной. Враг парил высоко над ней, у него было больше силы и — самое ужасное — он смотрел на нее, как хищник на добычу. И нисколько не сомневался в своей победе. Усмешка тронула его губы, когда он произнес:       — Знаешь, пожалуй, именно это я и сделаю.       Медленно-медленно Лили шагнула в сторону в попытке нырнуть в канаву.       Парень занес руку. Лед затрещал вокруг нее, формируясь в поистине огромную глыбу. Нужно было увернуться. Нужно было убежать. Нужно было сделать вае. Но девушка заглянула в прищуренные голубые глаза... И поняла, что ей не уйти. Этот парень достанет ее из-под земли, если захочет.       Никто не придет ей на помощь. Все проиграли. Даже магия не сумеет спасти ее.       Он сильнее. Он быстрее. Он злее. И тут уж ничего не попишешь.       — Лили!       Крик Генриха на мгновение перекрыл рокот льда. Но увернуться девушка так и не успела.       Мириады осколков льда, похожих на упавшие с неба звезды, вонзились в ее тело. Волна ветра снесла девушку прочь, словно перо. Она даже не закричала — просто упала сломанной куклой на землю, не чувствуя ни боли, ни страха. Тело сразу обмякло. Голубое небо раскрыло перед ней свои бескрайние просторы, изуродованные серыми пятнами дыма.       «Никогда еще не видела настолько голубого неба...»       Последние силы ушли вместе с выдохом и кровью, враз пропитавшей одежду.       Последнее, что увидела Лили перед тем, как тьма заволокла ее сознание — то, как Генрих кинулся на парня.       Ее хрипящее «стой» растаяло в пустоте, так и не услышанное.       «Никогда не видела такого голубого неба! Оно празднует вместе с нами то, что ты теперь всегда-всегда будешь дома!»       «Да? Думаешь, поэтому? Ха-ха, ну, кто я такой, чтобы противиться воле неба? Иди сюда, моя маленькая льдинка».       «Ха-ха, пап, не надо, я уже большая!»       «Папа... Почему же в твоих глазах было столько страха?»