Хроники Эхона: Лед и Скалы

      Стоя у ступеней дворца, Эмануэль провожал взглядом маленькую, потрепанную повозку без опознавательных знаков. Темное пятно становилось все меньше и меньше, унося от него Лили и Генриха, до тех пор, пока закрывшиеся ворота окончательно не скрыли его.       Их трескучий грохот отозвался в сердце принца тревогой.       Правильно ли они поступили, отпустив Лили и Генриха на вражескую территорию только вдвоем? Конечно, элементаль и генерал сами настаивали на этом, но от волнения это не избавляло.       Весь прошлый вечер Эмануэль, Лиур, едва оправившийся от ран Юлиус и Нерон продумывали стратегии для всех трех команд. Дошедшие до них донесения о Кальсотских Зверях, которых уже не раз замечали в окрестностях городов Фартона, заставили полностью пересмотреть изначальный план. В угоду защите столицы пришлось пожертвовать стражей для элементалей. И если Лили и Генрих этому только обрадовались, то Эмануэль до сих пор не мог отделаться от липкого страха, ночью мешавшего ему спать, а утром — есть.       Принц подозревал, зачем Кальсотские Звери остались в стране. И это подозрение заставляло его молиться Богам о том, чтобы они уберегли его друзей от несчастий.       — При... Эмануэль, ты идешь?       «Боги, пожалуйста, пусть они вернуться в целости и сохранности. Рат, сбереги своих подданных от гибели», — в последний раз прошептал про себя мальчик и повернулся к Родерику. Тот уже ждал напарника у второй телеги — еще менее примечательной чем та, на которой уехали Лили и Генрих. Завернутый в истлевшую от времени рубаху и залихватскую куртку без рукавов, элементаль земли выглядел как не обремененный деньгами купец. В отличие от Эмануэля, ему этот образ отыгрывать удавалось — настолько, что даже его походка стала размашистее и грубее, словно у бывалого торгаша, привыкшего ходить в трясущейся на кочках повозке. Принц вздохнул, невольно потянувшись к волосам. И только когда пальцы не наткнулись на длинные мягкие пряди мальчик вспомнил о натянутом на его голову парике. Вздрогнув, он схватился за полы короткой кожаной куртки и просеменил к напарнику.       — Успокойся, — произнес Родерик, оторвавшись от поглаживания фыркающей лошади по загривку. — Все у них пройдет отлично. А вот у нас вряд ли, если ты будешь и дальше так зажиматься и забывать о своей роли.       Эмануэль прекрасно видел, что напарник волновался не меньше него. Бледная кожа, прищуренные глаза, стопа, постоянно настукивающая непонятный ритм — Родерика очевидно что-то тяготило. И то, что он пытался подбодрить его в таком же напряжении, грело Эмануэлю душу. Даже незабытая обида отступала перед такой трогательной заботой.       — П-прости... Я просто не уверен, что мы все сделали правильно. Вдруг они не справятся?       — Шутишь? Что бы леди лед и сэр кремень не справились с таким плевым делои? Да они скорее друг друга в пути сожрут.       Усмешка скользнула по губам Родерика. Ореховые глаза насмешливо сверкнули. Эмануэль едва ли разделял его шутливое настроение. Однако спорить не стал и, шумно выдохнув, прошелся к задней части телеги и немного неаккуратно влез в нее, с трудом подтянувшись за слишком высокую верхнюю ступеньку и едва не своротив один из лже-бочонков. Благо, Родерик этого не заметил. Потерев чуть покрасневшие щеки, принц прошел до дальней части телеги и сел на пол прямо над отверстием, выходящим к козлам.       Элементаль земли как раз взобрался на них. Повернувшись к Эмануэлю, он усмехнулся и спросил:       — Ну что, готов к свершениям?       «Нет», — мысленно вздохнул принц.       — Думаю, да, — ответил он вопреки сомнениям.       Родерику большего было и не нужно. Хлестнув поводьями, он повел телегу к воротам, тихо что-то бурча себе под нос. Из-за его тонкой спины Эмануэль смог разглядеть, как они покинули Фаролинд и окунулись в шум столичных улиц. Едва за ними закрылись ворота дворцовой территории, как все, чем они были, осталось позади. Шинаен покорно скрыл их от чужих взглядов, затеряв в толкучке таких же потрепанных телег, повозок и людей, стремящихся прожить еще день в увядающей стране. От запаха дыма и столпов грязи, поднимаемых лошадью и колесами, Эмануэль закашлялся. Однако это лишь заставило его крепче стиснуть зубы и разбудить уверенность.       Все эти люди верили в них. Страна верила в них. И от ее спасения их отделяло лишь одно путешествие за артефактным оружием. Что стоило очередное путешествие перед защитой страны от захватчиков? Вот именно — ничего.       Эмануэль готов был искать вечность, если бы после этого точно смог избавить Фартон от тяжкой участи. И теперь его уже не волновало то, за что отправились бороться его друзья. В тот миг, когда они так отчаянно сражались с Кальсотскими зверями, в тот час, когда он сидел над ранеными друзьями, маленький принц кое-что понял. У каждого человека есть свои, порой эгоистичные, стремления. Не важно, какие они. Главное, что они объединяли их. Главное, что они заставляли их бороться.       И он должен был научиться принимать это.       С этой мыслью он закрыл глаза и позволил Родерику везти их навстречу новым свершениям.

***

      На то, чтобы добраться в Тьерго у ребят ушло всего четыре часа. Выехали они в семь утра, поэтому к моменту, когда телега въехала в город, солнце стремилось к зениту, а людей на улицах почти не было. Будний день подарил им спокойный проезд между заборами фермерских владений, которыми полнится Тьерго. К тому времени Эмануэль окончательно проснулся и принялся с интересом разглядывать проплывающие мимо пейзажи.       Городок оказался простым, бесхитростным и совершенно чистым. В окресностях его за заборами прятались скромные дома, террасы которых оплетали виноградники, а придомовые территории затягивали травы и яркие цветы. Сразу за домами расстилались поля. Где-то ветер качал золотую пшеницу, а где-то игрался с густыми листьями данпа* или картофеля. В воздухе разливался сладкий запах полевых цветов — ромашек, васильков и ириса. Марево стелилось над дорогой. Все рябило и пестрило в его хватке.       В основной части Тьерго все было так же тихо и просто. Небольшие кирпичные домики стояли друг к другу близко-близко, настолько, что соприкасались покатыми черепичными крышами. Над дорогой от крыш до крыш тянулись украшения — следы недавно прошедшего в городе фестиваля урожая. По узким дорогам неспеша катились кареты, дилижансы и телеги, а по широким мостовым прогуливались редкие прохожие, в основном женщины в скромных платьях и дети в простых одежках. Тут и там между домов сверкали в свете солнца шпили навесов, прикрывающих молельные статуи Богов.       Эмануэль влюбился в Тьерго едва увидел его улицы и вдохнул полной грудью стелящийся над городом запах разнотравья. Всю дорогу до конюшни он нетерпеливо мял в пальцах полы куртки, с восторгом ожидая того момента, как они выйдут в город на своих двоих. Потому и выскользнул из телеги, стоило ей только остановиться.       Городская жизнь тут же захватила принца. Неторопливые люди закружили его в танце, заставив уворачиваться от них, а солнце на пару мгновений ослепило, но в то же время согрело продрогшее в тени удушающей ответственности тело. Поняв, что никто не узнает в нем принца, Эмануэль позволил себе широко улыбнуться.       — Знаешь, Эмануэль, тебе надо почаще выбираться из Фаролинда. Не только на войну.       Сияя от восторга, принц повернулся на голос Родерика. Тот уже отдал лошадей и повозку ожидавшему их конюху и теперь стоял у входа в конюшню, позволяя напарнику развлекаться. Мальчик покраснел.       — Ха-ха, да, это точно... — немного смущенно ответил он, стремясь скрыть ладонями румянец.       «Как жалко, что волосы под париком. Без них так непривычно», — вздохнул Эмануэль, робко вперив взгляд в землю. После разговора в его комнате и боя с Кальсотскими зверями принц совсем отпустил ту ситуацию в Кирзите. Не столько потому, что понял мотивы Родерика, сколько потому, что увидел его... Настоящего.       Тогда, когда остатки армии вывозили элементалей с поля боя, именно Родерик держал Эмануэля за руку, прося его не уходить. Тогда именно его лицо, размытое и нечеткое через пелену слез, заставило принца собраться с силами и не отключится. Боль была страшная. Ныла каждая косточка. Из расшибленной головы, казалось, вытекала вся кровь, что была в его теле. Холод охватывал ноги и пальцы рук. Принц чувствовал, что умирает. Но тепло ладони Родерика и его мольбы не закрывать глаза, произнесенные исступленным шепотом, заставили его продержаться до столицы. Эмануэль до сих пор не был уверен, что очнулся, если бы потерял тогда сознание. Элементаль земли буквально спас его. И не благодарить его за это было бы ужасно эгоистично. А когда мальчик увидел раны Родерика, то и вовсе позабыл о всяких обидах.       Вместо них в сердце родилось что-то совсем иное. Что-то сильное, что-то нестерпимо жгущее щеки и разрывающее грудь. Что-то, от чего в животе все переворачивалось, едва Родерик касался его.       Юный принц никогда еще не испытывал ничего подобного. Он был очень привязан к братьям и отцу с мамой, но на любовь к ним это чувство совсем не походило. Ближайший аналог он видел в книгах. Однако принадлежало оно не мужчинам, и уж тем более не принцам, а юным графиням или жеманным принцессам.       Это чувство называли любовью. И его сила очень смущала принца. По правде говоря, он давно замечал, что самые сильные чувства у него вызывали сильные фигуры. Морально или физически — не важно. Родерик был как раз из первых. Но даже так никогда еще Эмануэль не испытывал такого... Что бы хотелось одновременно и провести с человеком все время, отпущенное Богами, и при этом сама его близость вызывала дрожь и жар.       Ювю ли он? Эмануэль не знал. Пока он вообще не решался говорить что-то конкретно. Еще недавно их с Родериком отношения опасно потрескивали. И пусть принц отпустил и принял произошедшее, осадок остался. Доверять Родерику он опасался. Особенно — свое хрупкое, ранимое сердце.       Очевидно устав ждать, элементаль земли подошел к Эмануэлю и, уперев руки в бока, произнес:       — Солнце в зенит войдет, если мы не сдвинемся с места. Пойдем?       Но решительные жесты и слова принца не обманули. Он услышал знакомый стук — стопа напарника раз за разом опускалась на мостовую, — и увидел, как подергивались плечи Родерика. Он нервничал. И, как бы парень не пытался скрыть это за напускной наглостью и веселостью, отделаться от беспокойства все равно не мог. Эмануэль решил не нервировать его еще больше.       — Пойдем... Ты же чувствуешь, куда идти?       — Еще бы. Здесь все пропитано энергией... Элементали.       Голос Родерика дрогнул, как и его губы. Пытаясь скрыть это, он мотнул головой и поспешил шагнуть в жар залитых солнцем улиц. Эмануэлю осталось только отправиться за ним.       Поспевать за элементалем земли оказалось нелегко. Парень шел быстро и особо не осматривался. А вот Эмануэля интересовало все вокруг — начиная большими окнами стоящих у дорог домой и заканчивая лицами проходящих мимо людей. Лотки с товарами, стоящие тут и там, и витрины более крупных магазинов манили его, как свет манил мотылька. Останавливался он часто. Настолько, что пару раз Родерику пришлось возвращаться за ним. И довольным этим элементаль земли точно не был. От его пронзающего взгляда неловко становилось уже самому Эмануэлю, и он вновь торопился догнать напарника, с неохотой оставляя позади такие необходимые радости.       После пятой такой остановки принц не выдержал и спросил:       — Родерик, у нас достаточно времени. Может, немного задержимся и посмотрим?       — А на кой? Нам надо разобраться с этим так быстро, чтобы зверье не успело пронюхать про наши замыслы, а остановки у прилавков только растягивают то, что можно решить в два подхода.       — Ну, да... Но разве тебе здесь не нравиться? Не хочется немного оглядеться, узнать, что вокруг?       Эмануэль прекрасно понимал их шаткое положение и без всяких напоминаний. Но от того ему лишь больше хотелось еще немного наблюдать Фартон таким, как в Тьерго — спокойным, тихим, полным света и хотя бы немного счастливых людей, занятых ежедневными делами, а не войной. За такой Фартон они боролись. И понимание этого разжигало в робком принце огонь невиданной смелости. Вот, что он хотел защитить. Такую родину он хотел видеть после того, как война кончится.       «Но Родерика это, наверное, не так впечатляет. И это нормально», — одернул себя Эмануэль перед тем, как задаться эгоистичным вопросом.       — Мне здесь не нравится, — развил его мысль элементаль земли. — Вот Керн — это да. А здесь всего-то деревня какая-то.       — Не какая-то, а очень красивая, — робко произнес Эмануэль, с улыбкой взглянув на Родерика.       Тот только закатил глаза и убрал руки в карманы штанов. Да, его точно что-то тревожило. И Эмануэль даже подозревал, что.       — Ты уже здесь бывал, да?       «Может, здесь жила твоя мать?» — мысленно спросил юношу принц. Но Родерик только покачал головой.       — Нет. Никогда. Только на картах видел, да в голове, когда оружие почувствовал. А что?       — Оу. Н-ничего.       — Если у тебя есть какие-то вопросы — не прикусывай язык и спрашивай. Я не обижусь в любом случае.       — С чего ты взял, что у меня есть какие-то особые вопросы? — нервно икнул Эмануэль, опустив взгляд в землю.       — Ну хотя бы с того, что ты с меня взгляда не сводишь почти всю дорогу. И не отпирайся, я к этому чувствителен. Что не так, Эмануэль?       «Мне бы самому знать, что не так», — мысленно вздохнул принц. Неужели он и правда постоянно смотрел на Родерика? Наверное... Он сам этого не замечал, но, да, кажется, взгляд его постоянно искал напарника в толпе, отвлекаясь даже от самых красочных витрин. Ненадолго. Однако, похоже, очень заметно.       — Ты все еще злишься на меня?       — Что? Нет! — воскликнул принц, подняв голову.       И тут же столкнулся со взглядом ореховых глаз Родерика. Тот смотрел внимательно, колко и... Встревоженно. Волнение отражалось в каждой черточке его лица, в каждом движении губ и в каждом едва слышном вздохе. Солнце золотило его волосы и лицо, и в этом свете впервые за все время их знакомства Эмануэль увидел на щеках напарника чуть розоватый след румянца.       В живот принца словно ударило что-то очень тяжелое. Мурашки защекотали его руки, а ладони враз покрылись потом.       — Н-нет... Я не злюсь на тебя, Родерик. Больше нет.       — Тогда почему мнешься? Мне казалось, я ясно дал понять, что готов обсудить с тобой все, что угодно.       — Даже тебя?       — Даже меня, — усмехнулся Родерик, чуть приосанившись. — А что, тебя интересую я?       — Д-да...       В шуме проехавшей мимо телеги слово оказалось больше похоже на шелест. Но элементаль земли услышал. Вся его статность пошатнулась в тот момент, когда он запнулся об ровный камень мостовой и, выпрямившись, смущенно отвернулся.       — Ну, это... Е-если правда интересно — спрашивай.       Пытаясь подавить заикания, Родерик наигранно нахмурился. Ладонь его зарылась в волосы на затылке.       — Кхм... — Эмануэль кашлянул и вдохнул поглубже. Впрочем, от взволнованности это его не избавило. — Р-родерик... М-могу ли я как-то помочь тебе?       — С чем?       — С... Семьей.       — Хочешь мне в братья затесаться? — нервно хохотнул парень. — Не, прости, мне одного брата на всю жизнь хватило.       — Я... Не об этом. Может, я могу помочь найти твою мать?       Мысль эта пришла к Эмануэлю еще в тот вечер, когда он плакал в комнате после последнего видения. Он был принцем. У его отца была отлично налаженная система шпионажа, а Юлиус тренировал целый отряд придворных сыщиков. Едва ли мать Родерика могла спрятаться так, чтобы ее не нашла такая армия. А какой человек не хотел бы увидеть родню? Даже если мать бросила тебя, ты захочешь ее найти. Хотя бы для того, чтобы заглянуть в глаза и спросить «почему?». «Но не каждый человек», — вновь осадил себя Эмануэль. — «Нельзя судить по себе».       Родерик внезапно замер у какой-то витрины. Взгляд его остановился на товарах за ней, а напряженная фигура застыла, словно обратившись камнем. Эмануэль прикусил губу, когда понял, что это был за магазин.       Украшения лежали на небольших стойках и висели на деревянных манекенах. В свете солнца золотые грани сверкали, словно звезды, а драгоценные камни переливались всеми оттенками красных, зеленых и синих цветов. Родерик коснулся ладонью витрины.       — Спасибо за предложение... Но я знаю, где моя мать.       — А? П-правда? И где же?       — В могиле. Уже десять лет как, — тяжелый вздох сорвался с губ Родерика.       — Ой... Прости. Но откуда ты это знаешь?       — Я — живое тому доказательство.       Горькая усмешка на лице Родерика заставила Эмануэля вздрогнуть и чуть отшатнуться.       — В... В каком смысле?       Понимания на самом деле не было. Эмануэль был достаточно сообразительным, чтобы понимать древние трактаты по истории Эхона и устраивать целые исследовательские работы на Божественные темы. Однако кое в чем он смыслил ужасно. И этим кое чем были человеческие чувства.       Для того, кто добровольно укрылся в книгах, предпочтя их людям, чувства — загадка.       Вздохнув, Родерик отстранился от стекла.       — Не забивай себе голову. Твой светлый ум нам для другого нужен. Пойдем быстрее.       На этот раз парень не дал принцу остановить его. Подхватив Эмануэля под руку, Родерик потащил его за собой. Все попискивания и смущенные просьбы отпустить его услышаны не были. Принцу пришлось смириться и, повиснув на руке напарника, позволить увести себя прочь из Тьерго — к раскинувшемуся за его границами лесу.       Небольшая рощица встретила их еще большим умиротворением. Шум города среди деревьев совсем стих — остался только шелест листьев на ветру, далекое пение птиц и множество шорохов в густой изумрудно-зеленой траве. Кажется, лесок был не очень популярен среди жителей Тьерго. По крайней мере, войдя под сень деревьев и погрузившись в пестрые тени, Родерик и Эмануэль остались совсем одни. Единственным их способом узнать направление остались тропинки, лентами вьющиеся между многолетних дубов, и чутье элементаля земли, ведущее его на зов оружия.       Эмануэлю лес не понравился сразу. Едва очутившись в его власти, принц почувствовал гнилостный привкус искаженной магии. Он пропитывал воздух так плотно, что юношу замутило. «Боги, почему именно в этом я оказался прав?» — вздрогнул принц, вспомнив об утренних подозрениях.       — Родерик... Ты чувствуешь это?       — Еще бы. Здесь все провоняло Кальсотскими зверями.       — Что будем делать? М-может повернем и запросим подкрепления?       — С ума сошел? — недовольно рыкнул Родерик. — Они здесь однозначно за тем же, за чем и мы! И я не позволю какой-то кальсотской швали придти к моему оружие быстрее.       — Но Родерик, это может быть опасно! Мы с тобой еще не до конца восстановились. Вдвоем нам не справиться.       — Знаю, знаю...       На пару мгновений воцарилась тишина. Родерик нахмурился, прижав большой палец к губам. Он крепко задумался. Эмануэль не стал тормошить его. Надежда на то, что напарник будет благоразумен, не оставляла его ровно до того момента, как тот усмехнулся и внезапно хлопнул кулаком о ладонь. «О нет...» — сразу пронеслось в голове принца. И это протяжное «нет» стало еще громче, когда воодушевленный Родерик повернулся к нему, сверкая глазами.       — А что если мы сделаем так: пойдем в лес осторожно? Проверим обстановку. Попробуем добраться до оружия скрытно. Если заметив угрозу — сбежим. Нет — заберем что нам нужно и отправимся в Шинаен с победой.       — Родерик, это не очень хорошая идея...       — Да ладно тебе! Мы с тобой оба мелкие и невзрачные. Сумеем пробраться.       — Когда ты успел подхватить безрассудство от Ингрид? — простонал Эмануэль, устало опустив голову.       — Было время. Давай, не трусь. План есть — прорвемся.       У Эмануэля были десятки слов о том, почему эта идея плохая. Но ни одно из них он сказать так и не смог. Родерик выглядел слишком нервным и мрачным, что бы не говорил о своей решимости. Принц неплохо узнал его и успел понять — если этот парень лезет на рожон, значит, его туда что-то гонит. Но что? Что такого было в этом оружии, из-за чего Родерик так рвался получить его, забывая даже о риске?       «Я — живое тому подтверждение». Эта фраза никак не давала Эмануэлю покоя. Он догадывался об ее истинном смысле, но... Эта правда пугала его. Слишком уж она была откровенной, слишком резкой, слишком обнажающей неприглядное прошлое. Однако именно ее смысл, кажется, не давал элементалю земли покоя.       Остановить такого Родерика было не под силу самим Богам. Обычному принцу осталось только вздохнуть и кивнуть.       — Ладно. Л-ладно... Но если что-то пойдет не так, мы сбежим, хорошо?       — Так точно! Напоминаю — свою шкуру я берегу. Смерть в мои планы не входит.       «Надеюсь на это...» — вздохнул Эмануэль, бросив последний взгляд на темнеющие вдалеке очертания города.       Чем глубже они уходили в лес, тем тише он становился. Вскоре смолкло пение птиц, кроны деревьев сомкнулись, лишив чащу света, а шорохи мелких животных в траве иссякли. Мир погрузился в гнетущую тишину. В ней каждый шаг, каждый хруст под стопой раздавался так громко, что у Эмануэля сердце норовило из груди выпрыгнуть. За каждым деревом, за каждым кустом он видел тени Кальсотских зверей. Во мраке ему чудились сияющие злые глаза элементали земли. Лишь пятно спины Родерика — напряженные плечи, резкие движения — не давало ему свернуть. Как бы принц не переживал, он видел, как это важно для напарника. Может, не понимал почему, но видел точно.       Родерик спас его. Теперь пришло время Эмануэля помочь ему.       Но, Боги, какой же невыносимой была тишина этого леса.       Однако именно она спасла Эмануэлю жизнь.       Когда он услышал где-то сверху шорох, первой его реакцией был рывок вперед. И как же он удивился, когда сзади его обдало волной песка и мелких камней, а земля забурлила, сшибив с ног. Боль обожгла плечо. Вскрик сорвался с губ, оборвавшись всхлипом.       — Ах ты ж... Промазал! Ушастый ты, мальчишка, — раздался за спиной принца тягучий, гулкий голос, идеально выговаривающий непростые Фартонские буквы.       Лишь чудом принцу удалось увернуться от земляной пики. Он откатился в сторону ровно в тот момент, как она выросла под ним. Дрожь забила тело мальчика, когда он краем глаза увидел, кто на них напал.       Он понял это сразу, но лишь увидев — осознал. Путь к городу им преграждал тот самый Кальсотский Зверь, что разделил Родерика и Эмануэля в прошлый раз. Принц сразу узнал и его волосы — бело-серые, словно подернутые пеплом, — и уродливую, скрывающую лицо маску в виде морды чудовища из Кальсотских мифов — Сигерийского льва со змеиными клыками и украшающими морду острыми наростами. На парне был даже тот же самый наряд — короткий топ, украшенный на вороте ожерельем из темных камней, похожих на комья грязи, и пояс, держащий на бедрах юноши свернутый влево плащ, под которым чернели кальсоткие брюки с широкими штанинами. Страх на пару мгновений парализовал принца.       Эти мгновения могли стоить ему жизни. Если бы не Родерик.       В ту же секунду, как зверь пришел в движение, волна песка столкнула Эмануэля в кусты. Очередные земляные пики прошли мимо. Грязи, поднятая руками Родерика, разбила их, стоило им лишь попытаться уйти в землю.       На разговоры времени не осталось. Элементаль земли не успел даже повернуться к напарнику — зверь уже направил в его сторону волну земли, подняв ее каким-то совершенно ненормальным движением. Родерик ускользнул от нее только с помощью Эмануэля. Собрав все силы, тот поднял из кустов валун и перекрыл им дорогу к напарнику. Волна песка рассыпалась, столкнувшись с камнем.       — Неплохо, малыши, очень неплохо, — усмехнулся кальсот, дав принцу подняться на ноги. — Вот только вас тут не ждали. Честно, я не хочу с вами сражаться. Не сегодня. Так что, если вы прямо сейчас уйдете и оставите оружие мне — жить будете до следующей нашей встречи.       — Пошел ты!       Вместе с рыком Родерика загрохотала и земля. Словно стрела она взвилась в воздух, целя в грудь кальсота. На краткий миг Эмануэль поверил, что она его достигнет... Но враг в ту же секунду разбил его надежды. И стрелу вместе с ними.       — Ну как скажешь... — протянул парень, поигрывая комьями земли. — Ру-ру.       Эмануэль почти услышал, как что-то в Родерике щелкнуло. И враг этим воспользовался.       Руки кальсота поднялись волной и схлопнулись над его головой. Фонтаны песка взвились в воздух, разбивая ветви деревьев и ломая их в щепки. Направлялись они к замершему, сжавшемуся Родерику. Дрожь затрясла тело Эмануэля.       Он говорил. Он предупреждал. Напарник его не послушал. Из-за Родерика они попали в эту передрягу. Но разве мог Эмануэль оставить напарника? И пусть дрожь сотрясала тело, пусть сердце готово было разорвать грудь, пусть сознание только и делало, что просило бежать — юный принц не мог бросить Родерика. От одной мысли о том, что кальсот растерзает элементаля земли желание защищать захватывало Эмануэля так, что всякий страх мерк.       Спасение за спасение. Эмануэль знал, что делать. И, несмотря на страх и желания убежать, не отказался от шальной идеи.       — Родерик!       Одним прыжком принц достиг напарника. Страх и решимость обратились в силу, которой хватило для того, чтобы оттолкнуть элементаля земли. Большего было и не надо.       Улыбка растянула губы Эмануэля, когда фонтан грянул рядом с ним. На движения времени не осталось... «Только бы Родерик успел убежать», — пронеслось в опустевшем сознании мальчика.       Эмануэль ожидал боли. Страшной, рвущей на части, такой, чтобы умереть захотелось лишь от ее пульсации. Однако вместо этого он ощутил лишь, как несколько комьев грязи шлепнулись на его лицо. «Ч-чего?»       Принц ожидал, что за то время, что кальсот разбирался бы с ним, Родерик поступит так, как поступал во время всех прошлых боев — уйдет. Однако вместо этого тот поднялся на ноги. И даже больше — парой движений руками сформировал из земли щит, который и прикрыл мальчика от удара.       Трепещущего в ужасе сознания принца достиг клокочущий крик:       — Не смей трогать Эмануэля!       Повинуясь ярости Родерика, песок сложился в две огромные руки так быстро, что Эмануэль не успел даже моргнуть. Нити магии вокруг принца затрещали и застонали, такую невероятную мощь вложил в этот прием Родерик. И треск их стал лишь сильнее, когда руки пришли в движение.       Кальсот не успел даже крикнуть, не то что двинуться — рука сомкнулась вокруг него, сдавив до омерзительного хруста. Эмануэль всхлипнул:       — Родерик... Не надо...       Однако напарник его даже не услышал. С невероятной силой от приложил Кальсотского зверя о дерево. Удар был настолько мощным, что дуб переломился и упал, а кальсот булькающе закричал. Второй рывок — и кальсот обмяк в земляной руке, с головы до ног усыпанный листвой и песком. Третий удар грянул об землю. В него Родерик вложил весь свой гнев. И гнева было много — настолько, что земля затряслась, словно бы от землетрясения, а в воздух поднялась целая туча песка.       Эмануэль зажмурился и захныкал. Он не хотел смотреть. Не хотел видеть то, что Родерик сделал с кальсотом из-за... Него? А может, из-за того «Ру-ру»? Принц не знал, но совесть терзала его. «Я обвинял его в безрассудстве, а сам-то лучше что ли?» — обругал себя мальчик. — «Эгоист. Глупый, злой, невыносимый...»       Отчаянный крик Родерика заставил его открыть глаза.       Во время избиения со зверя слетела маска. Элементалям предстало его лицо — изящное, чуть округлое и бледнокожее. Похожее на... В легких Эмануэля словно совсем не осталось воздуха, так тяжело ему стало дышать.       Кальсот открыл глаза. Крик Родерика стал еще громче.       Они оказались ореховыми. Точь в точь как у элементаля земли. Эмануэль дернулся в сторону Родерика, позабыв о дрожи в ногах. Только теперь он разобрал его бормотания.       — Этио... Этио!       — Кхе... Нет, Ру-ру... Больше не Этио, — прохрипел кальсот, легко выскользнув из рассыпающейся земляной руки. — Теперь — только Граурай. Запомни это перед нашей следующей встречей.       Непонятно как, но кальсот смог подняться на ноги. Кровь закапала на дорожку. Один вздох, одна секунда — и от него осталась только она.       Изломанная фигура исчезла в темнеющих кронах уцелевших деревьев.       Вновь наступила тишина, которую нарушало лишь шумное дыхание Родерика.       Эмануэль в последний раз бросил взгляд на темные кроны, скрывшие врага, и, на эмоциях плюнув кальсоту вслед, рванул к напарнику. Сердце его сжалось от боли при виде такого Родерика — сидящего в грязи, обхватившего себя руками за плечи, потерявшего весь самоуверенный шарм. Листья укрывали его голову и плечи зеленым пологом, щепки белели среди растрепанных прядей, а кровь из небольших ссадин на лице стекала по бледной коже. Юноша даже не пытался стереть их... Он просто сидел и дрожал, шумно глотая воздух приоткрытым ртом.       Опустившись рядом с напарником на колени, мальчик боязливо потянулся ладонью к его плечу.       — Родерик...       — Нет! — рявкнул юноша, увернувшись от прикосновения. — Не трогай меня. Я в порядке... В порядке.       Порядка не было и близко. В глазах Родерика стояли слезы, а каждый его выдох дрожал. Само его тело кричало о том, как трудно парню сдерживать слезы.       Эмануэлю никогда не хватало решимости успокаивать людей. Он боялся неловкими словами и неуверенными прикосновениями сделать еще хуже. Но видеть страдания Родерика принцу было просто невыносимо.       Собрав всю оставшуюся решимость в кулак, Эмануэль обнял Родерика.       — Я не оставлю тебя одного с этой болью.       Элементаль земли обмяк в руках принца, уткнувшись носом в его шею, на долгую, почти бесконечную минуту. Эмануэль лишь мягко покачивал его. Ему не нужны были ни ответы, ни извинения. Все, чего мальчик хотел — стереть слезы с лица человека, к которому так привязался, и разделить с ним немыслимую боль такого предательства.       Однако тишина не продлилась долго.       — Прости меня... Это моя вина. Это все моя вина!       Жаркий выдох обжег шею принца. Чужие, но такие родные ладони крепко вцепились в его тонкие руки, сплетясь с ними, словно корни деревьев. И даже легкая боль от впившихся в его кожу ногтей не заставила Эмануэля отстраниться. Он лишь еще крепче прижал к себе сотрясаемое мелкой дрожью тело.       — Все в порядке. Ты ни в чем не виноват, Родерик...       — Нет, не в порядке! Я затащил тебя сюда, хоть ты и говорил, что это опасно и делать этого не нужно... И из-за меня ты чуть не погиб! А Этио... Боги, Этио!       Всхлип растаял в вороте рубашки принца как и так и не произнесенное «как». Эмануэль уткнулся носом в мягкие волосы на макушке напарника. Его жаркий шепот согрел каштановые пряди:       — Родерик, не вини себя. Никто не знает, как сложится судьба. И каждый человек сам решает, делать ему что-то или нет. Я решил пойти за тобой. Я решил защитить тебя. Ты не заставлял меня и не приказывал. И с Этио — так же. Он пошел на войну потому, что хотел защитить тебя, а не потому, что его обязали. Я не знаю, почему и как он стал Зверем, но... Но уверен, что он не винит в этом тебя. Мы сделали это не по приказу и не по принуждению, а потому, что...       Слово заскрежетало в горле, зацарапало крысиными коготками. Эмануэль сглотнул, глубоко вздохнул. Улыбка осветила его лицо. Да, это слово пугающее, незнакомое, но такое... Нужное и правильное.       — Потому что мы любим тебя.       Дрожь оборвалась. Родерик задергался, выпутался из ослабевшей хватки тонких рук. Его ошалелый взгляд нашел глаза Эмануэля.       Искра.       Понимание отразилось в ореховой глубине.       Вспышка.       Слезы сверкнули в уголках глаз.       Огонь.       Родерик вжался в Эмануэля всем телом и шепнул:       — Я... Тоже. Тоже люблю вас.       Об этом принц не мог и мечтать. Но вместе с тем эти слова были тем единственным, что ему хотелось услышать от Родерика. Все перестало играть значение — и страх, и смущение, и растрескавшаяся скорлупа, так долго защищавшая Эмануэля от пугающего мира. Ведь Родерик был рядом. И он... Любил его.       Эти мгновения единения были самыми яркими и прекрасными в жизни принца. Горечь страха и терпкий привкус боя, сменившийся сладостью признания — что могло быть лучше? Что-то подобное Эмануэль испытывал лишь рядом с Лили, но и она не вызывала у него настолько сильного, ни с чем несравнимого пламени в сердце.       Родерик не плакал. Ни слезинки не промочило рубашки Эмануэля, и ни единого шумного всхлипа не сорвалось с дрожащих губ. Он не спрашивал «почему» и не заламывал руки, требуя сейчас же найти ответ на то, почему Кальсотский Зверь оказался Этио. Лишь шумные вздохи таяли в сплетении тел и горечь растворялась между ними, словно соль в воде. Они сидели так до тех пор, пока лучи солнца не заглянули на истерзанную магией дорожку сквозь изломанные ветви деревьев. Когда тепло коснулось их лиц и спин, Родерик совсем успокоился и сам отстранился от принца.       Эмануэль едва сдержал смех, когда заметил на щеках напарника легкий румянец. Увидев блеск его глаз, Родерик опустил голову, поджал губы и произнес:       — М-мы пойдем за оружием или так и будем тут лелеять мое горе?       — Пойдем. Если ты готов.       — Еще бы я не был готов! — слишком нервно ответил Родерик. Впрочем, он тут же добавил. — Я... Я потом со всем этим разберусь. И с Этио, и с Кальсотскими Зверями... Где-нибудь подальше отсюда, когда мы найдем это треклятое оружие. Так... Так будет правильно.       — Ты уверен, что выдержишь?       — Да. Надеюсь да. Уж до Шинаена мои костяшки точно доживут, а там... Посмотрим. Но лучше бы тебе заранее подготовиться к моей истерике. Заверяю, они у меня долгие и страшные.       — Я все сделаю, если тебе от этого станет легче и если это поможет справиться с тем, что случилось.       — Кх, — кашлянул Родерик, крупно вздрогнув. — С-спасибо. Правда. За то, что есть. За то, что рядом.       Поддерживая друг друга, они поднялись с земли. Песок и грязь покрывали их с головы до ног, и, заметив это, ребята не смогли сдержать дрожащих, чуть нервных улыбок.       — К темным тварям? — глупо, ненормально усмехнулся Родерик, вытащив из волос особо надоедливый листок.       — К темным тварям! — истерично расхохотался ему в ответ Эмануэль.       И, не переставая смеяться, они отправились глубже в лесную чащу — на встречу зову оружия, звенящему меж деревьев тем громче, чем дальше они шли.       Довольно быстро узкая дорожка вывела их из под тени листвы к берегу небольшого озера. Глубокое и чистое, оно отражало в себе темные очертания леса и пламенеющий диск солнца. Ветер гнал от воды прохладу. Замерев на границы леса и берега, Эмануэль глубоко вдохнул свежий воздух, свободный от омерзительной вони магии Кальсотских зверей. Родерик себе это не позволил. Он похромал вдоль небольшого ската, отрезающего песчаный берег озера от лиственно-земляного полога леса, прямо к небольшой горке валунов, уходящей к самой воде. Эмануэля он окликать не стал. Но тот и сам не задержался — налюбовавшись озером, он поспешил за напарником.       Они остановились у горки валунов.       — Здесь, — выдохнул Родерик. Усмешка тронула его губы. — Самое то для нее.       — Для нее? Для элементали земли?       Напарник принцу не ответил.       Опустившись на колени, он принялся копать рыхлую землю у огромного валуна, по форме похожего на свернувшегося клубком кота. Эмануэль опустился рядом с ним. И на этот раз уже не побоялся помочь Родерику.       В четыре руки, ни разу не сбившись с ритма, они быстро нашли, что хотели.       Первым на крышку сундука наткнулся Родерик. С глухим стуком его ногти ударили о дерево. В ту же секунду в глазах парня заблестели победные искорки, а губы искривила довольная усмешка. Волна тепла заставила и Эмануэля радостно хлопнуть в ладоши. И даже липкая грязь на пальцах в этот миг его не смутила.       «Нашли! Мы нашли его!» — пронесся в его голове восторженный крик. Все страдания, все переживания — все было не зря. С этой мыслью элементали в два счета раскопали небольшой сундучок и вытащили его на свет.       Со стороны ничего особенного в найденном не было. Сундук как сундук — похожий и у матери Эмануэля стоял в покоях. Единственным его отличием от других подобных ему были резные узоры на крышке. Тонкой сетью красное дерево опутывали изображения лошадей — бегущих, стоящих, лягающихся и встающих на дыбы — и солнечные узоры. Принц надул губы, заинтересованно разглядывая изображения. «Интересно, почему именно такая резьба?» — задумался парень.       — Это наш семейный знак. Лошади значит конюшня, а солнце — знатное происхождение рода, — произнес Родерик, словно бы услышав мысли принца.       — Э? Т-ты... Как ты догадался, о чем я подумал?       — Ты не скрываешь эмоций. По тебе все-все видно, — выдохнул Родерик, смахнув с крышки сундука грязь.       — Постой... Знак твоей семьи?       Ответа на этот вопрос Эмануэль не получил. Напарник отдал все внимание сундуку. Открыть его он очевидно не решался. Пальцы элементаля земли блуждали по резным картинкам, иногда прикасались к замочной скважине, но даже не пытались дернуть крышку. Пока принца раздирали вопросы, он собирался с силами.       И лишь когда Эмануэль нетерпеливо заерзал, Родерик наконец собрался с духом. Зажмурившись, он схватился за крышку и резко, с протяжным скрипом открыл сундук. Из его нутра дохнуло старостью и тленностью. Но ни пылинки не поднялось в воздух и не закрыло вида его...       Внутри сундука, расположившись на закрывшем что-то куске ткани, лежало артефактное оружие элементалей земли — свернутый кнут. В свете солнца его серебряная рукоять сверкала, а украшающие ее темные рубины переливались от светло-алых до бордовых оттенков. Черная кожа самого кнута была аккуратно перевязана некогда белой, а теперь грязно-желтой лентой. Эмануэль так и не смог проглотить восторженный писк, хоть и пытался.       Родерик тем временем открыл глаза. Словно зачарованный он потянулся к кнуту, взял его... И одной рукой прижал к груди, словно любимую игрушку. Второй он продолжил что-то искать в сундуке. Что Эмануэль понял, когда из-под ткани показался край книги. Ее напарник тоже притянул к себе, ногтями впившись в обложку, и, прижав к себе, согнулся, как будто пытаясь укрыть свое сокровище даже от солнечных лучей.       Эмануэль непонимающе затих. Спрашивать ему не понадобилось — Родерик сам ответил на все крутящиеся в его голове вопросы одним тихим выдохом:       — Спасибо... Мама.       Все тут же встала на свои места.       Та фраза, брошенная у магазина украшений. Стремление достигнуть оружия любой ценой. Непонятное волнение, от которого Родерик трясся весь день. Наконец, его история... И ее история.       История Диании Фальведы, бросившей сына через месяц после его рождения и всем говорившей, насколько он был ей не нужен.       История Родерика Милса, брошенного матерью на пороге дома тети.       Все в миг обрело смысл.       Эмануэль закрыл рот грязными ладонями, пытаясь сдержать крик.