Хроники Эхона: Лед и Скалы

      После обеда король пригласил элементалей на бал, устроенный в честь победы Фартона. И, в особенность, в честь успеха элементалей. Он пообещал прекрасный праздник — множество гостей из самых знатных семей страны, всевозможные блюда кухни центрального Фартона и столько развлечений, сколько мог представить себе человек.       Но Лили этим не соблазнилась. Ей не нужен был бал, каким бы грандиозным его не описывали. Весь вечер девушка собиралась провести в компании умиротворяющей тишины и семейного уюта. Так далеко от южной духоты, как только возможно.       Она ускользнула в комнату Эдмунда сразу после обеда, ни с кем не попрощавшись. А едва зайдя к брату, направилась к его кровати и упала без сил. Эдмунд попытался что-то сказать, но, увидев серое от усталости лицо сестры, только крепко обнял ее. В его объятиях девушка и уснула. И надеялась провести в теплом уюте всю ночь и весь следующий день.       Жаль только, что Бастия с ее желаниями считаться не стала.       Ведьма пришла к вечеру — примерно тогда, когда Холоуэй наконец нашла в себе силы уйти в свою комнату, помыться и переодеться. Вошла без всякого стука. Так легко, словно бы и не врывалась в чужую комнату. Лили встретила ее шипением. Жаль только, что Бастию возмущения не впечатлили.       — Что-то у тебя тут пустовато, — фыркнула она, осмотревшись. — Нет, я, конечно, видела, что ты не любительница всяких мелочевок, но не настолько же! У тебя здесь хоть что-то свое есть? О, нет, грешу, вижу подушки. У-у-у-у, а эта вышивка откуда? Твоя?       — Что-то я не помню, чтобы спрашивала мнение. Или хотя бы приглашала сюда, если на то пошло!       Лили рыкнула, за упавшими на лицо волосами скрыв порозовевшие щеки. Ведьма как всегда оказалась чудовищно проницательной… И совершенно невозмутимой. Без стеснения улыбнувшись и пройдя в комнату, Бастия бросила на заправленную кровать платье.       — Примеряй, — категорично заявила она, подмигнув хмурой девушке.       Спутанное после короткого сна сознание Лили требование не приняло. Вместо того, чтобы подчиниться, она нахмурилась еще сильнее, уперла руки в бока и раздраженно рявкнула:       — Во-первых: тебя не учили стучаться? Во-вторых: с чего бы это? Я никуда не собираюсь идти.       — Стучаться меня учили. Но твоя дверь была так маняще открыта… Я не смогла удержаться. А что касается второго вопроса — ты идешь. На бал. Или забыла уже?       Короткий смешок ветерком пронесся по комнате. Хлопнув в ладоши, Бастия встала в позу: чуть выдвинула вперед ногу и приподняла голову. Наверное, хотела, чтобы Лили оценила ее платье. Похвала действительно была бы к месту. Лазурно-зеленое, платье мягко струилось по волнам фигуры Бастии, подчеркивая её пышные грудь и бедра и удачно скрывая полноту. Полупрозрачная, словно затянутое туманной пеной небо, ткань поверх длинной юбки так и сияла. Русые волосы кудрями ниспадали на открытые покатые плечи и завивались барашками у самых краев лифа и отходящих от него рукавов. Ведьме чертовски шло это платье. В особенности — нижняя юбка, у самого низа увитая тонкими солнечно-золотыми узорами в форме птиц, листьев разных форм и размеров, ягод и цветов. Это платье не было похоже на шинаенские от слова совсем. Те были такими же пестрыми, но пышными, с тугими корсетами и лишенными узоров. Платье же Бастии выдавало стремление его хозяйки казаться модной, своей в высшем обществе, но при этом — её далекость от этого мира. Едва ли модницам Шинаена понравится такое платье. Впрочем, Лили его оценила. В нем Бастия казалась прекрасной куколкой какой-нибудь аристократки. Или Богиней. Богиней воды Парис, например.       Вот только у Лили было совершенно не то настроение, чтобы говорить что-то хорошее. Особенно той, кто без разрешения ворвалась к ней в комнату. А до этого — в голову.       — Повторяю — я никуда идти не собираюсь. Мне хватило общества людей на год вперед. Могу я хоть один день провести в тишине?       — Не-а, — хихикнула Бастия, молниеносно подхватив одно из платьев. — С ума сошла — такое пропускать? Это же самое невероятное событие при дворе! Попасть на бал — мечта любой провинциальной девочки!       — Говори за себя. Мне эти балы не уперлись. Хочешь — иди, мне-то какое до этого дело?       — А если бы кто-то из мальчиков пришел, ты бы им так же сказала?       Это был очень меткий удар. Лили бросила на ведьму испепеляющий взгляд. Бастия ухмылялась — широко, чуть насмешливо — и глаза ее сверкали в ожидании ответа. Она снова попала в цель. Да, если бы пришел кто-нибудь из мальчиков, Лилит не отказала ему. Может, Родерику ей бы хватило злости сказать строгое «нет», но вот Эмануэлю… Ради него девушка однозначно собралась бы с духом и пошла. Просто чтобы поддержать.       Но ведь на это были причины. Эмануэль не показывал ей самый худший кошмар. А Вахор и Генрих не играли на ее чувствах так, как делала это Бастия. Лили имела право отталкивать ее. Ведьма еще не заслужила доверия, как бы не старалась, приседая на уши всю поездку до Шинаена.       С другой стороны, а как ей было сделать это, пока Лили не позволяла себе даже сдерживать колкости в разговорах с ней? «Ей надо дать шанс», — неохотно признала девушка, зарывшись ладонью в чуть влажные волосы. — «Раз уж мы обречены быть вместе до конца этой заварухи, я должна позволить ей подружиться со мной. В конце концов, вдруг она все же будет хорошей подругой? С остальными же сработало».       — Ребята, кстати, тоже идут, — протянула Бастия и лукаво прищурилась. — И, знаешь, Эмануэлю твоя помощь очень пригодится. Кажется, у него с Родериком какие-то склоки…       Трещинка прошла по упрямству девушки. Лили устала. Очень. Едва прощенное происшествие в Кирзите, два новых члена команды, оказавшихся слишком внимательными к ней — все это порядком вымотало ее. Хотелось отдохнуть. Но… Обязательства требовали.       К тому же, Ингрид и Бастия были девушками. А с девушками Лили всегда ладила неплохо. Может, не с такими сильными и эмоциональными, как Ингрид и Бастия, но все же.       Один вечер веселья вместо самокопаний — разве это грех?       — Ладно, твари тьмы с тобой. Пойду я. Только если будешь липнуть так же, как в поездке — уйду без задней мысли.       — Юху! Я знала, что ты согласишься! Уверена, бал вдохновит тебя на новые свершения!       — Меня больше вдохновил бы долгий сон.       — Ингрид говорила то же самое, — усмехнулась Бастия, протянув девушке платье. — Но ее я тоже переломила. У вас много общего, знаешь? Вам надо подружиться.       Надо. Лили знала это. Тем более, Ингрид была куда приятнее Бастии. Не так навязчивая, не так надоедливо-улыбчива, не так сахарна… Зато крепка и не скупа на дурное словцо. Если бы не её почти маниакальное упрямство, быть ей прекрасной подругой. Впрочем, идеальных людей не существовало никогда. И Лили тоже не была идеальна. Так стоило ли требовать чего-то от других, этого чего-то не имея?       — Я постараюсь. И с тобой тоже. Просто дай мне время.       — Конечно. Считай это первым жестом моей доброй воли. И заодно извинениями за то, что произошло у меня дома.       С этими словами Бастия помогла Лили надеть длинное светло-голубое платье. «А неплохо», — невольно фыркнула девушка, расправив полы наряда. Не то чтобы платье ей идеально шло, но что-то в нем было. То ли россыпи стеклышек-камешков на лифе и юбке, похожие на сложенные в созвездия кристаллики льда, то ли сама ткань — мягкая и гладкая, чуть воздушная и не слишком яркая. Платье закрывало плечи, рукава его расширялись лишь к низу, а не раздувались в плечах. Даже длинна была в самый раз — до лодыжек. Самое то для Лили, ненавидящей открытые одежды. Конечно, оно немного проседало в поясе, однако хорошо сидело в ногах, не обтягивая их и не топорщась колокольчиком. А еще оно выглядело куда лучше тех платьев, что были оставлены в ее шкафу, когда девушка только переехала во дворец, и которые до сих пор пылились там, пусть уже и не в полном составе. Некоторые из них очень пошли местным служанкам.       — Хм…       Кажется, Бастии тоже понравилось, как одежда села на Лили. По крайней мере, круглое лицо ее озарила улыбка, а задумчивость очень быстро сменилась радостью. Темные глаза сверкнули, как две звездочки, когда она звонко цокнула каблуком туфли об пол.       — Вот так повезло! Подобрала с первого раза! Ай да я! Скажи хорошо?       — Да… Пожалуй.       — Ну значит это и оставим!       Засмеявшись, Бастия крутанулась, словно не зная, как еще выразить эмоции. Полы ее платья взметнулись, сверкнув золотом словно магический огонь в темном небе, а восторг отразился в каждом стремительном движении пухлых рук и круглого лица. Лили не поддержала ее эмоциональность. Но усмешка все равно тронула ее губы. В этот момент Бастия показалась ей ребенком. Очень счастливым, очень веселым и даже не совсем раздражающим.       И ведьма не разрушила это чувство. На мгновение она было повернулась к Лили и потянулась к ее рукам, но примирительно отошла, едва девушка нахмурилась. Вместо этого Бастия подпрыгнула. Невысоко, но достаточно, чтобы ее туфли высекли еще один стук, ставший последним аккордом чуть безумного танца.       Успокоившись, она вспомнила, что не одна в комнате. Лили едва не засмеялась, когда щеки ведьмы покраснели. Взгляд Бастии скользнул к полу, а рука — к голове. Выбившуюся прядку русых волос она заправила чуть нервно, далеко не так уверенно, как делала все остальное. Впрочем, она тут же собралась с духом и сказала:       — Прости. Занесло немного. Пойдем?       — Ага. Но перед этим мне нужно зайти к брату.       — Брату? У тебя есть брат? Почему я об этом не знала?       «Потому что я тебе не рассказывала. Не хватало еще кокетке крутиться вокруг Эдмунда», — не сдержала едкого комментария Лили. И тут же мысленно дала себе подзатыльник. Она должна была подружиться с Бастией. Ругаться на ведьму за интерес к себе и своей семье — не лучший путь к дружбе. Поэтому девушка натужно кивнула напарнице и сказала:       — Не успела сказать.       — И где он?       — Дверь справа от тебя — в его комнату. Эй, постой, Ба…       Стоило Лили только сказать последние слова, как ведьма рванула к указанному месту. К счастью, на каблуках бегала она не быстро. Девушке не составило труда догнать ее и остановить.       — Стой! — шикнула Лили, едва сдержав раздраженное «дура». — Я зайду первой. Ты — после меня. Все понятно?       — Ой, да ладно тебе, бука! Я не опасная. Вреда твоему брату точно не причиню.       То, как ведьма надула губы, Лили не разжалобило. Ведьма была слишком непредсказуемой, чтобы доверять ей самое дорогое.       Поэтому первой к Эдмунду зашла все же Лилит. Бастия, конечно, пофырчала где-то позади, но стоило ей только оказаться в окутанной полумракои комнате, как она забыла о возмущениях и принялась осматриваться. Хотя смотреть было особо нечего, комната Эдмунда мало отличалась от комнаты Лили. Разве что стопки книг, расставленные по всем углам, и разложенные рядом с ними подушками делали ее особенной. И то, это было сделано не для украшения, а для тренировки. Эдмунд складывал самые интересные книги в самые дальние стопки, и, если хотел их почитал, вынужден был подняться, сесть в коляску и поехать. Если за это время он уставал, то мог сесть почитать среди подушек. Уютно и тепло — так, как он любил. В остальном комната Эдмунда осталась такой же, какой была изначально. Разве что кофейный столик переместился. Раньше он стоял у смежной с комнатой Лили стены, а теперь притаился у правого от кровати окна. Эдмунд попросил сделать это, чтобы иметь возможность в солнечные дни сидеть за столиком и наслаждаться теплом. Или играть в шашки. Или даже вязать, к чему он пристрастился в последнее время.       Останавливать Бастию от осмотра было бы глупо. Лили и не стала этого делать. Она прошла чуть дальше в комнату и тихо произнесла:       — Эдмунд… Ты не спишь?       — Нет конечно. Я тебя ждал.       Шуршание заставило обеих девушек повернуть голову вправо. Эдмунд как раз сел на кровати, вперив взгляд в Бастию. Одеяло сползло, открыв вид на культи. Удивительно, но ведьма тактично не обратила на это внимание. Лили мысленно поблагодарила ее. Не хватало им с братом только простодушных комментариев про его инвалидность.       — Но, кажется, ты пришла с подругой?       — Привет! — хихикнула ведьма, кокетливо взмахнув кудрями. — Меня зовут Бастия.       — Она новый элементаль, — вздохнула Лили.       — Лили, что я вижу? Неужели ты… В платье?!       От неподдельного удивления, отразившегося на лице брата, Лили тут же покраснела. И в правду, когда она в последний раз надевала платье перед братом? Кажется, последний раз еще в детстве. Возможно, даже до смерти отца. Хотя Эдмунд всегда говорил, что ей пошло бы платье, Лили даже не думала о таком пополнении гардероба. Денег не хватало, а штаны и рубашка были удобной и практичной одеждой для девушки, каждый день выходящей в лес. «Мама бы наверняка заплакала от счастья, увидев меня такой», — невольно вздохнула Лили, слегка улыбнувшись.       — Это я ее сподвигла. Хорошо выглядит, да?       — Еще бы! Как настоящая ледяная принцесса! — довольно хохотнул брат. — Вот только куда это вы такие красивые пойдете, леди?       — На королевский бал, конечно же. В честь успешного завершения операции.       Бастия кокетливо накрутила на палец прядку волос. На лице ее застыло томное выражение — губы чуть надулись, а глаза прищурились. Эдмунд это заметил. И, к удивлению Лили, ответил на флирт.       — Неужели? И почему же никто не сказал мне про бал, где соберутся такие красивые юные леди?       — Я как раз за этим и зашла. Не хочешь поехать с нами?       Пытаясь прекратить контакт их взглядов, Лили вышла вперед. Ноги ее запутались в полах платья, но девушка даже виду не подала. Она скрестила руки на груди, ожидая ответа брата. В последнее время у них им не так часто удавалось побыть вместе, и Лилит была бы не против наверстать упущенное. Однако еще важнее была необходимость развлечь Эдмунда. Повседневная тишина нравилась им обоим, но она ужасно выматывала все еще не привыкшего к новому образу жизни парня. Да и, в конце концов, с ним спокойствие было гарантированно и Лили.       Но Эдмунд только покачал головой.       — Нет, что-то не очень хочется. Сходите лучше без меня, хорошо?       — Почему? Неужели из-за… Ног? — осторожно спросила Лили. — Если что, я готова возить тебя. Мне не трудно.       — Да и я помогу.       Два взгляда направились на ведьму. Похоже, на лицах брата и сестры очень явно отразилось непонимание, потому что Бастия хохотнула, прикрыв рот ладонью, и произнесла:       — Я может и кажусь брезгливой бестией, но такой не являюсь. Мне не сложно помочь парню-инвалиду. Особенно такому красивому.       Ни единый мускул ее лица не дрогнул, голос не сорвался. Бастия говорила искренне. «Может, она действительно не так уж плоха?» — настороженно подумала Лили. Мало кто реагировал на инвалидность Эдмунда легко. Даже соседи по приюту для жертв войны всегда говорили что-то, причем далеко не всегда хотя бы отдаленно радостное. Часто они сочувствовали. Еще чаще — видели в брате и сестре немощность и проблемы. Никто до Бастии еще не говорил об инвалидности Эдмунда что-то такое шутливое и простое.       «Ладно, балл в копилку. Так уж и быть».       — О, правда? Мне льстит, что такая девушка как вы считает меня красивым, — усмехнулся Эдмунд. — Но, правда, не стоит. Я не хочу идти на бал. Слишком много шума и внимания. Я лучше проведу вечер здесь, за книгами.       Вздох заклокотал в горле девушки, так и не сорвавшись с губ. Сколько бы Лили не пыталась поверить в то, что брат больше не страдает, это было не так. Она чувствовала печаль в его словах, тоску в улыбках. Как бы он не прятался, сестра все понимала.       Единственной целью ее жизни было сделать брата счастливым. Единственным желанием — подарить ему счастье. Если бы Лили могла, она положила бы перед братом весь мир. Но он в этом не нуждался. Все, чего он хотел — покоя. И девушка не могла противиться такому его решению. Ведь вот оно, его счастье. Простое, тихое. Такое, какое она готова была защищать и ради которого хотела работать еще больше.       Интересно, а если она отвезет его в другое тихо место — куда-нибудь на север, — он будет счастлив тоже? Помнится, Эдмунд всегда любил север. А вот столицу больше не любил. Почему бы не попытаться уехать, как все станет споко…       — Да, вы с Лиличкой однозначно брат и сестра.       — Лиличка? — подавилась воздухом девушка.       «Нет, к чертям. Никакого плюс балла, пока не перестанет называть меня этими омерзительными ласковыми словечками!» У нее было красивое сокращение — Лили. Его использовали все, кому разрешалось. А вот подобных издевательств над своим именем она терпеть не собиралась.       Девушка уже начала подбирать слова погрубее, пытаясь скрыть румянец за оскалом, как Эдмунд тихо захихикал в край одеяла. На Лили это подействовало словно нырок головой в снег — отрезвляюще. Вздохнув, она в последний раз зло сверкнула глазами в сторону Бастии, сделавшей вид, что не причем, и отдала все внимание Эдмунду.       — Я не буду тебя заставлять, Эдмунд. Но, если что будет нужно, обязательно пошли за мной слуг. Я вернусь через час-полтора, но все же…       — О, не переживай, сестренка. Я хорошо проведу вечер за интересной историей. Постарайся и ты повеселиться, хорошо? Думаю, тебе это нужно больше, чем мне.       Конечно, он был прав. И Лили не могла этого отрицать. Она была бы не против просто поспать, но ее разум нуждался в хороших эмоциях, способных вытеснить мрачные пейзажи полыхающего огнем войны Кирзита или задыхающегося в песках Геленделя. Слишком много плохого произошло за эти несколько месяцев. Так и свихнуться было недалеко.       — Давайте, леди, идите. Дайте мне немного тишины, хорошо? Компания красивых девушек мне всегда приятна, особенно если одна из них моя сестра, но сейчас я, пожалуй, предпочту отдохнуть. Удачно вам повеселиться!       — Тебе тоже, красавчик, — хихикнула Бастия, отправив Эдмунду воздушный поцелуйчик и подхватив напарницу под руку. — Пойдем, Лиличка. Бал скоро начнется, а мы еще даже не там!       — Боги, не смей называть меня Лиличкой, слышишь? Я Лили. Все!       — Как скажешь, дорогуша, как скажешь.       Перед тем, как выйти из комнаты, Лили оглянулась еще раз. Просто чтобы проверить, точно ли все хорошо… И, возможно, ухватиться за какую-нибудь мелочь и найти предлог остаться. Но брат улыбнулся, и свет его улыбки был так ярок, что разогнал тучи в душе Лили. Он совсем не выглядел несчастным. Скорее очень гордым.       Тепло его улыбки помогло девушке собраться и последовать за Бастией, постаравшись не вдаваться в ее бесконечную болтовню, от которой у мертвого голова бы заболела.       Коридоры замка встретили девушек тишиной. Они были пусты и погружены в ночную тьму, и лишь магические огни в фонарях иногда потрескивали, наполняя притихший мир звуками. Роскошные залы в этом мраке, чуть серебрящимся в свете луны, выглядели еще прекраснее. Открытые коридоры были полны легкого ветерка, а картины в тепло-янтарных рамах смотрели почти ласково, несмотря на тени, стелящиеся по лицам людей на них. Мягкие ковры заглушали звуки шагов.       Лили готова была ходить по такому замку вечность. Эти тишина и покой, окутывающие его, успокаивали. Еще бы Бастия под ухом не трещала да не цеплялась за нее, словно ребенок за мать — и было бы совсем хорошо.       Но долго это не продлилось. Пара коридоров, и покой Лилит был разрушен громким криком из-за спины.       — Бастия!       Мгновение — и юркая тень налетела на ведьму, едва не сшибив ту с ног. Конечно, это была Ингрид, Лили не составило труда узнать ее. В основном потому, что девушка была одета так же, как и всегда — в рубаху, свободные штаны и множество пестрых побрякушек. Разве что на этот раз всю ее одежду не покрывал тонкий слой пыли да рыжеватые волосы лежали аккуратнее. Впрочем, манеры остались прежними. Словно наглый мальчишка, она заставила Бастию дать ей пять. А, стоило ведьме отвлечься, со звонким смехом шлепнула ее по ягодице.       Лили даже стало на мгновение жаль Бастию. Такого она не могла пожелать ни одной девушке. Ладно хоть Ингрид была женщиной. Если бы так поступил мальчик, Лилит дала бы ему подзатыльник. Спасибо частичной эмансипации женщин, защищаться и защищать других от домогательств было позволительно.       Вмешиваться Холоуэй, впрочем, не стала. В конце концов, сильно обиженной Бастия не выглядела. Покраснела, конечно, но улыбаться не перестала.       — Ингрид! Хватит так делать! — протянула Бастия, шутливо отшатнувшись от заливающейся смехом циркачки. — Мансель, останови ее!       Еще одна тень выросла рядом с Лили. Та вздрогнула и было приготовилась к удару, но вовремя успела рассмотреть человека. Конечно, это был брат неспокойной циркачки. «Он слишком тихо ходит», — выдохнула Лили. Едва заметно поведя плечом, она пригляделась к тощей тени, подобравшейся ближе к сестре. И тут же про себя присвистнула. В отличие от Ингрид, Мансель приоделся. Его костюм хоть и казался потрепаным, но прекрасно сидел на крепкой гибкой фигуре, подчеркивая ее легкость. Простой коричневый жилет, расшитый узорами, был наглухо застегнут, но от того лишь лучше сидел на едва заметном изгибе талии и бедрах, скрытых тканью белых шаровар. Короткие волосы юноша уложил так, чтобы они бросали легкую тень на его лоб и чуть прищуренные глаза. Манселю такой вид очень шел. Конечно, он сразу выделял циркача в толпе аристократов и показывал его происхождение, но в то же время не казался совсем уж чужим.       Заметив направленный на него взгляд, Мансель едва заметно улыбнулся.       — Простите мою сестру. Она сегодня неспокойна. Волнуется перед встречей с верхами Фартона.       — И ничего я и не волнуюсь! Дались мне мысли этих снобов. Я — Ингрид, лучшая циркачка. Им не заставить меня сомневаться в себе. И вообще, я туда за едой иду! Мне пообещали разнообразие блюд кухни центрального Фартона, и я хочу попробовать все!       Эту фразу девушка сопроводила усмешкой и упертыми в бока руками. Словно ей на самом деле не было страшно. Но от Лили все равно не укрылась тень сомнений на ее лице. Возможно, потому, что такая же перечеркивала ее собственное лицо…       Но отступать было поздно. Она согласилась сопроводить Бастию. Пообещала брату развлечься. Никаких сомнений не должно было быть. Бальный зал — не Кирзит и не Гелендель. Даже не Лахор. Лили была уверена в том, что там ее никто не тронет. Максимум — постараются задеть ехидными комментариями.       Но идти в полный народа зал ей все равно опасалась. Может, Лили и была элементалем, но это нисколько не уберегало ее от косых взглядов и злостных слухов. А еще — притягивало к ней излишнее внимание тех, с кем общаться совсем не хотелось. Она знала про лицемерие дворянской среды Шинаена. И боялась того, что за боль могут принести эти совсем еще незнакомые ей люди.       Принять и признать Эмануэля, Вахора, Генриха, да даже Родерика и Бастию было легко. Лили провела с ними вместе много дней пути. Но то, что она подпустила их ближе не значило, что девушка избавилась от страха перед людьми и их двоякостью.       И Ингрид, похоже, испытывала то же самое: слишком уж много слов она отпускала в сторону брата, с головой выдавая волнение. Мансель молчал ей в ответ, но циркачка не замолкала ни на миг, активно жестикулируя и выпячивая вперед натужную смелость. Что-то подобное делала и сама Лили. Например, когда пыталась упросить Родерика поехать с ними. Или когда ехидничала в сторону Генриха в первые дни их сотрудничества. «Мы действительно не так уж и различны», — неохотно признала Лили. И, фыркнув, произнесла:       — Мы так и будем тут стоять? Пойдемте уже.       — Да! Пойдемте скорее! — усмехнулась Ингрид.       Подхватив тяжело вздохнувшего брата, она устремилась в сторону бального зала. Лили только покачала головой. И, к своему удивлению, увидела, что Бастия сделала тоже самое. Благо, в этот раз ей хватило ума прикусить язык. Но смешок все равно сорвался с губ ведьмы, когда она развернулась и отправилась за Ингрид.       Уже на подходах к бальному залу людей стало слишком много. Лили оглянуться не успела, как полумрак тихих коридоров сменился шумом и гамом, залитым ярким светом пары десятков ламп. Стайки аристократов наслаждались вечерней прохладой, стоя у перил и болтая. Мужчины шумно смеялись и чокались бокалами. Леди шушукались, позволяя ветру покачивать полы их пестрых, изящных платьев. Лили стало неуютно. «Сколько же людей в самом зале, если здесь столько?» — пронеслась в ее голове пугающая мысль. Холодок скользнул по спине девушки. На секунду она всерьез задумалась о том, чтобы струхнуть и уйти. И если бы Бастия в этот момент не плелась позади, восторженно рассматривая разодетых мужчин, девушка точно сделала бы это. Но ведьма наблюдала, Лили чувствовала ее теплый, чуть колкий взгляд на своей спине.       Девушка никогда не любила конвоев. Но сейчас почему-то не чувствовала себя в ловушке. Может, потому, что щебетание Бастии отвлекало от дурных мыслей?       Так они и добрались до главного источника жизни в эту ночь — огромного бального зала. Его легкие светлые двери были приветливо приоткрыты. Теплый свет лился из-за них. Мягкие переливы музыки сплетались со звучанием десятка голосов. Лили на мгновение замерла, стиснув полы платья в чуть подрагивающих пальцах.       Теплая ладонь Бастии чуть сильнее сжала ее локоть.       — Пойдем? — улыбнулась она, слегка подтолкнув Лили вперед.       Девушка кивнула. И сделала первый решительный шаг к тому, что так не любила — толпе.       Вздох застыл в груди Лили, когда она мельком скользнула взглядом по залу. Никогда еще она не видела такого количества людей в одном месте! Даже когда все жители Лахора собирались, чтобы поторговать с приезжими торговцами, народу было не так много. Боги, да даже на главной площади Шинаена девушка не видела столько людей… А здесь все они едва ли не светились от роскоши и лоска. Мужчины в наглаженных рубашках и изящных пиджаках черными птицами рассекали залу, переходя от одной компании к другой. Их шляпы-котелки с золотыми пряжками — последний писк моды, непозволительная роскошь в стране, погрязшей в бедности и войне — поднимались и опускались, стоило только встретиться двум знакомым лицам. Женщины в изящных платьях с огромными юбками, украшенными мелкими каменьями и вышивкой, были подобны цветам в фаролиндском саду — такие же прекрасные и колючие. От их пестрения у Лили вмиг заболела голова. «Кажется, здесь собралась вся знать страны», — авхнула про себя девушка, замерев в дверях.       На выручку ей снова пришла напарница. Поняв, что Лили в замешательстве, она легонько пихнула ее в бок и расхохоталась.       — Смотри, как тут красиво! А парни тут какие! Как думаешь, сколько из них захотят покрутиться в танце с ведьмой?       Лили ничего не ответила. Только нахмурилась, придав лицу суровости. «Теперь ко мне точно не подойдут. Пошли все к созданиям тьмы. Я сюда не за разговорами пришла. А зачем я вообще сюда пришла?» Вопрос остался без ответа. Бастия подхватив Лили под руку и втиснулась в толпу.       Люди даже не заметили, что на бал пришло еще две девушки. Они были просто очередными гостьями. Примерно триста десятыми, если Лили верно судила по своим ощущениям. По крайней мере, толпа сжала ее примерно так. Девушка не растерялась. Рыкнув, она пихнула в бок отдавившего ей ногу мужчину. Оттолкнула женщину, загородившую им с Бастией проход. Протолкалась через небольшую группку народа, пытаясь пробраться еще дальше. Только ее упорством и грубостью девушки начали продвигаться вперед.       Кого толкотня устраивала полностью, так это Бастию. Сталкиваясь с мужчинами, она кокетливо хихикала, шутливо извинялась и демонстрировала свою красоту грациозными движениями. Настроение ее быстро пошло на подъем.       Лили ее восторга не разделяла. Она смотрела на всю эту толпу, но красоты в ней не видела. Ей было тесно и душно. Платье сжимало, липкие взгляды раздражали, а неумолкающий шум давил на уши. Желание уйти оформлялось все точнее. Она увидела, что хотела. Оно ей не понравилось.       Словно почувствовав ее мысли, Бастия внезапно остановилась на небольшом свободном от людей пятачке у стола. Лили сразу поняла, почему. Ведьма подхватила два бокала с бордовым напитком и протянула один напарнице.       — Я не пью, — оттолкнула руку ведьмы Лили.       — Ой, да ладно! Один бокальчик — не грех!       «Мой отец бы с тобой не согласился». Лильен никогда не пил. И детей учил алкоголем не увлекаться. В их деревне это было неплохим уроком — все-таки, долгими зимними вечерами занятий кроме заливания глаз алкоголем находилось немного. Те, кто были послабее характером, быстро уходили в запои. А Эдмунд и Лили ни разу даже не напивались вдрызг. Начинать в этот вечер девушка не собиралась.       — Второй. Если ты помнишь, на обед у нас был глинт.       — Ну второй. Это же не критично, — фыркнула Бастия, обиженно отпив немного из своего бокала. — М! Вкусно! Никогда не пробовала такого вина. Ты точно не будешь?       — Точно.       — Ну, тогда я сама с этим разберусь, — хихикнула ведьма. — Раз так, чем ты вообще увлекаешься? Что мне можно тебе предложить, а что нельзя?       — Это попытка перестать выводить меня из себя?       — Можно и так сказать.       — Тогда вот тебе и ответ: я стандартная деревенщина с Севера. И интересы у меня соответствующие — обеспечить семью.       — Значит, у нас куда больше общего, чем может показаться? — хихикнула Бастия, отставив первый бокал, в котором уже ничего не осталось. — Я тоже из Станка. Правда, ближе к восточному округу, но все же.       Лили удивленно присмотрелась к напарнице. Та тут же повернулась к ней лицом, с ухмылкой позволив рассматривать себя. И только тогда Лили заметила — действительно, у напарницы было много общего с северянами. Ее соотечественники, как и сама Лили, были высокими, крепко сложенными людьми со светлой кожей и светлыми же, густыми волосами. Это помогало им выживать в холодном, суровом климате, где еда добывалась огромным трудом и была преимущественно мясной, жирной, зажаристой, плохо приправленной, но соленой. Кухня севера считалась самой скупой, но самой питательной. И Бастия была идеальной северянкой — пухлой и русоволосой. Такой, какой могла быть девушка, жившая на севере и питавшаяся северным рационом. Разве что ростом не вышла, да движения плавнее были. «И как я раньше не заметила?!» — внутренне обругала себя девушка. Это же было очевидно! Но за бесконечными кругами кошмаров Лили не заметила и таких очевидных намеков.       — Вижу, для тебя это открытие, — произнесла Бастия, демонстративно поправив волосы.       — Честно — да, — стыдливо призналась Лилит, попытавшись было убрать руки в карманы брюк, и тут же нервно уперев их в бока. — Кажется, я слишком зациклилась на своих мыслях.       — Да ладно тебе! Не ты первая, не ты последняя. Я даже рада тому, что люди не видят во мне северянку. Значит, я на самом деле прижилась в Тунанее. Тем более, на востоке мне куда уютнее.       — Это почему же?       — Секрет! — усмехнулась Бастия, отставив бокал. — О, ты смотри!       Рядом с девушками прошел высокий, статный аристократ в сером жилете и с огромной золотой брошкой с голубым камнем на груди. Лилит только закатила глаза, когда он взглянул в их сторону. А вот ведьма даже вздрогнула.       — Ой, ты посмотри, какой идет… Красавчик! — ахнула она, моляще взглянув на Лили. — Слушай… Позволишь мне погнаться за ним? Найдешь пока кого-нибудь из наших, а я, ну, ты понимаешь, приударю за кое-кем.       — Иди. Мне то что?       — Уху! Спасибочки, Лили! Ты душка! Веселись и не стесняйся, дорогая! И помни — я смотрю за тобой, где бы не бегала.       И, хохоча, Бастия снова вклинилась в непрестанно двигающуюся толпу. Ее лазурное платье еще пару секунд мелькало среди черных пятен костюмов и излишне пышных дамских нарядов, но в конце концов исчезло. Лили осталась одна. Недалеко от заманчиво приоткрытых дверей…             Если она уйдет, ничего же не случится? Подумаешь, не будет ее на вечеринке, никто ничего не потеряет. Бастия пообижается может, но какое ей, Лили, до этого дело? Притрутся как-нибудь иначе. А Эдмунду она ничего не скажет. Прокрадется в свою комнату, ляжет спать, а утром скажет ему, что прекрасно повеселилась…       Девушка уже собралась уходить, но напоследок окинула взглядом толпу — и заметила неподалеку знакомое белое пятно. «Эмануэль…» — сразу поняла Лили.       Принц стоял чуть в стороне от толпы — у высокой колонны с правого конца зала. Воодушевления в нем не было ни капли. Он ссутулился и нервно теребил свисающие до самого плеча декоративные нитки, отходящие от большой маски, закрывающей верх лица. «Мне кажется, или он стал еще мрачнее? С чего бы это?» — взволнованно подумала Лили, все еще раздумывая, нужно ли подходить.       Как будто этого вопроса и ждав, по левую руку от Эмануэля вырос Родерик, несущий бокалы с чем-то светло-лимонным — Лили искренне надеялась, что это был сок, а не вэль*. Его фигура, затянутая в тугой черный жилет, подчеркивающий резкие изгибы тела, на мгновение прижалась к Эмануэлю. Даже издалека девушка увидела, как при его появлении вздрогнул принц, зарывшись в воздушные рукава рубашки. Вот и причину мрачности Эмануэля она нашла…       Нельзя было бросать его так. Как бы Лили не хотелось уйти и отдохнуть, принц нуждался в поддержке. И кто как не она могла оказать ее?       «Эх… Когда-нибудь эта привязанность сведет меня в могилу. Ну, понеслась…»       На этот раз пробиться сквозь толпу оказалось еще сложнее. Музыканты заиграли какую-то бодрую музыку, и люди устремились к центру зала, чтобы станцевать. Никому не было дела до девушки, пытающейся пойти толпе наперерез. Лили пришлось еще активнее работать локтями и еще злее порыкивать на тех, кто осмеливался бросать в ее сторону возмущения. В Лахоре это работало. Здесь — нет. Аристократы только презрительно фыркали да поднимали головы повыше.       До Эмануэля Лили добралась нервной и растрепанной. Зато толпа буквально выплюнула ее под ноги мальчику. Да настолько резко, что Родерик, до этого что-то говоривший принцу, едва не расплескал напиток.       — Лили? — слишком радостно воскликнул принц. — Что… Что ты здесь делаешь? Мне казалось, ты не хотела идти…       Поправив чуть сбившиеся полы платья, Лилит откашлялась. Легкое воодушевление в голосе Эмануэля заставило ее затолкать гнев поглубже.       — Бастия притащила. Отбивалась как могла, но от этой бестии разве отвяжешься? Пришлось идти.       Взгляд девушки прошелся по напарникам. Про себя он тут же цокнула языком и задалась вопросом «зачем я вообще влезла в эти личные разборки?». Вблизи ей удалось лучше рассмотреть напряжение и Эмануэля, и Родерика.       Второй стоял к принцу близко — настолько что почти касался своим плечом его. Первый же старался этого избежать, сжавшись и отклонившись в сторону. Оба выглядели несчастными. Родерик, конечно, постарался при натянуть на лицо маску спокойствия и отстраненности, для этого даже отвернувшись, но губы его так и остались поджатыми, а взгляд — виноватым. Пальцы лишь крепче сжали бокал.       Эта напряженность между ними появилась после Кирзита и не ослабла даже после приключений в Тунанее. Эмануэль всё ещё обижался на Родерика за то, что он бросил их с Лили, а элементаль земли, похоже, не собирался извиняться, но хотел получить прощение. Девушка знала, что ей не стоит лезть в этот спор. Не ей было решать, кому кого прощать и когда. Она и Генриха-то с трудом простила! Но надо было что-то делать. Она уже пришла. Уйти было бы глупо.       Еще раз резко дернув треклятую юбку, Лили натянуто усмехнулась и спросила:       — Эмануэль, а тебе зачем эта маска?       Отстраненный вопрос — лучший, что она могла задать. Принц протяжно выдохнул и благодарно взглянул на Лили. На секунду его плечи даже чуть развернулись, а голова приподнялась. Впрочем, стоило Родерику цокнуть каблуком ботинка об пол, как Эмануэль снова сжался. Волосы упали на бело-черную расписную маску, а пальцы вцепились в манжеты на рукавах рубашки.       — Ну… Я же принц. Ко мне многие хотят подойти поговорить. А я в этот вечер совсем не хочу общаться. Ну и… Для этого маска. Чтобы лица не видно было. Я и одежду попроще надел.       Лили едва не хмыкнула. «Попроще» явно было не про одежду Эмануэля. Конечно, он отказался от характерного для Шинаенских модников жилета, а на голове не носил котелок, но его рубашка с золотыми пуговицами все равно была куда белее и роскошнее, чем мог позволить себе обычный человек. Окончательно простоту добивала пряжка брюк. Позолота на ней сверкала в отблесках огней, а линии росписей закручивались в изящные рисунки — какие-то цветы, ягоды и лисьи морды. Слишком роскошно для обычного Шинанейского мужчины.       Говорить этого Лили не стала. Ей не хотелось обижать напарника. Да и вопрос о том, почему к нему никто не лип, отпал сам собой когда она увидела в толпе еще две белые макушки — слева и справа. Юлиус и Лиур тщательно сторожили младшенького.       — Ладно… — протянула Лилит, пытаясь скрыть смешок. — Так кто же ты тогда на этом балу? Как прикажешь к себе обращаться?       — Этио.       Родерик наконец повернулся к ним. Ореховые глаза его тускло сверкнули, когда он остановил взгляд на Лили. Не ревностью, нет. Мольбой. Причину грусти в его глазах угадывать было не нужно. Мгновение — и он опустил взгляд, словно пытаясь вновь закрыться. «Знать бы еще, как вас помирить», — вздохнула Лили.       — Это не сильно помогло понять, Родерик, — фыркнула она, пытаясь вынудить его поднять голову еще раз.       — Я так понимаю, светской грамоте тебя никто не учил? — ответил колкостью парень, так и не подняв головы. — На сегодня Эмануэль — Этио Милс. Мой двоюродный брат. Маску носит потому, что получил страшные увечья в бою. Волосы не белые, как у Фартонских, а седые. Теперь поняла?       — Можешь еще немного посюсюкаться, что бы я уж точно поняла.       — Ты же тогда мне голову свинтишь.       — А ты думал! В этом и план! — усмехнулась Лили. — И вообще, ты не боишься, что кто-то из аристократов сразу узнает, что у нас тут не Этио?       Родерик помрачнел.       — Не узнают. Этио пропал без вести четыре года назад в бою при Аратраке. Мы с тетушкой об этом не распространялись.       От неловкости Лили спас Эмануэль. Чуть отойдя от колонны, он дернулся вправо — в сторону Родерика. Тот тут же обнадеженно рванул принцу на встречу… И мгновенно получил еще порцию разочарования. Стоило его рукам дернуться в сторону Эмануэля, как принц шарахнулся. На этот раз — прямо в руки Лилит.       Смущение и стыд мелькнули на изящном лице Родерика. Пытаясь скрыть их, он поправил жабо и, не глядя на принца, спросил:       — Ты чего, Эмануэль? Все хорошо?       — Да… Просто хотел пойти к столу, взять еще попить.       — Так чего молчал? Я принесу.       И Родерик тут же сорвался с места, рыбкой влетев в толпу. Проводив его взглядом, Эмануэль вздохнул. Девушка помогла парню встать ровнее, прислонила к колонне и чуть пригладила белоснежные пряди. Так, как делала только для Эдмунда.       — Все не в порядке, я права?       — Вообще нет. Совсем. Абсолютно.       Принц сжался. Ладони его вжались в маску, дрожащие пальцы схватились за ее края. Душераздирающий всхлип утонул в шуме. Лили сморщилась. «Ну и как прикажете ему помочь? Почему я не такая как мама? Будь я мягче хотя бы с родными, знала бы, что сказать», — беспомощно подумала она. Тогда, в Кирзите, было проще. Она обняла его — и сразу все поняла. Не было этих внимательных взглядов, не было напряжения.       Не зная, что еще сделать, девушка коснулась плеча принца. Мягко покачивая его, она окинула взглядом пеструю толпу.       На их счастье, Юлиус и Лиур как раз отвлеклись на Родерика — они хищными птицами наблюдали за тем, как тот разливает по бокалам напитки. «Вот пусть там пока и стоят. Не хватало еще, чтобы эти двое пришли успокаивать брата», — пронеслось в потоке мыслей Лилит.       К счастью, Эмануэль быстро собрался с силами. Чуть приподняв маску и утерев слезы, он сказал:       — Прости. Я не специально. Просто… Слишком много чувств. Я не знаю, что делать и что думать. Мне так хотелось бы быть сильным, но мой разум словно тонет в какой-то тьме. Я задыхаюсь там! Мне так хочется быть как брат, как отец, но… Я не… Я не справляюсь. Я…       — Тш-ш. Не надо. Я понимаю, — Лили натянуто улыбнулась.       Она действительно понимала. Еще недавно сама корчилась так же рядом с Генрихом. Только ее слезы и боль обратились в гнев.       — Это же из-за Родерика?       — Из-за кого же еще? — тяжело вздохнул принц. — Он так хочет, чтобы я простил его… Крутится вокруг, всем желаниям угождает, помогает, показывает, что я во всем могу на него положиться… Но мне никак не отпустить то, что произошло в Кирзите.       — Мне тоже. Твои чувства я знаю. Понять только не могу. Родерик был не единственным, кто оставил нас тогда. Тем более, он же предупреждал.       — Я знаю, но… Могу простить всех, кроме него.       Лилит нахмурилась. Эмануэль снова схватился за манжеты, потирая и поправляя их.       — Почему? По мне так Генрих прокололся больше. А Вахор и вовсе улепетал куда подальше без боя. Не подумай, что я не простила их, хотя в какой-то мере это так, но все же.       — Они… Дай мне пару секунд, — произнес Эмануэль, замолчав. Собравшись с мыслями, он вновь заговорил. — Вахор, он же верный друг. Добрый, открытый и явно не из тех, кто может бросить друзей в опасности просто так. Я… Думаю, у него были причины уйти. Такие, о каких он не смог рассказать. Я могу принять такие причины. И с трудом, но простить их.       В этом Лили была согласна с принцем. Но вот к кое-чему у нее были вопросы.       — А Генрих? Неужели и его ты простил и понял?       — Ну… Да.       Девушка уперла руки в бока. «Даже без разговора? Это почему же?» — обиженно подумала она. Неужели это была только ее проблема — отношение к Генриху и недоверие к нему?       — А Генриха… Генриха я простил сразу, — скромно признался принц. — Только не злись! Дай я объяснюсь!       Лили послушно прикусила язык. И только хмурость выдала её недовольство. Нет, она простила Генриха… И даже дала ему шанс… Но только после объяснений и того видения, которое ей дала Бастия. Если бы не это, едва ли девушка позволила себе так быстро забыть. «Это я просто такая злопамятная?» — подумала Лили. И тут же мысленно добавила — да. Но причина была. Да и в конце концов, Родерика Эмануэль не простил!       — Понимаешь, Генрих… Он ведь неплохой человек. Просто не знает, как что-то сказать. Я… Сразу понял, что он нас не услышал. И сразу понял, что он не сможет признаться в этом. Слишком уж закрытый и боязливый. Ему легче позволить людям ненавидеть себя, чем постараться объясниться.       — Мне он как-то нашел силы объясниться. Дважды. Он может, когда хочет.       — Может. Но… Ох. Ладно. Помнишь тот тренировочный бой, который ты прервала? Помнишь, как я упал и расплакался? — произнес Эмануэль. Продолжил говорить он только после того, как Лилит кивнула. — Так вот… Несмотря на то, как это выглядело, я уверен, что Генрих… Он бы остановил все. И поднял меня. Если бы ему дали еще пару минут.       — С чего такая уверенность?       — Мы… Выросли вместе. Генрих был мне как старший брат, — признался принц, смущенно улыбнувшись. — Конечно, как и все братья, мы часто дрались. По крайней мере, я с Юлиусом и Лиуром точно. И… Ну, они побеждали. Когда они убегали, оставляя проигравшего меня плакать позади, рядом был только Генрих. Он позволял мне заливаться слезами. Всегда — пять минут. А потом — подходил, поднимал и успокаивал. Я уверен, если бы он услышал нас, то не бросил бы. Генрих бывает эгоистичным, но бросить человека — не в его характере.       Принц улыбнулся так нежно, что Лили не решилась спорить. Да и, если честно, о чем? Эмануэль говорил правду. Как бы Лилит не злилась на Генриха когда-то, сейчас, после стольких приключений, она могла честно сказать— он бы не оставил их. И подсознательно девушка понимала это еще после Геленделя.       Вздохнув, девушка произнесла:       — Ладно. Я готова это признать. Но почему тогда ты не можешь простить Родерика? Он честно предупредил нас. Я не собираюсь заставлять тебя прощать его, не подумай. Мне одно интересно — почему?       — Родерик ушел не потому, что испугался или не услышал. Он сбежал потому, что берег себя. И на войну пошел лишь потому, что хотел денег. Я… Я понимаю, что в этом есть смысл. Но мне непривычно принимать… Такой взгляд на мир. Для меня всегда была важна страна. А если не она, то люди, живущие в ней. Я все прощу и пойму, но мне нужно время. Время понять, что в мире есть не только верность долгу, но и… Верность себе. Это нормально, я знаю, но принять такое нелегко, как бы мне не хотелось.       — Успокаивать и примирять не по моей части, но… — Лили криво усмехнулась, — Поговори с ним. Обсуди произошедшее. На личном примере могу сказать — это поможет.       — Не сомне…       — Хэй, ребята!       Раздавшийся из-за спины Лили знакомый басовитый голос с окающим акцентом заставил принца замолчать, а девушку — повернуться. Ее смешок потерялся в гвалте толпы. Сквозь танцующих людей к ним прорывался Вахор. Высокий и широкоплечий, он прорезал столпотворение легко, словно телега снег, но постоянно робко улыбался людям внизу. А оказавшись рядом с друзьями, заулыбался еще шире.       — Привет! Лили, и ты тут? Вот это да! Не думал, что ты придешь!       — Сама не думала. Но Бастия очень настойчива, когда ей что-то надо.       Вахор коротко хохотнул, но тут же отвлекся от девушки. Проведя ладонью по растрепавшимся рыжим волосам, он чуть согнулся и тут же покраснел. Лилит постаралась проследить за его взглядом. Впрочем, никуда конкретно парень не смотрел. Он просто осматривал зал в поисках… Кого-то? Строить догадки не пришлось.       — Это, ребята… Вы случайно Кастея тут не видели? Я его весь день ищу, но он действительно мастер своего дела.       Это стало еще одним небольшим открытием, заставившим Лили заинтересованно выгнуть бровь. Девушка вспомнила, как южанин смотрел на шпиона за обедом. Вспомнила о его бытности ювю. Лукавая ухмылка тронула ее губы, когда картинка собралась. Но был кое-какой минус во всем этом.       — Я его не видела.       — А ты, Эмануэль?       — Ну… Видел, кажется. У колонны сзади. Минут двадцать назад. Не уверен, там ли он еще.       — Все равно спасибо. Пойду проверю. Хорошего вечера!       И южанин снова нырнул в толпу. Если Эмануэль решил позволить Вахору разбираться с поисками самому, то Лили обошла колонну, решив проследить за напарником и узнать, повезет ли ему. Его рыжую макушку она увидела сразу. Как и ответ на свой интерес.       Кастей действительно стоял у дальней колонны: отстраненный, совершенно не заинтересованный ни в чем и смотрящий словно бы в никуда. В руках он держал хрустальный бокал с вином. Что-то подсказывало Лилит, что Вахору не удастся найти взаимности. Но она осталась и продолжила смотреть.       Вот южанин подошел к Кастею. Остановился рядом с ним. Нервно поправил жилет, туго обтянувший его фигуру, и проверил, заправлена ли рубашка под ремень. Что-то сказал. Шпион ему ответил, даже не оторвав взгляда от того далекого видения, за которое цеплялся взглядом затуманенных глаз. Вахор не сдался. Он продолжит болтать, не обращая внимание на то, смотрит Кастей на него или нет. Но тот опять остался глух к словам. Лишь один взгляд он бросил на южанина — совершенно пустой и даже чуть раздраженный. Лили увидела, как шевельнулись его губы. Заметила, как вздрогнул и замолк Вахор. В тот же миг Кастей развернулся и ушел. Несмотря на красный шарф и совершенно не подходящую для бала одежду — ту же самую, в которой он сидел на обеде — шпион быстро затерялся в толпе.       Вахор остался стоять у колонны. Потерянный и сжавшийся. Брошенный ребенок, провожающий взглядом отвергнувшего друга. Лили невольно посочувствовала ему. Она не очень понимала, зачем парень вообще пошел к Кастею, который изначально не отличался дружелюбностью, но он явно получил от ворот поворот, причем грубый. Добряк и весельчак Вахор этого не заслуживал.       — Неужели леди Лед пришла на праздник жизни?       — Боги тебя подери, Генрих!       Инстинктивно девушка дернула локтем, пытаясь ударить подошедшего со спины человека. На счастье, удар пришелся в пустоту. «Генриху повезло», — рыкнула девушка и повернулась.       Мужчина стоял прямо перед ней — все такой же надменный, как и обычно. Привычная ухмылка кривила его губы. Золотые глаза чуть прищурились, а фигура, выглядящая особенно изящной в фартанке и обтягивающих крепкие ноги брюках, казалась чуть напряженной. Сложив руки на груди, он фыркнул:       — Боюсь, Богам до меня дела нет.       — И зря! Им бы стоило обратить внимание на то, что ты делаешь. Меня начинает напрягать, что ты так часто подходишь ко мне со спины, да еще и тихо. Не боишься, что однажды я тебя случайно убью со страху?       — Боюсь. Поэтому в этот раз я шел громче. И даже поговорил с Эмануэлем.       — Громче — это насколько? — фыркнула Лили, продолжив шуточный спор скорее по инерции.       Однако и сам Генрих не остановился. Усмехнувшись, он демонстративно сделал пару шагов в сторону и тут же одним быстрым движением вернулся на прежнее место. Гомон толпы совершенно заглушил тихий стук его шагов.       — Это вот так ты ходишь «громко»? Да мыши скребутся громче!       — Специально для тебя постараюсь ходить как можно громче. Может, переваливаться с ноги на ногу, как Вахор?       — Лучше подходи ко мне с лица. Вероятность того, что я тебе вмажу куда меньше.       — Как скажешь. Так что ты здесь делаешь?       — Не поверишь, ты уже третий в этом зале, кто меня об этом спрашивает. И четвертый в целом. Мне это малость надоело. Но, так уж и быть, скажу. Бастия.       — Если бы я подошел первым, ты бы рассказала чуть подробнее?       — Нет. Но ты и без этого все понял. А если нет — твои проблемы, — усмехнулась Лили, шутливо показав генералу кончик языка.       — Все еще грубо. Мне казалось, мы помирились.       — Помирились. Но неужели тебе не нравится переругиваться?       Судя по тому, как дернулись вверх уголки его губ, Генриха на самом деле все устраивало. Лили это порадовало не меньше.       — Так зачем ты подошел ко мне? Очень хотелось получить еще немного колкостей?       — Возможно. Но вообще-то, я хотел пригласить тебя на танец.       — Чего?       Девушка не сдержала смеха. И пусть лицо Генриха не изменилось, она сказала:       — Хорошая шутка.       — Я не шучу.       — Чего?!       Улыбка дрогнула. Короткий смешок так и застыл в горле Лили, заставив ее подавиться. Она попыталась откашляться, но, стоило ей взглянуть в совершенно спокойные глаза Генриха, как кашель стал еще сильнее.       — С ума сошел?! — прохрипела она, возмущенно глянув на мужчину. — С чего ты решил, что я позволю тебе это? Помнится, мы с тобой не парочка.       — Не обязательно быть парочкой, чтобы станцевать. Можешь считать это еще одним способом загладить вину — развлечь тебя эти вечером.       — Да мне этих развлечений сегодня — выше крыши…       — Еще одно лишним не будет, — усмехнулся Генрих.       — Да ну? Так хочется сплясать со мной? Неужели настолько нравлюсь?       — Ты колкая, грубая, временами раздражающая, немного угрюмая, но при этом до странного заботливая, смелая и решительная… В общем, все как мне нравится. Но если тебе не хочется танцевать со мной, просто скажи нет и я отстану.       В этот момент вдалеке как раз заиграли первые протяжные звуки вальса. Нужно было решать быстро. Лилит задумалась, поджав губу.       Она не любила вечеринки. Слишком шумные и раздражающие, они отвлекали от дел и нередко становились причиной ее бед в Лахоре. И танцевать с парнями она никогда себе не позволяла. Боялась отношений. Не позволяла себе привязываться ни к кому, кроме матери и брата. Да и вообще, она пришла на этот бал не за танцами!       А зачем она вообще на все это согласилась? Подружиться с Бастией? Она ушла. Поддержать Эмануэля? Не получилось. Можно было с чистой душой сказать «нет» и уходить. Ее цель исчерпала себя.       Так почему же она не могла уйти? Почему забилось, затеплилось что-то в груди, и чувство раздражения перестало тревожить? Потому ли, что Генрих смотрел на нее с надеждой?       Лицо его казалось совершенно спокойным. Однако, окинув взглядом его фигуру, Лили заметила, что плечи парня слегка подрагивали, а всегда прямая спина была чуть согнута. Неужели он… Волновался? Из-за нее?       Почему-то понимание этого не отозвалось желанием посмеяться. Наоборот — вспыхнуло жарким солнцем, ухнувшим из груди в живот так резко, что даже ноги задрожали. Генрих был эгоистичен и в чем-то похож на Лили, но она не могла спорить с тем, что что-то в нем было. Тем более, им нужно было примириться. Лили должна была… Отпустить прошлое. Принять то, что все, что случилось с Эдмундом и в Кирзите — лишь череда случайностей, которые предопределить Генрих не мог.       «Это будет просто шанс загладить вину. Я просто станцую с ним. Что в этом такого?» — начала успокаивать себя девушка. Но непослушное сердце почему-то все равно застучало быстрее, а по щекам разлился жар. Лили постаралась угомонить это чувство. И лишь потому произнесла, сдерживая легкую дрожь в голосе:       — Ты же понимаешь, что я не умею танцевать? Меня больше увлекало лесничество, чем танцульки с парнями.       — Скажу тебе честно, я тоже не умею. Моим делом было сражаться. Но это не повод не попытаться, а?       — Ха-ха, ну ты и дурачина. И я не лучше, — вздохнула Лили, смахнув со лба светлые прядки. — Ладно, я в деле. Уронишь — я тебя уроню в ответ.       — Можешь даже еще раз ударить. Но, клянусь тебе, я не уроню.       Он мягко сжал протянутую ему ладонь и легко вытянул Лили в круг танцующих. Кружащиеся пары даже не заметили их появления. Музыка играла в полную силу и останавливаться ради новичков никому не захотелось. «Ну, этого хотя бы не заметят», — подбодрила себя Лили. Генрих не пропустил ее нервного взгляда на толпу. Девушка едва не рванула прочь, когда он слегка притянул ее к своей теплой груди. Вторая рука его неуверенно легла на ее спину. К радости девушки — чуть выше талии.       Впрочем, долго радоваться Лили не получилось. Глубоко вдохнув, Генрих внезапно повел ее вперед, закружив в набирающем темпа танце. Девушка едва успела сгруппироваться и двинуться за движением его руки. Платье предательски запуталось в ногах. Стеклышки на юбке зазвенели весенней капелью. Лилит сморщилась и тихо прошипела себе под нос:       — Рат побери это дурацкое платье…       — Ты не представляешь даже, насколько в нем красива.       Миг стал подобен веку в тот момент, когда Лили подняла голову, пытаясь поймать взгляд Генриха и осознать, что он только что сказал. Но тот уже отвернулся, сосредоточившись на неловких движениях их странного танца.       В груди Лили забился в ритме вальса предательский жар. Стиснув зубы, она покрепче сжала ладонь мужчины, чувствуя, что теряет связь с миром вне этой секунды, где все кружилось в плавном, стремительном танце, размывающем очертания зала, предметов, людей. Вне тепла Генриха, такого близкого и такого невыносимо приятного. «И зачем я вообще на это согласилась? Какой демон меня дернул?» — пронеслось в голове девушки. Однако внятно ответить она не смогла. И вправду, почему она согласилась? Что за чувство повело ее на эту авантюру? Ни объяснить, ни описать его Лили не хватило слов. Все, что она смогла сказать — от этого чувства было жарко.       И не только ей. Когда Лили выдохнула чуть шумнее, пытаясь успокоиться, Генрих едва не запнулся о ее ногу и только чудом вывернул поворот так, чтобы не врезаться в танцующую впереди пару. Подкалывать его девушка не стала, смущения и так хватало. Она просто чуть отступила, чтобы ее ноги не мешали мужчине.       И тут же едва не упала, вновь зацепившись за юбку. Генрих попытался перехватить ее, но Лили дернулась, вывернувшись из-под его руки. Взглядом она дала ему понять: подожди, не торопись, дай мне время.       Он все понял. Наседать не стал. Просто позволил выпрямиться и дал выбрать направление. «Удивительно, что он позволяет мне делать это. Неужели понимает, как важно мне держать все в руках?» — фыркнула Лили. И не без тепла в груди отметила, как Генрих искоса глянул на нее. Чувствовать себя равной было приятно. А танцевать с ним, на удивление, еще приятнее.       Они довольно быстро приноровились друг к другу. Едва ли их танец можно было назвать красивым, но он однозначно вышел слаженным. Генрих вел уверенно, но нежно, так, чтобы у Лили была возможность отступить или прерваться. Девушка же в свою очередь мастерски не мешалась у него под ногами. Когда он сбивался, вела она. Когда он запинался, она подхватывала его, не давая сойти с пути. Когда ее вело в сторону, он одним лишь касанием руки к ее спине давал понять, что нужно остановиться. Когда она путалась в юбках, он ждал ее, и лишь тогда начинал двигаться, когда она кивала.       Все мысли вылетели из головы девушки. Если сначала она нервничала, дергалась и не позволяла себе верить Генриху, то, стоило музыке сорваться на безумный ритм, а им станцеваться, как Лили расслабилась и перестала щериться. Все заиграло новыми красками. Она полностью отдалась танцу — каждому его движению, каждому неловкому па. Это было невероятное чувство. Словно бы она летела через зал, не чувствуя ни взглядов, ни вздохов, ни дыхания толпы. Все, что имело значение — музыка и Генрих рядом. Его руки на ее ладони и талии были теплыми, а взгляд на лице таким нежным, словно бы он смотрел на хрупкую аристократку, а не на грубую, вечно раздраженную деревенщину-Лили. Это было незабываемо — понимать, что этот взгляд полностью отдан ей.       Именно в этот момент Лили наконец почувствовала настоящего Генриха. Он оказался совсем не таким, каким она могла себе его даже представить. Оказалось, где-то глубоко внутри он был идеальным партнером. Таким, который не отпустит. Таким, который не потеряет и не даст потеряться.       Танец закончился слишком быстро. Счастье солнечным светом окутало Лили. Впервые за долгое время она вновь почувствовала себя живой и полной сил, несмотря на боль в мышцах и слабость в ногах.       — Вау, — только и смогла выдохнуть она, когда Генрих отвел ее в сторону и усадил. — Это было… Невероятно.       — Чарующе, — дополнил ее ощущения Генрих. — Надеюсь, я не отдавил тебе ноги?       — Шутишь? Это я должна была спрашивать!       Невольно девушка засмеялась, смахнув с красных щек капли пота. Светлые волосы прилипли ко лбу, но она даже и не подумала убрать их. Сердце билось все быстрее… И вовсе не от воспоминаний о танце. Просто Генрих был слишком близко. Просто его запах — что-то горькое, как полынь, но нежное, словно вереск — и тепло были так неожиданно приятны, что Лили никак не могла от них отмахнуться. «Да что со мной происходит?» — спросила она саму себя. Никогда еще девушка не испытывала такого. Даже когда танцевала с братом на единственном в своей жизни лахорском празднике, на который пришла. Эдмунд был родным и понятным. Генрих — чужим и… Слишком знакомым.       В этот момент девушка поняла, зачем пришла на этот бал на самом деле. Не потому, что Бастия заставила, нет. Просто ей на самом деле хотелось веселья. Такого же яркого и захватывающего, как-то, что только что подарил ей Генрих.       Словно зачарованная, Лилит потянулась к руке солдата, желая не то ухватить ее, не то сжать до боли за то, что он заставил ее на самом деле забыть о произошедшем за этот безумный год.       — Эй!       Момент испортил вынырнувший из толпы мальчишка. Лили сразу поняла, что ей нужно замолчать. Он был слишком похож на Генриха, чтобы быть никем.       Мгновение — и мальчик налетел на мужчину с объятиями и громким «братик!». Его длинные смоляно-черные волосы, подвязанные белой лентой, взметнулись вверх вместе с наброшенным на тонкие плечи слишком большим фартанком. Золотые глаза сверкнули и прищурились, щека прижалась к груди мужчины. Маленький и тощий, ребенок приник к Генриху и потерялся в его тени. И мужчина не отстранился и не отпихнул его. Вместо этого он широко улыбнулся и положил ладонь на голову мальчика.       — Привет, Элейн. Я тоже рад тебя видеть, солнышко мое.       «Значит, у него есть брат. Мило», — подумала Лили, постаравшись не выдать смущения. Мальчик появился очень вовремя. Она не представляла, что делала бы, если бы все же коснулась руки Генриха…       — Я так скучал по тебе! Представляешь, папа сегодня разрешил мне веселиться до ночи! Сказал, раз уж мне четырнадцать и ты тут, я могу развлекаться, сколько хочу! Без алкоголя, конечно, но так еще веселее!       — Постой, а родители…       — Тут. Папа, мама, сюда, я здесь!       Мальчик внезапно отошел от Генриха и принялся прыгать, размахивая рукой. На его зов из толпы вышли двое. Первого Лили узнала сразу же — это был генерал первого подразделения армии Фартона, Мартен Вайсе. А вот женщина рядом с ним девушке оказалась не знакома. Высокая и темноволосая, она отличалась статью, присущей всем аристократкам. Ее тонкую фигуру с широкими бедрами и пышной грудью подчеркивало плотное платье с корсетом и пышной юбкой, хвостом волочащейся за ней по полу. Кроваво-красный цвет ее одежд и ленты, вплетенной в хитро уложенные волосы, контрастировал с бледностью кожи и зеленью глаз. Она была красива. Словно статуя или кукла. Но точно не как человек. Особенная кукольность чувствовалась в ее глазах — чуть прищуренных, подведенных черной-черной сурьмой, как у кочевниц на фресках и картинах. Они были словно две тусклые стекляшки. У Лили мурашки по плечам побежали от взгляда этих глаз. Мышцы ее напряглись, губы против воли раздвинулись в оскале. «И это мать Генриха? Не удивительно, что он вырос таким одиночкой», — гневно подумала девушка.       — Добрый час, юная леди. Рад увидеть вас на этом балу. Нечасто нас посещают элементали.       Фальшивая улыбка растянула губы Мартена. Знакомая брошь в виде меча на фоне вороньего крыла блеснула на его груди так же ярко, как его глаза цвета небесного огня. Его жена чуть заметно скривилась, но постаралась скрыть оскал за ладонью, обтянутой тканью белоснежной перчатки. Лили скрипнула зубами. Взгляды стоящих вокруг устремились в их сторону, выискивая ее — элементаля, живую легенду. Хрупкое инкогнито в дворянской среде рушилось.       — Взаимно, — скупо рыкнула девушка.       — Леди Лилит, приятно с вами познакомиться, — протянула женщина.       Но девушке быстро стало не до ее приветствий.       — Добрый вечер, отец.       Рычание заклокотало в ее горле. Генрих склонился перед мужчиной — низко-низко, словно перед Богом. А тот вместо того, чтобы прервать этот позор, довольно усмехнулся и, положив ладонь на голову Генриха, вдавил ее еще сильнее вниз. Лили увидела, как грубые пальцы мужчины схватились за пряди ее напарника, выпутав их из свободного хвоста. Генрих сморщился.       «Отцы так не поступают!». Это было ненормально, дико, ужасно… И совершенно омерзительно. Лилит не могла даже представить, чтобы ее отец так обращался с ней или с Эдмундом. «Пусть он бастард, но растил-то его ты!» — мысленно рявкнула девушка. Но Мартен Вайсе еще не закончил.       — Вот так надо кланяться отцу, Ясон. Когда ты уже запомнишь?       — Извините, отец. После поездки в Кирзит у меня немного болит спина.       — Не смей говорить про слабость! Это не оправдание, Ясон. Неужели ты хочешь показаться слабаком перед девушкой, особенно перед элементалем?       — Иногда проявление слабости — верный способ стать сильнее, — не сдержала рыка Лили.       Взгляд Мартена тут же скользнул к ней. Тяжелый и душный, он вжал девушку в скамейку, силясь ее приструнить. Но Лили и не подумала сдаться. Она стойко выдержала этот гнев. Поняв, что сломить ее не удастся, Мартен перешел к лести:       — Возможно, юная леди. Вы ведь Лилит Холоуэй, да? Дочь Лильена, упокой Хат его душу?       — Так точно, сэр.       — Тогда я понимаю, откуда такие взгляды на мир, — наигранно-сладко протянул Мартен. — Но слабость есть слабость. И ее проявления должны быть пресечены. Если ты не можешь быть сильным, то кто же станет тебя уважать?       — Пап, это слишком грубо, — отозвался Элейн, подхватив отца под руку.       — Прости, сынок. Просто хотел высказаться, — ласково произнес мужчина и потрепал мальчика по голове. Осторожно, ласково. Совсем не так, как Генриха.       Кто в этой семье кровный сын понять было нетрудно. И как раз это было самым отвратительным.       — Малыш, не мешай папе. Иди ко мне и помолчи, — заметив пылающий гневом взгляд Лили, влезла женщина и перехватила мальчика, оттащив его от отца.       Чем больше мужчина говорил, тем сильнее Генрих прижимался к земле. Общество отца действовало на него так же, как на Лили — общество незнакомцев. Он выпрямился, но плечи его все еще были опущены, голова вжата, а лицо напряжено, словно высеченная из камня маска. Это надо было прекращать.       Лили поднялась с места. Чуть вздернув голову, она подошла к Генриху и подхватила его под руку. Его удивленный взгляд и тяжелый вздох девушка проигнорировала. Взгляд ее врезался в лицо Мартена — все такое же грубое и полное нескрываемой насмешки.       — О, леди, я вижу вы не стесняетесь моего сына?       — А с чего мне его стесняться? Он, конечно, сволочь, но, в отличие от вас, временами, — усмехнулась Лили. — Мне казалось, вы должны хотя бы в обществе скрывать свое отношение к старшему сыну. Что ж, мне же лучше, раз вы этого не делаете. Два слова — завалите пасть. И еще несколько — свалите в закат, пока я не решилась отстаивать честь напарника кулаками. Не смотрите на мое платье, оно мне не помешает надрать вам зад.       Багровый румянец гнева вмиг покрыл лицо мужчины. Глаза его потемнели и сузились. Но Лили не утрудила себя выслушиванием его слов. Дернув Генриха за собой, она развернулась и смело нырнула в ненавистную толпу. Все, лишь бы скрыться от этой поразительно уродливой парочки. «Красивые снаружи, гнилые внутри… Удивительно, что у Генриха осталось хоть что-то человеческое после такого воспитания».       — Лили. Стой.       Одним рывком Генрих заставил девушку остановиться прямо посреди толпы. Она зашипела, но неохотно остановилась.       — Зачем? Как будто тебе не хочется от них подальше убраться.       — Хочется. Но это не причина тебе лезть в спор с отцом. Пожалуйста, не оскорбляй его.       — С чего бы это? Он же сво…       — Ты не знаешь, что ему пришлось пережить. И не знаешь, как тяжело ему было принять то, что моя мать изменила ему с его б… А впрочем не важно, — нервно выдохнул мужчина. — Давай остановимся на этом. Спасибо, что выручила, но в следующий раз, я тебя прошу, не спорь с ним. Я переживу, а тебе надо сохранить с Мартеном Вайсе нейтральные отношения.       — Как скажешь, — буркнула Лили.       Она поняла, что не договорил Генрих. Но раз ему не хотелось говорить об этом, что ж, Лилит готова была обдумать все молча. Вот только довольной ее это точно не сделало.       — Ха-ха. Ты знаешь, что очень забавно дуешься?       Смешок мужчины оказался очень нежным и искренним. А взгляд — еще более теплым, чем его ладонь. Лили смущенно дернулась и смахнула с лица прядку волос.       — Знать не хочу, что ты там себе надумал.       — И не стоит. Спасибо за отличный вечер, Лилит. Это было весело.       — Подожди… Ты уходишь?       — Да. Обещал кое-кому партию в шашки. О, а вот и моя смена. Удачи тебе.       — Подожди, Генрих, ты к моему брату идешь? И какая вообще сме…       — Лили!       Объятия Бастии оказались настолько крепкими, что девушка ухнула. «Ну почему именно сейчас?»       — Ты не представляешь, здесь столько симпатичных мальчиков! И все они такие галантные и обаятельные! А какие танцы! Ух!       Ведьма болтала и болтала, а Лили пыталась рваться и смотрела, как Генрих медленно растворяется в толпе.       Почему-то от этого девушка чувствовала себя так, словно что-то потеряла.       «От чего это тянущее чувство в груди? Почему я переживаю об этом засранце?»